Что делать, если август выдался жарким?
И не просто жарким, в смысле "что-то душновато на улице, пожалуй, надену сегодня рубашку из хлопка", а скорее "черт побери, по улицам уже течет расплавленный асфальт, а совсем скоро на его место придет огнедышащая лава!"
Вот он, август: душный, дымный. Вода из колонки идет тёплая, как чай — никакого удовольствия обливаться. Листья на деревьях увяли. А в небе сияет обезумевший глаз Амона-Ра, пристально глядящий на своих ленивых подданных. И казалось бы: хватит уже, уважаемый бог, сходи на другую сторону Земли, в Америке сейчас тоже происходит много интересного. Но нет: топчется здесь, как привязанный.
В такую погоду нужно сидеть по уши в реке, накрывшись листом лопуха, и даже носа на берег не показывать!
Еще можно закрыться в погребе — там прохладно, даже молоко стоит три дня, с укрепленного рельсами потолка капают медленные прозрачные шарики, и из-за них последняя ступенька уже наполовину скрылась под водой. Когда к ним присоединится вторая ступенька, в подвал, кряхтя, спустится отец и привяжет к рельсу мощный электронасос. Потом выведет наружу толстый провод, с трудом дотянет его до розетки на веранде — и тогда из-под земли донесется угрозливый низкий рев, а из патрубка шланга плеснет мутный хлыст холодной воды. В огород его, на помощь погибающим растениям!
Но на улицу в такую погоду выбираться ни в коем случае нельзя. Тепловой удар — это вам не шутки.
Хорошо, что четырем мальчишкам, сидящим на пригорке у железнодорожных путей, об этом никто не сказал.
— Колонка у школы накрылась, — сказал, растирая пот по коротко стриженной голове, Сандро. Он тут был самый маленький, к тому же — приезжий, городской, а потому в его обязанности входила разведка всего мало-мальски нужного и полезного. — Слесарь вроде стоит какой-то, и крышка колодца снята, но воды нет.
— Жалко, — сказал Леха, худой и нелепый, весь покрытый царапинами. Родители у него ссорились постоянно, попадало и домочадцам. — Сегодня, говорят, температурный рекорд. Старожилы не припоминают такого пекла.
— Это у них память плохая потому что, — сказал Сашка, водя по воздуху послюнявленным пальцем. Здесь, на пригорке, ветра не было совсем никакого, но чуть повыше, где над путями провисали раскаленные черные провода ЛЭП, он определенно начинался. Провода медленно покачивались, издавая негромкий звон.
Дзи-и-и-и. Дзи-и-и-и.
По дороге через переезд промчалась машина, оставляя отпечатки протекторов в липком асфальте. Над дорогой на полтора метра стояло марево. Жарко было, как в парилке.
— Будто от милиции отрывается, — сказал про машину белобрысый Деня и тут же без паузы продолжил: — У Маринки Насекан вчера велик увели.
— Цыгане? — заинтересовался Сандро.
— Ну, а кто. Возле магазина каталась, подошли двое. "Дай покататься". Ей бы рвануть, так нет, остановилась, дуреха. И увели.
— В милицию ходили?
— Наверное, только толку-то... Все знают, что это эти, с Дальней двадцать, но мусорщикам таким заниматься — себе дороже, безнадега. А отец Маринки, сами понимаете...
Ребята представили толстого Виталия Насекана, пухлыми руками молотящего в угрюмые железные ворота цыганского особняка, и захихикали.
— А почему милиция — "мусорщики"? — немного погодя спросил Саша. Леха хрюкнул себе под нос.
— Ну, потому, наверное, что они обычно со всякими отбросами имеют дело, с человеческим мусором... Мне так братан объяснял. Логично?
— Маринка — не мусор, — сказал в пустоту Сашка. Поднялся, хрустнул худыми коленками, отправился в краткий дружественный визит к ближайшей шелковице.
