— Ну вот, смотри, — медик, убрав слой сетчатого скирлина, глянул на розоватое пятно на груди сармата, кивнул и, быстро обрызгав заживающий ожог гелем, повернулся к конвоиру. — Завтра затянется. Прижгло кожу, вот и всё. Если бы сняли куртку раньше, зажило бы к утру. Здесь всё. Что у вас ещё?
Он вышел из камеры. Следом выбрался экзоскелетчик, подозрительно оглядываясь на Гедимина. Сармат сидел на месте, пока не закрылась дверь камеры. Снаружи его попытались окликнуть, но опустившееся поверх решёток защитное поле поглотило все звуки.
Гедимин поднялся на ноги, вытянул руки, упираясь в потолок, и напряг мышцы. Хотелось размяться, но камера была тесна для резких движений. Пока тут были медик и конвоир, сармат вжимался в стену и дышал через раз, — он здесь еле помещался, и для других существ тут места не было.
— Эй, теск! — нижняя часть защитного поля отключилась, и под решётку просунули запечатанный контейнер. Внутри была жёсткая кружка с крышкой, рядом с ней — ёмкость с Би-плазмой.
— Обед!
Сармат забрал еду. В кружке был чай — уже вторая порция за сегодня. Сармат посмотрел на белый цветок в чёрном кольце, нарисованный на крышке, и невесело усмехнулся. "Лучше бы Кенену прислали. Он там сейчас бесится..."
В камере-одиночке Гедимин сидел с тех пор, как его вывели из бара. Медика привели в первые пять минут — сармат даже удивился; он сам не вспоминал об ожогах, если не пытался резко поднять руку. Сильнее всего пострадала куртка — она и сейчас лежала, расстеленная на кровати, и проплавленные участки были заклеены прозрачной лентой. Под ней от краёв материи тянулись друг к другу прорастающие нити — скирлин регенерировал, но на полное зарастание должно было уйти дня три.
— Эй, теск! — защитное поле растаяло полностью, сквозь решётку в камеру заглянул экзоскелетчик в жёлтом "Маршалле" довоенной сборки и выразительно помахал магнитными наручниками. — Одевайся, бери чай и выходи. Прогулка!
Гедимин удивлённо мигнул, собрал контейнер и встал у двери. Экзоскелетчик хмыкнул.
— Одежда! — напомнил он, махнув наручниками.
— Она рваная, — недовольно сощурился сармат. Он повернулся боком, чтобы "коп" мог увидеть его куртку. Тот снова хмыкнул.
— Да, тут без разницы. Ладно, иди так.
Сармат протянул ему правую руку. Человек застегнул браслет, едва сошедшийся на его запястье, и кивнул — "выходи". Другой браслет остался прикреплённым к экзоскелету. Соединены они были свободно — на полметра.
Пройдя мимо камер, закрытых защитным полем (почти все они были пусты), Гедимин вышел в общий коридор, вдоль которого тянулись решётки. Люди, рассаженные по двое, при виде экзоскелетчика притихли и повернулись к нему. Сармат заметил, что все они одеты в форменные комбинезоны — кто в синий, кто в зелёный.
— А где моя форма? — спросил он, выходя из тюремного ангара. Конвоир хмыкнул.
— Влетишь к нам лет на пять — сделаем, не сомневайся, — проворчал он, открывая очередную дверь. — Эй, парень!
Стажёр, мнущийся у стены, встрепенулся и вытянулся во весь рост.
— Да, сэр!
Услышав голос Уриэля, Гедимин недовольно сощурился. "Опять эта "мартышка"..."
— Поводи его, — велел конвоир, бросив стажёру браслет. — Пусть пройдётся, пока ангар не разнёс.
Уриэль взглянул на сармата снизу вверх, покраснел и опустил глаза, суетливо прикрепляя браслет к униформе. Руку Гедимина дёрнуло в сторону — стажёр укоротил магнитный "поводок" до тридцати сантиметров. Сармат сузил глаза — и сразу же, как они вышли из участка и свернули к пустующим ангарам, дёрнул руку на себя. Магнит выдержал, но слишком лёгкого конвоира мотнуло в сторону, и он едва не врезался в сармата.
— Хей! — он схватился за браслет и потянул на себя. — Куда?!
— Полметра, — буркнул Гедимин, приподнимая руку. Будь Уриэль таким же сильным или хотя бы тяжёлым, они могли бы испытать на прочность сам магнит, а так человек болтался на невидимом "поводке" и ничего с этим сделать не мог. "Если не заметит сержант," — напомнил себе Гедимин и воровато оглянулся через плечо. "Объясняй потом, что не замышлял побег..."
