Земля Испытаний

Глава 1

Так плохо мне, пожалуй, не было никогда.

Казалось, что в моей голове поселилось некое существо и сейчас с настойчивостью, достойной восхищения, размеренно бьет маленькими, острыми молоточками по внутренней стороне черепа, стараясь выбраться наружу. И лишь спустя неопределенный промежуток времени я осознал, что ритмичный стук — это удары моего собственного сердца, каждое сокращение которого отзывалось пульсирующей болью в висках и гулом в ушах.

Мысли ворочались с трудом, но постепенно я начал приходить в себя. Волевым усилием удалось оттеснить боль на задворки сознания, сосредоточившись на прочих ощущениях: пришло чувство жажды — в горле основательно пересохло, а во рту был неприятный, горький привкус. Сразу же возникла ассоциация с лекарствами. Я понял, что голоден — в животе ощущалась сосущая, тянущая пустота.

'Где я?'

Было темно. Я не сразу осознал, что причина, почему я ничего не вижу, в том, что мои глаза закрыты. Чтобы распахнуть их, мне пришлось постараться — казалось, веки слиплись намертво, а на глазные яблоки будто насыпали песок.

Но и открытые глаза не помогли что-то толком увидеть: вокруг по-прежнему оставалась тьма.

'Почему я ничего не вижу? — с необычным, отстраненным равнодушием, будто дело касалось вовсе не меня, возник мысленный вопрос. — Я ослеп? Или тут просто темно?'

После недолгих раздумий я пришел к выводу, что скорей всего верен второй вариант: как только глаза перестало едко щипать и я смог проморгаться, мне удалось различить некоторые детали того места, где я очнулся. Я видел границу, где светлый, оштукатуренный потолок переходит в стену. Видел какую-то сложную конструкцию, что висела у меня над головой. Потолок был ровный, а то, что находилось надо мной, являлось, вероятно, светильником, так что следовал вывод, что нахожусь я в каком-то помещении. Подтверждало это заключение и то, что лежал я на жестком матрасе, укрытый тонким одеялом.

'И все же, где я? — какая-то мысль вертелась на краю сознания, но мне все никак не удавалось ухватиться за нее. — Это больница?'

Я слабо втянул воздух через нос, пытаясь сосредоточиться на запахах, что витали вокруг. Определенно, ощущался спирт — основа для многих лекарств. Но также присутствовал и аромат еды, причем не той, что свойственна медицинским учреждениям, а, скорей, уютному дому: я учуял выпечку.

'Неясно...' — я попробовал поднять руку, но конечность едва дернулась — только сейчас я осознал, насколько слаб. От совсем мимолетного усилия в голове снова стрельнуло болью, и куда сильней, чем прежде. Невольно я зажмурился, пытаясь снова отгородится от боли; желание сжать и помассировать виски стало почти неодолимым.

'Как я сюда попал? — я прекратил попытки пошевелиться, опасаясь, что это вызовет новую вспышку боли. — Что со мной произошло?'

Новый вопрос к самому себе — и мысль, которую мне никак не удавалось ухватить, выбила меня из того апатичного состояния, в котором я находился прежде.

'Кто я?! Как... Как меня зовут?!'

Не будь я так слаб — и уверен, сейчас в панике вскочил бы на ноги. Но сил во мне было не больше, чем в младенце, так что вряд ли тот шок, что я испытал, осознав, что не помню даже своего имени, как-то внешне отразился на моей лежащей тушке: разве что дыхание, до этого ровное, сбилось. Но вот то, что творилось у меня на душе... Сказать, что я был напуган, растерян — значит ничего не сказать.

С силой я зажмурил глаза.

'Успокойся. Успокойся. Успокойся! — твердил я сам себе. — Один. Два. Три. Четыре...'

Старый проверенный способ, предназначенный для того, чтобы взять себя в руки, помог мне. Я более-менее пришел в себя уже на втором десятке. Правда, это вовсе не означало, что мысль о том, кто я такой, перестала меня грызть.

