Тень Императора

ТЕНЬ ИМПЕРАТОРА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЕВЕРНЫЙ ГОРОД

(Я записываю, записываю. Слышите?)

Мы подошли к Шотограду ранним вечером, на двенадцатый день нового года и спустя шестнадцать месяцев с того момента, как молодой Император покинул столицу.

Я стоял рядом с Императором. Его лицо: острый подбородок с короткой черной щетиной, узкие губы, горящие глаза.

Шотоград был мертв, а мы узнали об этом совсем недавно. В воздухе висело предчувствие одиночества.

Гигантские ворота западного поста оказались распахнуты настежь, ветер соорудил в проходе сугробы в несколько метров высотой. За этими воротами нас давно никто не ждал (разве что несколько безумцев, множество мертвецов и одичавших собак).

Собаки — хорошая еда, когда последние крошки хлеба вытряхнул из сумки несколько дней назад.

Император верил в успех, пока не увидел ворот, не ощутил дыхание пустоты и смерти... стоило подойти ближе, и огонек в его глазах постепенно угас.

Это был последний город Империи, Крайний, как его называли в столице (официально, Шотоград был даже не городом, а заставой). За восточными стенами Шотограда начиналась пограничная зона, а дальше — Вечный Лес, на территории которого раскинулась изгнанная магия.

День назад в отряде говорили, что, мол, Шотоград выстоял, выжил (успели, не забыли, сориентировались). Кто-то утверждал, будто видел свет на горизонте, слышал музыку и даже (что, конечно, фантазия) людские голоса. За моей спиной то и дело раздавались возгласы:

'Эх, подбежим к воротам, обнимем охрану, столько-то дней людей не видели!'

'Видите, снег подтаял! Это тепло от города! Там канализации, там тепло, вот сюда и доходит!'

'Они встретят нас, вот увидите, встретят!'

А никто не встретил. Если не считать бродягу-ветра. Он всегда рад гостям.

Да и в городе, за стенами, наверняка ждут... безумные... ведомые...

Мы выдвинулись вперед и остановились в нескольких метрах от покосившихся ворот: молодой Император, рядом я, и, по правую руку от него, огромный телохранитель Шмат. Вернее, какой он теперь телохранитель? И охранять-то не от кого... Шмат походил на горцев, которые иногда спускались в столицу, торговать мясом: большой, хмурый, с густыми белыми бровями, густой же бородой и низким, покатым лбом. Шмат кутался в шкуру бурого медведя — потасканную, облинявшую, старую. Сколько он ее уже носит? Десять месяцев? Год?

-Геддон, скажи, надо ли верить собственным глазам? — спросил Император, глядя на меня.

Я молча кивнул. На моих глазах рушилась последняя надежда, рассыпалась в пыль и разлеталась, уносимая ветром, на все четыре стороны.

За нашими спинами остались смерть и пустота. Мы шли к Шотограду думая, что впереди только свет, а перед нами, оказывается, темнота... разинула пасть, ухмыляется, зараза.

-Мы можем разбить лагерь, не заходя в город, — прогремел Шмат, — дров хватит, чтобы переночевать. А уж утром-то...

Император грустно улыбнулся:

-Есть идеи?

-Утром отправим человек пять-шесть в Шотоград за дровами и едой, какой-нибудь, — продолжил Шмат, и вдруг осекся.

Он увидел то, что мгновением раньше увидел я. У Императора задрожало веко, затряслись губы, руки так крепко сжали поводья, что побелели костяшки пальцев. Мне показалось, что молодой Император вот-вот сползет с коня в снег. Я невольно подался вперед, хотя вряд ли бы успел...

-Я все равно его найду, — прошептал молодой Император, — чего бы мне это не стоило. Я вырежу всех безумцев Шотограда, а потом отправлюсь в Лес, в Степи, куда угодно, хоть на край света!..

Голос сорвался на тихий, противный шепот. Отчаяние слетало с его дрожащих губ. Ничего нет на свете страшнее и безнадежнее отчаяния. Это как прыгнуть в темную пропасть, зная, насколько она глубока, в надежде разбиться насмерть, и лететь бесконечность, ожидая мгновения, когда...