— Страдает по ней, — хихикнул Деня, когда в неподвижном воздухе пропали звуки стоптанных сандалий. — Еще к цыганам решит пойти, договариваться насчет велосипеда — все чтобы Маринке помочь. А я ее неделю назад на лавочке видел. С Тихоном.
"Тихон" произносилось с ударением на второй слог, чтобы подчеркнуть уважение к флегматичному "бригадиру" Мокрянки.
— Я думал, Тихон с этой гуляет... с дочкой дяди Миши, — с легким удивлением сказал Сандро. — Как ее, фамилия еще смешная... а! Озолиньш.
— А может, он — с двумя сразу! — предположил Леха, и троица восхищенно покачала головами. Безрассудную лихость Тихона, равно как и его выдающиеся способности, ставить под сомнение было решительно невозможно.
Вернулся Сашка с пряником в руках, плечом вытирая мокрые губы.
— Ты где взял дефицит? — вскинулся Сандро. — Сказано же: "Осина не родит апельсина". А тут целый пряник на шелковице нашел. Колись, злодей!
— Хозяйка вышла, — пояснил Сашка. Он откусил сколько смог, а остальное отдал друзьям. — Почему-то я, сидящий на ветке, ей не понравился. Она сначала поругалась немного, а потом предложила обмен: я слезаю с дерева, а она выносит мне кружку воды.
— И тут ты превратил кружку в пряник! Пацаны, Сахон явно растет фокусником!
— Нет, потом она посмотрела на меня и говорит: и как ты в эту жарищу по улице ходишь? А я такой: а что ж делать, вот, собираю падалицу, где могу — жить-то надо. Тут она расчувствовалась и малость меня подкормила. А что, я даже нигде и не соврал...
— Тетя Таня будет в восторге, что по четным дням ты притворяешься нищим, — вынес вердикт Лешка. — Но если она об этом и узнает, то не от меня.
Откуда-то издалека прокатился протяжный металлический гул, словно под землей завибрировал гигантский котел. Сашка поежился.
— Откуда это? С завода? Что они там делают, интересно?
— Оружие, — веско сказал Деня, и мальчишки на секунду притихли. Им было, пожалуй, приятно, что на этом совсем близком, вроде бы, заводе изготовляют оружие. Словно частичка этого грозного блеска падала и на них тоже.
— Да не, дичь! — сплюнул в сторону Леха, блеснув белыми зубами. — Это ж "Масложир", там ничего тяжелее вощёных оберток сроду не делали. Подсолнечное масло разве, да маргарин второго сорта — но только это уже оружие, скорее всего, биологическое...
— Там за ним мясокомбинат еще, — вспомнил Сандро. — Вот уж где темные дела творятся.
— А ты-то почем знаешь? — лениво поинтересовался Деня.
— В общем, у меня есть знакомый. Так вот его знакомый знает одного типа, который там работал. Что творится, говорит — словами не передать. Каждый день, говорит, пригоняют на завод стадо буренок. И ходит специальный человек с пулеметом! Представляете, с настоящим таким...
— Дэшека?
— Ну да. Или даже "максимом". И в нужный момент кэ-э-э-эк даст очередью! Коровы, говорит, мычат еще до того — чувствуют, что на смерть везут. Кур электричеством бьют — заодно и все перья сгорают.
— А свиней взрывают динамитом, — убежденно сказал Сашка. — Потому-то на прилавках только бошки и копыта валяются.
Ребята снова засмеялись. Каждый пытался представить, как сделать работу на мясокомбинате еще интереснее. Но в партии, похоже, сидели не дураки — жизнь рядом с пулеметами, казнями электричеством и динамитом и без того выглядело достаточно привлекательно.
— Вон! Идет! — завопил Сандро, вскочив на насыпь и размахивая изо всех сил тонкими своими руками. Ребята бросились к путям. Высокая жухлая трава колыхалась, как море. Воздух влетал в азартно распахнутые рты и обжигал не хуже сауны.
