Недобог: Драконье Солнце. Часть 2

Часть II.

Пролог

Глава 7. Владыка Луны

Записки Астролога

Записки Аристократа

Записки Астролога

Записки Аристократа

Глава 8. Настоящая встреча

Записки Аристократа

Записки Астролога

Глава 9. Святая источника

Записки Астролога

Записки Аристократа

Записки Безымянной

Глава 10. Медина-дель-Соль

Записки Астролога

Записки Аристократа

Глава 11. Божья кара

Записки Аристократа

Записки Астролога

Записки Аристократа

Записки Астролога

Записки Аристократа

Записки Безымянной

Эпилог

Записки Астролога

Разговор за шахматной доской

Часть II.

Пролог

Когда тебе плохо, улыбнись своей печали широко и ясно. И она, напуганная искренней радостью твоего лица, уйдет, чтобы не возвращаться боле. Улетая в небо вместе с твоим поцелуем, она тихо шепнет тебе: "Живи!".

А еще найди себе дело.

Что отличает взрослого от ребенка?..

Когда-то давным-давно, в детстве, мы все трое были счастливы...

3016 год новой эры, 51 год от Рождества.

Райн Гаев.

Мы жили бедно. Так говорила тетя Ванесса, и сразу же поджимала губы, так что рот превращался в узенькую полосу. На лбу у тети возникали две вертикальные морщины.

Я с ней согласиться не мог. У нас ведь был большой дом — самая настоящая усадьба. Правда, ограда нуждалась в починке, обширные конюшни пустовали, в разваливающемся сарае жили только коза и несколько кур, а из всех комнат большого дома мы занимали лишь четыре: каморка тети Ванессы, рабочий кабинет отца (даже когда отец умер, комната оставалась в неприкосновенности, и только мне иногда разрешалось заходить туда), их с мамой спальня, а четвертая — кухня, где на печи, сложенной по образцу Полуночных Земель, спали мы с сестрой, потому что так было теплее. На второй этаж вообще старались лишний раз не подниматься: лестницы могли обрушиться в любой момент, а через крышу там можно было ночью увидеть звезды. Все это представлялось мне сущими пустяками. Многие из моих приятелей в деревне жили всей семьей в одной крохотной избушке.

Еще у меня были холмы с засохшими и заросшими руслами ручьев, где ничего не стоило сломать ногу. И лес, в который тетя мне не разрешала ходить одному, но куда я, конечно, все равно убегал. И река, в которой так здорово было купаться, даже когда к концу осени она подергивалась тонким ледком. И были у меня папины книги, которые занимали три длинные, во всю стену, полки. Гораздо больше их лежало в отдельном чулане, пристроенном к его кабинету. По-моему, туда свалили все, какие вообще были в особняке. Часть, конечно, отсырела, другие изрядно погрызли черви, но и того, что удавалось прочитать, мальчишке хватало с избытком. Ко гда я стал постарше, я, помню, вынес все это добро на солнце, разобрал, просушил, и, прежде чем сложить обратно, обернул в плотную мешковину. Но это случилось уже незадолго до моего ухода из дома. А в тот день, который я по какому-то капризу памяти так отчетливо помню, тетя как раз застала меня за чтением особенно толстого отцовского фолианта — и погнала из кабинета веником, потому что считала меня слишком маленьким для постижения сложных премудростей, а сами эти премудрости — не подходящими для юного шляхтичаi.

Я, разумеется, ужасно обиделся, и спрятался за поленицей. Дрова лежали на каменном возвышении, около старого колодца (я их сложил сам), и я знал, что тетя туда ни за что не полезет — у нее болели суставы. Она, может быть, и догадывалась, где я притаился, но поделать ничего не могла, а кричать почитала ниже своего достоинства. Поэтому я был оставлен в покое. Я знал, что ближе к обеду мне придется выйти, чтобы заняться печью (для завтрака мы ее не разжигали, экономили дрова) — Рая еще слишком мала, и, если я не помогу, тетя будет сама орудовать тяжелым ухватом, а ей это нельзя. Я же для своих шести лет был мальчиком высоким и крепким.

Однако пока у меня было около часа, когда я мог посидеть спокойно, помечтать и поразмышлять над прочитанным. Конечно, еще лучше было бы уйти в лес, но теперь мимо тети незаметно не проскользнешь, а если она меня увидит, то непременно будет читать нотации...

Вдоль бревна по каким-то своим делам неспешно ползла гусеница. Таких я в наших краях не видел: гусеница была зеленая, с красными и желтыми тонкими полосками вдоль спинки. Пушистая. Волоски тонкие, серебристые. Я задумался, зачем гусенице нужны волоски. Может быть, для красоты?.. Или она ощупывает ими все вокруг — как ощупывают все языком змеи? Тетя Ванесса считала, что раздвоенный язык змеи — это ее жало, но я-то знал, что это не так: в книгах отца было написано, как все на самом деле. Да, но тогда зачем гусенице волоски на спине — что можно ощупывать в небе? Или она ощущает потоки воздуха?

Я так глубоко задумался, что вздрогнул, услышав крик тети Ванессы:

-Райн! Райн, куда ты подевался, негодник!

Это что-то новенькое! Неужели тетя решила отступить от своих принципов?.. Скорее мэр Толкова начнет бесплатно раздавать на улицах еду беднякам.

-Райн! Мама приехала!

Мама! У меня от радости перехватило дыхание. Приехала мама, и теперь уже, конечно, нельзя терять ни минутки времени на всякие дурацкие прятки и нытье.

Я выбежал из-за моего надежного укрытия, стремглав пронесся через двор и бросился на шею высокой женщине в пропыленном дорожном плаще. От нее пахло полынью, цветами и чесноком — запах магии и путешествий. Самый лучший аромат на свете.

Мул ее Лентяй смирно стоял у ограды, и я мельком подумал, что надо потом дать ему морковки — он привез маму домой живой и невредимой.

-Райн! — белозубо рассмеялась мама. — Какой большой вырос!

Мама у меня очень красивая. Как здорово просто смотреть на нее, и зарываться лицом в ткань капюшона у нее на плече, и чувствовать, как она крепко держит меня сильными руками.

-Совсем тяжелый стал, мне тебя не поднять! — мама опустила меня на землю. Это она так пошутила. Мама могла поднять все что угодно.

-Мамочка! — это сестра, Рая. Ей было всего четыре года и она, хотя вышла из дома вместе с тетей Ванессой, не сумела меня обогнать, прибежала второй.

Она просто обняла маму за ноги, и мама, весело смеясь, схватила ее и подкинула вверх. Сестра завизжала от восторга. Они с мамой такие разные: мама большая, сильная, волосы у нее темные и отливают рыжим, глаза карие, а кожа загорелая. Сестренка маленькая, белокурая, лицо у нее совсем светлое, а глаза голубые. Она похожа на отца... так же, как и я. Так здорово было смотреть на них вместе! Говорят, что есть семьи, в которых мама не пропадает на полгода.

