Минкинский Монстр

— Минкинский монстр

Оазис кончился неожиданно, как будто кто-то провел линию по карте и обрезал зелень по этой линии. А может быть, так оно и было на самом деле. Граница была отмечена лесо— или, честно говоря, кустополосой, высаженной для защиты от наступающих под давлением ветра песков. А раз ее высаживали, значит, может быть, и планировали ее по карте. За этой полосой ни полей, ни садов не было — только песок, камни и редкие кочки травянистой растительности.

Так же неожиданно кончилась и дорога. Трасса, помеченная на доисходных картах как S212, была расчищена до границы оазиса, а дальше, за кустами, занесена песком.

Выяснилось, что с выбором машины они не ошиблись. Сначала командиру показалось, что джип увязает, но оказалось достаточно переключиться на первую передачу, и они поехали — не так уверенно, как по дороге, но гораздо быстрее, чем они могли бы двигаться пешком.

Через несколько сотен метров песчаный нанос кончился, и снова стала видна дорога. Покрытие было потрескавшимся и неровным, на многих неровностях руль болезненно бил по рукам. Вполне возможно, тут ничего не чинили со времен войны. Земляне говорили, что старые дороги, по которым никто не ездит, иногда сохраняются удивительно хорошо — особенно здесь, в пустыне, где сквозь полотно не прорастают кусты и деревья. Колеса причиняют гораздо больше ущерба, чем природа.

Командир переключился на вторую передачу (интересно, оно должно так скрежетать? Это машина неисправна или я что-то неправильно делаю? Судя по тому, как передернуло бортмеханика, звук был нештатным) и прибавил газу. Потом, проследив за стрелкой тахометра, переключился на третью. На этот раз командир попробовал отпустить сцепление чуть пораньше, и переключение прошло гораздо тише. Тряска и удары руля по рукам стали сильнее, но зато увеличился шанс оторваться от возможной погони.

На глаз, они ехали со скоростью существенно больше десяти метров в секунду. Командир печально посмотрел на спидометр, вздохнул и решил не напрягать мозги пересчетом этих дурацких земных километров в час в привычные единицы. Бортмеханик, видимо, проследила его взгляд:

— Игорь, меня Мпуди научил, как эту шкалу пересчитывать. — сказала она. — В часе три тысячи шестьсот секунд. Делишь на три и шесть, получаются метры в секунду.

— На три и шесть?

Командир еще раз посмотрел на спидометр. Он показывал шестьдесят пять. Шестьдесят пять делить на 3.6... Чуть меньше двадцати получается. Командир оглядел окрестности.

— Вроде, похоже на правду. — подтвердил он. — Лен, спасибо, конечно, но я в уме плохо считаю. Особенно когда пилотирую.

Насыпь дороги была довольно высоко поднята над уровнем грунта, поэтому песчаные заносы встречались реже, чем боялся командир, но чаще, чем ему хотелось бы. Пейзаж вокруг дороги был однообразным. Он казался командиру скорее марсианским, чем кометным или специфически земным. Пологие песчаные дюны сменялись каменистыми низинами или скалами-останцами. Лишь иногда можно было заметить признаки земной биосферы: поросшие травой кочки или кусты.

Железная дорога не проходит через Миньцинь. Но космонавтам в сам этот город и не нужно было. Минкинский Монстр получил свое название по ближайшему более-менее крупному населенному пункту. Сам стартовый комплекс располагался в пустыне в сотне километров от городов.

Две станции Лансиня находились на примерно одинаковом расстоянии от Монстра — Чжанъе и Цзинчан. Космонавты выбрали вторую из них, предполагая, что в более маленьком городе полиция менее организованная, и вероятность далеко уехать на угнанной машине будет выше.

Доехали они очень удачно, перед рассветом, когда улицы были еще пустынны. Цзинчан даже до войны был небольшим городом по китайским меркам. Главным промышленным предприятием был горно-обогатительный комбинат. Но после войны добыча руд на Земле практически прекратилась: развалины мегаполисов были гораздо более легким источником железа и цветных металлов.

