Темный рыцарь

Глава 1.

3671 год до основания Империи Валье.

Материк Нгара.

За окном бушевала гроза. Вода низвергалась из облаков сплошной стеной, небеса озаряли вспышки молний, за которыми следовало оглушительное грохотание грома. Чем-то природа сейчас напоминала человека в истерике: слезы и приступы гнева, сопровождавшиеся большим шумом из ничего. Отвратительная погода. В такую погоду хороший хозяин не то, что не выгонит собаку из дома, безродную дворняжку приютит!

Идалира Андланга, древнейшего из эльфов, что обитали в Сидастре, последнем из Небесных Городов Эльфхейма, погода не волновала. Он всегда отличался холодно-отстраненным отношением к жизни, а в последние годы эта черта его характера только обострилась. К тому же старый эльф умирал, и такие мелочи, как буйство природных сил за окном, не могли вызвать в нем никакого отклика.

Приближение смерти, впрочем, его тоже не вызывало. Андланг застал уход из жизни своих родителей, друзей, детей, внуков, и даже правнуков, и страх перед неизбежным концом, свойственный любому существу, отдающему отчет в собственном существовании, его почти оставил. Удивительно было то, что оракул умирал от старости. Эльфы умирают от множества причин: несчастная любовь, болезни, магическое перенапряжение, насильственная смерть, усталость от жизни, но вот простая изношенность организма редко становится причиной их конца. В минуты философского настроения Идалир сравнивал своих соплеменников с животными. И те и другие редко успевают исчерпать свои запасы жизненной силы, прежде, чем их настигает смерть. Разница лишь в том, что его расе был отпущен куда более долгий срок, и потому некоторые короткоживущие народы считали их бессмертными. Впрочем, время — вещь относительная. Самому Идалиру оставалась едва ли пара суток жизни, но видят боги, они будут насыщенными.

Вдалеке прогремел взрыв. Столб пламени, вершина которого терялась в облаках, на мгновение превратил ночь в день. Ударная волна быстро нагнала Небесный Город и чудесная конструкция из орихалка и адамантия содрогнулась. Согласно показаниям приборов капитанского мостика, на котором Идалир, одна из башен крепости рухнула, восьмое убежище обвалилось, хороня под своими обломками, тех, кто нашел в нем приют, а магические щиты окончательно истощились и исчезли. Кроме того, погибла его внучка. Об этом старый эльф узнал не от чудесных механизмов, а своему дару пророка. Мог бы обойтись и без него, конечно. Девочка ведь сама вызвалась применить 'б'анама'дру' против их новых врагов, чтобы дать остальным шанс уйти. Идалир взвесил все за и против, и будущее открылось ему: если она отдаст свою жизнь, ему удастся увести Небесный Город в безопасное место. Скрепя сердце, старик дал ей разрешение применить чудовищное оружие Последней Войны.

'Забавно', — подумал он. — 'Нас спасет то, что нас погубило'.

Б'анама'дра, которая только что отняла жизнь тысяч живых существ, среди которых была и Бринья Андаланг, была не первой, которую Идалир видел в своей жизни. Во время Последней Войны, что превратила их мир в выжженный шар из камня и пепла, враждующие стороны частенько использовали Сосуды Смерти. Изначально они применяли их друг против друга, а затем, чтобы защититься от чудовищ, уничтожавших то, что осталось от Эльфхейма.

Несмотря на все свои познания о тайнах волшебства, соплеменники Идалира так и не выяснили принципов и закономерностей работы его дара, а потому он мог только гадать, почему силы оракула промолчали о столь важном событии, как война, поставившая его расу на грань вымирания. Впрочем, не нужно было быть пророком, чтобы понять, что их расе настал конец. Небесные Крепости — последние форпосты его народа погибали одна за другой, и Идалир понимал, что еще каких-нибудь двадцать или тридцать лет, и им настанет конец.

Но когда казалось, что надежда потеряна, какие-то силы решили даровать им второй шанс. Старый эльф не знал кто и зачем, да и, собственно, перехода между мирами он не застал. Утомленный борьбой с чудовищами, старый эльф спал, когда неведомая сила выдернула Сидастр из умирающего мира, и поместила его в небеса нового. Дети говорили о том, что видели как над городом появились десятки сияющих фигур, которые пробурили дыру в небесах... Дети вообще много чего говорили.

Андланг вздохнул. Дети. Двести тысяч душ на корабле и из них всего лишь пара десятков тех, кто перешагнул за столетний рубеж. С самого начала в Сидастр в основном собирали молодое поколение, а сейчас, когда большая часть взрослого населения погибла, сражаясь с жителями нового мира, Небесный Город напоминал гигантские ясли. А ему осталось жить всего два дня... Воистину, Смерть умеет назначать встречи на неудобный срок. Если забраться в постель и отдаться любимой музыке, он протянет еще с недельку, но что это даст? Разве можно чему-то научить их за такой короткий срок?

С другой стороны, а нужны ли этим детям знания уничтоженного мира? Идалир сомневался. Пламя Последней Войны доказало, что даже истребив неполноценные расы, эльфы не приблизились к гармонии и все равно уничтожали сами себя. Те, кто умер в борьбе против местных жителей, доказывали, что он и его народ плохо учатся на собственных ошибках. Не стоило убивать послов.

