Тропы воздуха (Крылатый, вторая книга)

Анна Тьма

Фавориты беды

Всем младшим братьям.

Младшему брату Александру.

Ты мой брат. Ты — навсегда.

Музыка выше мудрости и философии

Л.В. Бетховен

It's a long way home,

And all I see is darkness.

An angel in a dark dress

Don't you leave me here...

Jon Licht — Long Way Home

Пролог

Первозданные с комфортом расположили свои призрачные тела в недосягаемой для других нише Мироздания. Шестеро бодрствующих Древних готовились к окончательному пробуждению.

Взгляды их устремились туда, где извечный мрак сменился невероятными цветовыми картинками, от которых человек, едва взглянув, сошёл бы с ума.

Шесть теней прошлого разговаривали неслышно и непонятно. Но если бы на человеческий язык перевели хоть часть смысла...

— Мы не можем потерять маленького Повелителя, — вздох со стороны Третьего.

— Но пока он не пробудился — мы не можем подставить ему свои спины, закрывая крыльями, — произнёс Шестой. — Феникс мёртв. И нет гарантии, что сможет воскреснуть ближайший миллион лет.

— Остаётся сожалеть, что не мы рядом, — подал голос Второй. — Мы слабы, но нас много. Феникс великий бог, но он — один и смертен.

— Времени у малыша катастрофически мало, — шепнул Пятый.

— Помолчите, — от Первого на собеседников повеяло космическим холодом. — Если абсолютно все линии ведут к смерти нашего Повелителя в этом варианте реальности... мы можем дать ему шанс выжить в другом мире.

Шесть теней зашелестели как осенняя листва под ветром, обсуждая предложение. Шестой склонился к цветной фантасмагорической карте реальности.

— Ты будешь жить, наш маленький Предназначенный, — шепнула древняя тень. — Я не могу обещать, что тебе не будет больно, отчаянный и добрый малыш. Но ты будешь жить, отважный мальчик...

Без двух десятилетий два века назад случилась катастрофа, изменившая лик мира. Шеститысячную армию тёмных вышвырнуло из одного мира в другой против их воли.

Их ошибочно называли демонами за вторую ипостась — чешую, когти, клыки. Не все обладали этой способностью в полной мере, но всех отличала нечеловеческая кровь. Детьми Ночи звали они себя. Быстрые, сильные и жили около четырёх веков, когда люди редко дотягивали до сотни лет. Ранее только люди населяли эту планету. Точнее, считали, что из разумных рас на Земле существуют только они.

Средний сын верховного императора Терриана, Дарий ар'Грах, в будущем прозванный Завоевателем, как раз должен был совершить свой первый самостоятельный рейд в Дикие Земли, когда его выбросило в чужой мир, который, как оказалось, назывался Индией и находился на планете Земля. Дарий не растерялся и завоевал Индию — страна сдалась на милость сильнейшего без боя. Но он не ограничился маленьким кусочком территории и захватил ещё немало земель, создавая свою Тёмную империю. Ему все удалось.

Темные — сильные воины, а рыцари Тьмы древних родов непобедимы. С Дарием в тот рейд отправились почти триста знатных рыцарей и леди из тех, что были младшими в семьях. Здесь они стали старшими в своих родах.

Дисциплинированная армия не зверствовала, мирное население не трогала, уважала противников и лояльно относилась к военнопленным. Но с врагами не церемонились, и один убитый темный стоил людям нескольких сотен солдат. После всех этих событий общечеловеческим международным языком стал словенский, родной язык тёмных. Здесь его называли "русский". Россия (а тогда еще Русь) Дарию понравилась, и он не тронул её. Даже официально вернул хапнутые в пылу войны земли.

От союза человека и темного рождается темный. Или же обычный человек. Ни метисов-полукровок, ни расового вырождения.

Так же, как и у светлых.

Светлые попали на Землю во время второго, Малого Разрыва. Их было немного: всего тысяча воинов и один несовершеннолетний княжич.

