Эгленн

Этот странный человек простым человеком не был — ясно было с самого начала. Но кто он? Один из вражеских командиров? нет, не может быть — зачем бы ему тогда оказаться в эльфийских землях. Да и для шпиона он был слишком неосторожен. И вел себя... Страха в нем не было, словно он и не среди врагов находился. А ведь ясно было, что жизнь его висит на волоске, еще немного — и один из феанорингов выхватит меч, и тогда...

Поначалу Глорфиндейл смотрел на допрос, который учинили пришельцу Келегорм и Куруфин, спокойно. Понятно, что враг, и понятно, что речи о том, что он просто хотел познакомиться с людьми... разведчик. Конечно же. Человек Врага. И что? Как бы Враг ни исказил людей, что они могут против силы Перворождённого?

Он решительно подошёл к пленнику.

-Силою Перворождённого приказываю тебе: смотри мне в глаза.

Тот улыбнулся едва заметно (Глорфиндейл мог бы поклясться — за улыбкой этой, глубоко-глубоко, крылась усмешка), и поднял взгляд, который доселе почему-то предпочитал отводить.

Сначала всё было как обычно, — да, ощущаемая Тьма, живая Тьма, которой были пронизаны души ТЕХ... но не только.

А потом — непреодолимая стена, аванирэ, и светлые глаза, которые без слов говорили: нет.

И — _сила_, перед которой можно было только отшатнуться, отвернуться, закрыть глаза.

Братья с тревогой бросились к нему.

-Что? Что ты увидел? Кто он?

Глорфиндейл с трудом поднял взгляд.

-Он майа, — сказал тихо.

— Это что-то меняет? — так же тихо, как говорил прежде, спросил Эгленн, продолжая смотреть на нолдо.

-Ещё как, — с сожалением отозвался вместо Глорфиндейла Келегорм. — Брат, мы не можем его убить: он вернётся к хозяину. Значит — заточить.

— На вашем месте я использовал бы этот шанс, чтобы договориться с нами хотя бы о чем-то, — спокойно заметил Эгленн. — Пора бы уже понять, что мечами вы не добьетесь ничего.

-Мы и так ничего не добьёмся, — спокойно и язвительно сказал Келегорм, со звоном обнажая меч.

Глорфиндейл шагнул вперёд.

-Постой.

— Я ведь, кажется, даже ни разу не сопротивлялся вам, — нахмурившись, проговорил Эгленн. — И уже — меч?..

-Глорфиндейл, не стоит, — сказал Келегорм. — Пусть майар нельзя убить, но развоплотить можно, а новое тело создавать — это долго.

— Ты много знаешь об этом, — откровенно улыбнувшись, сказал Эгленн. — И часто вашим приходилось убивать вражьих майар? Мы такого что-то не припомним.

Келегорм с яростной улыбкой шагнул к Эгленну, — швырнул на землю.

-Не смей смеяться, вражья тварь.

Тот даже не сделал попытки защититься. Поднялся так же невозмутимо, словно ничего не произошло.

— Безоружных бить ты силен, сын Феанаро. Интересно, в поединке ты был бы так же смел?

-Да подожди же, что ты делаешь, — Глорфиндейл положил Келегорму руку на плечо. — Так ты ничего не добьёшься.

-Мы _никак_ ничего не добьёмся, — феаноринг развернулся. — Отойди. Ничего лучше, чем прикончить его, мы не сможем придумать.

Куруфин подошёл к Эгленну, заломил ему руки за спину.

— Смотри, Куруфинве — осторожнее, — в голосе мнимого человека появились ноты если не угрозы, то чего-то очень похожего. — Я не хочу устраивать драку здесь, в стенах этого города, а ведь вы вынуждаете меня к этому.

-Ты смеешь нам угрожать? — феаноринги надвинулись на него разом.

Глорфиндейл нервно сжал кулаки. На него никто не смотрел.

-Вы делаете ошибку, — сказал он негромко, но его все услышали. — Вы что, не понимаете — он не просто так сюда пришёл!

— Не понимают, — со вздохом произнес Эгленн.

В следующую секунду оба феаноринга разом вскрикнули от боли, и мечи выпали из их рук — потому что рукояти мечей вспыхнули раскаленным металлом. А на ладонях обоих братьев уже вздувались сильные ожоги.