Тетя Ванесса стояла рядом, поджав губы. Я видел: она считает, что маме надо сперва отдохнуть, переодеться с дороги, а потом уже радоваться встрече с детьми. Да и вообще, столь бурное проявление чувств никак не подобает шляхетской семье. Истинные шляхтичи дают волю эмоциям в битве, но никак уж не в любви.

Однако она молчала. Она тоже радовалась, что мама приехала. Тетя Ванесса сама рассказывала мне: когда отец решил жениться, она, его старшая сестра, была против. Кто, позвольте спросить, его избранница?.. Какая-то странствующая знахарка, да еще, может быть, ведьма! Мало того, что незнатная, — опасная! И без того на отца смотрели косо, как на чернокнижника — а с этой спутается, так еще неизвестно в чем обвинят...

Тетя Ванесса оказалась совершенно права. Но все-таки она тоже радовалась, когда мама приезжала.

...А еще страннее, что мама никогда не перестает улыбаться. Она всегда улыбается. Тетя рассказывала, что и на папиных похоронах...

...И когда ее вели на костер, ослепленную, обессиленную, с переломанными руками, она, говорят, смеялась в голос...

Фьелле из Черного Леса

Темнота. А затем свет. Свет — это плохо. Это значит, что кто-то придет за мной. Кто?... Они опять будут обижать Сестру. Это нехорошо. Сестру нельзя обижать.

-Кроха!

За светом приходит голос. И тепло. Это Сестра взяла меня на руки.

-Привет, кроха! Ну, как спалось сегодня?.. Погоди, сейчас сестра тебя покормит...

Нет. Не так. Это не свет. Это солнце. Уже утро. Точно, утро. Значит, ночь прошла. Это хорошо, потому что ночью приходят охотники.

-Ну вот и замечательно... как, не соскучилась без меня? Смотри, что я тебе принесла...

Сестра дает мне вкусную белую штуку. Бывает две вкусных белых штуки: одна жидкая, а другая твердая. Которая жидкая, Сестра дает мне каждый день, а которая твердая, я только раз попробовала. Сестра очень сердилась. А потом она дала мне других штук. Они были вкусные, даже еще вкуснее, но мягкие. А я хочу твердого.

Она дает мне жидкую белую штуку. Я уже знаю, как правильно пить из кружки, чтобы сестра меня хвалила. Это трудно: надо обхватить кружку двумя руками, поднять ее и наклонить, так, чтобы белая штука текла прямо в рот. Раньше Сестра наливала в блюдечко. Так было лучше. Но Сестре нравится, когда из кружки, а мне нравится, когда сестра улыбается.

...Сестра вся бело-желтая. И глаза зеленые. А я красная, не такая совсем. Те тоже все желтые. Они называют меня "звереныш", а Сестра называет — Кроха. А Сестру они называют "Фьелле". Когда они рядом, Сестра плачет. Это плохо. А сейчас утро, значит, до следующей ночи они не придут. Это хорошо.

-Ну, что мы будем делать сейчас?.. — говорит Сестра. — Поиграем?..

Как хорошо! Свет золотой. Сестра улыбается. Мы будем играть. Я так рада!

Я даже открываю рот и говорю: "Поиграа...". Дальше не говорится.

-Молодец! — сестра снова обнимает меня. От нее пахнет мылом. — Так мы сделаем из тебя человека, Кроха!

Мне становится совсем хорошо. Когда Сестра говорит так, значит, все очень-очень здорово.

Астериск Ди Арси.

Наш дом не чета новомодным замкам. Те, конечно, строят такими большими, что шпили на вершинах остроконечных крыш задевают облака, но камни их чистые и темные, лишенные аристократических трещин и благородного налета мха. Родовое гнездо Ди Арси заложили давно, в ту пору, когда еще не было осадных башен, а военная наука только-только отходила от освященного пращурами принципа "стенка на стенку". Тогда честному бенефициариюii, чтобы оборониться от врагов, хватало земляного вала, укрепленного кольями. А всего замка и было, что одинокая башня в два этажа. И пара хозяйственных сараек рядом.

Если по совести, то зачем настоящему воину больше?.. Роскошества все это. А от роскошеств недалеко и до излишеств, таково мое мнение.

С тех пор, конечно, много воды утекло — бочонков тысяча, не меньше. Рядом с башней появился низкий приземистый дом, сложенный из грубых камней... потом его успели переделать в современном стиле, прорубив окна побольше и забрав их широкими плетеными рамами с мелкими стеклами — роскошь, которая порядочно серебра стоила моему деду. Земляной вал сменился широкой каменной же стеной. Изнутри шла приступка пониже, где, на уровне роста взрослого человека были прорезаны бойницы. Еще с внутренней стороны стены пристроили четыре деревянные башни, способные ненадолго сдержать врага, пока гонец летит за подмогой или пока семья барона выбирается из дома подземным ходом. До моего рождения эти укрепления вот уже поколения два почти не использовались... но года за три перед сим знаменательным событием (я мое рождение разумею... нет-нет, это я серьезно: такие исключительные персоны не каждый год рождаются!) в княжестве стало неспокойно, и латники вернулись на свое дежурство.

При моем прадеде прежде просто утоптанный земляной двор вымостили широкими, неровными, заглаженными сверху плитами. Отец строго-настрого приказывал слугам содержать двор в чистоте, однако каждую весну неширокие зазоры все равно проклевывались одуванчиками, подорожниками, лютиками и безымянной травой. Один такой непокорный лютик как раз качал желтой головкой прямо рядом с моим сапогом, доверчиво расправив лепестки.

-Никогда не думай в драке о том, что будет после! — клинок блестел на солнце. Хорошо бы он был совсем гладкий, но нет — на нем царапина. Это после вчерашней драки с Симоном. Братец разошелся, а я теперь мучайся, полируй... — "После" просто не существует. Миг, в который ты живешь, всегда один-единственный.

Голос отца звучал размеренно и спокойно, как будто он поучал оруженосцев, лежа в тенечке на травке. Но я-то знал, что это не так. На самом деле он разминался, причем разминался уже давно и даже, может быть, успел немного устать. На отца я смотреть не мог, — солнце мешало, — но украдкой поглядывал на его тень, когда отрывался от полировки шпаги.

-Но ведь о будущем тоже надо думать, — произнес я просто, чтобы что-нибудь сказать. Когда отец делает паузу — это значит, он ждет какого-то отклика, чтобы развивать свою мысль дальше. Раньше я вставлял невпопад, но потом наловчился попадать ему в тон. Мне ведь уже восемь, как-никак! Совсем взрослый.

-Надо, чтобы это будущее было. А если ты отвлечешься в бою, твоя жизнь может оборваться в пустоту, как незаконченная мелодия, — голос отца лучился удовольствием, ибо ему только что удался особенно трудный финт: вместе с особенно труднопроизносимым сравнением, надо думать. — Так что о будущем надо думать до. И после.

