Глава 33
Векшин проснулся за час до рассвета. Встретить солнце в открытом море — его давнишняя слабость. Да и дел намечалось по горло. Скоро пожалуют незваные званые гости, а на пляже грязища, бесконтрольное пиршество мух. Океанский прилив всегда возвращает долги. Пустые бутылки и банки, водоросли, куски слежавшегося мазута, полиэтиленовые пакеты — все это щедрой дланью было разбросано по песку. На мелководье застряла дохлая манта. Это разновидность акулы, больше похожая на морского ската. Молодая рыбешка и глупая. Всего-то с метр высотой да четыре в диаметре. Попала, наверно, в рыбацкие сети и там задохнулась. Ее предстояло убрать, прежде всего, а потом уже все остальное: спрятать канистры с бензином, притопить лодку. Не стоит давать ясных ответов на незаданные вопросы. Пусть гости сами ломают головы, как он сюда попал.
Манта уже разложилась. В тропиках все процессы идут быстрей: жизнь, старение, смерть. Даже солнце прыгает из воды, как поплавок после хорошей подсечки. Раз — и уже светло.
Давно уже нет Сидора Карповича, Аугусто Каррадос вырос, заматерел, Витька Мушкетов... да, с Мушкетовым сложно. Не видит его память в сальной кротовой шкуре. Как-то они с Витькой отдыхали на Соловках. Если точней, пили водку на заповедном острове. Закусывали "Бычками в томате". Векшин выбросил опустевшую банку, и тогда пьяный Квадрат выдал один из своих перлов.
— Поверхность земли, — сказал он, — увеличивается на один сантиметр через каждые сто лет. Когда-нибудь, через пару веков, здесь будет работать археологическая экспедиция. Они найдут этот раритет, и старый профессор скажет: "Здесь жили дикие племена. Они ели рыбу".
Потом Витька куда-то пропал. Векшин нашел его на берегу ручейка, сбегавшего с гор к морю. Мушкетов стоял, обнимая ствол невысокой березки, и смотрел на поток. Вода была говорливой, живой и прозрачной. На стремнине у переката, где солнце разбивалось о камни, мелькали черные спинки.
— Форель, — сказал Витька не оборачиваясь, — Знаешь, Векшин, все мы когда-то умрем. И в самый последний миг, каждый из нас увидит самое дорогое. То, что хранит в загашнике память. Я бы очень хотел на пороге небытия поклониться этому ручейку.
Мушкетов умел говорить красиво. Был у него такой недостаток.
— "Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!" — сказал когда-то Островский. Надо же, даже Аугусто когда-то его читал. Если не врет, даже в оригинале.
Память опять скатилась к вечерним воспоминаниям.
* * *
Секундная стрелка шагнула в назначенный сектор, и катер возник ниоткуда: легкий, воздушный, как ладошка играющего младенца — также задорно шлепает по воде и сшибает верхушки волн. По широкой дуге, он обогнул остров и, не снижая скорости, устремился к входу в лагуну. Было видно, что тот, кто сидел за штурвалом, посещал этот остров не раз и фарватер знал хорошо. Там, где на рифах вскипает пена, опытный шкипер резко убрал обороты и сразу же вырубил оба двигателя. Катер грузно присел, потом на своей же волне перевалил через камни. Пересекая лагуну, он уже погасил инерцию и, пройдя по воде последние метры, из последних сил ткнулся в песок. Салют, камарадо!
Худощавый брюнет в солнцезащитных очках, улыбнулся, едва обозначил кивок, и что-то сказал своим спутникам. Потом повернулся спиной к Векшину и склонился над моторным отсеком, но и этих секунд хватило, чтобы его узнать, а ведь, сколько годочков прошло! Эрик Пичман, тридцать шесть лошадиных сил без намордника, собственной, как говорится, персоной! Вырос, падлюка! Теперь он второй секретарь совбеза, советник Клинтона по восточным вопросам. Постарел, осунулся, но опять, как обычно, в самом центре событий.