Малый Разрыв изменил также и карту планеты: из Индийского океана поднялся еще один континент, на треть меньше Австралии. Свободные земли.

Дарий великодушно, из солидарности к одномирянам (чтобы эти стукнутые не путались под ногами и не качали права), уступил эльфам половину Австралии. И свободные земли объявил навеки ничейными.

Так начался новый виток истории. Спустя пару веков Дарий Завоеватель вырастил двух сыновей — Дария и Райдана, отдав им правление. Старший остался холостяком, младший успел жениться и так же обзавестись двумя сыновьями-наследниками.

Совершеннолетие у тёмных наступает не так, как у людей, в определённом возрасте. У каждого индивидуально — от восемнадцати до двадцати трёх. В зависимости от того, когда тёмный приобрёл вторую ипостась и обучился владеть собой.

Младший внук Завоевателя, Ирдес, стал совершеннолетним в десять лет. Его воспитанием дедушка занимался лично, готовя к будущему, которое собирался взвалить на хрупкие плечи мальчишки. Мальчишки, успевшего к пятнадцати годам пройти ад, стать Серым Призраком и подопечным смертного бога. Его убивали, предавали, отбирали веру в добро, а он выживал, распрямлял согнутую спину, верил в лучшее и с искренней радостью улыбался новому дню...

Проклятый

— Не поеду!

— Поедешь.

— Нет, не поеду! И вообще, у меня сессия и три "хвоста" по тёмным дисциплинам! Никуда не поеду!

— Малыш, хватит капризничать.

— Я не малыш! Папа, уж от тебя не ожидал такой подлянки!

— Малыш...

— Папа!!! Ты издеваешься?!

— Да.

Ну нифига себе! От возмущения я аж дар речи потерял. Отец прищурился, улыбнувшись.

— "Хвосты" свои ты сдашь после приезда.

— Так! Хватит! Папа, ты звонишь маме, и говоришь, что у меня тяжёлое и острое воспаление хитрости!

— Что, так и сказать?!

— Отец мой император! Не строй из себя дурака! Скажи, что я провалился в прорубь, или вообще искупался подо льдом на спор и теперь болею.

Мы были дома, в папином кабинете. Весело потрескивал жаркий огонь в камине, папа сидел в кресле, Ван опять на подоконнике, дед занял диван. И все трое наблюдали мои метания из угла в угол.

— Ирдес, сын мой! — отец уже откровенно веселился. — Напомни мне, когда ты в последний раз хотя бы простывал? Мама же не поверит, что ты болен.

— Поверит! Я изображу! Скажу, что у меня пневмония вследствие переохлаждения и попадания воды в лёгкие, и ещё акклиматизация тяжело проходит.

— И где ты таких словей умных нахватался?

— В академии! Пап, ну я не хочу никуда. Мне и здесь хорошо.

Отец подпёр подбородок кулаком и задумчиво на меня поглядел.

— Сынок, ты меня пугаешь. Чтобы ты и отказался от возможности повеселиться...

Устав бегать из угла в угол, я сел на ворсистый ковёр у ног отца и поглядел на того снизу вверх.

— Пап. Зачем мне перед тобой объясняться? Тебе ведь всё известно.

— Известно, — вздохнул отец. — Хорошо, никуда не поедешь. Оставайся...

Отец понимает. Он со своего дня рождения тоже всегда сбегает. Праздник — отдельно, папа — как можно дальше от официального празднования. Дошло до того, что даже отмечать перестали, потому что отца всё равно не находили.

— Не поедете. Полетите. Все трое! — подал голос дед. — Ирдес, прекрати свои капризы. Ван, тебя пора представить двору как официально признанного родича. Райдан, хватит отсиживаться без дела.

В ответ мы заорали в три голоса:

— Я не капризничал!

— Я не бездельничал!

— Я не собираюсь представляться никому!

— ОТСТАВИТЬ ВОЗРАЖАТЬ ВЛАДЫКЕ! — дед грохнул своим пудовым кулаком по столу.

