пришлые и ушлые

1.

Каменная стена горящего особняка внезапно вспучилась посередине и рассыпалась, словно была сложена не из гранитных блоков, а детских кубиков. Покосились и рухнули затейливые башенки с флюгерами. Из облака пыли и дыма вывалилось рыло Двуногого, с которого сыпались стропила, расщепленные доски, штукатурка и черепица. Механическое чудовище грузно перебралось через остатки стены, с лязгом и гулом ломанулось по каменной осыпи. Маг-юнец в дешевом наряде, показывавшем его убогий статус ученика, не сообразил ничего лучшего, как оплести блестящие фиолетовым отливом металлические ноги гиганта быстро выросшими из земли тонкими и слабыми даже на вид плетьми ядовитого плюща. Двуногий просто не заметил этого воздействия, но на появление стоящей во весь рост цели среагировал моментально, довернув тяжелую тусклосияющую дырчатую трубу. Смачно харкнул из нее раскаленным металлом. От глупого новичка полетели ошметья, и его силуэт просто исчез, словно разорванная бумажная фигурка.

— Идиотер! Молокососер!— злобно буркнул сидевший рядом с Вила'Раем безбородый и безбровый гном. Обожженная грубая харя гнома презрительно сморщилась, но тут же разгладилась и гном зашипел от боли. Морщиться, и гримасничать ему было очень больно.

Илитиири Вила'Рай только кивнул. Ясно было, что сопляк растерялся и сделал то, что не надо было делать. Хотя атака была внезапной, раньше пришлые берегли себя и Двуногие вот так не пробивали собой дома. Видно и они дошли уже до такого градуса боевого остервенения, что и себя не жалко, лишь бы врагов угробить. Сам эльф, как и сидевший рядом гном до такого состояния дошли уже вчера. Если бы кто сказал им раньше, что они будут работать вместе, драться плечом к плечу, да еще и с людьми в одном отряде, вряд ли бы поверили. Войн в Долине уже давно не было. Стычки со Светлыми тоже стали редкими и не носили характера Большой Беды. Но, ни илитиири, ни дварфы, ни люди все же не считали себя равными. И, в общем, кроме торговли и необходимых контактов старались не общаться. Явившиеся не пойми откуда пришлые прокатились по землям Долины как огненный пал. Не понятно было, что им нужно, они просто выжигали все на своем пути, их не соблазняли сокровища, им не были нужны рабы. Без какой либо видимой причины они уничтожали все. И с виду они были совершенно чужими — даже гномы, имевшие на вооружении и паровых големов и военмехеров ничего подобного не могли припомнить. Пришлые были непонятно откуда. Не из этого мира. С магией не имели ничего общего. Чистые механизмыры, как уверенно определил обожженный гном, бывший сам Мастером Мифрильной Кузни и понимавший в этом досконально.

Теперь Двуногий выбрался на ровную поверхность улицы и встал, поворачивая верхний купол в разные стороны. Понятно, 'слуг' ждет, а те застряли в руинах. Они все же не такие мощные и меньше втрое. Сам-то Двуногий был повыше крупного тролля и походил на металлическое яйцо с выступами, размещенное на столбообразных ножищах.

Но при таком грузном виде он мог и бегать и прыгать и потому противником был очень опасным. Даже если бы не плевался огненным металлом. А он — плевался. И от этого никакие доспехи не помогали. Даже мифриловые.

Три силуэта 'слуг', похожих на толстые карикатурные статуи людей или эльфов, с зализанными контурами и в полтора роста, наконец, вылезли из облака пыли и Двуногий решительно попер по заваленной всяким хламом улице на площадь. Гном заскрежетал зубами от злости, видя, как гигант ловко обходит все заботливо обустроенные ловушки. Чует он их что ли? Или научились за прошедшие дни боев? А ведь замаскированы все ямы очень толково. И получается — все зря. Хотя три дня назад на каждого Двуногого приходилось по шесть 'слуг'. Поистрепались, твари?

Вила'Рай до рези в глазах смотрел — когда старый маг, командовавший обороной, даст знак. Смотреть было трудно, хотя небо было закрыто тучами и многослойным дымом пожарищ, все же был день, а днем темные эльфы чувствовали себя не самым лучшим образом. Знак появился очень вовремя и илитиири, не высовываясь из укрытия, тут же поставил сразу две иллюзии, взяв за образец обоих боевых магов, которые еще были живы.

Как только фигуры в мантиях возникли за поваленным деревом и вскинули руки для заклинаний, пришлые обрушили на них шквал огня, причем — опытные твари — резко двигаясь зигзагами. Тут и хлопнул рядом тяжелый агрегат, собранный из двух мощных гномских арбалетов, поставленных на колесную раму и смотревших под углом друг к другу. Две утяжеленные стрелы полетели по бокам механической твари, а между ними сверкая, растягивался тонкий, но прочный шахтный трос. Двуногий не боялся стрел, копий, мечей и магии. Единственно уязвимым он становился, если падал. Повалить его было очень трудно, только если подловить в момент резкого движения, когда одна ножища была в воздухе, на весу. Безбородый смог подловить. Стрелы крутанулись вокруг твари, спутывая ей ноги, вместо шага механизм дернулся судорожно несколько раз, пытаясь высвободиться и устоять, но не смог и гулко ничком грянулся о мостовую. Труба начала плеваться огнем. Но как-то лихорадочно и бестолково, в никуда.

— Аррр! — довольно рявкнул гном. Теперь на 'слуг', оказавшихся без прикрытия, посыпалось все, что еще могли выдать оборонявшие эту деревушку сбродные группки. Дроу, давно уже убедившийся в бесполезности доброго лука и кинжала против этих металлических истуканов, тем не менее, оказался на высоте. Кто бы мог подумать, что детское заклинание 'вонючей болотной грязи' окажется таким действенным! Брошенное в отчаянии три дня назад, потому как маны не оставалось на что-либо большее, а 'слуга' уже готов был изрешетить супругу Вила'Рая и его самого, это простейшее заклинание оказало воистину волшебное действие. Жидкий ком липкой грязи, шлепнувшийся в знак предсмертного презрения врагу в морду словно ослепил истукана, и струи огня пошли не туда, куда скользнули оба дроу. Эльф сделал из этого вывод и теперь трое 'слуг' один за другим потеряли ориентировку, нелепо затоптались на месте, словно внезапно ослепшие.

Они продолжали стрелять, но это было совершенно бесполезное занятие. Попытки протереть гладкие морды латными рукавицами были безуспешны — эльф еще в детстве прославился среди сверстников тем, что его заклинание давало неоттирающуюся грязь. Ее можно было только еще больше размазать. И что самое главное — горевшие справа и слева по бокам голов 'слуг' синие и красные огоньки тоже заляпывались с первого же попадания. Почему-то именно это и казалось дроу самым важным. Он считал, что это глаза истуканов — шлемы у них были непрозрачными и дырок, как в рыцарских забралах не имели.

Атака сорвалась. Двуногий громко бился о брусчатку и никак не мог подняться из-за спутанных ног, один из 'слуг' неуклюже вляпался в 'Дуновенье Ваэр'Роннарга' и его швырнуло выше крыш, кувыркая тяжеленное тело, словно тряпичную детскую куклу. Дроу усмехнулся хищной радостной улыбкой, когда слуга хрястнулся башкой в камни мостовой и остался недвижимым.

Двое 'слуг' растерянно шарились у рухнувшей стены, буквально наощупь. В того, кто был ближе, тут же влетел шар воды. И следом — молния от другого мага. И еще. И еще. 'Слуга' упал на колени, что-то делал со своим оружием — странно похожим на крепостной гномский арбалет прикладом и рукоятью, но не имевший плеч и тетивы. 'Слугу' мелко трясло, что было странным для металлического болвана. Теперь по нему били все. Третий сумел как-то удрать, добравшись до пролома в стене.

Оставшийся на виду враг, наконец, рухнул, содрогаясь, ничком.

Эльф почуял тяжелый тычок в бок от соседа. Гном сверкая глазами, показал свою тяжеленную сумку с инструментами. Понятно, хочет дорваться до упавших, и доломать эти механизмы. Вила'Рай усмехнулся и выставил новую иллюзию — фигура гнома затопталась сбоку от Двуногого. Подождал несколько секунд, повесил Вуаль. Гном радостно перепрыгнул стенку и пополз, хоть и неуклюже, но быстро.

— Экка! Помоги ему! — велел дроу и его слуга — мелкая лопоухая гоблинша, радостно поскакала вслед за толстым солидным гномом. Дома Экка была сущим наказанием, ухитряясь ломать все подряд, не специально, а видно по врожденной способности, но вот на войне преобразилась и оказалась ценным приобретением. Главное, чтобы вовремя направить ее к противнику. Следом к пролому в стене метнулись двое людей, и молодой тролль.

— Милый, как ты? — раздался сзади мелодичный, словно звон серебряных колокольчиков богини Эйлистири, голосок. Вила'Рай радостно обернулся, его супруга, неслышно подошедшая сзади, улыбалась счастливо.

— Живой пока — солидно ответил солидный муж и тоже улыбнулся во весь рот. Не смог удержаться. Это было именно счастье, что она жива и рядом. Он почувствовал себя сильнее и умнее в ее присутствии. Может еще и потому, что она, как и должно было магу поддержки, сразу же накладывала ряд заклинаний, снимавших усталость, лечивших раны и поднимавших зоркость и слух.

— Теперь твое заклинание войдет в анналы Круга Магов, как 'Слепота Вила'Рая', я только что слышала разговор наших боевых старцев — смеясь сказала жена и боевая подруга.

— Однако, какая честь! — усмехнулся в ответ эльф. Детское заклинание, применяемое обычно для шалостей и ради того, чтобы обучение было веселым и не скучным совсем несмышленым малышам. Чуточку переделанное только. Забавно, если и впрямь будет так. Вот уж не ожидал таким образом прославиться.

Галяэль присела рядом, заботливо оправила на себе потрепанную и обожженную мантию. Грустно усмехнулась. Вила'Рай отлично понял эту усмешку. Его жена всегда была очень опрятной и ухитрялась носить даже недорогие наряды так, что они выглядели по — княжески. Но в суматохе боев и бесконечного отступления перед металлической ордой нормальный внешний вид никак было не соблюсти. И то сказать — из почти трех сотен дроу, спасшихся из полыхающих словно кузнечный горн пещер, где находился их городок Шасиен, теперь осталось не больше десятка. Впрочем, от гномов осталось еще меньше. Безбородый был единственным, кто выжил после того, как пришлые применили против его селения что-то чудовищное. Ему повезло — он был снаружи, когда из входа, снеся тяжелые добротные ворота, выбило адский поток пламени, перед которым даже огненное дыхание Хранителя Долины было б мерцанием свечи. Словно вулкан проснулся в пещерах, где был гномский поселок. Но вулканов тут не было никогда, а вот пришлые — были.

Галяэль выглядела неимоверно уставшей, и от нее густо пахло корицей. Запахом, противным для всех магов. Так пахла синяя жидкость из склянок с маной, и было заметно, что кармашки для склянок на поясе магессы были почти все пустыми. Тяжелый день. Эльф протянул фляжку супруге, та глотнула настоя из цветков Яцинны, думая о своем, вернула фляжку.

Хотел подбодрить, но наверху загрохотало. Хранитель Долины опять сцепился с налетевшими пришлыми. Старейшине драконьего рода приходилось несладко, но он дрался как заведенный все эти дни, и немало металлических врагов пало от его клыков, пламени и злой магии. На этот раз Хранитель схлестнулся с крупным аппаратом, который опекало несколько более юрких и мелких.

— Прячемся! — крикнул дроу и они вместе с эльфиней метнулись под прикрытие еще целого дома. Не далее как вчера совсем рядом с ними в землю врезалась здоровенная и тяжелая зеленоватая ромбовидная пластина, в которой маг пламени легко опознал чешуйку драконьей брони. А незадачливого мечника из остатков людской дружины днем раньше зашибло до смерти свалившимся с неба фиолетово сияющим куском с какими-то торчащими в разные стороны жилками разного цвета. Не надо было быть магом, чтобы понять — это пережеванный драконом огрызок хрупкого летающего аппарата пришлых. Безбородый гном тогда еще убивался, что столько мифрила зазря пропадает и что после войны он — если жив будет — соберет тут все обломки брони и снаряжения пришлых. Остальные только удивлялись тому, что вся броня и механизмы пришлых были из сплавов с дорогущим мифрилом. Теперь гном не то, что угомонился, но уже не говорил о том, что соберет весь драгоценный металл. Не верилось ему в то, что удастся выжить. Оставалось продать свою жизнь подороже.

2.

Там, где остались валяться пришлые, шарнуло мощным фонтаном искр, и тут же шум вокруг немного поутих — металлическая тварь перестала стрелять и долбиться своей тушей о камни мостовой.

— Экка! — понимающе переглянулись муж с женой.

Подтверждением была донесшаяся издалека брань гнома и знакомые с привизгом оправдания гоблинши, все знакомо. Она сейчас убеждает безбородого, что ничего не трогала, оно само все вот так и совершенно непонятно, что он, гном, такого сделал, что оно вот так вот все. А сама она совсем не причем, просто посмотрела, честно-честно! Там, где валялись металлические 'слуги' вдруг грохнуло несколько раз. Эльфы подпрыгнули от неожиданности, но разглядели, что оружие было в руках стоявших над 'слугами' гнома и людей.

Скоро к дроу в укрытии присоединились и безбородый и Экка и оба человека. На месте остался только тролль, он пытался вывернуть из обмякшего Двуногого ту самую смертельную трубу. Гном тащил оружие одного из 'слуг', второй такой же 'арбалет' — с некоторой напрягой приволокли люди, по виду которых можно было с уверенностью сказать — один из них дружинник местного барона, а другой торговец, даже скорее трактирщик. Почему-то его белая добродушная рожа показалась знакомой.

— Ну, у вас и сокровище изумрудное — ехидно заявил дружинник, кивая на усевшуюся с независимым видом гоблиншу.

— А что я? Я ничего! Вообще и совсем! — ответила та с видом оскорбленной невинности.

— Вроде неплохо, что Двуногий спекся? — вступилась за свою безалаберную и непослушную слугу эльфиня.

— Это прекрасно. Плохо то, что она не хочет сказать, как этого добилась — пропыхтел грузный трактирщик. Дроу переглянулись. Ясно, что люди худо знали Экку. Гоблинши все такие оторвы, а уж Экка в особенности. И она действительно не сможет объяснить, как и что она делала. Видимо по наитию у нее получается, Божьим соизволением и промыслом.

— Мне не удалось ни разу добиться от нее признания — мягко сказала Галяэль и, одарив сидящих заклинанием снятия усталости, пошла обратно, откуда недавно пришла. Там у нее были раненые под опекой.

— Слушай, серокожий, я готов заплатить три, нет два желтяка за то, чтобы твоя зеленокожая мелочь рассказала, как она это все-таки сделала — заявил гном, старательно выговаривая слова на квенья и даже не добавляя столь привычные для гномов-южанцев раскатистые 'ррр' к месту и не к месту.

— И я добавлю три золотяка — заинтересованно сказал дружинник.

— Я в доле — поторопился и трактирщик.

— Краснорожий друг мой — печально и учтиво ответил Вила'Рай — даже если бы ты заплатил три золотых монеты, даже три с половиной, она бы все равно ничего не сказала. Увы! Она и сама не знает.

— Жаль. А то ты уже почти перестал вызывать к себе отвращениер, красноглазый — буркнул гном. Потом посмотрел на гоблиншу, сидевшую, как ни в чем не бывало и глупо хлопавшую глазами, добавил сквозь зубы:

— А ты, зеленое недоразумениер, ловко справилась. Признаюр.

Люди переглянулись, потом дружинник засмеялся, и смешок прокатился по группе. Даже Экка захихикала.

— Мастер Мифрильной кузни, как работает это оружие — неожиданно чопорно заявил трактирщик. Гном тяжело поглядел на него и неохотно ответил:

— Как арбалетр. Только стреляет составными металлическими болтамир.

— Они в этих коробках, Мастер Мифрильной кузни? — показал дружинник странноватые пеналы.

— Ну да — сквозь зубы пробурчал гном, явно недовольный чем-то.

— Благодарю Вас, Мастер Мифрильной кузни! — вежливейшим образом поклонился трактирщик.

Гном зло поглядел на пузана, словно тот у него кошелек отобрал, потом плюнул в сторону, и проворчав:

— Поставь вуальр, серокожий — отправился обратно к поверженным врагам. Гоблинша поскакала следом, а Вила'Рай не стал ее окликать, просто добавил еще вуаль, заклинание было не из сложных.

— Что это с ним? — не удержался от вопроса дроу. Дружинник промолчал, а толстячок охотно ответил:

— При именовании полным и верным титулом гном должен ответить правдиво на поставленный вопрос. Старая традиция, а гномы известные консерваторы. Он, вероятно, рассчитывал прибрать обе эти штуковины...

— Уж коробки с болтами — точно — кивнул дружинник.

— А мы его обернули бесплатно — весело засмеялся трактирщик.

— Редкая редкость, обернуть гнома — кивнул эльф. Ему было приятно, что грубияна так наказали, но показывать это людям было не правильно. Любой дроу знал, что люди несравненно ниже любого эльфа, даже и светлого, которые эльфами назывались только по недоразумению.

— Искренне сожалею, сударь, что не могу пригласить вас с вашей почтенной супругой в мою ресторацию отпраздновать ущемление жадности гнома — сказал трактирщик, изысканно поклонившись.

Вила'Рай наконец-то вспомнил, где и когда его видел. Это было романтическое приключение, всего-то 12 лет назад, когда он и Галяэль только поженились. Среди дроу считалось, что надо побывать под страшным и таинственным солнцем в жутковатый полдень это особенно скрепляет узы. Глупые людишки тоже имели подобный обычай, но у них он был вывернут наизнанку и потому их влюбленные дуралеи гордились романтическими прогулками в полночь, а особенно в пещеры. Это щекотало почему-то им нервы. Чего страшного в темноте, тем более в уютной пещере, тем более, вдвоем в самую полночь? Те из людишек, кто был победнее, таскались на кладбища, те, кто побогаче отправлялись в ближайшее селение дроу — или гномов, хотя гномы своей скупостью и, извините за такое слово, гномской кухней (брррр, редкостная мерзость для любого разумного существа) не слишком-то потакали человеческим слабостям. У людей гномы не считались очень уж загадочными и таинственными, а вот посетить с невестой или молодой женой город дроу — это было в моде. Потом эти глупцы гордились своей храбростью, хотя, что им могло угрожать в городе темных эльфов? Темных эльфов, чья культура уже расцвела, когда людишки сморкались еще в свои нелепые бороды. Да скорее на их кладбище попадется упырь или зомби. В общем, как и все у людишек — глупости сплошные.

Вот прогуляться под хищным солнцем — это было серьезным испытанием. К нему надо было всерьез подготовиться, потому что безжалостное солнце могло просто уничтожить многие ценные вещи, рассыпалось все, что было сделано из паучьего шелка, сумеречного адамантина и материала невиил. Сам Вила'Рай перед путешествием под небо проверил тщательно и одежду и снаряжение, оставив дома несколько очень важных амулетов и перстней. Чувствовал он себя после этого как голый, но в том и была таинственная прелесть поездки. Супруга тоже отнеслась серьезно, не хотелось бы оказаться посреди глупых людишек босой или с беспорядком в одежде. Ах, славное было путешествие! И сердца бились восторженно, и жутковато было и приятно. И потом гордость была, что вот — смогли. Многие дроу вообще на поверхность не выходят за всю свою жизнь, боятся. А теперь уже и не выйдут. Остались в пещерных городках и поселках, разве что кто успел скрыться в темных глубинах. Но без припасов там недолго проживешь, а припасы сгорели вместе с домами.

— Доложите обстановку! — требовательно приказавший голос вырвал эльфа из теплых воспоминаний. Вила'Рай поднял голову, увидел стоящего перед ним боевого мага огня. Один из спасшихся дроу. Свирепый и толковый начальник.

— Завалили Двуногого и пару его слуг. Изучаем. Захвачено оружие слуг, постараемся его использовать. Потери в нашей звезде отсутствуют — ответил эльф.

— Неплохо — признал маг. И добавил:

— Но не вы одни старались

Огляделся вокруг и напустился внезапно:

— Почему не прикрыты иллюзиями? Почему вы тут расселись? Вас могут спокойно взять на прицел и перестрелять как роффов! — выговаривал маг.

— Не кричите. У меня маны совсем мало осталось. И пара стекляшек на все про все — огрызнулся дроу.

Маг прекратил разнос. Протянул три синие склянки с сильным ароматом корицы.

— Поставьте немедленно. И иллюзии второго слоя. Первый они как-то просекают и зря не обстреливают. А второй — бьют как по живым.

Холодно кивнул и зашагал дальше.

Эльф посмотрел ему вслед, поморщился и выставил три совсем как настоящие фигуры. Трактирщик улыбнулся, глядя на своего двойника, который старательно прятался за крупным обломком башенки.

— Это и есть второй уровень? — спросил он. И охнул, потому как его двойник кинул на него сердитый взгляд и приложил палец к губам.

— Третий слой — снизошел до ответа Вила'Рай.

— Ого — уважительно заметил толстяк:

— Это если начнется обстрел, то тень еще и бегать начнет?

Эльф кивнул. Говорить ему не хотелось. Наверху продолжало грохотать, дракон ухитрялся драться практически на равных. Пришлые жалили его огненными длинными стрелами, сверкавшими красным и зеленым, натравливали на него каких-то огненных жуков, которые летали самостоятельно, сверкая пламенем. Но Хранитель Долины держался. Когда толстяк ахнул, задрав голову, эльф невольно поднял глаза и увидел, как один из мелких и юрких аппаратов пришлых вращаясь юлой, стремительно несется вниз, волоча за собой черный дымный хвост.

— Сюда грохнется — неприлично засуетился трактирщик.

— Нет, за розовыми руинами — возразил азартно дружинник.

— В сквер, где был фонтан — холодно подвел черту эльф.

Тут на фоне привычного грохота раздался хлопок, слабенький и незаметный, из падающего механизма высверкнуло что-то странное, вроде как знакомое, виденное раньше. И больше всего это походило...

— Великий Трамай! Кресло с человеком! — удивленно вскрикнул дружинник.

— Откуда там люди? — удивился толстячок, немного успокоенный тем, что горящий механизм падал не на его голову.

А эльф понял, что это и впрямь напоминает трон Дома Ирс'Иннат, где старейшина мал ростом, щупл и теряется в просторах своего величественного кресла. Только у этого трона полыхало несколько жгучих огоньков, удерживающих его в воздухе. Что-что, а огоньки эти дроу видел отлично. Дроу умели видеть тепло.

3.

Кресло хаотично, словно летучая мышь, прокувыркалось в воздухе, потом видимо его владелец сумел выправить падение, усиливая одни огни и ослабляя другие, полностью стабилизировать полет вниз ему все же не удалось, но он не рухнул, а просто косо шмякнулся совсем неподалеку.

— Бежим! Возьмем эту тварь! Пока не очухался после удара оземь! — воскликнул трактирщик, азартно вскакивая на ноги.

— И чем ты его будешь хватать? Голыми руками? — ехидно спросил дружинник, азартно стискивая в руках оружие пришлых.

— Да хоть и моей дубинкой — ответил беззлобно толстяк.

Вила'Рай сделал знак рукой, чтобы помолчали. Он и сам хотел, наконец, увидеть — с кем они тут дерутся. Но оставить просто так без спроса свой участок обороны он не мог. Эльф был толковым воином, как и положено взрослому дроу. Потому он сейчас обратился мысленно к своему начальнику, магу огня. Тот откликнулся сразу же и без долгих разговоров согласился, посоветовав не брать с собой тролля, тот молод, неуклюж, глуповат. И обязательно оставить вместо себя иллюзии.

Морщась от отвращения Вила'Рай выпил тягучий напиток маны. От вкуса уже тошнило. Возникло даже минутное желание хлебнуть из фляжки настоя цветов Яцинны, который снимал отвратительные ощущения после частого употребления напитка маны, отбивая заодно и назойливый вкус корицы. Во рту стало бы не так сухо, и пропала бы желчная горечь, но настоя было совсем мало, и эльф решил, что потерпит, жене настой нужнее.

— Иду первым. За мной ты — а ты замыкаешь — сказал дроу. Люди кивнули не споря, даже днем ночной эльф крался куда бесшумнее людей и лучше слышал и чуял противника. На позиции остались несколько реальных иллюзий, которых и с десяти сажен было бы не отличить от живых, трое пригнувшись, метнулись под прикрытием вуали к пролому в стене. Тролль увлеченно возился со смертоносной трубой Двуногого, но было очевидно, что ему не хватит силы ее просто отломать и ума — открутить. Не обращая на него внимания Вила'Рай присел рядом с озадаченным гномом.

— Кудар это вы собрались? — нервно спросил безбородый, вздрогнув от того, что внезапно увидел рядом своих товарищей по звезде.

— Хозяин долины свалил летающую штуковину пришлых. Похоже, что из нее спасся наездник. Хотим на него полюбоваться — холодно усмехнулся Вила'Рай.

— Я с вами! — решительно заявил гном и, пихнув что-то в свою здоровенную сумку, подхватил трофейное оружие. Секунду эльф размышлял, стоит ли окликать увлеченную ковырянием в валяющемся металлическом истукане гоблиншу, потом решил, что не стоит. Показал жестом, что продолжает движение, заодно ткнув гному три пальца. Безбородый кивнул и пошел сразу за баронским дружинником. По шуму, который обычно производят гномы ему было бы самое лучшее быть в конце команды, но учитывая, что у него было оружие пришлых и он легко его тащил — порядок следования дроу изменил.

У стенки остановился, прислушался. Потом создал простеньким заклинанием летучую мышь, и та рванула кувыркающимся полетом в пролом, работая как третий глаз. Эх, если бы это еще ночью было бы, так все-таки слишком светло, трудно смотреть, не видно ничего толком.

Где-то рядом должен был быть оставшийся целым 'слуга', возможно не один, потому продвигались очень осторожно, тщательно просматривая и прослушивая каждое помещение в разрушенных домах, что попадались по дороге. 'Слуга' как сквозь землю провалился, никого живого не попалось. Только трупы местных жителей несколько раз в разгромленных комнатах с перемешанной и поломанной обстановкой. Мышь носилась как очумелая. Вила'Рай старался не упустить ни одного окошка. Ни одной комнаты. Нельзя было позволить, чтобы по неосторожности чертов 'слуга' перестрелял бы всю звезду. По уму надо было бы вести впереди пару-тройку иллюзий четвертого слоя, но маны было до слез жалко.

В зеленом колобке, стремительно выкатившемся из богатого особняка с провалившейся черепичной крышей, эльф с трудом узнал Экку-недотепу. Глупышка, сипя от страха, неслась как раз на него. Он успел ее перехватить и закрыть ладонью её пухлогубый рот.