Глорфиндейл несколько мгновений с ужасом смотрел на происходящее, — как застыло в душе всё, как будто он попал в жуткий сон...

Насмешка — ожоги Мелькора, ожоги от Сильмариллов. Должно быть, они были почти такими же в те первые дни, когда Враг Мира украл Камни.

Глорфиндейл наконец очнулся. Тряхнул головой, мысленно позвал — все сюда... Ворвавшиеся вассалы сразу подхватили своих лордов. К Эгленну подходить боялись, — во взглядах читался нескрываемый ужас. Глорфиндейл вздохнул.

И — сделал несколько шагов.

Остановился совсем рядом.

Снова — глаза-в-глаза.

— Я не хочу вражды, — проговорил тот. — Повторяю это снова. Они собирались убить меня, я защищался, а не нападал, и тебе это прекрасно известно!

Глорфиндейл помолчал. Смотреть в эти пронзительные глаза было тяжко, но он не отводил взгляда.

-Иди со мной.

Несколько секунд противостояние взглядов продолжалось, и Глорфиндейл готов был поклясться, что в глубине глаз его врага оживало что-то давнее, знакомое до боли, близкое — и в то же время совершенно неуловимое. Потом Эгленн опустил взгляд, и, не проронив ни слова, пошел следом за эльфом.

Глорфиндейл привёл его в один из нижних ярусов, — жилой, но очень глубокий.

Комната без окон, освещённая светильниками, простая кровать...

Глорфиндейл оглянулся на дверь, — та заперлась.

— Кое-какими умениями ты тоже владеешь, — одобрительно сказал Эгленн. — Неплохо для эльфа. И спасибо, что... Вступился за меня.

-Не за что, — хмуро отозвался Глорфиндейл. — Садись.

Он чувствовал себя виноватым: это он, вместо того, чтобы предоставить этого Эгленна самому себе... или нарготрондским дозорам... не дал ему уйти и привёз в Нарготронд. К феанорингам. Даже не к Финроду.

Тот опустился на кровать. Враждебности в лице не было.

— И что теперь они станут делать, как полагаешь?

-Хороший вопрос, — Глорфиндейл усмехнулся.

Он нервно сжал руки. Тёмный майа, значит. От этого становилось очень не по себе. Он помнил Аман, помнил, как когда-то давно с открытой душой тянулся к Мелькору, потому что искренне поверил, — раз сказано, значит, он действительно не будет мешать мирной жизни...

— И ответа на него ты не знаешь, — заключил Эгленн. — А знаешь... ты очень изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Глорфиндейл удивлённо уставился на него.

-Да ну? Когда ты меня успел увидеть? Я такого не помню.

— Очень давно, еще до Войны Стихий. Ты тогда был ребенком... Перворожденный, — Эгленн задумчиво смотрел на него. — У меня, конечно, тоже был другой облик, совсем другой.

Глорфиндейл вздрогнул.

-Ты следил за нами у Куйвиэнен?

— Было немного, — кивнул Эгленн. — Еще бы не следить — новые создания! Но тебя не было у Озера Пробуждения в те времена, Глорфиндейл.

Тот улыбнулся и покачал головой.

-Я это помню. Как сон, как мечту... тишина, звёзды. Тихая вода, которая ночами кажется чёрной.

Эгленн кивнул.

— Да, Озеро и вправду прекрасно. И так просто для Владыки Грез — сделать воспоминания матери и отца — твоими... Эйно.

Глорфиндейл вздрогнул. Странное имя... хрупкая серебристая паутинка из полу-сна, полу-яви, из глубин памяти... откуда он знает, Эгленн?! Неужели — в тот короткий момент, когда тот пытался прочитать память пленника, Эгленн сумел сам что-то увидеть? да нет, бред. Он бы почувствовал, такое нельзя не отследить...

-Откуда ты знаешь? — голос невольно дрогнул.

— Ты ведь жил вместе с нами — потому я и знаю. Но ладно, — Эгленн поднял руку. — Я благодарен, что ты защитил меня, но лучше не пробуждать эти воспоминания. Ты нашел новую жизнь, и я не хочу ломать ее.