-А Симон мне говорил, что надо уметь по движениям... ну, определять, куда противник дальше...

-Кому ты больше веришь, отцу или брату?.. У каждого своя манера боя. Симон слишком рассудочный, он в бою хладнокровен, как единорог. В кого только такой? А ты как я: у тебя интуиция будь здоров. Тебе надо на нее и полагаться.

Я услышал мамин голос из окна надо мной:

-Милорд, вам не кажется, что пора к столу?.. И может быть, хватит мучить сына?.. На таком солнце вам обоим станет плохо.

По тону было слышно: закончила говорить — и прикусила нижнюю губу, как будто хмурится. И глаза потемнели. А еще она нервно теребит четки, которые привешены у нее к поясу домашнего темного платья.

-Одну минуту, дражайшая миледи! — отец отсалютовал матери шпагой и поклонился ей. — Разрешите преподать сыну еще один урок! Полагаю, если как следует прожариться на солнце, особенно оценишь искусство нашего повара в приготовлении жаркого, нет?..

Я не услышал смешка, но совершенно точно знал, что мама тихонько прыснула и прижала ко рту крошечный кружевной платочек. Мама только хочет казаться строгой.

-Стар, становись!

Кажется, я задрожал от радости и волнения. Отец будет драться со мной! Вот это здорово. Конечно, его-то обойти у меня никаких шансов нет (с Симоном получалось иногда, хотя и очень редко), но все равно с ним интереснее.

-Не бледней, — на смуглых губах отца играла улыбка. — И не делай такого решительного лица. Относись к бою проще. Вся жизнь — это драка. Господь рассердится на тебя, если ты станешь принимать его дары с такой мрачной миной.

Я постарался улыбнуться ему в тон как можно шире. Мы Ди Арси! У Ди Арси все всегда замечательно и лучше всех.

Но недолго...

Глава 7. Владыка Луны

Из-под стрехи в окна крысится

Недозрелая луна.

Все-то чудится мне, слышится:

"Выпей милый, пей до дна!"

Hellawis. "Оборотень"

Записки Астролога

После всего, что случилось, наша встреча с Астериском Ди Арси должна была произойти совсем буднично. Мне один раз она даже приснилась — посреди какого-то каждодневного сумбура о горных речках и полетах в облаках. Я сидел в той же самой таверне, где встретил бога — ну да, а где же еще?.. — дверь отворилась, и вошел человек. Откинул испятнанный дождем капюшон, улыбнулся широко и угрожающе — он. Право же, я мог бы придумать что-нибудь и пооригинальнее, тем более, что дальнейшие события показали: жизнь богаче всех и всяческих измышлений — я умудрился в третий раз спасти жизнь этому герою.

Надо сказать, что еще лет двадцать назад Радужные Княжества были совершенно обыкновенными землями, ничем не лучше и не хуже прочих. Правда, ими управлял весьма деспотичный и жестокий бог, который обожал кровавые стычки между сеньорами, отчего границы перекраивались каждый год, а то и полгода, если богу случалось устроить внеплановую оттепель или, скажем, задержать зиму... но — бывает и хуже. Шляхтой управляет Ра, так что у нас все зарегулировано дай боже. Жители Земли Истинных Богов, говорят, без позволения самого Ахура-Мазды даже дыхнуть не смеют, а Кевгестармель, в отличие от своих коллег, делал, что хотел, и позволял остальным поступать так, как им вздумается — до определенного предела. Предел этот становился ясен преступившему, как правило, внезапно и весьма болезненно.

В общем, на мой взгляд, как бог прежний правитель Княжеств был очень даже ничего. Может быть, потому, что они с Вискондилом пришли из другого мира, не из того, что все прочие боги — так написал в своем труде Леон Странник, а ему я верю. Впрочем, я под властью Кевгестармеля не жил. По возрасту не смог бы — его действительно уничтожили двадцать лет назад... чуть больше, чуть меньше — сейчас уже едва ли можно сказать точно.

Конечно, Кевгестармеля убили не из-за непосильного гнета или бесконечных стычек на границах — к этому жители Радужных Княжеств за три тысячи лет худо-бедно притерпелись. Но вот один молодой лорд воспылал страстью к жрице-девственнице из храма Кевгестармеля.. Говорят, она была необыкновенно прекрасна... ну что ж, может, и так. А может, и нет. Уверен, за истекшие века многие попадали в такую печальную ситуацию. Однако сей молодой человек, в отличие от прежних своих товарищей по несчастью, не стал попусту лить слезы и жаловаться на судьбу, или идти напролом и пытаться умыкнуть девушку из храма (что так же бесполезно, но гораздо более гибельно), а решил разрушить первопричину своих бед. То есть — убить бога.

Не спрашивайте меня, как ему это удалось. Он был обычным человеком — уж на этом все истории сходятся. Даже о Древней Магии ни один певец не упоминает. Говорят, юноша выведал о тайном уязвимом месте этого бога, поплыл на остров посреди Южного океана, а на том острове росло дерево, а на дереве висел сундук... А еще говорят — точнее, намекают — что молодой человек с товарищем умудрились сыграть на противоречиях между богами и сделать так, что свои же объединились против Кевгестармеля и прибрали его. Как — дело темное, и едва ли мы это когда-нибудь узнаем.

Официальные версии легенды правда, еще сообщают, что ребята не убили Кевгестармеля — убить бога, мол, невозможно — а всего лишь усыпили его. Кевгестармель еще проснется, — говорят они, — и вот тогда всем задаст... Не знаю. Что-то мне сие сомнительно. Если уж не проснулся, когда делили его территорию... вряд ли что другое способно разбудить алчное божество.

Так вот, о территории. Радужные Княжества остались без бога. Они и до сих пор в таком положении, пусть Союз Городов отошел Фрейе, а Эмираты получил Вискондил. Сердце владений все еще не имеет хозяина. Это противно самой природе богов — оставлять землю без присмотра — но так случилось. И там начало происходить что-то странное.

Вот саламандры, например. Столетиями о них рассказывали сказки, тысячелетиями мальчишки уходили ночами в скалы и разводили в безлюдных местах костры, надеясь изловить хоть одну — да что там, я и сам ходил! — и никому до сих пор это не удавалось. Никто их даже не видел. Так же, как птицу Сирин. Или Оленя Золотые Рога, исполняющего желания. Или Белую Лань, женским голосом вещающую о скорой беде. Или Призрачного Пса Финнегана. Или древесных фей. Или оборотней. Клянусь Белой дамойiii, да мало ли их, этих причудливых существ, не то порождений человеческой фантазии, не то воспоминаний о прежних эпохах, когда люди были подвластны Древней Магии и Древним Богам!

