Я в моей голове

Я в моей голове.

Начало. Утро.

Проснулся, похоже, рано и полностью разбитый. В голове вертелись обрывки сна, какие то образы, воспоминания. Что произошло? Почему? Сев на кровати, огляделся. Темно. Привычная моя кровать в бабушкиной комнате, за стенкой бубнит радио в комнате родителей, за половинкой окна, разделенного той же стеной тоже темнота. Наверное, утро, родители собираются на работу и скоро по первым сигналам 'Пионерской зорьки' отец мне крикнет, что пора вставать. Как правило, я отвечаю

-Сейчас!

-Хватит чавкать, вставай — он мне в ответ. И такой диалог каждое утро и по нескольку раз. Уже как утренний ритуал сложился в моей семье.

Но сегодня я проснулся раньше и спросонья никак не пойму, что со мной произошло, что происходит и что беспокоит. Вдруг соображаю, что через пару лет отец с матерью получат долгожданную благоустроенную квартиру в пятиэтажке в нашем Заводском поселке и переедут из этого барака. Через несколько лет и бабушка переедет из этого барака, признанного аварийным, в другой барак. А к 90-м годам, она получит квартиру в новой, заводской девятиэтажке, как ветеран труда, труженик тыла в Великую Отечественную войну. В этой квартире, после службы в Вооруженных Силах, поселюсь я со своей семьей. Все это моментально промелькнуло в моей голове и много других подробностей знаний (воспоминаний?). Что это? Откуда это? Меня вдруг зазнобило, мурашки по телу и не от холодного пола по голым ступням. Ужас! Я, стиснув зубы, попытался успокоиться и, нащупав на полу тапочки, поразмышлять. Может это одна из форм сумасшествия, шизофрения, расщепление сознания? И ведь не посоветуешься не с кем. Что же делать?

За стеной слышу фанфары 'Пионерской зорьки' и знакомый голос отца:

— Сергей вставай!

— Я уже встал, — отвечаю.

Слышу, отец что-то сказал матери, и оба засмеялись.

Как сомнамбула от множества мыслей поплелся к помойному ведру. Традиционная для всех жильцов утренняя процедура в бараке, где общий коридор и общая кухня. А туалет из досок, разделенный на мужское и женское отделения с двумя дырками в каждом — в углу двора. Рядом помойка, от нашего подъезда в пятидесяти метрах, (не набегаешься по малой нужде).

Не спеша оделся в треники и пошел умываться в коридор и чистить зубы. Водопровода, как и горячей воды, конечно, нет, а есть обычный рукомойник с 'соском'. Да, не скоро буду умываться в ванной теплой водой из водопровода и при желании, принимать утренний душ — промелькнула мысль. Зато бриться пока не надо, тут же злорадно подумалось. С ужасом вспоминаю, как отец каждое утро взбивает пену из обмылков в специальном стаканчике, намыливается помазком и скребет щетину станком с лезвием 'Нева'? Брр-р-р, кошмар, ведь 'Жиллет' с двойными, тройными лезвиями и другие бренды западной цивилизации пока не доступен для простого мастера сварочного цеха обычного машиностроительного завода провинциального городка, каких тысячи в СССР.

Опять эти непонятные знания! Откуда это? А может подобное не только со мной произошло? А есть ли еще знающие? Вот бы встретить и поделиться мыслями, посоветоваться. Только как узнать? Я ведь не собираюсь каждому рассказывать о моих возможностях. Наверное, и другие будут таиться. А вообще-то, в этом что-то есть, надо будет обдумать.

Не зря же я всю жизнь любил читать, а в последние годы.... Какие последние годы!? А-а-а! Ужас! Тьфу ты, аж вспотел. В последние годы я подсел на книги об альтернативной истории, о попаданцах, в т.ч. и в послевоенное советское время.

Конечно, окружающим не надо знать о моих способностях. Но как это произошло? Зачем? Кому это надо? По книгам большинство попаданцев имеют какие-то бонусы: смартфон, ноут, суперспособности, сверхвозможности, наконец, какие-то знания, профессиональные навыки, умения и прочие рояли в кустах. А я что знаю, умею, имею? Ничего! А может, я пока не знаю?

