Тайна закрытого королевства

1

Я мчалась по коридору, не разбирая дороги, да и что тут разбирать — беги себе прямо, через 3 метра прыгнуть через корзину с грязным бельем, которую вечно выставляет Тамила, когда убирает комнату, и опять бегом. Еще через пять метров поворот налево и опять по прямой. В меня резко врезался Степка, младший помощник конюха и резко упал. Он — не я, да и наш вес с ним не соизмерим, да умножить на скорость, которую я развила, все логично: он лежит, я же чуть притормозила.

— Ой, а я за вами! — пищит с пола мальчишка, но я не останавливаюсь, хоть это и неправильно.

— Не ударился? — на бегу кричу ему, риторический вопрос, даже если ударился, я могу только извиниться.

— Ударился, но вы это, бегите дальше, а то там все очень худо, — и он всхлипнул, и вот кто другой бы решил, что это он от удара, но я его знаю уже восемь месяцев, и мне приходилось доставать у него из ноги гвоздь, вытаскивать огромную щепку из руки, бинтовать голову и многое другое, и он, заметьте, никогда не плакал. Так что всхлип — это как знак, что там все очень плохо. Я добавила скорости, хотя мне казалось, бегу уже на максимуме своих возможностей.

Еще каких-то метров двадцать и, наконец, выбегу из этого лабиринта. Прародитель барона, основоположник баронства Уинтси был еще тот шутник, или просто пил, когда придумывал план своего родового замка. По-другому объяснить бесконечные коридоры и маленькие комнатки я не могу, тут даже за уши не притянешь теорию, что это для укрепления и неприступности замка. Просто окна маленькие — это да, это чтобы никто не пролез, но зачем коридоры, хотя если нападавшие запутаются в них, то может это и тактический ход. Но не верится. Видела я этого барона на портрете, на вид еще тот затейник.

Вырвавшись на улицу, на мгновение зажмурилась, просто здесь солнечно, а вот в замке вечный полумрак, точно пристанище вампиров, хоть их, конечно, и не существует. За исключением нынешнего барона Уинтси — еще тот упырь. Ведь предупреждала же, чем закончится его упрямство, но куда мне до его сиятельства. Да еще, если бы не управляющий, вечный подлиза хозяину, может я бы и переубедила его, а так придется крутиться.

В конюшню я залетела, что говорят "в мыле", волосы, с утра уложенные вполне прилично, сейчас напоминали воронье гнездо, с поправкой, что у меня в голове никто не живет.

— Как обстановка? — сходу задала вопрос нашему конюху.

— Что-то ей совсем плохо, хрипит, бедная.

— Естественно хрипит, роды, они вообще мало кому нравятся, — пока говорила, быстро обработала руки и надела фартук и перчатки.

Еле победила местных объясняя, что у животных, как и у людей, от заражения крови куча проблем.

— Как ты, милая? — я подошла к лошади, которая уже даже ржать не могла, а только хрипела и тяжело дышала.

Очень хотелось ругаться, ведь предупреждала же, что жеребенок крупный, а она первый раз рожает. И ведь, главное, лошадь породистая и дорогая, и на нее огромные надежды возлагаются, они мне это столько раз твердили, а деньги потратить и отвезти в ветеринарскую клинику, так нет. Сами справимся, вот же... И где эти сами, которые справятся, их бы заставить рожать в конюшне?

Ладно, это я ворчу от страха, просто роды у лошади принимала только на практике, так там рядом опытный врач ветеринар был, а теперь я врач.

— Сейчас, милая, я помогу и все будет хорошо, — когда первый раз мои одногруппники услышали, как я с животными говорю, как с людьми, ржали, как те кони, не смеялась только наша старая преподавательница, а смотрела внимательно.