— Свои, Экка — шепнул он ей в острое ухо.

Гоблинша пришла немного в себя, кивнула, показывая, что не завизжит, как последняя дура и дроу убрал руку.

— Там шкелетина! Ходячая! — выдохнула малютка.

— И чего ты так перепугалась? — удивился Вила'Рай. Нет, разумеется, встреча с восставшим скелетом ничего особо приятного для любого живого не представляет, но и ужаса особого нет. Просто там, где скелеты ходят — всегда есть некромант, а вот к некромантам отношение было хуже, чем к скелетам. Прямо сказать — некроманты обычно редкие сволочи и от них можно ожидать любой выходки.

— Паршивор — тихо пробурчал гном — скелета нам тут не хваталор. А у меня и молотар с собой нет!

— Посмотрим. Может, он не враждебен. Надо его хозяина найти — тихо сказал дроу и замер, управляя летучей мышью.

Хозяина так с лету найти не удалось, но зато из перекошенных резных дверей особняка появился скелет — жутко древний, в остатках какого-то архаичного доспеха, даже не понять чьего — человеческого, эльфийского или еще кого-то. И это старое чучело изысканно, словно вышколенный дворецкий, отвесило вежливый поклон и сделало изящный жест желтыми костяными руками, явно приглашая войти в дом. Значит, почуяло, что летучая мышь не простая.

— В гости приглашает, скелет, словно мажордом себя ведет — отключившись от мыши, сказал спутникам дроу.

— Засадар? — деловито лязгнул гном.

— Вряд ли. Наверное, хозяина балкой придавило, или в подвале присыпало, вот и просит помочь таким образом — со знанием дела поделился своим мнением дружинник.

Трактирщик пожал плечами. Впрочем, его мнением никто и не интересовался.

Вила'Рай оставил в прикрытии дружинника и гнома, здоровенные, хоть и странноватые недоарбалеты пришлых внушали уважение. Спорить стрелки не стали, удобно устроились в глубине комнат, взяли под прицел местность. Экка и трактирщик решились составить компанию, хотя прока от них явно было немного.

Когда они добрались до костяного чучела, эти останки ходячие еще более вежливыми жестами приветствовали их и пошли, как положено по обычаю гостеприимства, впереди гостей, показывая путь.

Оказалось, что дружинник хотя и ошибся, но не намного. Человек с характерным для старых некромантов внешним видом — обтянутый сухой кожей безволосый череп, черная одежда со светящимися фиолетовыми и зелеными макабрическими иероглифами, бессильно лежал в разгромленной библиотеке, придавленный до пояса рухнувшими книжными шкафами. Скелет смог только разгрести лежавшие горой старые растрепанный фолианты, и маг выглядел странно — словно мертвец в раскопанной мародерами могиле, только вместо земли тут были тома старых книг, сваленные в беспорядке.

— Вила'Рай — представился дроу.

— Хергенцериос из Уруаны — пробулькал окровавленным ртом маг. Видно было, что ему не долго жить осталось, тяжеленные шкафы чудом не убили его сразу, когда рухнули на его тщедушное тощее тело.

— Я не смогу вас вылечить. Никто не сможет — быстро оценил его состояние эльф.

— Мне нужна помощь не в этом — скрипуче ответил лежащий среди книг.

— А в чем?

— Для начала неплохо было бы вытащить меня из этого завала. Роль книжного червя утомительна, как я успел убедиться за прошедшие сутки — вроде бы пошутил некромант.

Рядом что-то шумно и протяжно загрохотало, словно небольшая горная лавина. Эльф резко повернулся и увидел выскочившую из соседней комнаты Экку. Она попыталась выглядеть совершенно непричастной к шуму.

— Быстро приведи сюда гнома — велел ей дроу.

Безбородый явился моментально. Словно за дверями стоял.

— Сможешь вытащить его из завала? — спросил его Вила'Рай.

— А то. Но зачем? Он умираетр — спокойно констатировал безбородый.

— Я умру не сразу. И я не буду говорить, что у меня свои счеты с этими железяками. Но я могу быть вам полезным. Если вам будет не очень страшно биться вместе с некромантом — стараясь выглядеть таким же невозмутимым, как гном, сказал лежащий маг. Ему это почти удалось.

— Сейчас нам пригодится любая помощь — горько улыбнулся эльф.

— И какая от негор помошь? — удивился гном.

— Он может из нас сделать зомби — ляпнула гоблинша, прячась за своего хозяина.

— Ерунда. Мог бы — поднял бы тех троих, что валяются во дворе.

— Тогда он выпьет из нас жизнь, я знаю, мне бабушка рассказывала! — уперлась Экка.

— Я, Хергенцериос из Уруаны, маг Третьего Круга, клянусь словами Высокой клятвы не применять к спасшим меня ни одного из известных мне заклинаний без их согласия на таковое действие с моей стороны! — проскрипел маг из книжной ямы.

— Письменного согласияр — тоном опытного сутяги и крючкотвора заявил гном.

— Согласен. И нам не стоит терять время — ответил маг.

— К спасшим, полагаю, почтенный маг относит и остальных из нашей компании? — почтительно, но твердо осведомился трактирщик.

— Разумеется — уже с раздражением ответил лежащий.

Эльф кивнул гному. С одной стороны некроманты — публика крайне скользкая и легко путающая жизнь со смертью, что не радует любого находящегося рядом с ними живого. С другой стороны высокая клятва не нарушалась магами никогда.

— Как говорил мой дедушкар, перед тем как устроить очередную дракур в кабакер — дайте мне точку опорыр и я вам тут всем наваляюр! — заявил гном, сноровисто собирая что-то из инструментов.

— Могу помочь тебе левитацией. Хотя маны у меня очень немного. И склянок осталось — меньше пальцев на руке у орка.

— Возьмите из моих запасов — сказал некромант. И обернувшийся эльф увидел, что в руках у древнего скелета поднос с тремя крупными фиалами. Заранее морщась, Вила'Рай одним махом выпил содержимое фиала и удивился — напиток не был приятным и рот вязал как недозрелые плоды афилинума, но не был таким горьким, как обычно и не отдавал осточертевшей корицей.

— Мое изобретение — скромно заявил умирающий некромант.

— Впечатляет. Есть ли у вас еще? У нас много раненых.

— Для спасителей найду.

— Добротный напиток? Стоящий? Не люблю делать работур бесплатно — завил гном, собравший уже какую-то хитрую механизму.

— Вы не останетесь внакладе — заверил безбородого маг.

— Тогда начали! — скомандовал эльф и максимально облегчил груду шкафов. Гном начал вертеть рукояти своего творения, подсунутого рядом с телом мага и, совершенно неподъемные шкафы дрогнули и стали подниматься этой маленькой вроде штуковинкой. Трактирщик с Эккой по возможности аккуратно потянули раздавленное тело, и вскоре маг уже лежал на пыльном ковре, засыпанном кусками штукатурки.

— Мда — печально сказал трактирщик, оглядев это жалкое зрелище.

4.

Ноги у некроманта были переломаны, тело измято. Вила'Рай видел даже по разнице в температуре, что ноги мага уже не принадлежали тому, они были гораздо холоднее, а температуру зрением ночи дроу видел без напряжения. Ноги некроманта уже умерли.

— Ногир отдавлены. Проживет до завтрар. Если крепкий — скользнув взглядом, заявил безбородый. Ну да, опытный гном отлично знает, что такое полежать под завалом даже несколько часов. А обгоревший был матерым гномом и завалов за свою жизнь повидал.

— Мне хватит. Я уже достаточно близок к величайшему открытию — скромно прохрипел распластанный на пыльном ковре маг.

— Нам не пора двигаться дальше? А то удерет наездник-то — озабоченно напомнил практичный трактирщик. Вила'Рай глянул на него, потом оглянулся на звонкий шлепок и оханье неугомонной Экки.

— Не трогай, дочь гремлина, мой стремительный домкрат! Я уже видел, как ты ухитряешься сломать любое, попавшее тебе в лапки! — старательно избегая гномских рыков, чтобы до гоблинши дошло сказанное, внушительно заявил безбородый.

— Эй, полегче! Она моя слуга! — прикрикнул эльф.

Гном сквозанул злым взглядом, но примирительно забурчал:

— А я только ее рукур от домкратар отвел. Ценная вещь очень. Сам изобрел для разборки завалов. Не обижайся! Так что с наездником? Двигаем?

Эльф на секунду задумался. Спешить было необходимо, но бросать некроманта не хотелось. Эти маги свирепы в бою, и даже увечный и даже на несколько часов мог очень пригодиться.

— Вы не подлечите меня немного? — спросил эльфа некромант.

— Я не лекарь. Толку будет мало. И вы не можете ходить — ответил короткими рублеными фразами Вила'Рай.

— Посадите меня на моего слугу, пойду на костяных ногах — криво усмехнулся маг.

Дроу принял решение и как мог, пролечил несколькими пассами лежащего перед ним. Как он и полагал — это мало что дало, но маг немного живее попросил у гнома:

— Почтенный д'варф! У вас в сумке есть некие вещи, которые были у пришлых. Будьте любезны, дайте мне их осмотреть.

— Это ещер зачем? — подскочил безбородый.

— Я полагаю, что близок к решению вопроса об умерщвлении этих металлоидов и к разгадке вопроса о том, зачем они сюда явились.

— Нер дам — отрезал гном.

— Мы теряем время — почтительно напомнил толстяк-трактирщик.

— Привяжите почтенного мага на спину его костяному слуге. Найдите веревки, ткань, поворачивайтесь — велел дроу. Трактирщик кивнул, ринулся на сбор нужного.

Потом Вила'Рай посмотрел в глаза умирающему. Глянул на рассерженного гнома.

— Я просто осмотрю эти артефакты и верну их совершенно целыми — внятно и со значением сказал маг.

— Дай ему просимое — велел эльф. Он видел, что пару деталек гном просто забрал у Экки, но там спорить не стал. Все равно гоблинка потеряла бы детали очень быстро.

Померялись взглядами. Потом гном сдался и, бурча что-то, нехотя выложил рядом с магом несколько отливавших фиолетовым блеском странных кусков металла. Маг тронул одну деталь, другую, третью, наконец, его дрожащие пальцы коснулись невзрачного сероватого диска, очень похожего на крупную морскую гальку. Диск он потянул к себе на грудь, там накрыл его другой ладонью, почему-то это напомнило эльфу, как накрывает неосторожное насекомое мухоловка святой Макарии. Красивое и нежное с виду хищное растение. Так же мягко, нежно и беспощадно.

Гном встревожено вытаращился, начал было возмущенно бухтеть, но эльф строго глянул, властно приложил палец к губам и безбородый заткнулся. Хотя и продолжал пыхтеть возмущенно. Губы мага коротко пошевелились и Вила'Рай отчетливо почувствовал, что только что некромант поглотил душу. Доводилось несколько раз присутствовать при подобном, и перепутать было невозможно. Уже более уверенным движением лежащий схватил второй такой же диск, снова его тощие пальцы сомкнулись. Пошевелились губы. Опять всплеск энергии.

Лежащий открыл глаза. Теперь это был не жалкий проситель, а вполне уверенный в себе некромант Хергенцериос из Уруаны, маг Третьего Круга. Он явно ожил, даже серая восковая кожа как-то порозовела.

— Где ваш наездник? Я надеюсь, что к нему на помощь прилетят его друзья? Я жажду общения! — и даже видевший виды гном передернулся от сверкнувшей в глазах мага не ненависти, не ярости, а какого-то куда более свирепого чувства. Все-таки маги — не совсем люди и уж тем более — не гномы. Поспешно прибрал валявшиеся на ковре мифриловые детальки. Придирчиво осмотрел диски. Вроде целые и весом такие же. Или чуть меньше стали? С чего тогда так маг ожил? Ничего не понятно!

Пока трактирщик и безбородый собирали всякие портьеры, услужливый скелет явился еще раз и опять принес поднос с фиалами. Маг сделал приглашающий жест 'будьте моим гостем' и дроу забрал себе половину пузатых фиалов. Некромант залпом осушил две немалых размеров посудины, остальные развесил на поясе.

Минута ушла на то, чтобы усадить мага на спину скелету и надежно привязать, причем и гном и трактирщик понимающе ухмыльнулись друг другу, обнаружив, что оба имеют опыт в седлании различных вьючных животных и тут, не сговариваясь, использовали методу запрягания горных ящеров. Захватили суковатый посох мага с вколоченными в него разноцветными камешками, прихватили сумку со школярскими забавами, как небрежно сказал некромант, и поспешно двинулись дальше, забрав с собой дружинника. С некоторой задержкой догнала Экка, которая опять где-то околачивалась.

Покопавшись в сумке, маг достал несколько мелких мутноватых камешков. Окинул взглядом развалины, потом коротко шепнул, камешки рассыпались в пыль, а и из руин выбрались пять дохлых крыс и пара мертвых котов. Не обращая внимания друг на друга выстроились перед удивленной компанией в ряд и, получив какой-то приказ от поднявшего их мага, порскнули веером вперед.

— Дополнением к вашей мышке — вежливо пояснил маг.

Эльф кивнул. Осторожно, не вылезая на просматриваемые участки, прокрались дальше. Ничего, кроме трупов и развалин. Ни одного целого дома в поселке не было, только поврежденные. А красивый был раньше поселок.

— Кот видит наездника.

— Мышь нашла 'слугу' — эхом отозвался эльф.

— 'Слуга' охраняет наездника, конечно. Сейчас прилетит за ними хреновина с шестью ходячими железяками. Видел уже раз — зло сказал дружинник.

— Двуногир? — испугался весьма откровенно гном.

— Нет. Другие. Меньше и слабее 'слуг'. Наши ребята двоих поломали достаточно легко. Даже булавой и мечом брались, по прочности как рыцарь. Хуже, что их леталка тоже стреляет и довольно точно. Она их с воздуха прикрывает, пока они ищут наездника.

— Ну что ж, теперь знаем, кого ждать — сказал дроу.

— У меня есть время? — осведомился маг у командира звезды. Эльф вопросительно посмотрел на опытного дружинника.

— Полагаю, что еще есть. Пару баллад успеем спеть — усмехнулся тот.

— Дайте мне один из дисков — попросил маг гнома. Эльф кивнул. Гном, злясь и шипя, вытянул из сумки просимое. Некромант сосредоточенно потер кончики пальцев, напрягся, сунул диск в свою сумку, закрыл глаза и стал шептать. Смотреть на это было неприятно, но Вила'Рай смотрел во все глаза. Что-то брезжило в его сознании, вот — вот должна была придти разгадка. Словно вертящиеся кусочки мозаики, которые должны собраться в единую картину.

— Получилось — как-то очень просто сказал маг. На его руке лежал тот же диск, только сейчас перед тайным зрением дроу он сиял и переливался, словно большой камень Души. А в сумке совершенно точно — разнокалиберные камни душ. Включая и совершенно мизерные душонки типа крысиных. Разведка-то из дохлятины это показала. Значит, пришлые металлоиды тоже имеют души? И их можно выпить? И обменять? Поднять зомби из пришлого?

— И что теперь делаем? — спросил эльф.

— Я не могу убить пришлого, как живое существо. Металл их доспехов защищает от моей магии. Мифрил — поморщился маг.

— Это големы? — напрямик спросил дроу.

— Я не разобрался до конца. Принцип похож. Но только принцип. Все сложнее.

— Понятнор — усмехнулся гном:

— Надо заменить дискир. Тот на этот. Так? — и безбородый уставился на мага.

— Да. Именно заменить — не стал спорить некромант.

Все посмотрели на эльфа. Вила'Рай единственный из группы мог подкрасться незаметно и обездвижить пришлого 'слугу'. А его служанка, несуразная Экка вполне могла выдрать диск. Судя по некоторым признакам, гном не смог сделать то, что шутя устроила неугомонная малышка.

Готовились недолго. Уже привычная вуаль тени на своих, только на этот раз по полной схеме — 'вуаль с подбивом из лунного шелка', мощное заклинание, которое давненько не приходилось пользовать, добавка из 'шага тишины' и эльф со своей служанкой, которую он нес на руках, скользнул из дома.

— Только не потеряй диск — попросил он Экку. Та непривычно серьезно кивнула.

Тихо-тихо, стараясь не потревожить ни одного камешка, ни кусочка штукатурки, ни щепочки на полуразвалившейся лестнице буквально вспорхнул на третий этаж. Мышь показывала, что 'слуга' стоит у окна и медленно и равномерно поворачивает башку, оглядывая двор и кусок улицы. Так его и увидел дроу. Не торопясь и очень аккуратно, чтобы даже одеждой не шуршать, сложил пальцы и послал 'мешок немоты', не медля сломав положенную щепочку, засадил металлическую фигуру в 'объятия деревянного болвана' и тут же Экка легко спрыгнула на пол и шустро метнулась к остолбеневшему гиганту. Что она сделала Вила'Рай не успел заметить, но истукан остался стоять как и стоял, а довольно улыбающаяся Экка уже была рядом и показывала на ладошке тусклый серый диск.

Эльф улыбнулся в ответ, показал ей знак 'благодарность перед строем', чего не многие и опытные воины удостаивались в бою и так же тихо они тронулся обратно. 'Слуга' обернувшись, совершенно неожиданно отдал воинское приветствие, как это было принято у офицеров равнинных людей. Немного растерявшись, Вила'Рай ответил тем же и тут только подумал, что под управлением у некроса теперь очень свирепая сила и в общем это ему не очень понравилось.

Они успели добраться к своим, когда к уже привычному грохоту и шуму с неба добавился стонущий близкий вой. Подуло горячим ветром и во дворик сверху, подняв пыльные вихри, стремительно упал тускло блестящий аппарат пришлых. Из него бегом высыпалось три металлические фигурки, действительно, куда меньшие размерами и аккуратные, чем грубые 'слуги'.

Топорщась своими гремящими арбалетами, и грамотно прикрывая друг друга, перебегая по очереди, они рванули туда, где пара мертвых крыс сторожила каждое движение сильно помятого при ударе о землю наездника.

— Добежали. Подхватили. Внимание, теперь они пойдут обратно — предупредил маг и его взгляд стал отсутствующим, словно слепым. Так всегда происходит с тем, кто стал смотреть на мир глазами своей креатуры. Мышь тут же передала, что 'слуга' у окна поднял свое оружие и прицелился. На секунду Вила'Рай задумался — зачем мага сняли со спины его носильщика, но это было не вовремя. Сейчас надо было успеть быстро перекалечить пришлых. Все подготовились — и сидевший наверху гном и устроившийся на противоположной стороне дружинник.

5.

Первым начал стрелять 'слуга', От его стрельбы, как показалось эльфу, было толку немного, во всяком случае со двора бодро огрызнулись все пришлые, но как только в дело включились гном с дружинником, пальба снизу сразу погасла, теперь в ответ бил только один из пришлых. Вила'Рай снова пустил летучую мышь в полет и сразу увидел, что двое металлоидов валяются на каменных плитах двора не шевелясь, а по их телам словно пробегают острые белые искры, наездник — непривычно короткий, ползет на руках к аппарату, волоча переломанные ноги без ступней, а последний из этой шайки укрылся за углом дома в мертвой зоне. Эльф тут же запустил иллюзию гнома и еле успел отскочить от окна. Летательный аппарат, до того тихо жужжавший, вдруг взвыл раненой гиеной и рывком поднялся на уровень третьего этажа, забив уши эльфу обвальным громом стрельбы. Высунувшаяся из его ровной спины круглая башенка усеяла рваными оспинами попаданий полированный камень стен особняка, в момент накрыв нерасторопного 'слугу', потом резко довернувшись прочесала струями огня комнаты, где был гном и так же стремительно осыпала раскаленным металлом противоположную сторону, откуда стрелял только что баронский дружинник. Все произошло настолько быстро, что впору было только глазами хлопать. Стрельба тут же затихла, только выл зависший над двором аппарат.

Внизу, под зависшим в воздухе аппаратом послышался странный металлический лязг. Уцелевшая чудом во время этого огненного шквала летучая мышь показала странную картинку — тот самый древний скелет бодро тянул поврежденного наездника за ноги. Металлоид цеплялся руками за плиты двора, но те были обтесаны на совесть и потому кроме странного скрежета, словно гвоздем по стеклу, цепляние ничего другого не давало. Эльф только подивился бойкости скелета-мажордома. Наконец наездник прекратил бесполезные попытки остановить процесс волочения себя по двору и выдернув нечто странное, немного похожее на карманные арбалетики дроу, забабахал в скелета. Совершенно бессмысленное занятие, все равно, что стрелы пускать — костяки восставшие можно было развалить только дробящим оружием или огнем, мечи и сабли тоже не очень-то годились. Скелету оставалось совсем немного, чтобы втянуть свою добычу под прикрытие стен, но тут одновременно произошло сразу несколько событий: аппарат опять загрохотал ливнем огня, прожаривая все подозрительные помещения, а уцелевший пришлый выпрыгнул из своего укрытия, несколькими здоровенными стелющимися прыжками пересек двор и залихватским ударом металлического кулака сшиб скелету голову. Череп улетел далеко в сторону, а костяк послушно осыпался. Пришлый подхватил наездника и словно живой дроу задрал вверх свое металлическое слепое лицо. Аппарат взвыл на другой ноте и стал плавно опускаться, чтобы принять металлоидов в свое чрево. Оставалось только ругаться от злости, потому как сделать с этим блестящим и даже на вид прочным летающим механизмом ничего не получалось. Не было подходящих заклинаний ни у эльфа, ни у некроманта, а дружинник и гном не подавали признаков жизни, хотя Вила'Рай надеялся, что они все еще живы. После такого смертоносного полива выжить было непросто, но страшно не хотелось терять кого-либо из своей звезды, привык за последние дни даже к людям и гному.

Кувыркающаяся над домами летучая мышь не успела толком показать, что произошло, слишком это было все быстро. Из оконного проема второго этажа, откуда вился серый дымок начинающегося пожара, вылетело что-то очень похожее на одну из сумок безбородого гнома. Вила'Рай не стал бы клясться, что это именно так, все таки был светлый день и видел эльф не очень четко, но очень было на то похоже. Сумка мелькнула в воздухе и угодила в ближайшую к окну воющую бочку с пламенем, как окрестил для себя дроу эти здоровенные части летательного аппарата. По бокам аппарата было две такие бочки и из них било яркое голубое пламя, которое и толкало, очевидно, аппарат в воздухе. Сейчас аппарат висел в воздухе недвижимо, и эти бочки стояли вертикально, опирая тяжесть металла на огненные столбы. Сумка канула в жерло бочки, и тут по глазам эльфа резануло белой вспышкой, а по ушам ударило, словно парой гномских боевых рукавиц. Ровное голубое пламя моментально сменилось жгучим белым и тут же грязно-рыжим, дымным, темная туша аппарата, еле различимая сквозь поток выбитых вспышкой слез удивительно легко подпрыгнула вверх, кувыркнулась не хуже летучей мыши и загрохотав остатками крыши — на пригнувшегося эльфа посыпался с потолка мусор потоком и струями — перелетела в соседний квартал, не переставая греметь и кувыркаться. И тут же по уже и так отбитым, словно оленья вырезка у старательного повара, остроконечным ушам эльфа прилетело еще раз. Этот удар отшиб слух напрочь, и потому воспринялся скорее как громкое 'Фффууухххх'.

Дрожащими пальцами Вила'Рай с трудом поставил во двор иллюзию гнома. Безбородый грозно прицелился в ошалевшего металлоида, который так и стоял с поднятой к небу головой, или как там называть верхний выступ на его туловище. Но растерянность была секундной. Пришлый во дворе ловко расстрелял иллюзию гнома, потом рванул с наездником в дом напротив, в удивлении остановился, расстрелял еще одну возникшую перед ним иллюзию, разнес еще одну, потом промедлил пару мгновений и выскочивший во двор настоящий живой гном навскидку изрешетил его грохочущим огнем. Эльф успел подумать, что сильно же его оглушило, одурел совершенно, до чего надо дойти, чтобы удивиться самому — откуда взялась иллюзия, если он ее не ставил, а про гнома живого совершенно забыть. Гном между тем старательно переломал вяло сопротивлявшемуся наезднику конечности и что-то орал, судя по распахнутой пасти на красной роже. Хуже того — он еще и приплясывал, что для изысканного вкуса дроу было даже не смешно.

Словно постарев на пятьсот лет, Вила'Рай устало спустился во двор. Под ноги попался желтый череп без нижней челюсти. Бездумно подкатил его ногой к валявшимся грудой костям. Потом опять же не очень понимая, что делает, отыскал нижнюю челюсть и ее тоже добавил в кучу. В голове было пусто, шумело водопадом в ушах и слезились, словно обожженные глаза. Гном радостно плясал среди валяющихся металлических тел, сейчас почему-то похожих на убитых эльфийских рыцарей, готовая иллюстрация к балладе о разгроме в пещерах Энниле. Дроу замутило. Вяло, через силу он наложил на себя заклинание 'вечерняя свежесть', но это мало помогло. Тогда попробовал 'полночную бодрость' и стало немножко лучше. Медленно приходило понимание того, что его боевая звезда совершила почти невозможное — уничтожила пятерых пришлых и их летательную машину — там, куда она укувыркалась, столбом поднимался черный смоляной дым. Судьба машины сомнений не вызывала.

Надо было разобраться с остальными — война еще не кончилась, а кроме гнома и его самого больше никого было не видно. Прервал гномский танец и отправил безбородого посмотреть, что со 'слугой' и дружинником. Гном с явной неохотой покинул двор, где валялось столько роскошных трофеев, но все — таки приказ выполнил. Вила'Рай несколько бодрее принялся осматривать здание, где оставались перед боем Экка и трактирщик с некромантом. Нашел только гоблиншу, которая сидела словно испуганная мышка в дальнем углу разгромленной вдрызг роскошной спальни. На полу хрустели под ногой штукатурка и странные металлические цилиндрики, которыми плевалось при стрельбе оружие пришлых. Прическа у Экки была совершенно растрепана, на лбу красовались свеженькие ссадины и царапины, носом гоблинша старательно хлюпала, но к удивлению и радости эльфа больше повреждений никаких не было. Еще она была вся в пуху и перьях от разорванных подушек и перин, но это и вовсе пустяк. Толстяк с магом пропали, словно сквозь землю провалились. Все еще хныча, зеленокожая мелкота послушно пошла за хозяином во двор. Где буквально нос к носу и столкнулись с гномом. Тот вытащил под дымное небо дружинника и кинулся к командиру. Вила'Рай угрюмо вздохнул — помочь тут не смогла бы и его супруга, не то, что он сам. Человек получил такие раны, что странно было видеть еще его дышащим. И совсем удивляло, что сознание дружинник не терял.

— Мы их урыли! — с мрачным удовлетворением прохрипел умирающий.

— Да. Мы их урыли — согласился Вила'Рай. Он постарался, как умел перевязать рваные раны, наложил несколько заклятий, но ситуация была ясна во всем своем неприглядном безобразии.

