Глава 11.
В темноте камеры, скрывавшей чередование дня и ночи, единственной нитью реальности был тюремщик, приносивший еду. И именно с ней оказалась связана странность, проявившаяся после визита Тонгила: Венда перестали кормить обычным малосъедобным варевом, предназначенным для узников. Теперь еда шла если не с господского стола, то уж точно со стола самих стражников. Либо для неких таинственных целей Венд требовался чернокнижнику исключительно откормленным, либо стражники неправильно поняли указание мага.
Сперва Венд даже раздумывал над тем, чтобы отказаться от пищи, но здравый смысл принял сторону голода, заявив: физически ослабнув, он никак не приблизится к цели. Главный шанс уничтожить врага Венд упустил, но, пока он жив, оставалась надежда захватить мага врасплох.
Обострившийся в заключении слух уловил отголосок речи за массивной дверью, и Венд подобрался: для обычного прихода стражника было еще не время. Значит...
Яркий факел слепил, и Венд против воли зажмурил слезящиеся глаза.
— Помнишь меня? — любезно поинтересовался смутно знакомый голос. Не Тонгил.
Венд, сильно щурясь, приоткрыл глаза. Вздрогнул — в лицо ему усмехался друг юности, изменившийся, но все равно безошибочно узнаваемый.
— Мэль? — спросил недоверчиво, но память уже услужливо подсунула слышанный в столице слух, будто Темному магу служит полуэльф. Только называли его иначе — Митрилом.
— Почему ты здесь, Мэль? — спросил Венд, не пытаясь скрыть горечь в голосе. Полукровка приподнял брови, его черные глаза — наследство матери-кочевницы — насмешливо блеснули:
— Господин Тонгил велел подготовить для тебя, дорогой бывший друг, новые покои. Надеюсь, тебе там понравится.
— Мэль! Почему ты служишь ему?
Полуэльф хмыкнул:
— Почему нет? — обернулся к кому-то, отрывисто приказал. — Отведите его, — и, передав факел одному из тюремщиков, вышел.
Незнакомый стражник споро расстегнул на Венде ошейник, но оставил кандальные, соединенные толстой цепью, браслеты на руках. Подтолкнул к двери:
— Пошевеливайся!
Один из стражников назвал место, куда его вели, "гостевыми покоями", другой с усмешкой уточнил, что предназначались эти покои для "самых дорогих гостей". Венд молчал, не позволяя себе реагировать на слова и издевки врагов. И прятал в глубине души недоумение, почему обычные люди согласились служить такому чудовищу, как Тонгил. Разве они не знали, что он творил ради получения нынешней силы? Или предпочли закрыть глаза и заткнуть уши?
"Покои" оказались совсем не такими, как Венд ожидал, никаких мрачных залов с алхимическими ретортами, наполненными кровью девственниц и ядами. Стены комнаты были покрыты пластинами зеркал, создавая иллюзию бесконечных, уходящих вглубь себя коридоров, каждый последующий — уменьшенная и затемненная копия предыдущего. Зеркала сбивали с толку, мешая определить, насколько покой велик, понять, как сюда попадает свет.
Никто из стражников не пожелал заходить внутрь. Они просто толкнули узника вперед и захлопнули дверь, оставив его разглядывать зеркальное убранство и себя в десятках отражений. Когда Венд обернулся, двери за спиной не оказалось — лишь еще одно, во всю стену, зеркало.
А Тонгил был уже здесь. Еще мгновение назад покои казались пустыми, и вот — маг стоит в нескольких шагах от воина. Венд не успел уловить момент появления чернокнижника. Вероятно, одно из зеркал скрывало потайную дверь.
Тонгил склонил голову набок, рассматривая бывшего друга, а Венд пытался определить, с какого расстояния у него есть шанс достать мага. Многие чародеи так заколдовывали свою плоть, что любой металл соскальзывал, не причиняя вреда, и мог только разрезать одежду. Но убивает не только клинок. Достаточно одного движения рук — и хребет мага, как и обычного человека, переломится. По крайней мере, есть шанс...
— Ты не сможешь меня достать, — мягко сказал Тонгил, словно прочитав мысли Венда. — Если попытаешься, пострадаешь. Магов нужно убивать правильно, а не как придется. Но на всякий случай, дабы избавить тебя от ненужных искушений, имей в виду: нас разделяет не только расстояние в пару шагов.
Настороженно глядя на Тонгила, воин попробовал подойти ближе, но на полушаге уперся в прозрачную стену. Поднял скованные руки — и они, словно по стеклу, скользнули по невидимой преграде вниз.
Последняя возможность уничтожить чудовище в человеческом облике — значит, ее никогда не существовало. И смерть Венда окажется столь же бесполезной, как и смерти смельчаков перед ним.