И на то, как я не отреагировала на смех товарищей, и на то, как продолжила уговаривать собаку не прятать лапу и не рычать на меня. И потом, когда все закончилась, и достала я тогда занозу, застрявшую у нее между пальцев. Молчала и во время перевязки, а вот когда собака, огромная и очень неподкупная, вдруг стала мне руки лизать и пытаться лицо облизать, тогда и заговорила:

— Животные, они лучше людей будут, но пока вы к ним, как к тварям относитесь, они для вас тварями и будут, да и вы от них не далеко. А как поймете, что не важно, на скольких лапах к вам пациент пришел, так и станете настоящими врачами. Молодец, дочка, все чисто сделала, — и нет, я была ей совсем не родственница, но она по какому— то своему принципу в дочки и сыновья записывала.

Много у меня моментов из учебы было, многому научили, но почему— то я больше всего запомнила, что не важно, кто мой пациент. Поэтому, наверное, и Степка бежал ко мне со всеми своими последствиями непоседливой жизни, а не к врачу, что у барона живет. Тот еще изверг, с вечно поджатыми губами, вот мужик всеми не доволен, только, когда хозяина лечит, так тогда само радушие. А так у него и подорожника не выпросишь.

Плод пришлось разворачивать, лежал неправильно, а как развернулся, так все за пятнадцать минут и кончилось. Гладила Мону и рассказывала, какая она умница и какой красивый у нее ребенок, а главное, сильный и здоровый, и что я ею горжусь. Лошадка всхрапывала и тыкалась губами мне в руки, вытертые от крови.

— Микаэла, ты сокровище! — старый конюх, для которого давно лошади как дети, вытирал слезы радости со своего сморщенного лица.

И это были не слезы облегчения, что его не накажут, если с хозяйской любимицей что— то сделается, нет, это были слезы человека, который очень рад, что с другом не случилось беды.

— Напугала старика, думал, сам рожу рядом.

Я засмеялась, нервы выходят, и тряхнув головой, вспомнила, что надо бы шапочку снять да расчесаться, — как там кот хозяйки? — я только махнула, он и без слов понимает, что я об этом думаю.

Мать нашего барона была очень мнительной женщиной, поэтому вызывала меня чуть ли не каждый день, чтобы я проверила ее любимца, а этот кот здоровее многих будет. И пусть возраст у него уже не маленький, но и живет он жизнью без нервов, а что орет, так это от того, что она его к кошкам не пускает. Все считает — это неприлично, баронский кот и какие— то дворовые кошки. А баронский кот от этого и орет и днем, и ночью, и готов по стенам бегать, а хозяйка все недуги придумывает и колбаской да мяском кормит. А ему надо дать поохотиться да сбросить напряжение, но кто бы меня услышал. Вот и приходится ходить к ней в дальнюю часть замка и если так посмотреть, то туда дорога не дальняя, но по нашим коридором минут тридцать идти.

И вот как чувствовала, не хотела к ней сегодня идти, да она все настаивала и вот чуть Мону не прозевала.

— Пойду переоденусь, — убрала инструменты, отложила в стирку свою рабочую одежду, да пометку в голове сделала, что надо докупить лекарства и перчатки.

— Ну, как она? — в конюшню заглянул Степа, а увидев Мону с жеребёнком, сразу разулыбался улыбкой до ушей.

— Ты как, не сильно тебя ушибла? — я уже выходила из конюшни, остановилась возле мальчугана.

— Да какой там, вообще не больно! — гордо ответил мальчишка и сдул непослушную прядь, что опять лезет ему в глаза.

Я потрепала его по голове, он мгновенно зажмурился, как кот от ласки, и пошла к себе в комнату, надо переодеться и привести себя в порядок, а потом еще к Моне заглянуть, проверить, как она.

— Там вас спрашивают, — к конюшне подбежал посыльный, — в форме... — тихонько с благоговейным шепотом добавил парень, во все глаза глядя на меня. Я тяжело вздохнула, начинается...

— В конюшне есть задняя дверь, — как будто сам с собой заговорил старый конюх.

— Я тропинку знаю через старый сад, что выведет к дороге окружной, а там через речушку в другой город рукой подать, — это уже Степка и выжидательно смотрит на посыльного.