Конечно, сразу после войны через коридор Ганьсу прошел поток беженцев с Великой Китайской равнины. Но прокормиться этим людям тут было нечем. Как вычитал Мишка в земной Сети, город сильно пострадал от голодных бунтов и попыток их усмирения.

Но почва оазиса сохранила плодородность. Население, в конце концов, примерно вернулось к довоенному уровню, а в сельской местности даже чуть подросло. Город худо-плохо, но отстроился.

За все время пребывания в оазисе, космонавты не видели ничего похожего на довоенные постройки — ни в виде целых зданий, ни даже в виде руин. Разве что, некоторые дома выглядели непохожими на другие. По более высоким потолкам и более широким, чем у соседей, интервалам между окнами можно было предположить, что они построены с использованием каркасов или стен довоенных развалин.

Не везде можно было найти даже следы довоенной планировки. В целом, город был похож на фотографии китайских провинций до экономического чуда: глинобитные домишки с серой от копоти облезающей штукатуркой, узкие улицы, нависающие над ними вторые этажи, закрытые на ночь лавки и магазинчики, белье на веревках, натянутых поперек улицы... Бортмеханик что-то сказала про итальянский неореализм.

Вывески лавок не отличались большим разнообразием: лапша навынос, салон красоты, целебные травы, довоенные запчасти. Судя по количеству вывесок последнего типа, продажа запчастей и ремонт довоенной техники были популярным занятием, почти как похоронные бюро в Старгороде.

Даже сейчас, когда лавки были закрыты, на улицах было много сильных и, по большей части, неприятных запахов. Но явного запаха дерьма командир не заметил — видимо, довоенные канализацию и водопровод все-таки удалось сохранить в рабочем состоянии.

Космонавты двигались по городу более или менее наугад, пытаясь найти какой-нибудь автопарк или хотя бы стоянку, где можно было бы разжиться автотранспортом. Вскоре им повезло. Они заметили припаркованный джип с широкими шинами низкого давления, очевидно предназначенный для передвижения по пескам. Короткий осмотр показал, что бак машины залит почти полностью, и в грузовом отсеке есть еще большая канистра.

Мишка заохал было, что же мы с ним будем делать, но бортмеханик сказала — "В конце концов, пираты мы или кто?". Водительская дверца была защищена механическим замком, который бортмеханик вскрыла за несколько секунд, чуть ли не быстрее, чем его можно было бы открыть ключом. Канистра оказалась полной. Ничего лучше желать и не приходилось. Бортмеханик замкнула провода под приборной панелью, поршневой мотор аппарата затарахтел, путешественники быстро влезли в пассажирский отсек и поехали.

Солнце поднималось над горизонтом, но признаков жары, которой обычно пугают при описаниях земных пустынь, не чувствовалось. Гоби — одна из самых северных пустынь Земли, да к тому же она поднята на 1200 метров над уровнем моря. Настоящая жара тут бывает только летом, а сейчас стоял сентябрь.

Солнце стояло уже довольно высоко, когда проградно показалась возвышенность с крутыми склонами. Командир насмотрелся настоящих гор из поезда, и уже не был уверен, можно ли это назвать горами — может быть, правильнее сказать, что это холмы или скальники?

Бортмеханик, исполнявшая обязанности штурмана, посмотрела на свой планшет.

— Командир! — сказала она. — Нужно решение.

— По поводу? — спросил командир, не отрывая глаз от дороги.

— Дорога дальше идет через развалины поселка, и, на самом деле, делает небольшой крюк. Судя по фоткам, можно срезать через пустыню. И Йинджи Ган то же самое говорил, там глины и солончаки.

— По пустыне как-то страшновато. По дороге я как-то еще приспособился...