Двух остальных полковник не знал, но по повадкам понял, что они не опасны. Эдакая пародия на разведку: короткий и длинный — Тарапунька и Штепсель.
— Евгений Иванович? — деловито осведомился Тарапунька, невысокий рыжий крепыш с цепким взглядом кошачьих глаз и тут же представился сам, — Валерий Ильич Миропольский, служба безопасности Президента, начальник отдела.
Векшин небрежно кивнул.
— Борис Аскарович Окс, — Миропольский повел рукой в сторону двухметровой машины, состоящей из мышц и узлов. После паузы уточнил. — Господин Окс — представитель российского бизнеса, человек новой формации.
"Штепсель", молча, гонял во рту жевательную резинку и вообще, вел себя так, будто бы речь не о нем. Был он в коротких штанах а-ля гитлерюгенд, расстегнутой безрукавке с узлом на пупе и мягких сандалиях. На лысой башке, как шляпка на бледной поганке — колониальный пробковый шлем.
— Фу, жара! — вымолвил он, наконец.
Голосок у человека новой формации был бабьим.
Вдобавок, бизнесмен шепелявил и, рожая слова, смешно шевелил сломанным ухом. Оно у него будто прилипло к небритой щеке. Сочтя, что с формальностями покончено, Окс потянулся и, загребая песок, побрел к океану, стаскивая на ходу влажную от пота одежду.
Бывший боксер, наверное, или борец, — привычно отметил Векшин, — недавно еще выходил на татами, до конца не заплыл жиром.
— Мне поручено встретиться с вами, — с нажимом сказал Миропольский, — чтобы выслушать ваш ответ на наши условия. Для начала хотел бы спросить, какая сумма вас, лично, устроит? Я, естественно, говорю о наличных долларах.
Господи, как это скучно, — с тоскою подумал полковник, — ну, как подобную бестолочь можно пускать за ворота Кремля? Неужели, ослы, груженные золотом, могут брать и такие крепости? В страшном сне не мог бы представить, что буду встречаться с одним из них.
— Мы можем также поговорить о юридической собственности на одно из промышленных предприятий, — вкрадчиво произнес Миропольский.
— Простите, не понял?
— Я намекаю на приватизацию, или залоговый аукцион. Практически без затрат, вы можете стать владельцем завода, фабрики, комбината в любом регионе, в любой из добывающих отраслей, кроме, естественно, газа, нефти, золота и алмазов. О льготном режиме для вас мы позаботимся.
— Это и все?! — брезгливо поморщился Векшин, имея в виду скудость мыслей и арсеналов своего оппонента.
Но и это до "Штепселя" не дошло.
— Я тоже считаю, что на государственной должности вам будет намного привычней, — он произнес эти слова тоном профессионального соблазнителя.
— Президентскую должность не потяну.
Миропольский натянуто засмеялся. Сделал вид, что понял и оценил хорошую шутку.
— Ну что вы, Евгений Иванович, такие вакансии везде в дефиците. Но вы можете стать президентом компании или какой-то спортивной ассоциации. Дело хлопотное и не очень доходное. Впрочем, есть у меня на примете работа, от которой вы не откажетесь, поскольку хорошо знаете и, смею предположить, любите до сих пор. Предлагаю на выбор: МВД, ФСБ, служба внешней разведки...
Бизнесмен, между тем, шумно плескался в лагуне. Его одежда беспорядочной кучей валялась на берегу. Одну из широких штанин слегка потрепало легким утренним бризом. Под ней обнаружилась рукоять пистолета, плотно сидящего в желтой замшевой кобуре.
Вот те раз, — поморщился Векшин, — так мы не договаривались! Рауль несколько раз повторил условия встречи: на ней могут присутствовать не более трех человек с любой стороны, но все без оружия.
— То, что вы предлагаете, очень заманчиво, — он пристально глянул в глаза оппонента, — и что вы хотите взамен?
