Глава 15
Прием у императора закончился катастрофой.
Конечно, и прежде несдержанность Росаны ар-Корм приводила к неприятностям. Керану, старшему брату, когда он был еще жив, дважды пришлось драться на поединке с кипящими от негодования благородными тарами, не имевшими возможности вызвать на дуэль саму обидчицу. Одна ее невинная шутка над наследным принцем стоила графу унизительного извинения перед императором, а самой Росане — полугода в монастыре.
Однако ее прежние выходки и рядом не стояли с последней: девушка прилюдно оскорбила Темного мага. И не просто Темного мага, что уже невесело, а Тонгила — того самого, который за последние годы сумел подмять под себя весь север империи. И сам Его Величество, и Императорский Совет отчего-то в дела Темного не вмешивались, избирательным образом ослепнув и оглохнув.
Да, великолепный бал в честь весеннего равноденствия обернулся катастрофой.
Узнав, что натворила его сумасбродная дочь, граф лишь бросил короткий ледяной взгляд на ничего еще не понявшую девушку, улыбающуюся от ощущения собственной победы и посрамления чернокнижника, и велел начальнику стражи немедленно отвезти ее в самое дальнее от столицы имение, в окрестности Кирет-града. А сам остался — надеялся еще что-то исправить...
В изгнании Росана с удовольствием вспоминала лицо мага, которому она так изящно указала на его, безродного выскочки, место. На неуместность его пребывания среди благородных господ. Вспоминала, как удалось, благодаря подслушанным сплетням, найти его самое уязвимое место и надавить на него, как Тонгил окаменел, а потом почти сорвался на вульгарный скандал.
Да, поначалу думать об этом было приятно, но шло время, и вскоре доверенная служанка стала приносить ей странные новости. Такие как известие о небывало сильном дожде, который упрямо не выходил за границы майората графа ар-Корма, не прекращался ни днем, ни ночью, размыл укрепленные берега рек и подпоры мостов, превратил всегда сухие долины в заливные луга, а затем и вовсе — в болота.
Потом появился рассказ о нападениях на людей и скот невиданных прежде водных хищников в серых ребристых панцирях, в два человеческих роста длиной, с частоколом зубов в огромной пасти. Затем — о новой болезни, когда от укуса обычных комаров людей вдруг начинала косить лихорадка. И, наконец, о дне, когда все внезапно закончилось: исчезли прожорливые твари, выздоровели люди, не по-весеннему жаркое солнце начало выпаривать воду, а сильный ветер — относить образовавшиеся облака дальше на запад, не давая им вновь пролиться дождем.
Оказалось, что граф откупился от колдуна, пожертвовав единственным оставшимся в живых сыном, отправил пятнадцатилетнего Риена в замок Тонгила заложником.
Узнав о последствиях своей "победы", Росана разбила все, что попалось под руку, а потом проплакала целую ночь. Последний раз она так ревела, когда услышала о гибели Керана. Но если в смерти старшего брата девушка не была виновата, то Риен пострадал из-за нее.
Никто из родителей к ней так и не приехал, ничего не сообщил, только Делия прислала длинное письмо, кое-где в пятнах потекших чернил. Младшая из сестер рассказала, как отправляли Риена, и как хорошо держался братишка, хотя понимал: шансов вернуться живым у него немного. Как графиня после того слегла и не вставала неделю, а граф, враз почерневший, почти не выходил из кабинета, а если когда и появлялся, то часто замирал и смотрел в одну точку, словно на что-то, остальным невидимое. И как сама Делия не могла сдержать слез каждый раз, когда думала о случившемся...
За все письмо сестра ни разу ни в чем не упрекнула Росану, но от этого было только больнее.
После бала, на котором Росана поломала жизнь брату, прошло полтора месяца. Почти все это время, вынужденно проведенное в киретской глухомани под домашним арестом, в компании одной лишь горничной, девушка мучилась и переживала. О происходившем дома она узнавала только из писем сестры — никто из родителей на ее послания не отвечал. Иногда Росане казалось: отец с матерью, угнетенные потерей сына, вычеркнули непутевую дочь из своей жизни. Сложно сказать, что бы сотворила расстроенная девушка дальше, но случайно подслушанный разговор дал ей подсказку, придав жизни смысл и цель.
