Сети Культа
Annotation
Осенью 1489 года с.д.п. по всей Арреде распространяется страшная весть: Мальстен Ормонт — беглый преступник-данталли не погиб в тот день, когда разгорелись Сто Костров Анкорды. Он жив и ныне стремится укрыться от грозных палачей, ратующих за торжество правосудия. Мальстен со своей спутницей движется в сторону Малагории, где у него будет возможность избежать кары со стороны Красного Культа и уберечь от той же участи свою спутницу, ведь за Большим морем у Культа власти нет.
Великий Палач Арреды Бенедикт Колер затевает масштабную кампанию против Мальстена Ормонта и его союзников. В его голове уже созрел план отмщения, сети которого вскоре охватят весь материк.
Хроники Арреды Часть II: СЕТИ КУЛЬТА
Глава 1. Живая легенда
Глава 2. Огни Шорры
Глава 3. Нить жизни
Глава 4. Меньшее зло
Глава 5. Любой ценой
Глава 6. Перевоплощения
Глоссарий
Хроники Арреды
Часть II: СЕТИ КУЛЬТА
Глава 1. Живая легенда
Сельбрун, Крон
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Казалось, это путешествие длилось целую вечность, хотя на деле оно заняло чуть больше недели. Восемь дней изнурительная скачка чередовалась с фехтовальными тренировками, а время передышек, количество которых было намеренно сокращено до необходимого минимума, расходовалось лишь на короткий сон и еду. Леса сменялись небольшими городами и селениями, одинаковые разговоры со стражниками у ворот минуемых населенных пунктов за все это время смешались в неразборчивую кашу. Этот незамысловатый ритуал объяснения целей приезда повторялся изо дня в день, а потом снова — лес сменялся очередным городком или деревней…
В который раз предъявив пропуск у городских врат и позволив коню перейти, наконец, на шаг, Бенедикт Колер впервые разрешил себе громко вздохнуть, не скрывая своей усталости. Он не мог поверить, что, в конце концов, достиг нужного города, что нет больше необходимости останавливаться на ночлег в лесу, где ночи с приближением второго осеннего месяца становились заметно холоднее. Придорожные трактиры или постоялые дворы Бенедикт и его молодой спутник намеренно обходили стороной, опасаясь, что на отдых в подобных заведениях, поддавшись своей усталости, они потратили бы куда больше драгоценного времени, чем могли себе позволить. Однако под конец этой изматывающей поездки Колер искренне пожалел о таком своем решении: поясница при каждом движении отдавалась заунывной тянущей болью, а руки и ноги, казалось, обратились в непослушные куски дерева. Старший жрец и основатель хоттмарского отделения Красного Культа, считавший себя привычным к долгим путешествиям и походным условиям, сейчас не представлял себе, сумеет ли удержаться на ногах, если спешится: то ли возраст и впрямь начинал брать свое, перешагнув за полстолетия, то ли организм попросту решительно требовал заслуженного отдыха, коего уже давно не получал. Так или иначе, эта спешная поездка из Олсада в Сельбрун, казалось, отняла все силы Колера.
Бросив тоскливый взгляд на своего спутника, Бенедикт невольно ухмыльнулся, заметив на лице Киллиана Харта столь же измученное долгой дорогой выражение. Сейчас они — величественные жрецы Красного Культа в ярких дорожных одеяниях, походивших больше на алые кожаные доспехи — напоминали друг другу грязных, пропахших дорожной пылью и потом бродяг, и лишь полные явного почтения взгляды горожан заставляли уставших путников думать о себе иначе.
Киллиан, заметив, как несколько случайных прохожих склонили перед ним головы в уважительных кивках, нервно передернул плечами, повернув голову к своему наставнику, и тут же поморщился от боли в простуженной этой ночью шее.
— Похоже, ты ее нешуточно застудил, раз до сих пор голову еле поворачиваешь, — сочувственно поджал губы Бенедикт. — Пожалуй, первым делом попросим лекаря в отделении что-нибудь с этим сделать.
Молодой человек устало вздохнул, потерев шею рукой.
— Мы так неистово гнали коней сюда восемь дней подряд не для того, чтобы теперь тратить время на такие пустяки, — отмахнулся он. — Это подождет, лучше сначала мы поговорим со старшим жрецом. Думаю, ответы на все свои вопросы мы сразу не получим, поэтому, пока будут искать нужные сведения, поднимать стародавние отчеты и совещаться после нашего визита, мы сумеем привести себя в порядок. Если к этому времени само не пройдет, можно будет попросить лекаря сделать какую-нибудь припарку или… что-то вроде того…
Бенедикт усмехнулся, заметив, что его спутник неуютно озирается по сторонам и удивляется уважительным приветствиям горожан.
— Волнуешься? — участливо спросил Колер. Молодой человек нахмурился.
— Нет, мне не о чем, просто… на нас здесь так смотрят…
— Добро пожаловать в Сельбрун, — пожал задеревеневшими плечами Бенедикт с отчего-то невеселой усмешкой. — Похоже, в прошлый раз, тебе не удалось в полной мере ощутить на себе пиетет, который проявляет к Культу кронская столица.
