Глава 7.
Арон устало вздохнул и опустился в кресло, мазнул взглядом по паре масляных светильников, приказывая им зажечься. Каждый час этой новой жизни подкидывал сюрпризы, словно сама судьба посмеивалась над его попытками осознать происходящее. Раз здесь он Темный маг, то как сумел создать шар Истинного Света и коснуться его, не испытав боли? Младший ар-Корм прав, это невозможно. Хотя — а что из случившегося с ним возможно?
Арон попытался вспомнить, как именно вызвал сгусток солнечного света, но в голове было пусто.
В соседних покоях ждали записки двойника, но возвращаться к ним, вновь погружаться в жизнь, наполненную Темной магией, не хотелось. Арон находился здесь всего один день, а казалось, будто год. На душе, после общения с Вендом, после столкновения с его неприкрытой ненавистью, было мерзко. Да еще этот мальчишка, смотревший на него с тревожным ожиданием, периодически перераставшим в откровенный ужас...
Может, забыть обо всем до утра? Все же ночь предназначена для сна, а не для чтения дневников Темных магов.
Стоило лечь, как мысли начали путаться, перед внутренним взором замелькали невнятные образы. И пришел сон.
Арона окружали деревья, кроны которых осень окрасила в любимые магом цвета: желтый, рыжий, багряный. Кое-где попадались и коричневые листья — словно крупные капли засохшей крови. Опавшие листья, почти живые, с мягкой плотью — легшие бескрайним ковром под копыта коней. И воздух — прозрачный, еще по-летнему теплый и сладкий, но уже с намеком на скорое умирание мира, на белый саван зимы.
За спиной почудилось движение. Арон лениво оглянулся, уже зная, кого увидит. На вороном жеребце — близнеце его собственного — по петляющей между стволов тропинке приближался Мэль.
— Налюбовался листиками? — спросил полуэльф насмешливо. То ли в душе полукровки действительно не находилось места красоте, то ли неприятие отцовского наследия заставляло притворяться даже перед собой. Арон поставил бы на второе, но выяснять не собирался.
— Налюбовался, — покладисто согласился маг, потом его мысль вернулась к тому, для чего они и приехали в лес. Арон посмотрел на Мэля, отмечая привычный яростный блеск в его черных глазах — предчувствие любимого развлечения.
— Славно поохотимся, — выдохнул полукровка.
Стая ждала на поляне — несколько человек уже спешилось, кто-то из воинов присел перед пленником, пытаясь разговорить. Тот упрямо отмалчивался, продолжая сохранять высокомерное выражение лица. Арон скривил губы в подобие улыбки: в подземельях пленник казался разговорчивей.
— Ну как, не передумал? — спросил он больше для вида.
— Нет! Ты будешь проклят, убийца! Все, чего ты достиг, станет прахом! Все отвернутся от тебя! — Сколько бессильной ненависти жило в глазах Светлого мага — верного подмастерья Аларика Неркаса — какой гнев кипел в нем, какая ярость на несправедливость судьбы. Арон с сожалением подумал, что так и не научился впитывать силу чужих эмоций. Читать — да, но с поглощением не получалось.
— Развяжите его, — кивнул Арон стражам. Можно было и магией, но по привычке, намертво вдолбленной учителем, Арон не любил попусту расходовать энергию, предпочитая всегда держать резерв полным. Слишком уж много неожиданностей любит подкидывать жизнь.
Одним из таких жизненных сюрпризов стал для Аларика Неркаса сам Арон Тонгил, когда Светлый, потратившийся на магическую защиту замка верного вассала, расслаблялся в компании одной милой девушки. Темный маг долго подбирал подходящую красотку, и роль свою она сыграла отлично...
Нет, не стоит попусту расходовать магию, чтобы однажды не оказаться на месте бедняги Неркаса.
Светлый поднялся на ноги, обвел взглядом поляну, дольше всего задержав взгляд на Мэа-таэле: о присутствии полуэльфа в свите Тонгила ходили слухи по всей империи. Вероятно, даже у приговоренных к смерти бывают проблески любопытства.
— Мы дадим тебе фору, — благожелательно сказал Арон. — На западе, за милю отсюда, течет рукав Вьесты. Сумеешь перебраться на другой берег — будешь свободен. А нет — не обессудь: станешь обедом для моих песиков.
Светлый маг гордо вскинул голову, собираясь выдать нечто благородно-глупое, но в этот миг воин, прежде пытавшийся разговорить пленника, негромко зарычал. Если не видеть, можно было поклясться: звук принадлежит дикому зверю. Светлый запнулся на первом же слоге и отшатнулся. Стражи, стоящие вокруг, громко расхохотались, несколько оборотней издевательски залаяли, но непривычный для их горла звук быстро перешел в вой.