Представитель совбеза аж просиял, но ответил строго и сухо:
— Конторы больше не будет. В правовом государстве она вне закона и подлежит самороспуску. Что касается лично вас, вы также должны прекратить свою подрывную деятельность, в чем здесь и прямо сейчас дадите честное слово, которому мы, безусловно, поверим.
И тут полковник не выдержал. Ответил ехидно и едко:
— Ого, так вы государственник?! Вот ведь не знал! Как же тогда расценивать то, чем мы с вами только что занимались? Я имею в виду торговлю Россией: ее границей, ресурсами, высокими должностями? И что интересно будет, если я откажусь?
— Вы что, дурак, или, может быть, набиваете себе цену? — Миропольский все понял и тоже сорвался. В его зеленоватых глазах зажегся и погас огонек. Но лишь на мгновение. Он очень быстро взял себя в руки. — Есть статья в Уголовном Кодексе, ее, слава Богу, не отменили. Вас будут судить за призывы к свержению конституционного строя. В своем нынешнем статусе, вы поставили себя вне закона и будете уничтожены, если, конечно, не примете одно из моих предложений.
Это уже природное — умение уходить от ответа. Вспышка была наигранной, отрепетированной заранее. Но есть ли двойное нутро у этого человека, еще предстояло выяснить.
— Я практик, — забросил удочку Векшин, — и планирую только пьянку. Я старый, побитый жизнью, списанный полковой конь, который не верит красивым словам, а тем более — обещаниям. Мы оба прекрасно знаем, что бывает с такими, как я. Их убирают потому, что они слишком опасны. Будь я на вашем месте, сделал бы это прямо сейчас.
Миропольский хотел что-то сказать, но полковник его перебил:
— Давайте представим, что я исключение. Ваше начальство выполнит все, что вы мне сейчас обещали. Я возглавлю службу внешней разведки, получу государственный статус. Но есть ли у вас гарантия, что я не стану работать... как бы точней выразиться... в прежнем ключе? Это очень резонный вопрос. Вы сами себе не раз его задавали. Ну, что, откровенность за откровенность?
— Не допустим!
Полковник удивленно вскинул глаза: не ослышался ли? Сказано, как отрублено, с такой твердой уверенностью, как будто устами этого клоуна вещал сам президент.
— Россия, — это уже без пафоса в голосе, — достаточно твердо стоит на ногах. Ей помогают наши друзья: Европа, Америка и весь цивилизованный мир. "Убрать", "ликвидировать" — это термины из проклятого застойного прошлого. Мы идем по пути демократических преобразований и декларация прав человека для нас не пустой звук. Оглянитесь: сейчас ведь не тридцать седьмой год! В общем, я твердо уверен, что никому из сегодняшних оппонентов существующей власти, совершенно ничего не грозит, а ваш богатейший опыт послужит во благо новой России.
— У Америки нет друзей, — громко сказал Векшин, периферийным зрением наблюдая за Пичманом.
— Вы заблуждаетесь!
— Так говорят сами американцы, — пожал плечами полковник, — и я их могу понять. Вот, представьте себе, Миропольский, что вы коренной техасец, миллионер.
Наверное, "Тарапунька" представил. Он приосанился, стал даже ростом повыше.
— Ваш прадед, — продолжил Векшин, — морозил сопли на русской Аляске, копал золото. Ему повезло. Он случайно наткнулся на жилу и вернулся домой с капиталом. А вот дед был человеком азартным. Спустил миллионы, играя на бирже, или продул в карты. Расти бы вам в нищете, но отец наткнулся на нефть. Две скважины в Минесоте позволили ему сколотить приличные деньги, чтобы дать вам образование. Вы эти деньги в несколько раз преумножили. Акции, биржа, маркетинг, дефолт — этими словами вы дышите. И тут приезжаю я, лох из России, бизнесмен, хапнувший за два месяца в несколько раз больше, чем все поколения Кеннеди вместе взятые. И я вам предлагаю сотрудничество. Скажите, вас еще не коробит? Не возникло желание раздеть нахала до нитки, чтобы он навсегда запомнил, что деньги это эквивалент?
