Возвращение Листика. Герцогиня дракон, пятнадцатая глава

Глава шестнадцатая. Немного о святости, ведьмах и других не менее важных вопросах.

Большой королевский совет, а это действительно был уже большой совет, а не та его урезанная версия, когда жрецы Единого обратились к своему богу и на их зов откликнулся неизвестно кто. На этот раз на совете были все, кому положено присутствовать на таких мероприятиях, поэтому собрались в большом тронном зале, в малом все не поместились бы. Король, как и положено, сидел на большом парадном троне, на малом рядышком сидели его дочь, принцесса Вивьен, и королева Дайены. О таком королевстве мало кто знал, но судя по тем почестям, которые оказывали рыжей малолетней королеве, это было какое-то весьма могущественное государство. Об этом можно было судить по той помощи, что была оказана королю при подавлении мятежа. Эта была не воинская сила, это были драконы! Очень необычные драконы, с лёгкостью разрушавшие стены и башни самых неприступных замков.

Неприступный замок, потому и неприступный, что его очень тяжело (практически невозможно) взять штурмом. Высокие, крепкие стены и запасы продовольствия, хранящиеся в таком замке, позволяют выдержать бесконечно длительную осаду. Эти запасы таковы, что осаждающим надоедает такое сомнительное дело, как долгое и, главное, безрезультатное сидение у стен неприступной твердыни (скорее всего, запасы у них заканчиваются, к тому же переносить всякие лишения гораздо труднее у стен замка, чем за ними), они снимают осаду и убираются несолоно хлебавши, туда, откуда пришли. Такое положение (главным образом — наличие таких замков) и обуславливало своеволие большинства герцогов и некоторых графов. Но тут им показали, что фамильная твердыня, укреплявшаяся многими поколениями её владельцев как обычным способом, так и магически, уже не спасёт от гнева короля. Может, поэтому и были помилованы уцелевшие герцоги. Их выпустили из темницы, где они сидели, и трое из них (так и нераскаявшиеся мятежники) бросились в свои замки, надеясь там укрыться, предварительно выбив оттуда королевский гарнизон. Каково же было их удивление, когда они не обнаружили там королевских солдат! Там были только гарнизоны, состоявшие из герцогских же дружинников, но этих воинов (опытных и умелых) было бы явно недостаточно для обороны замка, у которого нет одной стены и одной или нескольких башен (в том числе и надвратной). Этого было достаточно, чтобы эти непокорные герцоги, которые восприняли своё освобождения как слабость короля, оставили всякую мысль о новом мятеже.

И вот на совете присутствовали все уцелевшие герцоги и графы, они были не одни, а в сопровождении своих советников и магов (не одного, а нескольких, некоторые из которых были мэтрами). Если вначале эти маги вели себя весьма уверенно (ведь их было больше, чем пришедших с королём, а значит, и по силе они превосходили королевских), но увидев — кто сидит в кресле архимага, пришли в смятение (сам мэтр Арунукапий скромно стоял у неё за спиной). Судя по ауре, сидящая там бронзоволосая красавица была намного сильнее любого из присутствующих магов! Как по отдельности, так и всех вместе взятых. А слух о том, что это сама леди Рамалиана Пиритикали, вернувшаяся после более чем столетнего отсутствия, распространился очень быстро. Но не только это смутило и даже напугало магов, подобные ауры были у рыжей девочки, сидящей на ступенях трона короля Прокопия, у её копии, сидящей рядом с принцессой, и у самой Вивьен! То, что принцесса обладает магическими способностями, но весьма слабыми, было известно всем магам, а тут... увиденное стало для них сюрпризом, для некоторых весьма неприятным. Мало того, у баронесс (многие бароны тоже были приглашены на совет) ле Тевилиан и Ле Марилэ ауры оказались такими же устрашающе огромными! А за троном принцессы стоял неизвестный никому мальчик, аура которого по размеру и насыщенности намного превосходила ауру леди Рамалианы Пиритикали! Перед советом Рамана предложила свои драконьи ауры не прятать, но и особо не выпячивать, то есть — не раскрываться полностью. Если остальные умели свои ауры скрывать (Вивьен, Марианну и Сюзанну это делать учили в первую очередь), то вот Гури этого делать совсем не умел. В общем, от самоуверенности магов, мол, мы такие крутые, не осталось и следа, любой из обладателей этих устрашающих аур мог запросто стереть их в порошок как поодиночке, так и всех вместе.

