|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
КНИГА 2
Глава 1
Поселение друидов.
Алекс.
Голоса звучали приглушённо. Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Говорили про меня. Почему я так решил? А про кого ещё можно говорить, стоя с двух сторон и наклонившись над телом. Это над моим телом. И говорят про мою боль, что обосновалась у меня во всем теле. Но ведь тела у меня нет. Может оно и есть, но я его не чувствую.
Опять темнота.
Боль приходит, когда приходит сознание, и тогда хочется умереть уже навсегда.
— Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек! — тонкий голосочек.
— Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? — голос мудрой женщины.
— Ой, как же так? — тишина, — Кто же он?
— Он — друид, из Посвящённых.
— А где же он был все это время?
— Вот очнётся, сама у него спросишь...
Наверное, это все же сон.
Или уже бред?
Все это где-то там, во внешнем мире. А здесь есть только я и моя боль.
— Зови дядьку Боромира, будем резать нарыв на шее, ты не удержишь! — опять голос мудрой женщины.
— Но, он же спокойно лежит, без памяти он! — колокольчик голоса откуда-то издалека.
— Беги, не разговаривай...
И не ясно кто я и кто Боль.
И не понятно, что же болит?
Тела нет, тогда болит сознание? Но сознание не может болеть без тела.
Значит, тело есть, но почему я его не чувствую? А, нет. Чувствую! Но оно не мое, оно чужое. И от него идет боль!
Я не хочу тело. Я хочу, чтобы была ночь, темнота, небытие. Мягкая, ласковая темнота.
* * *
Поселение друидов.
Милёна.
Когда в деревню принесли молодого парня в странных, окровавленных одеждах, Милёна очень удивилась. Их деревня друидов была очень далеко от всех других селений, и к ним приходили только за помощью к ведунье, да иногда за плодами Мэллорна. Однако старейшина специально послал четверых мужчин за этим парнем. Она и сама слышала, как лес шумел деревьями о беде.
Милёна была Видящая и третья дочь, поэтому ее и отдали на воспитание бабушке Жизнемире, старой и мудрой ведунье, которую побаивался и сам старейшина Быслав.
Она стала сиротой, когда десять лет назад отца призвал Первозданный Лес. Тогда была суровая зима, и отец Милены погиб в стычке с эльфами, а маму она не помнила. Теперь бабка Жизнемира была ей и за отца, и за мать. Детей в деревне было мало, по пальцам пересчитать, они вырастали, а новые не рождались или рождались мертвыми. Уже шли разговоры, что пора выйти к людям и смешать кровь. С наиболее достойными из них. Но дальше разговоров дело пока не шло.
Когда парня поднесли к дубу, где жила Милёна и Жизнемира, бабушка велела Милёне греть воду и идти помогать. Поставив жестяное корыто на печь и подкинув дров, девочка поспешила на улицу. Выйдя из дерева, в дупле которого и жила Милёна с бабушкой, она увидела окровавленное тело молодого парня, прижимающего к себе такую же окровавленную собаку. Собака, судя по всему, была мертва.
— Ну, что стали? — ругнулась бабка Жизнемира на мужиков, — заносите в светлицу. Не видите, еле дышит, а собаку оставьте тут. Что вы ее с собой тягаете?
— Так не можем ее из объятий парня вырвать, крепко держит! — проговорил кто-то из мужчин, — так и несли их вместе.
— Вот уж, неумехи! — всплеснула руками Жизнемира. Присела около парня и зашептала, — отдай, касатик, отпусти собачку. Ты уже все, что мог для нее сделал, давай, давай отпускай.
С этими словами женщина, не спеша, развела руки парня в стороны:
— Ну, вот и все! А вы говорите, не можете отнять! Объяснять нужно, тогда и отнимать не придется.
— Так он же без сознания! — начал было все тот же мужчина.
— У тебя у самого сознания нету — пробурчала Жизнемира и пошла в дом. Повернувшись, коротко бросила, — Собачку-то прикопайте, а то так и будет тут лежать.