Эрик склонил голову, перестал греметь гаечными ключами, навострил уши, заслушался. Бизнесмен Окс, отфыркиваясь, вынырнул из лагуны, направился к катеру, вытирая лицо потной рубахой. Солнце стремительно уходило в зенит.
— Все это чистейшей воды демагогия, — подумав, сказал Миропольский, — разговор в пользу бедных, к числу которых мы оба, пока, относимся. Впрочем, для вас слово "пока" более применимо. У меня же, как ни прискорбно, нет даже таких перспектив.
Последнюю фразу он выстрадал всей своей жизнью и произнес искренне, с очень большим чувством.
— Время идет, — представитель Кремля посмотрел на часы, — а мы с вами так ни о чем и не договорились. Каким будет ваше решение, что прикажете передать моему руководству?
— Так и скажите, что Векшин не продается. Он хочет рискнуть, поскольку считает, что как-нибудь выкрутится. Были же в истории прецеденты? Товарищу Ельцину, который разрушил страну и попрал ее Конституцию, не впаяли и года условно. Победителей в России не судят. А еще передайте, что тридцать седьмой год бывает в каждом столетии. Следующий уже на подходе.
— Не спешите с ответом, Евгений Иванович, — зло прошипел Миропольский, — время для размышлений еще есть. Да и не все карты легли на стол.
— О чем базар? — встрепенулся Окс. Услышал, наверное, знакомые термины.
Представитель российского бизнеса подошел пару минут назад. Он трудно вникал в разговор, а чтоб обозначить собственный вес, красноречиво поигрывал кобурой.
Красивая вещь и удобная, — про себя отметил полковник, автоматически меняя позицию. — Ее шил на заказ очень хорошой шорник. А пистолет самый расхожий — армейский "Макаров".
— Хотел бы напомнить, если запамятовали, — чеканил слова Миропольский, не обращая внимания на вопрос своего подельника, — что у вас в Ленинграде недавно пропала дочь. Вам ее совершенно не жаль?
— А вот это вы зря, — грустно сказал Векшин, — это вы очень зря! Мне кажется, в детстве вас не пороли, а ставили в угол. И
как-то не научили уважать и бояться старших.
Это было сказано слишком язвительным тоном. Проняло даже бизнесмена:
— Слышь, Валерьян, — спросил он без обиняков, — тебе не кажется, что дедушка хочет на пенсию по инвалидности?
Он попытался плюнуть полковнику в морду, но густая слюна повела себя как хреновый гимнаст. Она крутанула на нижней губе неполное сальто и соплей распласталась на его собственном подбородке.
— Ну, суслик! — прошипел Евгений Иванович и почти без замаха "зарядил" бизнесмену в торец.
Окс грохнулся молча, с таким выражением на лице, как будто обиделся. Человек новой формации еще сучил пятками по песку, а горячая рукоятка "Макарова" уже покинула шикарную кобуру и привычно вписалась в ладонь Векшина.
— Прекратите, немедленно прекратите! — заполошно орал Эрик Пичман, выпрыгивая из катера. Он, как никто, представлял, что сейчас будет.
Но Векшин не стал придерживать руку. Завершая круговое движение, она уже опускалась на рыжее темечко Миропольского.
Как это обычно бывает у разгильдяев, пистолет бизнесмена не был поставлен на предохранитель и выстрелил одновременно с ударом.
Завсегдатай Кремля с шумом выпустил воздух, вертикально опал и затих, издавая запах свежих фекалий.
— Одному амбец! — сдавленно прорычал старый разведчик и едва удержался от смеха. На коротких штанах Окса тоже проступило пятно.
— Вы с ума сошли Экшн! — возмущенно выговаривал Пичман, перейдя на испанский. — Каррамба, связались с мальчишками, шли бы уже вышибалой в кафе "Мороженное"!