— А толстый жив? Не вижу его — завертел головой человек. Ему вроде как стало лучше, но такое часто бывает перед смертью и это знали они оба — и эльф и раненый.

— Не знаю, не нашел. Только вот — Экка.

— Это хорошо, что ты жива, малышка, ты этим железякам еще напортачишь — усмехнулся через силу дружинник. И сочувственно подмигнул командиру. Видимо дал понять, что в мирное время такая слуга в доме почище землетрясения, потопа и пары пожаров. Слух потихоньку стал возвращаться, потому громкий крик гнома со второго этажа заставил поморщиться.

— Эй ты, остроухая зелень, куда ты дела мою сумку с домкратом 'Стремительный'? — орал гном.

— Я не брала, честно-честно — захлопала глазенками и захлюпала снова носом гоблинша. Раненый осторожно хохотнул — смеяться ему было больно, но зрелище было очень уж комичным, а ситуация очевидной. Вила'Рай знал, что у человеческих воинов тоже был какой-то свой кодекс чести (хотя какая честь, когда речь заходит о людях!) и потому умирающие старались д7ержаться мужественно, видимо подражая в этом дроу. Впрочем, и гномы-воины тоже пытались подражать дроу. И потому Вила'Рай напомнил гному, что так ругаться не достойно воина и Мастера Мифрильной кузни. Даже если и пропала сумка, то все эти трофеи окупят потерю во много раз. По гримасе гнома было ясно, что он так не считает, и потерю свою будет оплакивать вечно, но когда он вылез из развалины во двор — на плече у него уже болталось три арбалетра пришлых. И все колчаны-коробки для чудных болтов к этим арбалетрам он тоже собрал, пользуясь тем, что теперь дружинник на них не претендовал.

— Я пойдур глянур, что там с их аппаратом делается — хмуро сказал гном и повернулся в направлении столба дыма. Но далеко он не ушел, замер как вкопанный и только и смог выкрикнуть странное:

— Ваур!

Было, отчего удивиться. Эльф и сам удивился. Некромант Хергенцериос из Уруаны, маг Третьего Круга за прошедшее время сильно изменился. Во-первых, он передвигался сам, во-вторых, глаза у него сверкали странным светом, словно два болотных огонька, в-третьих, он еще больше осунулся, но при этом выглядел куда бодрее, чем до боя. Следом шел мелово-бледный потный трактирщик и тащил тяжелый мешок, туго набитый чем-то.

— Их аппарат теперь — груда горелого металла, более ничем не интересен. Разве что только для плавильни. Все ценное мы забрали — учтиво, но весьма холодно сказал гному маг.

— Конечно, обскакали, пока мы тут корячились — буркнул сердито гном.

— Стоит ли тратить время на пустяки — нетерпеливо оборвал его маг и простер свою десницу в сторону груды желтых костей, в которую превратился развоплощенный скелет-мажордом. К громадному удивлению всех присутствующих, останки бодро и как-то даже весело сложились снова в совершенно безукоризненного по манерам дворецкого. Костяк поправил на себе доспехи (эльф совершенно механически отметил про себя, что в старинном шлеме появилось две новые дыры, а вот в черепе эти дыры не остались) и поклонился хозяину. Это было совершенно не по правилам, все отлично знали, что нежить некромант может поднять только один раз. Осыпавшийся после поднятия скелет больше никем поднят быть не мог. Это было постулатом. Но вот перед глазами стоял совершенно непонятный случай.

— Теперь, друг мой, тебе вообще ничто не грозит. Ты поднимешься на ноги и станешь самим собой, даже если тебя сотрут в порошок — молвил маг своему мажордому и тот благодарно поклонился.

— Этого не может быть — услышал Вила'Рай свой собственный голос.

— И, тем не менее, это есть — спокойно возразил некромант.

— Я вижу, что ты стал личем, хотя и не пойму как, при таком кратком времени и без ассистентов. Но и личи не умеют такого — возразил эльф.

— Я — теперь — умею — с расстановкой ответил некромант, ставший личем.

6.

Эльф промолчал. Ему доводилось слышать, что процедура перехода живого мага в лича весьма непроста, для этого требуется время, место, не меньше трех десятков живых душ, силу которых маг угробит для своего перерождения, и помощь кого-то, кого маг возьмет в ассистенты. Потому как живая суть умертвия после этого заключается в филактерию, которая может быть самой разной — у изуверов древних времен еще живого мага положено было люто потрошить и складывать его требуху в сосуд, потом маги многому научились и такими кровавыми церемониями уже себя не мучили. Но, тем не менее, ритуал становления личем был очень непрост. Как ухитрился этот некромант провернуть так быстро хлопотную церемонию Вила'Рай понять не мог. Но, то, что перед ним сейчас стоял самый настоящий лич, и его тело уже остывало, дроу видел явственно.

Трактирщик, не разбирая особо, мешком плюхнулся на пыльный обломок каменной стены, его коленки и нижняя челюсть мелко тряслись. Гном с гоблиншей выглядели не лучше, разве что не дрожали так явно.

— И что ты теперь умеешь, маг? — раздался тихий голос лежащего дружинника.

— Многое. Мне удалось проникнуть в магию пришлых — а у них есть магия, хоть и очень отличающаяся от нашей, привычной. И те, кого я смогу поднять после смерти, будут теперь не тупой марионеткой. Теперь я знаю, как оставить креатуре память и личность. Даже жаль, что это возможно стало только сейчас. Вот, например, мой мажордом раньше был великим воином и тонким философом, судя по тем записям, что я смог перевести с древних иероглифов в его гробнице. Увы, он нем и мне не всегда понятны его поступки, хотя я знаю, что он лишен того, что делало великим воином и философом. Ах, если бы это произошло сейчас... Впрочем, бессмысленно жалеть об уже происшедшем. Единственно, что позволяют мои ставшие громадными возможности — это обеспечить ему безболезненное восстановление после каждого повреждения. Вы это как раз видели. И, да, как совершенно верно сказал командир вашей звезды — такое невозможно. Для других некромантов. Для меня — возможно и я могу обеспечить тебе, человек, если и не жизнь в принятом смысле, то уж послежизнь точно. И ты сможешь иметь то, что было для тебя радостью в этой жизни, так что потеряешь не так и много.

— Командир, как считаешь, у меня есть шанс выжить? Если за меня возьмется твоя супруга? — тускло спросил дружинник.

— Нет, сожалею. Такие раны она не сможет вылечить. Тебя почти пополам перебило — печально ответил эльф. Он уже понимал, куда гнет лич. Для свежеобращенного есть несколько очень неприятных часов, в ходе которых его надо охранять всерьез. Он еще слаб и его умершее тело остывает и костенеет, что не дает в полную меру пользовать заклинания, маг привыкает к своей новой, еще непослушной форме. Через день лич уже полностью в силе, но этот день он очень уязвим. Да и филактерия в это время не где-то надежно спрятана за семь замков и пять завалов, а находится рядом и ее тоже надо охранять как зеницу ока. Потому как основная мощь лича — именно в этой самой филактерии.

Неожиданно лич сам открыл карты:

— Признаю, что мне сейчас нужна охрана. Именно сейчас. Потом это будет не так важно, но сейчас я — словно коронованный только что король. Мне нужна и свита. Вы можете быть в этом первыми, и я обещаю, что достойно отблагодарю каждого.

— Слыхал я, что обратившиеся теряют многие человеческие чувства и потому не слишком бывают благодарны — осторожно заметил эльф.

— Если понимать благодарность как обоюдную выгоду — почему нет? — пожал плечами маг, словно был еще живым.

— И какая выгодар тебе? — хмуро спросил гном. Ему положено было находить выгоду во всем. Потому как он был настоящий гном.

— Даже грифон сначала просто крупный цыпленок — ответил маг и посмотрел на небо. Только сейчас все заметили, что стало вроде не то, чтобы тише — грохотать перестало над головой, а вот вдали, там, где стояла Цитадель и первохрам рев боя не стихал.

— Война продолжается. Хозяин долины пал — мы видели, как он, корчась, рухнул с небес. Нам придется очень солоно. Мне нужна ваша помощь сейчас. Потом вам понадобится моя помощь.

Некромант поглядел на хмурившего обгоревшие брови гнома и напомнил:

— Моя сила растет. И даже сейчас я могу поднять сразу несколько павших креатур. А завтра — я даже и не знаю, сколько восстанет под моей рукой. Но не меньше сотни. Вот и представьте, как это усилит вашу звезду.

— Пока это все слова. И вербальный договор был заключен только на неприменение по нам твоих заклинаний — въедливо заметил гном. Его юридически грамотную речь перебил стон раненого.

— Что ты мне можешь предложить? — прохрипел дружинник. Язык уже совсем не слушался его.

Маг опять пожал плечами:

— Мы не на рынке, а я не торгаш, чтобы я предлагал тебе. Я могу сделать так, что после смерти ты не останешься валяться кучей дохлятины, как многие, кого ты видел за последнее время. Могу сделать так, что ты будешь осознавать себя, помнить, что с тобой было, сможешь понимать речь и говорить. Могу сделать так, чтобы ты мог биться так же браво, как и до ранения, но при этом не чувствуя боль и усталость. И наконец, могу сделать так, что даже если тебя разорвут в клочья — ты будешь снова восстановлен. Это называется бессмертие.

— Красиво... Как-то слишком красиво — простонал дружинник. Но глаза у него заблестели.

— Да, кое-чем придется поступиться. Ты не сможешь любить женщин, веселье будет тебе неведомо, как и жалость и милосердие.

— Ты не говоришь еще и о том, что он не сможет пить и есть. И что все-таки будет дохлятиной, только ходячей — брезгливо напомнил эльф. Вила'Рай не любил нечисть, раз даже пришлось драться с таким порождением Тьмы и от этого боя остались очень неприятные воспоминания и грубый шрам поперек груди. Воняло от того, кто загородил тогда дорогу эльфу смрадно до сблева.

— За все надо платить — парировал маг.

— Точно — кивнул и гном.

— А воевать надо сейчас. К слову этот воин очень неплохо работал с оружием пришлых. Если он просто умрет — твоя звезда сильно потеряет в боеспособности — вскользь заметил лич эльфу.

— Хватит вам препираться. Маг, я хочу проверить твои слова — тихо, но строптиво сказал дружинник.

— Каким образом? — удивился маг.

— Пусть кто-нибудь из моих товарищей долбанет по этому, твоему услужливому скелету! Он ведь не чувствует боли и снова восстанет, как ты говоришь — выговорил с трудом раненый.

— Я не люблю грубости к кому — либо из своих креатур — проворчал лич. Но кивнул головой гному.

Тот не споря, даже с удовольствием отвесил роскошный тумак скелету в висок. Скелет опять ссыпался горкой костей. Но тут же и сложился обратно и стоял как ни в чем не бывало.

— Ладно. Жаль, что ни баб, ни пива. Но хоть будет добрая драка — прошептал раненый.

— Это согласие?

— Да. Я согласен. Я не хочу просто так сдохнуть! Но сначала пусть меня глянет эльфийка!

— Полагаю, что мы ограничимся консенсуальным договором, и не будем тратить время на литеральные договоры? — словно опытный крючкотвор спросил лич. Эльф не понял о чем идет речь, но гном, который был сведущ в этих хитросплетениях, кивнул головой утвердительно.

— Что-то говорит мне, что к тебе трудно будет предъявлять какой-либо виндикационный иск или прогибиторный иск. Скорее ты будешь предъявлять к окружающим негаторные иски. Особенно когда под твоей рукой будет сотни три оружной неистребляемой нежити — с грустью заметил гном.

— Разумеется. Именно поэтому вам стоит принять мое предложение.

— Ладно. Мы будем тебя охранять сутки. Ты соответственно поможешь нам против пришлых всей своей мощью — нерадостно сказал Вила'Рай.

— И заплатишь нам за охрану! — внезапно подал голос гном.

— Это как? — вроде даже удивился лич.

— Мне нужно два или нет, четыре слуги-носильщика! У меня все имущество сгорело, а тут есть, что собрать из трофеев — махнул руками безбородый.

— Да будет так. А ты, дроу?

— Мне ничего от тебя не нужно. Разве что не оплата, а простая услуга. Тебе уже не понадобятся фиалы с маной. А нам они нужны для раненых.

— Как скажешь — кивнул головой маг, не обращая никакого внимания на толстяка, который уже немного пришел в себя. Зато скелет получил внятный приказ и очень бодро, словно его дважды и не перевоплощали сегодня, отправился в особняк мага.

Стонущего дружинника на подобранном где-то поблизости в руинах ковре потащили четыре мертвяка-горожанина, действительно легко поднятые некромантом, эльф получил мешок с фиалами, гном собрал все, что мог ценного, хотя маленькое оружие пришлых, так похожее на арбалетик дроу, Вила'Рай подобрал и взял себе.

Опять куда-то делась Экка, но потом она все же догнала медленно тащившуюся процессию. Перемазана она была в пыли и штукатурке до самых кончиков длинных ушей и была скорее белой, чем зеленой, словно мельник в горячую пору, но вид имела довольный и даже приплясывала. Эльф предпочел не думать о том, что эта непоседа еще успела вытворить. Обратно идти было быстрее, вскоре вышли к троллю, который все так же бесполезно гремел неотрываемой огненной трубой.

— Нет, то что там все на винтовой резьбе он не догадаетсяр — хохотнул гном, с усилием тащивший под мышкой останки металлического наездника.

— Зачем ты его волокешь? — вместо ответа спросил эльф.

— А вытрясти изнутри весь этот хлам — получится отличный полудоспех из мифрилар — охотно ответил гном.

— Для себя тащишь? — понял дроу.

— Нет. Я в него не влезур. Для задохликов — эльф... Кхы-кхы — оборвал не совсем удачную фразу гном.

Вила'Рай кивнул. То, что квадратные кряжистые гномы презирают эльфов за изящество и тонкокостность, было широко известно. Эльфы платили тем же. А так да, красивый будет доспех. И узоры на нем совершенно необычные, но от того еще красивее кажутся.

— И как ты его оттуда выскребать будешь? — поинтересовался дроу.

— Как мясо из омара — пожал плечами гном. Явно для него это не было проблемой.

Командовавший на этом куске обороны маг огненной стихии был приятно удивлен тому, как успешно прошла вылазка. Появление лича со скелетом и командой дохлых носильщиков его, однако, вовсе не обрадовало. Слова некроманта о том, что все тут присутствующие еще не раз будут иметь возможность порадоваться, что лич оказался рядом не произвели на его коллег — магов заметного воздействия. Маг огня весьма сухо усомнился в том, что это действительно будет так. Держась корректно, но очень отстраненно, он заметил, что врагам удалось прорваться к храму, но их оттуда вышибли. Хозяин долины тяжело ранен, но когда титаны домолотят пришлых, вылечить раненного дракона будет возможно. Войне конец — пришлые уже уносят ноги, хотя и не все. Кто может — улепетывает в ту самую дыру, откуда они пришли. А остальные как раз представляют интерес в плане трофеев. Тут маг благосклонно кивнул увешанному чужим оружием гному. Безбородый приосанился, вроде как собрался ответить выспренней речью, что очень нравится делать старым гномам, но тут же осекся и отправился вместе с теми, кто тащил раненого дружинника. Остальные из потрепанной, но успешной звезды отправились следом туда, где чуть поодаль от линии обороны находились раненые и лечащая их эльфийка.

7.

Раненых было много, победа над пришлыми стоила очень дорого. Бледная Галяэль устало сгорбившись, сидела в зале для танцев мэрии этого поселка. На полу почти вплотную, тесно лежало десятка три тел. Подручные эльфийки — четыре человеческие женщины из беженок возились, по мере сил помогая раненым, которые однообразно просили пить, пить, пить. Жара стояла удушающая, да еще этот дым от пожаров. Эльф покрутил носом от тяжелого духа, стоявшего в зале, воняло тут сильно — и кровью и уже — гноем и старым потом и нечистотами, раненые были только лежачие, потому все делали под себя.

Супруга бледно улыбнулась, видя, что муж живой и поспешно, хоть и аккуратно пробирается к ней, заранее доставая из кармашка на поясе фляжечку с настоем. Они ничего не сказали друг другу, но и эльф увидел блестевшие искорки в глазах супруги и она заметила как муж улыбнулся ей уголками губ — почти незаметно, проявление чувств на людях у дроу были категорически не приняты, но тут оба не могли удержаться.

— Говорят, мы победили — тихо сказал Вила'Рай.

Супруга внимательно посмотрела на него. Не так говорят о победе, не так. Что-то ее супруг чувствовал неправильное, он хоть и был молод, но уже успел показать себя как воин и охотник. Спросить его не получилось, потому как раненые у входа завозились, закорчились, стали из последних сил отползать, увидев четверых мертвяков, тащивших ковер с дружинником. Ковер промок насквозь и с него все время капали тяжелые тягучие капли алого цвета.

— Это что еще такое?! — резко поднялась эльфийка.

— Мой человек из звезды. Тяжело ранен. Несли сюда. Чтобы ты сказала — можешь вылечить, или нет — кратко объяснил дроу.

— Но там мертвецы! И — Эйлистири да пребудет с нами — лич!

— Ну, это так сказать, знакомый некромант.

Наклонившись к ушку любимой, эльф прошептал так тихо, что никто другой не смог бы услышать:

— Он обратился недавно, набирает себе свиту и охрану. Я обещал его сутки защищать — помог он нам в бою.

Жена кивнула, показав, что поняла. Но холод в ее облике не исчез. То, что в мешанине бегства, отступления, и на скору руку организованной обороны, многое из приличного и привычного поменялось совершенно, вовсе не вытравило из эльфийки неприязни к некромантам, личам, нежити и прочим помощникам смерти. Она сама поклонялась веселой и жизнерадостной богине Эйлистири, и потому мнение Галяэль было непоколебимо.

Лич, впрочем, не обратил никакого внимания на откровенную неприязнь лекарки.

Он терпеливо ждал, пока она осмотрит умирающего. Когда дроу грустно развела руками и, молча, отошла в сторону, лич приблизился к дружиннику и спросил:

— Ты готов?

— А что, уже? — почти неслышно ответил дружинник.

— Если ты хочешь быть с разумом и памятью — надо поспешить. Те, кого я подниму посмертно — будут тупыми исполнителями, не более. Ты ведь был десятником? Значит, и полсотником можешь быть и сотником, а то и головой. Стоит ли того несколько минут жизни?

— Стоит — уверенно сказал лежащий рядом безногий раненый.

— Это дело вкуса — равнодушно пожал плечами лич.

— А, была, не была! Давай! Я согласен! — азартно прохрипел дружинник.

Те раненые, что были в сознании, со страхом смотрели на ритуал призыва. А ничего особенного и не произошло. Не было громовых воплей и жутких плясок. Черных молний во все стороны и фиолетовых шаров не метал лич. Даже страшные призраки не появились. Некромант просто прошептал несколько фраз, которые никто не то, что не запомнил, а даже и не понял, сложил пару знаков пальцами и дружинник распластался на пропитанном кровью ковре так, как это может сделать только полностью обмякшее тело.

Эльфы — оба — почувствовали, что этот человек отмучался. И опять же — кристалл в руках у лича не вспыхнул ярко. Только внутреннее зрение показало эльфам, что внутри кристалла появилось ровное сияние. Беспокойный некромант повелительным знаком позвал трактирщика, вынул у того из мешка пять уже хорошо знакомых дроу серых дисков, разложил их у головы и конечностей мертвеца и рядом с макушкой поставил кристалл. Опять несколько фраз, жестов — и тело на ковре вздрогнуло, подобралось. Труп пошевелился, сел. Лежавшие рядом раненые смотрели во все глаза.

Дружинник, поворочал глазами. Подвигал челюстью. Повернул голову туда-сюда. Немного скованно поднял обе руки, так, словно они затекли от долгого лежания.

— Аам... эыэх... оув... Гм... Надо же... — выговорил труп, выглядевший как похмельный мужик, не понимающий что с ним и где он.

— Встань! — велел лич.

Дружинник неловко поднялся и теперь стоял, покачиваясь.

— Какие у тебя ощущения? — спросил его тот, кто был недавно Хергенцериосом из Уруаны.

— Странные — промямлил дружинник. Сходство с протрезвевшим пропойцей было таким явным, что, несмотря на свой страх, некоторые раненые понимающе захихикали.

— Что ржете, балбесы, ну да, словно с похмелья. Только голова не болит. И тело не болит. Нет боли — как-то очень по — простецки обратился к лежащим дружинник. Задушевно это у него вышло. По-товарищески. И говорить стал лучше, словно язык теперь полностью повиновался ему.

Раненые перестали хихикать.

— Ты странный какой-то зомбир получился. Почти как живой — с удивлением отозвался гном.

— Такими будут все первые, кого я подниму. Условие только одно — служить мне. А я не обижу тех, кто мне служит — начал лич свою вербовочную речь.

— И зачем тебе служить? Война кончилась — хмуро сказал безногий раненый. По его виду он был из дворян, но небогатых.

— Это мне говоришь ты? После такого разгрома, когда мы потеряли большую часть населения и войск, Хозяин Долины валяется при смерти, а Титаны рванулись в портал за пришлыми — скажи, долго ли надо ждать прихода сюда орд Светлых, чтобы пограбить и добить нас, ослабевших? — уверенно спросил маг.

— Да уж припрутся и к бабке не ходи — отозвался кто-то из угла.

— Вот — соображает человек. Разумеется, я подниму павших, но это тупая сила. А мне нужны командиры, опытные вояки. Сила любого воинства в организации. Потому — пока у меня есть мешок артефактов — я буду сохранять разум и волю восставших. Кто будет первыми — не прогадает. Итак, кто хочет попробовать себя?

Зал молчал. Только стонали те, кто был в беспамятстве.

— Ну, думайте, я приду через несколько часов — величественно склонил голову лич.

Потом посмотрел на эльфа и трактирщика.

— Время отрабатывать договор.

Вила'Рай кивнул. Скоро тело лича начнет сковывать трупное окоченение и несколько часов он проваляется безгласный и неподвижный. Вот это время его и надо защищать, пока он будет беззащитен как любой другой труп. Супруга эльфа тоже все поняла и только удивилась, когда муж передал ей мешок с фиалами. Ее красивое личико одновременно выразило и радость и отвращение — первое, потому как теперь у нее снова будет мана, чтобы лечить, второе — из-за осточертевшего привкуса этого напитка.

— Откуда такая роскошь? — удивилась она.

— Это вдвойне роскошь, поверь мне, тебе даже фляжка не понадобится. А так — это плата за услуги от нашего нового знакомого — кивнул Вила'Рай на лича.

— Не плата. Подарок. Плата будет позже — загадочно произнес в ответ Хергенцериос из Уруаны.

— Тем лучше — спокойно отозвался эльф и спросил трактирщика:

— Где тут можно найти спокойное место? И чтобы в случае чего защищать его было б возможно?

— Над моим заведением есть номера. Надеюсь, что их не все разнесло. А лестница к ним узкая и крутая — сказал толстяк.

Странноватая процессия из эльфа, толстяка, лича с его первым командиром будущей армии, скелетом, четырьмя мертвецами с ковром и замыкающим гномом, обвешанным оружием пришлых и все еще шевелившимся недобитым наездником под мышкой, двинулась по заваленным всяким хламом и обломками улицам.

Добрались и разместились без осложнений, действительно лестницу можно было защищать в одиночку от двух баронских дружин, подкрепленных тяжелым гномским гыррдом с хиррасиром во главе. Умертвия упокоились в одной комнате, где перед отходом к окоченению онемевший лич развесил сторожевые ловушки, а Вила'Рай опять вызвал летучую мышь, неприметно разместив ее наверху громадного резного шкафа из мореного дуба. Трактирщик очень быстро, несмотря на то, что заведение было опустошено и разгромлено, достал здоровенный вяленый по-юнтийски окорок, мешочек белых сухарей, выдержанный сыр с плесенью, пару запыленных бутылок, тарелки, чарки. Потом посмотрел внимательно на гнома, ушел куда-то и вернулся с гномской наливкой, отчего безбородый радостно крякнул.

— Жалею, что не могу угостить как следует, увы. К тому же и не прибрано в зале. Но я надеюсь, что когда все образумится, вы посетите меня в более спокойное время и уж тогда-то я покажу вам, на что способна моя кухня и мой погреб.

— Непременно — кивнул Вила'Рай, который вспомнил, как они сидели на террасе почти под солнцем в памятный загадочный полдник. Гном тоже что-то одобрительно пробурчал, буравя взглядом дутую по-гномски из цветного стекла флягу с перламутровым тягучим содержимым.

— Ты бы пока отправил своих носильщиков, чтобы собрали что ценное, а то они уже...

— Воняют? — вопросительно — утвердительно сказал безбородый.

— Ага. Плохая реклама трактиру, знаешь ли. Покажи им кусок металла из того, что оставили пришлые, и пусть собирают. Им же лучше будет, все заняты чем-то.

Гном изобразил лицом понимание с удивлением, и через пару минут его непрезентабельных грузчиков уже не было в трактире. Все-таки запашок остался, и потому решили пойти наверх, а в покинутом и пустом зале эльф рассадил иллюзии всех пятерых, включая и лича. Трактирщик умел создавать уют и вскоре на маленьком столике красиво разлеглись на протертых от пыли тарелках прозрачные красно-розовые ломтики мяса, бело-синие кубики сыра, аккуратные одинаковые сухарики, а в чарки полилось светлое белое вино для эльфа, бордовое, густое — для хозяина и перламутровое, тягучее с резким характерным запахом — для гнома. Безбородый так хищно облизнулся, что его сотрапезники, не сговариваясь, захохотали и стукнули чарки одну об другую.

— Если б художник смог нарисовать такое аппетитное облизывание, лучше б вывески не придумать — просмаковав вкус вина, сказал Вила'Рай.

— Хорошая мысль — согласился хозяин, аккуратно срезая новые ломтики с окорока, потому как первый же тык вилки гнома снес с тарелки — немалых размеров тарелки, надо заметить, почти половину мяса.

— А ты не мельчи, крупнее кромсай — прокомментировал занятие толстяка гном.

— Не надо меня учить как надо, я же не лезу в твою кузню — отозвался трактирщик, нарезая ловко и умело все такие же тоненькие ломтики, буквально таявшие во рту.

— Так бы я тебя и пустил. Хотя сейчас может быть и пустил — призадумался безбородый.

— Ну, мы победили. Выпьем за победу — сказал эльф, наполнив снова свою чарку.

— Чтоб она не добавила горестей — отозвался трактирщик.

— Это — точно — стукнул своей чаркой гном.

Вкус у напитков оказался замечательный, что не преминули тут же сказать расцветшему от похвалы хозяину трактира. Даже неожиданно было такое видеть, как обрадовался добрым словам этот тертый калач.

8.