Глорфиндейл решил не спорить. В этом странном существе было что-то... и очень сильное, и в то же время казалось, что стоит задеть какие-то струны в душе, — и ты сам остро и страшно ощутишь чужую боль...

-Жизнь... — он снова встретился с ним взглядом, сразу затянуло, как в сияющую бездну, так трудно противостоять и невозможно оторваться... — Эгленн. Ты ведь шёл в Нарготронд. Зачем?

— Я шел не в Нарготронд. Что мне делать в вашем городе, тем более, когда здесь нет даже Финдарато?.. Я был на границе, ты же знаешь — там, где живут люди. Они, к счастью, не настолько чутки, как ты, — Эгленн усмехнулся, — и с ними поэтому гораздо проще. Можешь считать — шпионил. Хотя сам понимаешь, воинские тайны так грубо не разведывают.

-Понимаю, — кивнул Глорфиндейл. — Это-то мне и странно. Был бы просто шпион, — вёл бы себя иначе. Собственно, потому я тебя заподозрил и... предложил прогуляться до Нарготронда. Думаю, будет честным сказать, что теперь я сильно жалею о том, что привёл тебя сюда.

— Еще бы. А что тем самым ты рискуешь раскрыть тайну потаенного города — ты не подумал? Конечно, человеку можно просто завязать глаза, но для майа это не помеха. К тому же, майа не обязательно возвращаться в Ангбанд, чтобы передать Морготу все, что ему известно... — Эгленн улыбнулся.

-Ты хорошо умеешь маскироваться, — признался Глорфиндейл. — До того момента, пока ты не поставил передо мной стену аванирэ, никто из нас не смог тебя заподозрить.

— Могу утешить. Мы и так знаем тайну ваших городов... и Нарготронда, и Гондолина, — Эгленн снова отвел взгляд, погладил ткань грубого покрывала на кровати. — Но ладно. Что же мне делать сейчас, Глорфиндейл? Добровольно они меня не выпустят; я мог бы уйти... но раз уж я попал сюда — мне хочется вынести из этого какой-то толк. Что ты будешь советовать остальным? Я видел — они испугались меня.

-Они тебя не выпустят, это точно.

Глорфиндейл помолчал. Говорить этого не хотелось: враг, не враг, — всё одно живое существо...

— Они убьют тебя. Не знаю, как, но убьют.

— Вот именно — как? — с задумчивым интересом осведомился Эгленн. — Я не собираюсь покидать это тело. Убивать их я не хочу, но существует много способов обуздать врага и помимо убийства.

-Не знаю, — улыбнулся Глорфиндейл, хотя на душе было тяжко. — Наши действительно испугались. Возможно, они думают, что из этой комнаты вместо меня выйдет какое-то чудовище без собственной воли...

Он снова замолчал. Он никогда ещё не видел так близко майар Врага, — видел орков, видел людей, как правило, перед их гибелью от его руки... Он был воином. Ему не привыкать было убивать, и душа не воспринимала врагов — как живых существ, с которыми можно разговаривать, а тут... Убить ЭТОГО, он знал, у него не поднимется рука, будь он хоть трижды прислужник Врага Мира... Глорфиндейл поймал себя на мысли, что как-то слабо представляет себе, чтобы над Эгленном мог быть какой-то лорд или господин.

— Я не понимаю одного. Пусть — феаноринги. Но остальные-то?! Неужели не видно, что я действительно не хочу вражды? Ну хорошо — пусть я зачаровал одного, другого, третьего... но не весь же город! К тому же, неужели ваши маги не могут понять, где насилие над фэа, а где его нету?

-Да могут, — пожал плечами Глорфиндейл. — Но объясни мне вот что. Ты говоришь — не хочешь вражды. Хорошо. Тогда что ты делаешь среди тех, кто её хочет, — рядом с Морготом, рядом с Тху и другими? Или... — внезапная мысль обожгла, как плетью. — Или ты пришёл потому, что хочешь оставить их?

Эгленн покачал головой, и было непонятно — соглашается он или отрицает.

— А если бы так — что толку? Кто бы поверил мне? Что бы изменилось? Что устроило бы феанорингов, чтобы они перестали видеть во мне врага? Да это ведь и вовсе невозможно. Что ни сделай — все объявят кознями.

