|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Новогодние подарки продолжаются!
Ахтунг! Черный юмор, издевательство и моральное насилие!
Фандом "Блич". Мини, джен, закончен.
Мугетсу (остатки Ичиго+попаданец), Ичимару Гин, Бьякуя, мельком Айзен, массовка.
Я вас предупредила....
Огромная Луна заливала все окружающее его пространство мертвенным белым светом. Впрочем... особой нужды в этом не было: глаза прекрасно видели и в полной темноте, кроме того, белые пески мерцали своим собственным светом, так что, темно в любом случае не было.
Лежащая на огромном валуне, окруженном скальными обломками поменьше, фигура вздохнула и перевернулась на бок. Руки удобно расположились на горячей поверхности, давая опору голове, когти слегка скребнули по поверхности, оставляя глубокие царапины, матово-белая кожа заблестела в лунном свете.
Широкие хакама радикально-черного цвета скрыли ноги, удобно упершиеся в небольшой выступ, белоснежные бинты, частично обматывающие пояс и грудь лежащего заплясали в воздухе, словно щупальца спрута, рубиновые глаза окинули простирающуюся вокруг пустыню с виднеющимся неподалеку громадным белоснежным зданием, целым архитектурным комплексом.
— Мугетсу-сан? — робкий голос фрасьона разбил царящее вокруг безмолвие. Лежащий слегка повернул голову, показывая, что слушает.
— Зеро-сан! Айзен-сама зовет!
— И че ему неймется, хрычу старому... — буркнул юноша, приводя себя в вертикальное положение одним тягучим движением. Фрасьон восхищенно вылупил глаза, глядя на длинный прямой меч, похожий на полированную кость.
— Веди... Сусанин...
— Э... Зеро-сан, я не Сусанин...
— Пофиг. Я тоже не поляк. Топай!
— Хай!
Шагая за бегущим впереди фрасьоном, тот, кого назвали Мугетсу и Зеро злобно размышлял о том, какой прекрасный вечер ему испортили. Кто-то за это поплатится! Однозначно!
* * *
Айзен, прищурясь, смотрел на свою самую большую головную боль, если не считать Гина. Ичимару тоже был далеко не подарок, даже на самый извращенный вкус, но ЭТО... Это переплюнуло несносную белобрысую скотину по всем статьям! Недаром они так спелись!
— О Высочайший, озаривший мир своей мудростью; дарующий нам, убогим, свое благорасположение; вбивающий в скудные мозги обитающих в сей скорбной юдоли убогих зачатки разума; ум, честь и совесть нашей эпохи... — нудно затянул гнусавым голосом черноволосый юноша, собрав глаза в кучку.
Гин сделал шаг, прикрывшись спинкой трона, и гнусно заржал, прикрывая рот руками. Айзен вздохнул, возводя очи горе.
— Хватит, чудовище.
Юноша клыкасто улыбнулся.
— Звали?
— Да. Сегодня твой самый счастливый день.
— То есть?
— Бьякуя вернулся в Готей.
Глаза парня вспыхнули рубинами. Обвивающие торс полосы ткани алчно зашевелились.
— Бьякуя... — выдохнул парень.
— Ты убьешь его?
— О, нет! Это было бы слишком просто! — оскалился черноволосый. — Он будет жить... но это будет хуже смерти.
— Помощь нужна? — осведомился Айзен, снисходительно улыбаясь. Парень покладисто кивнул.
— Ага! Мне нужен Гин!
— Я?! — высунулся из-за трона Ичимару. — Почему?
— У тебя почерк красивый, — терпеливо объяснил брюнет.
— Хм!
* * *
— И почему я это делаю?
Поражаясь самому себе, Гин аккуратно выводил ровные столбики иероглифов под внимательным взглядом Мугетсу. Тоже, та еще загадка. С тех пор, как Ичиго помер, резко лишившись жизни в результате терпеливо организованой Готеем смерти, что произошло вскоре после эпического подвига — спасения малахольной Орихиме, его нрав резко изменился.
Хмурый мальчишка с идеалами, выпрыгивающими из ушей, превратился в циничную сволочь, обладающую на редкость мерзопакостным характером, это даже Гин признавал уважительно, как настоящий профессионал в нелегком деле сволочизма.
— Потому что я тебя попросил, это раз, — наставительно ответил Мугетсу, — и потому, что это настоящее искусство, это два!
— Последний аргумент мне нравится больше... — хихикнул Гин, не отрываясь от своей писанины. Мугетсу похлопал его по плечу.
— Пишите, друг мой, пишите! Это будет шедевр!
Наблюдая, как главное Лихо (хоть не Одноглазое, и на том спасибо!) Хуэко Муэндо выводит ровные строчки каллиграфическим почерком на надушенной бумаге, высунув от усердия кончик языка, Мугетсу вспоминал, как он дошел до жизни такой...
