|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Летунья.
"Она не сможет тебе этого обещать искренне, как бы ты того не хотел. Это не её природа — любить до одури жизнь, не её природа жить долго. Даже если она постарается что-то изменить, неужели ты считаешь, что ставшая неотъемлемой за шесть жизней череда привычностей изменится от твоих слов? Именно сейчас она прожила свой привычный срок — еще год, два и все. Если не меньше... я уже понял, что это не тот мир, который нам нужен. А значит и оставаться в нем боле не нужно..." — голос звучал вкрадчиво. Кулону не нравилось, что творилось в голове этого сына огня. Отчасти потому, что полностью разобраться в нем не получалось — сознание было иным, не таким, к которым он привык.
Заставить эту девчонку жить и наслаждаться жизнью — это может не слишком хорошо повлиять на ближайшие планы. Конечно, был и запасной вариант, даже целых два. Первый — самому попытаться повлиять на на`хассе. С её психикой и происходящим вокруг будет очень легко завести её в пучину дикого отчаяния, а все остальное она сделает под аффектом сама. Но вопрос теперь заключался в другом — а так уж легко этот проклятый рыжий парень захочет снова повесить обратно невинный кусочек авантюрина ей на шею?
Что-то подсказывало, что нет...
Второй вариант был проще, но одним только стихиям было известно, сколько до него оставалось ждать. Он был наиболее перспективным, но и наиболее нежелательным...
Эйвенталь же, не догадывающаяся о развернувшихся телепатических баталиях, с легкой опаской покосилась сначала на лужу, а потом... её взгляд сам притянулся к шевельнувшейся руке, запачканной кровью... укол вины заставил девушку заглянуть в глаза даро, а потом... Её собственная холодная ладошка осторожно коснулась раны, пробежалась невесомо подушечками пальцев... и легла, не совсем касаясь кожей — чтобы не тревожить своим весом, но хоть немного играя роль своеобразного холодного компресса... не факт, что холод поможет — далеко нет. Но девушка действительно чувствовала себя сильно виноватой... и не знала, что могла сделать...
Так значит, значит мы можем попытаться прогнать эту тварь? И так думает кулон? Что же, к нему стоило прислушиваться — это Таль уяснила пусть не очень давно, но явно.
А как?..
Повернув голову, на`аша вновь с легкой тоской посмотрела на холмик воды, недвусмысленно бурлящий за контуром. Увы, тот не устыдился и замерзнуть только от этого укоризненного взгляда совершенно не торопился.
Подавив разочарованный вздох, Летунья... сосредоточилась? Как бы не так! Наоборот — расслабилась, тихонечко выманивая из закоулков сознания силу стихии. Опустились поникшие плечи, с тихим шелестом полуразвернулось неудачно сложенное раненное крыло, буквально повиснув, сцепленное засохшей кровью. Но не обращаем на это внимания... слишком оно рассеянно... слишком направлено в одну точку.
Разве что черты лица — и без того усталые, ярко выраженные, с коварно залегшими тенями, делающими юную, в общем-то, девушку гораздо старше — немножко исказились, как искажается гладкая поверхность воды при нулевой температуре. Появляется полупрозрачные ниточки, делающие гладь резче, болезненней... выразительнее... клыкастее... когтистее... но несильно. Первая ступенька — и то, с натяжкой.
Никаких лишних пассов, лишних движений, демонстративного успокаивающего бормотания...
Только немая тихая, нежная просьба... властная, непреклонная... мягкая, чуть заискивающая... требующая...
Водный бугорок недовольно дернулся — шевельнулись мелькнувшие лапы, возмущенно сверкнули огромные глаза, булькнул Страж что-то верно не совсем лестное...
Девушка нахмурилась, невольно подавшись вперед, повелительным взглядом из-под полуопущенных ресниц глядя на воду.
Словно испугавшись остроты стальной радужки, вода недовольно... отступила, отползла... ненамного, словно сомневаясь... но все увереннее продолжая двигаться по направлению к стене...