Испуг своих магов заметили все герцоги и графы, почему те испугались, их сюзерены сразу не поняли, но решив, что угроза не шуточная, вели себя очень смирно. Поэтому после предложения короля — высказаться, последовавшего за его вступительной речью, никто из пэров, а тем более из тех, кто менее знатен, не решился что-либо сказать.

А вот первосвященник Единого Матуналяпун Третий, который на этот раз явился с более солидной свитой, чем в прошлый раз, и сделано это было неспроста, жаждал реванша и думал, что имеет для этого все основания. В отличие от прошлого раза сейчас в свите первосвященника было много инквизиторов, они и убедили Мантуляпуна, что демон явился не на его (и остальных жрецов) зов, а его вызвала рыжая ведьма. Ведь она сразу его захватила и утащила, сделав это довольно легко, при этом ей никто не помогал: ни вторая рыжая, ни леди Пиритикали. А эта могучая волшебница, судя по всему, хоть и благосклонно относится к рыжим ведьмам, но им не помогает, а просто наблюдает за их действиями и предположительно готова эти действия прекратить. Всем же видно, как она одергивает этих рыжих ведьм (в основном ту нахалку, что охраняет короля), и даже ими командует, они ведь её слушаются! Правда, одна из этих рыжих (та самая нахалка) и ей язык показывает, но этим внешним и незначительным признаком неповиновения и ограничивается. Все эти соображение были изложены первосвященнику братьями-инквизиторами, двое из них присутствовали на первом совете, и, надо сказать, что в отличие от большинства высших иерархов храма они сохранили свои штаны чистыми. Сейчас не только они сопровождали первосвященника, а и остальные инквизиторы, занимающие в своём ордене высокие посты, а также некоторые братья рангом пониже, но они выполняли особо ответственные и опасные задания, а значит, были не только умелыми бойцами, но и сильными магами. Именно маги, хоть они и отрицали это, объясняя свои умения особым расположением Единого, которого они достигли непрестанными молениями и особо праведным образом жизни. Мало того, эти маги-священнослужители ещё и умело пользовались той силой, что получали от своего бога, тут надо сказать, что Гурикапилитион довольно неплохо изображал Единого и если сам не брал силу от молений (он просто не умел это делать), то делился той малой толикой, которую получал от источника. Пусть не щедро, но делился (много взять он не мог, пользовался только тем, что изливалось из переполненного источника), можно сказать — сбрасывал излишки, но и этого для обычных магов было более чем достаточно. Вот и сейчас амулеты инквизиторов, которые они выдавали за священные реликвии, аж светились от переполнявшей их силы. Этих магов-священников тоже смутили ауры рыжих девочек, но инквизиторы решили, что они с ними сумеют справиться (на Гури внимания не обратили, а может решили, что такой ауры просто не может быть, это какая-то обманка), надеясь на то, что принцесса, леди Пиритикали и баронессы ле Тевилиан и Ле Марилэ ведьмам помогать не будут. Не будут потому, что инквизиторы намеревались раскрыть им ведьмовскую сущность этих рыжих.

