"Битва — это ритуал. Искусство, — говорил в дни далёкого прошлого наставник элендиаров — юношей, едва начавших постигать науку сражения. — Это смысл нашей жизни. Сразить противника клинком или голыми руками — быстро, точно и смертельно — вот что должно стать вашим стилем сражения".
Тогда еще совсем юный Лоурелинад с горящими глазами слушал каждое слово наставника, в своих мечтах представляя, как будет сражаться с королевскими рыцарями Анкарии, приводить к покорности забывших свое место орков Номад-Нура и проливать кровь врагов жриц, Верховного Матриарха и всего народа жураг, в Анкарии известного как "тёмные эльфы"...
В те далёкие дни он и помыслить не мог, что много позже, уже войдя в воинскую элиту жур'уркаи — более того, став одним из избранных шахирримов, "паучьих всадников" Жураг-Нара — неожиданно для всех, и себя в том числе, отречётся от своего народа. Что сорвёт ритуал, обезглавив верховную жрицу и умыкнув уже привязанную к алтарю жертву — лесную эльфийку Мегалкарвен... Что вместо того, чтобы воевать против рыцарей Анкарии, как некогда мечтал, сам присягнёт короне...
И пусть спасти последнего законного монарха ему не удалось, Лоурелинад не жалел о своем решении. Он сделал все, что было в его силах. И не его вина, что этих сил оказалось недостаточно: Илим Шаддар, древний некромант, скрывавшийся под обликом и именем придворной колдуньи Валора, Шарифы, сумел обмануть даже Алкалату Мудрого, главу анклава магов. Куда уж с ним тягаться простому воину? Впрочем, когда обман раскрылся, Шаддар оказался не так уж неуязвим...
А Лоурелинад остался на королевской службе, присягнув невесте погибшего принца Валора, Вилье, баронессе Маскарелля и наследнице трона Анкарии — дороги назад, в Жураг-Нар, для него не было даже после смерти Верховного Матриарха Меглавари. Слишком многие из его сородичей пожелали бы видеть голову мятежного шахиррима на копье. А уйти в Тир-Хадар... лесные эльфы наверняка не отказали бы тёмному собрату в убежище. Не после того, что он для них сделал. Но быть единственным тёмным эльфом среди лесных... Он не решился.
Знал бы он, куда приведет его следование этой клятве...
Не раз и не дважды Лоурелинад успел пожалеть об опрометчивом решении — прыгнуть в странный портал вслед за уносящим баронессу демоном. Но в тот момент это казалось единственно правильным решением. А потом поворачивать назад стало поздно: слишком долгим был путь, пройдённый им от того места, где его вышвырнуло в Подземье, до возвышающегося ныне в сумрачной дали Гатола — Крепости Слёз, твердыни Андукара. Бросить все, развернуться и уйти — просто сдаться — в самом конце пути, наплевав на клятвы и обещания, было... стыдно. Не перед Вильей, невольно втравившей его во всё это и наверняка ждущей помощи — если она все еще жива — не перед Валором, чей призрак наставлял его в трудные минуты — перед самим собой.
Именно поэтому он сейчас упорно продвигался вперёд, методично отсекая тянущиеся к нему руки, лапы, жвалы и щупальца тварей Подземья, немалую часть которых он и опознать-то не мог.
Тронный зал дворца Андукара был пуст и погружен в густой сумрак. Лоурелинад прищурился — сквозь ядовито-зелёное сияние, исходящее от помпезного трона в виде огромного клыкастого черепа, ему почудилось какое-то движение...
— Входи, входи, — раздался вдруг рядом ироничный смешок. — Добро пожаловать в мой дворец...
* * *
— Входи, входи, — раздался вдруг совсем рядом ироничный смешок. — Добро пожаловать в мой дворец!
Голос был человеческим. Настолько человеческим, что Лоурелинад на миг даже усомнился — а Андукар ли это вообще? Для столь могучего существа иметь такой заурядный голос...
— Входи же, не стесняйся, — словно насмехаясь над его замешательством, вновь заговорил Андукар. — Мой незваный, но предвиденный гость...
Ядовито-зелёный свет болезненно резал глаза, но не настолько, чтобы ослепнуть. И это было хорошо — опыт подсказывал Лоурелинаду, что драки так или иначе не избежать. Сам Андукар казался под стать своему голосу — обычный человек. Обычный рост — не низкий и не слишком высокий, обычная внешность — человек, мужчина в возрасте примерно между тридцатью и сорока... Даже одеяния мага — обычные. Шаддар в сравнении с ним выглядел куда большим воплощением зла.