-Не уверен, что у людей осталось терпение, — осторожно сказал я.

Шмат, который обладал невероятной силой, но не мозгами, молчал.

Губы Императора дрожали. Он думал. Он понимал. Или это я надеялся на понимание?..

С тех пор, как Ловкач посетил столицу и утопил ее жителей в безумии и боли, прошло шестнадцать месяцев. Год с четвертью, и даже немного больше. Император собрал всех, кто выжил и повел их по городам Империи — в поисках новой жизни или по следам Ловкача. Но следом за столицей они посетили Хайдем, второй по величине город Империи, и встретили безумие и трупы, которыми была выложена мостовая на центральной площади. Потом были другие города, большие и маленькие, деревни и поселки, жителей в которых насчитывалось не больше сотни (что не мешало им сойти с ума и сжигать себя в своих же домах).

Отряд Императора обогнул Империю на востоке и двинулся на север. Границы Империи казались бесконечными, и это поддерживало надежду, словно вон там, за поворотом, еще чуть-чуть, и мы увидим город, жители которого живы и здоровы, не тронуты безумием, не знающие, кто такой Ловкач...

Никто не хотел верить, что настал конец света. Мы словно выпали из реальности и оказались во сне — вязком и тягучем, реалистичном, но не настоящем — и каждый жаждал проснуться, но не мог.

И вот все кончилось. Мы стояли на краю пропасти, под нашими ногами шевелился оползень. Подумать страшно, что может ждать нас впереди... и что будет, когда Император скажет людям, стоящим за нашими спинами, что пути дальше нет.

Впрочем, люди и сами видели, не слепые же. Жалкая кучка — двадцать восемь человек, все, кто остался в живых. Большинство крестьяне, два офицера и несколько из окружения Императора. За шестнадцать месяцев все мы превратились в однородную уставшую, исхудавшую, отчаявшуюся массу, а с приходом зимы — еще и обмороженную, постепенно вмерзающую в холодную почву.

За моей спиной зародился возбужденный гул. Люди видели ворота, они чувствовали дыхание ледяного ветра, слышали звон лопающихся от мороза окон в пустых домах... Ловкач добрался сюда раньше нас. Он всегда успевал раньше...

Я посмотрел на молодого Императора. В его глазах все еще тлели угольки — слабо, едва-едва, но все же... он жил местью, одной лишь мыслью о мести. Он двигался к Шотограду не для того, что бы найти людей, а чтобы поймать Ловкача...

И, знаете, я ошибался, приняв дрожь его губ за отчаяние. Император ничуть не боялся обнаружить пустой город. Он боялся упустить виновника крушения Империи!

И теперь, когда Император понял, что Ловкач, возможно, вновь ускользнул, жажда мести с новой силой обрушилась на его разум.

Кажется, я догадался, что произойдет дальше. На секунду я увидел солнце — спелое бордовое яблоко у самого края горизонта — и подумал, что, возможно, не увижу новый рассвет. Ведь, чтобы не случилось, я не имею права покинуть Императора. В конце-концов, когда-то давно, целую бесконечность назад, я дал клятву...

Месть и отчаяние, соединяясь в месте, дают совершенно новое блюдо — безумие.

-Не надо, мой господин, — попросил я, зная, что обращаюсь к пустоте, — не делайте этого. Подумайте о людях, что стоят за вашей спиной. Если вы остановитесь, они останутся с вами. Если же нет...

-Геддон, ты всего лишь писарь, а не мудрец, — перебил Император, — мой придворный мудрец сошел с ума, сорвал с себя штаны и выбросился из окна в одних трусах, а нового, ха-ха, не нашлось. Позволь мне самому принять решение, ладно?

'Как же он молод, — подумал я, — безумство молодости! У него было все, и не осталось ничего...'

-Может, остановимся, господин? Мы достигли края Империи, дальше идти некуда, да и незачем! Оставьте мысли о мести, давайте попробуем начать все сначала!