Киллиан качнул головой.
— В прошлый раз я прибыл сюда обыкновенным странником, который хотел найти свое место. А когда меня отправили учиться в Олсад, я уезжал с первыми лучами солнца, и почти никого не встретил на своем пути. Или, может, действительно не заметил, не знаю…
— Что ж, теперь придется привыкнуть. Пока мы будем в Сельбруне, эти взгляды никуда не исчезнут. Здесь к нам относятся с большим уважением, — Бенедикт глубоко вздохнул. — К сожалению, это можно сказать далеко не о каждом городе Арреды. В Аллозии, к примеру, какого-никакого почтения к нашей работе можно добиться только в столице, в Акрайле. В других городах там к нам относятся либо с большой опаской, либо с открытой неприязнью.
— Да, я помню ваш рассказ про Умиро, — кивнул Киллиан, вновь потерев отозвавшуюся неприятной болью шею. — Хотя, впрочем, именно от вас это слышать странно. Мне казалось, положенное почтение к вам испытывает каждый, когда узнаёт, кто вы такой.
Колер безразлично пожал плечами.
— Не каждый, но многие, ты прав. Другой разговор, что я не кричу свое имя на всю округу и не припоминаю Сто Костров Анкорды по случаю и без. Иногда такое почтительное опасение не так выгодно, как кажется на первый взгляд. Думаю, ты меня поймешь, если когда-нибудь снова объявишься в Олсаде.
Киллиан недоуменно приподнял брови.
— Простите?
— А ты с момента нашей поездки ни разу не задумался, как на тебя теперь будут смотреть в Олсаде и его окрестностях? Ты провел первую в истории этого тихого городка казнь, причем казнил человека. Пособника данталли. И пусть толпа в конце сама призывала тебя распалить этот костер, в памяти горожан запечатлеется лишь твое действие, а не эти гневные выкрики. Теперь для жителей Олсада и близлежащих деревень ты — самый жестокий палач.
Жрец Харт нахмурился, отведя глаза и не нашелся, что ответить наставнику. Многие его коллеги в небольшом везерском городе, пожалуй, по сей день мечтают примерить на себя такую славу, наслушавшись рассказов о великом жреце Колере, и когда-то Киллиан мог сказать о себе то же. Однако теперь, когда эта самая казнь состоялась, напророченная слава самого жестокого палача Олсада едва ли приходилась ему по духу. Скорее, она была ненужным атрибутом, бесполезным и безвкусным украшением, она путалась под ногами и тяготила.
Бенедикт невесело усмехнулся.
— Жалеешь?
— О чем? О казни Ганса Меррокеля? — хмыкнул Киллиан, тут же осторожно, чтобы не потревожить простуженную шею, качнув головой. — Не скрою, что то была очень жестокая смерть, но этот человек получил по заслугам. Он обязан был ответить за то, что из-за него погибло пятнадцать жрецов…
Киллиан осекся на полуслове: страшная картина этой казни возникла перед глазами, заставив его содрогнуться, словно от холода, а правую сторону тела, обожженную во время схватки с двумя данталли чуть больше двух лет назад — ощутить волну призрачного жара. Жрец Харт искренне порадовался лишь тому, что на этот раз все же сумел проконтролировать рефлекс левой руки, намеревавшейся неосознанно придержать правое плечо, моментально занывшее, стоило вспомнить о костре Ганса Меррокеля.
От Бенедикта не укрылось смятение спутника, и он внимательно посмотрел ему в глаза.
— Уверен? — переспросил старший жрец. Киллиан нервно усмехнулся, с трудом отгоняя от себя перемешанные воспоминания о казни в Олсаде и о пожаре в Талверте.
— И почему мне каждый раз кажется, что вы хотите услышать от меня слова сомнения?
Колер снисходительно улыбнулся.
— Сочти меня мнительным, но я действительно жду их, и, если они имеются, надеюсь услышать их до того, как стану просить старшего жреца головного отделения официально выписать тебя из Олсада и причислить к моей команде. Не хочу выглядеть идиотом в глазах Карла Бриггера.
Киллиан изумлено взглянул на своего наставника.
— Я не думал, что жрецу с вашим положением требуется официальное разрешение, чтобы причислить меня к своей команде. С Ренардом и Иммаром было так же?
— Так же, — кивнул Бенедикт. — Иммар сопровождал меня в небольшой оперативной группе, когда был юнцом едва ли не моложе тебя. Он поступил на службу в Крон в шестьдесят девятом году. Я тогда вернулся в головное отделение с годовым отчетом, и этот юноша изъявил желание отправиться со мной, потому что услышал о моих похождениях от жреца Бриггера. Заручившись одобрением начальства, я взял его с собой. Ренард примкнул к нашей команде чуть позже. Я встретил его в Ильме в семьдесят третьем. Мы с группой были во Флацдере проездом. Местные жрецы, наслышанные о моих делах и громких речах на помостах, предложили мне провести допрос пойманного данталли, а после — и казнь, и я согласился. Когда уже шел в подвал к пленнику, я услышал спор старшего жреца с одним из последователей. Старший жрец упомянул некий изъян своего подопечного и заявил, что слабость хоть одного из дознавателей будет для монстра лишним поводом держаться дольше на допросе и показательно насмехаться, а юный последователь, как водится, был с этим не согласен.