— Нравятся мои песики? — широко улыбаясь, спросил Арон. Ненависть Светлого сменилась откровенным ужасом, он попятился.
— Ну что же ты, храбрец? — вперед выехал Мэль, излучая хищное веселье, наклонился с коня. — У тебя больше не осталось проклятий? Для меня?
Светлый уставился на него, как на безумца, сделал назад шаг, другой, развернулся и кинулся прочь. Стоявшие на дороге стражи отступили в сторону.
— Как думаешь, не заблудится? — заботливо спросил полукровка.
Арон покачал головой:
— Я частично снял блокировку с его эррэ — на чувство направления, на исцеление и на выносливость.
Вместе они наблюдали, как Светлый зацепился ногой за невидимый под листвой корень. Упал, вскочил и побежал дальше, уже прихрамывая. Иногда пленник оборачивался, и даже на расстоянии был заметен ужас, исказивший его лицо.
— Будет забавно, — Мэль заулыбался в предвкушении. Арону подумалось, что таким счастливым полукровку он давно уже не видел. Стоит устраивать подобные охоты чаще.
— Можно, господин? — глаза десятника горели желтоватым огнем, выдавая звериную суть, пока что запертую в тесной человеческой оболочке.
— Мэль? — Арон обернулся к другу. — Твоя охота.
Полуэльф улыбнулся, обнажив более острые, чем положено человеку, клыки:
— Думаю, пора.
Тотчас аура нестерпимо чуждого и вместе с тем давно знакомого изменения накрыла поляну, заставив эррэ самого Арона инстинктивно оградить человеческую суть хозяина щитом внутренней реальности. А вокруг люди превращались в волков, их тела ломало в судорогах боли и экстаза.
Несмотря на наложенные слои заклинаний, кони жалобно заржали и попятились. Арон привычно махнул рукой, набрасывая на пугливую скотину сеть подчинения; ржание стихло, глаза лошадей остекленели. А волки вытянутой цепочкой уже бежали вглубь леса, по четкому следу Светлого мага.
— Наперегонки? — не дожидаясь ответа, Мэль гикнул и сорвался с места. Арон, заразившись мальчишеским азартом друга, припустил следом.
Светлый почти успел: до берега Вьесты человеку оставалось едва ли сто шагов, когда первый волк прыгнул ему на загривок, повалил на землю, и тут же сам покатился по траве, жалобно визжа и пачкая ее кровью. Светлый попятился, сжимая в правой руке неизвестно откуда взявшийся клинок. Должно быть, подумалось Арону, сумел вытащить у одного из стражников перед началом охоты. На лице подмастерья смешались выражение отчаянья и решимости дорого продать свою жизнь.
Мэль, обогнавший Арона, слетел с коня, одновременно выхватывая из ножен широкий охотничий кинжал, и пружинистой походкой двинулся к жертве.
— Потанцуем? — хищная ухмылка полуэльфа сделала бы честь любому волку. Арон, остановивший коня в некотором отдалении, покачал головой: риск ради риска маг понимать отказывался. Но Мэля, будь он в ярости или веселом азарте, собственная жизнь, казалось, не волновала. Полукровка словно жил одним днем, и день этот старался сделать как можно ярче и насыщеннее.
Схватка действительно походила на танец: кружение, обмен быстрыми ударами, изящно-ровный разрез на одежде подмастерья и растекающееся кровавое пятно. Шаг назад, шаг вперед, быстрый наклон — не дать острию вспороть вену — отступ, и вновь атака. Светлый был со своим клинком неплох, совсем неплох, что нечасто случается среди магов. Но для Мэля охотничьи ножи матери стали первыми детскими игрушками.
Может, полукровка играл, а может, дрался всерьез, но вот одно точное движение перерезало Светлому сухожилия на правой руке, и тут же кинжал полуэльфа вошел пленнику в бок. Глухо вскрикнув, человек выронил оружие, целая рука инстинктивно метнулась к ране.
Мэль сделал шаг назад, а оборотни, до того сидевшие полукругом и терпеливо ждавшие, пока господа натешатся, бросились к поверженному. Светлый закричал — громко, отчаянно. Потом его голос оборвался — на самой высокой ноте...
Волки рвали на куски еще живое тело, раздирая не только плоть, но и — как умели делать только оборотни — пульсирующий покров магии. Арону не требовалось подходить ближе для участия в пиршестве: его собственное эррэ жадно ловило энергию пожираемого мага, меняя ее полярность, делая частью себя. И все это время довольная улыбка не покидала лица мага: ведь что может быть лучше, чем смертью врага увеличить свою Силу?