А в Радужных Княжествах — пожалуйста. И оборотни, и саламандры, и Белая Лань. Старики шепчутся: скоро Древние Боги придут. А что?.. Очень даже запросто. Вот приготовят их слуги все для них, и... вот тогда и начнется, помяните мое слово! Ой, нет в людях того страха, что раньше, вот в наше время...

За пределами Княжеств верили в разгул нечисти слабо. Сейчас, правда, больше, чем раньше — успели привыкнуть. А прежде или считали досужими выдумками, или — особо продувные жонглеры — даже песни слагали о Земле Обетованной, полной чудес. Местным жителям от чудес радости было мало. Сеньоры позабыли о вековых распрях, и объединяли силы, чтобы худо-бедно защищать людей от леса и вод. Маленькие деревни пустели, большие разбухали и ощетинивались частоколами. Жизнь приспосабливалась.

А знаете, где происходил тот разговор с Воху-Маной, когда он меня нанял?.. В Фиолетовом княжестве, не больше не меньше! Совсем рядом с родными местами господина Ди Арси. Может быть, вы спросите меня, почему я направился именно туда? Все просто:, я с самого начала шел в Медину-дель-Соль, столицу Отвоеванного Королевства. Я был уверен, что Воху-Мана найдет меня там... я надеялся на это. И не просто так найдет — потребует с меня того же, что несколько раньше потребовал Симон Ди Арси.

В результате он нашел меня даже раньше — оно и хорошо.

Так мне гораздо легче будет спровоцировать бога. Пока все складывалось так, что мне даже не надо делать для этого ничего особенного.

Я просто пошел дальше.

Когда я расплачивался с хозяином за ужин, он сказал мне:

-А что, молодой господин, будете ночевать в общем зале, или прикажете вам комнату подготовить?

-Нет, — я улыбнулся. — Я, пожалуй, пойду.

-Куда пойдете? — опешил хозяин. — Ночью в лес — это ж верная смерть!

-Ну... — я неопределенно пожал плечами. — Просто пойду. Не беспокойтесь, мне есть, где переночевать.

Это было правдой.

Вечер, как я уже сказал, был теплый, и, когда я подошел к частоколу, огораживающему деревню, как раз гасли последние малиново-алые отблески заката. Деревня стояла на тракте, так что местные жители днем открывали ворота, пропуская всех проезжих — это составляло немалую часть местного дохода, так как путников обычно просили пожертвовать на храм, да и как не остановиться горло промочить?.. — ночью же, извините, господа хорошие, все закрывалось. Меня это не волновало. Тын, ограждавший село, охранялся, но охрана была рассчитана на то, чтобы не пустить кого-то со стороны леса, а никак уж не на то, чтобы помешать кому-то выйти прочь. Вот и не помешала.

Под деревьями сразу показалось холоднее, после духоты и тепла таверны зябкость пробрала сквозь плащ и сюрко. Надо идти побыстрее — тогда и согреюсь. Но ходить по лесу в темноте тяжело — ночным зрением я никогда не обладал. Света сквозь листву, даже если ночь лунная, не проникает совсем. Чернота словно хватает тебя тяжелыми лапами за плечи, закрывает глаза. Ночь в лесу вообще не для людей — для тех, кто был раньше. И ты чувствуешь это буквально всей кожей.

Сегодня луна пока еще даже не взошла — я мог назвать время ее восхода, не заглядывая в календари и таблицы.

Впрочем...

Я опустился на одно колено и слегка погладил траву, придавленную, должно быть, каким-то неосторожным путником еще днем. Прикрыл глаза — не то чтобы сейчас это имело какое-то значение — ощущая, как под пальцами медленно распрямляются и срастаются сломанные было стебли. Хорошо.

Когда я выпрямился и поднял голову, у моего лица парило сразу несколько фей. Малютки светились ровным, голубоватым светом, похожим на болотные гнилушки.

-Добрый вечер, — сказал я и улыбнулся.

Феи мне, конечно, не ответили — они и говорить-то не умели. Просто молча парили рядом.

Я шагнул вперед — и летуны рассыпались в стороны. Множество их собратьев — сестер?.. — уже повисли между деревьями, обозначив что-то вроде тропы, протянувшейся вглубь леса. Мимо кленового куста, мимо кустика спелых ягод брусники...

-Спасибо, — сказал я в пустоту.

Вряд ли меня поняли сами феечки — я обращался к более древней силе, что стояла за ними. Я пошел вперед, осознавая, что за мной тоже остается полоса примятой, израненной травы... и еще осознавая то, что распрямится она гораздо быстрее обычного.

Записки Аристократа

Обидно, но астролога нам так сразу догнать не удалось. И не сразу не удалось. Из-за всей этой возни с лошадьми и с перевалами, из-за болезни Вии — она таки еще пять дней провалялась в том захолустье, не в силах подняться с постели, — мы потеряли уйму времени. О нет, сама Вия утверждала, что она еще как в силах, только бы на лошадь сесть, а уж там она... Я не дал. Сам себе удивляюсь. Обычно, когда надо срочно что-то сделать, я могу быть вполне безжалостным, не щадить ни себя, ни других. А ее я не просто щадил — я натурально заботился о шаманке! Хотя она ничего не делала для того, чтобы мою заботу заслужить.

Так вот, так и вышло, что снова в путь мы пустились почти через неделю. Я решил не терять времени и не возвращаться к перевалу Абентойер, а рвануть напрямик к перевалу Собаки. Вия одобрила. Она снова посылала своего духа разведать путь, и он сказал ей, что дорога свободна. Весна в этом году была ранняя и жаркая, а потому снег на перевале стаял раньше, уже в начале седьмого месяца. И то хлеб.

Беспокоило меня другое. Прямо за перевалом Собаки — Радужные Княжества. И среди них — Зеленое княжество. Оно, правда, начинается не сразу у подножия гор, наоборот. Оно — самое южное из них, граничит уже непосредственно с Землей Басков. Ну там крошечный кусочек границы с Отвоеванным Королевством тоже имеется — пресловутый Анмарский перешеек, за который до исчезновения Кевгестармеля воевали чуть ли не ежегодно. Потом стало других проблем хватать, и, пока суд да дело, договорились о том, что будет это покуда свободная зона.

Так вот, Радужные Княжества... Рай для искателей приключений, ад для тех, кто живет там постоянно. Ну ладно, не ад. Я немного преувеличиваю. Человек ко всему привыкает, а земля там хорошая, иначе уже давно никого бы не осталось. Но все-таки не самое лучшее местечко на континенте. И вот именно туда-то понесло астролога!

Я весьма сомневался, что Гаев решит надолго задержаться у меня на родине. Разве только найдет богатого заказчика в лице какого-нибудь барона или графа. Это, конечно, было бы очень неудобно: в таком случае астролог станет на какое-то время практически недосягаем. Когда человек прячется таким образом, убить его еще можно, а вот изловить — нет. Тогда мне только и останется, что звать на помощь Хендриксона. Неприятное положение.