* * *
Сказать, что Александр Чернов был сволочью — значит, ничего не сказать. Он был сволочью с большой буквы. Работа обязывала. Работа у Сашеньки, как его ласково называли сотрудницы была специфической — молодой мужчина неприметной внешности был самым ценным сотрудником агентства, занимающегося оказанием услуг в сфере черного пиара. Саркастичный, злобный Сашенька был крайне умен и эрудирован, имел прекрасно подвешенный язык, идеально поставленный голос и великолепно развитую речь, скромно, но дорого одевался и пользовался бешеным успехом у прекрасной половины человечества.
Правда, выдержать его долго не могла ни одна надеющаяся на окольцевание особа, но Сашеньку это не смущало, пока что он предпочитал количество качеству. Еще у хорошо оплачиваемого сотрудника агенства "Рога и копыта" было увлечение — манга.
Пафос и превозмогательство, выпучивание глаз и биение пяткой себя в грудь наблюдаемые с экрана, приводили его в восторг и порождали очередную идею, приносящую заказчикам много положительных эмоций, а их оппонентам — головную боль и сплошное разорение. И жил бы Александр долго и счастливо, если бы однажды им не заказали человека с атрофированным чувством юмора и крайне болезненным чувством собственного достоинства, что и привело к закономерному результату: любимец женщин и просто прекрасный работник надел на себя деревянный макинтош, а у агенства наступили крайне тяжелые времена, связанные со сменой начальства.
Вот только Александра это уже мало интересовало: провалившись в тьму, навеянную пороховыми дымами, он, неожиданно открыв глаза обнаружил, что мало того, что находится черт знает где, так еще и тушка не его, а его самого любимого героя: недалекого идиота цвета апельсина с растроением личности.
Непонятно почему дохлый Ичиго мутировал в Мугетсу: замотанную в бинты полумумию с улыбкой, которой позавидует белая акула, алыми милыми глазками, коготками, и полным отсутствием еще хоть кого-то во внутреннем мире. Во всяком случае, свежезаселившийся Александр не нашел ни следа Пустого или заготовки Баха — Зангетсу. Исчезли, словно их и не было, хотя тесак остался, мутировав в длинную катану с прямым лезвием, словно сделанную из кости. Причем, что самое интересное, в мече чувствовался зарождающийся разум.
После долгой прочувствованной речи, сплошь состоящей из матерных конструкций, Александр решил взять творческий псевдоним — Мугетсу, и принялся шарить в памяти тела в поисках подсказок. Нашел. Все было просто и примитивно до ужаса: после удачного рейда за придурковатой Орихиме руководству Готея не понравилось растущее вне их контроля дитятко. Попытки повлиять словесно не привели ни к чему хорошему, на шантаж Ичиго обиделся, разделав посланцев как бог черепаху, и тогда от него просто и незатейливо избавились, подловив в безлюдном месте.
Как остатки тушки оказались в Уэко, было неизвестно, наверное Пустой слишком сильно хотел выжить. Куда исчез Зангетсу, было в принципе понятно: свалил на историческую родину, а вот его сокамерникам не повезло — сражающиеся за управление телом Ичиго и Пустой взаимно прибили друг друга, их силу и прочее поглотил нежданный гость, свалившись в самый интересный момент прямо им на головы, что, впрочем, последнего не смущало — делиться жилплощадью хоть с кем-то он был не намерен.
И теперь дитя индустриального мира с успехом заняло свою ступеньку на социальной лестнице Хуэко, и мечтало страшно отомстить непосредственному исполнителю приговора — Бьякуе.
* * *
Глава клана Кучики с недоумением рассматривал изысканно пахнущее послание, свернутое затейливым цветком и запечатанное сургучной печатью. Никакого герба не было, подписи отсутствовали, только тонкий аромат дорогих духов щекотал ноздри. Осмотрев нежданный сюрприз Бьякуя осторожно сломал печать, развернул лист плотной розовой бумаги и погрузился в чтение великолепных стихов, начертанных прекрасным каллиграфическим почерком.
Неизвестная дама любовалась цветущей сакурой, следя за опадающими цветками и сожалела о скоротечности ее цветения.
Почесав бровь, Кучики пожал плечами и бросил послание в ящик стола.
* * *
Через неделю мужчина снова недоуменно смотрел на свернутое тюльпаном письмо, на этот раз — нежно-желтого цвета, с золотыми краями. Ренджи едва не заработал себе косоглазие, пытаясь хоть как-то заглянуть внутрь. Письмо постигла участь его предшественника.
Еще через неделю ситуация повторилась. И через неделю. И еще через неделю... неизвестная поклонница ледяного аристократа стенала о неразделенной любви, надеялась на взаимность и робко выражала надежду на то, что когда-нибудь они встретятся.
Через полгода Кучики начал проявлять интерес. Еще через полгода он стал проявлять признаки нетерпения при приближении выходных. Готей судачил о том, что у отморозка Бьякуи появилась воздыхательница и заключали пари на тему — кто бы это мог быть? А к письмам прибавились изящные икебаны и сладости.
