Один из Шестнадцати (книга первая закончена)

Один Из Шестнадцати (рабочее название)

— — — — — — —

— — — — — — —

— — — — — — —

Книга первая

Полигон Тюра-там, май 1957 года

Несмотря на пекло, хрустящий на зубах песок и горящий во рту ржавый вкус от нескольких глотков теплой воды, Сергей Королев уснул. Он едва успел прилечь на жалобно скрипнувшую кровать, и ему не помешал ни свет единственного уличного фонаря, пробивающий хилую занавеску, ни топот Бориса с Василием в соседней комнате. (Борис Черток и Василий Мишин были соседями Королева — прим.авт.) Не помешало даже адское напряжение, почти всегда лишающее его сна в предпусковые дни. Раньше он вряд ли смог бы так легко уснуть, зато просидел бы полночи, закрыв глаза и перебирая снова и снова все, что может или не может пойти не так. И каждую минуту ожидая ночных звонков от замов, которые не так часто приносили хорошие новости.

Но сны! Может быть, именно поэтому сегодня, после довольно нервного совещания с Шубниковым (Шубников Георгий Максимович, начальник строительства полигона — прим.авт.) и отбив очередные атаки замов на полковника, он отправился не на 'третий подъем', где круглые сутки кипела работа. Он пошел в свой 'домик N2', чтобы поспать хотя бы пару часов, чтобы увидеть еще один такой сон. Сон, ничем не похожий на прежние, где яркое крымское небо рвалось яркими солнечными струями, расступаясь перед крыльями его 'Коктебеля', а он парил на восходящих потоках, так высоко, но все же недостаточно высоко!

Небо, которое он увидел вчера во сне, было совсем другим. Ночным? Нет, не ночным. Просто черным, потому что ничто — оно обычно черное. То, что над его головой было бесконечное черное ничто, Сергей понял мгновенно, еще до того, как заметил в вышине яркую голубую горошину Земли. Он понял, что попал на Луну и стоит, высунувшись по пояс из верхнего люка какого-то аппарата, а в его руках фотокамера с огромным длиннофокусным объективом. Что вокруг него вовсе не близкие холмики, а огромные пятикилометровые горы, он тоже понял почти сразу. Но что это за горы? Земля почти над головой, смещение всего несколько градусов, и это значит, что посадка произошла где-то недалеко от центра лунного диска, видимого с Земли. Кавказ, или, может быть, Апеннины? Красиво, черт возьми! 'Великолепное запустение' — прозвучала фраза в его голове, и он сразу же согласился с таким определением.

Он попытался переключиться с пейзажа на технику, но внезапно проснулся, а когда несколько минут спустя уснул снова, то проспал до самого утра без всяких помех и сновидений. И что самое интересное, Сергей уже даже не помнил, как давно он чувствовал такой прилив сил и энергии, как в то утро. Словно скинул лет двадцать и вернулся в тридцать седьмой, еще до того, как... Что было, то было! Вчерашний сон вспомнился лишь на мгновение. Что он увидит и узнает сегодня?

Темно в степи, но вечер не поздний. Яркое пламя взлетает вверх, лижет бока снежно-белой от инея 'Семерки' (знаменитая королевская Р-7, — прим.авт.). Как много там огня, разве так должно быть? Но двигатели выходят на режим, мощные воздушные потоки утягивают пламя вниз, и ракета уходит со старта, набирая скорость. Со стороны кажется, что все красиво и хорошо, но он видит, он чувствует огонь! Тугая струя горючего хлещет через зазор в стыке трубопровода, тысячеградусным пламенем размягчая металл баков и кронштейнов, пожирая механизмы и кабели. И как ракета умудряется до сих пор лететь? Но спустя несколько секунд все кончено — подточенная огнем конструкция не выдерживает, тяга двигателя резко падает и гибнущая 'боковушка' отваливается, разрушая 'пакет'.