Двое мужчин подняли носилки с парнем и занесли вовнутрь их дома-дерева. Один из зевак взял собаку за задние лапы и поволок подальше от деревни. Перечить Жизнемире никто не смел.
Для Милёны не было тайн в мужском теле. Это не потому, что она такая развратная, нет. Просто чтобы лечить, нужно знать что, и как лечить. Бабушка Жизнемира при каждом удобном случае привлекала ее к лечению. А за помощью шли многие. Этим многим они лечили раны, так что насмотрелась. Свою двадцать первую весну Милёна встретила как обычно, в трудах и учебе. Бабка Жизнемира передавала ей свои знания спешно, как будто боялась не успеть. Милёна несколько раз заводила разговор с Жизнемирой по этому поводу, но та только отнекивалась, да ссылалась на грядущие перемены.
Не смотря на презрение к оружию, Друиды вынуждены были создать военную единицу для охраны леса от посягательств других рас. Многие приходили в Первозданный Лес и творили непотребную волшбу. Лес страдал, и Друиды помогали лесу, как могли. Особенно настырными были эльфы. Эти считали, что это их лес, и, в соответствии со своим извращённым вкусом, все время пытались видоизменить Первозданный Лес. Деревня Друидов располагалась совсем рядом с рощей Мэллорнов, ее то и охраняли воины их деревни. Открытой войны ни с кем не было, но стычки происходили чуть ли не каждую неделю
Снять одежду с парня была ещё та задачка. Одежда была замагичена на крепость, и в то же время — изорвана в хлам.
— Бабушка, с кем же он бился. Одежда замагичена, а порвана, как гнилая тряпка?
— Не о том думаешь. Воды поднеси, грязь надо смыть с него, — недовольно пробурчала женщина.
С трудом стягивая с раненого одежду, девушка между тем обратила внимание на его развитую мускулатуру. Парня вымыли и уложили на кровати в лечебной комнате, за шторой. Жизнемира долго колдовала над ним, кое-что из того, что делала старая женщина, Милёна не понимала. Кое-что вообще впервые видела. Жизнемира не скупилась на комментарии. Конечно, когда еще попадётся такой образчик разорванной плоти и всех остальных тел, включая астральное!?
— Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек, — спросила в один из перерывов Милёна.
— Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? — недовольно ответила Жизнемира.
— Ой, как же так? Кто же он?
— Он друид, из Посвященных.
— А где же он был все это время?
— Вот очнется, сама у него спросишь...
— А он очнется? — спросила девушка.
— Ну, если до сих пор не умер, значит, жить будет. Посвященного не так просто убить, его хранит сам Лес.
— У него аура порвана, и во многих местах темные пятна! — констатировала девочка с гордым видом.
— Смотри глубже. Видишь, все связи нарушены, если их не восстановить, начнет отмирать и тело. Только тело у него мудрёное, совсем не похожее на наши.
— Ты про его рост и мускулы?
— Эх, молодость, молодость. Ну, причем тут его мускулы? Что ты смотришь на всякую чушь? — недовольно проговорила Жизнемира, — смотри, от солнечного узла — световая дорожка к голове и рукам, у друидов такого не бывает. А голова темная. Ничего не видно. И прочитать его воспоминания не могу. Ну-ка, сама попробуй.
— Я пробовала, — смущенно проговорила Милёна.
— И это он без памяти лежит, читаться должен, как солнечная поляна. Кто-то ему защиту поставил! — не обращая внимания на ответ Милёны, рассуждала Жизнемира.
— Кольчуга у него чудная. Легкая, совсем ненастоящая. Зачем он ее таскал? — продолжала Милёна, перебирая одежду парня.
— Это наследие Древних, — пояснила Жизнемира, — мифриловая. Самое прочное вещество на свете. Унеси все в кладовку и сюда приходи.
Когда Милёна пришла, Жизнемира сказала:
— Зови дядьку Боромира, будем резать нарыв на шее, ты не удержишь!
— Но, он же спокойно лежит, без памяти он!
— Беги! Не разговаривай... — Женщина повысила голос.