Утро было тихим, и сначала даже эльф подумал, что все ему приснилось, был такой блаженный момент в первую секунду. Но только одну секунду. Потом он понял, что воздух по-прежнему пахнет гарью и сладковатой вонью разлагающихся на жаре трупов, что грохота боя не слышно, но и тишина неприятная, нет птичьего пения, например, зато потрескивает где-то неподалеку огонь и вряд ли это весенний костер. Зато рядом посапывает гном. Трактирщик бдительно следил за лестницей и залом внизу, услышал видно, что командир проснулся, обернулся, кивнул.

— Вы пока умойтесь, потом меня подмените, я завтрак соберу — очень уютным голосом заявил толстяк. Эльф кивнул. Ночь прошла спокойно, а вот сейчас, днем его тянуло в сон. И очень хотелось повидаться с супругой, которая конечно за всю ночь не присела. Зато ее раненым теперь гораздо стало лучше, в этом можно быть уверенным. Галяэль гордилась своим умением лечить. Совершенно заслуженно гордилась.

— В мое дежурство приперлись эти... Помогалы нашего гномейшего гнома. Еле-еле выгнал их на улицу — сказал трактирщик.

— Здорово! А что онир притащили? — тут же откликнулся безбородый, словно и не спал.

— Я не смотрел. Полный ковер мусора точно, но что там ценное, а что нет — не могу сказать — ответил толстяк.

Раздавшийся в углу тихий скрежет заставил всех резко обернуться. Но это вяло возил башкой по немытому полу вчерашний трофей — 'наездник', огрызок механического существа в элегантной и узорчатой броне.

— Когда его будешь обрабатывать? — спросил гнома эльф.

— Не знаю, не решил еще.

— Брось, не прикидывайся девой наивной. Хочешь ведь разобраться — как оно работает? И попытаться сделать так же?

— Сначала хотел. Теперь уже понимаюр, что не смогу. Не тот уровень.

— На деревенской кузне мифрил не выкуешь?

Гном кисло усмехнувшись, кивнул.

— Я бы посоветовал предложить танцовщицам — эльфийкам из 'Панцер-Танцер'. Думаю, там дали бы хорошую цену. Другой вариант — столичная гильдия антикваров. Могу даже дать рекомендации.

— И что, дадут скидку? — заинтересовавшись, спросил безбородый.

— Скидку нет, не дадут. Но торговаться придется не целый день, а всего часов пять.

— А что за танцовщицыр?

— О, это надо видеть. Четырнадцать красавиц, выступают в самом роскошном кабаке в оркочьей столице.

— Эльфийки??? У орков??? — очень сильно удивился Вила'Рай.

— А что? Официальной войны сейчас нет. А над ними благость и защита верховного вождя, у него от заведения этого и доход хороший. Ну и у орков считается, что каждый должен хоть раз в жизни посмотреть представление 'Панцер-Танцер', если не совсем дикий. А ведь еще и люди есть и гномы и много кто разный. Думаешь, на столичных рынках у орков эльфов нету? Деньги — всегда деньги, даже если они и орочьи.

— Ну, если что совершенно точно можно сказать, так именно это.

— Вот! А девушки там не простые — они и танцуют великолепно и воины из них отличные, половина кинжальщицы, половина — мечницы.

— А, видал я такое у людей — не помню, как называлось, там тоже эльфийки были в труппе. И выступали в таких нарядах, что... Ну, в общем у них были сапожки и украшения.

— И все? — восторженно удивился гном.

— Нет. Еще такие бронелифчики и бронетрусики. Очень аппетитно выглядели.

— Тогда представление есть, как выступают в оркской столице. Только вот там танцуют в полном доспехе.

— Орки есть орки. С ними иначе нельзя. Всегда ухо востро — понимающе кивнул головой гном, усмехнулся, с намеком глянув на дернувшееся острое ухо эльфа. Потянулся с хрустом и пошел на улицу, откуда вскоре донесся его злой рев и ругань.

— Видно носильщики насобирали не совсем то. Или совсем не то — хохотнул трактирщик.

— Ты я смотрю, не так прост, как стараешься казаться — хмыкнул эльф.

— Найдите простого трактирщика, да на спорных территориях, я с удовольствием гляну — не стал спорить толстяк.

— А как довелось танцовщиц посмотреть?

— Я же не всегда был толстым трактирщиком. Много разного приключалось, пока фигура стройнее и возраст моложе.

— Да, я заметил. Доводилось караванщиком ходить?

— И это тоже. Стоит ли ворошить старое — начал, было, шутливым голосом толстяк и вдруг побледнел. Эльф тоже вздрогнул, увидев рядом с собой стоящего лича. Совершенно бесшумно подошел, а уж в скрытности эльф многим бы дал сто очков вперед.

Выбиравшийся из комнаты дружинник как раз шумел даже больше чем обычно. Видок у этого ходячего трупа был страшненький, в отличие от иссушенного еще при жизни лича, мордатый воин за ночь сильно изменился и теперь его лицо словно стекало с костей черепа, вися жутковатыми складками.

— Что-то мне не очень хочется завтракать прямо сейчас — проворчал эльф.

— У тебя в заведении есть прочный железный ящик? — не здороваясь, спросил лич у толстяка.

— Разумеется, как положено, постояльцы же у меня были, заведение приличное... — очень почтительно и, пожалуй, что и испуганно, затараторил хозяин.

— Помести туда мешок с моим добром — сухим голосом велел мертвый маг.

— Да, разумеется, разумеется — засуетился толстяк, поспешно вскакивая.

Вила'Рай подумал, что нагнал морозу некромант на тертого караванщика. Боится лича трактирщик, словно и впрямь сама смерть рядом ходит.

— Илитиири, твоя служба может быть на некоторое время отложена. Сходи к своей супруге, я вижу, ты давно этого хочешь — все тем же тоном обратился некромант к эльфу.

Дроу очень не понравился приказной тон, но спорить он не стал, а поднялся и молча пошел к выходу. Следом размеренно затопотал по крутой лестнице дружинник.

— Конвоировать что ли меня начал? — удивился Вила'Рай. Такой топот с шарканьем он расслышал бы и за пару ландов. Он раздраженно повернулся к следовавшему за ним мертвяку, но тот смотрел мимо него и обошел стоящего командира, словно столб или придорожный камень.

Теперь уже эльф шел за дружинником. Тот так же тупо и целеустремленно вышел на улицу, где ругавшийся в голос гном рылся в куче собранных за ночь его помощниками обломков и вещей.

— Идиотыр! Даже куски от чугуниевой оградыр собрали! — сказал он, увидев эльфа. На дружинника гном старался не смотреть, отводил глаза.

Вила'Рай сочувственно улыбнулся, хотя и увидел немаленькую кучку осколков и кусков металла пришлых, где был мифрил, да и другие металлы неизвестных сплавов тоже денег стоили немалых. Впрочем, куча из черных узорчатых обломков от садовых оград была куда больше.

— Автомат и рожки — где? — монотонным глухим голосом спросил гнома мертвяк.

Гном рот открыл от изумления.

— Мой автомат и рожки. Три рожка с патронами к автомату — опять тем же тоном сказал дружинник.

— Какой автомат? — с трудом добившись хотя бы немного обычного тона, спросил гном.

— Оружие пришлого 'слуги'. Мой трофей. Ты взял — уточнил, словно живой человек дружинник.

Безбородый взялся было спорить, хотя видно было, что ему трудно спорить с покойником, но эльф не стал затягивать сцену, тем более, что к честной компании присоединился и лич.

— Это его оружие. Его трофей — лучше верни — посоветовал дроу.

— По правилам войны изложенным в Парсуниальском трактате — начал было гном, но опять неслышно подошедший лич оборвал его юридически грамотную речь простым упоминанием, что товарищ гнома боеспособен и может держать оружие, потому рекомое событие подходит под 23 пункт раздела 8 именно этого трактата и безусловно получается ни чем иным, как кражей на поле боя. Поступком гнусным, позорящим репутацию любого воина, а уж тем более — авторитет Мастера Мифрильной кузни.

— Хочешь стать шелудивой крысой? — спросил мертвяк — дружинник.

— Так ведь бой закончился! И война закончилась! Пункт 38 раздела 15 — возопил гном.

— Война никогда не кончается — сказал давнюю мудрость мертвяк.

— И официального окончания войны не объявлено. Пункт 2 раздела 57 — отрезал лич.

Гном в предельном замешательстве и раздражении привычным жестом хотел было взяться за свою бороду, но так как вся растительность на его лице сгорела, то рука промахнулась, хапнув в широком замахе пустой воздух у подбородка.

— Ладно, пошли — буркнул гном и, сгорбившись, пошагал в трактир.

Лич и эльф двинулись к залу с ранеными и хотя подвижный Вила'Рай спешил изо всех сил, некромант не отстал.

— Поспеши побыть со своей любимой — прошелестел вдруг голос некроманта.

Эльф опешил.

— Я и так спешу — отозвался он, пытаясь не грубить.

— У вас, живых, осталось совсем немного времени — огорошил его маг.

— Конечно, по сравнению с твоей вечностью...

— Нет. Не месяцы и годы. Даже не дни. Часы.

— Как?!

— Вы скоро увидите — спокойно ответил маг и Вила'Рай понял, что губы у лича не шевелятся. И почему-то поверил в то, что сказанное магом — правда.

— Мы можем спастись? Убежать?

— Нет. Сожалею, если тебя это утешит.

— Так ты хочешь всех убить? Для своей армии? — догадался эльф.

— Опять нет. Ты сделал неверный вывод. Я держу слово — молвил лич и более ни на один вопрос, которыми осыпал его эльф, не ответил.

Совершенно растерявшийся Вила'Рай почти вбежал в зал, где лежали раненые.

На секунду остановился, пораженный зрелищем — его супруга грациозно танцевала посреди зала в честь своей богини Эйлистири ритуальный завораживающе-величавый кайтерн. Раненые и впрямь выглядели куда бодрее, чем вчера и даже хлопали в ритм ладошами. Лич только заглянул, словно пересчитав находившихся в зале и тут же исчез. Эльф, изрядно озадаченный услышанным по дороге, встал у стенки, любуясь своей супругой. Прерывать этот танец было святотатством, надо было подождать. Если бы не черное пророчество, любоваться чудесными движениями своей гибкой и изящной жены, дроу мог целую вечность. Он очень любил ее, и она — что достаточно редко у темных эльфов — так же любила его. Вообще-то мужчины в матриархальном племени были самую малость лучше собак, а уважения имели меньше, чем домашние пауки. Любая жрица богини Ллосс могла по своей минутной прихоти, повелеть принести в жертву любого мужчину и ее приказ выполнялся, невзирая на то, что приговоренный мог быть известным героем-воином или знатным магом. Любить своих мужчин для эльфиек темного племени было странно, только те из них, кто поклонялись не смертоносной Ллосс, богине пауков и смерти, а веселой богине танца и везенья Эйлистири относились к мужчинам немного получше. А вот жена Вила'Рая — действительно любила его, словно была не высокого рода дроу, а обычной человеческой самкой. И это очень льстило самолюбию супруга, и он был готов на все, только бы не нарушить это сладкое чувство.

Увидел движение в углу — чуть не рассмеялся, лопоухая Экка старательно подражала хозяйке, но где косолапой гоблинше сравниться с эльфийкой! Получалось очень смешно, особенно из-за напыщенного и серьезного выражения на зеленой мордахе.

Впору было бы порадоваться и наконец-то облегченно вздохнуть всей грудью, война кончилась и можно радоваться всяким приятным для живых мелочам, которых лишены мертвые, но на сердце было тревожно. Очень уж уверенно говорил маг. А еще, как и положено охотнику, распутывающему любые путаные следы и потому внимательно относящемуся к любой детали, Вила'Рай обратил внимание, что поднятый при помощи камня души и дисков пришлых дружинник назвал странное оружие 'слуг' автоматом, то есть так, как его, вероятно, называли сами пришлые. А это значило, что ему досталось какое-то знание от павших 'слуг'. Не это ли произошло и с личем?

9.

Эльфийка закончила танцевать, радостно улыбнулась, увидев мужа. Потом на ее личике появилось озабоченное выражение, тут же впрочем, исчезнувшее — она все — таки помнила, что при посторонних нельзя выражать свои эмоции. Но эльфийка явно заметила, что муж не такой счастливый, как должен был быть — все-таки она танцевала, а это всегда вызывало у него неподдельную радость.

Набившийся в зал народ захлопал в ладоши, кто-то даже крикнул:

— Еще!

Но дроу отрицательно помотала головой и вместе с мужем скрылась в маленькой комнатенке, которую ей предоставили, как старшей лечительнице с помощницами. Вопросительно глянула ему в глаза.

— Нам надо убираться отсюда и поживее — тихо и напористо сказал ей муж.

— Но почему? — удивилась она, зазывно щурясь, еще находясь в плену у эмоций ритуального танца.

— Не знаю. Пока не знаю — серьезно ответил эльф.

— Ты не преувеличиваешь?

А он и ответить не успел. Пронеслось странное Дуновение, пронизавшее их тела до костей, странное ощущение жгучего озноба и на секунду — нерассуждающего панического ужаса. Лицо Галяэль исказилось, словно зеркалом отразив гримасу боли и страха, непроизвольно появившегося на лице Вила'Рая. В зале многоголосо взвыли — ясно, что не одним им плохо, всех накрыло.

Злясь на самого себя, что не сумел сдержать мимику, эльф жестом остановил рванувшуюся, было в зал супругу и тут же вторым жестом объяснил, что сам все узнает.

Сделать это оказалось куда проще, чем он думал.

Панику в зале пресек гулкий командный окрик мага огня. Шум немного стих.

И тут же раздался спокойный голос лича. Чересчур спокойный для таких обстоятельств. И такой негромкий что все замолкли, кроме нескольких потоптанных в сутолоке лежачих раненых.

— Пришлые выполнили то, за чем сюда приходили — объяснил некромант.

Зал напряженно слушал.

— Им мешала энергия первохрама. Сейчас они его сожгли. Дотла.

— Ложь! Ты сам знаешь, кормитель червей, что пришлые уже удрали отсюда! И следом за ними в их мир рванули Титаны, чтобы довершить разгром металлических армий — смело возразил маг огня.

— Придержи язык, знаток уличных фокусов — холодно парировал лич.

— Ты, верно, хочешь превратиться в пыль и пепел? Ты знаешь, с кем разговариваешь? — зло воскликнул маг огня.

— Конечно, знаю. Я разговариваю с тем, кто не знает ничего, кто скоро убедится в том, что он не прав. Но я полагаю, что ты не будешь кидаться своими огнешарами прямо тут? Пойдем пока на улицу, лучше всего убеждает острый эксперимент — невозмутимо сказал лич и первым покинул зал.

— Первый раз вижу дуэль между магами, только россказни всякие слыхал — возбужденно зашептал своему приятелю пышноусый вояка в нелепом человеческом боевом наряде.

— Как бы нас не зашибли. А то войдут в раж, хрена и эльфийка поможет — опасливо возразил его приятель.

— Ты не трусь. Будет, что потом вспомнить.

Публика повалила из зала на улицу, потом туда же горделиво вышел маг огня, буквально через минуту знакомо взревело и фухнуло — маг ударил по посягнувшему на его авторитет некроманту огненной струей. И тут же публика повалила назад, разочарованно бурча на разные голоса, опасливо косясь на зашедшего в зал походкой триумфатора повелителя огненной стихии.

— Разнес в пыль. Тот и вякнуть не успел — коротко проинформировал эльфа разочарованный пышноусый.

— Я немедленно отправлюсь в Первохрам и узнаю, что произошло — величественно произнес маг огня. Хлопнуло тихо, метнулись голубые искры портального броска и маг исчез. Публика опасливо отодвинулась от этого места.

Чета дроу вернулась в тесную комнатенку и Вила'Рай испугался тому, как опечалилось и осунулось личико его супруги.

— Я проверила трижды — горестно сказала она — у всех, в том числе и у меня и у тебя убывает жизнь. Мы слабеем с каждой минутой. Я не знаю, что это такое. Разве что в легендах.

— Проклятие серебряного пламени? — встревоженно спросил муж.

— Скорее уж Дух разложения! — грустно улыбнулась жена. Вила'Рай тоже усмехнулся, вспомнив случайно виденную ими лет десять назад картинку, где двум смешным светлым эльфятам угрожал жуткий черный демон. Картинка была вроде бы какой-то политической листовкой, вроде бы секты Раллифейна, но подоплеки дроу не знали, поэтому тогда просто посмеялись над глуповатым видом изображенных светлых. Сейчас впору было так же пугаться.

— Смотрите, этот мажордом костяной, скелет этот желтый куда-то одежку роскошную потащил — окликнула их сидевшая у окошка гоблинша.

— Какой скелет? — не поняла эльфийка.

— Некромантов лакей — ответила Экка, но и сейчас Галяэль только вопросительно поглядела на мужа.

— Быстро собираемся. Уходить надо немедля.

— У меня не осталось ни капли маны. И ни единой склянки с напитком — сказала зльфийка. В отличие от других дроу, она не считала зазорным слушать мужа, потому и сейчас кивнула Экке, чтобы и та подготовилась к выходу. Собраться было недолго, бегство из родного горящего поселка шло налегке.

В зале раздался единогласное 'Ах!'. Вила'Рай осторожно выглянул из дверей. На свободном для возвращения из портала мага кусочке пола корчилось обугленное тело, голое, черно — красное, пятнающее пол сукровицей и кровью, сочащихся из трещин в черной корке угля, что было раньшей кожей. Эльф с отвращением увидел, что только пятки у этого существа были нормального цвета — как раз с ног отваливались, вместе с кожей ошметья сгоревших башмаков и единственное защищенное место было прикрыто толстыми каблуками.

— Как я уже говорил, бедняга не знал ничего и сейчас убедился в том, кто прав — раздался от входа невозмутимый голос и зал опять ахнул, словно один человек, увидев там невредимого лича, которого заботливо закутывал в пурпурную мантию верный скелет.

— Иллюзию выставил? — вырвалось у эльфа.

— Разумеется — нет. Ты же сам видел, дроу, что теперь те, кто со мной не могут быть уничтожены. И я тоже. Жалкие струйки огня могут только на время вывести меня из строя. Ненадолго, как вы все убедились.

Глаза всех стоявших и лежавших в просторном, но набитом битком зале уставились на эльфа. Воцарилась жуткая тишина, слышно было только, как шуршит обгоревшими конечностями по полу умирающий маг огня.

— Но война... Война же кончилась! — неуверенно вякнул кто-то из дальнего угла зала.

— Это не было войной. Когда садовник лопатой сравнивает мешающий ему муравейник и разводит на его месте костер — разве это война? Может быть разве для муравьев. Садовник просто делает работу — словно школьный учитель пояснил мертвец.

— Зачем приходили армии пришлых? — спросил Вила'Рай, благо лич не спеша зашагал к поверженному своему коллеге-сопернику. Некромант остановился, посмотрел тяжелым взглядом бельмастых глаз, потом все-таки ответил:

— Это были вовсе не армии. Если тебя обидело сравнение с муравьями, считай их охраной караванных путей или гильдейскими служителями маяков. Наш Первохрам своей энергией нарушал работу их маяка, служащего ориентиром для прыжков со звезды на звезду. Да, такие у них караванные тропы. Вот они и послали — не армию, нет. Все-таки садовника с лопатой. Или — если уж так не нравится — сбродный конвой для каравана. Здесь не было живых в нашем понимании слова. Не было мертвых. Мне трудно объяснить состояние тех живых существ, которые дрались тут с нами в виде металлических механоидов.

— Гномские големы? — спросил пышноусый воин.

— Оркские боевые гробницы? — раздалось из другого угла.

— Нет. У нас нет подобного. То есть не было. Теперь я многому научился. Хотя их язык очень непривычен нашему слуху. Даже моему. Ритуал этот на их языке звучит как 'вшпшешяфеешщт — вззз'.

— Наверное, такой язык был у легендарных ссешщессофф — полувопросительно предложил стоящий неподалеку от эльфа арбалетчик, судя по рваной одежде, скорее всего бывший раньше богатым горожанином-книгочеем.

— Нет. Я знаю тот язык. И они не легендарные, просто вымерли вместе со своими вековыми соперниками кентаврами. Два сапога — пара... Так вот пришлые находятся в особенном виде, отличном от сваренных с металлом гномов или мертвых кусков плоти орков в их примитивных ходилках. Они словно как живы — со всеми признаками души и тела, но все это заключено в диски. И если диск разломать — там не оказывается ни признаков души, ни признаков крови и плоти. Так понятно?

— Нет — единогласно выдохнул зал.

— Это неважно. В массивных слугах находились те, кто были раньше четырехглазыми существами и у себя на своей планете все время воевали. Их земли пришли от этого в негодность, потому те, кто еще был жив, с радостью согласился стать разумным диском.

— А наездники?

— У тех два глаза, но общий вид так непривычен для нас, что вы бы от ужаса заорали, встреться лицом к лицу. Хотя они были мирными до глупости. Таких и спрашивать никто не стал, смешно их не покорить.

— Двуногие, наверное, восьмиглазые были? — не удержался пышноусый.

— Нет, там как раз были люди. Не отсюда и говорящие иначе, но люди. А люди — самый опасный враг, а эльф? Что скажешь? Можешь не говорить, это все несущественно.

— А что существенно? — глядя прямо в лицо личу, твердо спросил дроу.

— Существенно пройти мой обряд посвящения до того, как ты умрешь. И чтобы дисков хватило и тебе и твоей супруге, чтобы вы оставили себе волю и память. Вот как мой сотник — выговорил погромче некромант и указал на стоящего в дверях дружинника.

— Привет вам! — громко сказал тот и поднял руку в воинском приветствии. Теперь на нем был очень богатый доспех, и разглядеть в нем мертвеца было не просто.

— Другой вариант — полезная нежить, но без памяти — вот как знакомый вам юнец-друид — голосом владельца картинной галереи объявил лич и дружинник посторонился, пропуская в зал другого одоспешенного мертвяка. Тот с трудом переставлял ноги. А доспех на друиде, скорее всего, был нужен как внешний скелет, словно панцирь раку — огненная струя взрывающегося металла слишком сильно поломала его при смерти.

— Я потом его подлатаю — походя, пояснил лич и продолжил:

— Сейчас для вас важно только то, что Огонь пришлых выжег храм и полкрепости, в чем наглядно убедился мой неразумный коллега по гильдии магов, хотя он и был защищен от огня лучше всех нас. Но видимый огонь не самое страшное. По всей долине усыхает от невидимой смерти трава, опадают листья с деревьев, и гибнет все живое. Сразу скажу — я не знаю, что это такое, но вам всем не выжить. И тебе эльф и твоей красавице — жене — никому не спастись. Выход у вас только один — умереть. И я потом подниму ваши мертвые тела и поставлю в строй, потому что не хочу, чтобы вашими черепами играли в ножной мяч светлые и прочая шантрапа, которая будет являться сюда, в нашу долину, чтобы разграбить наши дома и костяки. Этого я не допущу. Но те, кто мне понравится сейчас — те станут неистребимыми, но разумными. Вечными. Подумайте. У вас еще есть несколько часов.

— Быть обернувшимися мертвецами? Лютой нежитью? — раздались удивленные и возмущенные голоса.

— Это не так плохо, как вы думаете — неожиданно гулко отозвался дружинник, качнув роскошными перьями на богатом шлеме.

— То есть? Ты же сам говорил — ни пива, ни баб — растерянно молвил эльф.

— К демонам пиво. Это ерунда. То, что сейчас витает в воздухе, то, что убивает незримо вас — для меня как свежее утро и стакан кларета перед боем. Оно — бодрит. Да, удовольствия некоторые недоступны. Но есть и другие.

И дружинник кивнул по-приятельски, словно был все еще жив.

10.

— Я согласен! — крепко выругавшись, сказал безногий дворянин.

— Я тоже готов — тише, но все-таки разборчиво отозвался другой раненый, у которого под пропитанными кровью повязками и лица было не видно.

— И я! — уже с другого конца зала.

— Тогда я хочу узнать — что вы умеете, чтобы быть достойными командирами в моем войске? — спросил деловито лич.

— Все, пошли отсюда — брезгливо шепнула Галяэль супуругу. Вила'Рай кивнул и они с радостью покинули пропахший болью и кровью зал. Увы, на улице веселее не стало. Тем более не стало веселее еще и потому, что следом за ними выкатилась даже на вид неприятная компашка из пяти весьма гнусных субьектов, которые, не скрываясь, пялились на аппетитную фигурку жены эльфа. Все пятеро таращились. Орк в грубых доспехах с боевым молотом, два человека — арбалетчики, не пойми откуда тут взявшийся светлый эльф с удобно висящими на нем кинжалами, явно отравленными, судя по хитроумным ножнам, возобновлявшим яд на лезвиях, темный эльф — щитоносец — та еще компания. И рожи продувные у всех. Даже, пожалуй, мерзкие хари. Но видно — что боевая звезда, сработанная, держатся грамотно, оружие для них привычно и умеют им пользоваться. Что-то не попадались они на глаза раньше, пока шли бои, а тут вдруг возникли, как джинн из бутылки. И для мародеров слишком уж вид боевой. Не просто гробокопатели. Вояки. И это совсем плохо, потому как сейчас еще можно позвать на помощь. Кто-нибудь да выскочит из зала, все-таки дроу себя показали, и боевое братство не совсем угасло в тех, кто дрался за этот городишко. Но стоящие неподалеку прощелыги не нападают. Да, улыбаются хищными ухмылками, скалят зубы откровенно — но и только. Будет стыдно своей трусости. А если идти дальше, то втроем против пятерых справиться будет очень трудно. Даже если начать драку первыми. Светлый эльф — ну до чего же противная у него морда — не зря в руках лук держит. Значит, первые три стрелы выпустит быстрее, чем иной человек чихнуть успеет. И два болта добавят арбалетчики. А одолеть щитоносца и тяжелого орка, в общем-то, и нечем. Придется выгадывать, куда загнать стрелу, искать уязвимое место. Это опять же секунды. За секунды получишь пять стрел. Галяэль сейчас не боеспособна, слишком измотана, да и лука у нее нет, когда бежали из дома, схватила только сумки с настоями и травами. Экка? Слабы гоблины, а уж тем более гоблинши против тяжелодоспешных. Вила'Рай покрутил головой, оценивая обстановку и помрачнел. Светлый эльф издевательски подмигнул, потом, на миг, сунув лук под мышку, сделал изысканнейший жест, какой обычно делают вышколенные мажордомы, приглашая дорогого гостя идти дальше, после чего лук снова мигом оказался у него в руке.

— Того скелета бы сюда. Или дохлого дружинника — не к месту подумал дроу и вслух сказал супруге, что у нее не в порядке одежда. Галяэль непонимающе глянула на мужа. Потом смущенно кивнула и юркнула в дверной проем ближайшего полуразрушенного дома. Следом шмыгнула Экка, после нее, стараясь не поворачиваться спиной к мутным негодяям, скользнул в дом и Вила'Рай.