— Убедился? — Тонгил криво улыбнулся.
— Для чего я тебе понадобился? — большой нужды спрашивать не было. Воин и без того знал: вкусившие "гостеприимство" чернокнижника не возвращались обратно даже по частям. Рассказывали, в дело шло всё...
Но Тонгил сказал совсем другое:
— Завтра выведу тебя в лес — и иди на все четыре стороны.
— Какая доброта! — не выдержал этого бреда воин. — А что потребуешь взамен? Клятву на крови?
— Ничего.
— Не верю, — нежданное милосердие пугало больше пыток. Темные маги не отпускают своих несостоявшихся убийц, а значит, каким-то образом живой Венд окажется чернокнижнику полезнее мертвого. — Я не буду служить тебе!
Тонгил покачал головой:
— Я же сказал: мне ничего от тебя не нужно. Считай это даром в знак... в знак старой дружбы.
— Дружбы? — в душе поднялась новая волна ненависти. — Эта дружба не помешала тебе убить всех, кто был мне дорог, но теперь ты вспомнил?
Пауза. Потом ответ:
— Лучше поздно, чем никогда.
— Будь ты проклят, — прошептал Венд, чувствуя, как в горле встает ком. — Будь же ты проклят!
* * *
*
— Арон!
Воин, стоявший на площадке между пролетами лестницы, обернулся.
— Да, Мэль?
— Этот... человек, — Мэа-таэль скривился, словно укусил нечто горькое, — которого ты решил перевести в "гостевые покои"...
Арон приподнял брови, ожидая продолжения.
— Когда закончишь опыты, отдай его мне.
— Для развлечений? Заскучал? — проговорил Арон, за насмешкой пытаясь скрыть, как неприятно царапнули его слова полуэльфа.
Мэа-таэль глубоко вдохнул, пытаясь говорить спокойно, но в глазах сверкнула злость:
— Ты прекрасно знаешь, почему я спрашиваю. Из-за него погибли моя мать и сестра. Я сам хочу убить его.
Арон замер, надеясь, что маска вежливого безразличия сидит плотно и полукровка не заметит его мгновенного шока.
— А если после опытов от него ничего не останется?
Мэль разочарованно вздохнул, но тут же добавил, осененный новой идеей:
— Может, поменяемся? Отдай мне его сейчас, а я добуду тебе для опытов любого человека в империи, любого, кого назовешь. Хоть самого императора.
Арон медленно покачал головой, подбирая слова, которые могли бы убедить и успокоить полуэльфа:
— Извини, Мэль, но нет. Мне нужен именно ар-Син... Если будет чем поделиться — получишь его в свое распоряжение. Если нет — то нет.
И скользнул вверх по ступеням, оставив Мэа-таэля в одиночестве. Поднялся на самый верх башни и несколько минут простоял там, смотря вокруг, но на самом деле почти ничего не видя. День был прекрасен: безоблачный, сияющий в лучах радостного солнца; но с тем же успехом он мог оказаться и днем пасмурного ненастья.
Ведь Арон уже продумал решение самой насущной проблемы — как поступить с Вендом, оказавшимся узником его подземелий; но тут полуэльф сказал одну фразу, и воин почувствовал, как осознание реальности, осознание правильного и неправильного ускользнуло, словно вода сквозь пальцы.
Венд из его прошлого не убивал женщин, никогда. Это был обет, который он дал много лет назад своей Богине. Местный же Венд... Что в действительности Арон знал о человеке, смотревшем на него как на врага? Как сложилась у того жизнь? Кому он служил?
Впервые закралась мысль: не была ли идея подарить ар-Сину жизнь и свободу ошибочной? Мысль казалась подлой, и Арон попытался ее подавить, но потом к ней присоединился голос здравого смысла, подсказывая не торопиться. Конечно, не следует убивать Венда самому, и, тем более, позволять это делать мстительному полукровке. Но не стоит ли подождать, узнать больше? Пусть пройдет два-три дня, а лучше — неделя. А уже потом...
Арон встряхнул головой, сбрасывая наваждение. Венд был его другом, Венд погиб из-за него. И пусть теперь все иначе, и никто, кроме него, не помнит, что могло случиться по-другому... Пусть так, но Арон в должниках у Венда, и долг он отдаст. А будущим пусть распоряжается судьба.
Глава 12
Шел второй день в новой ипостаси. Дневник Арон дочитал, но многие вещи, особенно касавшиеся магии, оставались загадкой.