'Что я помню до того, как очнулся здесь?' — виски снова проткнуло болью, но на этот раз я практически не обратил на это внимания. Не жалея себя, я буквально насиловал собственный разум, по крупицам вытаскивая из него воспоминания. Сначала это было лишь скопление неясных образов. Но я не отступал и был вознагражден за свои старания: пусть голова моя едва не раскалывалась от боли, а перед глазами сверкали звезды, я вспомнил. Не все — но причина, по которой я оказался тут, мне стала известна.

В общем-то, мало чем примечательная история. Я шел, не помню куда и зачем, по тротуару вдоль дороги. Пронзительный визг шин стал для меня, откровенно говоря, неожиданностью. Обернувшись, увидел несущийся прямо на меня седан. Сейчас я понимаю — водитель наверняка потерял управление; занесло его на обледеневшем асфальте. Тогда же было не до раздумий: только и успел, что подпрыгнуть вверх, надеясь попасть на капот, а не под машину. Дальше — удар, темнота...

Облегчение нахлестнуло на меня, как волна. Да, я пока что не вспомнил ни имени, ни того, где живу, как зовут моих родителей и есть ли у меня подруга или домашний питомец. Но если часть памяти вернулась, то и остальное со временем восстановится — в этом я не сомневался.

Ободренный таким умозаключением, а также тем, что головная боль ослабла и притупилась, я незаметно для самого себя уснул.

* * *

Второе мое пробуждение было куда как приятнее, чем первое — по крайней мере, пульсирующая боль в висках практически исчезла. Разве что жажда мучила меня сильнее, чем ночью, но к этому я отнесся стоически. Я попробовал присесть, что, к собственному удивлению, мне удалось: сил у меня явно прибавилось. Но вот голова от движения резко закружилась: я почувствовал приближающийся к горлу рвотный позыв. С трудом поборов его, в чем немало помогла пустота желудка, я смог, наконец, осмотреться.

Комната, в которой я очнулся, мало напоминала больничную палату: в этом просторном, светлом помещении все было слишком уж удивительно, совершенно не похоже на безликие, однотипные помещения клиник. Первым, что бросилось мне в глаза, была ширма, отгораживающая мою кровать от остальной части комнаты. Темно-синего цвета ткань была украшена искусной вышивкой, изображающей расправляющего крылья дракона. В чуть более светлых тонах был оформлен потолок комнаты: он будто отображал испещрённое облаками небо в солнечный день. На его фоне очень гармонично смотрелась изящная люстра, представляющая собой подвешенное на тонких нитях кольцо, по окружности которого были припаяны маленькие статуэтки, каждая из которых являлась подсвечником. Мысленно я удивился, отчего тут вместо привычных мне лампочек используются восковые свечи, как вдруг громко хлопнула дверь.

— Вам пока что нельзя вставать! — я услышал топот ног. Через секунду ширма была отодвинута в сторону и ко мне подбежала девушка. Мягко, но настойчиво она уложила меня обратно на кровать. — Ни в коем случае!

Я не стал противиться ее действиям, тем более сил у меня уже не осталось. Вместо этого я беззастенчиво разглядывал свою сиделку. Это была особа лет семнадцати-восемнадцати. Темноволосая и невысокая, она обладала хорошей фигурой и милыми чертами лица. Пусть и не писаная красавица, но определенно — весьма симпатичная.

— Можно воды? — скорей прохрипел, чем сказал я. В горле совсем пересохло.

Кивнув, девушка взяла со стола глиняный кувшин. Наполнив из него водой чашку, она приложила ее к моим губам, придерживая голову ладонью. Видно было, что ей не впервой ухаживать за больными.

— Как вы себя чувствуете? — спросила брюнетка после того, как я, напившись, с благодарностью ей кивнул. Кстати, говорила она с едва заметным акцентом; с моей практически полностью отсутствующей памятью я не смог его идентифицировать, но в его наличии был уверен.