Браслет защёлкал, отматывая положенное расстояние. Сармат расслабил руку и кивнул конвоиру — "веди". Бежать он никуда не собирался — по крайней мере, пока не получил настоящий срок. Пока он не слышал даже о суде.
На дорожном покрытии между ангарами были нарисованы белые стрелки. На их пересечении четверо детёнышей играли с цветными мячиками; увидев сармата, они шарахнулись к стене.
— У нас тут нет двора для прогулок, — казалось, Уриэлю самому из-за этого неловко. — Пойдём наружу, где лавки.
"На край космодрома," — Гедимин удивлённо мигнул. "Заключённые гуляют на краю космодрома?"
Хадад подошёл к ближайшей лавке. Там уже сидели пассажиры, в ожидании рейса гуляющие у космодрома. На оклик конвоира они недовольно оглянулись, но, увидев сармата, резко замолчали и, подобрав сумки, быстро пошли к терминалу. Уриэль, кивнув Гедимину на свободную лавку, сам запрыгнул на неё и заболтал ногами — она была немного высоковата. "А он некрупный," — подумал сармат, расставляя на свободном месте припасы. "Даже для "мартышки". Ничего, экзоскелет всё скроет."
— Ничего себе шрамы, — пробормотал человек, разглядывая сармата в упор. — Это в войну?
Гедимин, за едой успевший о нём забыть, растерянно мигнул.
— А кем ты был, пока не получил крейсер? — спросил, не дождавшись ответа, Уриэль. — Здесь говорят — механиком. Механики так не стреляют. Ты пилот? Канонир?
— Пилот, — буркнул сармат, глядя на пустую кружку. Еда кончилась; Хадад заметил это — и теперь от расспросов было некуда деться. "Не болтай лишнего," — напомнил себе Гедимин. "Вообще болтай поменьше. Это не сармат. Это — hasu."
— Мой отец был пилотом, — кивнул Уриэль; по его лицу пробежала волна. — В лучшем флоте Земли. Слышал про Стальной Пояс?
— Все слышали, — отозвался Гедимин, глядя сквозь него. Ему не в чем было себя винить, но под рёбрами всё равно ныло, и он старался глубже дышать, чтобы разжать тугой невидимый обруч.
— Я был внизу, когда его взломали, — продолжал Хадад. — В убежище. А отец — наверху.
"А я — в крейсере, идущем на взлом," — закончил про себя Гедимин. "Зачем ты говоришь мне это, hasu?"
— Они даже взлететь не успели, — Уриэль, прерывисто вздохнув, на секунду замолчал, потом снова поднял взгляд на сармата. — Почему ты заступился? Там, в баре? Тебя могли убить!
— Не могли, — отозвался Гедимин, поводя обожжённым плечом и досадливо щурясь. — Скафандр. А тебя — могли. Куда полез в одной тряпке?!
Уриэль радостно хмыкнул. Сармат, не увидев повода для радости, недовольно сощурился.
— Он был совсем не в себе, — сказал Хадад, постучав пальцем по лбу. — Совсем! Я попал в него из станнера, когда он в тебя стрелял. Даже не качнулся.
— Слабый разряд, — буркнул Гедимин, глядя на рукоятку оружия, прикреплённого к поясу Уриэля. Если бы сармат захотел, станнер уже был бы у него в руках, — Хадад глазел на Гедимина и нелепо усмехался, не следя ни за оружием, ни за передатчиком, ни за наручниками.
— У него был мощный бластер, — человек сложил ладони в кольцо. — Усиленный луч. Там в сопло забит кусок чёрного стекла. Знаешь, для чего?
— Линза, — пробормотал сармат, покосившись на ожог. "Видел бы Линкен! Попасть под луч пьяной мартышки с обрезом..."
— Вот такой толщины! — Уриэль сложил вместе три пальца. — Экзоскелет, наверное, прожгло бы. А тебя? Ты знал, что не прожжёт? В тебя много стреляли?
Гедимин досадливо поморщился.
— Семислойка, — буркнул он. — Крейсерная броня. У меня такая же. Рассчитана на ядерный взрыв.
Уриэль недоверчиво усмехнулся.
— На ядерный взрыв?! Только не говори, что ты пробовал!
Гедимин покосился на кожу, иссечённую шрамами, — кусок твэла, врезавшийся когда-то в ключицу, оставил чёткий след. Сармат притронулся было к нему, но, опомнившись, сердито сощурился и рывком поднялся на ноги.
— Идём.