-У меня больше нет Империи, — сказал Император, — кто я теперь?

-Вы можете стать основателем нового государства, новой Империи. В конце-концов, все эти земли вокруг, все опустевшие города никуда не делись. Может быть, они ждут нового правителя! Ждут вас, мой господин!

-А есть ли в этом смысл? Придет Ловкач и оставит от моего мира новые руины, — Император усмехнулся, в его глазах блеснули капли серебра, — чтобы быть Императором, нужны люди, нужны подданные, армия... а где они все? Где? Подданные обезумели, города разрушены, из армии один только Шмат.

-Чтобы стать Императором, нужно время. У вас будет город и горстка преданных вам людей. Со временем их станет больше, и вы возведете новые города, соберете сильную армию... может быть, тогда и настанет время для мести?

Я с надеждой смотрел на Императора. Кто жил в его душе? Какие черви там завелись? Безумие или разум? Жажда мести? Жажда власти? А главное — кто победит? Я буквально видел эту борьбу — Императора трясло, словно в лихорадке. Но не было времени — люди за спинами не давали нам его.

-Что ты предлагаешь? — наконец, спросил он, и внутри меня словно лопнула какая-то крепко натянутая струна.

-Переночуем здесь, мой господин, потом развернемся и уйдем в город, что в трех днях пути отсюда. В нем больше нет безумцев, он невелик, что позволит нам первое время держать под контролем границы города. До весны протянем, откормим и отогреем людей, а дальше вам решать, мой господин...

-У нас достаточно дров, — подал голос Шмат, — недалеко есть лес. Незачем соваться в Шотоград на ночь глядя. Чую там беду, смертью пахнет, в общем.

Я вновь посмотрел на солнце. Оно то исчезало в облаках, то выныривало вновь, бросая в нашу сторону мрачный взгляд.

Император молча развернул лошадь и направился в сторону нашего маленького отряда. Снег ломался под копытами, и в наступившей тишине хруст этот отдавался в моих ушах по особенному — словно не снег ломался, а наши судьбы.

Император остановился перед горсткой людей, поднял вверх руки, призывая к вниманию, и заговорил:

-Именем моим и именем Империи! Мы видели конец света, и нам удалось его пережить! Мы видели мертвые города и мертвых людей, и не сошли с ума! Мы верили, что найдем то место, где есть жизнь, нормальная, человеческая жизнь, но вот мы стоим на краю Империи, и здесь нет жизни, а есть смерть. Отчаяние овладело мною, я не видел света, но вот решение пришло. Вы знаете, кто принес гибель Империи — это тот, кого зовут Ловкач, дьявол с улыбкой на лице. Он всегда опережал нас на шаг, сеял смерть и безумие в городах. Он шел впереди, беспечно думая, что мир бесконечен. Но вот все кончилось. Империя тоже имеет границы, и Ловкачу больше некуда бежать. За воротами Шотограда приграничная Степь, а за нею — Вечный Лес. Ловкач не пойдет туда, поскольку там Магия и нет разумных существ. Значит — Ловкач здесь, в Шотограде!

Рука Императора с длинными тонкими пальцами (такие бы пальцы музыкантам, а не владыкам) указала на ворота Шотограда, и в этот момент где-то в моей душе зародился первый слабый крик... он нарастал стремительно, становился громче, требовал выхода наружу... Я крепко сжал губы, а крик метался, полосовал душу и разум. Я понял, о чем хочет сказать Император, и отчаяние стало подбираться и ко мне.

-Ловкач прячется от нас, потому что боится! — говорил Император, — он перехитрил сам себя! Загнал в ловушку. Отсюда, из города, ему не убежать. И у нас есть выбор — либо мы войдем в Шотоград и прикончим Ловкача, либо отступим с позором, вернемся в мертвые города, и будем налаживать свою жизнь, рожать детей, строить новые дома, пасти скот... и смотреть на север, сюда, ожидать, когда вновь появиться дьявол с улыбкой на лице.

