+5 к дипломатии

Перейти сразу к тексту рассказа-ответа

Конкурсная работа Аэрии для конкурса «Всё можно исправить!»

Авторские орфография и пунктуация сохранены

В работе, по условиям конкурса, должна присутствовать успешная починка объекта, выполненная примением материала при помощи инструмента.

Аэрии достались: объект — орбитальная станция, материал — бивень мамонта, инструмент — тупоносая кувалда.

Объяснительная

Читать текст на сайте конкурса (откроется в новой вкладке)

Конкурсная работа Алекса Hitech`а для конкурса «Всё можно исправить!»

Тема работы: «Рецензия другого рассказа»

Этот рассказ является фанфиком-рецензией на рассказ Аэрии. По условиям конкурса, необходимо было написать маленькое художественное произведение, главным героем которого является житель мира / реальности первоначального рассказа, для которого важен результат ремонта / восстановления / исправления объекта. При этом в конкурсной работе, как и в обычной рецензии, должны освещаться все плюсы и минусы рассматриваемого произведения: стилистика, грамматика, композиция, достоверность мира и персонажей и т.д..

+5 к дипломатии

— Ну, как они там?

Секретарша состроила неопределённую гримасу и покачала хорошенькой головой:

— Их вытащили с орбиты сигналом срочной эвакуации, и сразу из спускаемого аппарата доставили сюда. Как они могут быть? Они ведь всё ещё... Не до конца протрезвели.

Антон Александров, директор «Роскосмоса», тяжело вздохнул, сжал кулаки и отвернулся к окну, пытаясь успокоиться. За окном щебетали птицы, воробьи ставили на крыло смешных большеротых птенцов, свечки цветущих каштанов наполняли воздух тонким ароматом приближающегося лета. Пытаясь отвлечься от предстоящей головомойки, Антон отрешённо подумал, что ещё каких-то сто лет назад он не услышал бы чириканье за шумом транспорта и не почувствовал бы запах каштанов за его выхлопами.

Директор закрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь впитать в себя нежные нотки цветочных ароматов, медленно выдохнул воздух через рот, настраиваясь на деловой лад, и рывком закрыл окно, оставляя весну, птиц и ласковое майское солнышко по ту сторону двойного стеклопакета. Только затем он развернулся, снова открыл глаза и направился к своему креслу.

— Давайте их сюда, — бросил он, садясь за монументальный стол. Секретарша порхнула к двери, высунулась за неё, что-то произнесла. Антон снова сжал и разжал кулаки, посмотрел на пальцы, — они не дрожали. Вроде бы, ему удалось обрести какое-то подобие спокойствия, что даёт шанс на объективное рассмотрение дела.

Из приёмной послышались тяжёлые приближающиеся шаги. Окна в кабинете начали запотевать. Директор «Роскосмоса» зажал нос, мысленно пробежался по предпринятым подготовительным процедурам, чертыхнулся про себя и торопливо переключил кондиционеры с плазменными фильтрами в режим скоростной очистки воздуха.

Три понурых мужика, щеголяющих свежевыбритыми до синевы щеками, мутным взглядом и перегаром, от которого свернулись в трубочки листья на стоящем в углу кабинета искусственном фикусе, протиснулись мимо придерживавшей дверь девушки и замерли перед столом в том, что можно было бы назвать стойкой «смирно». Директор выдержал паузу, строго глядя на слегка пошатывающихся подчинённых.

— Товарищ директор, — сообразил один из них, — лейтенант Максим Чеканов, младший лейтенант Василий Торопыжко и Фёдор Невструев по вашему приказанию прибыли!

— Япетский волк вам товарищ, — отбрил директор. Подождал, барабаня пальцами по полированной поверхности стола. — Максим Михайлович Чеканов, лейтенант космической службы России. Василий Васильевич Торопыжко, младший лейтенант украинской космотехнической службы. Фёдор Ридливич Ностромов, вольнонаёмный специалист, техник по обслуживанию телескопов. У всех троих место постоянной приписки — астрономическая станция «Дальнозоркий», болтающаяся вокруг точки Лагранжа L2. Напомните, какая это экспедиция для вашего экипажа на станцию?

— Девятая, — ответил за всех Федя Ностромов.

— То есть можно было ожидать, что хоть что-то из учебки и из девяти инструктажей перед экспедициями вы всё-таки усвоите. Очевидно, ожиданиям этим не суждено оправдаться. Скажите, сколько раз вы были лейтенантом, Чеканов?

— Четырежды, — шмыгнул носом тот. — В первый раз получил звание после учебки. Трижды был разжалован в лейтенанты после инцидентов во время экспедиций.

— Вы понимаете, что дальше вас разжаловать некуда? — с нажимом спросил Антон. — Командир экспедиции обязан быть офицером. Когда это дело дойдёт до дисциплинарной комиссии, вас понизят до сержанта и неминуемо уволят из лётного состава. Торопыжко, вам тоже светят сержантские лычки! О чём вы только думали?!