Сергей резко проснулся и ошарашено посмотрел на часы. Почти четыре утра, скоро за ним придет машина, есть еще немного времени. Он встал, почти вылетел из кровати, плеснул в лицо теплой воды из крана. Оделся, равнодушно поглядывая на оставленное вчера на столе зеленое яблоко. Все это время мысль о пожаре продолжала биться в его голове, будто это не его ракета, а он сам сгорел в керосиновом пламени и распался на части над казахской степью. Итак, ракету угробил, или угробит, негерметичный трубопровод горючего! Но как такое возможно, ведь все трубопроводы испытываются на... Мать!

Последнее слово он выкрикнул вслух. Валентин! Мать! Курбатов! А я сам! Мать! Как так можно было опростоволоситься?! Трубопроводы всех ракет, начиная с Р-1, проходят обязательные пневмоиспытания на герметичность! Перевозка частей ракеты по железной дороге часто разбалтывает соединения и даже ломает трубопроводы! Так какой же 'гений' забыл включить эту элементарную процедуру в подготовку 'Семерки'?! Мать!

Сергей мрачно взглянул в окно. Фонарь за занавеской расплывается желтоватым ореолом и очень похож на факел улетающей ракеты. Ракеты, которую он едва не погубил. Это ведь его вина, в первую очередь. Валентин, конечно, получит свой втык и остальные тоже, но он сам в ответе за все. Должен был учесть, не имел права забыть.

Теперь не забудет! От этой причины ни одна ракета больше не погибнет, в этом он теперь уверен. Как и в том, что остаются сотни других причин, которые смогут убить его детище ничуть не хуже лопнувшего трубопровода. Но он найдет все причины будущих неудач и заставит 'Семерку' летать! Отступать некуда, и теперь он знает, этот сон не последний! Точно не последний!

За окном протрубил сигнал, машина пришла точно по часам. Задержавшись еще на минуту, Королев смотрел на 'факел' уличного фонаря и улыбался. Полетишь, как миленькая, тихо сказал он про себя. Когда сигнал прозвучал вновь, Сергей прихватил со стола яблоко и с молодым азартом выскочил на крыльцо.

— — — — — — —

— — — — — — —

— — — — — — —

Москва, май 2057 года

День как день, хотя в мае бывают деньки и получше. С самого утра Иван Родин не спеша бродил сквозь толчею улиц, иногда сворачивая в уютные московские переулочки и скверы, чтобы найти какую-нибудь старомодную деревянную лавку и спокойно посидеть, подставив лицо солнцу и легкому ветерку. Простое и естественное человеческое поведение, с какой стороны ни посмотри. Можно даже закрыть глаза и немного расслабиться, ведь импланты никогда не спят, а с ними не существует вообще никакой опасности. Кроме, разве что, ядерного взрыва прямо над головой...

Немного раздражает 'пластика', искаженные силовыми полями щеки, нос и уши слегка отекли, но это не какая-то прихоть, и даже не ложная скромность. Любой сканер над входом в самый обыкновенный магазинчик распознал бы его физиономию за долю секунды. Для властей его персона безразлична, но саму возможность вытащить его след из баз данных десятков тысяч городских систем наблюдения следовало исключить.

Уже месяц он бродил по этим улицам под личинами разных людей, стараясь не выделяться из толпы. В остальное время ел, спал, наблюдал и думал. Иногда прямо на ходу знакомился с понравившейся девушкой, чтобы через пару часов, поцеловав ручку и оплатив счет в кафе безо всяких претензий удалиться. Слушал уличных музыкантов на Арбате, кидал им монетки в шляпу. Жевал на ходу купленные в автоматах горячие многоэтажные бутерброды с хренком, зеленью и ароматными ломтиками ветчины. Поддавшись ностальгии, переплатил сумасшедшие деньги, чтобы попасть в Большой на хит сезона, если можно выразиться. 'Жизель' это здорово, ведь сто лет не смотрел живьем! Ну, не сто, но двадцать точно. Нынешних звезд он, к стыду, своему, не знал, но главная героиня просто прекрасна — не Уланова, кто ее сейчас помнит, но зато легка как перышко и ужас как хороша собой! Альберт тяжеловат на ее фоне, а остальных почти не заметно, а значит, все на своем месте. Прекрасный спектакль, и денег ничуть не жаль!