Росана сидела в тенистой беседке в крохотном парке — единственном месте, куда ей разрешалось выходить, — когда по усыпанной гравием дорожке, не заметив ее за сплетением ветвей, прошли двое. Один — кряжистый, наполовину седой начальник стражи, второй — незнакомый Росане молодой воин.
— Останешься за главного, пока не вернусь, — говорил седой. — За девчонкой следи внимательно: граф боится, что эта сумасбродка попытается сбежать...
— Почему ее вообще здесь держат? — энтузиазма в голосе молодого не ощущалось. — Почему не отдали Тонгилу вместо наследника, раз уж она все это заварила?
— Чародей сам назначил цену, — начальник стражи покачал головой. — От девчонки отказался... Ну да ладно, вернемся к делу. Стража должна стоять не только у комнат самой девицы, но также у главного и черного ходов. И не забудь... — люди отошли уже слишком далеко, и навострившая уши Росана не смогла больше уловить ни слова из их разговора. Но побег... Стало быть, драгоценный родитель, побрезговавший написать и пару строк провинившейся дочери, всерьез озаботился превращением этого дома в тюрьму для нее.
Что теперь? Через полгода-год, когда все успокоится, ее, как племенную кобылу, продадут какому-нибудь высокорожденному недорослю, а Риен так и сгниет в мрачных лесах полуночного края? Может, отец и любил своих детей, но положение в обществе всегда стояло для него на первом месте.
Росана медленно поднялась на ноги, одернула подол платья. В голове начал формироваться план, и подробности его привели бы графа в ужас. Печаль и переживания девушки приняли осязаемую форму: Росана не собиралась успокаиваться, пока не исправит то, что натворила, а упрямства в ней было больше, чем во всех остальных ар-Кормах, вместе взятых.
Обыскав выделенные ей комнаты на предмет хоть чего-то, подходящего для побега, и — стараниями успевшего первым начальника стражи — ничего не найдя, девушка глубоко задумалась...
* * *
*
Шел седьмой день с тех пор, как уехал старый волчара — сотник Игрем — и стражники успели слегка расслабиться. Последние полтора месяца, посвященные охране девицы ар-Корм, называть тяжелыми было никак нельзя, но с отъездом Игрема, все же гонявшего их иногда с полной выкладкой по лесу, жизнь и вовсе показалась медом.
Молодой Исан, воспитанник ар-Корма, заместителем Игрема стал недавно и в глуши успел заскучать. Да и работа ли это для молодого амбициозного дворянина — сторожить взбалмошную девицу, пусть даже дочь графа?
Исану хотелось на границу, за подвигами и славой. Так что стражников он особо не проверял, почти все время посвящая изучению военного дела: юноша мечтал стать великим полководцем.
Игрем стражников ставил всегда по двое и каждую ночь, страдая бессонницей, обходил лично. У будущего великого воителя сон оказался крепким, поэтому уже на вторую ночь стражи решили кидать жребий и караулить по одному, а на третью — и вовсе спихнули это дело на молодежь.
Молодежь в лице еще безусого Лига, сперва заворчавшая, после первого одиночного дежурства возражать перестала. Выяснилось: скучать в одиночестве под темным балконом и перешучиваться с хорошенькой девушкой, на этот балкон вышедшей, — две огромные разницы. Дочь ар-Корма оказалась милой и дружелюбной, а шустрый ночной ветерок иногда так заманчиво приподнимал подол ее шелкового халата...
На третью ночь их оживленного общения добросердечная девушка таинственным шепотом сообщила Лигу, что у нее для него сюрприз, и спустила на веревке бутыль хорошего вина... Качество напитка Лиг тут же благодарно оценил, но мысли после дегустации отчего-то потеряли ясность, а потом и вовсе затянулись сонным туманом...
* * *
*
Внизу, с блаженным выражением на лице, обнимал бутыль похрапывающий молодой стражник. Служанка, также хлебнувшая чудесного напитка, сопела на лежанке. План успешно выполнялся.
Убедившись в отсутствии свидетелей, Росана сбросила на траву самодельный походный мешок, потом слезла сама. Следующим действием стало избавить стражника от плаща и камзола. Со штанами вышла заминка — девушке еще никогда не приходилось снимать с мужчины данный предмет одежды. Пришлось глубоко вздохнуть и напомнить себе, что это для благой цели. Помимо одежды Росана позаимствовала у стражника оба кинжала с широкими лезвиями и связку "жал" — метательных лезвий.