Милёна метнулась на улицу, если бабушка повысила голос, значит, дело — действительно плохо. Когда Милёна пришла с Боромиром, Жизнемира уже разложила инструмент и готовилась провести операцию.
— Что случилось? — спросил, войдя, Боромир.
— Не знаю пока. На шее у парня опухоль чернеет. Вот, уже и уха не видно. Причем очень уж резко оно пухнуть стало. Боюсь, что там яд. Давай, держи его. Как бы ни стал дергаться! — пояснила Жизнемира, показывая темно-малиновую опухоль у парня на шее.
Операцию Жизнемира провела умело и быстро. Из раны вытекло много гноя и запекшейся крови. Причем пришлось резать опухоль довольно глубоко, так как куски мертвой плоти, вываливающиеся из раны, были величиной с горошину. Парень несколько раз дергался, но это были нервные конвульсии измученного тела.
А потом потянулись дни, похожие друг на друга. Парень лежал, не приходя в сознание. Милёна кормила его через трубочку сиропами, которые готовила вместе с Жизнемирой. Девушке нравилось ухаживать за парнем. Он был не такой, как другие. Правильные черты лица, светлые волосы — все говорило о том, что он из Посвященных. Вот только мускулы на его теле становились все меньше и меньше. Было такое ощущение, что он сам себя съедал изнутри. Это очень беспокоило девушку.
Все чаще Жизнемира заставала Милёну, сидящую около парня и пристально смотрящую на него. Похоже, девчонка влюбилась. Очень просто создать себе образ принца, когда этот принц молчит. Несколько раз Жизнемира пыталась завести разговор об этом, но Милёна отмалчивалась, потупив глаза. Но от мудрой женщины не так-то просто было спрятать истинные чувства, и Жизнемира поняла, что когда парень очнется, будут большие проблемы. Слишком хорошо она знала независимый и упрямый характер Милёны.
Поселение друидов.
Алекс.
Выплывал из сна мягко и плавно. Хорошо так поспал. Чувствовалось, что отдохнул, можно вставать и идти...
Куда?
Где я?
Кто я? Опачки.
Что-то с памятью моей стало,
Все, что было не со мной, помню!
Не будем паниковать, разберемся по порядку, я же программист. Что такое программист? А фиг его знает. Смешное слово. А кто я? Ага, я — Александр Алексеевич, для друзей — Алекс. Отлично! Идем дальше. Я — мужчина. "Правильно, все мое при мне", — удовлетворенно понял я, ощупав соответствующие места! И я нахожусь... Вот первый вопрос — где я? Этого я точно не знаю.
Идем дальше. Как я в это неизвестное попал? Шел по лесу. Да, точно, я шел по лесу. Откуда и куда? ...не помню. Да, что же это за хрень такая. Может, у кого-то из друзей напился? Тогда чего я по лесу шляюсь? И почему так голова болит, когда пытаюсь вспомнить что-либо. Вопросы, вопросы. И все-таки, нужно хоть что-нибудь вспомнить. Помню детство, школу, институт. Ура, я знаю, что такое программист!
Немного полежав, решил попробовать вспомнить еще раз. Первый вопрос — что я делал в лесу? Куда-то шел... и... ничего..., как будто и не было ничего. Ни куда шел, ни откуда шел. Последнее, что помню — с друзьями поехали в лес сплавляться на байдарках. Отлично! Это уже кое-что. Потом я полез в пещеру и ... Опять, ничего не помню!!! Вот оно, я понял! Я упал и ударился головой, поэтому и потерял сознание! Я облегченно вздохнул, и тут же новая мысль обожгла сознание — я дрался с монстром!! Боже мой, праведный, чего только не привидится в беспамятстве!
Открыв глаза, я очень удивился. Я лежал на невысокой двуспальной кровати, в деревянной избе, с полом, устланным душистым сеном. Вот только изба была странная. Не было бревен. Такое ощущение, что стены сделаны с одного куска дерева. Обшивка, понял я. Ничего так дизайнчик, под старину!