— Более-менее, — неопределенно ответил я. Мне все никак не удавалось оторвать взгляда от чашки, что держала в руке девушка. Что-то в ней меня сильно напрягало, но я не мог понять, что именно. Неожиданно, у меня в голове словно щелкнуло. Я снова посмотрел на люстру, особо задержав свое внимание на статуэтках-подсвечниках. Провел кончиками пальцев по ткани простыни, на которой лежал — несколько более грубой, чем та, к которой я привык. Перевел взор на явно ручной лепки кувшин, что стоял на тумбочке из мореного дерева.

'Какого черта?' — подумалось мне.

— Где я? — озвучил следующую свою мысль. Спрашивать о замеченных мной странностях в обстановке и домашних предметах я пока что не стал.

— Вы у нас дома, дире-Шан-Карр, — улыбнулась девушка, поправляя одеяло. — Сегодня пятый день, как вас принесли к нам солдаты. Я рада, что вы все же очнулись.

Наверное, в этот момент на моем лице появилось выражение полнейшего недоумения. Что за 'дирешан'? Какие еще солдаты? Меня же машина сбила — так причем тут военные?

Между тем девушка продолжила говорить.

— Меня зовут Гуэр-Тэ-Мари-Танэ-Ону. Отец поручил мне ухаживать за вами, пока сам отлучился по делам в город, — она задумчиво потерла подбородок. — Думаю, к вечеру он вернется...

Степень моего ошеломления стала еще выше: эта девчонка что, издевается надо мной? Как-как там ее зовут?!

Мой мозг работал в усиленном режиме, ища логические объяснения сложившийся ситуации, но вариантов, которые бы обосновали все несостыковки и нелогичности, у меня не было. Розыгрыш? С учетом моей слабости и последних воспоминаний, очень маловероятно. Меня подобрали неизвестные, вывезли в однозначно деревенский дом и там выходили? Спрашивается, зачем такие сложности? Тем более, что сбили меня едва ли не в центре города, а сейчас я, если судить по словам этой Гуэр, нахожусь где-то за его пределами. Похищение? Еще более бредовый вариант.

— Ладно, девушка, шутки в сторону, — решил я сразу взять быка за рога. — Сейчас ты мне четко и ясно скажешь, где я нахожусь. Полный адрес. Сколько я тут у вас валяюсь? Кто меня принес? В общем, рассказывай все по порядку!

— О... — брюнетка даже слегка растерялась от такого количества вопросов, — Ну ладно... Мы находимся в Синуэде, это в пятидесяти туэ к югу-востоку от Риндо, западного оплота Империи.

— Да ты издеваешься! — вспылил я, услышав эту околесицу. Приподнявшись на локтях, я требовательно обратился к девушке. — Какая еще Империя? Туэ, Риндо — что это такое? Хватит пороть чушь! Нормально ответь мне — кто ты такая? Где я нахожусь?!

Эффекта моя гневная тирада не возымела: сиделка лишь доброжелательно улыбнулась.

— Прошу вас, успокойтесь, — она сжала своей миниатюрной ладошкой мою руку. — Вам нельзя волноваться сейчас — вы слишком слабы. Думаю, будет лучше, если я принесу отвар на корнях астрины — он поможет вам вернуть душевное равновесие.

'Да она думает, что я брежу!' — дошло до меня, стоило мне 'прочитать' поведение этой девчонки. Она старалась вести себя со мной, как с буйным пациентом — демонстративно мягко и стараясь не возражать. Причем ее действия были совершенно не похожи на притворство, как того можно было бы ожидать при розыгрыше; нет, девушка была абсолютно искренна. И вот это настораживало больше всего.

Я показательно выдохнул. Пожалуй, следует подойти с другой стороны.

— Хорошо, Гуэр-Тэ-Мари-Танэ-Ону, давай успокоимся и начнем все с начала, — странно, но мне удалось сразу же запомнить и более того, без запинки выговорить полное имя девушки.

— Видишь ли в чем дело... — я замялся, пытаясь подобрать нужные слова. В конце концов, плюнув на все, решил говорить так, как есть. — Я ничего не помню. Ни имени, ни своего прошлого. Я как будто попал в иной мир — все вокруг, каждая деталь в этой комнате кажется мне странной, непривычной...