Чтобы распластаться там неряшливой сплошной паутиной, боязливо цепляясь за стены и неловко сидя на полу...
Чтобы позже увидеть несуществующими глазами беловатый пар, вырывающийся изо рта хозяйки и по не поддающимся законам физики траектории приближающийся прямо к...
Как резиновый шарик, из которого выходит воздух — беззвучно, правда, но так же быстро.
По-банальному, девушка дула, дула так, будто бы в её легких был неисчисляемый запас воздуха — непринужденно, ласково, как дует мать на царапину ребенка. Вот только дыхание это вырывалось сквозь более крупные клыки все той же дымкой, усиленной легким и незаметным узором магии. Голая стихия, в совокупности со столь нелюбимой силой, дающие поразительный результат.
Через считанные мгновения, растянувшиеся на минуты, только странноватого вида глыба льда и напоминала о том, что тут был некогда страшный и грозный Страж — порождение безумной стихии...
"А если бы вы соизволили меня отдать обратно, я бы вполне мог убедить её в том, что она вполне способна покорить эту гхырову субстанцию" — невинно заметил авантюрин, распространяя легкую волну недовольства. Не признаваться же, что если бы это у него получилось, то последствия для истощенной на`аши были... не самые приятны? Хотя, для кого как...
Эйветаль зевнула — отчасти потому что была легка нехватка кислорода, отчасти — потому что спать хотелось просто зверски... нет. Снова окунуться в очередной кошмар? Увольте...
Болезненный выдох — отчего-то, отдача...
Ммм..
Ребра?..
Зато, не хотелось есть... Логично, да?
Милое состояние после длительной голодовки — когда при мыслях о еде к горлу подкатывает противная желчь, а желудок чувствуется (хотя, обычно, он не должен о себе напоминать, как о самостоятельном органе) и недовольно ноет, сам не понимая, чего он хочет.
Хей-най... стоп.
Потом будем анализировать состояние тела. Лучше головой займемся...
Кулон — у даро, так какого же что-то мелодично звенит?!..
Али это уже глюки?
Хотя... скорее, это склероз и уже привычная головная боль.
— Я не знаю, насколько сильно это его задержит. Все будет зависеть от того, с какой скоростью растает лед, — чуть извиняющимся тоном пробормотала девушка, виновато поглядывая на Змея.
Пернатый Змей.
Бушевать, подобно лесному пожару, когда к тебе прижимается дрожащая снежная королевна из зимней сказки занятие... невозможное. Сокрушающая волна злобы и ненависти схлынула, оставив после себя небывалую легкость во всем теле. Цветной калейдоскоп мыслей и эмоций сменился ощущением внутреннего спокойствия и силы, не имеющей никакого отношения к магии или физиологии. Это было неожиданно, непривычно и... приятно. Говоря по правде, даро был совсем не против обшарить все это гхырово подземелье в поисках какого-нибудь завалящего монстра для его последующего торжественного усекновения, а рассказы о благородных рыцарях во славу прекрасных дам истребивших ни один вид редкой нежити не казались более художественным вымыслом. Скорее, подробной (даже слишком) инструкцией вот таким вот психам.
Привычно взъерошив рукой светлую шевелюру своей спутницы, некромант, сам того не ожидая, разразился неуместным жизнерадостным смехом. А потом привлек опешившую девушку и легко коснулся губами взъерошенной макушки.
"Мерзавец", — с чувством, но совершенно непонятно кого неугомонный даро имел ввиду. Самого себя? Или зловредный кулон, даже прикасаться к которому стало неприятно? Хм, хм... Как только они выберутся от сюда, стоит куда-нибудь пристроить эту болтливую штуковину. Не таскать же её вечно с собой?! — "Знаешь, если бы я был чуть более милосердным, то пожалел бы тебя. Но, уж прости, мы с тобой натуры подлые и мерзкие, так что не обессудь: что бы ты там не задумал, придется обождать хотя бы парочку столетий".