Когда Гури почувствовал молитвенные просьбы служителей Единого напитать силой их амулеты, которые они выдавали за священные реликвии, он хотел не делать этого. Но по совету Раманы, она сказала, что не стоит нарушать обычный порядок вещей, это насторожит жрецов, поэтому надо сделать так, как они просят, Гури снизошёл до униженных молитвенных просьб священнослужителей (они истово просили Единого дать им силу, готовясь к противостоянию с неизвестным демоном). Ещё Рамана презрительно сказала, что если бы это были полноценные защитные и боевые амулеты, то это жрецам может и помогло бы. А поскольку у них какие-то кустарные изделия, то не то что опасаться, обращать внимание на эту ерунду не стоит. Если бы жрецы сотрудничали с магами, имеющими хорошую школу (а именно Рамана в своё время приложила руку к её созданию), то можно было бы ожидать какого-нибудь сюрприза. Но жрецы, как обычно, пошли своим особым путём, сквозь тернии и другие подобные препятствия. Лиша, услышавшая о терниях, преодолеваемых жрецами, вызвав общий смех, тут же поинтересовалась у Раманы:

— А зачем жрецы в колючки полезли?

— Страдания способствуют появлению святости, а святость усиливает...

-...ага, эти самые святые способности, чем больше колючек, тем они больше. Может, им помочь, найти колючки поколючее и всех жрецов туда забросить? Пусть святость усиливают, — недослушав Раману, сделала вывод Лиша. Бронзоволосая, покачав головой, решила не вдаваться в подробности, кивнула и тихо, так чтоб жрецы не слышали, сказала:

— Можно сказать и так, вот спроси у Гури — что и как, это же он культ самого себя тут устроил.

Гури молча пожал плечами, показывая, что он сейчас совершенно равнодушен как к этому культу, так и к его последователям. Лиша, укоризненно качая головой, попеняла ему:

— Плохой ты бог, Гури, совсем не умеешь как следует божественность изображать. Попроси Листика, она тебя научит, как правильно щёки надувать.

Вообще-то, до большого королевского совета Гури никто не видел (даже король) и его появление стало для всех неожиданностью. Обычный мальчик, одетый в гномий костюм без всяких украшений, вызвал удивление у всех присутствующих, в том числе и у короля (Рамана его успокоила, шепнув, что так надо), именно удивление и только, беспокойства никто (из герцогов, графов и других пэров, маги не в счёт) не испытывал — подумаешь, принцесса нашла себе игрушку. Игрушку, настолько понравившуюся, что она её взяла на королевский совет. Это, конечно, возмутительно, но это в порядке вещей — принцесса должна быть капризной и своенравной. Пэров и остальных благородных сеньоров факт присутствия Гури просто позабавил, а вот их магов — изрядно напугал. Всех магов, кроме инквизиторов, те в силу своей магической дремучести, ауру Гури не совсем разглядели, а если и что-то увидели, то внимания не обратили.

И вот Матуналяпун встал и, направив свой перст с грязным ногтем в сторону Листика, начал свою обличающую речь:

— Почему на малом троне королей Самры сидит наглая самозванка?! Да, это самозванка! Она выдавала себя за младшую дочь барона ле Тевилиан, хотя ею не была, потом за герцогиню Дайенскую, а теперь назвалась королевой какой-то Дайены! Что-то раньше об этом государстве никто не слышал, так почему же?..

— Заткнуть? — поинтересовалась Лиша, бесцеремонно перебив первосвященника. Листик, отрицательно покачав головой, сказала:

— Это мы всегда успеем, давай дослушаем — какие у него претензии, а уж потом решим, что с ним делать.

— Ага, а потом голову оторвём, сразу это сделаем или будем медленно откручивать? — понимающе кивнув, поинтересовалась Лиша. Нахмурив брови, рыжая девочка пояснила свои намерения: — А чтоб другим неповадно было обзываться!

Матуналяпун, растерявшись, сразу не нашёл, что сказать, а вот братья-инквизиторы зашептали молитвы, активирующие защитные заклинания, свечение этих заклинаний было видно не только магам, но и обычным людям. Эти заклинания имели вид светлого ореола, окутавшего всех жрецов. Ободренный первосвященник продолжил:

— Мне угрожают! И почему? Потому что я вывожу мерзкую ведьму на чистую воду! Да, да! На чистую воду эту ведьму, вызвавшую демона, с которым она потом удалилась не иначе как для того, чтоб предаться грязным...