Согнав видение порхающего над сценой ангела, Иван снова переключился на свою задачу. Время ожидания почти вышло, и честно говоря, ему уже до изнеможения надоело бездействие. Город живет своей жизнью и не показывает никакого подозрительного интереса к формально давно умершему человеку. Ивана мало интересует периферия города, где за последние полвека набухли и разрослись новые кварталы, наполненные передовыми технологиями, где всегда светло и все на виду. Гораздо лучше в центре, среди тяжеловесных старых домов, где до сих пор почти в каждом полутемном дворе живут свои легенды и имеются тайные ходы. Иван еще помнит время, когда другой Москвы и в помине не было, а чтобы позвонить по телефону, нужно было обежать пару кварталов в поисках исправной будки-автомата.

Тем, кто может это помнить, сейчас за восемьдесят, и у них уже нет той ясности ума в сочетании с физическим здоровьем, которым сейчас может похвастаться Иван. Благодаря имплантам время на его 'биологических часах' остановилось уже давно, а в здоровом теле, как известно, живет здоровый дух. Если бы эта вчерашняя красотка знала, что общалась с 85-летним старцем, хмыкнул про себя Иван, удивляясь, как лихо его мысли опять скакнули в сторону очередного милого создания. Вот она, моя дурная молодость, всегда со мной, подумал он. Пора с этим заканчивать, хотя бы на время.

Иван мысленно вызвал 'узор' — интерфейс имплантов, отозвавшийся тихим звоном, и мысленно погрузился в каталог 'демонов', представление которых висело перед его взглядом, подобно гроздьям разноцветных шаров. Добавляя фильтрацию каталога, Иван быстро нашел нужный ему шар и активировал ярко-белую мембрану мысленным прикосновением. Шар с теньканьем сжался и переместился на периферию поля зрения, изменив форму на ярко-красную вертикальную полоску.

Иван даже не пытался почувствовать изменения в организме, хоть точно знал, что сейчас происходит. Постепенно подавляется выработка тестостерона гормонами гипофиза, блокируются активирующие его действие ферменты, а созданные внутри сосудов микроскопические мембраны из силовых полей фильтруют кровоток, вычищая все лишнее. Прошла минута, красная полоска стала желтым овалом с расплывчатыми краями. 'Демон' работает, можно сосредоточиться. Еще минута, и овал стал ярко-зеленым и резко очерченным. Пару раз мигнув, значок исчез из виду, окончательно перейдя в фоновый режим.

Иван редко прибегал к такому мухлежу со своим организмом, но следующие несколько часов будут критически важны для его миссии, и никакие случайные или намеренные мысли, не относящиеся к делу, не должны были его отвлекать. А то попадется навстречу вот такая рыжая, усмехнулся он про себя, равнодушно скользнув взглядом по шедшей навстречу цветастой фигурке. И в этот момент 'демон' защиты зевнет, или маска от избытка чувств отключится. Зачем нужно такое счастье?

Иван сделал еще один круг по Манежу, вернулся к Большому театру, постоял у фонтанов, жмурясь от летящих по ветру брызг, и не спеша побрел вверх по Петровке. Свернул на Столешников переулок, перешел Большую Дмитровку и подался во дворы, просочившись через небольшой лаз между древней многоэтажкой и ажурным железным заборчиком. Убедившись, что никто его не видит и камер рядом нет, он сменил схему маскировки, вновь изменив черты лица и фасон одежды. Никем не замеченный, он перелез через еще одну декоративную ограду. Там, в одном из полутемных дворов-колодцев он уселся на скамеечку возле самого дома, не спеша достал планшет и стал пытаться соответствовать своему новому имиджу. Никому нет дела до жилистого дедка лет шестидесяти, одетого в потертую джинсу и читающего 'газетку'.