— Мы думали о том, что отключили все приборы внутреннего слежения и подали на внутренние камеры сфабрикованную запись подготовки эксперимента, а на микрофоны — соответствующую аудиодорожку, — признался Торопыжко.

— Вы бы хоть записали для отвода подозрений, как вы в карты играете! А вы взяли кусок научно-популярной программы с канала Discovery и приклеили актёрам свои лица! — Антон достал из ящика стола правительственную планшетку, которая почти ничем не отличалась от коммерческих, разве что тормозила сильнее из-за постоянного шифрования и дешифрования содержимого «на лету». Дорогое и сложное устройство он небрежно бросил на стол; планшетные компьютеры, сертифицированные для правительственной работы, не боялись ударов. На самом деле, их можно было носить вместо бронежилета. По крайней мере, весили они почти столько же.

— Ну лица же получились как живые! Я даже мимику пробросил!

— Да, зачёт по владению графическими редакторами сдан на «отлично». А вот зачёт по логике провален. Служба наземного контроля очень удивилась, увидев, что обслуживающий персонал орбитального телескопа готовится осуществить научный эксперимент по лазерной плавке металлов в условиях контролируемой гравитации в отсеке, которого на их станции не существует, при помощи оборудования, которого на этой станции никогда не было. И вдобавок трансляция со станции идёт с логотипом популярного телеканала. И сопровождается голосом диктора. Хотя бы логотип канала замазать можно было, чтобы не так сильно шокировать наших безопасников?..

Антон порывисто вскочил, вышел из-за стола, рванул окно, закусил тяжёлый перегар весенним московским воздухом. Мутные глаза космонавтов настороженно следили за его перемещениями.

— Расскажите мне об инциденте с Чужим.

— Вы и про это знаете?! — очень натурально удивился Максим. — Какие-то камеры и микрофоны я, видимо, пропустил...

— После вашей прошлой экспедиции на станции втайне от постоянного обслуживающего персонала, то есть от вас, были установлены дополнительные приборы наблюдения. Потому что мы поняли, что за вами глаз да глаз нужен!

— Я тебе сразу сказал, что это настоящий Чужой, а ты, блин, — «белочка», «белочка»!.. — громко зашептал Федя на ухо Васе Торопыжко. — «Влепи ей промеж глаз, со своими глюками надо бороться!..»

Директор стукнул кулаком правой руки по открытой ладони левой:

— Вы понимаете, что вы, долбодятлы эдакие, первыми вступили в контакт с представителем цивилизации из другой Вселенной? Они опередили нас на сотни лет! У них уже есть телепортация! А вы, синяки непросыхающие, всё ещё под телепортацией понимаете исключительно «напортачить на чужом компьютере через telnet»!

— Попрррошу! Мы пррросыхаем! — Вася качнулся с особенно широкой амплитудой и позеленел. Максим привычным движением наполнил и протянул коллеге стакан с водой.

Антон, не трудясь ответить, нахмурился. Космонавты мгновенно присмирели.

— Вечером девятого мая мы закончили запланированную научную программу, — монотонно забубнил Максим. — В рамках культурных мероприятий, посвящённых годовщине победы советских войск над немецко-фашистскими захватчиками, мы с товарищами Торопыжко и Ностромовым тихо и культурно посидели в центральном модуле. Внезапно, примерно в 21:47, раздался сигнал тревоги, потому что была подана команда на сброс двигательного отсека при неотстыкованных коммуникациях.

— Очевидно, культурные мероприятия сопровождались распитием кустарных спиртных напитков повышенной крепости, — сморщил нос директор. — И сразу же вопрос. Вы говорите, что сели культурно отметить годовщину девятого мая после завершения работ, то есть примерно в 19:30, и затем в 21:47 раздался сигнал. Как вы объясните, что, по телеметрии, сигнал тревоги поступил в 21:48, но одиннадцатого мая? Ваше счастье, что у нас тут тоже девятое мая отмечали...

Максим виновато опустил глаза долу, погрузился в пучину стыда, — ну, насколько его привычный к головомойкам организм, отравленный продуктами разложения алкоголя, был вообще способен погружаться в пучину стыда, — и пропустил мимо ушей несколько реплик разоряющегося директора.

— ...Астронавт герр Генрих Штольц из европейского астрономического бюро из-за вас бог знает сколько времени просидел взаперти в спускаемом аппарате при ограниченном запасе подгузников! — разбушевался шеф «Роскосмоса». — Вы понимаете, что он пережил, когда из иллюминатора Уран увидел? Да он на Землю седым вернулся!

— Нашёл из-за чего волноваться, блин, — пожал плечами Федя. — Вернулся же. Ну, Уран. Всё-таки не пояс Оорта. И потом, у него были пищевые концентраты! Мы ж не фашисты какие, живого немца без консервов запирать.

— Консервы были, — прошипел Антон. — Открывашки не было.