Преследователи недвусмысленно переглянулись, орк, не очень спеша направился к дверям в зал, подбирая по дороге палку, которую можно было б просунуть в массивные ручки дверей, чтобы заблокировать выход из зала. Щитоносец аккуратно сыпанул дорожной пылью на сложенные пальцы, что означало только одно — цепное заклинание молчания готово к применению, эльф ловко вытянул из сумки короткие вязки веревок — такие заготовки любили войсковые разведчики и работорговцы, двое арбалетчиков вынули болты с лотков и забросили свои арбалеты на ремень за спину. Видно было, что им не впервой вламываться в чужие дома, выставив вперед неуязвимого щитника, расписаны и разыграны роли лучше, чем в театре. Отлично сыгравшаяся труппа насильников, грабителей и убийц.

Эти красноречивые действия, очевидно, были замечены и поняты правильно, потому как не пытаясь занять оборону в доме Вила'Рай выскочил навстречу радостно осклабившемуся щитоносцу, но хоть и держал лук в руке, не начал бой, а трусливо рванул за угол, а за ним нервно оглядываясь припустили и жена с гоблиншей. Светлый эльф издевательски свистнул вслед, щитоносец дождался, когда троица беглецов завернет в узкий проулок, и пустил им вслед свое заклинание. Экка запнулась и шмякнулась во весь рост, немо открыла рот и испуганно кинулась догонять бегущих хозяев.

Орк, обернувшийся на свист эльфа, кивнул, отбросил в сторону ненужную уже палку и так же — не спеша, но и не медля, отработанным мерным шагом тяжелого тарана двинул в проулок. Плечом к плечу, перекрывая полностью проулок, шел щитник, прячась за ними, двинули арбалетчики, снова взявшие свое оружие в руки и последним, спокойно и уверенно глянув по сторонам, пошел светлый эльф.

Наглая уверенность преследователей объяснялась просто — переулочек заканчивался маленьким и когда-то уютным садиком со скамеечками и осыпавшимися розовыми кустами. Садиком, который для беглецов был тупичком — стены домов окружали садик с трех сторон и были неприступными. Даже и не стоило карабкаться по ним. Тем более на виду у врага.

Враги — а теперь уже никаких сомнений не оставалось — не спешили расправиться с попавшими в безвыходное положение жертвами. Единственный уставший до предела лучник и две женщины с жалкими стилетами — скорее были смешны. Вероятно, и поэтому развязка не наступила моментально, негодяям хотелось развлечься по полной программе, поиграв и поглумившись от души над обреченными, словно сытый кот с десятой мышью.

— Господа воители, соблаговолите молвить: кто-нибудь шпилил гоблинш? — велеречиво осведомился орк у своих приятелей.

— Конечно — отозвался стоящий за его спиной арбалетчик.

— И как оно — ничего? — спросил орк.

— Ну, если ты помнишь, как шпилил детишек, то — похоже. Сиськи у гоблинш только с зеленым соском. И верещат забавно, когда шпилишь. Больно им, коротышкам.

— Ишь, глазенки пучит, короткое днище! — хмыкнул щитник.

— После меня будешь — сказал орк поспешно.

— Да ладно. Мне лекарка приглянулась, с нее начну. Эй, соплеменница, можешь кидаться мне на шею, я ласковый — хохотнул щитоносец, а остальные заржали, словно тот отмочил невесть какую комичную шутку. По роже-то не похоже было, что этому дроу известно, что такое ласка.

— Да, можете посопротивляться, нам будет веселее — подал голос светлый эльф.

— Когда шпилишь бабу, у которой стрела в брюхе — вдвойне заводнее — согласился один из арбалетчиков.

— Может сдохнуть слишком быстро — возразил ему другой.

— А нам это все равно — отозвался орк, и все опять захохотали. Кроме бледной супружеской четы во дворике и жмущейся к их ногам маленькой зеленой гоблинши.

Негодяи тем временем текуче, плавно перемещаясь и держа на прицеле своих жертв, взяли их в полукольцо.

— Будете сопротивляться — сделаем очень больно. Попытаетесь зарезаться или прикончить друг друга — не успеете. Будет еще больнее. Лучше вам позаниматься с нами любовью в последний раз. Станете услужать нам и выполнять наши хотелки — врать не буду что останетесь живы, но умрете быстро и без боли — сказал, целясь из лука, светлый.

— Почти совсем без боли — серьезно, но глумливо подтвердил щитник.

— Только придется расстараться — не сбиваясь с прицела, подтвердил уверенно держащий на прицеле плечо Вила'Рая арбалетчик.

— Мы привередливы. А наш командир очень любит деликатное обхождение. Такой он изысканный. Тебе, темнячок, понравится — заметил и орк.

Светлый манерно захихикал. Остальные опять как по команде захохотали. Смешливые оказались бандиты.

Бледный Вила'Рай с отчаянным выражением лица вскинул лук, натянуть тетиву уже не успел, тренькнул тяжелый арбалет, тут же вылетел болт из второго, того, что целился дроу в коленку. Результат попадания обеих болтов оказался несколько неожиданным для стрелявших. Цель исчезла, словно ее ветром сдуло, а на землю, странно хрипя и жутко корчась, свалился стоявший сзади арбалетчиков светлый эльф. То, что сторожевой голубь светляка хлопнул в воздухе и его перья быстро истаяли, показало, что хозяин мертвее мертвого.

— Фальшак! — рявкнул щитник и стал складывать пальцы для Истинного зрения. Заклинание не получилось, потому что три нужных для этого пальца вдруг отделились и посыпались на землю вместе с брызгами крови. Узкий след женского сапожка, вдруг появившийся на пыльных камнях мостовой, заставил его перекрестить саблей пространство перед собой, но мелодичный голосок эльфийки раздался из-за спины:

— Догони меня, любовничек!

Щитника пробило холодным потом, когда он увидел, что оба арбалетчика валяются, словно тряпичные куклы со стрелами в затылках. И глаза у них открыты.

— Эй, здоровяк, отшпиль меня! — отозвался с другой стороны ехидный возглас Экки.

— Раскрой их! — рявкнул орк, делая вокруг себя своей кувалдой стакан недоступности. Трудно было предположить в таком увальне столько проворства.

— Мне отсекли пальцы — взвыл щитник. Стрела звонко ударила его в край забрала и отлетела в сторону.

— Держи слева, отходим! — скомандовал орк.

Воздух загудел от свирепых круговых махов его молота, щитник, стараясь не высовываться и прикрывать при этом и орка, то и дело взблескивал широкими махами голубой стали перед собой, до слез напрягая глаза, чтобы не пропустить следы, отпечатывающиеся в пыли на улице. Орк заревел тремя ранеными медведями — к его шлему прилип ком густой черной грязи. Такой же прилетел и щитоносцу, но он успел спрятаться за щитом.

Не сбрасывай шлем! — гаркнул щитоносец.

Орк не был дураком и сам знал, что без шлема его свалят моментально — не стрелой, так брошенным издали в лицо стилетом. Воздух снова загудел от летающего молота. Но теперь щитоносцу следить приходилось и за стороной орка. Отступали медленно, но уверенно. Несколько стрел бессильно звякнули по доспехам, но это не пугало, у перехитрившего их темняка остались только широкие наконечники, такими при всем желании не пробьешь даже кольчугу, не то, что пластинчатый доспех. Ничего, пока надо отходить, потом чертов хитрец станет видимым — ему еще за вуалью минуту-другую прятаться осталось, не больше. И тогда неизвестно, кто в кого влепит метательный стилет.

— Укуси ежа за сраку! — орал орк.

И тут же взвизгнул, повиснув в воздухе и нелепо вращаясь вокруг своей оси. Звякнул о камни выпущенный из рук от неожиданности тяжеленный боевой молот.

Детское заклинание 'Виси, виси, пощады проси!', надо же так нелепо попасться, жуткое позорище для опытного воина! Если б не искалеченная только что рука щитоносца — сбить это заклинание было бы легко, а так орк глупо растопырившись, выбыл из игры.

— Стой! — крикнул Вила'Рай, когда увидел, что закусившая нижнюю губу Экка, стремительно бежит прямо к зависшему врагу. Та упрямо неслась вперед, в последний момент шлепнулась спиной на камни, плашмя проскользнула под свистнувшей в считанных сантиметрах над ней саблей щитоносца и, вскочив на ноги у того за спиной, пырнула кинжалом в подколенный сгиб, увернулась от пинка ногой орка, вертко заскочила за дрыгающего ножищами вояку и сунула кинжалом ему под металлическую юбку, прикрывавшую таз и верхнюю часть бедер, потом кувырком отлетела в сторону — все-таки орк сумел ее пнуть вслепую.

Орк верещал нечеловеческим голосом. Из-под его железной юбки густо, струей полилась кровища, несерьезный, в общем, кинжальчик в слабых лапках гоблинши, но, сунутый куда надо повредил здоровяка насмерть. Щитоносец понял, что остался один.

— Шпиль меня, шпиль, красавчик! Я засуну твою игрушку тебе в пасть, чтобы ты предстал перед своим Мелкоратом! Я думаю, твои предки порадуются твоему жалкому виду! — торжествующе верещала с безопасного расстояния Экка, не забывая все время двигаться. Оставшийся еще живым щитоносец был матерой тварью и вполне мог на голос метнуть нож, это даже Галяэль хорошо умела, а уж старому воину и тем более было несложно подловить на слух беззаботного врага.

Вила'Рай выпустил оставшиеся у него стрелы, заходя сбоку и пытаясь достать через тяжелый доспех своего последнего недруга. Не получилось. Но щитоносец вел себя странно. Он стоял на одном месте, тяжело опершись на поставленный перед собой осадный щит, и покачивался. Задумал какую-то хитрость? Тяжело грохнулся на камни орк. Странно было, что в нем столько крови, лужа разлилась как на бойне, где режут быков. Орк хрипел, корчился, из — под шлема потекли струйки зеленоватой пены. И такие же струйки стали течь из — под забрала щитника. Его качало все сильнее, потом он грузно рухнул на колени, попытался встать и растянулся во весь рост. Его сводило судорогами так же как и орка и под вопросительным взглядом Вила'Рая гоблинша недоуменно пожала плечиками и скорчила недоумевающую мордашку.

Эльф знаком подозвал ее к себе. Настороженно посматривая на валяющихся врагов, приблизилась и эльфиня. Муж знаком спросил жену — и та двумя быстрыми жестами показала, что эти двое явно умирают. Но она не может понять, что значат пена и корчи.

— Яд? — шепнул Вила'Рай.

— Вероятно. Но мне такой не знаком — ответила Галяэль, внимательно смотря на умирающих. Завеса вуали медленно спадала, теперь все становились видимыми, от этого было чуточку неуютно.

Эльф знаком приказал гоблинше показать свое оружие. И удивился, раньше подобное ему никогда не попадалось, даже похожего не встречалось. Кинжал был хищного вида, странный во всем — и извилистым, словно ползущая змея лезвием, и почти черным металлом клинка, похожим на адамантит, но странного узорчатого рисунка. Да и нельзя было выносить адамантит на солнечный свет. Он моментально исходил серой ржавчиной, превращаясь из дорогущего металла в никчемную пыль. Рукоятка тоже была странной, согнутой крючком, словно оружие пришлых, которое эльф забрал у 'наездника'. И тут лезвие, словно живое, вдруг повернулось вокруг своей оси, когда Экка чуть изменила положение кинжала.

Определенно, такого оружия Вила'Рай сроду не видал.

11.

— Откуда это у тебя — поинтересовался эльф.

Отряхивающаяся от пыли и грязи Экка как-то слишком уж быстро пожала плечиками и поспешно сказала, невинно хлопая ресницами:

— В брошенном доме нашла!

Вид у нее при том был такой подозрительный, что в другое время дроу обязательно бы выспросил, где это валялось такое диковинное оружие, но сейчас некогда было. Времени не было вовсе, он и сам чувствовал, как утекает жизнь и находиться здесь, под неизвестным, но мощным проклятием было нельзя. Супруга понятливо кивнула, взглянув на его скупую команду — язык жестов дроу знали с детства. Да она и сама, скорее всего взялась бы посмотреть, что тащили с собой дохлые нынче мерзавцы и начала бы тоже — именно со светлого и темного эльфов. Если у кого в этой банде и были в запасе склянки с маной, то в первую очередь у этих двоих. А склянки сейчас означали жизнь, только эльфийское лекарское искусство могло протянуть время, не дав смерти забрать с собой и ее саму и супруга и слугу. И действительно — в наплечной сумке светлого негодяя нашлось две склянки, одну из которых Галяэль выпила сразу и даже не поморщилась. Быстро привела в порядок себя, подлечила осунувшуюся гоблиншу и помогла мужу. Эльф благодарно усмехнулся, словно бы и не улыбкой, а отзвуком таковой, кивнул, спешно потроша пояса и сумки убитых арбалетчиков. Там склянок не было, а всякий хлам, который таскает с собой любой путник, его сейчас не интересовал, разве что деньги только. На секунду заколебался, потом все же забрал тяжелые полные фляжки, по холодности их боков, судя наполненные чем-то совсем недавно, мешочек вяленого мяса и пару лепешек в чистой тряпице. Грозно глянул на занимающуюся глупостями Экку:

— А ну перестань! Потом этими же руками есть будешь! Я кому сказал! Чем этого гада потрошить лучше карманы его проверь! И сумку посмотри!

Гоблинша упрямо запыхтела, всем своим видом выражая непреклонную воинскую волю все-таки выполнить обещанное орку в последние минуты его жизни, но достаточно было Галяэль просто посмотреть на Экку, чтобы строптивая зеленая мелочь тут же смиренно стала делать нужное для семьи. Супруги переглянулись, Эльф возвел очи горе и глубоко вздохнул, эльфийка весело подмигнула. После лечения стало немножко полегче, хотя усталость давила могильной плитой.

Доспехи светлого были очень неплохи и стоили дорого, но для женщин были велики, а для Вила'Рая малы, продавать же их здесь не было никакой возможности, забрать и тащить с собой не хватало сил. То же можно было сказать про кожаные, с подшитыми стальными пластинками куртки и сапоги обоих арбалетчиков, да и тяжелый доспех темного щитника с длинной на гномский манер кольчугой тоже мог пойти сугубо на продажу. Только грубые латы орка не были нужны никому. Как и его тяжеленное оружие. Эльфийка внимательно рассмотрела кинжалы светлого, но переглянувшись с Эккой, кинула их на труп обратно. Точно так же эльф поступил с арбалетами и саблями. Из всего оружия взяли только эльфийский лук, да колчан со стрелами атамана угробленной шайки. Они был тяжеловаты для женщины, но без лука она чувствовала себя плохо. Бросили все трофейные ножи. Метательные стилеты тоже не стали брать. Вот что собрано было тщательно — так это все стрелы, которые Вила'Рай выпустил в ходе боя. Жаль, но четыре из них были сломаны непоправимо, одну так и не удалось выдернуть из тупой башки дохлого арбалетчика, застряла намертво. Но попавшиеся на телах амулеты и перстеньки собрали — они были с какой-то магией и вроде бы не представляли из себя личных, рассчитанных только на владельца, а на чужом моментально начинавших вредить. Разбираться было некогда, для понимания, что это за вещичка — надо вдумчиво послушать свои ощущения от амулета. Не торопясь, со вкусом, чутко и нежно.

— Куда идем? — задала, наконец, Галяэль исконный женский вопрос, одинаковый для всех рас и народов.

— Туда, где кутили после свадьбы, помнишь? Полдничали... — на ходу бросил эльф.

— Вино там было хорошее — рассеянно ответила жена. Все-таки ей было не очень понятно, зачем они двигаются именно туда и, как и положено настоящей женщине (а в том одинаковы что человечихи, что гоблинши, что эльфийки и даже гномихи таковы. Вот орчихи — те не такие) нагромоздила целую гору всяких догадок, сомнений, предположений и рассуждений, большая часть которых целеустремленно поспешавшему мужу и в голову бы не пришла.

— Сейчас не до вина. Нужна вода, еда на несколько дней пути, плащи и проводник через Дикую пустошь. А толстый трактирщик, хитрая шельма, явно был контрабандистом и тут все тропки знает. Возможно, у него найдется и пара-тройка скляниц, очень бы они были в жилу. Проклятье пришлых ведь имеет где-то и границу, если мы до нее доберемся раньше, чем помрем — посмеемся над этими железяками, будь они прокляты, ушлые твари — вдруг пояснил свои действия эльф.

Галяэль, как раз размышлявшая о том, что на прощание внезапно ставший сентиментальным супруг решил устроить романтический ужин, чтобы умереть красиво и вместе, словно в старинных балладах и легендах про не разлученных даже смертью влюбленных, аж запнулась от такого перехода к грубой прозе жизни. Увлажнившиеся было глаза, тут же высохли. Эльфийка глубоко вздохнула, внутренним взором с грустью окинула разбитую вдрызг картину такой утонченной и стильной гибели двух влюбленных, достойной любого эпоса дроу, а потом прибавила шагу. Вообще-то, хоть она и была натурой поэтической и деликатной, но помирать вот так, даже не родив ни единого дитя ей не хотелось ужасно. А про красивые и возвышенные смерти лучше читать, чем гибнуть самой. Да и нет тут, честно признаться, ни одного барда, который бы восхитился горестным лирическим сюжетом, сумел бы его записать и — самое главное — выжить, чтобы потом петь свою балладу. Разве что лич новодельный решит внезапно, что ему нужен еще и придворный летописец. Но это вряд ли. Судя по отрывочным сведениям личи и сами все отлично запоминают, а если о ком и заботятся — так, скорее, о вояках для своего войска, чем о всяких шутах, фиглярах и бардах. Нет у мертвецов чувства прекрасного, да и с юмором у них кисло.

В трактире оказалось неожиданно людно. Две компашки заливали горе вином и пивом, которые не пойми как у хитрой трактирной лисы все же остались, несмотря на то, что в ходе боев заведение было ограблено и не один раз. Толстяк тоже был пьян и находился в такой степени, когда человек становится подчеркнуто вежлив, велеречив и церемонен.

— О, неустрашимый командир со своей прекрасной супругой почтил мое скромное заведение! Я невыразимо рад! Прошу вас, располагайтесь, хотя вскоре я и закрою свой трактир навсегда, увы, но для дорогих гостей сегодня — все что угодно! Собираетесь отобедать на террасе или в зале?

— Нам нужно поговорить и как можно скорее — напористо отжал собеседника дроу в темный угол.

— Лекарка! Выпей с нами, красавица! И мужа своего тащи, пусть тоже выпьет! В последний раз! — загомонили в пестрой компании, где черпали вино прямо из бочонка.

— Мелкоратовы дети — зло, но очень тихо пробурчал трактирщик, а громко воскликнул:

— Всего одну минуту, почтенные, дайте же дорогим гостям умыться с дороги!

— Мытая эльфа лучше немытой!

— А немытая тоже годна в дело!

— А я бы глянул, как остроухая купается! Они хоть и серые, но с сиськами!

— Я бы тоже! Задок и ляжки у нее неплохи.

Вила'Рай ощетинился. По возможности незаметно тронул лук, готовясь к драке. Жена тоже подобралась, но пузан, ловко напирая животом, вытолкнул эльфов и вертевшуюся под ногами гоблиншу, за солидную дубовую дверь, что вела на кухню. Неслышно закрыл хорошо смазанный засов и внимательно, остро глянул в глаза, словно и не был пьян.

— Я слушаю. И поторопитесь, а то публика в зале и раньше-то была не слишком благонравной, а перед лицом смерти они и вовсе стыд потеряли. О чем вы хотели говорить?

— Нам нужна еда, вода и все, что нужно для небольшой прогулки. До краешка загаженной пришельцами земли.

— И проводник, конечно, который знает караванные тропы — мигнул понимающе трактирщик. Эльф кивнул, скупо улыбнувшись догадливости собеседника. Толстяк, однако, не загорелся идеей спасения, а кисло ответил:

— Нет. Не интересно. Глупо потеть перед смертью, когда можно встретить ее в комфорте. Мы не успеем. Даже имея в караване вашу прекрасную супругу, наглядно показавшую храбрым воинам свое удивительное искусство лекарское.

— Почему вы так считаете? — нервно спросил эльф.

— Потому что умею считать. Так уж получилось, что я знаю точно — рыжей травы на два дня пути. А кармашки в поясах у вас пусты. Взять фиалы после боев негде. Я покупал много склянок с жидкостью, но не той, что сейчас нужна для лечения, увы. Значит, мы просто не дойдем до края невидимой смерти, раньше сдохнем на этой сохлой жесткой траве. Сальдо-бульдо увы не в нашу пользу. А торговать себе в убыток — смешно, старое правило любого из нашего цеха трактирщиков.

Галяэль все это время практически не слушала разговор. Странное поведение Экки привлекло все ее внимание. Экка вертелась как нашкодившая кошка, словно хотела в чем-то признаться, но опасалась. Точно так она себя вела, когда грохнула об пол единственную по-настоящему ценную вещь в доме Вила'Рая — старинную узорчатую вазу. Хотя немного и не так. Тут был не только страх перед нагоняем, что-то еще.

Не мешкая, эльфийка цапнула острое зеленое ухо и оттащила упирающуюся гоблиншу за здоровенную холодную плиту.

— Признавайся! Что натворила?

Экка смущенно затопталась на месте. Шумно засопела.

— Я даже не успею тебя взгреть как следует. Потому говори быстро! — поторопила слугу дроу.

Гоблинша — вот удивительно с робостью огляделась по сторонам, совсем было собралась говорить — но опять не выдала ни звука. Это уже всерьез разозлило Галяэль.

— Мы все равно все умрем скоро. Говори, а то я и впрямь пожалею, что ты не досталась орку для забавы. Ну?

— Смерть-то ладно — пропыхтела затравленно Экка.

— Чего же можно бояться больше смерти? — искренне удивилась лекарка.

— Этот. Который мертвым лежать спокойно не дает! — осторожно оглядываясь, прошептала обычно нахальная гоблинша.

— Нет ничего страшного, чтобы быть безмозглым скелетом в его армии — уверенно заявила эльфийка и не справилась с собой, передернуло ее от отвращения при одной только мысли о такой судьбе.

— Вот я о том же — понимающе зашептала зеленокожая.

— Я все же, наконец, надеру тебе уши!

— Оба уха? — как-то глупо испугалась Экка.

— Оба! Давно собиралась! Ей-ей надеру, вот тебе мое слово! — не на шутку разошлась эльфийка.

Гоблинша отчаянно махнула лапкой, дескать 'пропадай моя телега, все четыре колеса!', потом все же шепотом призналась:

— Я знаю, где есть фиалы. И много. Но мне очень страшно, чесслово!

— А мне уже — нет — тоже шепотом сказала Галяэль и, разогнувшись, вернулась к мужчинам.

— Фиалы будут — негромко сказала она.

— Даже так? На два дня пути? С женщинами? У одной из которых очень короткие ножки? То есть на три дня? — внезапно оживился толстяк.

— Коротышку можно нести на руках — заметил эльф.

— Меня тоже на руках? — иронично потряс свое пузо ручищами трактирщик.

— Это сложнее — признал очевидное Вила'Рай.

— Гм! А ведь есть одна мыслишка! Если фиалов будет достаточно, то очень даже недурная мыслишка — загорелся пузан. Потом посмотрел на потирающую уши Экку и сказал:

— А покажи — ка мне свой кинжал, уважаемая. Только за лезвие не берись.

— Еще чего! — насупилась гоблинша.

— Покажи и побыстрее — велел эльф.

Экка посмотрела на хозяйку, та властно кивнула головой, и тяжело вздохнув, маленькая гоблинша до половины вытянула диковинное лезвие из ножен.

— Если вы по итогу нашего похода при успешном его окончании подарите мне безвозмездно этот кинжальчик — я готов принять участие в вашей эскападе, на правах проводника каравана, а также берусь обеспечить караван в вашем лице провизией, мальвазией и прочей амуницией с оборудованием и упряжью — привычно оттарабанил трактирщик.

— Есть и вьючные животные? — удивился эльф.

— Увы. Но я кое-что придумал, раз появился свет в окошке — усмехнулся толстяк.

— Мы согласны — в один голос ответили муж с женой, коротко переглянувшись при этом и игнорируя протестующее сопение слуги. Эльфийка, немного помедлив, щедро пролечила нового компаньона, словно вдохнув в него жизнь.

— Тогда не будем терять времени — жестко бросил трактирщик и неожиданно шустро заметался по кухне и примыкающим чуланам. На нетопленной плите и разделочном столе рядом с ней быстро появилась гора из всякого нужного, которое понадобится в походе. Супруги и их слуга поспешно размещали все в трех здоровенных наплечных коробах, которыми любят пользоваться как бродячие торговцы, так и контрабандисты.

— Еды и питья беру в обрез, нам еще фиалы тащить — а их понадобится много! — негромко пояснил толстяк. Потом с гордостью выложил три свернутых в тугие скатки невзрачных плаща. Увидев, что спутники не понимают, пояснил:

— Это эльфийские, сумеречные. Но в них и днем путник не заметен уже с тридцати шагов. Не то, что ваши из лунного шелка, что на свету рассыпаются старой паутиной. Эти еще и теплые и от солнца защищают. Ну, все, готовы? Тогда давайте пошустрее, пока публика в зале рисует в воображении картины купающихся эльфиек.

Схватив напоследок аккуратно увязанный моток каких-то ремней с застежками, трактирщик открыл малозаметную дверь черного хода, откуда на кухню в мирное время таскали продовольствие, дрова и все, что нужно для работы трактира, глубоко вздохнул, прощаясь с заведением и пошел, не оборачиваясь за семенившей впереди всех Эккой.

Тяжелые тюки мешали идти, но страх умереть подгонял куда лучше, чем даже опытный всадник на скачках. Оставалось надеяться только на зеленую мелкую гоблиншу и на то, что там не три, пять или даже десять склянок, а куда как больше. Правда, как тащить потом еще и склянки — было не совсем понятно. Но Экка бежала уверенно, вприпрыжку, часто оглядываясь на своих более медлительных спутников.

— Хорошая вещь — солидный живот. Но не всегда — смахивая со лба обильный пот пошутил толстяк.

— Ага — коротко ответил эльф. Ему тоже было тяжело. А супруга вообще не сказала ни слова. Сил не было говорить.

12.

— Это — последний — печально отшвырнула в сторону опустевшую склянку Галяэль.

— Надо поспешить, а ноги не идут. Далеко еще? — глухо спросил гоблиншу толстяк.

— Уже скоро, скоро — буркнула та.

Разговаривать никому не хотелось. Самочувствие у всех было отвратительное, сердца бились, словно хотели проломить ребра и выскочить наружу, легкие с трудом хватали кусками воздух, словно бы ставший густым и колючим, ноги налились свинцом и плохо гнулись в коленках, а еще и тяжелые короба, без которых не перейти через Злые степи. Эльф отметил про себя, что идут они уже знакомым путем, хорошо знакомым, только в начале, видно Экка плутанула, заставив всех дать здоровенный крюк. Но сейчас ему стало ясно, что идут они к месту последнего боя с пришлыми. И насчет фиалов мысль в уставшем мозге тоже оформилась — больше негде им было взяться кроме как в доме некроманта. Откуда-то таскал же скляницы с маной скелет-мажордом.