Опустив глаза, оценил свое тело. Накрыт я был тонкой материей грубой вязки. Перебинтованная нога, грудь, левая рука. Ощупал голову. Точно! На голове повязка. Кто же меня так оприходовал. До потери памяти! В прямом смысле этого слова. Почему я не в больничной палате, а в этом сарае? Ну, это объяснимо. Раз я упал в пещеру, друзья дотащили до какого-нибудь лесника, вот и лежу тут. Может, даже вертолет жду. Вот только лесник, видимо, эстет. Посуда и та — деревянная, да глиняная, стоит около кровати на табуретке.
И все-таки, где я и где все остальные? Прислушался. Тишина. Потрогал бинты на голове. Упаковали меня знатно. Правое ухо и вся шея замотана, даже давит немного. Где я, где?
Батюшки родные! Вспомнил! Господи, лучше бы не вспоминал! Я в другом мире. А может, это все был сон? Да. Конечно сон. Но я вроде не падал вниз головой. Воспоминания отрывочные и мутные. Как будто все было очень и очень давно. Так, я шел к графу Тургинову. Подумать только, к графу. Это что, не бред? Примем за рабочую версию. Тем более я уверен, что я знаю Саймона, Зулу. Зулу? Ну да. Она негритянка. Откуда тут негритянки? И у нее дочка или сестра, зовут ... Как же ее зовут? Ну конечно, Лиза. Как же я мог забыть? Милое создание. И еще у меня есть пес. Да точно, Рекс. Ну, слава богу, все помню. Почему же я ранен? Конечно, я же дрался с... Не знаю с кем. С Камазом? Бред. Но память услужливо рисовала картинку, в которой я, с мечами наперевес, бегу на мчащийся навстречу грузовик. Стоп. По-моему у меня с головой проблемы. Да еще какие! Ладно, подождем, вот кто-нибудь придёт и все прояснит.
Я долго лежал в гнетущей тишине. Старался вспомнить хоть что-нибудь связанное. Но все, что касалось последних дней, всплывало в виде обрывочных картинок. При этом свое детство и студенчество помнил очень четко.
Раздался тихий скрип двери и в дом кто-то вошел. Я закрыл глаза и принял расслабленную позу. Голова побаливала, и очень хотелось пить. По осторожным шагам, я понял, что ко мне кто-то подошел. И что дальше? Притворяться дальше или восстать из мертвых. Лучше полежу. Опыт подсказывал, что нужно, как можно дольше, не подавать признаков жизни. Целей будешь!
Еще скрип дверей и женский голос:
— Ну, что ты над ним сидишь? Заняться нечем?
А голос знакомый, глубокий и мягкий. Мамский такой голос.
— Бабушка, по-моему, он шевелился. Он не так лежал, и аура у него посветлела! — раздался надо мной девичий голос. Захотелось увидеть этого ангела, — У него глаза шевелятся и дыхание сбилось. Ему, наверное, опять плохо.
Судя по шагам, подошла бабушка.
— Может сон сниться? — потом молчание, а затем, — Ну что, парень, как ты себя чувствуешь?
По-моему, это ко мне.
— Бабушка, он что очнулся? — ангельский голосок будоражил во мне любопытство.
— А ты не видишь? И чему я тебя учила? — шаги удалились. Притворяться стало стыдно. Я разлепил веки. Рядом со мной действительно сидел ангел во-плоти. Девушка была бесстыдно мила. Мягкие черты лица, изящный пропорциональный носик, большие, голубые глаза, золотистые волосы, тонкие чувственные губы. Вот только годков ей, на мой взгляд, двенадцать-тринадцать. А жаль.
— Кх ...Кх... — раскашлялся и выдавил из себя, — Пить... дайте пить!
Притворяться умирающим не пришлось. Голос звучал тихо даже для меня. В горле, как будто песка насыпали — сухо и колюче. Девушка выжала тряпочку, с которой мне в рот попала вода. Я облизал сухие губы.
— Тебе нельзя много, — проговорила девушка, — Наконец-то ты очнулся, мы уже и не надеялись. Ты молчи, молчи. Вот наберёшься сил, тогда и поговорим.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
