Новый год,
или друзей не выбирают.
Кане — по заявке, а также в знак особой признательности за эту фантастическую порцию положительных эмоций, которую лично я использую уже почти год.
— Наоэ! Ты, лентяй несчастный, помоги хрупкой девушке! — Какизаки пыталась втащить через малогабаритную дверь квартиры что-то крайне большое и странное. Наоэ вышел из кухни в фартуке веселенькими цветочками и с недоумением уставился на странное сооружение.
— Хрупкой девушке? — Усмехнулся первый вассал Кагеторы, но тут же решительно отодвинул Аяко от дверного проема, ухватившись за веревку, которой была обмотана коричневая оберточная бумага и, вместе с ней, то, что и пыталась втащить Харуиэ.
— То, что я уже двести лет как женщина не дает тебе никакого права издеваться над этим! — Возмутилась девушка, обиженно надув губки и задрав голову к потолку.
— Что это, Харуиэ? — Недоуменно спросил Наоэ сразу по двум причинам: он хотел отвлечь девушку от обиды, да еще и он никак не мог понять, что это за странное сооружение теперь "украшало" его коридор.
— Это, Наоэ-кун, елка! — Победно возвестила девушка, стягивая кожаную куртку.
— Елка?
— Елка!.. Наоэ-кун, елка, Новый год, праздник такой... Или ты у нас теперь окончательно буддист и не приемлешь других концессий? — Принялась пояснять Харуиэ, думая, что сюрприз удался. Наоэ стоял посреди коридора, придерживая "укутанную" елку, соображая, что бы с ней сделать. — А я и подставку купила!
— Да уж, — только и сказал Наоэ, чувствуя, что ничего хорошего не будет. До Нового года было еще довольно далеко, даже на улицах появилось не так много украшений. А тут еще эта елка...
Клан Уэсуги никогда раньше не праздновал Новый год. Особенно после перерождений — вроде как не до того было. Конечно, Аяко был девушкой вот уже двести лет, так что ему простительны некоторые... отклонения, но елка... Больше всего Наоэ интересовало, как к этому отнесутся остальные воины призрачной армии. Ну, и, конечно, почему Аяко приволокла елку именно к нему, но это так, между делом.
Когда елку распаковали, это оказалось хорошенькое деревцо с широкими колючими лапами и приятным хвойным запахом, как будто только что срубленное в лесу, однако, Харуиэ сказала, что это все неправда — наша способность создавать иллюзию превзошла нашу способность ее распознавать.
На предложение девушки украсить ее чем-нибудь, Наоэ лишь развел руками: в его квартире ничего такого не держалось. Тогда Аяко схватилась за телефонную трубку, Наоэ схватился за голову.
Она звонила Кагеторе.
На удивление, парень очень бойко и весело отреагировал на предложение отметить Новый год, поэтому пообещал привезти сколько-нибудь подарков. Чиаки, которому звонили в следующую очередь, обязался обеспечить компанию съестным, ну, а на Наоэ была положена ответственность по закупке спиртного. Всем, кроме Кагеторы, сурово напомнил он. Харуиэ невинно улыбнулась.
Наоэ надел костюм, взял ключи от машины и отправился по магазинам.
Когда он вернулся с двумя пакетами выпивки и сока (Кагеторе все еще ни-ни), в его квартире царил бедлам. Это было похоже на все феодальные войны вместе взятые, да еще и помещенные в одну небольшую квартиру.
Кагетора и Юдзуру украшали елку, все и всех вокруг мишурой, елочными шариками и мигающими гирляндами, при этом во весь голос распевая "Jingle bells, jingle bells, jingle all the way...". Дальше текст они не знали, поэтому начинали петь с самого начала.
Харуиэ резала салаты, готовила птицу, варила супы.... И все это — одновременно. Наоэ содрогнулся.
Чиаки раскуривал по всей квартире благовония, якобы чтобы изгнать духов. Однако, запах благовоний скорей настраивал этих самых духов и увидеть — как говориться, "кто украл все мои запасы редчайшего каннабиса*?".
Остальные гости — несколько возродившихся в виде привидений вассалов и несколько школьных приятелей Кагеторы разместились вокруг праздничного стола, на который Наоэ и начал выгружать прикупленное в количестве:
а) саке — 8 бутылок (по 180 мл каждая);
б) вермут — 1 бутылка (ибо рассчитано на приличную компанию, которой Наоэ, в конце концов, так и не обнаружил);
в) виски — 2 бутылки (рассчитано на Чиаки и собственно Наоэ);
г) пиво — 2 бутылки (на опохмел);
д) соки фруктовые разные — 4 пачки (по литру — на школьников и язвенников).
Кто-то включил радио, из которого раздался рок, и наиболее молодая часть гостей стала растягивать на ломаном английском: "Show must go o-o-on!..". Консервативная же часть приглашенных потягивала из стаканов холодный чай, а кое-кто уже ринулся открывать саке. К этим последним сразу же присоединился Чиаки.
Наоэ вздохнул и решил пойти сменить костюм на что-нибудь более праздничное, например, на традиционное кимоно. Самым трудным было найти в его трехкомнатной городской квартире свободную площадь для переодевания. Потыкавшись туда и сюда и не найдя понимания, он наплевал на все и отправился в свой кабинет, где Такая и Юдзуру приукрашивали елку.
Первым Наоэ увидел Юдзуру, который сжавшись под взглядом вассала, тут же шмыгнул в дверь, а вот Кагетора не был столь расторопен, поэтому обратил внимание на присутствие мужчины только когда тот начал раздеваться.
— Э-э-э... Наоэ-э-э... — пробормотал Оги, вспоминая с невольной дрожью события, которые произошли прошлый раз, когда Наоэ начал раздеваться...