— Ещё рано, — Уриэль потянул магнитный "поводок" на себя — впрочем, безуспешно. — Ты что? Тут не нравится? Можно вон туда. Оттуда видно барки.
Гедимин мигнул.
— Я... — он вспомнил размеры камеры, вкус тепловатого воздуха из сбоящей вентиляционной системы, покосился на скамейку и качнул головой. — Этот бластер. Где он? Интересно посмотреть.
— А! — Уриэль радостно усмехнулся. — Давай сходим. Я сам его долго вертел, когда залез в хранилище. Мне нравятся всякие модификации. У повстанцев, говорят, было много такого. Усиленная мощность, дальнобойность, разделяющийся луч...
Он остановился у закрытого ангара, и Гедимин, услышав тихий щелчок, почувствовал, как его рука свободно повисла.
— Я сейчас, — бросил ему Уриэль, ныряя в ангар. Сармат изумлённо мигнул, повертел закованным запястьем, — магнит отключился, и снять наручники можно было за считанные секунды.
— Хей! — прошептал человек, выглядывая из ангара. — Все ушли, заходи, только дверь прикрой!
Гедимин, придерживая створку, тихо задвинул её на место и обернулся. Он стоял в начале коридора, частично перегороженного стойкой. Уриэль, отодвинув её в сторону, копался в выдвижных ящиках. Их тут была не одна сотня — вдоль всего ангара тянулись крытые стеллажи с буквенными и цифровыми пометками. Все ключи хранились в ящике, который Уриэль только что вскрыл. Оглядевшись, Гедимин заметил стапели — несколько пустых, один — занятый. Там висел его скафандр — целый, вскрытый, только надень — и иди, куда захочешь.
— Ага, вот этот номер, — бормотал Уриэль, хлопая ящичками. — Нет, в другую сторону... М-да, не бывать мне архивариусом... Здесь, что ли?
Ящики, брошенные открытыми, не всегда задвигались до конца, и Гедимин, встав поодаль, отлично видел несколько "стволов", три детали разобранного гранатомёта и пару плазменных гранат без взрывателей. Он не сомневался, что взрыватели найдутся где-то поблизости — только забрать у Уриэля список, в котором он неумело роется, и поискать как следует...
— Вот! — на стойку упал непрозрачный контейнер из тонкого фрила. Внутри был слой вспененного скирлина, а под ним — тщательно завёрнутый "обрез". Перед запаковкой его поставили на предохранитель, но ирренциевые блоки не вынули. "Бери и стреляй," — Гедимин едва заметно усмехнулся. "И эти существа учили меня технике безопасности?!"
— Такой вот кусок, — оживлённо говорил Уриэль, вскрывая корпус бластера и вываливая на стойку обсидиановую линзу — кое-как обработанный по краям обломок тёмного камня. Гедимин вспомнил вулканическое стекло, которое посылал в Ураниум Герберт Конар — примерно так оно и выглядело и, возможно, происходило из той же местности.
— А вот здесь он поставил насечки, — Уриэль перевернул камень другой стороной кверху и потыкал пальцем в грубый надпил. Обсидиан пытались то ли разрезать, то ли аккуратно расколоть, но добились только нескольких трещин в разные стороны от надпила. Гедимин мигнул.
— Он хотел разделить линзу, — Уриэль ткнул пальцем в другой надпил — точнее, цепочку невнятных следов резака, протянувшуюся поперёк камня. — На три части. Раздвоить луч, а потом свести. Видишь?
Сармат снова мигнул.
— Двойной пучок? Прожигатель?
Он прикусил язык, но глаза против воли сощурились от сдерживаемого смеха. "Макака" пыталась вручную повторить то, что изобрели сарматы, — Гедимин жалел, что Хольгера нет рядом с ним, и некому рассказать такую удачную шутку.
— Их все изъяли, — продолжал Уриэль, не замечая, слушают его или нет. — Даже корабельные орудия. С корабельным мне делать нечего. А вот ручной я бы хотел. Нормальное, мощное оружие. Это же тупость — патрулировать со станнером, когда у преступников ракетомёты! Вот этот бластер, например. Прожигает экзоскелет. Меня прожжёт насквозь вместе с формой и значком. А я должен против него выходить со станнером! Вот твоя броня, например. Она вправду держит такой луч?
— Проверь, — Гедимин кивнул на скафандр, висящий на стапеле. Уриэль, подхватив со стойки бластер и на ходу затолкав в него недостающие детали, подошёл к броне и удивлённо округлил рот.
— А где привода?
— Это скафандр. Не экзоскелет, — угрюмо ответил Гедимин, с тоской глядя на броню. Очень хотелось забраться внутрь. "Надо было куртку надеть," — подумал он, но, вспомнив, что в тонкой "шкурке" из плавкого скирлина точно так же уязвим, как и без неё, досадливо сощурился.
— Скафандр, — пробормотал человек, отцепляя от стапеля рукав и пытаясь его приподнять. — З-зю! Как ты в нём ходишь?!
Он, быстро оглянувшись через плечо, сомкнул крепления на свисающем рукаве и повертел в руках бластер.
— Куда тебе попало? — он дотянулся до нагрудных пластин, но туда, где у сармата располагались ключицы, не достал и теперь недоверчиво щурился. — Не вижу сколов. Тут вроде на пластине волна — оплавление?
Он просунул руку внутрь и странно хрюкнул.
— Внутри гладко! — он повернулся к сармату. — Вообще ничего!
— Куртка не прилипла, — отозвался Гедимин, покосившись на обожжённую кожу. — Отодвинулся. Поздно. Надо бы раньше, не обжёгся бы.
Уриэль недоверчиво покачал головой.
— И это всё? Вот от такого бластера?
Гедимин сузил глаза.
— Вставляй сюда руку, — он сдвинул пластины, вскрывая перчатку ближайшего рукава. — Проверим.
"Надо заканчивать эти игры," — думал он, с тоской глядя на бластер в руках стажёра. Здесь всё подталкивало к побегу — настолько, что Гедимину мерещилась изощрённая ловушка. "Броня, оружие... Рядом — космодром," — он сжал пальцы в кулак, встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. "Кенен сдаст. Значит — не к нему. Малый прожигатель — и в Вендану..."
— З-зю... Как-то мне не по себе, — признался Уриэль, глядя на руку, до середины предплечья вставленную в рукав сарматского скафандра. Стажёр ткнул в броню соплом бластера, поёжился и протянул оружие сармату — рукоятью вперёд.
— Не могу. Давай ты.
"Sa hasu," — беззвучно выдохнул Гедимин, взвешивая "обрез" на ладони. "Sa ah-hasu..."
Луч, и правда, получался мощный, хотя ни о каком раздвоении и пересечении речи не шло. Пластина скафандра от выстрела в упор подёрнулась влажным блеском. Гедимин всадил туда же ещё один луч — верхний слой фрила пошёл рябью.
— Главное — не прижиматься, — сармат щелчком вернул на место предохранитель и бросил бластер на стойку. "Может, "макаки" следят за нами?" — мозг пытался найти объяснение происходящему. "Может, всё у них под контролем? Если направить бластер на эту мартышку — меня изрешетят?"
— З-зю-у! — восхищённо выдохнул Хадад, выдёргивая руку из скафандра и тщательно ощупывая запястье. — Вообще ничего! Нам бы такие ска... нет, лучше на экзоскелет, — я такое не подниму! Для чего такая броня? Для войны?
— Снаряжение ремонтника, — буркнул Гедимин, оглядываясь на закрытые двери. "Никто ни за кем не следит," — был практически уверен он. "Эта мартышка очень тупая. А я — ещё хуже."
— Здорово! — Уриэль поднял взгляд на сармата, и тот увидел знакомый восхищённый блеск. — Сильны у вас там ремонтники...
Он покосился на часы и погрустнел.
— Пошли-пошли, — поторопил он Гедимина, открывая двери. — Сейчас все вернутся, и нам кранты. Не говори, что был тут, идёт?
Гедимин мигнул.
— Тебя скоро выпустят, наверное, — продолжал Уриэль; как казалось сармату, человека просто распирало, если он молчал больше минуты. — Все видели, кто стрелял, а кто защищался. Там куча камер со всех сторон. Снова будешь работать... Вы каждый вечер пьёте у Дэйва, верно? Можно мне к тебе приходить?
— Зачем? — спросил Гедимин, думая, вспомнит его конвоир о расстёгнутых наручниках, или так и отведёт сармата в камеру — и огребёт от настоящей охраны.
— Тут не с кем говорить, понимаешь? — человек заглянул ему в глаза. — Чуть вбок от "что сдаём — где напьёмся" — и всё, свет погас. Это наши. А лунари ещё хуже. Я не буду спрашивать о войне. Ты этого не любишь, я вижу. Поговорим о механике. О кораблях. Ты работаешь тут — наверное, много разных видел?
До тюремного ангара оставалось пять метров. Гедимин покосился на бесполезный браслет на запястье. Сковырнуть его было делом одной секунды. А можно было прихватить с собой "мартышку" и уйти с заложником...
— Приходи, — буркнул Гедимин, глядя в сторону. Обычно люди отворачивались от немигающего взгляда сармата, но сейчас ему хотелось отвернуться самому. "Не с кем говорить... Мне тоже всю жизнь не с кем," — он с трудом удержался от тяжёлого вздоха. "Рассказать ему об устройстве атомного ядра?"
— З-зю! — Уриэль, спохватившись, хлопнул ладонью по бесполезному наручнику. — Вот я болван! Хорошо, сержант не...
— Кто там "зюкает"? — из ангара высунулся сердитый экзоскелетчик. — Стажёр Хадад? Где вы шатались?!
Уриэль, едва успевший включить магнит в наручниках, вытянулся во весь рост.
— Я, сэр! — выпалил он, округлив глаза. Экзоскелетчик, пробормотав невнятное ругательство, отнял у него браслет и, взяв Гедимина за плечо, втолкнул в помещение. Дверь захлопнулась, оставив стажёра снаружи.
— Мои извинения, миссис Агуэра, — услышал сармат спокойный голос шерифа. — Заключённого увели на прогулку раньше, чем пришли документы.
— Добрый день, мистер Джед, — женщина в красной полумаске приветливо улыбнулась. — Как же я не люблю бумажную волокиту! Вам пришлось провести в тюрьме целые сутки. Шериф Фостер, верните несчастному одежду и его вещи.
Гедимин, вспомнив, что гуляет без куртки, и что ни один "лунарь" на улицу в таком виде не выходит, сердито сощурился и уткнулся взглядом в стену. Мэрикрис рассмеялась.
— Принеси куртку, — велел Фостер ближайшему охраннику. — Ты свободен, Гедимин Кларк. Через неделю, когда пройдут разбирательства, получишь компенсацию. Сейчас иди с миссис Агуэра. Маккензи сидит где-то у них. Надеюсь, теперь он слезет с моей головы и будет звонить кому-нибудь другому!
...На крыльце "Сюаньхуа" стояла Джой в уличном комбинезоне и высматривала кого-то на другой стороне улицы. "Не ранена," — отметил про себя Гедимин. "Хорошо."
— Мистер Джед! — услышал сармат, едва подойдя к двери, а долю секунды спустя на нём висела самка. Спрыгнув сверху, она смогла ухватиться за шею сармата и сцепить руки в замок.
— Ну-ну, — Мэрикрис неодобрительно покосилась на неё. — Здесь улица, юная мисс.
Джой, вспыхнув, спрыгнула на ступеньку и изобразила неглубокий поклон.
— Как хорошо, что вас выпустили! Даже фонарному столбу было ясно, что вы невиновны. Но шериф Фостер... — она сердито фыркнула, хватая сармата за локоть и подтаскивая к двери. — Входите же! Вам надо отдохнуть после тюрьмы. Мистер Маккензи...
— Мистер Маккензи думает, что Джед уже достаточно отдохнул, — услышал Гедимин угрюмый голос Кенена. Командир базы сидел на диване в вестибюле и вертел в пальцах старую керамическую чашку. Увидев Гедимина, он вернул посудину на поднос и поднялся на ноги.
— У полиции монополия на средства удержания, — сказал он, хмуро глядя на сармата. — Только поэтому я, Джед, до сих пор не вожу тебя на поводке. Едем на базу.
— Так быстро? — Джой разочарованно вздохнула. — И даже не выпьете чаю?
— Ваш чай хорош, мисс Флоренс, — Кенен притронулся двумя пальцами к шлему — примерно таким жестом он, выйдя в шляпе, приподнимал её. — Но работа важнее всего. Из-за неприятностей с Джедом мы и так выбились из графика. Я непременно навещу вас завтра.
Он вышел на крыльцо и, не оглядываясь ни на Гедимина, ни на охранников, направился к припаркованному у обочины флипперу.
— Пора завязывать с этим, Джед, — вполголоса сказал он, проехав первый перекрёсток. — К тебе все липнут, а это не к добру. Ещё и этот жёлтый щенок!.. Ладно, не оправдывайся, ничего нового ты не скажешь. Лучше слушай меня. С сегодняшнего дня ты сидишь на базе и никуда не лезешь. Замещаешь Айзека в отсеке управления.
Гедимин едва заметно усмехнулся. "Тем лучше. Наконец займусь делом."
Ему всё ещё было не по себе после разговора с Хададом — будто игла застряла между рёбер и напоминала о себе при резких движениях. "На базу он не пойдёт," — напомнил себе сармат. "А пока меня нет, прилипнет к кому-нибудь другому. Вон, пусть с Кененом болтает. Тоже сармат..."