Глорфиндейл вдруг замер, взгляд устремился куда-то сквозь пространство.

-Подожди. Куруфин вызывает меня на мысленный разговор.

Эгленн замолчал. Кто знает? — может, он слышал и этот разговор?..

Наконец Глорфиндейл словно вернулся к реальности.

-Они требуют, чтобы ты отрёкся от службы Морготу, раз хочешь мира. Они требуют, чтобы ты показал тем, кто возглавляет воинство нолдор, тайные тропы в горах и подходы к Твердыне. Только тогда они сохранят тебе жизнь... они говорят, что не собираются понапрасну сотрясать воздух, и что их угроза убить тебя — реальна.

Он замолчал.

— А они не боятся, что я обману их, использую это как хитрость и покажу им такие "тайные тропы", что они придут прямиком в руки Морготу? К тому же, клятвы прислужников Врага... — Эгленн пошевелил пальцами. — Уж кто-кто, а они должны это понимать.

Лицо Глорфиндейла стало каменным. Что ещё сказали ему феаноринги, или же не сказали, — было очень похоже, что это ему не понравилось.

— Кроме того. Что же это выходит?.. Я должен отречься... ну хорошо, предположим. Привести их к победе — так они надеются. Хорошо, положим и это. И далее — что, это значит — словно бы волк сам приполз на брюхе к охотнику, сам влез в ошейник, да еще и ноги лижет за то, что соблаговолили оставить в живых? Тебе самому-то не мерзок такой "свет", Глорфиндейл?

-Ну, почему же сразу лизать, — в голосе Глорфиндейла промелькнула досада — незнамо на что. — Это если понимать так, как ты сейчас сказал. А если, допустим, искренне пожелать оставить Моргота, то ни о каком лизании сапог речь не идёт. Признать свою ошибку, перейти на правую сторону, — ничего зазорного в этом нет.

Было видно, что он говорит это словно через силу... словно это были чужие слова, которые он повторял... или...

Эгленн вздохнул.

— Знаешь, я даже попробовал бы. Только не верю, что из этого выйдет толк.

Он молчал долго, наверное, несколько минут.

— Передай феанорингам, что я согласен.

Глорфиндейл выполнил просьбу почти мгновенно, а затем... затем просто опустил голову и закрыл глаза. Резко встал и на несколько коротких мгновений положил Эгленну руку на плечо.

-Спасибо.

— Пока что не за что, — ответил тот. — И передай так же, что присягать на верность эльфийским лордам я, тем не менее, не собираюсь. Вассалом я быть не собираюсь никому.

-Пойдём, — лицо Глорфиндейла стало непроницаемым... или ему так казалось. — Только ответь мне на один вопрос.

Эгленн поднялся и шагнул к двери; обернулся у самого выхода.

— Да?

-Скажи. Ты ведь знал, что так будет? Что ничего хорошего в Нарготронде тебя не ждёт, верно? Так почему же ты пошёл за мной, почему не скрылся, не остался на свободе?

— Хотелось увидеть город своими глазами, — ответил Эгленн. — И узнать ближе, каким стал ты... Эйно. Ну, а свободу свою отстоять я сумею везде. Надеюсь.

Глорфиндейл вывел его обратно, в тот же зал.

Там — ждали. Смотрели с тревогой. Никто, похоже, не верил.

Глорфиндейл коротко коснулся плеча Эгленна.

-Говори.

— Да, я майа, — повторил Эгленн то, что было понятно всем и без его напоминания. — И я не хочу вражды с вами. Если вы желаете, чтобы я отрекся от Моргота — я сделаю это.

Келегорм недоверчиво прищурился.

-Отрекайся, Эгленн.

Он прикрыл глаза... с минуту постоял так, ничего не говоря. Потом произнес:

— Я отрекаюсь от служения Морготу Бауглиру. От служения злу и тьме. Я клянусь, что никогда не стану исполнять его приказания. И поднимать руку на тех, в чьих душах живет подлинный Свет.

Глорфиндейл замер. Он чувствовал, — да, эти слова — искренни, но что-то стоит за ними... но — что? и кто, кроме него, Перворождённого, почувствовал это?

Келегорм подошёл ближе.

-Хорошо. А теперь, в знак подтверждения твоих слов...