Имение ар-Кормов находилось в южной части Киретских предместий, среди подобных ему владений купцов Золотой Гильдии и знатных вельмож. Каждый особняк, как небольшую каменную крепость, окружали высоченные стены, и собственность отца Росаны исключением не была. Хорошо хоть, на кладку стены пошли крупные, толком не обтесанные камни, с удобными выбоинами в некоторых местах. Да и деревце, росшее почти вплотную к ограде, помогло на эту самую стену взобраться.
Уже сползая на противоположную сторону и плюхаясь на весеннюю мягкую траву, девушка с возмущением подумала, что таким же образом любой вор мог забраться в имение. Слуги, оставшиеся без хозяйского пригляда, не догадались воткнуть в верхнюю часть стены острых камней и ломаного сланца, а на ночь выпустить в парк сторожевых собак. Будь Росана полноправной хозяйкой, она бы им объяснила...
Кирет, находящийся за несколько тысяч миль от ближайшей границы, привык к безопасности. Уже несколько столетий как он вылез за пределы прежней городской стены, но так и не обзавелся новой. Да и к чему: кочевники, даже в самые засушливые года, когда голод выгонял их из Степи, сюда не доходили, варвары-северяне так далеко вглубь континента на боевых кораблях не заплывали, а крупных гражданских войн в Империи не случалось уже несколько поколений. И даже Темный маг, подбиравшийся к ним все ближе и ближе, киретцев не напугал и не пробудил от сонного спокойствия. Мало ли их появлялось, таких вот временных властителей? Горожане поклонятся, откупятся — и вновь все будет хорошо, будет по-прежнему.
Хотя Кирет и лежал далеко от южной границы, обитателями его являлись не только коренные имперцы. Здесь можно было встретить и смуглого септа, и белокожего темноволосого северянина, и рыжего, как закатное пламя, обитателя Югерского архипелага. А если знать, в какой переулок зайти и на какой двери выбить условную дробь, то даже и настоящего кочевника — черноволосого, несмотря на почтенный возраст, с вытянутыми к вискам миндалевидными глазами, напоминающими эльфийские.
— Дедушка! — радостно взвизгнув, Росана подпрыгнула и повисла на шее старого туура. — Как я рада тебя видеть!
Старый шаман, который, собственно, приходился отцом кормилице Росаны, историю непутевой "внучки" выслушал с сочувствием, ведь последнее это дело — бросать в беде свою кровь. Так заповедовал Многоликий и так говорили духи предков — нет и не может быть у человека ничего более ценного, чем семья и род. И если получилось, что младший в семье пострадал от действий старшего, то старшему и выручать.
Да, дед все понял правильно. И помог. Очень помог: иначе не удалось бы Росане запастись всевозможными амулетами и попасть в караван — в чужом облике и под чужим именем...
Глава 16
Арон потер ладонями виски, пытаясь прогнать накопившуюся за прошедшие сутки усталость. Рассказ Мэа-таэля оказался одновременно и слишком длинным, и слишком коротким, а новые знания о себе самом, которые северянин силился удержать в голове, так и норовили улизнуть.
А еще его ждал Венд...
Когда они вышли из башни, замок уже просыпался. Венд, за прошедшую ночь, похоже, не сомкнувший глаз, радостным из-за собственного освобождения не выглядел. Да и не был он пока свободен: Арон, не склонный к излишнему риску, использовал вместо оков Тени. Они обнимали Венда, словно сумрачный кокон, позволяя двигаться, но лишь в пределах, очерченных магом. До тех пор, пока ар-Син не попытается совершить какую-нибудь глупость, присутствие теней останется для него хоть и видимым, но неощутимым.
Венд молчал, северянин тоже не испытывал большого желания общаться — выслушивать проклятия и пытаться что-то доказать. Слишком хорошо он понимал — сам бы на месте Венда не поверил ни единому слову.
Кони были приготовлены — собственно, выводил и седлал их сам Арон, не желая объясняться со слугами. Две лошади для них с Вендом, еще одна — для поклажи. Открыв ворота, стражники молча поклонились своему господину. Подковы звонко процокали по мосту, переброшенному через глубокий ров с водой...