— Мы к личу в гости идем? — догадался и трактирщик.

Гоблинша смущенно завертелась.

— Точно. Именно туда — кивнул уверенно головой пузан.

— Это что-то меняет? — подняла бровь эльфийка.

— Да. Раз уж идем туда, то надо еще одно дело сделать. А то у нашего командира неполная боевая звезда выходит — улыбнулся человек тенью нормальной улыбки. И тяжело, гулко закашлялся.

— Я уж думал, что свое отвоевал — без эмоций прохрипел Вила'Рай.

— Э, вы же решили. Что помирать рано? А для того. Чтобы выжить. Придется еще повозиться — рублеными кусками фраз одышливо выдал толстяк. Говорить было трудно, даже дышать тяжело, не то, что еще языком ворочать. Знать, что умираешь и так вот терять силы, словно у тебя взрезаны вены на руках и ногах и чувствуешь, как жизнь стремительно уходит было очень страшно. И даже такие бывалые вояки, как мятый жизнью эльф и верченый всякими хитрыми обстоятельствами трактирщик были бледны и вид имели не самый лучший. Что касается эльфийки и гоблинши — то они выглядели еще более жалко, хотя изо всех оставшихся силенок старались держать фасон.

— Я эту упряжь захватил из расчета на помощь нашего глупого, но сильного тролля. Последний раз я его видел около поверженного Двуногого. Надеюсь, что он и сейчас там — наконец перевел дух толстяк.

— Я не смогу его лечить. Он громадный. Меня и на вас-то уже не хватает — печально сказала Галяэль, глазами дав понять мужу, что она вот-вот свалится.

— А если будут фиалы? — остановился обеспокоенный пузан.

— С фиалами — смогу. Но сама боюсь того, какой потом у меня будет откат — призналась лекарка.

Толстяк кивнул. Он сам знал, что у лекарей и шаманов после интенсивной работы на износ проходит так называемый откат — бурный эмоциональный взрыв, обычно агрессивный. Тут ведь работа предстояла совершенно колоссальная. Даже если забыть, что до этого Галяэль удерживала на краю смерти и лечила несколько десятков тяжелораненых воинов.

— Мы перетерпим — заверил он пепельно-бледную эльфийку.

— Сначала за фиалами — вернул разговор в деловое русло Вила'Рай.

— Как бы нас не прихватил беспокойный хозяин — забеспокоился трактирщик.

— Долго тролля запрягать?

— Не быстро. Да и уговорить еще надо. Может ведь и заупрямиться.

— Да, самодурство троллей известно — согласился эльф, устало опершись о стенку дома.

— Ну, тогда пойдем сами — решительно сказала эльфийка, но мужчины поневоле улыбнулись такому наглядному диссонансу волевой речи и изнеможенности тела сказавшей.

— Пошли, терять время нам нельзя — отлепился от такой уютной опоры эльф.

Дом некроманта так и стоял, как в момент отхода после боя. Разве что пыль осела, и дыма стало поменьше. Эльф посадил всевидящую летучую мышь на витой завиток лепнины второго этажа, чтобы видеть улицу в оба конца и шагнул следом за остальными. Экка уверенно прошла вестибюль, перебралась через книжные завалы библиотеки, но тут Галяэль обессилела и извиняющимся голосом сказала:

— Я здесь посижу пока, хорошо?

Муж хотел помочь ей сесть на стоявший рядом тяжелый стул с прямой резной спинкой, но она шепнула ему тихо:

— Не надо, а то если сознание потеряю — свалюсь и стукнусь. Лучше на полу, вот на этих томах пристроюсь.

И все — таки нашла в себе силы улыбнуться. Что-то царапнуло по сердцу Вила'Рая — и нежность к жене и жалость и страх ее потерять, сразу вроде и не разберешь, но чуть не заплакал. Торопливо кивнул и приказал толстяку присмотреть за лекаркой. Тот со смешанными чувствами на мокром от пота лице плюхнулся рядом на толстые, переплетенные в старую кожу тома. Дроу усмехнулся про себя — видно было, что толстяк устал до предела, но ему страшно хочется хоть одним глазом глянуть на погреба и закрома некроманта. Дроу поспешил за гоблиншей, одна комната, другая. Коридор, поворот и...

Высунувшаяся внезапно у самых ног физиономия Экки вызвала легкую оторопь, даже схватился за рукоять кинжала. В пустом, темноватом коридоре, завешенном старыми гобеленами (грубой, топорной работы, скорее всего оркской) одна из деревянных панелей неплотно прилегала к стене, и дешевый гобелен прикрыл почти весь открывшийся проем.

Маленькая зеленая ручонка с трудом держала на весу фиал с маной.

— Там еще есть? — стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно, спросил пересохшим ртом Вила'Рай.

— Есть. Но тут темно очень — пожаловалась Экка, сунула ему в руку фиал и опять скрылась под гобеленом. Эльф отогнул край ковра и увидел, что полностью закрыться потайной двери помешал канделябр, добротный, эльфийской работы, на 12 свечей. Дверь была хороша — потому как сильно смяла бронзовую вещь, но все равно закрыться полностью не смогла. Из узкого проема что-то матово отсверкивало, то металлическим, то стеклянным блеском, но толком в эту широкую щель эльфу было не протиснуться, а после беготни на солнце и под открытым небом глаза не могли нормально видеть в темноте. Опять вынырнула из тьмы Экка, на этот раз волокла два фиала.

— Складывай их тут, я сейчас отнесу скляницы, чтобы Галяэль в себя пришла, и мы все вместе сюда придем.

— Хозяин, ты за этим жирным посматривай — не нравится он мне. Жулик он и мошенник и глаза у него такие... — маленькая слуга задумалась, шевеля губами и подбирая слово — убивал он, говоря проще.

— Хорошо, присмотрю — кивнул эльф и про себя подумал, что и слабенькая хрупкая Экка тоже умеет убивать и присматривать придется за обоими — и за толстяком и за гоблиншей. А то, не ровен час, пожалеет она отдавать свой кинжал — и пырнет проводника. И что потом делать? Открытые пространства для жителя пещер были пострашнее, чем для жителя степи — темные пещеры. Во всяком случае, сам эльф в этом был совершенно уверен.

В разгромленную библиотеку он вошел, нарочито неся фиал впереди себя, потому, что хотел сразу же успокоить жену. И действительно, она с недоверчивой радостью спросила:

— И еще есть?

Дроу заверил супругу, как мог, что да, есть и много, хватит на дорогу и этот фиал можно сразу принять. Несколько минут ушло у нее на то, чтобы выглотать содержимое фиала, быстро привести в порядок себя, мужа, потом вдохнуть жизнь в распластавшегося плоской камбалой трактирщика.

— Это похоже на то, как решетом воду носить — откомментировал ее действия оживший толстяк. Действительно, то, как лекарка выпивала жидкость и потом раздавала спутникам ручейки жизненной силы, было похоже на наливание воды в дырявые бочки.

Эльфийка кивнула, перебираясь через сваленные кучами книги. Трактирщик поспешил со всей возможной поспешностью. Видно было, что ему страшно хочется залезть в потайную комнату. Но это ему сделать было никак не возможно — в узкую щель не до конца закрывшейся металлической двери могла с трудом протискиваться только щуплая Экка, даже тонкокостной изящной эльфийке было невозможно влезть в сокровищницу. Что уж говорить про массивного человека. Он стал поспешно высекать кресалом искры, чтоб зажечь вытащенную из взятого с собойимущества свечку, но эльф придержал его за руку, озираясь в поисках гоблинши. Коридор был пуст, только валялось полтора десятка фиалов.

— Огня не надо. Сейчас наши глаза привыкнут к темноте, будет лучше. Экка ты где?

В ответ донесся пискливый стон — оттуда, из-за полузакрытой двери. Галяэль тревожно взглянула на мужа, гибко опустилась на коленки и стала вглядываться в темноту. Эльф помог ей не требующим слишком больших усилий Темным видением и супруга испуганно ахнула.

— Экка, что с тобой? Экка!

Ответом был только повторный стон. Не теряя времени даром, эльфийка сообщила, что слуга валяется ничком в недосягаемой зоне, рукой до нее не дотянуться, можно попробовать ее подвесить в воздухе, как недавно — орка и, захватив ремешком с петлей за руку или за ногу подтянуть поближе. Но можно попробовать пролечить, возможно, малышка просто потеряла сознание от усталости и потери сил, начав бурно таскать драгоценные скляницы.

Решили попробовать второе. Лечение и настырные громкие окрики помогли — гоблинша зашевелилась, открыла глаза.

— Я его и брать не хотела, а оно как стукнет! — смогла она только выговорить, не очень уверенно вставая на ноги. На лбу у нее стремительно опухала здоровенная шишка.

— Экка, нам нужны только фиалы. Не отвлекайся. Того, что ты уже достала — мало. Нужно больше. Гораздо больше.

— Что вы там видите? — нетерпеливо спросил толстяк, которому не видно было вообще ничего.

— Много непонятного. Это не вполне сокровищница, скорее лаборатория некроманта. Вижу кости. Части доспехов. Но в первую очередь — фиалы. И они меня интересуют сейчас больше всего.

— А такие кинжалы еще там есть — нетерпеливо пропыхтел толстяк.

— Кинжалы? Есть. Но не такие. Но я и не вижу все помещение — буркнула эльфийка, бережно принимая от очнувшейся слуги очередные склянки.

— Вы не понимаете, найти такую сокровищницу можно только раз в жизни! Тем более, что сейчас этому некроманту не до нее, я уверен, что он будет делать Большой Призыв, а мы можем тут найти такое, что позволит нам жить в роскоши и благополучии!

— А вы не понимаете, что у любого уважающего себя мага обязательно поставлены в сокровищнице и лаборатории ловушки для таких наглых. И я не хочу, чтобы мою слугу превратило в дурно приготовленное ракальское рагу — огрызнулась довольно зло Галяэль.

— Но у вас же есть Темное зрение! Вы же видите эманации магии! Я точно знаю, мы работали долго с темняками, у нас были дроу. Просто увидеть и не соваться туда, где 'к л у б и т с я'! Но ведь действительно — такое раз в жизни выпадает. Тем более — мы все равно — воруем из сокровищницы!

13.

Эльф усмехнулся.

— Формально — нет, не воруем. В виде оплаты за охрану я потребовал фиалы. Количество не оговаривалось. Потому — пока мы еще ничего не нарушили. Немного жаль, что с нами нет нашего гнома, он бы возможно придумал бы, как открыть эту дверь. Но...

— Это хорошо, что гнома тут нет. Он бы вас за один этот кинжал зарезал — перебил трактирщик.

— Возможно — немного подумав, согласился Вила'Рай, старательно и аккуратно укладывая фиалы в свой наплечный короб.

Трактирщик от избытка чувств аж затопал ногами возмущенно.

— Между прочим — поднял глаза эльф — что мешает тебе нас зарезать из-за кинжала, который видно и впрямь очень ценен.

— Хотя бы то, что вы мне и так обещали этот кинжал, а ничего другого ценного у вас нет. И мне без вас не пройти через Злые степи. Даже если я заберу эльфиню. Которая в виде мести наложит на меня паралич, вместо лечения, если только я и впрямь ее украду. Мне просто невыгодно такое действие. И к тому же я не гном, мне жадность ум не застит.

— Хорошо. Укладывай фиалы, не стоит тут задерживаться — не отрываясь от работы сказал Вила'Рай.

— Встречный вопрос — а что помешает вам меня прирезать, когда пройдем степи? И я имею в виду даже не командира с супругой, а гоблиншу, коея вполне может меня пырнуть. А? — бухтел толстяк, тем не менее, сноровисто и умело укладывая фиалы в свой наплечник.

Эльф промолчал. Его супруга быстро глянула через плечо.

— Не, я вижу, что в отличие от других темняков у вас, командир, супруга хорошая, не то, что их высокомерные твари, ненавидящие мужчин и имеющие змеиную душу. Или там паучью. Но все-таки — я вам никто считай — продолжил взволнованно пузан.

— Я гарантирую, что ни мы, ни наша слуга не причинит вам вреда, пока вы не начнете каких-либо враждебных действий — отчеканила Галяэль. Взгляд у нее стал ледяным, и глаза недобро сверкнули.

— Легко сказать — уперся толстяк — ведь можно что угодно посчитать враждебными действиями! А к тому же у вас откат будет скоро! Оп. А почему скоро? Вы же уже три дня точно лечите! Все, глубокоуважаемая лекариня. Я заткнулся. Можете меня ругать сколь угодно, гарантии я принял, я спокоен, я совершенно спокоен — замолол языком трактирщик, которого опять обильно прошиб пот.

Гаялэль криво улыбнулась. Видно было, что ей действительно трудно сдерживаться. Мутная злоба и впрямь распирала ей грудь, сдержаться удалось с трудом, напомнив себе, что такое пристало бы поклоняющейся паучьей богине стерве, а никак не ей. Поклоняющейся веселой и снисходительной к мужчинам Эйлистиири не к лицу злиться на мужчин.

— Милая, ты поругайся — тихо сказал ей муж и мягко усмехнулся. Эльфийка глубоко вздохнула, потом и впрямь начала бурчать под нос всякое разное, что трактирщик с эльфом, переглянувшись, решили не замечать.

— Не лезь туда! — встревоженно воскликнула вдруг Галяэль, и в кладовой опять что-то загрохотало так, что трактирщик аж зажмурился.

— Что? — подался к жене эльф.

— Я не понимаю! — удивленно ответила та.

В проеме появилась напуганная гоблинша, которая приволокла три странных колчана со стрелами. Стрелы были хоть и непривычного вида, но первая же взятая в руки эльфом оказалась отлично сделанной, прекрасно сбалансированной и просто замечательно подходящей для стрельбы. Ну, странноватая, зато в руке лежит, как влитая.

— Отлично, нам это понадобится — одобрительно сказал Вила'Рай и вздрогнув от неожиданности отшвырнул стоявшую у прохода жену, вертко нагнулся, выхватил словно тряпичную куклу гоблиншу и предусмотрительно отскочил сам. В проем тупо вперся такой же желтый от времени скелет, как и уже знакомый ранее мажордом. Правда, на этом были вполне обычные человеческие доспехи, глубоко севшая на голые кости черепа мисюрка с бармицей, пластинчатый доспех, тяжелые конные сапоги с отворотами. И даже одежда еще не вся истлела. Эльф выхватил саблю, прикидывая, что можно сделать с таким противником. Вся его магия не очень годилась против нежити. Дубовата нежить к эльфийской магии. Секунда проскакивала за секундой, но скелет стоял столбом.

— Тьфу, почти напугал, зараза — с чувством сказал эльф, не глядя, привычно, вкидывая саблю в ножны.

— Что не так? — возбужденно спросил сопящий за спиной трактирщик, державший наотлет свою дубинку.

— Маг дал обещание не применять к нам ни одного из известных ему заклинаний. Помнишь?

— Помню. Но соль в чем?

— Экка видать зацепила сторожевое заклятие и разбудила стража. Но страж поднят заклинанием, известным некроманту. Потому по клятве не может нам причинить вреда. Ходить следом будет и мешать, но и только. Он даже меч из ножен не выдернул. Экка, там еще есть скелеты?

— Четверо. И много костей так, вроссыпь — опасливым шепотом выговорила гоблинша.

Эльф рассмеялся, негромко, но заразительно. Заулыбался трактирщик, хмуро усмехнулась эльфийка.

— Почему ты смеешься? — с подозрением спросила Экка.

— Потому что ты зацепила волшебную ловушку, разбудила стража, устроила там грохот, а тут вдруг шепчешь. Ладно, я проверю этого скелета.

Подготовив щепочку для заклятия 'объятия деревянного болвана' эльф мягко ступая, шагнул к проему. Он был готов к любым действиям скелета, но тот так и стоял, вроде бы с недоумевающим, глуповатым видом, насколько так можно сказать о голом костяке. Вила'Рай медленным и плавным движением подвинул скелет, тот словно во сне переступил своими сапожищами и опять замер.

— Давай, Экка, нужны еще фиалы, этих мало — велел эльф. Гоблинша поежилась, опасливо таращась на стража.

— Ты, в конце концов, доиграешься — зло сказала эльфийка.

— Но я же... — начала было зеленокожая.

— Вила'Рай — мой муж. Если он что-то тебе сказал — делай! А ну марш за фиалами! И не вздумай трогать шкатулку с самоцветами на крышке. И вот те книги, что лежат стопкой на столе справа.

— Ловушки? — спросил трактирщик.

— Почему бы тебе не заткнуться, жирный человек? — взвилась было Галяэль, потом с трудом взяла себя в руки и спокойнее ответила:

— На шкатулке вижу какое-то свечение, так что да, заклятие. А книги тяжелые, потому если рухнут — то просто зашибут. Ты меня слышишь? Я человеку говорю, но слушать должна ты! — и лекарка дернула слугу за ухо.

— Уважаемая, там могут быть и обычные, не волшебные капканы. Знавал я одного хромого мага воды, так он охромел по рассеянности, забыл, что в углу сам же наладил медвежий на грабителей. И — если позволите — лучше внимание обращать на малоприметные сундучки. Там должны быть более ценные вещи. Любой вор скажет, если ворует у умного хозяина — по возможности добавляя в речь почтительности, сказал толстяк.

— Таскай фиалы! — грубо приказала Галяэль и гоблинша, как ошпаренная кошка, кинулась исполнять.

— Много еще? — спросил стоящий наготове с заклинанием эльф. Он сторожил каждое движение скелета и был готов отреагировать в защиту малышки моментально.

— Да нам уже бы хватило. Но еще и тролль — проворчала лекарка.

— Без тролля не вытянем — тихо заметил трактирщик, попробовав свой короб.

— Не пойдет — выкинем лишние — отрезала эльфийка.

Наконец она сказала запыхавшейся гоблинше, что фиалов хватит. За все время дважды пришлось лечить всех присутствующих, но когда пришла пора идти дальше и все приняли на плечи тяжеленный груз коробов, чертова Экка уже бесстрашно нырнула в проем и почти тут же выскочила обратно, таща в одной руке изящную статуэтку танцующей обнаженной эльфийки, а в другой — несколько пыльных свитков. Получила стоически подзатыльник от хозяйки и навьюченная, словно дальний караван, процессия тяжело побрела прочь из особняка.

Пока добрались до тролля — умаялись и вымотались. Галяэль со стоном села на пыльные камни, не имея сил даже скинуть заплечный груз, хотя мужчины и положили ей самую малость.

— Опоздали — печально сказал трактирщик.

Молодой тролль лежал во весь свой рост рядом с металлической тушей. Если и не умер, то при смерти, как определил быстро Вила'Рай. Скинул с плеч кузов, бегло осмотрел тело.

— Он живой. Мягкий еще. После смерти тролли быстро превращаются в камень. Но вероятно недолго протянет. Ведь с ним не было рядом маленькой хрупкой красавицы, умеющей лечить. Погоди, не трать сил, я помогу — и эльф потратил всю свою ману на то, чтобы немного подбодрить и освежить свою уставшую супругу. Та, как только перевела дух, принялась за работу. Привести в чувство эту живую громаду было очень сложно, когда тролль открыл глаза и попытался сесть два пустых фиала уже валялись неподалеку.

— Я сейчас сама так улягусь — прошептала лекарка, пока муж хлопотал рядом с нею, жалея, что его собственные способности в лечении очень сильно уступают.

Но тролль все-таки смог встать — сначала на четвереньки. Потом на ноги. Распрямился. С него сыпался всякий мусор — ветер по этой улочке сквозил сильный и тащил с собой пыль, песок и всякое разное. На зубах у всех уже скрипело. Тролль видно лежал давно — припудрило его знатно.

— Ты меня помнишь? — крикнул Вила'Рай.

Несколько секунд казалось, что ответа не будет никогда, но потом все же гигант проморгался и открыл рот:

— Командир.

— Слушай приказ! Выдвигаемся в направлении Злых степей. Ты выполняешь задачи передвижного наблюдательного пункта и основной ударной силы. Вопросы есть?

— Да.

Эльф глубоко вздохнул, глядя, как жена заматывает лицо платком, защищаясь от поднявшегося пыльного ветра. Трактирщик уже стоял, поблескивая глазами между шапкой и закрывающим низ лица полотнищем. Экка тоже возилась, закутывая отроносую мордаху — ей внизу пыли доставалась больше всех.

— Какие вопросы? — спросил дроу, глядя снизу вверх в глаза тролля.

— Не могу идти — ответил тролль.

— Это не вопрос!

— Не могу идти — повторил гигант.

14.

— Не было печали — тролли накачали! — словно выругался из-под повязки трактирщик.

Изо всех сил стараясь не показать своей растерянности, чтобы не уронить свой авторитет в глазах группы, Вила'Рай строго и громко спросил:

— Причина отказа?

— Что? — эхом с некоторой задержкой отозвался тролль.

— Почему не можешь идти?

— Оружие забрать! — опять с задержкой отозвался гигант и снова взялся за давно остывшую дырчатую трубу Двуногого. Раздался до изжоги знакомый лязг и грохот.

— Придется идти без него, командир! — перекрикивая вой усилившегося ветра, прокричал прямо в остроконечное ухо эльфа толстяк.

— Почему?

— Это молодой тролль. У него в голове может быть только одна мысль. Если б повзрослел — тогда мог бы думать сразу две, а то и три мысли. Но ему не светит. Надо идти. Не нравится мне этот ветер, не было такого раньше. Надо уносить ноги!

— Ладно! Нужна металлическая палка!

— Зачем?

— Нужна! Милая! Подождите тут, мы сейчас!

— Какую палку искать? — не тратя времени на расспросы спросил пузан.

— Чтобы конец влез в дырку!

— В одну из тех, что на трубе этой?

— Точно!

Поиск вскоре дал плоды. Трактирщик приволок меч-бастард, эльф нашел обломанный железный прут от балконной решетки.

— Дальше что?

— Вставляем в дырки! Эй, оставь трубу в покое. Оставь, говорю! Ее так не выдернешь.

К удивлению Вила'Рая, тролль удивленно отступил.

— Теперь что? — спросил трактирщик.

— Теперь как рычагом — и поворачиваем! Эй, тролль, помогай, давай! Тяни!

Попыхтев и убедившись в бесполезности попыток, эльф на секунду задумался и практически одновременно с трактирщиком сказал:

— В другую сторону вертеть надо!

И тут, наконец проклятая труба подалась, сначала — с трудом и скрипом, потом все легче и легче, открывая все больше и больше синеватой спирали резьбы. На последних витках она шла уже влет, и эльф вовремя отскочил, когда тяжеленная металлическая дудка грохнулась на землю. Тролль в обалделом восхищении посмотрел сначала на трубу, потом на эльфа.

— Забирай оружие, и идем! — резким приказным тоном рявкнул эльф.

Тролль послушно поднял тяжеленную металлическую штуковину и постарался принять строевую воинскую стойку. Получилось, в общем приемлемо.

— Ты, обеспечь тролля снаряжением для несения наблюдательной и ударной службы — тем же бравым голосом пропел Вила'Рай.

— Есть, командир! — браво ответил толстяк и даже подтянул живот. После этого с удивительной сноровкой, то и дело поглядывая тревожно на пасмурное небо, оплел тролля ремнями, ухитрился даже с помощью тугодумного здоровяка просунуть в петли на спине его трофей, так что дырчатая труба разместилась на плечах тролля, умело приспособил все наплечные короба и даже ухитрился сделать что-то среднее между седлом и подвесным креслом для эльфийки. Лекарке пришлось помогать забраться в это гнездо на шее гиганта, а гоблинша вскарабкалась сама, разместившись на макушке тролля.

Тот было попытался что-то возразить, даже попробовал смахнуть этот причудливый зеленый головной убор, но окрик командира пресек движение здоровенной ручищи.

С затянутого темно-серыми тучами неба посыпались какие-то светло-серые хлопья, очень похожие на пепел. Их несло оттуда, где далеко, в нескольких десятках лендов стояли крепость Нова и первохрам, уничтоженные пришлыми.

— Вила! Это очень паскудный пепел! Он жжется холодной смертью! — встревоженно и глухо воскликнула Галяеэль, с отвращением отряхнула пальцы.

— Накрываемся плащами — и ходу отсюда! — приказал эльф, принимая от трактирщика те самые знаменитые плащи.

— Троллю тоже на башку что-нибудь накиньте. И пусть дышит через ткань. А то потом у нас от его кашля уши отваляться! — велел дроу.

На этот раз Экка не стала спорить и ждать приказа от хозяйки. Видимо ее сильно встревожила перспектива сидеть на кашляющей башке тролля и потому гоблинша довольно ловко укутала тканью голову гиганту, так что только глаза были видны.

— Куда идти? — спросил эльф трактирщика.

— Поперек ветра! Так меньше на нас этого злокозненного пепла насыплется. Я, правда, не вижу в нем опасности...

— Да заткнись ты, идиот, и веди! — зло крикнула сверху эльфийка.

— ... но целиком доверяю чутью уважаемой лекарки — почтительно закончил трактирщик и уверенно пошел по заваленной всяким хламом улочке умершего поселка.

Тролля пришлось трижды пихать со всей силы кулаком в бок, пока он понял, что идти уже пора. Зато темп ходьбы сразу он взял такой, что эльф с трудом поспевал за ним.

Очень быстро навьюченный гигант догнал и обогнал трактирщика, тот попытался что-то кричать, но тролль видно не слышал. Толстяк с трудом докричался до женщин, сидевших на плечах и башке новоявленного тяглового средства, и Экке пришлось буквально сплясать на голове тролля, пока до него дошло, что надо свернуть. И толстяк, и эльф не могли придумать ничего лучшего, чем вцепиться в ремни упряжи и вспомнить детство, когда по праздникам в поселках ставили столбы с веревками, закрепленными наверху, и детишки — что человеческие, что эльфийские бегали вокруг, схватившись за натянутые веревки и делая гигантские шаги, зависая над землей и отчаянно визжа от восторга. Тут было не до визгу, ноги тролля, словно каменные столбы грузно топали по земле, надо было стараться не попасть под ближнюю ножищу и уворачиваться, сверху сыпался ядовитый пепел, и по-прежнему здоровье убывало, как вода из треснувшего горшка. Было от чего придти в отчаяние, но эльф крепился изо всех сил. И добавляло сил еще и то, что пока все получалось, несмотря на ухудшавшуюся обстановку. И он и супруга были живы, у них был проводник, с которым можно выбраться отсюда, был сильный тролль, была пронырливая Экка. Дроу снова чувствовал себя командиром боевой звезды, это заставляло держаться бодро и весело — потому, что на него смотрели — ну не то, чтобы смотрели, конечно, но посматривали — все остальные. А еще запали в память слова трактирщика, что лич скорее всего будет делать Большой Призыв и это всерьез пугало. Сам Вила'Рай слышал только похожие на бабкины сказки слухи о том, что может сделать умелый лич, при наличии большого количества энергии, да в детстве было дело пугали друг друга малолетние эльфята Голубым студнем и Мутным туманом, не очень себе представляя, что это такое. Но все равно было очень страшно. Теперь сказанное толстяком всколыхнуло старые воспоминания, словно и без них не тошно. Эльф перепрыгнул через распахнутый платяной шкаф, валявшийся посреди улицы, мельком отметил, что сидевший, прислонясь к стене, мертвец пока не подает признаков применения личем одного из самых безобразных некромантических заклинаний, потом опять целиком ушел в то, чтобы не поломать себе ноги и не угодить под горячую руку, то есть ножищу троллю. Радовало то, что эльфийка не покладая рук восстанавливала здоровье всем, бывшим рядом. Выскочили за пределы поселка, тролль, не сбавляя темпа, словно был железным, топотал и топотал. От усталости в глазах темнело и казалось, конца-края не будет этому сыплющемуся пеплу. И бежать придется бесконечно. Внезапно что-то изменилось. Эльф услышал голос своей супруги. Напрягшись, скинул отупение и разобрался, что им удалось все же выбраться из полосы дыма, тянущейся от разгромленной далекой крепости. Пара минут крика и тычков в бока троллю с обеих сторон привели к тому, что разогнавшийся гигант, наконец, остановился.

