Ловушка 11

Я тупая, как валенок — оранжевый плюмаж на голове рыцаря — это же династия Оранских, у них же Максима на каждое официальное мероприятие что-то апельсиново-яркое надевает, надо было бы самой сообразить... Но кого в королевской семье Нидерландов мог обаять мой покойный родственник? И как я смогу воспользоваться полученной информацией?

Очевидно, мне понадобятся уроки современной мировой истории. И лучший учитель скоро придет со службы.

Ой, как я старалась с ужином, сколь покладиста и мила была после, даже от бумаг мужа умудрилась отвлечь наиболее приятным способом. В кабинете хорошо — после изгнания неприятного гостя я щедрой рукой отдала Усте не только диван, но и ковер, по которому потоптался враг. Так что теперь пол был устлан новым, куда более пушистым, пусть и не столь древним покрытием, что оказалось весьма себе кстати.

— Как дела на передних рубежах политической борьбы? — всем приятно поговорить о своей работе, так что начнем нейтрально.

Муж устроил мою голову на груди и распутывал локоны.

— Спокойно. На безделье не жалуемся, но и активности особой пока что нет. — со сдержанным оптимизмом произнес он. — Эти ваши господа социал-демократы оказались весьма себе интересными людьми.

И ты даже не пытаешься поверить, насколько интересными они окажутся лет через пять.

— А ваш загадочный департамент работает только на территории Империи, или уже созрел пасти революционеров по ареалам их заграничного обитания? — где там у нас сейчас Владимир Ильич-то обретается? В Шушенском вроде бы, или уже лыжи навострил в Европы?

— Это не для посторонних ушей информация. — наставительно сообщили мне.

— Если бы я могла предполагать раньше, что столь близко подойду к этому вопросу, то сама бы рассказывала о дальнейших планах Охранки. — я надула губы в показной обиде. — Нам же это в школе рассказывали, просто не очень подробно. Но интересно же.

Он только вздохнул, как каждый раз при упоминании моего образования.

— Есть, конечно, небольшая агентурная сеть. Финансирование не позволяет создать этот ваш Интертол.

— Интерпол. — машинально поправила я. Это ж кто у нас просветительством-то занялся? Мама, Люська или все же Хакас. Вот точно он. Научит он местных на нашу голову...

— Да-да, Дмитрий же говорил. А Вы тоже в курсе их существования? — оживился муж.

И кто кого тут за нос водит, а? Я потратила час драгоценного времени, вываливая те обрывочные сведения о работе Интерпола, ЦРУ, ФСБ, МИ-6 и Моссада, которые смогла вспомнить. Под конец уже язык на бок свешивался и возникало настоятельное желание поделиться сюжетами мирового кинематографа, как бы наивно это все не выглядело.

— И в каждой практически стране есть пара ведомств, которые выполняют эту работу и очень плохо ладят. Как кошка с собакой. Как полиция и жандармерия. — свернула я на дела наши скорбные.

Муж вздохнул в очередной раз.

— Прогресс, видимо, характеры и здравомыслие обошел.

— Самой дальней тропой. — согласилась я. — так все же об иностранной сети. Насколько помню, главные рассадники оппозиции — это Лондон, Париж, Мюнхен...

— И Женева. — закончил фразу статский советник.

— Но кто-то точно кучкуется в Хельсинки... — муж уставился косо.

-Точно, в Гельсингфорсе. — поправилась я. С этим моим прогрессорством обязательно проколюсь рано или поздно. Произносятся привычные мне топонимы зачастую на немецкий манер, и это ужасно. Мало того, что порой не знаю, как назвать известное место, так еще и на слух путаю эти каркающие слова.

— Да, княжество это... — поморщился муж.

Вот и еще один провал — я раньше и не знала, что Финляндия была княжеством до недавнего времени. Вот покуда полный титул ныне покойного Александра Александровича в некрологе не прочитала — даже не догадывалась.

— А в Дании тоже есть ваши люди? — нельзя же сразу в лоб.

— Ну это агентурной сетью я бы не назвал. — усмехнулся Тюхтяев. — Тихое место.

— Опять же, практически родственное. Я раньше задавалась этим вопросом: как по сути родственники, причем не шибко дальние, исхитрялись столь жестко воевать друг с другом. Кайзер же приходится Его Величествам кузеном, Георг тоже, Виктория — так вообще всеобщая бабушка. — да, это действительно удивляло..

— В присутствии посторонних все же не стоит царственных особ столь панибратски называть. — он погладил меня по спине. — Но государственные интересы всегда стоят превыше личных.

Не то слово как — ладно бы свалил кузена с трона и отжал часть территории. Нет, Георг не теряя присутствия духа дождался расстрела почти всех своих славянских родственников.

— А кто у нас сейчас приходится родственником нашему Императорскому Дому в Европе? Я немного запуталась. — и робко похлопала ресницами. Лучше с этой стороны зайти, а то расспросы об агентах до добра не доведут. — Понятно, что все друг другу родня, но все же...