Когда Арон открыл глаза, в комнате еще царил сиреневый сумрак. Потом чуть посветлело, тишина за окном разбилась первой птичьей трелью, и скоро уже многоголосый пернатый хор славил рассвет.
Воин лежал, глядя на полотно балдахина, думая о сне, пришедшем этой ночью. Был этот сон воспоминанием прежнего Тонгила или плодом его собственного воображения?
Глава 8.
Еще только занимался рассвет, когда из комнаты, отведенной прислуге тара Аримира, на цыпочках вышел черноволосый юноша. Возможно, причина его стараний сохранить тишину заключалась в благородном желании дать остальным еще пару часов сна. Но возможно также, что намерения парня, стань они известны его благородному господину, вызвали бы у того гневный разлив желчи и нестерпимое желание вытянуть служку тростью по ребрам.
Так или иначе, но юноша, известный остальному каравану под именем Ресан, сумел выскользнуть незамеченным. Огляделся по сторонам и свернул в один из переходов, ведущих из восточного крыла к основному зданию замка. Несколько раз впереди слышались шаги, но пареньку удавалось спрятаться: то в тенистой нише, то в одном из перекрещивающихся проходов; так что стражники с руной Яруш на плече — знаком Тонгила — проходили мимо.
После четвертой такой встречи Ресан начал хмуриться: вооруженных людей в восточном крыле было слишком много. Похоже, караван, в составе которого парень приехал, находилось под ненавязчивым арестом.
Вскоре юноша вышел на открытую галерею, соединявшую восточное крыло с центральной частью замка. Вид отсюда открывался изумительный, и Ресан все замедлял и замедлял шаг, пока не оказался стоящим у высоких перил из искусно переплетенного вороненого железа. А на востоке восходило солнце.
Ладонь юноши поднялась в привычном жесте, очерчивая священный круг, потом коснулась груди напротив сердца, а губы прошептали короткую молитву — благодарение дневному светилу.
— Эй, ты! — из-за спины донесся усталый женский голос. Юноша вздрогнул от неожиданности, развернулся. На него недовольно смотрела пожилая горничная, прижимая к боку полную корзину грязного белья.
— Хватит бездельничать! — чувствовалось, что чужая леность оскорбляла горничную до глубины души. — Отнеси-ка это прачкам! И поживей! — Тут, неким чудом, корзина перекочевала к растерявшемуся Ресану, а горничная уже шла назад, бормоча про неприбранные покои и некоего Митрила, сующего нос куда не надо.
Тяжесть корзины заставила парня качнуться вперед и изумленно подумать, как могут женщины таскать эдакое каждый день. Впрочем, неважно. Одежда на Ресане небогатая, как и положено прислуге, а корзина послужит пропуском, если встретятся стражники. Не могут ведь они знать в лицо всех слуг?
Единственный вопрос: куда ему следует доставить неожиданно доставшийся груз? Ресан оглянулся, соображая, где должна находиться прачечная. Дома она была в полуподвале, а если учесть направление, в котором шла горничная...
В центральной части замка стражников оказалось меньше, но один на долю Ресана все же достался. Высокий, седоусый, напоминавший сотника, служившего у отца. Решившись, юноша спросил у него дорогу, получил подробное разъяснение и отправился дальше по коридору.
* * *
*
А стражник, провожая взглядом незнакомого юнца, раздумывал о том, что за последнее время в замке появилось слишком уж много пажей — дворянских отпрысков, которыми родители пытались кто откупиться, а кто попросту задобрить грозного соседа. Тонгил набирал заложников, гарантируя тем самым лояльность и благоразумное поведение соседей, — обычная тактика владетельного вельможи. Это стражник прекрасно понимал, но не мог он понять другого: как хватало духу у благородных таров отправлять родных и, несомненно, любимых детей Темному магу?
Жаль парня. Пожалуй, самый красивый среди всех заложников, если не считать юного эльфа... Одет бедно, но держится как благородный. Бастард чей-нибудь, приехал в качестве друга-прислуги для признанного сынка?
Стражник хмыкнул. Прежде развлечения господина считались вполне традиционными, но в последние годы мага потянуло на парней. Если попадется на глаза Тонгилу, то ближайшее будущее мальчишки определено. С такой изящной фигурой, точеным личиком... Да в придачу к тому ярко-голубые глаза.
Разве дело, чтобы парень был настолько смазлив? Совсем не дело.
* * *
*
Ресан спиной чувствовал пристальный взгляд стражника, но заставлял себя сдерживать шаг и, лишь завернув за угол, облегченно выдохнул.