— Не ори на меня!!! — мгновенно вскочил с подоконника взбесившийся Ван. — Я тоже орать умею! Я сказал, что мне эта вся дрянь не интересна, повторять не собираюсь!

— А я сбегу, — мрачно вставил я свою любимую угрозу.

— Ты, пап, у себя там командуй, — обронил мой отец.

Дед закатил глаза, мысленно считая до десяти.

— Как же мне с вами трудно... — тяжко вздохнул предок.

— Да и нам с тобой нелегко, — ядовито отозвался братец.

Дед вздохнул ещё тяжелее и я предусмотрительно включил купленный на днях плеер и, попытавшись спрятаться за кресло, успел заметить как папины глаза остекленели. И не ошибся, потому как последовала "мозгопромывательная лекция". Я их терпеть не могу, особенно в дедушкином исполнении. Чего у меня там в плэйлисте есть... о, "Apocalyptica"! Самое то. Теперь, главное, не пропустить окончание речи, а то дражайшего предка не остановит моё совершеннолетие, выпорет...

Последний грохот кулака по столу послужил сигналом к тому, чтобы я незаметно снял наушники, папа вышел из астрала, а Ван... не верю, что он слушал. Потянувшись к нему душой, я застал такие мысли и картинки, что залился краской по уши и тут же отпрянул. Вот уж до кого и слова из дедушкиного монолога не долетело!

— Без Маньяков, Кисы и Вэнди никуда не поеду, — выпалил я, как только дед умолк.

— Поедешь в любом случае, друзей возьмёшь, если захотят, — отрезал старший родич.

— У меня может быть хоть на что-нибудь своё мнение?! — возмутился я.

— Нет! Не дорос ещё, — сообщил дед, поднимаясь и собираясь уходить.

— Это дискриминация по возрастному признаку!

— Точно.

— Я не вижу причин...

Когда дражайший предок обернулся и пристально на меня взглянул, я осёкся и незаметно поёжился.

— Ты что, меня совсем не слушал?.. — опасно поинтересовался дедушка, разглядывая мою скромную персону сквозь хищный прищур стальных глаз.

— Слушал, — состроив самые честные глазки соврал я.

— Тогда разговор окончен! — рявкнул он и вышел, хлопнув дверью.

Тройной облегчённый вздох едва не снёс бумаги со стола.

— Чуть не спалился, сын, — отец растрепал пятернёй мои волосы. — Ты аккуратней будь.

— Угу, — кивнул я.

— Кто-нибудь из нас хоть раз слушал дедовы вопли и нотации? — поинтересовался брат.

— Нет! — хором ответили мы с отцом.

И грозному Владыке во след грянул хохот...

Прощание с городом вышло печальным. Ледяной, пронизывающий ветер острыми снежинками рвал кожу на открытом лице. Жестокий и злой ветер. Он проникал даже под тёплую академическую форму, занемели руки в перчатках. А поле тепла вызвать так не хотелось...

Танец с небом, стремительный и лёгкий. Как всегда. Полёт и прощание с этим морем, этим городом, ветром, оставляющим привкус соли на губах.

Ван улетел ввысь, я скользил над кронами деревьев, петляя меж домов и не выбирая направления... Печаль застилала взгляд, куда лететь — всё равно.

Внезапным порывом ледяного ветра, меня швырнуло в сторону, закрутило, и я упал в сугроб. В городе ветра такие рывки не редкость, не первый раз меня со всего маху швыряет куда попало — то в стену, то в землю, то с обрыва. Падать оказалось не больно, сугроб был высоким и мягким. Редкие снежинки, падая с неба, садились на моё лицо и медленно таяли.

Быстрые шаги по снегу и надо мной склонилась маленькая девочка. Золотистые кудряшки выбивались из-под шапки и делали её похожей на ангелочка.

— Простынешь и заболеешь! — наставительно выдало чудо. — Где ты был так долго? Я же ждала!

— Ника, — вдруг узнал я.