Киллиан криво усмехнулся в ответ.
— То есть, старший жрец во Флацдере взял Ренарда на службу, несмотря на слепоту, но не собирался давать ему возможность проявить себя? Похоже, не я один отнесся к вашему боевому товарищу предвзято…
Бенедикт прищурился.
— И был столь же недальновиден, сколь и старший жрец Ильма. На самом деле, Ренарда, разумеется, взяли в Культ не из жалости: он себя прекрасно проявил и прошел все вступительные испытания на высшем уровне. Однако при этом о его изъяне многим было непросто забыть, и часто это мешало воспринимать его… гм… полноценно.
— Всем, но не вам, — усмехнулся Киллиан.
— Похоже, ты пытаешься уличить меня в бахвальстве, жрец Харт, — Бенедикт вернул спутнику усмешку. — Что ж, на этот раз, пожалуй, не стану отрицать, что хвалюсь своей интуицией. Я тогда обратился к старшему жрецу с целью понять суть спора и увидел, о каком изъяне идет речь. Надо признать, мне было непросто скрыть собственное смятение, но — из принципа ли, из присущего моему тогда весьма юному возрасту упрямства ли — я сказал, что одобряю присутствие этого человека на допросе. Так как дознание вел я, мне не отказали. Ренард, к моему великому удивлению, сумел мне помочь выбить из пленника информацию куда быстрее, чем я рассчитывал: пойманный данталли отнесся к слепоте моего помощника с нескрываемым ужасом. После казни я спросил у старшего жреца разрешения на то, чтобы Ренард Цирон отправился со мной, и тот, казалось, был только рад отпустить его. Ренарду же я сказал, что если он доедет со мной до Крона, не разочаровав меня в пути, я получу разрешение, и он сумеет стать полноценным членом нашей оперативной группы.
Киллиан улыбнулся.
— Насколько я понимаю, он не разочаровал.
— Ни разу, — кивнул Бенедикт, останавливая коня и спешиваясь. Измученная долгой дорогой спина неприятно заныла, а в ноги словно впилось множество колючек. Убедившись, что сумеет сделать шаг, не покачнувшись, Бенедикт дождался, пока спешится спутник, и многозначительно кивнул на возвышающееся перед ними здание головного отделения Красного Культа, уступающее в высоте, пожалуй, лишь городскому Храму Тринадцати. — Надеюсь, не разочаруешь и ты. Спрашиваю в последний раз, Киллиан: ты уверен, что хочешь примкнуть к моей команде?
Жрец Харт скептически сдвинул брови и склонил голову, удержавшись от того, чтобы лишний раз потереть простуженную шею.
— Сколько бы вы ни переспрашивали, отрицательного ответа не последует. У вас не получится так легко избавиться от меня, Бенедикт, — с усталой усмешкой отозвался молодой человек.
— Что ж, — улыбнулся Колер, — тогда не будем медлить. Жрец Бриггер уже, должно быть, ждет нас.
* * *
Сонный лес, Карринг
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Пожалуй, впервые пробуждение проходило столь медленно и тяжело: веки никак не желали подниматься, по телу разливалась неприятная ломота, руки и ноги казались непомерно тяжелыми и с трудом могли шевелиться.
Когда глаза все же удалось открыть, окружающее пространство расплылось перед ними размытыми кляксами, и лишь голос, зазвучавший поблизости, позволил вспомнить смешавшиеся в кучу последние события, беспорядочно блуждающие по закоулкам сознания.
— Мальстен, — нежная женская рука легла данталли на плечо, послышался облегченный громкий вздох. — Слава богам, ты очнулся! Я уж думала, что ты…. Никогда меня больше так не пугай, слышишь?
Мальстен перевел рассеянный взгляд на спутницу, черты которой расплылись перед глазами неясным пятном: различимым оставался лишь силуэт молодой женщины, а также цвет ее волос и одежды.
— Я же обещал, что все будет хорошо, — тихо отозвался данталли: в горле пересохло, и сдержать рвущийся наружу сухой кашель вышло с большим трудом.
Аэлин вновь облегченно вздохнула, обессиленно уткнувшись лбом в грудь лежавшего на настиле спутника. С трудом приподняв налитую тяжестью руку, Мальстен успокаивающе погладил женщину по плечу.
— Боги, как же я испугалась! Все это время я непрерывно взывала к милости Венселя, чтобы он позволил тебе исцелиться. Когда ты упал, я думала, что… что ты умер.
Мальстен слабо улыбнулся и, когда охотница отстранилась от него, попробовал приподняться на локтях. Первая же попытка, к его собственному удивлению, увенчалась успехом, и хижина тринтелл, как ни странно, даже не подумала сделать перед глазами крутой оборот, хотя черты ее так и оставались расплывчатыми.
— Ох… — выдохнула Аэлин, в голосе ее послышалось сочувствие. — Мальстен, как ты?