А потом Темного мага и его пленника обступил лес, где еще не пели птицы и уже угомонились волки. Тихо и спокойно. Даже слишком тихо — словно все мелкие твари куда-то попрятались, замерли, дожидаясь, пока люди отъедут достаточно далеко.
— Зачем тебе все это? — голос Венда порвал тишину. — Эти мерзкие колдовские опыты, смерть людей? Чего ты хочешь добиться?
Чего? Арон молча пожал плечами — он и сам бы не отказался узнать, почему Тонгил из этой реальности превратился в чудовище.
— Мне тоже хотелось бы услышать ответ на один вопрос, — негромко сказал северянин. — Почему ты убил мать Мэа-таэля?
— Я?!! — Венд резко натянул поводья, и тени, почуяв неповиновение, зло зашипели и придвинулись к человеку ближе. — О чем ты говоришь?
— И она, и его младшая сестра погибли из-за тебя. Забыл?
— Я не понимаю...
— Вижу, — тень обвила запястье ар-Сина, сдавила — не до боли, лишь напоминая: человек должен позволить коню идти дальше. — Вижу, что забыл. Но, если дорожишь жизнью, в будущем не попадайся Мэлю на глаза, поскольку он помнит...
Деревья расступились, явив небольшую поляну. Тень, выполняя желание мага, слегка подтолкнула ар-Сина, подсказав: с коня следует слезть.
— Думаю, здесь я тебя и оставлю, — Арон, оглядевшись, выбрал подходящее дерево, обмотал вокруг ствола поводья лошади Венда и заводной. Венд стоял рядом и мрачно смотрел на мага.
— Какое колдовство ты на меня наложил? — спросил воин, хотя по интонации чувствовалось: искреннего ответа он не ждет.
Арон вздохнул:
— Ничего я с тобой не делал — каким пришел, таким и уходишь. Все оружие в седельных сумках — потом достанешь. Там же карта и припасы. И вот еще, — Арон снял с пояса небольшой амулет, подвеску в форме волчьей головы на серебряной цепочке. — Это защита от тварей, которые живут в здешних лесах.
— Мне ничего от тебя не нужно! — Венд яростно мотнул головой.
— Не будь глупцом! — Арон почувствовал, как начинает злиться. — Без амулета из лесов не выйти.
— Отлично! Лучше я подохну, чем возьму от тебя хоть что-то!
— Как ты был упрямым дураком, так и остался! — не выдержал Арон. — Подыхай, сколько влезет! — Глубоко вдохнул, напоминая себе: причины для ненависти и недоверия у этого Венда имелись веские, и добавил:
— Амулет я оставлю. Если не нужен — выбросишь. Все равно он настроен только на тебя и ни для кого другого работать не будет. И еще: следующие два часа ты пробудешь на этой поляне. Потом сможешь уйти, но только в сторону, противоположную замку — на тот случай, если у тебя хватит дури вернуться и попытаться убить меня еще раз.
Венд мазнул по Арону злым взглядом и отвернулся.
— Замечательно, — буркнул маг, вскакивая в седло. — Двух лошадок тебе хватит, надеюсь. В крайнем случае, одну скормишь волкам — без амулета серые заинтересуются тобой очень быстро.
На мгновение замер — нестерпимо хотелось попрощаться с другом по-человечески. Сказать... что-то. Но между ними, почти ощутимо, висела стена ненависти, и никакие слова не могли этого изменить.
* * *
*
— Вот так я здесь и оказалась, — Росана вздохнула. — Оказывается, быть чтецом у орденца Пресветлого Ланни — не самая легкая работа. Удивляюсь, как я еще не посадила голос.
Риен молчал. Все время, пока сестра рассказывала, он не мог избавиться от двойственности чувств. С одной стороны, в душе он все еще винил Росану за то, что оказался у Тонгила. Пусть невольно, но случилось это из-за нее. С другой — она ведь единственная не пожелала заранее хоронить его, как остальные в семье. Сбежала из дома, путешествовала в условиях, совсем не подобающих графской дочери, не побоялась проникнуть в замок Темного мага. И все ради него.