Мысль, высказанная мной вслух скорее как попытка выразить собственные ощущения, поразила меня. А ведь на самом деле: сколько существует литературы о том, как люди попадают в иные миры волей случая, богов, магии или прочего? Каким бы абсурдным не было это предположение, я не мог заставить себя перестать думать о нем. Факты 'за' и 'против' этой версии один за другим выстраивались в моей голове. И пунктов 'за' становилось пугающе много.

— Это же... — девушка с искренней жалостью посмотрела на меня, прижав ко рту ладонь. — О, Владыка, это ужасно! Похоже, что у вас амнезия... Но будьте уверены — это наверняка временно. Память обязательно вернется к вам!

'Вот оно! — осенило меня на том моменте, как Гуэр-Тэ-Мари-Танэ-Ону сказала слово 'амнезия'. — Ее акцент и не акцент вовсе!'

В следующую утешающую фразу девушки я вслушивался с утроенной внимательностью, стараясь отделить то, что доноситься до моих ушей, от информации, воспринимаемой моим сознанием. И результат заставил мое сердце пропустить пару ударов: слова моей собеседницы звучали для меня совершенно непривычным сочетанием звуков; я был уверен, что не знаю языка, на котором говорит девушка, но великолепно его понимал. Больше того — я сам свободно говорил на нем, даже не осознавая этого!

— Ам-не-зи-я, — попробовал я произнести зацепившее меня слово на том языке, к которому привык. Это удалось мне с огромным трудом! Я словно пытался выговорить нечто зубодробительное из языка инков, что-то вроде 'уицилопочтли', а не короткое название болезни из четырех слогов.

— Амнезия, — то же слово, но на новом для меня языке вышло произнести совершенно без напряжения. Вот правда фонетически оно звучало примерно как 'эуго'.

Вывод от этого простого эксперимента напрашивался пренеприятный.

— Гуэр-Тэ-Мари-Танэ-Ону, — с каким-то нехорошим внутренним предчувствием обратился я к девушке. — Ты можешь принести мне зеркало?

— Хорошо, — кивнула та, не став задавать лишних вопросов. Умная девочка — понимает, чего хочет человек, потерявший память. Прежде чем уйти за ширму, она обернулась. — И зовите меня, пожалуйста, просто во-Гуэр.

Через минуту Гуэр вернулась с небольшим зеркалом в овальной бронзовой оправе. Во второй ее руке была исходящая легким паром чашка.

— Пожалуйста, выпейте сначала это, дире-Шан-Карр, — она поднесла чашку к моим губам. В нос ударил резкий и малоприятный запах трав. — Этот напиток позволит вам лучше принять данность. Он успокаивает разум и не дает страху завладеть вами.

— Не нужно, — решительно качнул я головой. — Все в порядке, во-Гуэр, я справлюсь со своим страхом. Дай мне взглянуть в зеркало.

Гуэр не стала спорить. И я, наконец, смог увидеть свое лицо. Как мне стало ясно через мгновение — свое новое лицо. Ибо, даже не смотря на амнезию, я был уверен — прежде я выглядел иначе.

Из зеркала на меня смотрел молодой мужчина с резкими, но правильными чертами лица. Прямой нос, прищуренные, серые с вкраплением зеленого глаза, точеный подбородок, высокий, чистый лоб. Короткий ежик темных волос. И более — никакой растительности: ни бороды, ни усов, только так, легкая щетина. В целом — ничего примечательного.

И все же, моя уверенность в том, что это лицо не мое, была абсолютна. Я не знаю, на чем она основывалась, но уж точно не на воспоминаниях. Это было просто знание, понимание того, что этот брюнет в отражении никак не может быть мной.

— Ясно... — прикрываю глаза. Где-то в груди начал зарождаться спазм. Я почувствовал, что еще немного — и на меня накатит неудержимый истерический смех. — Во-Гуэр, пожалуйста, дай мне этого твоего настоя.