— А в развалинах могут быть люди. И нам все равно придется ехать через пустыню, причем через пески. Там-то дорогу занесло по всей длине.

— Люди... — задумчиво сказал командир. — Люди — это аргумент. — командир по привычке поискал на приборной панели автопилот. — Подожди, я остановлю этот пепелац.

Командир отпустил педаль газа, потом, посмотрев под приборную доску, переставил ногу на тормоз и осторожно нажал. Эффект показался ему неубедительным, и он нажал сильнее. Раздался скрип, и машину повело нормально. Перегрузка потянула его вперед. Он невольно уперся руками в руль, и по наклону горизонта увидел, что машину ведет не только нормально, но и по тангажу.

Первая мысль была, что он сам дал штурвал на пикирование, и командир чуть не запаниковал. Потом он вспомнил, как деревенские, учившие его водить, предупреждали не тормозить слишком сильно, особенно на рыхлом грунте, потому что может "занести". Видимо, это и был "занос". Командир отпустил педаль, и управляемость, вроде бы, восстановилась. Восстановилась и ориентация по тангажу.

Бортмеханика тоже чуть не выдернуло из кресла, так что ей пришлось выставить руки и схватиться за кокпит. Судя по звукам и толчкам, Мишка на хвостовом сиденье тоже вынужден был хвататься за оборудование кабины, чтобы удержаться.

Бортмеханик тактично дождалась момента, когда командир восстановит контроль над аппаратом, и сказала:

— Игорь, аккуратнее же надо.

— Да я, в общем... кто ж знал, что тут такая нелинейность... — извиняющимся тоном сказал командир.

Машина продолжала катиться по дороге. Командир снова нажал на тормоз и покачал педаль ногой, пытаясь поймать положение, когда ускорение было уже ощутимым, но скрипа и "заноса" не было. Пока он этим занимался, машина совсем остановилась. Командир поискал взглядом ручку стояночного тормоза, нашел и вытянул ее. Потом он отпустил руль и откинулся на спинку кресла. Мышцы предплечий болели от непривычной нагрузки. Мотор продолжал тарахтеть на холостом ходу. Бортмеханик шунтировала ключ зажигания, когда они угоняли машину, поэтому штатно выключить его было невозможно.

— Устал? — заботливо спросила бортмеханик. — Может, я сяду?

— Наверное, сядь. — сказал командир. — Если я правильно помню карту, мы проехали примерно полдороги. Впрочем, дальше бездорожье, наверное, тяжелее будет. Ладно, садись, потом по обстановке снова поменяемся. Только это... давай сначала решение. Где там ты предлагаешь срезать?

Бортмеханик показала планшет. Она время от времени обновляла расчетное положение машины, ориентируясь по счетчику на панели спидометра. На спутниковых фотографиях была видна плоская, как стол, равнина с белесыми разводами на грунте. Командир включил наложение доисходных дорог. По расстоянию, "срезать" получалось не так уж много. Главный профит получался именно в том, что они объезжали поселок. Пожав плечами, командир согласился "срезать".

Вместе с бортмехаником они вышли из машины и оценили наклон насыпи, форму ее подножия, высоту днища над грунтом и положение центра тяжести аппарата. В доисходных книгах упоминались какие-то "кюветы", но под насыпью ничего подобного не обнаружилось — либо здесь, в пустыне, их не строили, либо их занесло песком. Природный грунт вокруг дороги был ровным, как показалось командиру, даже ровнее дороги, и довольно плотным. Во всяком случае, ноги в нем не увязали так, как в песке.

Вроде бы, получалось, что физически съехать можно, вопрос только в том, как поведут себя тормоза на крутом спуске. Особенно учитывая склонность аппарата реагировать на тормоз тангажем.

Как более опытный водитель, командир взялся спустить машину с насыпи. Насыпь была не больше метра высотой, так что командир решил попробовать вовсе не тормозить. На всякий случай, он выгнал бортмеханика и Мишку из машины, переключился на первую передачу и покатился.