Ну а если он не захочет воспользоваться чьей-либо защитой и покровительством (правда, равнозначным длительному, хотя и комфортабельному, заключению), то вряд ли в Княжествах задержится. Значит, пойдет в Землю Басков. Ну или в Отвоеванное Королевство на худой конец. А туда ведь не обязательно топать напрямик: вполне можно обогнуть через Эмираты... А что, почему бы и нет?! В конце концов, мы, в отличие от астролога, на лошадях, стало быть, довольно быстро наверстаем разницу: не может же он с утра до вечера бегом бежать!

Впрочем, едва мне в голову пришла эта паническая мысль, как я быстро взял себя в руки. Нет, ну почему, в самом деле, я так не хочу возвращаться в Княжества? Можно подумать, меня там с собаками ловят! Ничего подобного. Ушел я оттуда семь лет назад вполне тихо и мирно... ну, более или менее. Дома я до сих пор числюсь погибшим... Мы делали все, чтобы туда не дошли слухи о моей службе при дворе Хендриксона — ни сам герцог, ни ваш покорный слуга вовсе не собирались афишировать мое настоящее имя и подробности биографии. Узнать меня сложно: пусть даже я похож на своих отца и брата, но и они пользуются известностью только в самом Зеленом Княжестве. Кроме того... ну похож. Ну мало ли. Никогда не спрашивал, но подозреваю, что у моего отца могло быть множество незаконнорожденных отпрысков, не говоря уже о деде и прадеде! Да и бывают же просто похожие люди, не так ли?..

В общем, это мое нежелание было всего лишь страхом напуганного ребенка в темноте. Куда разумнее справиться с собой, чем очертя голову бросаться пересекать Эмираты. Обычаев тех мест я совсем не знаю, не говоря уже о языке. Из богов там Вискондил — весьма и весьма опасный тип. Лучше не связываться. Пропасть легче легкого.

Так что... значит, Радужные Княжества. Бывали у меня времена и похуже.

Путешествие через перевал оказалось даже приятным. Погода не испортилась, мы не попали в ураган, на нас не обрушилась метель, мы не утопли в снегу и ни моя Иллирика, ни Виин Гай не сломали ноги. После нашего памятного ночного разговора Вия Шварцевальде несколько оживилась. Во всяком случае, собеседницей стала гораздо более приятной. Подозреваю, что ее множественная память хранила огромное количество самых разнообразных историй, но рассказывать их она не спешила — могу ее понять. Зато случаями из ее собственного скудного опыта в качества помощницы лекаря делилась охотно, и было их так много, словно она не два или три года с странствовала со своим наставником, а лет десять. Наблюдательности этой девчонке хватало, равно как и способности видеть смешное и занимательное в разных пустяках. Наследие одной из ее личностей?.. Собственное качество?..

Глупый вопрос, если подумать. А шаманке приходится отвечать на такие постоянно, по десять раз на дню. Самой себе... что бы слово "себе" для нее ни значило.

Горы в седьмом месяце были необыкновенно красивы. Погода стояла ясная, солнечная — нам везло. Величественные вершины, обмороженные сверху небесным холодом, возвышались над нами, навевая на меня не то робость, не то восхищение. Места здесь были безлюдные — по крайней мере, с этой стороны перевала. Пушистые темные леса стлались ковром из долины в долину, рассеченные только узкими венами рек и речушек. Чем выше мы поднимались, тем холоднее и свежее становился воздух. Думалось иногда: правы были жонглеры, такой воздух действительно можно пить.

Небо над нами все время было неправдоподобно высокое. В горах оно всегда такое. И мы, мелкие существа, ползли по горным тропам, бросая человеческим упрямством вызов древнему величию. Я уже и забыл, какая эта радость.

Ну, конечно, не только в небе было дело. Меня переполнял веселый азарт, я не просто гнался за астрологом, но еще и получал от этой погони самое настоящее удовольствие. Я ни капли не сомневался, что Драконье Солнце вот-вот окажется в моих руках, а значит, с назойливым постояльцем своей души, который изрядно отравлял мне жизнь, я тоже сумею разделаться скоро.

Мы просыпались, как правило, с рассветом, ехали довольно долго — пока перевалившее за полдень солнце не сходило совсем низко к горизонту. Потом искали место для привала, устраивались... в течении дня тоже делали привалы. Разговаривали мало, все больше о вещах несерьезных: о серьезных нас говорить не тянуло. Каждый из нас понимал, что другой его понимает, и именно поэтому не очень-то хотелось высказывать это хрупкое чувство в словах. Мы оба знали, что ищем исцеление — а пока не нашли, просто так чесать языки никакого толку нет. Это хрупкое сопереживание возникло не к месту и не ко времени. И все-таки оно казалось мне самой драгоценной вещью на свете.

Я даже познакомил Вию с Агни: как ни странно, они друг другу понравились. Агни заявила про Вию "Ничего, сойдет!" Так что теперь саламандра ехала попеременно то на моем плече, то на Виином. Ящерка здорово экономила нам время, когда нужно было под вечер разводить костер: если саламандра просит дрова не упрямиться и разгореться, они не долго сопротивляются.

Как-то, когда лошади, поднимаясь по склону, медленно ехали бок о бок, минуя черно-рыжий сосновый бор, я не поленился выяснить у Вии, не бывала ли она сама или кто-то из ее "Альтер эго" в Радужных Княжествах.

-Менестрель объехал весь Закат, и он достаточно молод, чтобы его сведения не успели устареть, — пожала плечами Вия. — Так что мне примерно известно, что такое Радужные Княжества.

-А в Мигароте он тоже бывал? — спросил я вдруг, вспомнив про наш с Вией давнишний-предавнишний (кажется, будто несколько месяцев прошло!) разговор по поводу выбора маршрута.

-Бывал, — кивнула девушка. — Разумеется. Я бы тоже хотела там побывать... — добавила она почти мечтательно.

Из чего я сделал вывод: память ее личностей все же каким-то образом отличается от ее собственной памяти... хотел бы я знать, каким! И, как бы шаманка ни кокетничала, она все-таки обладает настоящим "я" — или чем-то вроде. А любое "я", разумеется, имеет свои собственные желания. Это меня очень обрадовало. Да что там обрадовало, я почувствовал себя прямо-таки счастливым!

Едва мы пересекли перевал, стало понятно, что мы оказались совершенно в других землях. С этой стороны Каменного Пояса было гораздо теплее, да и склоны спускались более полого, поэтому, стоило немного сойти вниз с перевала, как сразу же начались виноградники, а еще в долинах запестрили знакомые, крытые красноватым речным тростником крыши. Во всех прибрежных деревнях в Княжествах кроют крыши этим тростником, а больше почему-то нигде, даже в Земле Басков, где он еще растет... Сам не ожидал, чтобы сердце мое так вздрогнуло и сжалось. Никогда не думал, что примусь ностальгировать, а вот поди ж ты!