— Рос, я... я не могу с тобой уйти, — сказал юноша тихо. Сестра вскинулась, недоверчиво уставившись на него, потом решительно тряхнула головой:
— Риен, мы с дедом все продумали. Не бойся, это вовсе не будет выглядеть побегом, у Тонгила не найдется причин что-то высказывать отцу и требовать компенсацию. Ты якобы погибнешь в пожаре. Дед создал магического голема: вместо тебя найдут обгоревшее тело, даже сам Тонгил ничего не заподозрит. Вот, смотри... — девушка метнулась к мешку, наклонилась и начала торопливо искать там.
— Рос, — перебил ее брат. — Я не поеду с тобой. И поджог устраивать тоже не буду. Я не могу вернуться.
— Но... почему? — Росана выпрямилась, сжимая в ладонях кувшин, запечатанный черным сургучом; потом сунула его обратно и подошла к брату. Тонкие дуги бровей сошлись над переносицей:
— Из-за чего, Риен?
Потом ее глаза в ужасе расширились, девушка прижала ладонь к губам:
— В караване говорили, будто маг... с мальчиками, — прошептала она. — Он и тебя... тоже?
Риен уже открыл рот, собираясь яростно возразить, но ничего не произнес. Несмотря на стыд, краской заливающий его лицо при одной только мысли о подобном, предположение Росаны было лучшим объяснением, чем правда. Как можно сказать, глядя сестре в глаза, что у него Темный Дар? Что, оказывается, с самого рождения его душу грызет скверна, и однажды, если доживет, он может превратиться в такое же чудовище, как господин этого замка?
Как можно сказать такое?
Пусть лучше считает, будто Тонгил уложил его в свою постель. Это постыдно, но слухи о подобном касались многих знатных родов, не обошли даже императорскую семью. Это можно пережить.
Сейчас ему нужно дождаться полного пробуждения Дара, потом научиться скрывать его. И если никто, кроме Тонгила, о Даре не узнает, у него еще будет шанс вернуться к прежней жизни...
На вопрос Росаны Риен так и не ответил, только опустил голову. Девушка судорожно вздохнула, потом села с ним рядом и осторожно обняла за плечи.
— Ты еще совсем ребенок, — ее голос дрогнул. — Как он мог? Какой же... какой же... — у Росаны не нашлось достаточно сильных слов для выражения гнева, и она лишь крепче обняла Риена. Зашептала, что он ни в чем не виноват, и она очень-очень его любит, и все в семье его любят, а эти месяцы забудутся, как страшный сон, и все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
Риен слушал ее, не в силах поднять глаз от стыда за ложь, и молчал. И пытался придумать, что говорить дальше:
— Я не могу вернуться, пока Тонгил жив. Если он расскажет кому-нибудь об этом... мне тогда... — и, сглотнув, добавил то, чего, наверное, больше всего боялась услышать сестра. — Мне тогда только в петлю.
Почувствовал, как Росана в ужасе застыла, и добавил торопливо:
— Уходи, ладно? Только дома скажи, будто не смогла добраться до замка, поплутала и вернулась. Пожалуйста, не рассказывай им ничего!
— Риен, братик... — девушка заплакала уже в открытую, а юноша смотрел вниз и чувствовал, как начинает самого себя ненавидеть. Но все же, для верности, добавил услышанный однажды слух:
— Тех, кто с ним... был... он метит магически, как свою собственность. Поэтому не убежать и не спрятаться.
Сестра что-то говорила, кажется, клялась найти способ уничтожить Тонгила, а Риен молчал и думал: не с того ли начинается погружение во тьму, что приходится сказать одну большую ложь близкому человеку?
Потом, когда она вновь надела амулет личины и ушла — скользнула в непроглядный мрак за дверь его комнаты — Риен потушил свечи и долго стоял у окна. На тусклом северном небе бледно горели звезды. Они были далеко — маленькие и холодные. И так же холодно было у него на сердце.
* * *
*
Росана торопливо шла по лестнице, сердито смаргивая набегающие слезы. Она уничтожит Тонгила и вернет брата. Должен ведь существовать способ! Обязательно должен!