— А я что, моя работа маленькая, скажу, не видел никого, — очень нервно дернувшись, все-таки сказал парень, еще бы, когда на тебя дед с оглоблей заинтересовано поглядывает, да сорванец не пойми откуда пращу достал, да крутит очень умело в руках, — так что? — сглотнув, чуть отступил он.

— Сейчас подойду, — у парня аж лицо посветлело, да рванул со скоростью, с какой, наверное, никогда новости не приносил, а вот защитники мои тяжело вздохнули.

— А может? — начал Степка, но я головой махнула.

— Все хорошо...

— Всегда так говоришь, — буркнул мальчишка, — пойду присмотрюсь к ним, и, если что, — договаривать он не стал, только зыркнул волком и умчался.

— Защитник, — добродушно заметил конюх, — дочка, тебе точно помощь не нужна? Не смотри что стар, есть еще у старика пару тузов в рукаве, старая гвардия так просто не сдается.

— Да, правда, все хорошо, — я смущено переступила с ноги на ногу, вот не любит народ правоохранительные органы, особенно особый надзор или как его называют "внешники".

2

Волосы быстро пригладила, закрутив потуже, все равно вылезут из прически, но времени идти переодеваться теперь нет, так и пошла с подолом в крови, мда, картина так себе. А она ведь засыхает и запах не очень, но сами виноваты, нечего были припираться в замок без предупреждения, да и с предупреждением нечего было припираться.

'Внешников' даже в замок не пустили, даже в официальную часть, так и стоят парни во дворе, хоть ящерам их дали воды, и то молодцы. А так двор пустой, вот только на старой яблоне Степка сидит — это его любимое место для засады, да Марфа в окне с поварёшкой в руке, как кара наблюдающая.

Стало приятно, ведь каких— то полтора года назад, я для них тоже была чужой, а значит, опасной, и тогда бы никто за меня не переживал, а сейчас вот хоть двое, но волнуются. Оглянулась, смотрю, конюх шкандыбает, значит, трое, тут из боковой двери начальник охраны замка вышел с шестью бойцами, вроде как на тренировку их вывел. Да не в обычное место отвел, а почему— то с боку от хозяйских построек оставил, да, стоит, смотрит как парни учебные бои проводят, вот только смотрит он сквозь них на приехавших мужчин в черной форме. Стало почему— то смешно, тут во двор выскочили девчонки— служанки, стайкой хихикающих девиц прошли к колодцу, а на секундочку у нас в замке есть водопровод, а колодец -это пережитки прошлого, но девчонки упорно к колодцу подошли и втроем ведро поднимают, и, судя по звуку цепи, почти пустое поднимают.

— Я даже не знаю, кто из этих охранников действительно грозный соперник, — проговорил Колин, старший в этой пятерке.

— Я бы поставил на повариху, уж очень умело она поварешку держит, а нет, уже нож, да и при случае отравить, наверняка, сможет... — это Стан, — и как ты тут живешь? — а это уже мне, я постаралась не улыбаться, а то потом не объяснишь же всем замковым, чего это я с 'внешниками' любезничаю, да улыбки свои дарю.

— Микаэла, это кровь, — он бы еще добавил 'кровь, это Микаэла', старший смотрел на подол моего рабочего платья и чуть принюхивался, — есть повод для волненья? — я отрицательно машу головой.

— Работа, — просто добавляю, а у них в глазах явный вопрос о том, что это за работа и кого я тут убила между делом, явно прирезав, мысль продолжить не дала и перешла с разу к делу, — что случилось, что вы приехали сюда?

Колин тяжело вздохнул, и мне ой как не понравился этот вздох, а еще то, что парни глаза отвели, интуиция уже не шептала, она орала, что сказанное мне не понравится.

— Сегодня ночью убит страж, — четыре слова, а как будто взрыв.

Я молчала, не зная, что и думать, с чего начинать вопросы и вообще, как теперь жить с этой информацией.

— Ему на смену кого-нибудь пришлют? — наверное, не это стоило спрашивать, но я не могу, просто не могу.

— Микаэла, — Колин явно собирался меня утешать, вот только это плохой план.