Впрочем, Лоурелинад не обманывался — развалившийся, небрежно закинув ноги на подлокотник помпезного трона, человек был намного опаснее Шаддара. А его заурядная внешность — не более чем маска.
— Вы ведь уже знакомы с принцессой Вильей? — светски-небрежно поинтересовался Андукар. — Твоему присутствию здесь мы обязаны ей. Принцесса так старалась не дать тебе помешать моим планам...
Баронесса Маскарелля и наследница трона Анкарии выглядела плохо. Бледная кожа обтянула заострившиеся скулы, губы подёргивались, словно в сдерживаемом плаче, исхудалые руки суетливо разглаживали ткань истрепавшегося охотничьего костюма, а ввалившиеся глаза горели каким-то лихорадочным блеском.
— Не надо на меня так смотреть! — истерически взвизгнула она, встретив взгляд Лоурелинада. — Я сделала то, что должна была сделать!
— Не сердись на неё, — с насквозь фальшивым участием проговорил Андукар. — Бедняжка, кажется, слегка не в себе. Смерть её дорогого Валора, видимо, была слишком большим ударом...
— Мой Валор... — не слыша ничего вокруг, продолжала Вилья. — Мой любимый... Он мёртв! Я должна была его вернуть! Мы снова должны быть вместе!.. Это единственное, что меня волнует! — выкрикнула она и разрыдалась, обессиленно опустившись на пол и закрыв лицо дрожащими руками.
— Ах, как это трогательно, — Андукар сел прямо, убрав ноги с подлокотника, и издевательски поаплодировал. — Столько экспрессии... Бедная девочка, — глумливо посочувствовал он скорчившейся на полу Вилье, — что только не сделаешь ради любви, верно?..
Он перевёл взгляд на Лоурелинада и тот мгновенно подобрался — время разговоров было на исходе.
— Я бы, конечно, продолжил нашу занимательную беседу — ведь у тебя наверняка ещё осталось немало вопросов... Но мне ещё предстоит завоевать Анкарию. И тебе в моих планах места нет...
Лоурелинад прыгнул. Многочисленные схватки с магами — ещё там, в Верхнем Мире — научили его тому, что ни в коем случае нельзя позволить противнику держаться на расстоянии. Только ближний бой. Тогда есть шанс отделаться малыми потерями.
Верные тал'-клинки не подвели и на этот раз — Андукар, не успевший ни договорить, ни защититься, дёрнулся, харкнул ярко-алой кровью... и осел на троне сломанной куклой. Лоурелинад же спокойно вытер клинки об одежду убитого и отошёл.
— Андукар... мёртв? — раздался за его спиной дрожащий голос Вильи.
Баронесса, сделав несколько неверных шагов, упала на колени возле трона. Протянула руку, несмело коснувшись пропитывающихся кровью одежд... и завыла — отчаянно и обречённо.
— Все напрасно... — простонала она. — Ты убил его... мою последнюю надежду... Ты убил его!
Лоурелинад повернулся, готовясь защищаться от окончательно обезумевшей женщины... и в этот момент Андукар сел. Правая рука его, ещё какие-то мгновения назад безвольно свисавшая с подлокотника, молниеносно метнулась вперёд, скрюченные пальцы сомкнулись на горле Вильи. Бескровные губы искривились в презрительной гримасе...
Встряхнув хрипящую баронессу, точно тряпичную куклу, Андукар отшвырнул её в сторону. Лоурелинаду показалось, что он слышал треск ломающихся костей, когда Вилья упала на каменные плиты пола. Сам же Андукар повернулся к Лоурелинаду... и заговорил. Под мерный речитатив заклинания, произносимого не тем заурядным человеческим голосом, но навевающим ужас своим звучанием демоническим рыком, под треск рвущейся плоти и хруст ломающихся костей, его облик начал плыть и меняться. В считанные мгновения на месте Андукара-человека оказался Андукар-демон...
...Вилье было не помочь. Это Лоурелинад понял сразу, как только увидел призрак принца Валора, возникший рядом с ней, едва Андукар испустил дух — на сей раз уже окончательно. В каком-то ступоре он наблюдал, как два призрака, тесно обнявшись, медленно взмывают к потолку тронного зала в потоке яркого света...
В себя его привёл грохот упавшей колонны — дворец Андукара начал разрушаться. Пора было выбираться наружу и искать путь наверх. Домой.