За одним поворотом у меня прямо дух замер: я увидел знаменитые пестрые облака! Честное слово, хоть в Радужных Княжествах действительно каждое княжество носить имя своего цвета, прозвали их так именно из-за облаков, а не из-за чего иного. Облака словно бы отыгрываются в наших краях за века и километры, когда им приходится быть только белыми, и меняют оттенки с непринужденностью балаганной танцовщицы, накладывающей краску на щеки: те, которые нам довелось увидеть сразу же, висели в небе (казалось, на одном уровне с нами, потому что мы все еще спускались) гроздью пушистого зеленого пара, как молодые листья зимой. Кое-где в них проглядывали оттенки бирюзового.

Я сам не заметил, как заорал в голос.

-Вия! Облака! Нет, ты видишь, облака! Эй, привет, знакомцы! — и, как мальчишка, замахал им рукой. А потом расхохотался, спрыгнул с Иллирики и вскарабкался на обломок скалы, который как раз попался рядом с тропою. — Эй, облака! — снова заорал я. — Привет!

Вия удивленно посмотрела на меня: думаю, таких фокусов она все-таки не ожидала. Потом внезапно улыбнулась краешком рта.

-А ты куда более одинок, чем может показаться, — наконец сказала она.

Эта реплика изрядно охладила мой пыл. Я спрыгнул с камня, отряхнул ладони и полез обратно на лошадь. Да уж, не самая мудрая выходка! Но я, оказывается, соскучился...

Когда мы вошли в предгорья и начали приближаться к человеческому жилью, пришлось Агни снова закупорить в пузырек: в моих краях очень не любят саламандр. Долгими зимами родичи Агни, обычно живущие наособицу, сбиваются в стаи и рвутся поближе к теплу. Тепло для них — это только живое тепло. Одна саламандра, если захочет, может и не причинить вреда человеку (Агни меня ни разу не обожгла), но, собравшись вместе, они словно разом с ума сходят. Ну и устраивают поджоги, конечно. Могут дотла деревеньку спалить. Мне приходилось видеть такие вот пепелища на исходе зимы. Поэтому, если крестьянам случится встретить саламандр поодиночке, они стараются их убивать. Ничего сложного тут нет, хватает и удара ножом. Или, скажем, вилами. Или даже просто дубинкой.

Мы старались останавливаться на ночлег именно в деревнях, потому что Радужные Княжества — совсем не те места, где приятно бродить по ночам. В каждой деревне нас, например, встречали побасенками об оживших покойниках. Я этому не очень верил: что-что, а такой гадости встречать не доводилось. С другой стороны, я не был здесь семь лет. За семь лет всякое могло случиться.

Да и без оживших покойников оставаться ночами под открытым небом — приятного мало. Те же единороги, например, предпочитают охотиться именно по ночам, особенно под луной. И прочая нечисть очень луну любит... да-да, я всегда говорил, что поэты — тоже разновидность нечисти!

Так что мы старались не ночевать под открытым небом. Поскольку я эти края не знал как следует, каждый раз я сверял карту с рассказами жителей местечка, где мы останавливались, чтобы решить, куда двигаться на следующий день, и все шло замечательно.

Вот только Гаева нам, как ни странно, догнать не удавалось. Каждый раз дух-защитник Вии говорил ей одно и то же. Ладно, у астролога была фора как минимум в неделю, которую он изрядно продлил тем, что пересек горы не по перевалу, а бог знает как. Предположим, даже, что ему удалось спуститься быстрее, чем нам: в горах есть такие места и такие крутые тропы, где лошади только тормозят путников. Но в остальном... Когда мы спустились с гор, расстояние между нами должно было быстро сокращаться, но вместо этого оно оставалось почти таким же, уменьшаясь крайне медленно. Либо Гаев шагал круглые сутки (чего просто не могло случиться — не железный же он, в самом деле!), либо все-таки купил лошадь, либо...

Однажды, когда мы в очередной раз петляли по узкой колее, шедшей на сей раз по лесу (это заставляло меня настороженно вглядываться в заросли по обе стороны тропинки, держа руку возле рукояти Косы), Вия сказала:

-Я знаю, почему мы его не догоняем. Он идет по лесу напрямик.

-Напрямик?! — я посмотрел на нее и нахмурился: Вия говорила совершенно серьезно, как всегда. — Это невозможно. Его бы там триста раз уже сожрали, сожгли и принесли в жертву. Наши леса, особенно вдали от жилья, это такое...

-И все-таки он идет напрямик, — стояла на своем шаманка. — Сами рассудите, милорд: разве еще каким-то способом он мог бы так долго держаться впереди?..

-Воздействует на нечисть своим неземным обаянием? — хмыкнул я. — Нет, он, конечно, парень изворотливый, но не настолько же!

День тот был пасмурный, и хмурые темные ели, опушенные густым неприветливым осинником по обе стороны от нас, казались весьма неподатливыми любому обаянию.

-Я думаю, он воздействует на них Драконьим Солнцем, — сказала Вия. — Милорд... вы знаете, что такое солнце для драконов?

-Знаешь, я как-то до сих пор не встречал ни одного дракона, чтобы его об этом расспросить!

-Я тоже не встречала, — кивнула Вия. — Но в наших краях драконов хоть иногда можно увидеть... и знаете, милорд, только по ночам. На фоне лунного неба. И еще... во всех сказках герой всегда идет в драконью берлогу среди белого дня. Вы не задумывались, почему? Разве не проще подстеречь гадину, пока она спит?

До меня что-то начало доходить.

-Драконы спят днем, да? — спросил я. — А летают ночами?

Вия кивнула.

-Поэтому солнце для драконов, это...

-Луна, — закончила Вия. — Именно Луна. А обитатели здешних лесов ей поклоняются, по вашим же словам. Как вы думаете, они могут пропустить нашего общего друга, если он обладает Драконьим Солнцем?

Я только ругнулся.

-Вот именно, — подтвердила Вия.

-Ну и что нам делать? — сердито спросил я. — Имей в виду, если ты сейчас предложишь очертя голову тоже рвануть через лес напрямик, я на это не пойду. У меня есть задание, которое я должен выполнить и вернуться живым. Я не такой везунчик, как этот астролог, и испытывать судьбу не собираюсь.

-Я тоже, — кивнула Вия. — Мне тоже хотелось бы дожить до того момента, когда я смогу использовать Драконье Солнце... Поэтому я ничего такого не предлагаю. Просто надо смириться с тем, что мы догоним его позже.

-Хм... — я потер подбородок. Неприятная новость, что и говорить, но... рано или поздно ведь нагоним, верно? — А если он решит отсидеться у кого-нибудь из своих новых друзей?