— Не надо, Колин! — я даже руки подняла, пытаясь остановить все эти слова, — Какие действия собирается предпринять отдел?

— Увеличить охрану тебя...

— То есть они планируют ждать, когда попытаются убить меня? — во мне начала бурлит злость, — Так себе план, — мда, я разве что ядом не капаю, — а что говорят светлые?

— Ситуация не изменилась, — Колин говорит, глядя мне в глаза, но от этого не легче, сейчас он зачитывал мне приговор, и не мог не понимать этого, — давай мы тебя заберем в город, там под охраной...

— Ему это помогло? — резко перебила я мужчину, — Смысл, если узел здесь?

— Там тоже, — он явно не хотел сдаваться.

— Вот только тут я держу, — а там все будет его, это я не сказала, я ничего не сказала и того, что хотелось.

— Тело отправят сегодня, ты? — он не договорил, но и так понятно.

— Нет, — не буду объяснять, ничего говорить не буду.

— Выйди сегодня на связь, — я кивнула, надеюсь, получилось спокойно, а не судорожно, — если что-то надо будет, дай знать, время подлета семь минут, — хотел сказать, чтобы я продержалась семь минут и не погибла, как все мои сослуживцы.

— Спасибо, что сказали, — я кивнула и, развернувшись, ушла, не прощаясь, меня на большее просто не хватит, это был мой максимум слов без слез.

— Надо было забирать ее отсюда, — зло рыкнул Стан, когда я уже отошла и по идее ничего не должна была услышать, по идее...

— Она страж, а не просто девчонка, попавшая в беду, — зло ответил Колин, прожигая мне взглядом спину, спокойно дойти я смогла только до угла, а вот там я побежала, через конюшню, да старый сад подальше куда— нибудь ото всех.

Как уехали 'внешники', я уже не видела, и о чем говорили, не слышала, я лежала на траве под старым дубом и ревела, как обычная девчонка, хотя, почему как? Я еще и была сейчас обычной девчонкой, двадцати пяти лет отроду, которая находится на службе у отдела внешнего контроля, стражем границы купола. И эту работу я не выбирала, как и то, на кого мне учиться, хотя нет, я выбрала ветеринарию, как вторую профессию и это единственная мне поблажка. Остальные стражи работали в правоохранительных органах и только я работала ветеринаром в баронстве. Сразу, когда только начала учиться, куратор меня не поддержал, пытался даже заставить бросить, но я уперлась. А вот при распределении все даже порадовались, что я могу находиться в этой точке границы и жить не как служащий, которого боятся простые люди, работать 'под прикрытием'.

И он работал, первая моя любовь и первое разочарование и боль, он во всем был у меня первым. Как я радовалась, что нас распределили рядом друг с другом, и что я всего на год позже буду работать с ним рядом. Мы были парой, пока учились с моего третьего курса, его четвёртого, он был вхож в наш дом, хоть родители и не были восторге от него. Но когда это останавливало влюбленных девушек, мнение их родителей. Вот и меня не остановило, первая любовь, она вообще, как вино для ребенка, а все понимают, от алкоголя дети пьянеют. Вот и я была пьяная, ждала его с практики, считая дни, проводила с ним все свое время, потом он уехал работать, и я последний год ежедневно мечтала оказаться в королевстве людей, где он нес свою службу. На меня смотрели, как на дуру: еще бы, королевство людей — это больше наказание, а не поощрение отличной работе. Вот только таких, как я, воспитывали и учили, что мы должны защищать и беречь людей, обделенных даром.

Про то, что у Димитрия есть постоянная любовница и периодические интрижки, я узнала за первый мой месяц работы здесь. Тогда же и рухнул мой иллюзорный замок будущей жизни, а ведь так все красиво было в фантазиях, мы, и наше совместное будущее, дети... Корежило меня знатно тогда, как продержалась и продолжила службу, не знаю, хотелось на другой конец мира бежать и там прятаться от всего, от общих знакомых, от напоминаний, вот только память, она со мной в любом случае осталась бы, а значит, и бежать смысла нет, ведь все равно на новое место себя возьму...