Конечно, их ультиматум выглядел смешно: посадить Небесный Город, позволить местным разобрать его, а самим разделиться на небольшие поселения в специально отведенных местах. Еще более смешным было то, что его выдвигали слабые карлики, самые рослые из которых едва дотягивали соплеменникам Идалира до пояса. Слабые, глупые, короткоживующие... У пришельцев из Эльфхейма были небесные суда, способные обращать города в руины в течении минут, могущественные маги, и огромный боевой опыт, а у коренных жителей мира были острозаточенные палки, да безумные колдуны, едва-едва способные проникнуть в нижние слои Астрала. Так они считали. Даже если бы Андалангу было суждено прожить вдвое больше лет, чем уже было за его плечами, он бы никогда не забыл то, что случилось, когда воинство эльфов и дикарей сошлось в бою. Эти картины врезались ему в память даже более ярко, чем ужасы Последней Войны.

Гул мириадов голосов, взывающих к Астралу. Ослепительно яркие лучи заклинаний, сбивающие небесные суда точно ловкий охотник — уток. Гигантский монстр, похожий на руку с тысячей пальцев, убивает его сыновей, — трое могущественнейших магов беспомощны, не в силах сложить даже простейший колдовской символ, поскольку их руки висят точно плети. Улыбка на губах царька дикарей — магические щиты острова перегружены и население вынуждено скрыться в убежищах. Бегство. Самопожертвование Бриньи.

'Может быть, у них получится лучше', — подумал Идалир. 'Без нас, стариков, наших ошибок и нашей глупости'

Иногда он ненавидел свой дар. Но не за то, что тот молчал, когда требовалось говорить. Идалир всегда говорил, что пророк не должен воспринимать себя, как марионетку собственных сил. Дарованные знания хороши, но это не значит, что нужно пренебрегать теми, что могут быть получены обычным образом. Нет, причина его ненависти была в другом. Иногда дар говорил, когда следовало молчать.

'Не получится' — осознал последний пророк Эльфхейма с пугающей ясностью.

* * *

497 год от основания Империи Валье. 28 июля.

Империя Валье, провинция Ралкрусс.

Рейнольд Рейнольдс, некромант из Щитового королевства, получивший звание практика магии от Имперского Консорциума Магов, чихнул и, достав носовой платок, шумно высморкался, задумавшись над тем, не сломались ли в механизме мироздания, какие-нибудь маленькие, но очень важные детали. Дело было в том, что обычно некроманты отличались железным здоровьем. Если не считать профессиональных травм, они практически никогда не болели, — постоянный контакт с некротическими энергиями закаливал магов Ордена Черепа, и зараза старалась с ними не связываться. Но в Империи, должно быть, даже заболевания были не как у людей...

— А где наш бесстрашный лидер? — вывел его из задумчивости мелодичный голос.

Некромант обернулся в сторону его источника. Это была Тарша Энайола Тиагара, темная эльфийка, решившая покинуть пределы родных подземелий и поселиться на поверхности. Девушка уходила собрать грибов им на завтрак, и, судя по всему, преуспела в этом начинании, о чем свидетельствовали приятные ароматы, которые доносились из небольшой корзинки, которую та держала на уровне бедра.

— Пасется, — ответил некромант, изучая это самое бедро. — А я еще понял, что люди не должны были изучать магию. Некоторые вещи слишком ужасны, чтобы их создавать.

— Что? — удивилась эльфийка.

— Сама посмотри, — некромант махнул рукой в сторону опушки, где сейчас и находилась интересовавшая девушку личность.

Тарша пожала плечами и двинулась в указанную сторону. Некромант некоторое время смотрел ей вслед (на самом деле, — чуть выше), а затем решил к ней присоединиться, быстро проглотив бутерброд. У того, что он решил позавтракать среди деревьев, а не на маленькой поляне, где располагалась их стоянка, были свои причины. И это были не изуродованные человеческие тела, более-менее равномерно усеивавшие опушку. Некромант отличался крепкими нервами, и хотя он не одобрял излишней жестокости ее вид не мог испортить ему аппетит.

Дело было в гиганте, закованном в металлические латы, который, по выражению Рейнольда, пасся. Когда они появились на опушке, гигантская рука, закованная в металлическую перчатку, как раз отправляла в рот большущий пучок травы. Уродливые челюсти сомкнулись и принялись пережевывать подножный корм, а руки темного рыцаря принялись шарить по лужайке в поисках очередной порции зелени. Ее, к слову, становилось все меньше и меньше. То еще зрелище, надо заметить.

Рейнольд заметил, что Тарша стоит, разинув рот. Можно было пошутить над эльфийкой, если бы он не отреагировал на завтрак лидера точно также, когда выбрался из своей палатки.

— Ага, — сказал он. — Это действительно происходит. Я предложил ему немного ветчины, а он сказал, что питаться телами убитых животных безнравственно.