* * *
Гин шуршал кисточкой, рожая очередной шедевр изящной словесности, Мугетсу выламывал себе мозг, готовясь к предстоящей операции, фрасьоны сплетничали, Эспада дралась за право занять лучшие места. Полтора года промелькнули с невероятной скоростью. Операция "Втопчи Бьякую в грязь и попрыгай сверху!" входила в решающую стадию.
* * *
Бьякуя поправил отворот кимоно и небрежно откинул прядь волос, портящую безупречную картинку. Идеально.
Сегодня он выглядел просто идеально. Покосившись на послание, Кучики еще раз повертелся перед зеркалом и направился в кабинет, взять с собой скромный подарок. Как только шинигами исчез за дверью, в другую тут же просунулась любопытная рожа с прической в стиле "ананас", алчно уставившись на лежащий на низком столике забытый листок.
* * *
— Все готовы? — Мугетсу обвел строгим взглядом разномастную толпу.
— Да!
— Конечно!
— Твою, ессно, да!
— Разумеется!
— Бульк!
Равнодушное пожатие плеч.
— Тогда выдвигаемся!
С ревом и улюлюканьем Эспада полным составом прыгнула в гарганту.
* * *
Кучики огляделся — место для свидания было выбрано идеально. Тихо, защищенно, укромно. То, что надо. Он присел на лавочку, стоящую под сенью раскидистого клена, созерцая прекрасный вид. Мечтательно прищурился... не заметив целую толпу шинигами, использующих все свои навыки для скрытного приближения и осторожно занимающих лучшие места для наблюдения.
Неожиданно из-за толстенного дерева показалась фигура, закутанная в темный плащ до пола, лицо скрывал низко надвинутый капюшон. В руке неизвестный? неизвестная? держал крупную алую розу, едва распустившуюся.
Кучики учтиво встал и только решил поприветствовать ту, что сумела его заинтересовать, как фигура картинным жестом скинула плащ, показавшись во всей своей красе: парень в каких-то рваных на вид черных хакама, с бинтами, обвивающими торс и лицо. Горели огнем алые глаза, развевались на ветру длинные черные волосы, послышался тихий смешок.
Потрясенный Бьякуя не успел как следует осмыслить открывшееся зрелище, как неизвестный нанес первый удар — он встал в позу оперного солиста, готовящегося исполнить самую главную арию, откашлялся (это звучало, как визг пилы, вгрызающейся в неподатливое дерево) и картинно протянул правую руку к шинигами.
Из-за деревьев выскочила толпа пустых, сжимающих в руках разнообразные инструменты. Глава этого необычного оркестра щелкнул пальцами и грянула музыка.
На глазах потрясенной происходящим дурдомом общественности забинтованный Вастер-лорд (а судя по давлению реацу это был именно он) кокетливо отставил ножку и заорал во все горло.
— О, соле! О, соле мио!
Бьякуя застыл в полном ступоре. Раздался грохот, и с вершины кряжистого дуба рухнул Зараки с отвисшей челюстью. Выглянувший Ренджи сравнялся цветом со своей шевелюрой. Из кустов начал доноситься истерический визг, перемежаемый звуками ударов маленьких кулачков по земле. Хрюканье, стоны и писк зазвучали с всех сторон.
Мугетсу допел страстное признание в любви и нанес добивающий удар.
— Уно, уно, уно, ун моменто!
От дерева отделился ярко-розовый силуэт, манерно принявшийся пересказывать содержание шедевра.
— Это история о бедной девушке, которая...
У Кучики задергался глаз, Эспада попадала на землю, не в силах стоять. Нелл и Тия рыдали, обнявшись. Джаггерджак посинел от нехватки воздуха. Аарониро что-то булькал, держась за живот. Старк и Улькиорра молча взирали на происходящее, впитывая небывалое зрелище глазами, не обращая внимания на визжащую от восторга Лилинетт. Ямми тихо хихикал, прикрыв рот, Нойторра что-то рычал матерное в полном восторге, а Барраган наблюдал за Бьякуей, злорадно скалясь.
Допев шедевр всех времен и народов Мугетсу раскланялся, сорвав шквал аплодисментов, свиста и криков: "Бис!" и "Браво!", после чего изящно бросил в Бьякую розочкой.
— Прощай, любовь моя! До скорой встречи!
Распахнулась гарганта, в которую шустро прыгнули пустые. У Бьякуи задергались оба глаза. Подошедший Зараки похлопал его по плечу, злобно оскалившись.
— Не тушуйся, Кучики! Догонишь еще свое счастье!
Шинигами, начавшие было очухиваться, вновь застонали, хватаясь за животы.
— Оно вон какое шустрое! Тренируйся! Скорость тебе понадобится! Только это... — гигант состроил опасливую рожу. — Ко мне близко не приближайся!
Раздавшийся дружный стон поставил жирную точку в публичном унижении ледяного аристократа.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