-Вот тогда и будем думать, что делать, милорд, — пожала плечами Вия.

Тут она была права, так что мы просто продолжили свое путешествие навстречу неприятностям. В тот день неприятности нас, правда, не застигли. И на следующий. И вообще еще дня два прошли спокойно. Расстояние между нами и Гаевым постепенно сокращалось: он все-таки не уходил в глушь (хотя, казалось, должен был, если уж пользовался у нечисти "дипломатическим иммунитетом"), а предпочитал держаться более или менее людных мест. Ночевал всегда в деревнях, на постоялых дворах. Нас уже разделяло не больше дня пути — хозяева всегда легко припоминали светловолосого светлоглазого молодого человека, который назвался странствующим астрологом... шарлатан, конечно, но ничего себе парнишка, приветливый! Деньгами, видно, астролог так за весь путь и не обзавелся: его способы рассчитаться за ночлег менялись изо дня в день. Гороскоп составил... матушке бородавки на руках вылечил... травками меня напоил какими-то, верите ли, ваша светлость, с тех пор больше животом не маюсь, а то ни одна знахарка помочь не могла!

А потом произошла катастрофа.

Это случилось ранним утром. Погоня за астрологом завела нас в места совсем безлюдные. Следующая деревня, в которой можно было заночевать, располагалась далеко — чтобы попасть туда засветло, следовало выйти раннее раннего. Так мы и поступили: покинули постоялый двор, когда еще туман стоял.

Пока я расплачивался с хозяйкой (у этого постоялого двора для разнообразия была хозяйка, а не хозяин), Вия стоя клевала носом, привалившись плечом к косяку. Мальчик-прислужник, который как раз разжигал огонь в очаге, косился на нее с изрядным подозрением: разумеется, в населенных местах Вия всегда заматывала лицо. Ладно хоть о проказе тут не слыхали, а что будем делать, если Гаев нас за собой до юга протащит, и там придется в какой-то большой город заходить?..

Ладно, решил я. Тогда и буду думать. А еще припомнилось смутно, будто, как я слышал, в Отвоеванной Земле и в Эмиратах женщины носят накидки на лицах. Предположим, Вия у нас будет какой-нибудь молоденькой стеснительной барышней оттуда... а почему бы и нет?..

Наконец мы вышли наружу. Вия еще какое-то время ждала, пока я выводил лошадей из сарая, который здесь по недоразумению называли конюшней. Кажется, шаманка зевала во весь рот, но под повязкой все равно ничего не видно.

Потом мы наконец-то сели на лошадей, и выехали со двора.

-Завтрашнее село ведь не так далеко от того, куда мы придем вечером, милорд? — спросила шаманка. Когда мы отъехали от деревни подальше, она, как всегда, размотала свой шарф.

-Поближе, — кивнул я. — Там дальше начинаются более населенные края. Мы деревеньки две-три будем за день проходить. А к чему ты это?

-Давайте завтра никуда не пойдем, — сказала она. — Раз начинаются населенные края... Гаев, если не свернет, уже не станет срезать путь через леса... не будет смысла. Если верить карте.

-Да, — я кивнул.

-Вот... значит, еще один день особенно ничего не изменит. Давайте лучше завтра отдохнем.

-Ты не заболела? — спросил я с некоторой тревогой. — Или это опять твои шаманские штучки?..

-Нет, просто... милорд, разве вы не помните?.. Сегодня последний день седьмого месяца. Завтра полнолуние... и Ламмас.

-Ламмас?.. — я удивленно моргнул. — Что это такое?

-Как, вы не знаете?!

-Первый раз слышу.

-Ламмас, — повторила Вия. — Он же Лугнассад. День, когда Древние Боги начинали стареть и дряхнуть. В Самхейн они умирали, в Йоль возрождались... милорд, вы же выросли в Радужных Княжествах! Разве вы никогда прежде не слышали об этих праздниках?!

-Сегодня от тебя слышу в первый раз, — пожал я плечами. — Ламмас... Лугна... Лагна... на что?

-Лугнассад, милорд...

-Ха! Ну и названьице... Там что, у них бог плодородия как раз в этот день в кустики сходил?

-Бог плодородия? — Вия покачала головой. — О чем вы, милорд?.. Древние боги почти все были связаны с землей, со смертью и возрождением.

Что-то такое прозвучало в словах шаманки... что-то толкнулось в сырых, холодных гроздьях тумана по обе стороны тропы. "Самхейн!" — вздохнул туман. "Ламмас", — хлюпнула трава под ногами.

-И что? — спросил я. — Это же просто дни в году, которые праздновали тысячелетия назад. Чем они могут быть опасны?

-Уж вы-то, милорд, должны знать, что праздники вовсе не перестают быть праздниками с течением столетий, — строго сказала Вия. — Это дни, когда ткань бытия нарушается. Когда все наоборот. Дни, о которых мы говорим, связаны с фазами Луны. Освобождается сила, благодаря которой наш мир обновляется... точнее, так было когда-то. Теперь этой силой владеют новые боги. Но здесь... — шаманка промолчала.

"Где новый бог убит", — ехидно качнули ветками осины по обе стороны дороги.

-Так, и чем нам может угрожать этот праздник здесь? — деловито спросил я. — Кстати сказать, за двадцать лет местные жители ничего такого не заметили...

-Местные жители наверняка заметили связь с полнолунием, — покачала головой Вия. — Скажете, нет?

Крыть было нечем. Еще когда я был совсем малышом, нам было прекрасно известно, что в полнолуние из дома лучше не выходить.

-А чтобы обратить внимание, что некоторые полнолуния опаснее прочих, нужно порядочно времени, — припечатала Вия. — За какие-то двадцать лет с этим не справиться. У людей столетия уходили. Ну... может, где-то и справились. В деревеньках подальше, где память прежних времен еще умудрились сохранить.

-Ну хорошо, если ты считаешь, что так разумнее, день и в самом деле можно переждать, — пожал я плечами. — Или ночь. Ведь если полнолуние, разгул каких-то там сил должен быть только ночью, под луной, верно?

-Надеюсь, что так, — осторожно сказала Вия.

-Ну тогда и вовсе никаких проблем. Ночи-то мы с тобой и так проводим под крышей, — заметил я довольно легкомысленным тоном.

Когда мы проехали еще с полмили, Вия вдруг произнесла:

-Милорд, а почему вы не выпускаете Агни?

-Она не любит такую погоду, — пожал я плечами. — А что, ты по ней соскучилась?.. Ну ладно, можно и выпустить, отчего нет.