Таким образом, размышляя, я поедал вкуснейшую любимую рисовую кашу, быстрого приготовления из брикета. Эталонный на всю жизнь вкус рисовой каши со сливочным маслом. В будущем... А-а-а! Опять зацепило — в будущем. Так вот, в будущем я уже не встречал подобного продукта — каши, кисели быстрого приготовления в брикетах. Заливаешь растолченный брикет необходимым количеством кипятка, закрываешь крышкой и через несколько минут — вуаля! Готовая каша. Никакого сравнения с всякими дошираками, ролтонами. Да и самому не удавалось приготовить из большого выбора рисовых круп рис с подобным вкусом. А вот утренний кофе!!!? М-м-да-а. Не то. Я уже многие годы пил растворимый Нескафе с молоком. Наверное, в это время мне его будет сильно не хватать. Хотя надо будет посмотреть, что продают в магазинах сейчас, может, что и подберу, несмотря на небольшой выбор. Не приглядывался я к ассортименту магазинов в этом возрасте. Не интересно было. Мама занималась снабжением в семье.

— Так, у меня ещё и вкусы поменялись — поймал себя на мысли. Может всё-таки вместе со вкусом ещё что-либо изменилось у меня. Помню из книг про попаданцев, некоторые приобрели способность к быстрой регенерации организма, улучшенной памяти, ускоренной усвояемости знаний, навыков и мастерства. Я ведь особо специальными примами борьбы не владею, спортом специально не занимался, разрядов не имел. Особым мастерством не владел. Стреляю, наверное, выше среднего, в технике и оружии разбираюсь. Историю, наверное, знаю получше большинства. Акцентированно ударить могу, знаю куда ударить, чтобы наверняка вывести из борьбы, а то и покалечить. Отработаны некоторые приемы боевого самбо. Не зря многие годы служил в войсковой разведке и в милиции.

Так, все, пора в школу в свой 9-й класс. В темпе натягиваю школьную форму, портфель вроде ещё вчера сложил. Шапка, импортный зимний плащ, купленный матерью в Москве по случаю, сменка. Вперед, опаздываю со своими размышлениями.

Начало. Поселок.

На улице еще зима, февраль 1978 года. Как бы другими глазами осматриваюсь. Наши 2 барака, сараи (самострой) огораживают двор, некоторые оббиты железом, считаются гаражами, где хранят мотоциклы и мопеды. Среди жильцов бараков только один владелец автомобиля Москвич 412, выигранного в денежно-вещевую лотерею. Хозяин еврей, отличный слесарь-инструментальщик (и такие евреи бывают, не только, часовщики и ювелиры). Причем, непьющий — от слова совсем.

У нас тоже есть гараж с мотоциклами — Урал и Восход отцовскими. Мне ездить категорически запрещено родителями, прав нет и рано якобы. Конечно, я 'угонял' их несколько раз по вечерам, покрасоваться перед ребятами и покатать девчонок.

Дальше, прохожу бывший третий барак, переделанный в двухэтажный многоквартирный дом, уже с благами цивилизации — водопроводом и канализацией, только без горячей воды (как и весь наш город) и ванные — одна на несколько квартир с титанами. Дом покрашен белой краской и в народе зовется Белым домом. Наши бараки, многие дома в поселке и некоторые в городе, как и многие предприятия, построены пленными немцами во время и после войны. Наверное, в наших бараках они и жили.

Мои родители поселились там, когда мне было 2 года в середине 60-х. Я уже помню, тогда бараки были сквозными с общим коридором с двумя выходами в торцах зданий. Центральное отопление было всегда на моей памяти. Потом уже бараки разделили на 4 секции, с отдельным выходом каждая. В каждой секции по общей кухне с печью, но не помню, чтобы ее топили, а все пользовались керогазами. Мне, помниться, приходилось таскаться с бидоном за керосином. Потом провели газ.