Огонь оказался самой послушной стихией. Арону достаточно было мысленно пожелать тому появиться: зажечь свечу или повиснуть в воздухе сгустком пламени. Впрочем, последнее выматывало физически: после первого же эксперимента, когда шар огня пару минут просто парил перед ним, воин взмок так, словно пробежал десять миль в полной выкладке.
Истинный Свет, к разочарованию северянина, вызвать больше не получилось. Другие стихии тоже не радовали...
Вода не реагировала совсем.
Попытка вызвать ветер обернулась легкой рябью, прошедшей по парковому пруду.
Ситуация со стихией земли отличалась мало: наилучшим результатом оказался земляной гейзер высотой Арону по колено.
Арон даже задался вопросом: а не достался ли ему от предшественника вместо полноценного Дара лишь маленький осколок? Если да, то... Арон не мог бы сказать, радовало это его или огорчало. С одной стороны, достижение высот в Темном искусстве никогда не значилось среди его жизненных целей. С другой — если многочисленные враги (в том, что половина империи плясала бы от радости на его похоронах, Арон не сомневался) узнают об утрате Тонгилом Силы, его моментально уничтожат.
Впрочем, нашлась одна ветвь искусства, давшаяся Арону с неожиданной легкостью — Отражения. Все отблески истинной сущности подчинялись легко и охотно: отражения в зеркалах и на водной глади, тени и отпечатки следов. Но это казалось такой малостью по сравнению с вещами, о которых небрежно упоминал прежний Тонгил...
* * *
*
— Арон, ты занят?
Маг оторвался от чтения, закрыл черную, без названия, книгу:
— Что-то срочное, Мэль?
Полукровка пожал плечами:
— Не сказал бы... Сегодня утром охотники вернулись не только с добычей, но и с возможным пополнением. Я забыл сообщить сразу.
— То есть? — Арон слегка нахмурился.
— Помнишь, в конце весны на восточной границе начали пошаливать рыцари Гиты?
— И?
— Когда мы их прогнали, они не успокоились, а отправились в Зареб, к Вольным. Вырезали там три клана, еще два ополовинили. Теперь часть выживших пришла сюда, проситься под твою руку.
— Тебе следовало сообщить мне об этом сразу, — Арон встал, и Мэа-таэль отметил, что движения мага наполнились хищной грацией. Такое бывало лишь в ожидании нападения.
— С ними что-то не так? — недоуменно спросил полуэльф.
— Куда их определили? — вопросом на вопрос ответил маг.
— В свободные казармы у северной башни, — Мэа-таэль начал хмуриться, наблюдая за другом.
— Хорошо, — Арон бросил быстрый взгляд на солнце, только-только сошедшее с точки полудня. — Проведаем новичков.
Мэа-таэль попытался отговорить мага от бессмысленного поступка, но тот лишь недовольно скривил губы, и полуэльф, сдавшись, пожал плечами. Если Арону для чего-то захотелось увидеть беженцев в их наихудшем состоянии, его не переубедить.
В казарме было сумрачно, хотя снаружи празднично сияло солнце. Сумрачно и тихо: Вольные спали, кто в человеческом облике на койках, кто, так и оставшись серыми и лохматыми, вповалку на полу.
Арон пропустил Мэа-таэля вперед, а сам остановился на пороге, внимательно оглядывая беженцев. Те и впрямь утомились в дороге, раз позволили чужакам приблизиться к себе.
Оборотни начали просыпаться. Вставали, щурясь на свет, все же проникающий внутрь; кто-то из волков коротко недовольно рыкнул и тут же оборвал себя.
Нет, подумалось Мэа-таэлю, зря маг захотел встретиться с Вольными в середине дня. Следовало прийти вечером, после заката, как положено. Все равно сейчас в небе нет Бледноликой, дать клятву верности оборотни не смогут.
— Господин, — высокий мужчина с седыми прядями в русых волосах склонил голову. По меркам Вольных такой жест равнялся глубокому поклону.
— Сколько с тобой и из каких кланов? — Арон не торопился проходить дальше под кров, стоял все там же.
— Шестеро из клана Трорра, пятнадцать из... — яростный рев заглушил голос оборотня. Две тени метнулись к магу. Взлетели в воздух — и упали, завывая от гнева и боли. Арон не пошевелился — только смотрел как опутывает зверей черная дымка. Вскинул ладонь — и крадущийся к нему третий волк жалобно взвизгнул, покатился по полу, пытаясь сбить охвативший его огонь. Но огонь погас сам, уступая место черной дымке, обнявшей и этого зверя.
Потом маг улыбнулся, и эта улыбка могла показаться искренней, если бы серые глаза не остались по-прежнему холодными.
— Эти глупые щенки развеют мою скуку, — и добавил, оборвав начавшего говорить вожака Вольных. — Я вернусь при свете луны и приму клятву. Отдыхайте дальше, воины.