Дотащив корзину до прачечной и добавив ее в ряд таких же, юноша счел за благо скорее исчезнуть. Получать от здешних слуг задания ему не улыбалось. Он личный чтец благородного Аримира, а не носильщик тяжестей.
А еще полчаса спустя Ресан был вынужден признать поражение в борьбе с лабиринтом бесконечных петляющих замковых переходов. Стрелка на внутренней стороне браслета вместо того, чтобы четко указать направление, задумчиво вращалась осолонь. Ресану следовало бы раньше сообразить: Тонгил не позволит Светлой магии действовать в стенах своего замка. Хорошо хоть, амулет, сработанный старым шаманом, не испортился от пропитавшей здесь все Темной магии.
Получалось, найти искомое юноша мог либо методом тыка, на что особой надежды не было, либо задавая наводящие вопросы страже и слугам — еще менее приятный вариант.
"А зачем, — спросят они подозрительно, — тебе, молодой человек, знать о местоположении покоев? Да и не видели мы тебя раньше. Прогуляемся-ка мы с тобой, на всякий случай, к господину Тонгилу..."
Ресан встряхнулся и принялся обдумывать наименее подозрительный способ вызнать у местных обитателей нужные сведения. Шаг погруженного в мысли юноши замедлился, и как раз в этот момент дверь, возле которой он проходил, резко открылась. От сильного удара парня отнесло назад и приложило о ближайшую стену. От боли юноша зло зашипел.
— Любопытно, — раздался над головой холодный голос. — Кто это тут гуляет?
Ресан посмотрел на говорящего и от изумления забыл, что надо дышать. Эльф! Настоящий эльф в логове чернокнижника. Или не эльф? Интересно, бывают настолько черноволосые эльфы, да еще с таким необычным разрезом глаз? Или... полукровка? Но еще красивее, чем чистокровный...
Незнакомец не дал юноше времени собраться с мыслями:
— Закрой рот, — велел он резко, заставив покрасневшего Ресана подобрать отвисшую челюсть.
— Кто ты? Как здесь оказался? — полукровка явно торопился и был недоволен задержкой.
— Я Ресан, личный чтец благородного Аримира из Киретского каравана, тар, — с готовностью выдал давно вызубренную фразу юноша. — И я, — он покаянно вздохнул, — заблудился.
Полукровка качнул головой:
— Интересно, кто выпустил тебя из восточного крыла, мальчик, — произнес он с оттенком угрозы. — Мне стоит побеседовать с благородным Аримиром о слишком вольном поведении его слуг.
Полуэльф окинул быстрым взглядом коридор, словно выискивая кого-то. Уж не стражника ли — проводить незваного гостя?
— Вы только скажите где восточное крыло, и я уйду, — умоляюще проговорил юноша. — Я правда не знал, что приходить сюда запрещено. Тар, пожалуйста!
Полуэльф нахмурился, внимательно рассматривая Ресана, словно бы размышляя, где уже мог видеть его.
— Тар? — повторил юноша, мысленно умоляя всех богов, чтобы полукровка ничего не вспомнил и не позвал стражу.
— Свернешь в третьем проходе направо, потом прямо до перехода в галерею, — сказал, наконец, полуэльф и махнул рукой в нужном направлении.
— Благодарю вас, тар! — юноша поклонился и торопливо зашагал куда было сказано.
Галерея, ведущая в восточное крыло, оказалась пуста, но в тенистом коридоре Ресана уже ждали.
— Куда ты ходил? — негромко поинтересовался лекарь.
Парень передернул плечами.
— Гулял.
— Любопытно. А ты помнил, гуляя, кто хозяин этого гостеприимного замка? — казалось, Сэймин спрашивал доброжелательно, но Ресан уловил за мягкостью тона гнев.
— Да, тарэс.
— И то, что твои прогулки могут быть истолкованы господином магом так, как ему будет угодно?
— Да, тарэс, — юноша отвел взгляд.
— А приказ благородного тара Аримира оставаться в восточном крыле замка не забыл?
— Нет, тарэс, — парень вздохнул. Нехорошо получилось — он-то надеялся вернуться незамеченным. А теперь не избежать проблем.
Сэймин, сделав юноше знак следовать за собой, углубился в тенистый переход. Перед покоями Аримира остановился:
— В этот раз докладывать благородному тару о твоем проступке я не буду, но если попадешься на неподчинении еще раз — отведаешь палок. Понял?
— Да, тарэс, — Ресан судорожно сглотнул, представив процесс наказания. Так с ним никогда еще не поступали.
— Вот и молодец, — Сэймин открыл перед юношей дверь, поклонился сидящему в кресле Аримиру. — Время утренних чтений, мой господин.