Надо же... Какое удачное падение. В тот самый двор. Где Майя... Нет, не думать о ней. Никогда. Я улыбнулся немного грустно и сказал:

— Извини, малявка, дел было много.

— Сам такой! — чудо с досадой стукнуло меня кулачком по груди. — Я не малявка, понял?!

— Понял, понял! — я поднял руки, сдаваясь. — Ты совсем большая и взрослая!

— Так-то, — победно улыбнулась малышка. — Вставай, а то замёрзнешь.

— Не-а. Не хочу, мне и так хорошо.

Других детей во дворике было не видать. Ника склонила голову набок, села в снег рядом, упёрлась локотками в мои рёбра, подпёрла ладошками подбородок.

— Где ты был так долго?

— Я же учусь в академии, малыш. Учился я...

— А я в первый класс пошла, — хихикнула мелкая. — Школа эта глупая и учителя глупые! Так надоели уже...

— А ещё одноклассники — все идиоты! — снова улыбнулся ребёнку я.

— Точно! — покивало кудрявое чудо. И предложило: — А давай в снежки поиграем?

— А давай, — согласился я.

И следующие двадцать минут только успевал уворачиваться от снежных снарядов! Я, естественно, специально мазал, кидая далеко в сторону, но чудо меня не пощадило и закидало по самое некуда! В одной только форме становилось холодно, шапку я забыл, а перчатки промокли. Когда снега за воротом пара-тройка горстей, поле тепла уже не спасает.

— Сдаюсь! — крикнул я, после очередного особо удачного попадания снежного кома. — Королева меня победила!

И картинно прижав тыльную сторону ладони ко лбу, рухнул в снег. Мелкая победительница, встав над поверженным мной, упёрла руки в бока и грозно вопросила:

— Ну и где мой приз?

— Вот же наглая! — возмутился я, приподнимаясь. — Мы на приз не договаривались.

— Тогда откупные за твою жизнь, пленник! — чуть ли не давясь смехом, потребовала эта наглейшая малявка. — Ты же обещал меня покатать на мотоцикле, помнишь? Только у тебя его нет теперь... Так что, откупайся!

— А ты высоты не боишься? — лукаво сощурился я и выпустил крылья.

Мне не жалко. Крылатый всегда выполняет обещания. Просто об этом чуде кудрявом забыл. Виноват...

— Не боюсь. И верещать не буду, не надейся! — гордо вздёрнула носик мелкая.

— Полетели!

И подхватив малявку на руки, я стремительно взлетел, не жалея скорости!

Она и правда не верещала. Это был крик полного восторга, даже когда я выделывал мёртвые петли в открытом небе!

— Я тоже хочу крылья! Как у тебя! — выдала Ника, стоило мне приземлиться.

— Этого я тебе не обещаю, — грустно качнул головой я, становясь на колено и позволяя ей погладить перья.

Ребёнок, стянув рукавички, с удовольствием воспользовался предложенной привилегией.

— Ты ведь ещё прилетишь? Ты правда-правда настоящий принц? Почему ты такой грустный? Ты плачешь?.. — Вопросы посыпались на меня один за другим.

— Это снег тает, — мотнул головой я и вытер лицо рукавом. И с языка само собой сорвалось: — Я, наверное, ухожу навсегда...

Девчонка поглядела на меня со смесью недоумения, детской обиды и тихонько спросила:

— Почему? Я тебя обидела?

— Нет, чудо, что ты! Понимаешь, иногда всё получается совсем не так, как хочется.

Чудо посмотрело ещё серьёзней и сказало:

— А если я буду ждать — вернёшься?

— Ника! — послышался женский голос. — Ника, где ты?

К площадке, оглядываясь по сторонам, подходила молодая женщина в белой шапке и белой куртке. Девочка даже ухом не повела, продолжая на меня выжидательно глядеть.

— Ну, если ты будешь меня ждать, то у меня будет весьма существенная причина вернуться, — серьёзно ответил я.

— Точно? — лукаво спросило счастье с золотыми кудряшками.