В кабинете повисло тягостное молчание. Директор прошёлся по кабинету взад и вперёд, затем вернулся за стол, включил планшет и внимательно посмотрел в сканер сетчатки:

— Вот тут черновик объяснительной записки Чужого, которую он набросал в своём планшете, пока сидел на нашей станции. К счастью, его персональный компьютер-секретарь, искусственный интеллект, который Чужой называет ИскИн, подключился к вашему станционному WiFi, и система автоматических бэкапов, запрограммированная тянуть в «облако» всё, что плохо лежит, добыла из оперативной памяти его планшета неоконченный документ. ИскИн, видимо, счёл это стандартным поведением и не стал мешать, чтобы не привлекать внимания... Безопасники, лингвисты и ксенологи уже разбирают текст по буквам, — директор, возобновив кружение по кабинету, опрометчиво приблизился к Васе, но, опомнившись, торопливо отступил и открыл окно пошире, — однако вы, приматы бесхвостые, общались с Чужим лично, так что я хочу... То есть не хочу, но мне придётся... Выслушать ваше мнение. Прочитайте его объяснительную и выскажитесь. Пять минут, время пошло.

Первым закончил чтение Максим:

— Я вижу, что упоминаемые в тексте грибы они выращивают на фермах, а не собирают в лесу. У них сбор грибов вообще не является популярным видом досуга.

— И как вы это вычислили из текста?!

— Ну просто если чувак с таким именем заблудится в лесу, то как его окликнуть? «Хсщщщъ Мрщщь Врпрщщ» шипеть? Не вариант, это уже в десяти метрах фиг услышишь.

— Или между собой они общаются не при помощи звуковых волн, — заметил Федя.

— Ещё Хсщщщъ тут говорит о вещах, которые имеют смысл, только если у них есть некая эталонная планета, — продолжил Максим. — Сила тяжести измеряется в каких-то стандартных G. Это в галактике, где полным-полно обитаемых планет, и у каждой своя сила тяжести! Созвездия. Созвездия имеют смысл только при взгляде из одной-единственной планетной системы, уже от соседних звёзд они будут выглядеть искажёнными. То есть пространство у них поделено на сектора, отсчитываемые от какой-то главной, центральной планеты, которую знают во всей галактике, и которую нет необходимости даже упоминать, и так всё понятно. Опять же, дни. Если день — это период обращения планеты вокруг своей оси, то у каждой из множества планет будет своя продолжительность дня. Упоминание «дня» без указания планеты означает, что существует какая-то главная, эталонная планета, продолжительность дня на которой считается стандартом и известна всем. В общем, я думаю, у них есть планета-столица всей галактики.

Антон, заняв стратегическую позицию у открытого окна и дыша тёплым свежим воздухом, отчаянно жаждал закурить. С другой стороны, иди знай, как среагирует заполнивший кабинет перегар на искру зажигалки. Могло и полыхнуть.

— У них очень странная специализация, — тем временем подхватил Вася. — Хсщщщъ — наноробототехник и специалист в квантовой механике, но доклад должен читать по грибам и их влиянию на рефлексы андроидов. Наши наноробототехники ничего не поймут в челюстном рефлексе андроида, даже если сначала нажрутся этих самых грибов.

— Чудна и неисповедима душа Чужого, — философски пожал плечами Антон. — Никакому хищнику не понять. Дальше.

— Его ИскИн знает о нашей Вселенной, о нашей Галактике, умеет ориентироваться в нашем пространстве и знает о Земле, — почесал в затылке Федя. — У нашей Галактики, у Солнца и даже у Земли есть тамошние названия. То есть они прилетают сюда достаточно часто, чтобы разобраться в местной навигации, а у нас, блин, до сих пор командировка за орбиту Плутона считается дальней. А ещё — информация о навигации в нашей Вселенной доступна ИскИну робототехника. Не пилота, не штурмана, не навигатора, не исследователя других миров, а, блин, инженера-электронщика, которому эта информация по долгу службы не нужна от слова «совсем». Значит, существование нашей Вселенной и навигация по ней — это не какая-то секретная информация, а, блин, сведения, доступные широкому кругу неспециалистов. Не удивлюсь, если у них тут курорты. Чтобы в родной вселенной экологию не портить.

Максим отобрал у помрачневшего Феди планшет и прошёлся взглядом по абзацам.

— А почему текст составлен на русском? Они что, русскоговорящие?..

— Нет-нет, — замахал руками Антон, не отходя от окна. — Просто его ИскИн подключался к операционной системе станции, а у неё весь ввод-вывод на русском, вы же, дебилоиды, английский знаете только до уровня «Ван мор шот оф водка, плиз», и считаете, что дальше его учить незачем, ибо это необходимый и достаточный уровень. Вдобавок вы с ИскИном общались голосом, на русском. Вот ИскИн и создал автоматический переводчик, и весь обмен данных со станцией шёл только через него. Когда наш сервис бэкапов потянул текст объяснительной через операционку станции, этот текст тоже прошёл через переводчик.

— Хороший переводчик получился, — мечтательно цокнул языком Максим. — Химическую формулу С2Н5(ОН) он оставил непереведённой, но само соединение, сволочь такая, распознал. Химанализатор в ИскИне, очевидно, встроенный... Эх, было б у нас такое на «Восточном», когда приходилось пить такую бурду, что, прости Господи, мы ежедневно рисковали собственным зрением...