Холодная ручка коснулась зудящей ранки. Даро вздрогнул, скорее от удивления, нежели от боли. Порез был глубоким, но ровным и совершенно точно не опасным. Просто кровил сильно, как и всякая подобная рана, и Змей намеренно отстранялся, чтобы не перепачкать еще и свою спутницу. Но не устраивать же представления из-за такой мелочи?! Особенно если учитывать что это действительно оказалось приятно. Не столько само прикосновение, сколько выражение — сметь вины, беспокойства и тревоги — промелькнувшее в её глазах. Ну да что с законченного мерзавца и эгоиста возьмешь, э?
— Спасибо, — тихий шепот в спину обернувшейся на`аши. Едва ли она могла его расслышать, отдавшись морозному великолепию собственной силы. С затаенным любопытством он наблюдал, как неохотно, сопротивляясь до последнего, ожившая лужа превращается в искрящийся бликами лед. Наблюдал, от всей души жалея, что не может приобщить к процессу собственную стихию — облачко пара имело бы куда менее внушительный и гораздо более унылый вид.
"Ты меня что, за идиота держишь?! Да её чуть от истощения не трясет!" — искренне возмутился Змей, по некоторым размышлением найдя возросшую в коридоре глыбу неплохим прижизненным памятником сгинувшему элементалю. Жаль, недолговечную, — "Гхыр тебе! Оно мне и в таком виде нравится!"
Искушение подойти, потрогать и даже отколупать маленький кусочек на память оказалось столь велико, что некромант подался вперед, почти высунувшись за границы активного контура. По стенам гуляли радужные отсветы отраженного и искаженного ледяными гранями света. Казалось, это не просто кусок замороженной вода, а алмаз, драгоценный, обманчиво хрупкий.
— Такая глыба? Около часа у нас точно есть... — даро скептически фыркнул. С грацией ядовитой змеи, он выскользнул из объятий девушки, встал, недовольно цыкнул. Мышцы затекли до полной не послушности, противно ноя и недвусмысленно намекая, что сидение в скрюченной позе на холодном полу не самое лучшее время препровождения. Пусть и приятное. Мягким, текучим движением, захватившим все тело от стоп и до кончиков пальцев рук, некромант потянулся, изрядно напомнив большого хищного зверя. Ага. С чешуей и ядовитыми клыками! — Поверить не могу! Я настаивал на ледяных фигурах для новогоднего праздника в прошлом году. В жизни теперь такую дрянь в дом не понесу — мало ли во что она растает...
Некромант вновь рассмеялся, по-собачьи встряхнув огненной гривой, и решительно шагнул вперед. Ничего не изменилось. Корявые линии, все так же украшали неровный пол. Все так же укоризненно пялились выжженные стены и дулся замерзший элементаль. Но в воздухе больше не чувствовалось гнилостного привкуса Смерти. Магия исчезла без следа, словно заклинания никогда и не существовало. А еще спустя четверть часа не останется и пентаграммы. Змей слишком хорошо знал — некромантия не любит ленивых и обожает преподносить сюрпризы. По большей части неприятные, на вроде толпы гремящих костями скелетов, вежливо провожающих случайных посетителей кладбища на тот свет.
— Идем, — веселье слетело с него, но в изумрудах глаз по-прежнему полыхал упрямый огонек. Даро протянул руку, помогая Летунье подняться, и недовольно нахмурился, заметив, как бережет девушка левый бок, как осторожно двигается, стараясь лишний раз не потревожить больное место, — Ты неисправима, — с мрачной уверенностью констатировал очевидной некромант. Прежде чем невезучая дуреха успела протестующее вякнуть, её деловито развернули и бесцеремонно ощупали, уделив особое внимание подозрительному синяку (синячище!) чуть повыше талии. По тому, как напряглась от мимолетного прикосновения "пациентка", даро и вычислил источник боли. И усилил нажим, пытаясь прощупать сквозь опухшую плоть ребра. Наконец, вердикт, — Кости целы. Но выглядит все равно паршиво...