— Про греков повторяться не буду, их Вы лучше меня выучили. Немцев, видимо, тоже. Великобритания куда интереснее. Ее Величество Александра Федоровна приходится родной внучкой Королеве. Второй наследник британского престола принц Альфред женат на Ее Высочестве Марии Николаевне.

Перекрестное опыление. И как только не выродились все? Если б не многочисленные немецкие принцессы, умевшие рожать и не страдающие за редким исключением амбициями (да, Екатерина Алексеевна, Вас забыть невозможно), всех бы постигла участь Габсбургов. А так вон, крутятся потихоньку.

— Через Ее Величество Марию Федоровну, наша династия связана с королевской семьей Дании, ее сестра станет королевой Англии, брат — король Греции.

— Но он же женат на Ольге Константиновне... — я только это хорошо запомнила из своей прошлогодней эпопеи.

— И это тоже. — муж улыбнулся. — Семьи большие, браки обдуманные. Так что все друг с другом связаны.

— А шведы?

— Там все скорее по боковым линиям. — и он углубился в многоступенчатость родства между осколками французской монархии, а закончил все тем, что старший брат Марии Федоровны женат на дочери бывшего и племяннице нынешнего шведского короля.

И как при таких раскладах все умудрились заварить Первую Мировую?

— Кто там еще остался? Голландцы вроде. — вот ради этого вопроса я тут всю комедию ломаю.

— Королева Вильгельмина через свою бабушку по отцовской линии прямой потомок Его Императорского Величества Павла Петровича, а вот отец ее был женат первым браком на своей кузине, также сестре Александра и Николая Павловичей.

— Ужас какой! — вырвалось у меня. — Это же как плохо на потомстве-то сказывается.

— Да, все их дети не пережили отца, и он вступил в другой брак, когда овдовел. — согласился Тюхтяев.

До утра я дотянула с огромным трудом, и у любезного родственника на этот раз закопалась в генеалогические справочники и мемуары. Интересно все же, сколько интересного скрывается за скупыми строками официальных биографий.

Вот как бывает, когда семейные склоки передаются по наследству.

Хорошо родиться в знатной и богатой семье, с любящими родителями и не знать отказа ни в чем с первых секунд жизни. И совсем не так, если ты родилась девочкой в императорской семье. И если ты родилась уже не первой, а, страшно сказать, четвертой девочкой — то совсем грустно.

Печально, когда брак твоего отца более всего похож на завод по разведению породистых лошадей, где не все идет гладко. И хозяйка этого предприятия уже заменила ему жену с любимой на способную плодиться без перерыва, чем та и занялась. Но мечты всесильной бабушки о рассаженных по разным странам внуках разбиваются о первую, вторую, третью, четвертую, пятую, шестую девочку подряд. Двое мальчиков в начале и еще двое, родившихся уже после смерти Великой не так радовали, как этот девичий выводок.

И пусть тебя назвали в честь самой могущественной россиянки, что с того? Да и с того, что с ранних лет ты предпочитаешь быть умной, нежели очаровательной? До восьми лет успеешь влюбиться в эту невероятную женщину и почувствовать себя равной ей настолько, что, вернувшись под жесткое мамино крыло уже не откажешься от свободы. И будешь скакать на лошади наравне со старшими братьями, доводя воспитателей до ранней седины, отстаивать собственное мнение со всем фамильным пылом, продолжишь впитывать знания и отвергать пустословие, жеманство и скромность. Казалось бы, в твоем-то положении можно позволить себе такую роскошь до поры до времени.

Но все хорошо, покуда ты девчушка-сорванец, а не товар для матримониальных сделок. Вот тебе уже тринадцать и начинаются естественные для твоего положения и возраста переговоры. Но так кстати гибнет отец и на престоле появляется любимый брат с его фирменным "Все будет как при покойной бабушке". И можно еще потянуть время, выхватывая последние месяцы свободы.

Судьба сестер не особо радовала — старшую с одиннадцати лет дразнили шведским престолом, но так и не довели до стокгольмского алтаря, зато в шестнадцать все же пристроили в жены австрийскому эрцгерцогу. Счастья в том браке она явно не сыскала, вызвав сложные смешанные чувства свекра, которому напомнила покойную супругу, ненависть и ревность действующей свекрови и претерпевая множество унижений, что в житейском, что в религиозном плане. Негоже так говорить, но смерть родами семнадцатилетней эрцгерцогини была едва ли не лучшим для нее исходом, да только папенька и не узнал об том, испустив дух на полу собственной опочивальни.

Следующая по старшинству уже в пятнадцать стала герцогиней Мекленбургской. Через год этот брак увенчался рождением наследника, а три года спустя и дочуркой. Именно вторые роды подкосили хрупкое здоровье сестрицы и полгода спустя ее унесла чахотка.

Третьей повезло, и ее мало того, что придержали дома до восемнадцати лет, так еще и полюбили на новой родине в Веймаре. Маменька уж очень беспокоилась, как оно все пройдет.