— Я только разогрелся — упрекнул он эльфа.

— Сейчас дальше погоним — успокоил его эльф и спросил у жены:

— Что хотела сказать, милая?

— Стряхнуть с себя пепел этот проклятый надо! — глухо отозвалась со своего сидения эльфийка.

— Ясно — согласился дроу и, сбросив с себя изрядно припорошенный плащ, стал энергично его встряхивать.

— Против ветра! На тебя все садится опять! Теперь с одежды стряхивать надо! — как неразумному дитяте укоризненно сказала Галяэль.

Вила'Рай и сам понял свою оплошность и несколько минут по его примеру все, включая тролля старательно стряхивали с себя пепел.

— Ветер стих!— громко сказал трактирщик.

— Это хорошо или плохо? — поинтересовался незнакомый со странностями погоды на открытом месте эльф.

— Я сам не знаю. Знаю только, что надо уносить ноги подальше. Тут в трех — четырех лендах проход будет, долинка такая между гор. Как сквозь горы пройдем, так и степи, ничьи земли. Но настороже надо быть все время.

— Ты про Большой Призыв шутил, или и впрямь что-то знаешь? — заинтересованно спросил эльф.

— Да всякое слыхал, от разных людей, пока по свету мотался. Один даже утверждал, что своими глазами видел. Может и не врал, он простой был, как табурет. И надежный такой же. Вряд ли мог придумать. Темняк к слову. Притом старый. Вполне мог и напороться за свою долгую жизнь. Но ему повезло, ноги сумел унести.

— И как это выглядело с его слов? — не удержался Вила'Рай.

— А как не то туман, не то желе полупрозрачное, с мутниной, как у плохого повара и бесшумно расползается по земле, обволакивает. Только цвет такой, словно у морской воды после шторма. И еще мороки на поверхности видны, то словно рука высунется и махнет, то лицо вроде, то кости какие-то и завораживает, тянет поближе рассмотреть, но смотреть нельзя, надо удирать, не оглядываясь, во все лопатки.

— Вот бы одним глазком глянуть! — восхищенно пискнула с троллевой макушки Экка и тут же получила звонкий щелбан по лбу от сердитой хозяйки.

— Передохнули? Двигаем дальше! — борясь с желанием сесть — полежать громко сказал эльф.

— Та, что на спине! Ты меня за ухи тяни, куда поворачивать — громко и неожиданно заявил тролль. Эльфийка удивилась. Пожала плечиками, глянула на толстяка. Тот комично развел руками, дескать, иначе не получится. Мужчины уцепились за взмокшие от пота ременные петли, пхнули кулаками тролля в бок и тот сорвался с места, пошел отмахивать своими ножищами шаг за шагом, все больше и больше удаляясь от поселка, который становился все меньше и меньше, пока его домики и особняки среди полуоблетевших деревьев не скрыл пологий холм. Эльф вошел в ритм бега, старался уже смотреть по сторонам и ему стало казаться, что совсем рыжая трава теперь уже не такого мертвого вида, вроде как позеленее становится, но только Галяэль то и дело по-прежнему подбавляла заклинаниями всем потерю жизни и сил, смотреть на нее спокойно Вила'Рай не мог, так осунулось и побледнело ее красивое любимое личико.

15.

Тролль внезапно так резко остановился, что эльф чуть не вывихнул руку, а Экка кувырком слетела с насиженной башки, шмякнулась оземь и затараторила отборными гоблинскими ругательствами.

— Что случилось? — выдохнул дроу.

— Во! Чешуинка! — радостно и немного оторопело заявил тролль, протягивая ручищу.

Там, куда он показывал, косо торчала из земли уже знакомая пластина — зеленоватая, по очертаниям похожая на ромб, но с неровными зубчатыми краями и продольным бороздчатым рисунком. Чешуйка дракона, Хозяина Долины, Стража Спокойствия.

— Сударыня, мне кажется, или теперь мы умираем не так быстро, как в поселке и под пеплом? — одышливо выговорил трактирщик.

— Да — не очень дружелюбным тоном ответила эльфийка.

— Тогда получается, что мы близко к границе проклятия пришлых...

— И стоит взять с собой эту чешуйку. Как очень ценный материал. Так? — отдуваясь почти как толстяк, закончил его мысль Вила'Рай.

— Не нищими же идти. Деньги никогда лишними не бывают. Ну, почти никогда — неожиданно сказал толстяк.

— Тролль! Можешь нести и чешуйку?

— Могу!

— Тогда по местам и вперед — велел эльф.

— И не вставай так неожиданно! — заявила Экка, уже пришедшая в себя.

— Редкость!

— Ты просто смотришь под ноги — деловито ответила, забираясь на свое место гоблинша.

— Видимо ты заметила еще что-то? — с интересом спросил трактирщик.

— Впереди еще несколько таких же — пожала плечиками Экка.

— Где? — в один голос спросили мужчины.

— Впереди — очень точно махнула ручонкой гоблинша.

— А я ничего не вижу — пожал плечами толстяк.

— Тролли и дроу плохо видят днем. Люди видят лучше днем, но ты старый и глаза у тебя слабые. Вот мы, гоблины, одинаково видим и днем и ночью... — свысока начала объяснять Экка, но эльфийка раздраженно перебила ее, сказав:

— Хранитель Долины лежит неподалеку. Я его чувствую.

— Он жив? — боязливо спросил тролль и словно случайно выпустил из лап чешуйку.

— Пока да. Но он при смерти и даже двадцать лекарок не смогли бы ему помочь — печально ответила Галяэль, всматриваясь вдаль.

— Возьми чешую! — приказал дроу. И тролль поднял брошенное. Поднимал он и следующие, попадавшиеся все чаще и теперь уже не вставал так резко. Гоблинша только тыкала сверху пальчиком, показывая, где лежит очередная находка. Но после того, как в лапах тролля набралось полтора десятка чешуй, места больше не осталось, да и сам гигант понял, что больше тащить не сможет.

— Вот Хранитель Долины — уважительно-испуганно сказала вдруг гоблинша. И чуть не свалилась повторно, потому что тролль встал, как вкопанный.

— Где?

— Вот — просто ответила Экка. Некоторое время все присматривались, потом трактирщик сказал:

— Точно. Вон хвост в кустах.

Стало странно, что с самого начала не заметили гигантского дракона. Правда большая его часть стала видна, как только завернули за скалистый выступ, но и вытянувший бессильно здоровенный хвост вроде как странно было не заметить. Громада лежала неподвижно и только чуткая эльфийка могла понять, что в драконе еще теплится искорка жизни. Рваные раны с уже подсохшей кровью, неожиданно розовая кожа там, где с мощного тела были сорваны чешуи, производили неожиданное впечатление, какое-то беззащитное и человеческое. Туща дракона была жестоко изодрана, в нескольких местах обожжена и закопчена. Бессильно распростертое крыло было в зияющих прорехах.

— Мы можем чем-то ему помочь? — осторожно спросил трактирщик.

— Нет — отрезала эльфийка. И заплакала.

— Тогда пошли! Хранитель Долины — спасибо тебе и прости нас — сказал Вила'Рай и ткнул тролля в бок. Он чувствовал, что сейчас тоже заплачет и очень не хотел это делать прилюдно. Остальные тоже — всяк на свой манер — простились с умирающим драконом, но тролль уже не пытался кинуть собранные чешуи на землю, из чего эльф сделал вывод — не так и глуп этот гигант.

Двинулись дальше, трактирщик еще разок окинул жадным взглядом разбросанные вокруг громадного драконьего тела чешуи, но говорить ничего не стал, потому как видно было, что и неутомимый тролль выдыхается.

Вечерело, Вила'Рай уже почувствовал себя несколько лучше, опять же зажатая между горных склонов долина, накрытая сверху низкими серыми облаками, очень напоминала привычные пещеры и это как-то успокаивало. Внезапно распахнувшаяся перед глазами степь вызвала минутную слабость и легкое головокружение. Тут было слишком п р о с т о р н о на вкус темных эльфов. И ощущение опасности от этого резко усилилось.

— Трава здесь почти зеленая — заметил трактирщик.

— Вижу, что почти — отозвался дроу.

— Нам стоило бы встать на ночлег. Пока лагерь подготовим, стемнеет — тревожно поглядывая на небо, сказал толстяк. Потом хлопнул себя по лбу ладонью и засмеялся.

— Ты чего? — нахмурился тролль.

— Да совсем из головы вон, вы же все — ночные жители, вам сейчас как раз как для меня рассвет — посмеиваясь, ответил трактирщик.

— Я б поел — вмешался тролль.

Вила'Рай вдруг почуял острый приступ голода. Ну да, последний раз этим утром перекусывали. Или лич помешал? Как только опасность отступила, в животе сразу забурчало. Но глянув на осунувшееся личико своей жены, дроу забыл про голод. Вот уж если кто был уже за гранью предельной усталости, так это Галяэль. Сил у нее уже не было, только женское упрямство и эльфийская гордость. И то, что вокруг — человек, тролль, гоблинша и муж, то есть люди по общепринятым у дроу понятиям — низшие, недостойные видеть слабость высшего существа.

— Здесь есть место для стоянки? — спросил эльф трактирщика.

— Несколько. И одно — мое собственное. Счастливое — весело отозвался толстяк.

— Далеко?

— Рядом!

— Веди!

Место оказалось и впрямь недалеко, и к тому же с первого же взгляда было понятно — незаметно к нему не подберешься и тех, кто там находится, сразу не заметишь. Небольшая низинка, окруженная с трех сторон переплетенными колючими низкими кустиками 'хватай-держи'. Подобраться незаметно по этим кустам было совершенно невозможно. Обороняться было просто, к тому же прямо посередине этой низинки торчал обломок скалы с удобной площадкой наверху. Мечта караульного.

— Очень грамотно — одобрил эльф, помогая спуститься своей супруге.

— Прилечь бы мне — шепнула она ему на ухо.

Вила'Рай тут же расстелил свой плащ, заметив, что трава тут практически нормального цвета, немного пожухлая, правда, но тут же степи. Помог супруге сесть и впервые заметил, что она не может двигаться легко и изящно, а если бы он не поддерживал ее, то повалилась бы эльфийка, ноги ее уже не держали.

Трактирщик довольно шустро, но, все же периодически охая, возился, сноровисто и умело оборудуя лагерь. Вынул откуда-то из кустов лопату, что-то покопал в песчаном наносе, потом, кряхтя, стянул кусок жести, под которым оказалась яма с закопченными стенками, выложенная камнями, загремел массивным котлом, какими-то флягами, которые вынимал из другого тайника.

— Сейчас костерок сделаю, супчика похлебаем — сказал он, повернувшись к супружеской чете.

Экка облизнулась и засмеялась, когда тролль непроизвольно повторил ее движение.

Огонь будет заметен издалека — сказал эльф.

— Нет. Он у меня в ямке будет, а от входа камень загораживает. Вы пока отдыхайте, я сейчас мигом.

Вила'Рай увидел, что Экка взялась разбирать наплечные короба, отстранил ее в сторону и сам, осторожно, разобрал свою поклажу. Попробовал, что там в трофейных флягах. Оказалась чистая вода. Передал одну флягу гоблинше, и та поскакала к лежащей хозяйке. Трактирщик уже запалил бездымный и незаметный костерок в хитро устроенной в земле печке.

— Сколько у нас воды? — спросил его эльф.

— Взял на два дня. С расчетом на всех — значительно ответил толстяк.

— И на суп хватит?

— Да, и на суп. Сейчас лапшу заварю, вкусно будет. С мяском и травками. Весь день без горячего, мыслимо ли. У меня тут запасец хранился. На всякий вот такой случай — успевая все ловко делать, говорил пузан. Дроу не сказал ничего, но перспектива в первый раз за последние дни похлебать жидкого и горячего очень порадовала. Тут же он, впрочем, и задумался.

— Вот хотел тебя спросить, к слову — а зачем теперь тебе мы?

— Это, в каком смысле? Почему бы мне не сыпануть в котел 'порошка для вдов'? Или что командир имеет в виду? — ядовито, но очень вежливо заявил толстяк.

— Да хоть бы и так — кивнул эльф.

— Обидное говоришь, командир. Но обидное притом вдвойне. Потому что одновременно обозвал меня и дураком и скотиной. Это некрасиво, командир.

— И все-таки? — настойчиво продолжил Вила'Рай. Краем глаза заметил, что и Экка насторожила уши. Тролль на все это внимания не обращал, сидел статуей, да Галяэль лежала как мертвая, неподвижно.

— Не был ты в степях. В степи одиночка живет недолго. Достаточно выводка песчаных гиен — и все. Сразу нападать не будут, будут идти следом. Умные твари. День не поспишь, два. И все. Но тут не только гиены. Эти так — мелочь, для примера. Есть и хуже. Раньше тут дряни меньше было, но как светлые повадились в набеги ходить — много тут всякого теперь. Ребята толковали, что и мантикор видели и вомперы тут теперь есть — с предпоследнего похода завелись, догадался тогда кто-то умный их против светлых использовать. На нашу голову. Но даже змейка эфа или паучки 'темнокрест' или там фаланги одиночку уложат за милую душу. Есть и еще одно.

— И что это?

— Вместе больше получишь. Когда каждый на себя кусок тянет — никому не достанется. Или достанется такому хитрому, но ненадолго. Вот поужинаем — расскажу одну историю. А сейчас погоди — вода уже ключом кипит.

— Хитрые у тебя полешки — удивился Вила'Рай.

— Не только у темняков магия есть, не только — усмехнулся толстяк, сноровисто засыпая в кипящий котел кубики сушеного мяса, ярко-желтую соломку лапши и подсыпая из шуршащих пакетиков травки и специи. Запахло так призывно и вкусно, что даже тролль начал башкой крутить. Эльф подумал, что в словах трактирщика есть резон, отправился к ложу супруги, в меру своих сил пролечил, как умел и постарался добавить бодрости.

16.

Поздний ужин для одних, ранний завтрак для других прошел достаточно спокойно, жратвы хватило даже для тролля, хотя он и не нажрался, разумеется. Но вообще троллей кормить сложно, толком и неизвестно, что они едят. Даже многоопытный трактирщик чесал себе затылок, прикидывая меню для громилы. У него раньше не было таких клиентов. Он вообще считал, что тролли едят камни и женщин. Ну, так уж получилось, что не довелось ему ни путешествовать с троллями, ни привечать их у себя в трактире. Потому, когда тролль дохлебал остатки из котла, толстяк только в удивлении покрутил головой. Тролль — а нормальную еду ест.

Вила'Рай тем временем вспомнил человеческую глуповатую загадку про крестьянина, который зачем-то должен был переправлять через реку странный подбор из волка, козы и капусты, только и думающих как бы сожрать друг друга. Эльф никогда не понимал многих человеческих заморочек, так и тут зачем крестьянин вез такую живность, почему в его лодку влезала только одно из перечисленных — во всяком случае эльф никогда не видел такую капусту, чтобы она по размеру и весу соответствовала волку или козе, почему крестьянин не мог замотать морды волку и козе — все это было неясно. Ясно было другое — сейчас в его распоряжении получалась такая компашка, что диву даться. К тому же слова трактирщика о том, что выйдут они к городу, в общем-то, нищими тоже запали в память. Быть нищим эльфу совсем не хотелось. Из-за чертовых пришлых, потерян дом, все, что нажито, практически не осталось родичей, знакомых, на кого можно было бы опереться, все, что есть — супруга, два лука, немного стрел, статуэтка да несколько свитков. Даже если свитки ценны — их еще продать надо, а тут есть сложность — если они о ч е н ь ценны, то и прирезать за них могут. Еще есть шалая служанка, которая неожиданно проявила себя как убийца. Взгляд упал на заботливо сложенные в сторонке пластины драконьей чешуи. Вот это — хороший предмет для продажи, только мало их. А не так далеко осталось еще много таких же. Но оставлять обессилевшую жену нельзя.

— Экка, ты запомнила дорогу к павшему дракону? — негромко спросил эльф.

— Да, хозяин!

— Тролль! Сейчас с гоблиншей сходите к дракону, наберете еще чешуек. Когда придем в город, сделаем тебе почетный нагрудник.

— Красивый! — мечтательно произнес тролль.

— Да, красивый. Набрать надо побольше. Нам тоже понадобятся нагрудники.

Тролль кивнул, а толстяк тяжело поднялся и стал перевязывать ремни из упряжи тролля иначе, чем они были.

— Вот сюда вкладывать стопкой — много поместится — пояснил он эльфу и Экке.

Гоблинша потопталась, неуверенно посматривая на лежащую пластом хозяйку. Потом решительно забралась на голову тролля.

Сборы прошли быстро, и тяжелая поступь тролля скоро удалилась в направлении прохода. Вила'Рай запустил сторожевую летучую мышь и та закувыркалась в темном воздухе, описывая расходящиеся круги вокруг лагеря.

— Толково придумано. Что сможем — унесем, что не унесем — закопаем тут — теперь здесь мало кто шляться будет — заметил негромко трактирщик.

— Шляться здесь будет много народу, как только светлые узнают, что долина мертва — возразил эльф.

— Да, по-первости — кивнул головой толстяк.

— А по-вторости? — поднял бровь эльф.

Трактирщик внимательно посмотрел на собеседника, потом уверенно ответил:

— Лич серьезный противник. И что особенно характерно — отличный вербовщик. Такая шельма, что ухитряется любого врага поставить в свои ряды. Никто не откажется! Как только публика убедится, что все, кто заходит на наши — то есть уже не наши, но это не важно, земли там же и остается вечной стражей — желающих тут болтаться резко убудет. Сначала пропадут партии мародеров. Потом пропадут разведчики. Потом светлые соберут войско — на это у них уйдет месяца три. Это войско в основном останется личу в помощь. И после этого желающих станет куда как мало. Назовут нашу долину как-нибудь напыщенно — Земли Мертвых или еще как и все. Вот тогда можно будет спокойно собрать караван и забрать свое.

— Ты так уверен, что у светлых ничего не выйдет? — хмыкнул эльф.

— Я был с личем в корабле пришлых. Там видел много всякого диковинного, чужого. И эти серые диски. Словно в пчелиных сотах. Сотни. Некромант со своим скелетом меня прогнали на несколько минут. Он как-то ухитрился провести ритуал и чему-то такому там научиться. И после этого все его миньоны — не уничтожаются. Такого не было никогда, это все знают. И светлые будут думать, что как и встарь достаточно треснуть скелет булавой или развалить зомби алебардой, для упокоения. А тут им будет большой сюрприз. У светлых не будет ни малейшего шанса победить. Они все тут лягут и потом поднимутся уже креатурами лича. И если их родичи сдуру потом кинутся мстить и пришлют еще войско — ну что ж, у нашего знакомого лича, век бы его не видеть, будет еще прибавление. И я не я буду, если темные не воспользуются всем этим и не укусят ослабевших светлых за самое мягкое место.

— Ты прямо как княжий советник рассуждаешь — засмеялся эльф.

— Опыт. Да и в трех войнах участие принимал — отозвался трактирщик.

— Не подумал бы, что ты такой опытный воин — удивился Вила'Рай.

— А я не воин. Маркитант. Потому к начальству ближе и много чего слышишь.

— Хотел кстати спросить — что это за кинжал, что ты так его захотел получить? — поинтересовался эльф, не забывая поглядывать вокруг. Трактирщик помолчал.

— Доводилось слышать про вилохвостых? — спросил он.

— Этих, которых называют ссешщессоффы? Доводилось. Но многие про них говорили, что это выдумки — кивнул эльф.

— Нет. Они существовали.

— И почему ты так решил?

— Была экспедиция нескольких ученых, в которой я принял участие. Обеспечивал их тягловым скотом и харчами. Еле ноги унес.

— Откуда ученые были?

— Илитиири. Только в отличие от твоей семьи поклонники Ллос. Их одна из жриц послала.

— Понятно — усмехнулся темный эльф.

— Я тогда молодой был, глупый, а предложение было щедрым. Копали долго, находили всякое, но все спокойно было. Мне тогда много чего разного рассказали. А потом их главный нашел что-то. Ну, мне повезло — я услышал, как мой слуга захрипел. Успел нырнуть под шатер и на галопе ушел — мое счастье, что для пещерных эльфов верхом на лошадях непривычно. Они впрочем, тоже погорячились — одного из ихних я потом в реке видел — с двумя стрелами в спине мимо плыл.

— Даже не верится — выразительно глянул на пузо собеседника Вила'Рай.

— Все меняется — философски пожал плечами трактирщик.

— И как эти ссешщессоффы выглядели?

— Ну, вот изображение кентавров видеть доводилось? Конское туловище, а вместо шеи и головы — торс и голова от человека?

— Да, доводилось. Нелепое сочетание.

— А здесь представь четырехлапую ящерицу с хвостом вилкой — и вместо ящеровой башки...

— ...голова и торс человека.

— В самую точку. Только судя по всяким найденным горшкам — у них не совсем человечьи головы были. Зрачок вертикальный, к примеру, уши опять же нечеловечьи (тут толстяк спохватился и как бы закашлялся, сминая конец слова). Так вот такой кинжал — грисс — это их оружие. Особое, у каждого свое имя и своя душа. И каждый принадлежал только своему хозяину. И переходил только по наследству. Мне толковали, что по записям получалось — у каждого грисса — норов хозяина, свои привычки и причуды. Чушь, разумеется. Чары на металл не ложатся, потому я не верю, что эти кинжалы предупреждали своих хозяев об опасности, сами могли решать, когда ударить, несли смерть врагу даже на расстоянии, а иные становились сущим проклятием, принося неполюбившемуся хозяину всяческие беды и быстро сводя его в могилу. Но то, что лезвие поворачивается вокруг своей оси — полезно в драке. Не упрется в кость, а проскочит между ребер. Зато фехтовать им нельзя — слабовато для рубки.

— И зачем тебе такой угрюмый кошмар? — спросил эльф.

— Слоистый адамантин — невиданная редкость. Теперь не знают, как такое делать. А у меня есть знакомые коллекционеры. Если вы, например, соберетесь такое продавать — кончится для вас быстро и плохо, а я ходы и выходы знаю, потому надеюсь, что смогу справиться. Главное, чтобы до гномов эта новость не дошла. Молчу про ваших соплеменников, которые в вере иные. И не буду напоминать, что ты дал слово, а для тех, кто не поклоняется Ллос это твердо.

— Хорошо ты нас обманул — покачал головой эльф.

— Это не обман, а сделка. Без меня вам степи не пройти, да и к проходу вышли как по нитке, верно? Да и тролля запрячь, идея неплоха была, так?

— И все же тебе светит богатство, а мы остаемся на бобах — поднажал эльф.

— Это как сказать. Мне жить осталось лет двадцать. А у эльфов жизнь куда дольше. Вот и смотри сам — я спас себе двадцать лет жизни, а вы с супругой — сильно за тысячу. Скажу, что полторы тысячи — не ошибусь. Кто богаче? И в моем новом трактире для вас всегда будет готовый обед.

— Бесплатно? — невинно спросил Вила'Рай.

Трактирщик минуту боролся сам с собой, но потом все-таки справился и ответил:

— Обед — да. На двоих.

— А если с гоблиншей? — съехидничал эльф.

— Командир, ну ты еще тролля приведи! — обиделся толстяк.

— Ладно, тогда чешую оставлю себе — усмехнулся Вила'Рай.

— Это не годится. Командир, мы все еще боевая звезда, усиленная магиней-лекаркой. Значит по правилам военных времен добыча — три части тебе, две магине и по одной всем остальным. Согласно принятых обычаев — тревожно молвил толстяк.

— Экий ты законник и буквоед. Прямо как тот лысый гном.

— Так не мной придумано же. Без доверия никак. А доверие — оно на порядке стоит.

— Никогда бы не подумал, что трактирщик, да еще и контрабандист будет про доверие толковать — удивился эльф.

— Так чем сложнее дело, тем без доверия труднее его исполнить. Пока все будут друг за другом следить, на полезное сил и времени и не хватит. Твой же соплеменник научил, он у нас вожаком в шайке был.

— Тоже поклонялся не Ллос?

— У него сложнее было. Воин был из первых, пронюхал, что его собирается жрица в жертву принести, да и удрал. В драке он троих стоил, да вишь тамошней Верхней бабе не глянулся, сказал что-то поперек. В общем, нашла коса на камень — он и утек. Видно слишком много с людьми общался, нахватался от нас мнения, что женщина для другого хороша, а не мужиками верховодить... — тут толстяк испуганно осекся и покосился на лежащую эльфийку. Вила'Рай усмехнулся:

— Моя супруга — жрица Эйлистири, и ты это знаешь.

— Знать-то знаю... так вот он нас отвел в одну пещерку. Уютная такая пещерка и в ней постояльцы, числом пятеро. Один у входа лежал. Другие у камня, что им столом служил, остались сидеть. Сквознячок в пещере был знатный, хорошие мумии получились. Тот, что лежал — у него башка была почти отсечена, да под лопаткой стрела. А за столом целенькие совсем. Но тоже дохлые. Темняк нам и поведал, что это те самые удальцы, что гномский банк обчистили в Изначальном.

— И что, добыча там же была? — заинтересовался эльф, с детства слышавший про лихой налет.

— Нет, конечно, и оружия не было, а у пары из них даже сапоги были сняты давным-давно. Но то, что один из них точно Дран Железное Кольцо — точно знаю, так у него колечко на пальчике и осталось.

— Хочешь сказать, что сказка про незадачливых кладоискателей, которые одного послали за вином, чтобы отпраздновать удачу, а пока его не было решили порешить посыльного, чтоб больше им досталось, а он им отравленное вино притащил и после того, как они его убили — все тоже передохли выпив яда — правда? — удивился Вила'Рай.