— Мэль, — взгляд мага уперся в полукровку. — Позови ребят из Стаи, пусть отнесут этих в подземелье.
Полуэльф молча кивнул. Еще одна возможность для него убедиться: Арон всегда прекрасно знает, что делает. Если уж встречи с врагом не избежать, следует поставить его в самые невыгодные условия. Но как маг определил наличие убийц среди Вольных?
Мэа-таэль возвращался из казарм, раздумывая о последнем покушении. Трех оборотней уже поместили в камеры и одарили зачарованными ошейниками, однако Арон на это смотреть не остался, исчезнув по своим темным делам.
Полуэльф нахмурился: обида на мага, лишившего его возможности расквитаться с кровным врагом, все еще царапала душу. К сожалению, Арон не понимал варварских, по его мнению, идей Мэа-таэля, что мстить следует лично. Венд все равно погибнет — разве этого не достаточно? Смерть от магического проклятия, конечно, тоже неплохо, — хотя Арон отказался уточнить, как именно оно подействует, — но все же не то. Нет, не то...
Взгляд привычно скользнул по знакомому пространству внутреннего двора и замер, зацепившись за новое украшение на резном столбе, поддерживающем крышу колодца. Кто-то очень старательно, хотя не слишком изящно, намотал на него двуцветную косу ааше-нувэ. Откуда эта вещь могла взяться здесь? В двух с половиной тысячах миль от Вечной Степи?
Подозвав ближайшую служанку и задав вопрос, управляющий получил сердечный совет побеседовать с Кирумо или его разговорчивой сестричкой.
Искомый молодой человек обнаружился на конюшне. Мальчик оседлал деревянную перегородку между стойлами лошадей и что-то вполголоса рассказывал Белянке — своей любимице. Кобыла внимательно слушала ребенка и иногда, будто впрямь понимая и подбадривая, издавала тихое ржание.
Полуэльф замер у входа, наблюдая, как изливает душу маленький сирота. У Мэа-таэля было счастливое детство, полное забав, игр и смеха — тем сложнее оказалось ему понять замкнутого угрюмого мальчишку. Кирумо, и так неразговорчивый, после смерти родителей окончательно спрятался в скорлупу, не подпуская к себе никого, кроме сестры.
Полукровка не считал себя добросердечным и сентиментальным человеком, однако отец мальчика погиб, спасая Мэа-таэля. Конечно, воин действовал по приказу Тонгила, но...
— Кирумо, — окликнул мальчика Мэа-таэль, приближаясь. Остановился у стойла, облокотился о деревянную дверь. Погладил по белоснежной морде кобылу, привычно потянувшуюся за отсутствующим сегодня угощением.
— Кирумо, ты знаешь, откуда взялась красно-желтая косичка на колодце?
— Сейка привязала, — буркнул мальчик, повернувшись к нему, но не слезая с насеста.
— А у нее откуда? — удивился Мэа-таэль.
— Чужак принес.
— Что за чужак? — расспрашивая, полуэльф говорил мягко, не торопясь, зная: если мальчишке его вопросы покажутся грубыми или обидными, он намертво замолчит и будет лишь зыркать исподлобья.
— Ресан, чтец Аримира, — Кирумо склонил голову набок и добавил. — Мне он не понравился.
— Почему, Кирумо?
— Какой-то он... неправильный, — мальчик наморщил нос, не зная, как объяснить.
— Ему было что-то нужно? — продолжил Мэа-таэль.
— Да, — Кирумо кивнул. — Спрашивал про светловолосых парней, которые живут в замке...
Длинный летний вечер уже перетек в настоящую ночь, когда Мэа-таэль закончил разговор с Кирумо. Полуэльф вышел из-под навеса и остановился, вдыхая свежесть и сладость северной ночи. Где-то за крепостными стенами качали могучими кронами вековые ели, стелилась над озерами дымка, гнали добычу серые братья.
Полуэльф слышал отголоски воя, и в душе просыпалось томительное искушение выйти за крепостные ворота и исчезнуть, раствориться в чернильном мраке леса. Невидимкой скользить по узким тропкам, каждый миг быть готовым отразить нападение. Не стать добычей, но самому загнать дичь... Напоить голодные души предков жертвенной кровью... А дня через три, встрепанным и грязным, вернуться в замок, улыбаться на чужие расспросы и знать: в глазах его горит тот же огонь, что у воинов в Стае...
Мэа-таэль встряхнулся: не время. Совсем не время, но, может, он и поступит так — позднее...
А пока — ему следовало найти ответ на забавную новую головоломку по имени Ресан и присмотреть за юным светловолосым заложником, то ли владеющим Даром, то ли нет.