Рядом рухнула ещё одна колонна. И ещё одна — совсем близко. Брызнувшие осколки обожгли лицо, расчертив его сетью тонких царапин. Лоурелинад невольно зажмурился, спасая глаза...
* * *
— Проснись... — кто-то осторожно потряс его за плечо.
Лоурелинад распахнул глаза и скатился с неудобного лежака. В голове билась только одна мысль — как? Как кто-то смог подкрасться к нему во сне так близко и не разбудить?! И... кто это вообще?! Серая кожа, как у хадука или даритианца, но черты лица резкие, каких не бывает ни у тех, ни у других. Череп гладко выбрит... был, судя по едва заметному светлому пушку неопределимого оттенка. Острые эльфийские уши, по-варварски унизанные тонкими кольцами дешёвых серёг... и красные, как у нежити, глаза. Точнее, один глаз. На месте второго зияла пустота, а длинный шрам, наискось перечеркнувший правую сторону лица незнакомца ото лба до нижней челюсти, ясно давал понять, куда он подевался. Полукровка? Да быть того не может!..
Лоурелинаду понадобилось все его самообладание, чтобы не уставиться на незнакомца во все глаза. Но вот руку, вскинувшуюся пощупать похожее "украшение" на собственном лице — особую примету, по которой его всегда узнавали и свои, и чужие — он остановить не успел.
Пальцы скользнули по щеке... и Лоурелинад застыл, не ощутив привычной шероховатости старого рубца. Он торопливо ощупал всю правую сторону лица... и рванул к хлипкой на вид двери, ведущей из душной каморки, в которой он — как он только сейчас обратил внимание — оказался. Потрясение от вида неожиданного соседа оказалось настолько велико, что он даже не задумался о том, где находится...
К слову, где? Память неохотно выдала последние воспоминания — сражение с Андукаром, два сияющих синевой призрака в потоках неземного света, рушащиеся колонны Гатола... и до выхода он, кажется, так и не дошёл. Но тогда как он оказался на этом корабле?
Впрочем, опасности он не чувствовал. Странный эльфохадук тоже не проявлял агрессии, скорее, казался озадаченным. Словно он, Лоурелинад, делал что-то не так. Впрочем, Лоурелинаду было плевать — в данный момент его интересовало только зеркало...
Дверка оказалась запертой.
— Стой, куда ты? — отмер серокожий, видя, что Лоурелинад собирается выбить замок.
— Наружу, — коротко отозвался тот.
— Легионерских плетей захотелось? — неожиданно ехидно поинтересовался эльфохадук. — Или полтора локтя стали в бочину? Погоди уж, торопыга — нас и так скоро выпустят. Я слышал, мы уже приплыли в Морровинд.
Лоурелинад моргнул. Морровинд? Где это? Название было совершенно незнакомым. И не просто незнакомым — веяло от него некой неуловимой чуждостью...
— В Морровинд? — осторожно переспросил он.
— Ну да, — недоуменно кивнул серокожий. — Ты, конечно, проспал все, даже вчерашний шторм тебя не разбудил. Хотя помотало нас знатно, — он криво усмехнулся, но Лоурелинад заметил огонёк настороженности в его взгляде
— А... где это Морровинд? — ещё более осторожно поинтересовался он.
Единственный глаз серокожего изумлённо округлился.
— То есть как "где это"? — ошарашенно пробормотал он. — Ты смеёшься надо мной, что ли? — ошеломление сменилось гневным прищуром.
— Нет, — честно ответил Лоурелинад. — Я действительно не знаю.
Вопрос, как он сюда попал, он решил отложить на потом. Сначала стоило выяснить, где это "сюда" находится.
— Да откуда ты свалился такой? — не выдержал незнакомец. — Морровинд, Сиродиил, Чернотопье... как можно не знать основные провинции великой, даэдра её еби во все дыры, империи Тамриэль?
Сиродиил? Чернотопье? Империя Тамриэль? Ни на одно из наименований память не отозвалась узнаванием. Но говорить этому странному эльфохадуку об Анкарии — о Беллвью, Брейвроке или Жураг-Наре — явно было бы неудачной затеей. Разве что... стоит симулировать потерю памяти? Шторм... серокожий что-то говорил о том, что их хорошо помотало... Лоурелинад вспомнил своё короткое путешествие на пиратском корабле — шторма тогда не было, но от качки все равно едва не выбрасывало из гамаков. Могло ли его приложить головой так, что отшибло память? Вполне.
Значит, решено.
— Я и не знаю, — помедлив, сказал он.