Летом северные ночи коротки, скоро за своими первыми лучами явится и само солнце, будет уже труднее прятаться от глаз стражи и просыпающихся слуг. Росана достала из мешка длинную косу из переплетенных по-особому золотых и серебряных нитей и завязала на талии под одеждой. Амулет для отвода глаз — дед дал их несколько, им с Риеном для побега... Не думала она, что уходить придется одной.
Амулет этот был особый, на солнечной магии, и действовал от восхода до захода солнца одного дня. Как только верхний край светила поднимется над горизонтом, Росана исчезнет. Не по-настоящему — магия кочевников на такое не способна — но для глаз обычных смертных и даже большинства магов ее не станет. Люди будут смотреть сквозь нее, как сквозь воздух. Главное — не касаться никого и держаться в чужой тени, иначе можно себя выдать. И еще: дед сомневался, сумеет ли амулет обмануть Тонгила — слишком уж много силы набрал этот Темный маг.
Ворота, ведущие из замка, оказались открыты, из них неторопливой гусеницей выползала вереница телег. Сонные возницы беззлобно поругивали таких же сонных лошадей, но те не обращали внимания, продолжая медленно переставлять ноги. Росана пристроилась на последнюю телегу, заставленную пустыми бочками, и забилась в щель между ними. Разумом девушка не сомневалась в силе амулета, но все же вздрагивала каждый раз, когда взгляды скучающих стражников скользили мимо нее.
Когда вереница отъехала от замка уже достаточно далеко и полностью втянулась под зеленую крону леса, девушка перепрыгнула через край телеги и скользнула в лес. Надела на запястье указатель пути, закрыла глаза, представляя искомое, и стрелка, освобожденная от влияния Темной магии, сделала один круг посолонь и замерла. Росана встряхнулась и решительно зашагала в указанном направлении.
Вскоре ей попалась широкая звериная тропа, по которой обитатели леса ходили на водопой. Тропка вилась прихотливо, то и дело огибая могучие стволы вековых деревьев. И вот, как раз проходя меж двух таких гигантов, Росана услышала отзвук мужских голосов. Говорили двое, и один из голосов казался знакомым. Причем память, не выдавая имени, нашептывала: с его обладателем лучше не встречаться.
Росана отступила с тропы, скользнула за густую молодую поросль и мысленно порадовалась собственной предусмотрительности: от того, кто сейчас ехал по тропе, амулет деда мог ее и не скрыть.
Тонгил выглядел немного другим, чем на весеннем балу у императора, но в чем заключалась разница, Росана сказать не могла. Рядом с магом ехал смутно знакомый ей человек, по выправке — воин, вокруг него серыми волнами плавали тени... Пленник?
Девушка судорожно сглотнула — такой магии ей еще видеть не приходилось, но в том, что волшба имела темное происхождение, она не сомневалась.
— Зачем тебе все это? — с горечью в голосе спросил воин. — Эти мерзкие колдовские опыты, смерть людей? Чего ты хочешь добиться?
Маг бросил на спутника мимолетный взгляд, потом равнодушно пожал плечами, не снисходя до ответа.
Замерев, Росана провожала взглядом удаляющиеся фигуры и осмелилась выпрямиться, лишь когда они скрылись за деревьями. Посмотрела на амулет пути — стрелка четко указывала туда, куда направлялись всадники.
Маг и его спутник, как оказалось, уехали недалеко — Росана едва не шагнула открыто на поляну, где они остановились, торопливо попятилась и опять спряталась, в этот раз за кустами дикого малинника.
Тонгил закончил говорить о каком-то амулете, затем раздраженно пожелал своему спутнику накормить здешних волков... Чем именно накормить — Росана не расслышала. Потом маг вывел вороного к тропе. А воин остался.
Тонгил уже давно исчез из вида, стих топот копыт, а Росана все никак не могла решиться выйти из укрытия. Стрелка амулета упрямо показывала на странного полузнакомца, двигаясь в такт его шагам. А тот, словно кхарг в клетке, все никак не мог остановиться, раз за разом пересекая поляну. Иногда его лицо искажалось злостью, потом вновь становилось прежним, почти спокойным. Вслух мужчина не произносил ни слова, но Росане казалось: внутри него бушует буря.
Какое-то время девушка, не отрываясь, смотрела на него, потом закрыла глаза, изо всех сил пытаясь подтолкнуть память. Где и когда она видела этого человека? Ну же! Где и когда?