Светло-зеленые глаза эльфийки и без того большие увеличились. 'Скажи мне, что это неправда', — прочитал он в них немую мольбу, но мог только покачать головой, уверяя, что не шутит. Энайлона закрыла рот и обвела рукой опушку, указывая на останки убитых разбойников, разбросанные там и сям, очевидно, пытаясь понять, как способность превратить людей в нечто, напоминавшее плохо нарубленный фарш, сочетается с отказом от жестокости по отношению к животным. Рейнольд пожал плечами, — он сам этого не понимал. По крайней мере, не больше, чем Тарша.

Джентльмены с большой дороги, что нашли себе последний приют в лесу, посетили их этой ночью. Визит, к слову, был весьма неудачным. Десяток разбойников не представлял угрозы для воительницы и мага, особенно учитывая зомби, притаившихся на деревьях, и готовых обрушиться на бандитов точно гнев богов, стоило им только попытаться напасть. Просто их появление было крайне несвоевременным. Проклятые дожди взяли передышку, костер уютно трещал, и некромант уже было собирался выяснить, как Тарша отреагирует на попытку обнять и поцеловать ее, но несвоевременное явление преступников испортило момент. Рассерженный маг было собирался дать своим мертвякам приказ прогнать бандитов, но тут их вожак имел несчастье очень громко предложить эльфийке 'раздвинуть ноги' перед ним, угрожая в противном случае нашпиговать их стрелами. И-таки разбудил лидера их небольшого отряда.

Шатер, расположенный на некотором отдалении от костра, начал медленно подниматься, и через пару мгновений на поляну, залитую лунным светом, упала пугающая тень пробудившегося гиганта, переполненного мрачной решимостью. Он был где-то под десять футов ростом, но шатер, висевший у него на плечах и голове точно экзотическое одеяние сахалльского принца заставлял его казаться еще выше и больше. Уже само это внушало страх, и разбойники рефлекторно отступили на шаг назад от костра. А затем раздался голос, больше напоминавший горный обвал...

— Покайтесь, злодеи! — произнес великан, поднимая над головой меч, больше похожий на маленькую скалу, и бросаясь вперед.

Будь Рейнольд на месте атамана шайки он бы, наверное, действительно пережил катарсис и осознал ошибочность выбранных им путей. Разбойник же предпочел вскинуть арбалет и выстрелить. С тем же успехом он бы мог попытаться остановить ураган размахивая метлой. С жалобным звоном стрела отскочила от доспехов пробудившегося исполина, который просто снес разбойника, даже не замедлив скорости. Она была так велика, что воитель не смог остановиться и притормозил о дерево. Могучий дуб зашатался и рухнул, но на бронированного гиганта это столкновение не произвело впечатления.

И, конечно же, разбойники побежали. Стоило ли удивляться? Рейнольд бы и сам постарался бы сделать ноги из настолько опасной ситуации. Но их предводитель не был настроен дать им уйти, — гигантский меч, который, если честно, представлял собой просто кусок металла крестообразной формы, взметнулся и прошел сквозь нестройный ряд, прервав сразу пять жизней. Некромант сглотнул и ощутил, что его сейчас вырвет. Он плохо понимал, что такое эстетика боя, хотя ему казалось, что эта идея становится ему ближе, когда он видел, как сражалась Тарша (впрочем, с его точки зрения, эльфийка могла привнести прекрасное даже в выкорчевывание пней). Но то, что он увидел сейчас, открыло ему глаза на противоположный феномен, — уродство сражения. Великан убивал людей точно ребенок, давящий муравьев, и стоило только возблагодарить богов за то, что все кончилось быстро...

— Соратники! — громоподобный голос вывел его из рефлексии по поводу сегодняшней ночи. — День настал! Время вернуться к поискам!

Уродливое лицо предводителя, самой эстетичной деталью которого была прочная металлическая пластина, заменявшая гиганту кожу в области лба и переносицы, озаряла сытая улыбка. Гигант успел сожрать почти всю траву на лужайке, обгрыз кусты, да еще, кажется, обглодал сваленное им давеча дерево. Впрочем, через мгновение, его 'светлый лик' оказался скрыт от Тарши и Рейнольда массивным шлемом из черного металла.

— Не жалейте своих сил, не жалейте свои жизни, не жалейте себя! Помните главное, — продолжил Ганц Железноглавый, Имперский паладин. — Империия!

Некромант вздохнул, и принялся собирать палатку. Воспоминания о том, как они с Таршей оказались в этой ситуации, сами начали всплывать в его памяти...

* * *

497 год от основания Империи Валье. 25 июля.

Империя Валье, провинция Ралкрусс.

В Сэтамине, небольшом городке из тех, что в изобилии усеивали безбрежные просторы Империи Валье, кипела жизнь. Обычно для селения на отшибе такая активность была нехарактерна, но сейчас город испытывал редкий приток гостей со всей Империи. Владельцы гостиниц, торговцы местными сувенирами да местные воры подсчитывали барыши и улыбались, а на улицах города, явно не рассчитанных на такое число жителей, яблоку негде было упасть. Тем не менее, когда над одной из них пронесся громогласный крик: 'Остановись, злодей!', некое шестое чувство подсказало Рейнольду, что обращаются к нему.