Я действительно раскупорил пузырек. Ящерка в кои-то веки оказалась недовольна пробуждением: и холодно, и сыро, и в воздухе что-то не то, и вообще ей тут не нравится... Правда, услышав, что о ней справлялась Вия, сменила гнев на милость, и пересела на плечо к своей новой подружке. Спряталась у нее в волосах. Вот странно: со мной Агни болтать просто обожает, но мне ни разу не удалось поймать ее на том, чтобы они с Вией о чем-то вообще разговаривали. Как-то я спросил Агни, почему тогда ей так нравится проводить время с шаманкой. Будь ящерка человеком, она бы пожала плечами. "С ней просто приятно быть рядом, — ответила она. — Она же все время меняется". "А я? — спросил я. — Я тоже все время меняюсь?" "Нет, но тебе и не нужно", — ответила Агни тоном, каким взрослые часто просвещают детишек-несмышленышей по поводу самых простых и элементарных вещей.

День вообще оказался пасмурный: восхода солнца мы даже не заметили. Но уже ближе к полудню, когда мы сделали привал, дали лошадям отдохнуть, а потом поехали дальше, солнце наконец-то показалось. Выглядело это феерически: туман вдруг вспыхнул золотом, молочной белизной и бирюзой, капли воды на волосах Вии, на гриве Гая заискрились, словно живые драгоценности.

Я увидел, как Вия улыбнулась... а потом глаза ее расширились от ужаса.

-Мне не нравится этот туман, — резко произнесла она.

Тут я каким-то образом понял, что она имела в виду. Почувствовал, что ли?.. Услышал?.. Краем сознания засек.

-Стой! — я натянул поводья. — Слушай!

Мы прислушались. Может, показалось?.. Да нет. В лесу сквозь шелест листьев что-то странно шумело или жужжало — словно рой

-Вот что, — сказал я. — Держись-ка поближе ко мне. Да не так! С левого бока! Что под руку лезешь?..

Вия пожала плечами и щелкнула поводьями, заставляя Гая обойти Иллирику и почти притереться к ней боком. Я же опустил руку на рукоять меча... и очень вовремя. Потом что в тот же момент что-то вылетело из тумана, свистнув возле моего уха. Вия вскрикнула.

Меч я выхватил прежде, чем успел об этом подумать. Рубанул — и только после заметил, что именно рубанул. Хорошо хоть по Вии не попал: она, умница, догадалась пригнуться. Тонкая нить, перерубленная, упала вниз и канула в тумане.

-Спасибо, — сказала Вия, потирая шею. — Чуть не заарканили, с-сволочи.

По пальцам у нее протянулась красная полоса. Должно быть, шаманка тоже услышала свист и успела подставить под нить руку, чтобы петля не затянулась на шее.

Вдруг что-то метнулось прямо мне в лицо, то ли птица, то ли летучая мышь — если мыши летают днем, — дохнуло пламенем. Я взмахнул Косой... попал! "Летучая мышь" тонко вскрикнула, и я краем глаза увидел, как в сторону отлетело легонькое, разрубленное напополам тельце со стрекозиными крылышками. Опять свист... я вскинул руку, защищаясь, и липкая нить петлей обхватила мое запястье. Тут же я почувствовал острую боль в руке: нить была не просто липкой, она еще почему-то жглась.

"Вот уж!" — подумал я с досадой, перерубая "поводок". К сожалению, сама липучка никуда не делась. Вия ругнулась слева от меня: я заметил, что она отмахнулась от чего-то кинжалом.

-Они дышат огнем! — крикнул я. — Осторожней!

-Это феи, Стар! — ахнула Вия. — Эльфы! Надо бежать! В галоп!

-Какой галоп в тумане?!

Вия только матернулась — да так крепко, как девушки вообще-то материться не должны. Впрочем, в этой ситуации я мог с ней только согласиться.

Феечки. С крылышками. По цветочкам порхают. Рассказать тому, кто не бывал в Радужных Княжествах, — вот уж он посмеется. Кто бывал, тот знает, что эти самые цветочные феи — одна из главных напастей, которая только может подстерегать путников. Одно счастье: они никогда не нападают на дорогах, только защищают от людей свои владения в глубине леса. То есть раньше не нападали. Девять лет назад. Обнаглели?..

Расплодились?!

Тогда почему нас никто не предупредил?! И почему, черт побери, мы раньше на них не наткнулись?! Все этот Ламмас пресловутый, будь он трижды неладен!

-Давай, — крикнул я. — Хотя бы рысью. А может, твой Гай сквозь туман видит?!

-Он-то, может, и видит, — резко ответила шаманка. — Я — нет.

Тем не менее, проклятого коня пришпорила. Я тоже пришпорил Иллирику, пуская ее легкой рысью. Еще две или три паутинки свистнуло мимо нас: одна хлестнула Вию по щеке, оставив длинную кровоточащую царапину, одну шаманка отбила кинжалом, другую я — мечом. А потом феи хлынули на нас потоком.

Вам когда-нибудь случалось потревожить осиное гнездо или, скажем, пчелиный улей?.. Так вот, очень похоже. Они маленькие, их много, и жалят они больно. А еще эти самые липкие нитки... Вообще-то, это просто паутина. Но она тонкая и врезается в тело. Стоит такой петле захлестнуться вокруг тебя — и все, на скаку уже не снимешь. Шлейку можно обрубить — проще простого. Ну и что?.. Липкая гадость осталась, жжется, мешает, движения сковывает...

И огонь опять же...

Моя Коса, увы, слишком длинная — не приспособлена она для конного боя. Нам с Вией волей-неволей пришлось разъехаться, иначе я непременно порубил бы ее заодно с нашими противниками. Впрочем, противников я рубил не так уж много — верткие, зар-разы... Нет, с десяток или даже больше все-таки упали под копыта Иллирике, но что такое два десятка?.. Капля в море. Их было две сотни, если не больше. Иллирика же запаниковала, заржала, поднялась на дыбы... Правильно, я бы тоже поднялся: ведь феечки, не будь дуры, целили в кобылу не меньше, чем в меня. Сперва на дыбы, а потом, ясное дело, понесла.

Тут уж мечом махать стало и вовсе невозможно, и мне волей неволей пришлось нести Косу в оставленной в сторону руке, потому что вкладывать ее в ножны я не хотел (и не смог бы, наверное!). Феи не отстали: неслись следом раздраженным роем. Может, мы и в самом деле их гнездо потревожили?!.. Да нет, чепуха: всем известно, что цветочные феи гнездятся на цветочных полянах и лугах, а какие тут луга?.. Сплошные осины...

Как ни странно, одну из атаковавших меня фей снесло встречным воздушным потоком прямо на меч. Услышав предсмертный писк, я удовлетворенно хмыкнул — и смахнул с лица вторую фею, которая примерилась дыхнуть пламенем мне прямо в левый глаз. Смахнуть-то смахнул — рука у меня тяжелая, а много ли такой малявке надо?.. Другое дело, что тут же у меня перед глазами возник низко нависший над тропой сук, и пригнуться уже не получилось.

Я даже не успел устыдиться собственной глупости, летя с лошади. И про Вию не успел подумать. Зато почему-то подумал, что испачкаю плащ — жалко...