Серокожий заморгал.
— Не знаешь? — недоверчиво поинтересовался он. — Эй, приятель, это не смешно!
— А я и не смеюсь, — Лоурелинад позволил себе подпустить в голос капельку раздражения. — Я понятия не имею, о чем ты толкуешь.
Эльфохадук помолчал. Потёр лицо каким-то усталым жестом.
— Били? — вдруг спросил он.
— Кто? — вопросом на вопрос ответил Лоурелинад.
Про себя же подумал, что избивать даже безоружного жураг рискнули бы разве что отморозки изменника Де Мордри. И то, не меньше чем впятером. Но вряд ли в этом загадочном Морровинде кто-нибудь хоть краем уха слышал о Де Мордри...
— Понятно, — вздохнул тот. — То есть ни хрена не понятно, но это херня. Имя своё помнишь?
Лоурелинад покачал головой.
— Хоть что-нибудь помнишь — кто ты, откуда? Не? — с надеждой поинтересовался сосед.
— Шрам у меня был, — вспомнив, как отреагировал на своего соседа, неохотно ответил Лоурелинад. — Вот такой, — он провёл по лицу, показывая. — Это — помню.
— А-а... Вон чего ты за рожу хватался, — кивнул тот. — А я-то думал... Но если и был у тебя какой-то шрам, то я его не вижу. Обычная данмерская морда — ни шрамов, ни татуировок. Уши — и те без дырок, — серокожий красноречиво потеребил одну из своих серёг.
Лоурелинад на миг прикрыл глаза.
— Я сейчас задам, наверное, очень глупый вопрос... — сказал он. — Но не мог бы ты сказать, как это — "данмерская"?
— Пиздец... — выдохнул серокожий. — Ты даже этого не помнишь? Данмеры — это народ Морровинда. Я — данмер. Меня, кстати, Джиубом зовут. И ты тоже данмер. Правда, имперцы и прочие предпочитают называть нас темными эльфами.
За хлипкой дверью послышались тяжёлые шаги. Джиуб обернулся на звук и прижал палец ко рту:
— Тихо, стражник идёт!
Лоурелинад понятливо кивнул, думая о своём. Тёмные эльфы — данмеры. Не жураг. И он, по словам Джиуба, данмер. Серокожий — Лоурелинад украдкой бросил взгляд на свои руки — и, вероятно, красноглазый.
Джиуб говорил, что их скоро выпустят. Возможно, тогда удастся получить ответы хотя бы на часть вопросов...
* * *
Шумно хлопнул над головой парус, протяжно заскрипела мачта... Лоурелинад покачнулся и, покрепче ухватившись за край борта, помахал собравшейся на пристани толпе.
"Нереварин! Нереварин уплывает на Акавир!" — сквозь многоголосый рёв донеслись до него чьи-то крики.
Еще раз помахав рукой, Лоурелинад обменялся кивками с капитаном корабля и отправился в отведенную для него каюту.
Нереварин. Так его называют теперь, считая воплощением древнего темноэльфийского героя. Вот только мертвые не возвращаются — это Лоурелинад помнил еще по той жизни, когда кожа его не была серой, глаза — красными, а сам он еще звался жураг, а не данмером. Дух умершего задерживается на земле, если у него есть какое-то незавершённое дело, и уходит, если помочь ему это дело завершить. Так было в Анкарии, так же было и здесь — призраки предшественников Лоурелинада на пути исполнения пророчества о Нереварине, встретившие его в пещере Воплощения тому наглядный пример. Но мертвые не вселяются в другое тело, проживая следующую жизнь и он, Лоурелинад из Жураг-Нара, внутри так и остался тем же, даже значительно изменившись внешне. Остался темным эльфом, пусть его теперь называли данмером, а не жураг...
Было трудно. Трудно привыкнуть к чужому лицу в зеркале — серокожему и красноглазому — к чужим порядкам и обычаям... И труднее всего было свыкнуться с пониманием, что это — навсегда. К тому, что возврата в родной мир, где бы он ни находился, нет и надо как-то устраиваться в этом — чужом и порой совершенно непонятном. Знакомые едва ли не с детства техники концентрации не работали, привычных веществ для создания контактных ядов не было, а те, что были — не годились... Но, словно взамен утраченному, в этом мире у него открылись неплохие магические способности — то, чего он был лишен в Анкарии, ведь там право и возможности заниматься магией принадлежали исключительно женщинам. По крайней мере, у темных эльфов. Так что, если в прошлом он бросал во врага пакетик с ядом или взрывчаткой, то теперь с его рук летели заклинания — огненные, морозные, шоковые... ну и отравляющие, конечно. Отказываться от привычных средств "убеждения" Лоурелинад не собирался.