— Пустой? А? Пустой? — орал на бегу Леха. Вероятно, дело было в его худобе и аэродинамике, но на бегу он всегда опережал остальных. Метаболизм, — печально подумал Сашка. В него, широкоплечего и высокого, воздух ударяет сильнее, чем в остальных, и бежать от этого получается хуже. И где справедливость?
— Черт его знает! — со свистом выдохнул Сандро. — Непонятно отсюда. Надо подождать.
— Если ждать, не успеем потом внутрь залезть, — уточнил Деня.
— Он медленный, может, и успеем, — сказал Леха. Хорошо ему, — с завистью подумал Сашка. Он-то наверняка успеет.
Поезд неспешно приближался. Уже было видно, что это обычный чехословацкий ЧМЭ-3, зеленый параллелепипед с узким красно-желтым мостиком по периметру. Но само по себе это еще ничего не значило, внутри могли работать всякие хитрые блоки и механизмы. На мостике никого не было.
Локомотив дал прерывистый гудок. Лязг и грохот заполнили все поле зрения.
— Приготовиться! — завопил Леха. Во рту пересохло, там словно разгрузился самосвал с песком, в нос бил запах мазута, креозота, почему-то полыни и нагретых под солнцем стальных рельсов. Еще самую чуточку...
— Блин! — яростно выплюнул Леха. Он увидел первым. Угловатая кабина держала в себе черную на фоне неба человеческую фигуру. Машинист. — Сволочь! Где ж они их держат?
Машинист выполз на мостик, оказавшись тощим долговязым мужиком в серой спецовке и каноничной кепке. Он мрачно поглядел на четверых ребят у путей и многозначительно похлопал левой рукой по сжатой в кулак правой. Попадитесь мне только, мол.
Это было поверье, что-то вроде легенды, смешной и невероятной, но, как многие абсурдные теории, упрямо сопротивляющейся фактам и самой жизни. Якобы время от времени, с целью экономии, с одной железнодорожной станции на другую отправлялись локомотивы без машинистов — пустые, поставленные на автопилот. Легенда также гласила, что при должной ловкости любой желающий может вскарабкаться на этот пустой бесхозный паровоз где-то по пути и самостоятельно "рулить" им вплоть до конечной станции. А совсем безбашенные ребята предполагали даже...
Мальчишки поплелись обратно на наблюдательный пункт: потные, уставшие, растерявшие былую уверенность.
— Тихон говорил, примерно каждый шестой локомотив идет пустым, — хмуро сказал Деня. Откуда-то со стороны речки налетел порыв ветра, пускай и горячего, но все-таки, и он с наслаждением подставил под него мокрое лицо. — Сколько мы уже пропустили, четыре?
— Четыре, — подтвердил Леха. — Этот был четвертый.
— Может, сегодня день неудачный? — предположил Сандро. — Или кто-то с поселка уже успел сегодня вскочить, и в депо приняли решение пускать только локомотивы с машинистами? Во избежание.
— Во! — обрадовался Леха. — Точняк, так и было, наверное. Кому-то свезло больше, чем нам. Так бывает.
— Не знаю, — сказал Сашка с сомнением. — Я, конечно, не Тихон, но мне почему-то кажется, что паровозы без машинистов — это выдумка пьяных братьев Кулешовых, на которые мы почему-то повелись. Как это вообще будет работать? А если нештатная ситуация, кто будет тормозить, кто принимать решения? Метров на двести отправить пустой локомотив — еще ладно, но на длинные перегоны...
— О, ты, маловерный, — нараспев сказал Сандро, чтобы показать начитанность. — Никогда перед тобой не откроются врата царствия небесного.
— Я пионер, — сказал Сашка. — Мне эти врата, знаешь ли, вообще без надобности.
— А мне было бы интересно, — сказал Деня. — Не так, как дождаться пустого паровоза, конечно, но все равно...
— Пустой паровоз — есть, — с неожиданной твердостью сказал Леха. — Я это знаю точно.
— Ну, конечно. И ты наверняка знаешь знакомого, у которого есть знакомый, у которого старший брат...