Но пока семью штормит от похорон, трауров и прочих неурядиц, жизнь вовсе не останавливается, и начинаются всяческие инсинуации по поводу грядущего замужества. Обладая от природы аналитическим умом и здравым смыслом, Екатерина-маленькая не хотела рисковать с переездами в дальние края и принялась изучать брачный рынок в пределах пары часов пути от Зимнего Дворца. Трепетное отношение брата позволяло чуть более вольно рассматривать окружающих мужчин и Он не замедлил появиться.

Флигель-адъютант и близкий друг Императора, статный златокудрый красавец, князь Михаил, Михаил Петрович Долгоруков. Офицер, герой зубовского похода, в котором участвовал еще шестнадцатилетним, он покорял женские сердца походя, срывая самые неприступные цветы. Подумать только, несколько лет открыто прожил с Авдотьей Голицыной. Той муж отказывал в разводе, и впоследствии она отплатила ему такой же монетой. Невзирая на скандальный флёр, симпатия между юным генералом и юной Великой княжной набирала обороты, что отражалось не только в переписке и вот уже император пишет матери друга письмо о согласии на брак. Оставалась сущая мелочь — дождаться героя со шведской войны. Но не стоит думать, что восемнадцатилетняя Катенька страдала моногамией — параллельно с бравым двадцатисемилетним Мишелем прелестница испытывала симпатию и к куда более зрелому сорокалетнему князю Петру Ивановичу Багратиону, два лета подряд занимавшему должность коменданта Павловска. И полбеды, что стар, так он еще и неприлично женат, а интимная переписка любовников, ставшая достоянием молвы, не оставляла иллюзий о характере их отношений.

Императрица Мария Федоровна, понимая, что скандальная ситуация вот-вот может выйти из-под контроля, а репутация императорской сестры уже выглядит так себе, срочно озаботилась поисками зятя. Уже хотя бы какого. Ну то есть не совсем абы какого — очень кстати овдовел император Франц. Давно вдовел, аж несколько недель, так что стоило спешить. И вот доверенное лицо вдовствующей императрицы, князь Александр Борисович Куракин трясется в карете на западной границе. Старый лис исхитрился завернуть по дороге в Тильзит к императору, который не поддерживал маминого энтузиазма и оттуда Мария Федоровна получила первое письмо с намеком на то, что и внешностью и нравом жених сестре русского императора не годится. Да и то сказать, личность потенциального новобрачного вызывала нездоровые волнения. Впервые он женился в год рождения своей потенциальной невесты, в 1788 году. Елизавета Вюртембергская скончалась родами два года спустя, произведя на свет слабоумную дочь, вскоре последовавшую за матерью, но горевал император лишь семь месяцев, по истечении которых он женился на Марии Терезии Сицилийской, родившей ему 13 детей, за 17 лет. Изможденная постоянными беременностями, она родила последнюю дочь прежде срока и умерла от плеврита. Как раз подоспел черед Катеньки. Судя по всему, тщеславие затмило ей взор и видя себя императрицей блистательного двора на манер бабушки, она готова была на все ради такой партии.

Получив первую отповедь от сына, maman несколько притормозила коней, но ведь Катюша уже обживала в мечтах австрийский трон. Любезному брату доставили письмо. "Вы говорите, что ему много лет, — беда невелика. Вы говорите, что это жалкий муж для меня, — согласна. Но мне кажется, что царствующие особы, по-моему, делятся на две категории — на людей порядочных, но ограниченных; на умных, но отвратительных. Сделать выбор, кажется, нетрудно: первые, конечно, предпочтительнее... Я прекрасно понимаю, что найду в нем не Адониса, а просто порядочного человека; этого достаточно для семейного счастья".

Жестокосердный брат наложил вето на подобные порывы недрогнувшей рукой. Понимая, что сестра, мечтающая о блестящей судьбе, ослеплена возможностями, которые даст ее положение императрицы, Александр I написал в ответ, что при всем своем трезвом уме она не представляет, какова истинная жизнь при венском дворе. "Никто в мире не уверит меня в том, что этот брак мог бы быть для Вас счастливым".

Пока шла переписка, князь Куракин продолжал выполнять деликатное поручение императрицы-матери. Он прибыл в Вену, осмотрелся, прислушался к местным сплетням, и вскоре констатировал смену взглядов на блистательного жениха:

"Не я один, но я один из первых полагал, что император Франц, овдовев, представляет самую лучшую и самую блестящую партию для великой княжны Екатерины Павловны. Обаяние почестей, блеск престола одной из древних и могущественных держав в Европе поддерживали во мне это убеждение. Но, приехав сюда, приблизившись к императору Францу и увидев его, тщательно разузнав все, что касается его качеств, привычек, способа жизни с покойной императрицей и штатного содержания, ей ассигнованного, осмелюсь сказать откровенно Вашему Величеству, что это не есть партия, желательная для великой княжны".

Роль нищего вечно беременного инкубатора резко охладила порывы Кати, и женщины дружно сели пересматривать брачную картотеку европейских домов еще раз. Девятнадцатилетняя девица стремительно переходила в категорию неликвида, поэтому стоило спешить. Тем временем Франц провдовел аж восемь месяцев и женился на Марии Людовике Беатрисе, принцессе Моденской, которая протянет целых девять лет, но так и не подарит ему наследника.