— Да чего вам? — С утонченным раздражением спросил Наоэ, вешая рубашку и галстук на вешалку, извлекая из шкафа традиционную шелковую рубашку от кимоно и узкий пояс для нее.
— А-а-а, нет, ничего, — потянул Оги, когда удостоверился, что Наоэ просто переодевается.
— А вы, Кагетора-сама, не хотите сменить облик? — Спросил Наоэ, уже почти выходя из кабинета. — Я могу помочь...
— Нет-нет, мне и так вполне комфортно, — замахал руками Кагетора, наскоро проверяя, на все ли пуговицы застегнута его рубашка.
Он хотел что-то еще сказать, но его прервал гулкий стук в дверь. Наоэ сквозь зубы прошипел что-то не очень цензурное, но поплелся открывать, по пути чуть не столкнувшись с Харуиэ, которая, похоже, тоже жаждала открыть дверь. В конце концов, дверь они все же открыли.
На пороге стояла ослепительная девушка... простите, ослепительный парень в шикарном плаще с меховой оторочкой, в очень обтягивающих брюках и, видимо, майке с умопомрачительным декольте, которое только и дает понять вторичные половые признаки посетителя. На глазах были темные очки, губы накрашены красной помадой. В его руках были большие разноцветные пакеты, очевидно, с подарками.
— Нобуцуна-кун, где ваши манеры, позвольте узнать? — Фривольно поинтересовался парень, и теперь уже все точно могли сказать, что это был Косака Дандзё, который точно не мог пропустить подобное мероприятие.
— Косака... а что ты здесь делаешь? — Спросил Наоэ, когда прошел первый шок от внешнего вида враждебного вассала.
— Да вот, слышал, у вас тут вечеринка... подумал, что без меня вы точно не справитесь с соком... О, Харуиэ... — И Косака, томно взмахнув ресницами, поцеловал руку ошеломленной Аяко. Но девушка быстро справилась.
— Наоэ, сегодня у нас Новый год, так что пусть тоже порадуется. Проходи, Косака, — Харуиэ поспешно вытолкала Наоэ куда-то вглубь коридора, притискивая к себе парня. — А это подарки, да?..
Дальше они прошествовали вдвоем, Наоэ прикрыл дверь, вздохнул, подумав, что после этого веселья останется ремонта на неделю... или даже больше.
Но что делать?
Правильно, наливать саке, — это уже стало логическим продолжением его мыслей, когда все сидели за столом, разбирая бокалы. Такая и Юдзуру со товарищи пытались выцарапать что-нибудь алкогольное, однако Наоэ нещадно лупил их по рукам — кроме Кагеторы, естественно. Харуиэ с Косакой пили мартини и болтали о всяких мелочах, Чиаки беседовал с призраками, которые были даже не против такой компании.
В конце концов, Чиаки и призраки пошли в отдельную комнату жечь "ароматические палочки", куда намеревались улизнуть и несовершеннолетние. Это удалось почти всем. Как уже можно догадаться, кроме Кагеторы. Наоэ держал парня мертвой хваткой, а со стороны казалось, что уж и не только за талию.
Косака пошло хрюкнул откуда-то из-под стола, когда узрел, что происходит. Харуиэ обнялась с бутылкой виски, напевая грустную песню о любви и смерти. Косака, поняв смысл слов, принялся подпевать намеренно громко, точно зная, какой эффект это произведет на замысловатого в чувствах Наоэ.
— Dare ni sugao motto... onaji koto darou-o-o-o**!.. — Начал петь Масанобу, причем, очень прилично петь. Прям сейчас на сцену!
Кагетора уже откровенно отбивался от Наоэ, который только крепче прижимал его к себе... хм... пониже поясницы.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в комнату не ввалилась толпа обкуренных школьников и призраков во главе с Чиаки, который размахивал руками, извлекая из пальцев снопы искр.
— Прекратить безобразие, ик! — Вылезла из-под стола Харуиэ, обнимаясь с бутылкой и Косакой.
— А на фига? — Спросил, качаясь, Юдзуру. Ему курить не давали, зато он нанюхался издалека, а его, как очень слабого и беспомощного, рубило с плеча даже от дымка.
— А я не знаю, — сказала Харуиэ.
Раздался бум, и в комнате погасло электричество. Конечно, тогда они еще не знали, но электричество погасло во всем районе и в еще парочке — это Чиаки доигрался с энергией.
Вслед за наступившей тьмой, прямо как в анекдоте, раздался звук поцелуя, потом смачной пощечины и пошлой ухмылки Косаки.
Свет, все-таки поиграв немного расшалившейся сферой на пальцах Наоэ, загорелся. Правда, только в их квартире, но это мало кого волновало.
— Та-а-ак... — надвигаясь на всех черной тенью начал вассал. — Это еще что такое?
Кажется, только от такого грозного начала у всех школьников тут же повыветривалась вся марихуана, духи повыветривались сами, а Чиаки скосил псевдо-раскаянный взгляд. Кагетора потирал ушибленную щеку, Косака приводил в чувство Харуиэ, которая изящно приземлилась на диван, прикрывая лицо ладонью в стиле тургеневских барышень.
Наоэ безмолвно смел все бутылки и коробки со стола в мусорное ведро, вооружил Чиаки и Оги веником, Харуиэ отправил на кухню мыть посуду, а сам закурил у окна.
— Ну, что, Новый год удался, да? — Ухмыльнулся Косака, подбирая по полу свои вещи.
— Да... удался, — сказал Наоэ, выпуская в форточку дым и твердо решая, что в следующий раз вся эта гоп-компания будет праздновать на территории вражеской... у Косаки в пентхаузе, например...
*Марихуаны (прим. автора ^_~)
**И прячась ото всех, он оставался самим собой (прим. автора)