Следующий дом — Желтый дом (так его в народе зовут). Покрашен светло-бежевой краской, благоустроенный, наверное, в свое время был построен для заводского начальства. А сейчас, в нем живут простые работяги в коммунальных квартирах.

Дальше иду через небольшой сквер (парк), засаженный кустами черемухи и рябины. Слева ограда ясель (в них меня водили в свое время), справа тир, склад спортинвентаря, городошная площадка и заводской стадион. За стадионом виден синий пивной павильон (отрада для рабочих), рядом возвышается монументальный с колоннами заводской клуб с большой пристройкой заводского спортзала.

После парка на начинающейся улице располагаются серые благоустроенные двухэтажки из шлакоблоков. Тоже немецкое производство, да и технологии, наверное, их. Из послезнания — в таких домах трехслойные межэтажные перекрытия. Нигде не слышал о подобном в нашем строительстве. Тоже заселены простыми людьми, такими, как мои родители. Начальство, как правило, проживает в городе. Вот такое деление у нас сложилось.

Город разделен рекой. На нашей стороне — железнодорожная станция со всей сопутствующей инфраструктурой. Поселки — Перевалка, Рабочий (в народе 'Дашкин', застроен в основном неблагоустроенными частными домами или стандартными домами на 4 семьи, как у меня с удобствами на улице), Заводской (наш), Восточный. Множество предприятий, самое крупное Машиностроительный завод, где трудятся мои родители — мать инженером-конструктором в конструкторском бюро и отец, как уже упоминал, мастером сварочного цеха и многие жители этих поселков и города.

Завод занимает огромную территорию и располагается через дорогу от бараков. А через забор от моего барака (в наше окно виден) городской растворный узел (так называемая в народе — Бетонная). Так что я живу при постоянном шуме завода и рокота тракторов и экскаваторов за окном. Рядом с заводом расположена городская ТЭЦ с высокой трубой (лазили в детстве), отапливает наш поселок и благоустроенный район города. Возле Восточного поселка довольно крупный железобетонный комбинат. Есть еще на нашей стороне нефтебаза, асфальтовый завод, автотранспортное предприятие, льнозавод, хлебокомбинат, нефтебаза, ряд более мелких предприятий, складов, хранилищ, гаражей и прочих объектов, где есть возможность развернуться мальчишеской фантазии для игр и проказ. Всё это городская окраина, за которой уже расположено множество пригородных деревень. Вся молодежь этой территории училась или учится в моей средней школе.

Выхожу на перекресток, за которым стройка жилого пятиэтажного благоустроенного дома, в котором мои родители должны получить свою отдельную квартиру. Этот дом, один из самых первых в городе, который начали строить по развернувшейся в стране хрущевской программе жилищного строительства. К сожалению, родителям, как заслуженным работникам завода выделили квартиру в этом первом, строившемся в городе доме для работников завода. Но по каким-то причинам, как в пословице — первый блин пошел комом, так и первый строившийся дом, превратился в долгострой. Начали строительство, когда я пошел в первый класс и я, проходя мимо в школу, пытался представить, как я буду жить в благоустроенной квартире. Но закончили строительство тогда, когда я уже учился в военном училище, т.е. долгих 10 лет. Только в первом курсантском отпуске я смог оценить преимущества отдельного благоустроенного жилья. А дома, которые заложили значительно позже, уже заселены, в том числе многими моими друзьями детства, знакомыми и одноклассниками.

Дальше прохожу поселковый Заводской сквер, засаженный тополями, с асфальтированными дорожками, скамейками и летней эстрадой (скоро на субботнике, наверное, снова придется убирать его). А дальше территория моей школы.

Начало. Школа.

Конечно, со своими размышлениями на урок я опоздал. Поднялся на свой третий этаж. Слава богу — история, учительница Антонина Яковлевна нормальная. Протискиваюсь в дверь:

— Прошу прощение за опоздание, разрешите присутствовать? (ну вот опять привычка из будущей армейской службы 'разрешите'). Так и буду постоянно палиться. Надо повнимательнее следить за 'базаром'.