Леха вдруг остановился и встал прямо напротив Сашки — худой и лохматый, с каким-то яростным ледяным огнём в по-всегдашнему прищуренных голубых глазах.
— Обязательно есть такой поезд, понял? Должен быть способ... хоть как-нибудь сбежать отсюда. Из духоты, пыли, всего этого говна... Этот паровоз без машиниста — мой шанс. Ты в него можешь не верить — ну, значит, не настолько тебя еще все это допекло. А я... родители орут друг на друга, брат бухает четвёртый день, дед паяет в сарае новый змеевик для самогонного аппарата, и я...
— Лешка, да чего ты как этот...
— И я, сука, чувствую, что эта чертова тварь — эта жизнь — наступает мне на пятки. Хрипит в спину вонючим дыханием. Еще год, максимум два — и мне уже самому не захочется никуда бежать. Заживу тут барином, пристрою к родительскому дому две комнаты, найду работу на мясокомбинате, буду по праздникам ошейки домой таскать, да вам загонять за полцены... Райская, блин, жизнь, да?
Мальчишки притихли. Описанное Лехой будущее не казалось мрачным или смертельно опасным — наоборот, довольно рутинным и скучным, но оно нависало, как грозовая туча, и пузырилось горечью и потерянными навсегда возможностями. И оно совсем не было похоже на то будущее, до которого хотелось бы дожить.
— Учительница в школе говорит, еще лет пять — и вообще все поменяется, — сказал Денис. — Настанет последний этап перед коммунизмом, деньги будут постепенно изыматься, за ненадобностью, продукты сделают, считай, бесплатными, а качество наоборот, будет офигительным...
— Скорей бы, а то на мясокомбинате, там вообще мрак с этим, — снова затянул Сандро. — Вот мой знакомый, так он говорил, рабочие в чаны с фаршем чего только не делают...
— Плюют? — ужаснулся Сашка. Леха заржал конем. Напряжение рассеивалось.
— Ладно, — сказал Сандро. — Я домой. Обещал быть дома еще час назад, помочь огород поливать.
— Давай, — высокомерно сказал Леха. Ему-то поливать огород не нужно, — подумал Сашка, но впервые эта мысль не вызвала у него зависти. Что-то, наверное, все же было в этих простых домашних занятиях, всегдашнее и привычное. Умиротворяющее. — И так надоело уже тут без дела париться. Может, сходим к школе, погоняем в футбол? Мяч у малолеток возьмем. Сандро, понятно, пас, а вы? Деня, Саня? Сразимся как пацаны, или просто по воротам побьем.
Сашка поглядел вверх. Сошедшая с ума лампа накаливания уже чуть убавила мощность — у неба появился цвет. Блеклый пока что, и довольно условный. Но это было уже кое-что. И дальше — опыт подсказывал ему это — все будет помаленьку улучшаться. За вечером придут сумерки, потом ночь. Лето сменит осень. Когда-нибудь, в совсем уж отдаленном будущем закончится школа, и он, как и хотел, пойдет учиться в институт на историка. А Леха... он будет все так же сидеть здесь на насыпи из щебня, смотреть прозрачными глазами на пути и ждать выдуманный пустой паровоз, который увезет его отсюда в новую жизнь, подальше отсюда, каждый день на посту, грязные джинсы все в пятнах мазута, но важно не пропустить, ведь не может такая красивая и чистая мечта оказаться пустой фальшивкой, и так пройдет вся его пустая и несчастливая жизнь, вся жизнь...
И ничего никогда не изменится.
— Само собой, — сказал он. Деня бросил на него вопросительный взгляд, но не стал спорить. — Сгоняем в футбик. Уже сверху вроде бы не палит, как раньше. После долгого нетрудового дня можно и размяться. Чтобы быть готовым к новым свершениям.
— Отлично! — с чувством сказал Леха и хлопнул Сашку по плечу костистой горячей ладонью.
* * *