Съехать получилось легче, чем командир боялся. В какой-то момент ему показалось, что машина неуправляемо разгоняется, но до низа было уже совсем немного. У основания насыпи машина, вопреки интуиции, подпрыгнула, но пришла в горизонт. Командир погасил скорость тормозом, вылез и замахал руками. Его спутники сбежали с насыпи, бортмеханик села за руль, командир пересел в правое кресло, взял планшет, и они поехали.

По солончаку машина все-таки шла тяжелее, чем по дороге. Хотя трясло ее, как показалось командиру, немного меньше. Бортмеханик пыталась было переключиться на третью передачу, но скорость и показания тахометра упали, хотя она и пыталась выжимать газ.

Добыть земной магнитный компас у них не получилось: у рыбаков на Байкале они были, но только лодочные, довольно большие и очень неудобные в путешествии. Как показало путешествие на поезде, инерционное счисление в планшете было не очень точным, особенно в условиях вибраций и частых знакопеременных перегрузок. Поэтому использовать планшет для ориентации, не калибруя его по другим данным, было опасно. Судя по карте, расстояние до следующей дороги было небольшим, всего 12 километров, так что они решили ехать, визуально ориентируясь по Солнцу. Другим ориентиром были возвышенности на горизонте, которые сейчас они оставили в антинормальном направлении.

За полторы килосекунды они преодолели солончак и перед ними возникла насыпь дороги, которая на старых картах обозначалась S317. Бортмеханик попыталась заехать на нее с ходу, переключившись перед самым подножием на "пониженную" передачу. Примерно полметра высоты ей удалось набрать по инерции, но, когда она выжала газ, машину повело по рысканию, как при "заносе". Хотя тахометр и показывал высокие обороты, но машина не ехала, ее тащило куда-то вбок. После нескольких секунд бортмеханик сдалась и отпустила сцепление. Машина скатилась к подножию насыпи.

Бортмеханик не успела сформулировать вопрос, когда Мишка сказал:

— Вроде, тут лебедка должна быть. Мне показалось, я ее видел.

— Какая еще лебедка? — подпрыгнула бортмеханик.

Мишка объяснил. Бортмеханик выскочила наружу, подбежала к носовой части аппарата и радостно помахала руками: видимо, лебедка действительно присутствовала.

В грузовом отсеке нашлась лопата с металлической рукояткой, которую решили попробовать в качестве якоря. Командир поднялся на насыпь с лопатой и тросом, воткнул лопату в трещину в дорожном покрытии и махнул рукой. Бортмеханик нажала тумблер на лебедке, и мотор зажужжал, натягивая трос. Лопата угрожающе наклонилась. Командир схватился за дальний конец рукоятки и уперся ногой в полотно лопаты, вгоняя его поглубже в грунт. Трос натянулся, и машина медленно поехала вверх по насыпи. Бортмеханик шла впереди, чтобы вовремя выключить лебедку.

Подъем прошел на удивление штатно. Осталось только решить, куда ехать дальше.

Точных данных о координатах у них не было, а счисление положения по счетчику под спидометром опиралось на целый ряд сомнительных допущений. Командир с бортмехаником некоторое время осматривали местность, пытаясь привязать окружающие возвышенности, низины и оттенки грунта к цветовым пятнам на спутниковых снимках в планшете.

Складывалось впечатление, что до сворота на дорогу к Монстру им надо проехать около десяти километров на запад. Решено было проехать это расстояние и еще два километра, отмеряя их по счетчику, и, если сворот не найдется, попробовать снова привязаться к местности. Рабочего тела для двигателя у них было, вроде бы, с запасом, так что они могли и вернуться вдоль дороги, ничем особенно не рискуя. По рассказам Йинджи Гана и по картам получалось, что развилок на дорогах в этой пустыне почти не было, так что шансы заблудиться были невелики.