— Он, что? Собрался здесь воду лить, чтоб кого-то на неё вывести? Да ещё и чистую. И как он это сделает? Возьмёт за руку и в лужу потащит? И где он столько этой самой чистой воды возьмёт? Снова будет кого-то вызывать? Думает, что этот вызванный будет ему воду носить? Но сейчас у него это не получится, хотя... вон сколько с ним народа, похоже, что их всех сюда позвали, чтоб именно они воду носили, только вот я у них вёдер не вижу, — снова поинтересовалась Лиша, не дав закончить первосвященнику. Тот, протянув руку в её сторону, гневно закричал:

— Что ты себе позволяешь? Ты, рыжая ведьма, что ты себе позволяешь? Единый всё видит и не позволит...

— Гури, твой выход, — тихо произнесла Листик. За спинами жрецов возник невысокий седой человек в развевающихся белых одеяниях, хотя ветра в тронном зале не чувствовалось. Фигура подняла руку, и магическая защита, созданная инквизиторами, исчезла. Человек начал говорить тихим усталым голосом, от которого у присутствующих (не у всех) мурашки забегали по коже, а у некоторых — волосы стали стремительно седеть. Вообще-то, Гури хотел изобразить единого размером в три человеческих роста и говорящего громовым голосом, но Рамана сказала, что в тронном зале такая высокая фигура может не поместиться и громовой голос будет перебором, к тому же можно сказать тихо и это будет страшнее чем громовые раскаты, как такое делать, она показала Гури. Вот этот невысокий седой человек, совсем не страшный, но навевающий подсознательный ужас, сказал:

— Вы недостойны быть служителями света, мало того что вы не просто погрязли в грехах, вы ещё опустились до того, что вызвали демона. Если бы не святые Вивьен и Листик, которые сумели пленить исчадье тьмы, была бы беда, большая беда! Ещё раз повторю — вы недостойны сейчас говорить от моего имени, но вы можете заслужить прощение, покаяние и строгая аскеза — вот что вы должны делать в ближайшем будущем. По результатам этого вашу судьбу... — человек сделал паузу, это было настолько страшно, что у жрецов на голове зашевелились волосы (у тех, у кого они были). Вообще-то, эта пауза была от того, что Листик тихо сказала (почти прошипела):

— Гури, ещё раз меня упомянешь — самого каяться заставлю.

— Решит принцесса Вивьен, а до этого вы удаляетесь в отделённый монастырь и каетесь... — продолжил седой человек.

— До посинения, — опять влезла со своим замечанием Лиша. Единый, а в том, что это именно он, уже никто не сомневался, не обращая внимание на хихикающую Лишу, спокойно продолжил:

— Не просто каетесь, а с соблюдением строго поста, только вода и хлеб...

— Чёрствый! — снова не удержалась Лиша.

— Да будет так, только чёрствый хлеб! А особую епитимью на вас наложит святая Лиша! — закончил человек в белых одеждах и исчез, а у Вивьен, Листика и Лишы, появились нимбы (такие, какие изображают у святых на иконах), свидетельствующие об их святости. Лиша скосила глаза, стараясь рассмотреть — что там у неё над головой засветилось, потом недовольно потрясла головой, словно пытаясь стряхнуть это неожиданно появившееся у неё сомнительное украшение, но нимб не пропал. Лиша укоризненно посмотрела на Гури, но тот сделал вид, что он тут ни при чём. Впрочем, на эти переглядывания, как и на реплики Лишы, обратила внимание только Рамана, остальным (даже королю Прокопию) было не до этого, их взоры были обращены на седого белобородого старца. Даже когда этот человек исчез, все с благоговением смотрели на то место, где он только что стоял. Почтительное молчание нарушила Лиша, переставшая разглядывать свечение у себя над головой, сделав строгое лицо, она обратилась к жрецам: