Девятнадцатая глава
Оссия в карете примолкла, будто притаилась. Мало того что сама не болтушка, так ещё и Лиам заехал за студентками почти в последнюю очередь. То есть сейчас напротив девушек-танцовщиц сидели трое музыкантов, которые доброжелательно и с интересом вглядывались в них — особенно в незнакомую им рыженькую. Ирина-то к музыкантам за эти несколько недель привыкла, уже и по именам знала. А вот Оссия стеснялась и робела перед ними, хотя в карете горела лишь одна дорожная свеча, так что взглядов сидящих напротив почти и не видно. Да и Ирина рядом.
Стараясь отделаться от пессимистичных мыслей, Ирина попыталась проникнуться настроением Оссии: рыженькая, наверное, сидит и думает о том, что бы сказали родители, внезапно обнаружив рядом со своей дочерью людей из простого сословия, да ещё в дружеской обстановке... А Бриндан уже, наверное, лежит в замковой комнате, отданной под ритуальную, на тех магических узорах, о которых рассказывал нехотя и хмуро. А где-то рядом, в такой же комнате, умирает его дядя Сиг-Дха. А Католдус, небось, привычно прячется под капюшоном, и его под руки бережно выводят из третьей комнаты с выходом из помещения для Коршуна. Он, притворяясь, идёт медленно в красный зал, чтобы насладиться танцем красивых девушек и набраться сил, которых у него и так немеряно. Сил чужих... Паразит, блин! Вошь-кровососка...
Ирина вздохнула. Нет, даже переключение на Оссию и её эмоциональное состояние не помогает отвлечься от мыслей о предстоящем...Рыженькая-то всего лишь чувствует себя неловко, впервые решившись на выступление в странном месте, о котором столько ходит слухов и в котором (теперь она это знает) умирают однокурсник и его старший родственник. А для Ирины сегодняшняя ночь решающая... Она вдруг вспомнила короткий свадебный (или брачный?) обряд, и быстро-быстро заморгала, не давая выступившим горячим слезам пролиться.
За стенами кареты что-то неразборчиво в грохоте колёс и лошадиных копыт по дорожному камню крикнул Лиам, сидевший рядом с кучером. Карета, по впечатлению, легко скатилась вниз и остановилась. Ага, добрались до дома, в котором работает Фрида. Точно! Дверца кареты распахнулась. Два музыканта, быстро вставшие с места, втянули к себе невысокую фигурку. Впрочем, что для Фриды — втянули? Мужские руки помощи она использовала лишь для того, чтобы впорхнуть в карету.
Ирина успела резко отодвинуться от Оссии, предугадывая следующее движение маленькой танцовщицы. Фрида, зорко приглядывавшаяся в полутьме помещения на колёсах, немедленно среагировала — и шлёпнулась между студентками.
— Ой, я так переживаю! — взволнованно прощебетала она и, кажется, тут же пожалела, что уселась между девушками, а не сбоку, потому что, чуть не подпрыгивая на месте, пыталась заглянуть в лицо то одной, то другой. — Я так иногда жалею, что я не маг! Но сегодня... Ой, как страшно!
После этого восклицания Ирина про себя ахнула: болтушка! Не среди музыкантов же об этом! Те же не знают, что танцовщицы сегодня будут не просто танцевать!
— А что такого страшного случится сегодня? — весело спросил флейтист. — Мы же уже не раз за этот месяц побывали в Гнезде Коршуна! Уж пора бы привыкнуть, что там нас не съедят! А уж тем более — Коршун!
Двое других мужчин рассмеялись. А Ирина обмерла. Неужели всё-таки Фрида выдаст, что сегодняшнее выступление особенное не только потому, что это первое выступление для новенькой? Но шустрая танцовщица отмахнулась от спросившего.
— Да что ты понимаешь в танцах? — свысока бросила она. — Тебе хорошо: дуй в свою дудку — и всё! А у меня... Вдруг каблучок сломается? Знаешь, сколько я монет отдала, чтобы кузнец с окраины мне оковал его тонкими полосками? Да и вообще... Ты сначала попробуй танцевать на таких каблуках, а потом спрашивай, что не так. А едем-то к верховному магу. Ой, не опозориться бы!..
Несмотря на обидное: "Дуй в свою дудку!", флейтист расхохотался первым. За ним засмеялись остальные. Даже Оссия хихикнула над неожиданно серьёзной Фридой, похожей на озабоченную птичку... Только Ирина хмыкнула про себя: вот и пойми Фриду! То ли она всерьёз беспокоится из-за каблука, то ли она таким образом замаскировала обмолвку? Скорей всего — замаскировала, ведь каблучок, который может сломаться, и магия, которой нет у маленькой танцовщицы, — где тут связь? Хотя, может, связь и есть, только до сих пор непривычная к её использованию Ирина не понимает... Но, кажется, музыканты поняли. Или они давно привыкли к нелогичности высказываний своенравной Фриды, потому что придираться к её словам не стали.
Наёмная карета остановилась снова — на этот раз неожиданно. Ирина привыкла, что сначала слышен суховатый перестук колёс по плотно уложенным брёвнам. Именно он подсказывал, что карета едет по мосту через небольшой ров, окружавший замок Коршуна. Только потом здешнее средство передвижения останавливалось, чтобы его пассажиры услышали привычную шутку охраны: "Танцы приехали!", а потом скрежет тяжёлых металлических ворот, раскрываемых перед путниками.
Но сейчас карета замерла после мягкой езды по обычной дороге с большим слоем пыли на ней. Удивилась не только Ирина. Пассажиры замолчали, прислушиваясь к звукам снаружи. А за стенами о чём-то негромко переговорили, потом послышался стук, как будто кто-то спрыгнул с высоты, и шаги. Открылась дверца, и в тусклом пламени дорожной свечи появился Лиам.
— Дальше без меня. — И предупредил удивление и даже недовольство труппы, подняв руку. — Мне надо срочно отлучиться по делам. Но вы не бойтесь. Вас, как обычно, встретит дворецкий Коршуна и проводит куда надо. Лирейн, выйди, пожалуйста, ненадолго. Это займёт совсем немного времени.
Лиам подал девушке руку, а когда она крепко вцепилась в неё, страшась темноты, скрывающей многое даже после тусклого света в карете, он обнял её за талию и легко стащил со ступенек. Дверца плотно закрылась, обрывая претензию Фриды: "А что это он только её?.." После чего Лиам увлёк за собой на небольшое расстояние от кареты Ирину, немедленно раскашлявшуюся и закрывшую нос от поднявшейся пыли. Пока он, озабоченно бормоча: "Я же куда-то сюда положил!", обхлопывал карманы своего короткого плаща, она, всё так же держа у носа край юбки, огляделась. Карета застыла на середине дороги, а они стояли на обочине, близко к чёрным деревьям-теням. Зато впереди, чуть вниз по склону, поблёскивали огни. Кажется, это был пункт назначения на сегодня, — замок Сиг-Дха.
— Нашёл! — обрадованно выдохнул Лиам и протянул девушке нечто маленькое — особенно на его широкой ладони. — Триса велела передать, чтобы ты надела эту штуку и танцевала с нею. Условие такое: украшение должно касаться твоей кожи, но быть невидимым для... — Лиам споткнулся на полуслове, а потом пожал плечами. — Ну... Для нас он всё равно пока Коршун.
Переданную ей штучку, нащупав слишком лёгкий и странный по форме кулон, Ирина надела немедленно, побаиваясь, что в замке забудет о ней за всеми хлопотами подготовки к выступлению, а затем не выдержала и спросила:
— Лиам, а как же ты? Если тебе надо куда-то, то... неужели пешком? Здесь же далеко вокруг ничего! А до города идти чуть не целую ночь!
— Нет, — улыбнулся в темноте Лиам. — Бабушка велела дожидаться вас здесь. По какой-то причине она не хочет, чтобы я приближался к замку, а тем более — входил в него.
Ирина вдруг поймала себя на очень неприятной мысли: а если в замке Сиг-Дха во время их выступления случится что-то страшное? Не оберегает ли старая некромантка от этого потенциально опасного происшествия только своего внука?.. Но, поёжившись, постаралась выкинуть трусливые мысли из головы: а смысл тогда был в её, Ирины, спасении? Нет, скорей всего, Лиам нужен во время передачи магии именно здесь, у леса! Возможно, у него своя задача в жуткой сегодняшней авантюре!
И, судя по тому, что девушка увидела спустя время, она оказалась права. Когда Лиам подсаживал её в карету, откуда уже протянулись руки музыкантов, она оглянулась на неясное движение, уловленное краем глаза. Правда, сначала подумалось, что она ошиблась, и ничего позади не было. Но... Там, где только что парень передал ей странный кулончик, из чёрных высоких кустов выступили несколько бесформенных фигур. Сосчитать Ирина их не успела, втянутая в карету. Но, садясь рядом с Фридой, решила: "Не удивлюсь, если их там семеро!"
— Лирейн, а что тебе сказал Лиам? — нарочито равнодушно спросила Фрида.
Маленькая танцовщица притворяться умела плохо, и эту нарочитость услышали все в карете. Ирина вздохнула. Вопрос неудобный во всех смыслах, и просто отнёкиваться в этой ситуации не выйдет, да и не хочется.
— Последние указания по выступлению без него, — пожала плечами Ирина. — Велел, чтобы мы с Оссией держались позади тебя, потому что мы не так хорошо танцуем, как это получается у тебя.
Не бог весть какой комплимент, но Фрида сразу успокоилась. Ирина же, неожиданно обнаружившая, что девочка "сохнет" по Лиаму, озадаченно принялась вспоминать, были ли ранее эпизоды, в которых маленькая танцовщица хоть раз выказала устроителю концертов свои нежные чувства. Скандалы закатывала часто — это да. Правда, эти скандалы быстро утихали. И сейчас Ирина думала, а не задирала ли Фрида парня для того, чтобы Лиам чаще говорил с ней? "Чёрт... мне надо думать о танце, а я — о любовных страданиях Фриды..."
Но, едва мысленно упрекнула себя, как все точно сговорились отвлекать её от мыслей о магическом танце. "Проснулась" Оссия и ахнула: она забыла туфли для танца. Пришлось взять дорожную свечу из подвески над окошком кареты, склониться над ногами однокурсницы и утешить её, что она может танцевать и в таких. Потом Фрида вдруг засомневалась:
— Как это Лиам мог сказать, чтобы вы танцевали за мной, если мы учили по-другому? На ходу всё меняем?
Ирина на нервном вдохновении в ответ так заморочила маленькой танцовщице голову какими-то особенностями и условностями в танце, что та сама умолила студенток придерживаться привычного рисунка выступления.
Вообще, чем ближе к замку, тем Ирина больше нервничала. Она даже заметила за собой, что руки вздрагивают ни с того ни с сего.
У ворот всё прошло ожидаемо. Старая шутка охраны, въезд в замковый двор. Встреча с дворецким. Следование за ним по привычно запутанным коридорам... Правда, для Ирины теперь изменилось кое-что. Ей всё чудилось, что из-за следующего поворота вот-вот выскочит Керней. Или... зайдут они в следующий коридор, а навстречу — Бриндан. Удивлённый: "Где вы так долго? Мы вас ждём, ждём!" Или — дворецкий откроет следующую дверь, а там их встретит злорадной ухмылкой Католдус: Знаю я, зачем вы сегодня здесь, типа, танцевать будете! В камеру их, в тюремную!" И сгинут они все там, в этой страшной камере. И так жалко музыкантов — они-то ни за что!
Порой Ирина не понимала, что именно она обдумывает. А порой чувствовала всё происходящее так тонко, что ужасалась тому, что задумано... И снова мысли о Лиаме: а вдруг он и правда... предал их?! Но зачем тогда этот кулон? Нет, наверняка парень должен сделать что-то важное вне замка!
Наконец они оказались в комнате, предшествующей красному залу. Музыканты с шуточками отпустили девушек переодеваться и прихорашиваться за высокую ширму, предусмотрительно поставленную дворецким или слугой, которому он отдал приказ. Хотя чего переодеваться? Все три девушки заранее готовы к выступлению, разве что неплохо бы поправить причёску и переобуться, как сделала это Фрида. Кстати, она чувствовала себя уверенней всех, так что даже умудрялась командовать двумя "коллегами".
— Давайте быстрей! Ждут же! — чуть не шипела она на них. — Дудочник уже дудит!
— Стукнет он тебя когда-нибудь! — не выдержала Ирина, подтягивая юбки, чтобы не наступать на краешек подола одной из них. — Сколько можно терпеть твои насмешки?
— Ничего, перетерпит! — фыркнула Фрида, подпрыгивая на месте. — Ну? Готовы?
— Готовы, — с замиранием откликнулась Оссия, и Фрида сразу смягчилась, расслышав в её голосе боязливость.
— Не пугайся! — снисходительно сказала маленькая танцовщица. — Мы даже часу не танцуем, а уж сегодня!.. — И она многозначительно замолкла.
Наконец настала пора выступления. Фрида, пританцовывая, побежала впереди всех. Глядя ей вслед, Оссия чуть не завистливо вздохнула.
— Жаль, что она не маг, — торопливо топоча каблучками, поделилась она соображением. — Её бы к нам на курс — такая бы тёмная плясунья была!
И, наконец, выступление началось!
Первой на "сцену" вышла Фрида, как и договаривались. Попорхав воинственным мотыльком под лёгкую задорную мелодию, она замерла, не оборачиваясь. Из темноты выступили Ирина и Оссия. Они танцевали не так стремительно и не так много раз меняя фигуры, как Фрида. Их дело на этот раз заключалось в том, чтобы и в самом деле быть фоном маленькой танцовщице, реквизитом, вокруг которого Фрида летала, показывая своё мастерство и талант. Ирине даже показалось, что и музыканты сегодня были заворожены её танцем, в основном ведя мелодию под её движения и ритм.
В какой-то момент Ирина вдруг сообразила, что и фигура, расслабленно поникшая в кресле, околдована танцем гибкой и стремительной фигурки. Она метнула взгляд на Оссию — и обе быстро сотворили нужный узор в пространстве за танцующей Фридой. А потом, когда та закружилась, вновь и вновь увлекая взгляд только за собой, жестикуляция повторилась. Закончился танец, и плясуньи вылетели "за кулисы" — отдышаться перед следующим танцем.
— У нас получилось? — жарко выдохнула Оссия.
— Не знаю, — жалко ответила Ирина, выжидательно глядя на закрытый пока для них красный зал: что там делает Католдус? Или на него и не должно распространяться действие короткого магического ритуала?
— Что бы там ни было, — твёрдо сказала Фрида, — как только дудочник начинает дудеть, мы снова идём танцевать!
— Да это уж обязательно, — беспокойно пробормотала Ирина.
И им пришлось это сделать. Фигура всё так же неподвижно сутулилась в кресле, слегка приподняв голову при новом появлении танцовщиц. А вот Ирина, наоборот, опустила плечи. "Бриндан, миленький... Не сумели! Не получилось..."
... Лиам в одиночестве стоял на обочине, выжидая, когда артисты закончат выступление. Старая Триса велела ему дождаться свою труппу за пределами замка. И чтоб в замок сегодня — ни ногой. Почему она так решила сделать — он не стал спрашивать. Кому — кому, но ей он доверял. И сейчас занимался лишь тем, что представлял, как кружится на сцене маленькая Фрида, которая с некоторых пор начала бросать на него зазывные взгляды. Лиам не любил заводить шашни со "своими" артистами, но эта шустрая девочка, кажется, тронула его сердце. И, размышляя о том, какие танцы и сколько им сегодня танцевать, Лиам думал, как обрадуется Фрида, когда он встретит их карету и подсядет к ним вовнутрь... Звёзды медленно перемещались по тёмно-синему небу. Он взглядывал на них, невольно улыбаясь... И, схватившись за сердце упал, уже в падении потеряв сознание...
... Когда зашелестели высокие травы под тяжестью тела, Триса первой выскочила из древесных теней и подхватила падающего Лиама. Не менее быстрые сообщники вмиг оказались рядом и помогли опустить обмякшего "внука" на траву так, чтобы он не покалечился. Триса опустилась на землю и положила голову Лиама к себе на колени. Трясущейся от страха рукой она гладила этуо бессильно упавшую голову и умоляла:
— Потерпи, потерпи немного, Лиам, солнце моё!
Сообщники стояли кругом, взявшись за руки, изолируя Лиама и защищая от дальнейших проявлений магического ритуала.
... В то мгновение, когда Лиам закрыл глаза и погрузился в беспамятство, Бриндан лежавший на магических узорах Мары, хмуро размышлял, что хотелось бы не чувствовать, как уходят силы. Хотелось бы закрыть глаза и уши. Стать слепым и глухим, но только не ощущать, как порой руки, раскинутые в стороны, сводит судорогой. Как ноги будто прилипают к каменному полу, будто болото добралось и сюда, в замок Сиг-Дха, и теперь высасывает из него не только силы, но и кровь. А ведь сегодня лишь третий день привыкания. Что же будет завтра, когда его навечно оставят здесь.
Бриндан не пытался мечтать о лучшем будущем. Он простился с Лирейн навсегда, чётко зная это. Как сумел — защитил от людской молвы, если она вдруг и в самом деле беременна. Единственное, что приводило его в бессильную ярость: он сумел защитить любимую женщину, но не сумел — своего ребёнка. Пусть даже если его и не будет...
И знать, что Лирейн танцует для этого чудовища! Бриндан даже застонал от негодования. Знать, что она где-то здесь, и не иметь возможности встретиться с неё взглядом, а этот... Он чуть не задохнулся со злости...
Мгновение взорвалось внезапным толчком пола!
Бриндана неожиданно отшвырнуло от середины комнаты, где он лежал. Его словно ногой ударил по телу страшный великан, потому что ошеломлённый парень взлетел и всем телом грохнулся о стену. Дух из него выбило так, что, упав, он даже и не пытался подняться, с трудом соображая, что происходит. Но, когда он собрался с силами и попытался встать, чтобы вернуться в ритуальный магический узор, по каменным плитам прошла волна, превратившая ровный пол в беспорядочную кучу каменного завала.
Пятясь и спиной прижимаясь к стене, Бриндан добрался до двери и попытался выйти. Не сумел открыть заклинившую дверь и замолотил кулаками в неё, надеясь, что маленькое окошечко в ней даст сторожам расслышать, что в комнате происходит нечто непредвиденное. Но, прислушавшись, обнаружил, что сторожа и сами рвутся к нему, уже алебардами и топорами выламывая дверь.
А ненормальные волны продолжали бушевать в комнате, и Бриндану пока только и оставалось, что защищать руками голову от подпрыгивающих плит и камней.
... Коршун смотрел в потолок и не видел его. То что происходило в последние несколько дней и забавляло его, и наполняло странной неуверенностью. Но больше всего его поражал этот тупой маг, который устроил величайшее колдовство — и ради чего? Зачем тупому магу зариться на чужое богатство? Он же не умеет защитить и самого себя!
Католдус даже не соотнёс его состояние и творение новой сущности. Этот (боги простите!) дурак настолько туп, что не понял, какие силы вложил он, Сиг-Дха, в своё творение! Жаль, он унёс шкурку сущности. Можно было бы создать её заново...
Сколько ему ещё осталось?.. И сумеет ли круг семи, достучавшийся до него однажды, распутать клубок противоречий, чтобы добраться до истины?
И каково сейчас его племяннику?! Неужто Католдус и впрямь пошёл на это — сунул в гниль Маровых болот чистую молодую кровь?
Что он может противопоставить тупому магу, который не скован этическими нормами магов, чтобы спасти свою последнюю кровь рода?
Коршун успел мысленно выговорить последние слова — и почти одновременно со словом "рода", будто оно стало паролем, на него обрушилась сила! Он чуть не захлебнулся ею — такой свежей, что в ней чувствовался запах моря и его же сила!
Она раздавила его на полу, она влилась в него!..
Коршун медленно, сам себе не веря, перевернулся набок, а потом, помогая руками, сумел сесть. Тяжело дыша, с судорожным заиканием втягивая воздух, он неверяще прислушивался к себе, а потом — совершил неслыханное: постарался не просто сесть, а подняться! И... встал на ноги.
Стоять было трудно. Силы, которые продолжали безнаказанно врываться в него, шатали его тело, вламываясь в кровь и заставляя её кипеть и бурлить такой мощью, что он далее осмелился шагнуть!
Ещё один шаг — и он, пошатываясь, целеустремлённо побрёл к двери и чуть не упал на подходе к ней. Точней начал падать — и спасла только дверная ручка, в которую он вцепился, сам себе опять-таки не веря: он может заставить свои иссохшие руки не только выполнять движения, но и напрягать их! И это оказалось настолько впечатляюще, что Коршун, наконец... поверил!
Он плечом стукнул в дверь — и она покорно открылась. Ему понравилось — понравилось видеть ошарашенные глаза охраны, стоявшей по обе стороны от его бывшей мертвецкой! Они, эти глаза, будто добавили ему и своих сил, кроме той, что всё ещё самоуверенно и по-детски свободно вторгалась в его истощавшие мышцы, в его слабую когда-то кровь.
— Где? — сипло спросил он и расхохотался, потому что за последние дни он впервые заговорил вслух и услышал свой каркающий хрип. — Где мой племянник?
Охранники попытались взять его под руки, но Коршун не позволил, и они поспешили впереди него, указывая дорогу к противоположному крылу, оглядываясь на него в сомнении и тараща глаза, когда он зашагал за ним пугалом с огорода, переставляя ноги, словно передвигаясь на шестах. И благословлял тех, кто сообразил обрядить его в последние дни перед смертью, как они посчитали, в хламиду вроде обычной накидки. В ней его скелетная худоба не была видна.
А по дороге к странной процессии: к двум воинам и решительно шагающему за ними воскресшему из небытия магу — присоединялись другие охранники, которые уже больше представляли почтительный эскорт при важной персоне, чем охрану.
... Танцовщицы остановились от страха, когда согбенная фигура в кресле внезапно поднялась. Музыканты среагировали не сразу, но вскоре замолчали один за другим все три инструмента. А неопределённая фигура встала высоченным и широкоплечим мужчиной и стряхнула с плеч плащ с капюшоном.
— Ах, вы ведьмы... — в тишине отзвучало шипение разъярённого мага. — Ведьмы... Что вы тут устроили?! Думаете — сумеете сделать что-то против моей воли?!
— Мы не понимаем! — жалобно пискнула Фрида.
— Думаешь, я не узнал тебя, тёмная плясунья?! Да я тебя в трухлявое дерево превращу, ведьма! Ты посмела идти против меня?! Ты, жалкая потаскушка...
Ирина не выдержала.
— Я? — звонко ответила она, так же медленно, как он, шагая к краю "сцены", навстречу Католдусу. — Я — жалкая потаскушка?! Это ты мне говоришь — мне? Даме Лирейн из дома Бриндана?! Ты — смеешь со мной так разговаривать? Ты — безродный ублюдок? Взгляни на мои пальцы, мелочь пузатая!
И она вскинула перед ним пальцы, сверкнувшие в ярких свечах красного зала двумя драгоценными кольцами!
Она встала перед ним на краю "сцены", держа пальцы, словно победное знамя — и плевать было на всё, что может сделать с нею этот выскочка, который был готов уничтожить целое королевство ради двух замков! Она плевала ему в лицо эти обидные для него слова и готова была полезть в драку, если только он сделает хотя бы одно агрессивное движение по отношению к ней!
— Ну и что ты теперь сделаешь? Скажи, скотина? Что ты со мной сделаешь? При свидетелях? Убьёшь? Превратишь в то самое трухлявое дерево?
Нет, сейчас она тоже не чувствовала себя светской дамой — Боже упаси! Но и не чувствовала себя базарной торговкой, которая орёт на несчастного покупателя, осмелившегося возразить ей — хотя и орала, по всем ощущениям, так как орут только базарные... Нет, личные впечатления были всё же иные: она кричала — как воительница, защищающая своё гнездо! Свою крепость! Своих родных! Выступая за всех за них — одна против всего света! Или тьмы! И пусть за её спиной затаились перепуганные музыканты и танцовщицы, помогавшие ей, она почему-то была совершенно уверена, что ещё немного, и рядом с нею встанут...
Складки красных штор колыхнулись за спиной Католдуса.
Он оглянулся на сквозняк.
Там стояли двое — невыносимо худой мужчина, который опирался на мучительно бледного Бриндана.
— Католдус... — прохрипел мужчина. — Заканчивай свой ритуал с Маровыми болотами, иначе через несколько часов ты сдохнешь, как последняя крыса!
— Чтобы я сдох, нужно, чтобы моя кровь попала в магический узор! — огрызнулся тот.
— Католдус, ты недоумок, — ощерился мужчина оголодавшим волком. — Неужели ты так нечувствителен к магии, даже если она направлена против тебя? Мы нашли твоего сына, которого ты однажды выбросил на улицу. Его-то крови нам хватит, чтобы перевести на тебя всю тяжесть Маровых болот! Иди, Католдус, и поверни вспять свою магическую петлю! Иначе попадёшь в неё сам!
Наверное, с минуту Католдус хватал ртом воздух, задыхаясь уже от ужаса, а потом сломя голову бросился из красного зала, а Бриндан буквально свалил своего дядю в кресло и, волоча ноги, побрёл к Ирине. Она прыгнула со "сцены" и бросилась к нему.