Время ползет медленно, но вскоре небо начинает темнеть и неизвестно откуда вдруг налетает ветерок. Никто не обращает внимания на 'дедка', который и в темноте прекрасно видит всех, кто входит и выходит из подъезда. Специальный 'демон' исправно считывает коды с электронных ключей входящих и выходящих жильцов, и вскоре их скопился уже целый десяток. При желании, с таким же успехом можно открыть и сам подъезд, вытащив код непосредственно из замка. Но в подъезде есть камеры, как и повсюду в наше время. Правда, их всего две, и обе на первом этаже. Электронные дверные глазки стоят почти у всех, но они автономные, к сети не подключены, и их можно задавить поодиночке, заставить видеть пустоту. Уже половина одиннадцатого вечера, объект скоро прибудет, пора готовиться.

Фонарь над подъездом сам собой погас, 'дедок' поднялся со скамейки, в полной темноте резко скакнул вверх по креплениям козырька и, оттолкнувшись от газовой трубы, аккуратно влез в приоткрытое окно подъезда на втором этаже, вне поля зрения камер. Список нужных 'демонов' вновь висит перед Иваном гроздьями разноцветных шаров, и он активировал их всех, мысленно проведя по ним рукой. Шары мгновенно исчезают и тут же появляются на краю поля зрения, рапортуя о готовности. Иван успел прикрыть за собой окошко и рванул по лестнице на третий этаж, уже не беспокоясь о камерах и глазках. Их примитивные маленькие 'мозги' автоматически забиваются одним повторяющимся кадром, на котором никого не видно.

Вот впереди нужная дверь, а электронный замок не может быть помехой для 'демона', который только что препарировал это простое устройство вдоль и поперек и подсунул ему правильный код, не дав сделать отметку о срабатывании. Иван закрыл за собой дверь и резкой командой с облегчением сдернул с себя личину 'дедка', вновь став самим собой, то есть спортивным молодым человеком лет двадцати пяти со слегка безалаберной внешностью начитанного троечника. Пройдя через длинный коридор в просторную гостиную, он уселся на простой стул у стены, потому что негоже встречать хозяина, по-барски развалившись в его кресле. Оглядевшись по сторонам, он отметил про себя довольно скромную мебель и недорогую отделку. Столы и полки в основном заставлены книгами и древними дисками, и только роскошная видеосистема с новомодным голографическим проектором во всю стену слегка выбивается из этой старомодной картинки.

Ну что же, скромный вкус хозяина квартиры только подтверждает правильность планов и надежд того, кто проник сюда без приглашения. Ждать осталось совсем недолго, в коридоре уже слышны шаги, а еще через несколько секунд резко пискнул ничего не подозревающий о взломе замок, открывая входную дверь.

— — — — — — —

— — — — — — —

— — — — — — —

Хантсвилль, штат Алабама, июль 1957 года

Всего чуть больше десяти лет назад Вернер фон Браун, погружаясь с головой в доводку своих 'Фау', старался не думать, что случится лично с ним и с его работой, если Германия проиграет войну. Он гнал от себя эту мысль каждый раз, когда с поворотом стартового ключа очередная 'двойка' с воем уносилась на границу космоса, чтобы оттуда, из почти черной пустоты обрушить тонну аматола на головы англичан, бельгийцев и разных прочих французов. А теперь он даже втихаря жалел, что не успел довести до ума свою 'четверку', и ни одной ракеты тогда не долетело до Америки, а особенно, до штаб-квартиры их флота.

После войны флотское лобби в Штатах стало воистину всемогущим, в результате чего все готовые к пускам "Юпитеры" отправили на склад собирать пыль, чтобы освободить место флотским недоучкам с их 'Авангардом'. То, что эта поделка накроется, не оторвавшись толком от Земли, Вернер уже не сомневается. Пара секунд полета, потеря тяги, ракета свалится обратно на площадку и исчезнет в огненном шаре взрыва. Он уже видел все это не раз. Ну и что же, что во сне? Зато теперь он точно знает, что после такого позора ему дадут шанс запустить спутник! И в отличие от этих неумех, его ракета полетит! Собственно, она уже неплохо летает! Если бы не категорический приказ не заправлять четвертую ступень, то еще в сентябре прошлого года носовая часть 'Юпитера' могла оказаться на орбите!