И все-таки было трудно. Но он справился. Оказавшись в этом мире с дурной славой сосланного преступника — знать бы еще за какую провинность его сослали — он сумел найти свое место в этом мире, обзавестись знакомствами, найти друзей и подняться с самого дна местного общества почти к самой вершине. Пускай во многом благодаря имперской агентуре, поддержавшей его на первых порах, но сумел. Вот только Морровинд полюбить так и не смог. Слишком уж тот напоминал Подземье — гигантские грибы, болотистые топи, вулканические пустоши...
Хотя — Лоурелинад невесело усмехнулся — нашлись и отличия: общение с "живыми богами", да и не только с ними, оказалось ему в новинку — боги Анкарии уже многие сотни лет не отвечали на молитвы своих последователей, отчего все больше анкарийцев начинало сомневаться в их существовании. В этом же мире оказалось, что боги — вот они, совсем рядом: можно было освободить целительницу из лап демонов или угостить выпивкой пожилого легионера и только потом, много дней спустя, узнать, что помог богине-матери или пил с богом воинов, при жизни бывшим основателем империи.
Видели ли они в нем Неревара Воплощенного из пророчества? Лоурелинад склонялся к мысли, что нет. Дагот Ур — тот да, верил, что пришедший убивать его чужестранец и есть давно погибший Неревар. Забывший себя, пляшущий под чужую дудку, но — Неревар. А вот Альмалексия — та точно знала, что это не так. Что думал по этому поводу Сота Сил, осталось невыясненным — Лоурелинад нашел его уже мёртвым. Оставался Вивек. Единственный здравствующий и поныне "ложный бог", если верить пророчеству о Нереварине. Или "живой бог" Морровинда, согласно официальной доктрине Храма. Странный наполовину данмер, наполовину кто-то еще. Очень странный. Единственный, не пытавшийся его убить — преследования со стороны Храма Трибунала не в счет. Не Вивек их начал, но именно он их прекратил. И Вивеку было откровенно наплевать, Неревар ли пришел к нему в новом теле или совершенно посторонний чужак. Он не страшился смерти, вероятность того, что Лоурелинад поверит в свое "нереварство" и вздумает мстить ему за "свое" убийство после битвы при Красной Горе, вызвала лишь слабую тень интереса. Даже то, использует ли Лоурелинад полученный артефакт против Дагот Ура или нарушит только что данную клятву, его почти не взволновало. Воистину, божество — далекое от мирских дел, безразличное и непостижимое...
Пророчество он выполнил. Казалось бы, можно наконец расслабиться и жить обычной спокойной жизнью — обустроить дом, создать семью, благо данмерки от эльфиек-жураг отличались, как небо от земли... и отнюдь не в пользу последних. Но власть предержащие вдруг начали видеть угрозу уже в нем самом. Покушения, санкционированные королем-наместником Хелсетом... да и со стороны Клинков — той самой имперской агентуры, что помогала ему поначалу освоиться в Морровинде, ведь они-то тоже были заинтересованы в выполнении этого треклятого пророчества — с некоторых пор Лоурелинад замечал нечто... странное.
Все сводилось к одному — из Морровинда следовало бежать. Но на запад, в другие провинции империи, дороги ему были перекрыты: даже устранив угрозу со стороны Дагот Ура — здешнего подобия Андукара — он все еще оставался ссыльным преступником.
Оставался восток — загадочный, такой же полумифический, как и когда-то в Анкарии. С той лишь разницей, что Анкарию от востока отделяли непроходимые горы, а Тамриэль — океан. Скрыться там, выждать несколько лет и вернуться под другим именем... у эльфов долгая жизнь, а частично излечённое проклятие Мора, предположительно, сделает эту жизнь еще дольше. Денег для покупки корабля и найма команды было достаточно, слухи о своем путешествии он не поленился распустить сам...
Оставалось немногое — вычислить и нейтрализовать подосланного к нему убийцу. И, по возможности, выяснить, кто на этот раз решил от него избавиться. Времени у того немного — пока корабль не выйдет из зоны действия заклинаний Возврата и Вмешательств. Ассасин против ассасина — это будет... интересно.
Тихо щелкнул замок. Лоурелинад, стоящий спиной к двери, медленно и жестоко улыбнулся.
Да. Это будет очень интересно...