Проклятье! Как же не вовремя! Змей раздосадовано прикусил губу, положив теплую ладонь на потревоженный синяк, что бы хоть на время утихомирить боль. Можно было понести девушку на руках (очень романтично и, как подозревал некромант, это бы избавило от целого ряда проблем, которые кое-то умудряется притягивать на свой хвост с удручающим постоянством), но даже у даро есть придел выносливости. Да и встречаться с местными жителями лучше имея свободные руки. А то не больно они тут гостеприимны...
— Придется потерпеть, малыш. Я ничего не могу сейчас с этим сделать. Если совсем плохо будет, скажи, — поддерживающая рука исчезла. Змей отступил на пол шага, разглядывая на'ашу чуть прищурив изумрудные глаза. А потом повернулся и первый бесшумной гротескной тенью скользнул вперед по коридору, туда где виднелся темный провал в соседний драконий зал.
Интересно, есть ли из той махины другой выход?
В любом случае сперва стоит найти Ваэри. Понадеемся, никто и ничто не прельстилось такой сомнительной добычей. А ежили и прельстилось, то уже выплюнуло и убежало от ужаса...
Летунья.
— Могло быть и хуже, — не желая показывать, что ей больно, на`аша даже нашла в себе силы на слабую тень улыбки. Благодарной, усталой, кривой... но улыбки, именно улыбки — когда на лицо словно падает косой лучик света. Не надо, хватит ему волноваться о ней... это совершенно лишнее...
Теплая ладонь действовала... странно.
Когда прикладываешь холод к синяку, то кожа немеет, перекрывая боль и, хотя ты продолжаешь её чувствовать, она не особо тебя донимает. Словно эта самая боль ожесточенно грызется со льдом, забывая о своей истинной цели.
Когда же тепло... из пронизывающей она стала... немного тянущей, мягкой, больше похожей на простое тихое нытье ребенка, которое совсем не раздражает... иногда. И если оно не злое...
Пытается помочь, заботится...
— Не страшно. Я потерплю... — "...но говорить все равно ничего не буду". Только лишь позволив себе чуть скривиться в плаксивом выражении, в спину уходящего Змея, Летунья заспешила следом, двигаясь немного... неуверенно — простые последствия истощенного вида ипостаси. Легкая потеря скорости, реакции, общая заторможенность...
Интересно, чтобы сказал на это вездесущий кулон? Нужно будет его забрать при случае... а то без его нотаций непривычно... и какое-то странное растущее неприязненное беспокойство...
Та-ак, а что тут у нас?..
...Милая сердцу картина осталась неизменной. Староста факультета Единорогов безмятежно посапывала, свернувшись уютным клубочком. Паук тоскливо обвис и, похоже, окончательно утратил надежду выбраться из богатырского захвата. При виде двух фигур, соткавшись, казалось, из окружающее темноты, он истерично дернул лапками и пронзительно завизжал. То ли девушка от природы обладала крепким и здоровым сном, то ли свою черную лепту внесло выпитое ей зелье (которое она наверняка выпила в заточении), но пробуждаться она не пожелала. Визг перешел в надрывный хрип, а потом и вовсе трагически оборвался.
Вымотавшиеся и вдоволь навоевавшиеся спутники остановились невдалеке от этого безобразия. Примечательно, что Змей воззрился на сие с задумчивостью садиста, готовящего какую-нибудь гадость. После небольшой паузы обреченно вздохнул и неопределенно махнул рукой, прибавив к этому парочку негромких, но эмоциональных эпитетов, под нервный смешок на`аши.
Что с неё, блаженной, возьмешь?!
Разбудить спящую красавицу оказалось посложнее, чем выставить с десяток защитных контуров. После пятой попытки, когда даро уже всерьез заподозрил неладное и склонился проверить все ли в порядке, эта... паршивка очнулась сама. И как очнулась!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