Он говорил перед горсткой людей, среди которых едва ли половина умела воевать, а еще меньше вообще держали в руках оружие. Но создавалось впечатление, что на заснеженной дороге стоит огромная имперская армия, готовая разобрать Шотоград по камешку еще до наступления темноты.

Что они смогут сделать? Что противопоставить единственному в Империи магу, существу, подобно которому не было в Империи уже семьсот лет?

Безумие, безумие...

-Кто пойдет со мной! Кто последует в Шотоград во имя Императора!

Первым поднял руку Шмат, преданный телохранитель сначала отца, а затем и сына. Он за молодого Императора хоть в огонь, хоть в ухмыляющуюся пасть дьявола. Следом — недолгая пауза — и еще несколько рук поднялись вверх, к стремительно темнеющему небу.

-Я с вами навсегда, будьте же и вы со мной! — закричал Император неистово. Сейчас он как никогда напоминал своего отца. Имперская кровь, наследие предков...

Император развернул лошадь в сторону могучих ворот, наполовину занесенных снегом. Лицо Императора выражало не отчаяние, нет, его исказила ярость.

Неужели он искренне верил в то, что говорил?

-Стемнеет через час, мой господин, — сказал Шмат.

-Вели расчистить дорогу, мы войдем в город сегодня же, — отозвался Император и добавил, уже значительно тише, — что может меня остановить?

Через короткое время дорогу расчистили настолько, чтобы можно было проехать на лошадях. Люди работали неистово, словно предчувствие последней битвы прибавляло им сил.

За воротами дорога была чиста и протоптана, кое-где были видны следы сгоревшего угля, которым обычно посыпали замерзшие мостовые. В воздухе витал слабый запах гари, но дыма не наблюдалось. Наверное, город горел много дней назад и то, до чего смог добраться огонь, уже давно сгорело.

Наш маленький отряд во главе с молодым Императором двинулся вглубь мертвого города, а покрывало ночи стремительно опускалось на Шотоград.

Тихо было вокруг, безжизненно, только хруст снега под копытами и ногами.

Город нас не встречал, не ждал. Ему не было дела до путников, которые проникли в его владения. Город тихо умирал. Тепло покидало его дома, последние капли тепла струились по подземным туннелям и трубам, словно последние клочки воздуха вырывались из легких... снег засыпал улицы, мороз бил стекла, только ветер чувствовал себя здесь полноправным хозяином.

Доводилось нам бывать в мертвых городах, но еще ни разу, после случая в Итаане, я не заходил в город после наступления сумерек. Потому что еще не стерлись из памяти воспоминания о мертвецах, прыгающих с крыш, о безумцах, стреляющих из лука... потому что ночь — время Ловкача, и улыбка его тем ярче сверкает, чем темнее вокруг. Я это знал, и остальные знали, потому и царила тишина...

Сразу за воротами потянулись первые каменные дома и перекрестки. Я ехал чуть позади Императора, не уставая оглядываться по сторонам. Большая рыжая луна, поднимающаяся на трон небосвода, щедро дарила мне возможность посмотреть и запомнить, чтобы потом записать.

Дома. Снег с их крыш не убирали давно, даже печные и газовые трубы (если таковые имелись) завалило сверху большими белыми шапками. Уцелевшие стекла затянуты морозной пленкой, но преимущественно видны черные дыры, и кое-где, развивающиеся на ветру остатки занавесок.... И всюду распахнутые настежь двери, словно немое приглашение войти туда, в темноту, в смерть...

На крыше одного из домов лежал мертвец. Его наполовину засыпало снегом, торчали только темно-синие руки со скрюченными пальцами и часть головы — подбородок и губы. Иней осыпал его щетину. Мертвец улыбался.

-Сохрани воистину лик мой в здравии, — прошептал кто-то сзади.

Я нащупал на груди крестик и сжал его через одежду. Я верующий человек и знаю, что кто-то там, наверху, меня оберегает, причем расплачиваться с ним легко — не забывай. Ну, я и стараюсь, не забываю...