— Надеюсь причина опоздания уважительная?

— Несомненно. — Замечаю скрытую улыбку, знаю, Яковлевна ко мне относится хорошо, да и вообще добрая и незлопамятная. Обошлось. Естественно об истинной причине молчу, а врать чувствую как-то унизительно.

Прохожу на свое место. Сижу на третьей парте в третьем ряду у окна со своим школьным другом Юркой Филимоновым — по прозвищу Фил. Он живет в Дашкином поселке и учится со мной с первого класса, но сошлись мы с ним только в 9-м классе. Считаю своим самым близким другом в это время. Не знаю, как теперь у меня с ним сложатся теперь отношения с послезнанием.

В 90-е Юрка сошел с ума (та самая шизофрения). Сначала периодические приступы с последующим лечением и реабилитацией, короткий промежуток на воле под присмотром психиатра, потом снова обострение и клиника, и так много раз. Потом инвалидность и постоянное пребывание в психушке. Среди знакомых выдвигались разные версии о причинах Юркиного заболевания. Кто-то утверждает про плохую наследственность, кто-то винил бизнес и нервотрепки связанные с ним. А в школе он был силен в математике и всегда учился хорошо, в отличие от меня.

До 8-го класса включительно я учился кое-как и всегда числился в отъявленных хулиганах. Даже кто-то из взрослых прочил мне зону в будущем. После окончания восьмилетки я был не против в городского ГПТУ, где учились или собирались учиться мои многие друзья и знакомые из тех, кто еще не сел на малолетку. Ни зона, ни ГПТУ меня не пугали. Категорически против ГПТУ была только моя мама — инженер-конструктор. Только она меня видела с высшим образованием. И врачом. Против высшего образования я тогда не возражал тоже, но профессию хотел бы более мужскую. Я зачитывался книгами о войне, армии, детективами про сыщиков, пограничников и шпионов. Поэтому на приписной комиссии в военкомате, когда меня спросили — кем я хочу стать? Я ответил: — сотрудником уголовного розыска. В ответ меня уведомили, что военкомат в милицию не направляет, а вот если я хочу стать офицером МВД, то меня могут направить по окончании средней школы в училище МВД. А после его окончания меня ждет служба во внутренних войсках. Служба вертухаем меня совершенно не привлекала и мы на собеседовании сошлись просто на учебе в военном училище. Время выбора военной специальности еще было.

По окончании восьми классов вдруг выяснилось, что из трех наших классов будет формироваться только один девятый класс. Потому из-за моей плохой репутации у школьной администрации и низких отметок в свидетельстве о восьмилетнем образовании места в девятом классе этой школы мне не было. Можно конечно, было подать документы в другую среднюю школу города, но мать куда-то ходила, с кем-то ругалась, кого-то просила, и в результате ее активности меня все-таки зачислили в сборный 9-й класс моей школы. Вся эта возня меня не задевала, т.к. мне было все равно. Когда я оказался в девятом классе, у меня появились какие-то планы на будущее. Я решил взяться за учебу и изменить свое поведение в школе и вне ее. Стал добросовестно учить уроки, делать домашние задания, порой засиживаясь до двух-трех часов ночи. Даже заново учил программы седьмых-восьмых классов. Теперь учителя удивлялись моим ответам на уроках, им не приходилось теперь 'натягивать' мне тройки. А некоторые просто не верили, что я сам мог решать какие либо задачи самостоятельно, ведь я сидел за одной партой с Юркой Филимоновым, да и жили недалеко друг от друга, а он был силен в точных науках, даже являлся участником городских школьных олимпиад. Директор школы, который был первым противником зачисления меня в девятый класс его школы, видя такие изменения со мной, сначала засунул меня в какой-то Совет старшеклассников, а когда я вступил в комсомол, то меня избрали председателем комсомольской организации школы. Моя репутация 'правильного' пацана, способного постоять за себя, заставляла даже старших ребят минимум не цеплять меня, но в большинстве случаев держаться со мной, как с равным.