Он тоже скрывал ухмылку, но старательно делал вид, что всерьез озабочен: припал на одно колено, приложил тыльную часть ладони к плохо выбритой шее московского гостя, который валялся в глубоком обмороке.
— Штанишки не плохо бы застирать и носики утереть, — зло огрызнулся Векшин. — Я же тебе говорил: основной недостаток американской разведки, — неумение привить своим подопечным уважение к старшим. Плохо работаешь, Эрик. Как верно заметил один француз, которого в Америке не читают, "мы в ответе за тех, кого приручили".
Человек новой формации стеная, пополз к воде. Как бывший спортсмен, он был более привычен к побоям. И в этот момент, вдруг, ожил спутниковый радиотелефон. "Труба", скорее всего, у кого-то выпала из кармана и валялась теперь на месте побоища, слегка занесенная слоем песка.
— Где вы там, черт бы вас всех побрал?! — орал надтреснутый голос.
Два старых идейных врага, молча, переглянулись. Эрик скучающе отвернулся.
— Слушаю, — спокойно ответил Векшин.
— А, это ты? Тогда все понятно. На нечто подобное я и рассчитывал. Надеюсь, они живы?
— И в меру здоровы.
— Узнал?
— Обижаешь.
— Ну, что? Хреновы дела твои, Векшин, — в знакомом до одури голосе он угадал торжество. — Что ж ты о сыне молчал? Утаил повод нажраться от целого коллектива? Моего-то Андрюшку, помнится, три дня обмывали. Вот жадность твоя боком и вышла.
— Ты это к чему? — старый разведчик рванул воротник рубахи.
— Ага, проняло? Я говорю об Антоне, том самом мальчишке, что фигурировал в сводках под псевдонимом "Сид". Помнишь такого? — знаю, что помнишь! Так вот, только что сообщили, что взяли его.
— Да! — заорал Векшин, окончательно теряя контроль над собой, — ты слышишь, ублюдок? Да, это действительно мой сын! И я бы тебе посоветовал хорошенько молиться, чтобы твой источник ошибся и чтобы Антон никогда не узнал, что это сказал ты!
Продолжающий бормотать телефон с жужжанием врезался в воздух и воткнулся в ближайшую пальму.
— Ты что-то задумал, Эрик? — безумный блуждающий взгляд наткнулся на американца, — не советую!
* * *
Вест-Индия — настоящий рай для разведчика, особенно, если он негр или мулат. Этот маленький континент полностью состоит из полуколоний. На карте они числятся государствами: с гербами, флагами, гимнами и другой липовой атрибутикой. Здесь больше всего министров на квадратный метр территории, но правят народами не они, а белые люди. Поэтому "гринго" всегда на виду. Им сохранить инкогнито гораздо трудней, чем слону в зоопарке.
Впрочем, Векшин не больно-то и скрывался. В ближайшей кассе он приобрел билет до Парижа и даже оформил его на свое имя.
Местные копы слежкой не докучали — на этом островном континенте никто не любит работать, даже полиция и спецслужбы, хоть дело, само по себе, не стоит выеденного яйца: нужно лишь убедиться, что объект сел в самолет, который способен взлететь, а дальше не их забота.
"Боинг-747" рейса "Бриджтаун — Париж" вылетал из столицы Барбадоса в семь сорок утра по местному времени. Векшин успел покурить, перекинуться парой словечек с хорошенькой стюардессой и выпить бокал пива. В салоне работал кондиционер, играла приятная музыка. Сервис был на приличном уровне: чуть выше "Аэрофлота", чуть ниже компании "Пан-Америка". Что особенно важно, среди пассажиров не было откровенных хамов и выпивох. Сплошь приличные, в меру одухотворенные лица, какие обычно встречались в Советском Союзе на закрытых партийных собраниях. Значит, можно спокойно поспать, не вдаваясь в никчемные разговоры. Векшин терпеть не мог мимолетных знакомств — в подавляющем большинстве они не бывают случайными. Между ним и Парижем одиннадцать часовых поясов и никто не должен ему помешать приготовиться к этой встрече.