— Я эту сказку своими глазами видел. Да и легенду трудно сочинить на пустом месте — у всех легенд есть основа.

— И что хотел сказать вам темняк?

— Показать. Показать, что и темную игру надо вести честно. И таких примеров я за свою жизнь повидал. Не скажу, что не обжучил вас на пару серебрушек, когда вы у меня были, но, то тогда. Вы ведь не заметили?

— Заметили. Потом уже, правда.

— Досадно. Но сейчас мне вас надувать нет резона. Я не святой Осколот, но в убыток себе никогда действовать не буду. Это с ручательством. И потому сейчас я полностью с вами.

17.

Дроу подумал, что степи — это конечно неприятное место, но что будет, когда они выйдут к населенным местам? Издавна заведено, что к чужакам относятся подозрительно и встречают без особой радости. 'Где родился — там и сгодился' — говорилось и у эльфов и у гномов и у орков. Люди были, правда, попронырливее и жили повсеместно, но илитиири — не люди. Тем более, что илитиири считали себя куда выше, чем все остальные расы. Совершенно заслуженно, как знал Вила'Рай. Справедливости ради надо заметить, что другие тоже задирали нос, безосновательно, конечно. Например, у гномов господствовало заблуждение, что это гномы — соль земли. А светлые эльфы не пойми с чего, были уверены, что они лучше всех. Даже орки — и те болтали чушь про свое первородство. Потому чужак другой расы встречался холодно. Хорошо еще, если он поклонялся тем же богам, что и горожане. Вот будь Вила с супругой поклонниками Ллос — их бы встретили в Изначальном хорошо. Ну, так хорошо, как это возможно у сторонников жестокой, холодной, вероломной и подлой богини Ллос. Эльфа передернуло, когда он вспомнил все, что знал про эту богиню и ее паству. Поклоняющихся Эйлистири встретят хуже. Таких дроу считают ренегатами. Вот и смотри, какой радостной будет встреча и дальнейшая жизнь. Если бы еще было богатство! Тогда за счет подарков и подношений можно умаслить сильных мира сего и жить более-менее спокойно... Хотя с тем же успехом чужака богача могут и просто ограбить — заступиться за него некому. Каждый ведь понимает, что с насиженного места так просто не бегут. Бросая все, дом, друзей, привычки. Начиная с нуля. Значит, скорее всего, неуживчивый, бесполезный или вообще преступник. А кому нужен пришлый преступник, который наворочает дел и опять сбежит? Вот и получается, что прибудут они бездомными, бедными (те деньги, что взяли с бандитов позволяли прожить пару месяцев, не больше). Хорошая работа уже занята местными. Значит, рассчитывать можно на всякое не самое теплое. Например, идти в наемники. Самое то, подставлять свою жену под стрелы и мечи, всю жизнь мечтал.

Вила'Рай внимательно поглядел на неподвижно лежащую супругу. Она дышала как спящая, но уже давно не сделала ни одного движения, что характерно для сна похожего на тяжелое оцепенение.

— Ты собираешься трактир открывать в Изначальном? — спросил эльф толстяка.

— Так мне это и позволят! — усмехнулся тот.

— Людей много в этом городе.

— Темных эльфов тоже. Только вот не думаю, что они вам будут рады. Для того чтобы открыть в городе трактир надо иметь связи, знакомства и много денег. Надо вступить в гильдию этого города. Что для этого надо — я уже перечислил. Надо выбрать удачное место, а такие — уже и так заняты. Толку-то сидеть в глухом переулке, где за день двое прохожих будут, да и те нищие калеки. Ну и наконец, нужно помещение, оборудование, персонал — опять деньги, деньги и деньги. Нет, в Изначальном самое большее неделя-другая. Я не готов штурмовать этот город сейчас, да и в старое время не лучшее впечатление у меня от него осталось. Особенно от кварталов с твоими соплеменниками, не взыщи командир — редкие твари они. Сразу скажу — лучше вам туда не соваться вообще. Особенно тебе. Твоя супруга — все-таки женщина, а вот мужчинам там не место. Ты чем занимался, командир, до всего этого безобразия?

— Учил стрельбе из лука.

— Хорошая работа. Но в городе, где треть жителей темные эльфы...

— Знаю. Сам об этом думаю. Но мы сейчас выглядим как оборванцы. Надо хоть в себя придти, да одежку справную купить. А то и в деревне в таком виде стыдно.

— Это да. А магией боевой владеешь? — внимательно посмотрел толстяк.

— Мои умения ты на поле боя видел — пожал плечами эльф.

— Да. Честно сказать — странное впечатление получилось.

— То есть? — поднял брови командир звезды.

— Не в обиду сказано — детские умения-то. А вот применялись очень грамотно. Воевал раньше?

— Да какие у нас там войны? Два набега отражали, да подземная заваруха была.

— Помню. Помню — закивал головой трактирщик.

— Вот я и интересуюсь — когда тебе будет с нами 'невыгодно' — неожиданно жестко спросил Вила'Рай.

Толстяк и глазом не моргнул.

— Пока командир тебе в голову не придет мне в спину стрельнуть — ответил он.

— С чего это вдруг ты такой добрый нынче?

— Придется хошь-не хошь придерживаться друг друга.

— У тебя же высокие знакомства, как ты говорил — усмехнулся эльф.

— Не без того. Но кто ж знает — что в городе изменилось. Расклад сил меняется все время. И никогда не знаешь, что и кто когда пригодится. Принца Итергала спас нищий, отдавший ему свой заплатанный камзол, снятый с огородного чучела и рваную шляпу, в которой птицы гнездо свили. Преследователи и не подумали, что этот бродяга на дороге — сам принц. Знакомства — великая штука. Я посплю пока, командир? Сил нет уже.

Эльф кивнул, и трактирщик захрапел сразу, как улегся.

Вила'Рай сидел смотрел в уютную темень и своими глазами, отдыхавшими от яркого дневного света и глазами летучей мыши. В степи было неожиданно тихо, никакого зверья, кроме самого мелкого вроде смешных ушастых тушканчиков.

Ближе к утру летучая наблюдательница заметила в сереющей темноте быстро двигающийся крупный объект. Вила'Рай встрепенулся, всмотрелся — и сразу узнал несущегося нелепым галопом тролля, гоблинша так и подпрыгивала на его башке. Встревоженный эльф погнал летучую мышь расширяющимся зигзагом, но никаких преследователей не увидел, никто за бегущим троллем не гнался. Странно.

Оставалось только ждать, когда беглецы сами расскажут, что там такое стряслось. Впрочем, они живы и здоровы. Так что не так все плохо. Вот стопка драконьих чешуек за спиной у тролля оказалась вполовину меньше, чем можно было рассчитывать, то ли порастерял по дороге, то ли не успел собрать. Тут в голову эльфу пришла мысль, что влетевший в лагерь тяжелый тролль потревожит спящую Галяэль. Этого допускать не хотелось и Вила'Рай стремглав кинулся навстречу скачущим. Остановить тролля удалось не сразу, а на Экку пришлось прикрикнуть, как только она набрала полные легкие воздуха и собралась по своей привычке возопить со всей силы.

Напоминание, что хозяйка спит и ее нельзя будить, пока она не отдохнет, оказалось сродни магии — строптивая служанка послушно сдулась и говорила уже трагическим шепотом, а не звонким криком. Тролль изредка вставлял свои замечания, получилось как-то театрально, и эльф тут же вспомнил несколько раз выступавшую у них в поселении труппу бродячих комедиантов. С трудом удержался от усмешки, сохраняя спокойное выражение лица.

— Прибежали мигом. Нашли сразу, чешуек много-много, просто все вокруг засыпано...

— Много!

— Собирали быстро-быстро. Собирали, дракон уже совсем не шевелился и вроде как даже, и дышать перестал, полную стопку почти собрали...

— Полную!

— А тут вдруг катится такая — как водяная волна и синеватая. Как лошадь скачет, так же, только валиком все время одинаковым. А мы стоим, смотрим, смотрим!

— Волна, как лошадь!

— И оттуда высовывается все время что-то! И страшно! Я говорю — уходим. А волна все ближе! И оттуда высовывается! Жуткое! Непривычное!

— Всякое!

— Точно, вот именно всякое жуткое! Я еще говорю — уходим! Со всей силы говорю, он не слышит!

— Испугался!

— Тогда я ногами ему говорю и руками тоже!

— Больно!

— Наконец услышал и побежали! Одно время — на равных. А потом волна все медленнее, медленнее и отставать стала!

— Бежал!

— Вот мы тут! А волна проход не прошла!

— Ага!

Вила'Рай оценивающим взглядом окинул запыхавшихся добытчиков, потом глянул на стопку чешуй.

— Растеряли половину! — сказал он негромко. Внимательно посмотрел на отдувающуюся парочку. С трудом удержался от смеха — больно уж контрастно и комично выглядели незадачливые добытчики.

— Но ведь другую-то половину доставили! — воскликнула шепотом Экка.

— Ну, разве что так. Тролль — иди, разгружайся, да не разбуди никого. А ты останься тут на пару слов.

Гигант кивнул и, стараясь топотать потише хотя земля все равно все-таки вздрагивала, отправился к проходу в лощинку, спрятавшую лагерь.

— Где обронили заметила? — спросил эльф.

— Нет, я вперед смотрела и назад — смущенно заковыряла сухую землю сапожком гоблинша.

— Волна точно до нас не дойдет?

— Она посередине прохода остановилась. А пойдет ли дальше — не знаю. Ой! — и она ткнула пальцем за спину Вила'Рая. Он мигом обернулся, хватая лук, и увидел две стремительные и какие-то словно склизкие тени, метнувшиеся за холмик на половине полета стрелы.

— Это еще что за твари? — спросил он спрятавшуюся за него Экку.

Та выразительно пожала плечиками.

Примчавшаяся издалека мышь показала, что тварей этих с полтора десятка. Некрупные — с пепельного пещерного паука или человеческую собаку, какие-то вислозадые, но шустрые. И спрятались они, взяв вход в лощинку под наблюдение.

— Пока не забыл — не вздумай толстяка резать или еще как убивать. Кинжал твой — из злобных, хозяину добра не приносит, а ты его разбудила от спячки, напоила теплой живой кровью. Я теперь его злобу чувствую и в городе нас любой патруль с магом тут же возьмет в оборот. Нам это не надо. Ты помнишь, чьей богини жрица Галяэль?

— Да, хозяин, помню. Но кинжал все же жалко, он просто в руку так и просится. Как котеночек.

— Вот и я об этом. И взвидеть не успеешь, как он в тебя же и вопьется. В общем — толстяка не смей трогать.

Экка промолчала, но взгляд у нее был характерный. Словно она взвешивала слова мужа хозяйки на точных весах. Нехороший был взгляд, но эльф его принял и отразил. Гоблинша потупилась и пробурчала:

— Как скажешь. Командир.

18.

Тролль старательно умывался, плеская себе в морду щедрыми горстями мелкий песок, потом песком протер зубищи. Потянулся, от души зевнул, посмотрел уже сонными глазенками на эльфа и утвердительно спросил:

— Спать?

Вила'Рай молча кивнул. Гигант тут же свернулся в бугристый клубок под кустами и неожиданно тихо засопел. Удивленно пожав плечами, дроу подошел к спящей супруге.

— Сапогов не снял — укоризненно прошептала готовящаяся завалиться под бочок к хозяйке Экка. Упрек был справедлив и встав на коленки Вила'Рай осторожно потянул с ноги Галяэль сапожок. Потом — второй, аккуратно закутал ножки плащом, но жена даже дыхание свое не изменила, спала непробудно. Действительно, не подумал, со снятой обувью спится лучше и ноги отдыхают, но вчера как-то не до того было. Прислушался к себе. Здоровья вроде как стало все-таки меньше, во всяком случае, чувствовал он себя не бодро, с другой стороны такой утечки жизни, как была вчера — не ощущалось точно. Уже хорошо. В меру своих сил пролечил себя, потом направил такое же заклинание на всех спящих по очереди, начиная с супруги. Единственным результатом было высунувшееся из-под плаща зеленое ухо Экки, которое впрочем, тут же и спряталось.

Завозился трактирщик, сел на своем импровизированном ложе.

Покряхтел, потом встал на ноги, стараясь не хрустеть песком и шуршать травой, подошел, сел рядом. Негромко спросил:

— Вернулись, гляжу?

— Да, только притащили мало. Рассказывали, что наскочили почти на ту самую волну, что вроде бывает при Большом Призыве, хотя мне кажется, им там померещилось все с усталости и испуга.

— Если когда и мог быть Большой Призыв, то вполне как раз сейчас.

— Раз ты такой грамотный — может быть, растолкуешь, что это за субстрат такой?

— Так мне тоже только рассказывали. Такое возможно только там, где погибло много существ, причем погибло плохо и одновременно...

— То есть на кладбище этакое не устроить?

— Точно. И лич должен быть не рядовой гробокопатель. И энергии у него темной должно быть много. Все как раз совпадает. Катится такая волна, словно огненный пал по степи или по лесу, кто не сумел уйти, все гибнут. Только после пала жареные волки и олени потом так и валяются, а тут все погибшие сразу и восстают уже нежитью. И идут на зов.

— Значит, если б не удрали — остались бы там? — спросил эльф.

— Да — просто ответил человек.

Помолчали.

— Страшно подумать, сколько сейчас под знаменами лича дохлых мышей, тушканчиков и сверчков — бледно усмехнулся дроу.

— Когда их много — и они опасны. Но меня больше интересует — что с Хозяином Долины.

— Он умер, как сказали наши добытчики — сообщил эльф.

— Это понятно, он и так на ладан дышал, когда мы проходили мимо него. Интересно — что с ним сейчас? Поднять такой труп — может и не хватить мощи даже нескольких личей. Да и вообще драконы — загадочные существа, никто не скажет, что с ними может произойти.

— Ты считаешь, можно ждать его визита сюда? — насторожился Вила'Рай, тревожно поглядывая на чистое нежно-голубое небо.

— Не знаю. Но ведь лекарине надо сил набраться. Не сможет она сейчас дальше двигать, так ведь? А еще и откат, которого я откровенно боюсь, одна надежда, что она все же не из поклонниц Ллос. У тех просто все — как плохое настроение или тем более откат — убьют, кого попало и всех дел. Просто, кто на глаза попался.

— Я знаю — поморщился дроу.

— Это не в обиду будь сказано — поторопился толстяк.

— Ладно. Там у входа полтора десятка каких-то вислозадых собак. Притащились за троллем — сказал дроу.

— Некрасивые, противные, шустрые, пятнистые?

— Точно.

— Те самые песчаные гиены. Поодиночке не очень опасны. Челюсти у них, правда здоровенные, да на зубах всякой гнуси много, если укусят — раны тяжелые и заживают из рук вон плохо. Ну, буйволиную бедренную кость дробят легко, сам понимаешь, что значит — объяснил толстяк.

— Бесполезная сволочь...

— Почему ж сразу бесполезная — они всю падаль подметают. Да и в некоторых поселках из них сторожевых собак делают, сады охранять.

— Дрессируются? — удивился дроу.

— Вполне, если щеночками взять. Но от них всегда дурно пахнет. И еще одна проблема с ними...

— Какая?

Толстяк подмигнул хитро, оскалил зубы и, кивнув в сторону, где спала Экка, с намеком сказал:

— Признают только кого-то одного. Либо хозяина. Либо хозяйку. А остальных спокойно могут тяпнуть зубами.

— А зубы у них со всякой заразой. И перегрызают мощную костяку — усмехнулся эльф.

— Вот-вот. Зато фрукты в садах целы — ответно хмыкнул трактирщик.

— Насчет фруктов — как у нас с едой и водой?

— На сегодня хватит с походом. На завтра — с натягом. На послезавтра — с натугой — серьезно ответил толстяк.

— Своеобразная у вас терминология — иронично сказал дроу.

— Так принято у караванщиков. Чтобы злые духи не догадались, как дело обстоит.

— Это понятно. Значит, больше двух дней нам тут задерживаться не получится?

— Нам лучше б перебраться на оазис Юллюлюк в дне пути отсюда. Там и воды много и деревья с хорошей тенью — сказал трактирщик.

— Но там могут быть и другие караванщики?

— Могут. Но принято не нападать друг на друга в оазисе. Мир воды. И все, кто тут ходят этого правила придерживаются. Потому как до другого оазиса Воваву — там колодец, правда, а не родник — еще день шагать и вода там хуже, солоноватая, ее даже орки с трудом пьют. Но мы если водой в Юллюлюке запасемся, обойдемся без солоноватой. По дороге неплохо бы кого мясного подстрелить.

— Гиену?

— Нет, съедобного кого. Тут газели есть, кабаны, птиц много. На худой конец сухопутные крокодилы имеются, варанами кличут. Запеченный хвост — деликатес.

— Я такое слыхал, про драконьи хвосты — тонко усмехнулся эльф.

— Не знаю, ни разу не слышал, чтоб кто драконий хвост жарил таким рецептом — засомневался толстяк.

— Это была шутка — сухо заметил дроу. Хотя да, рассказывали ему про печеный драконий хвост еще в детстве.

— А! Но мысль интересная — задумался с профессиональным видом трактирщик. Потом предложил покараулить и разбудить, если что случится. Вила'Рай согласно кивнул, но незаметно расставил магические сторожки, так, чтобы никто не смог пройти ни в лощинку, ни подойти к спящим. Подумал и усадил летучую мышь на камешек, где она слилась с темным гранитом, потом еще немного подумал и подвесил над лагерем легкую вуаль.

Проснулся от тихого предупредительного писка своей наблюдательной мыши. Не шевелясь, чуточку приоткрыл глаз. Толстяк с большой разливательной ложкой в руке подходил к спящим. Присел на корточки, осторожно тронул за плечо.

— Командир, как насчет перекусить? Супчику? Я еще и хороших травок заварил, от жары помогают.

Как ни странно, но под плащом было прохладнее, чем снаружи. Солнце жарило во всю мочь, на сотни голосов трещали кузнечики или кто в степи так умеет стрекотать. Тело ныло и требовало отдыха, но супчику и впрямь хотелось. Растянутый трактирщиком полотняный навесик давал тень, и улечься там было приятно. Еще и ветерком обдувало.

— Доводилось в Изначальном бывать? — спросил, между прочим, толстяк после трапезы, попивая мелкими глотками душистый настой из трав.

— Нет. Мы за пределы Долины не выбирались — ответил Вила'Рай. С грустью вспомнил уютный дом, мирные и безопасные пещеры, поселок с сородичами, спокойную жизнь. Раньше ему нравились баллады про всякие походы и героев, а вот когда самому пришлось во все это влезть — другими глазами посмотрел. Век бы эти приключения не видеть! Как бы хорошо было б, окажись все это сном! Увы, не сон.

— Тогда в городе этом надо держать ухо востро. Много там опасностей. Если тебя интересует мое мнение — лучше бы всего нам у троллей в их квартале устроиться.

— У троллей? — удивился всерьез эльф.

— Ага. Там, пожалуй, будет самое безопасное место. Их заслуженно держат за тугодумов, воровать у них нечего, магией практически не владеют и не пользуются. Скучное место. Нам как раз годится.

— Потому куда собираешься?

— Это, смотря как, все у меня получится. Вам бы посоветовал двигать во владения одного из человеческих королей — к Легарму Великолепному. Конечно, любому барону пригодится опытные лучник и лекариня магической школы, но с баронами ладить хуже — когда начальство подальше и не так лезет во всякие мелкие дела — спокойнее. Мелкие хозяйчики всегда душные. Опять же у Легарма нет определенного предпочтения перед богами, он в этом вопросе предпочитает обходиться без фанатиков. Потому армия у него достаточно сильная и его опасаются. И как помню, у него и поклонники Эйлистири живут. Впрочем, вам ведь все равно виднее будет.

Эльф кивнул, прикидывая про себя, что вообще-то плохо, что он никогда не выезжал за пределы Долины. Чувствует он себя в этом большом мире очень неуютно и неуверенно. А принимать решения придется, и каждое такое решение может оказаться трагичной ошибкой. Почувствовал, как часто забилось сердце, и непроизвольно оглянулся на спящую жену. Ишь, Легарм какой-то Великолепный. Человек. Новое дело. Хотя как раз с людьми жить было проще, возможно потому, что они, в общем, ко всем Древним Народам относились более-менее ровно. Не было у них такой давней вражды, как между орками и гномами, например, или гномами и эльфами. Или между светлыми и темными эльфами. Потому люди довольно быстро заняли положение посредников и ухитрялись равно благоденствовать и в городах эльфов и в городах орков. Ладили они и с гномами, только те из принципа в свои подземные городища чужаков не пускали и люди селились у подножия гор, рядом с воротами в глубины. Жили эти пришлые людишки недолго — почти столько же, как гоблины, лет по пятьдесят— семьдесят всего, Древние народы их презирали, но открытой вражды пока не было. Зато плодились людишки быстро и легко, и человеческие женщины ухитрялись рожать по пять-шесть детей за свой земной срок. Столько же рожали и эльфини (хотя у светлых это уже было немодно и пошло веяние иметь по одному-два эльфенка за всю свою жизнь, за все восемьсот, девятьсот лет). Темных эта мода не коснулась, но у дроу были свои заботы, потому люди стремительно умножались в числе по сравнению с другими расами. И Вила'Рай не без оснований считал, что потрясения еще будут, потому как в бою воины Древних народов были практически на равных с людьми, только вот людей становилось все больше, а Древних народов — все меньше и потому была обоснованная мысль, что когда-нибудь люди устроят разрозненным Древним кровавую баню. Хорошо еще, что с магией у людей были нелады, они плохо ее чуяли и с трудом обучались. Нет, разумеется, не так провально, как гномы, которые в этом тонком деле не разбирались никогда и максимум что могли — делать амулеты, украшения, оружие и доспехи с некоторой толикой магической силы, но сильных магов из них пока никто не встречал до недавнего некроманта. Лич сильно удивил своим успехом супружескую чету, подсознательно оба были уверены, что ничего у некроманта не получится. И ошиблись. Если такие же по силе маги будут появляться у людей и дальше, жди беды. К тому же не только эльфы были непримиримо разделены на поклонников Светлого и Темного пантеонов. То же самое было и у других Древних народов. Были сторонники темного у гномов, были поклонники светлых у орков. Хорошо еще, что и люди поддались тому же соблазну и тоже делились на почитателей разных богов и даже дрались по этому поводу друг с другом не менее свирепо, чем те же эльфы. Другое дело, что в мире было равновесие и потому все ограничивалось мелкими стычками, никогда не доходившими до масштабных войн. В небольшом набеге можно и обогатиться. Большая война такого не даст, слишком уж дорого стоит, и все плоды достаются тем, кто верховодит. Теперь, после визита Пришлых, равновесие будет трещать по всем швам.

19.

Вила'Рай блаженно вытянулся в тени. Тело понемногу приходило в себя, отдых сказывался возвращением силы и бодрости. Мышцы, правда, болели все, но это уже было терпимо. Бешеный бег наперегонки со смертью удалось выиграть, это радовало. Зной волнами перекатывался по степи, но живность, то ли попряталась вся, то ли не хотела попадаться на глаза. Только один раз звякнула сторожевая магия — тощая гиена осторожно прошнырнула перед входом в лощинку и тут же улепетнула прочь.

Преодолел дремоту, с усилием встал и пошел глянуть, как чувствует себя супруга.

Поправил на спящих плащ, ласково погладил по худенькой спине свою супругу и удивился холодному тону и голосу бодрствующего человека, которым его Галяэль попросила не отвлекать её, она беседует. Аккуратно посмотрел — нет, глаза у жены закрыты, дыхание ровное, как положено спящей. Словно и не она сказала. Пожал в недоумении плечами, вернулся на свое место.

Проверил оба лука — свой и супруги, усмехнулся, заметив на трофее три десятка аккуратных узорных царапин. Матерый светлый эльф был. Подогнал запасные тетивы. Осмотрел свои оставшиеся стрелы, потом перебрал те колчаны, что достались в тайной комнате лича. Так ничего и не понял — стрелы были одна в одну, словно их делал кто-то сверхъестественный — даже у мастеров такой одинаковости не получается, каждая стрела от другой капельку но отличается, а тут — совершенно одинаковы. И наконечники совершенно иные, ни у кого такого не видал, а уж как учитель лучной стрельбы всякое смотрел. Решил проверить при случае — что это за стрелы такие, особенные. На сладкое оставил доставшийся ему трофей от Пришлых — черного металла удобно ложащийся рубчатой рукояткой в ладонь маленький недоарбалет. Подозвал трактирщика, который уже имел некоторый опыт возни с оружием Пришлых. Совместно разобрались в общем, как работает это стрелятельное устройство, повозиться, конечно, пришлось, особенно когда при нажатии кнопки из рукояти стремительно вывалилась продолговатая коробочка с прорезями, в которые были видны округлые боковинки фиолетовых с зелениной бочоночков, завершавшихся тускло блестящими полушариями. Повозившись, разобрались, что металлические бочоночки можно выщелкнуть из коробочки, что-то внутри услужливо выдвигало вместо выскочившей штуковинки следующий бочонок. Всего таких в коробочке было 16 штук. Когда толстяк вспомнил, что покойные гном с дружинником еще и дергали что-то, чтобы начать стрельбу, удалось понять, что надо дергать. В общем, стало ясно, как работает эта машина. Ну не совсем ясно, конечно, потому как что за магия была заключена в смертоносных бочоночках с полушариями, но главное — выстрелить теперь можно было, а оружие для того и нужно.

Эльф припомнил, что толстяк подобрал тогда у покалеченного Пришлого вторую такую коробочку и подумал, что неплохо бы ему ее забрать себе, благо каждый воин знает, что припас не трёт карманы и шею не ломает, но тут толстяк уперся, вспомнив кучу писаных и неписаных правил, напомнил об обычаях, расписал возможную ценность этого артефакта для коллекционеров и напомнил, что еще три раза подумает, продавать ли эту вещь, а купить ее у эльфа вряд ли денег хватит. Одно слово — трактирщик!

Галяэль проснулась, когда уже стемнело. Посмотрела странным взглядом на мужа, потом совершенно неожиданно встала, чуть не свалившись обратно на ложе, потому что ноги ее держали не очень уверенно, подошла к лежащему под тентом оружию, решительно взяла свой лук, попробовала тетиву, кивнула словно сама себе и прихватив колчан со стрелами, двинулась к выходу из лощины. Вила'Рай быстро последовал за ней, вооружившись по дороге.

Не глядя на него, эльфийка хрипло прошептала:

— Убить любую живность! Быстро!

Стрела с широким лезвием для кровопускания уже лежала на тетиве.

Дроу кивнул, приготовился к стрельбе и двинул туда, где с краю сидела настороже песчаная гиена. Она их не видела, а вот эльф глазами своей летучей мыши видел ее прекрасно. И напал неожиданно, вуаль накладывать было без толку, звери через заклинание видели все отлично, а вот тихий шаг зверюгу обманул и она вскинулась слишком поздно, когда стрела уже вылетела из-за холмика. Гиена заверещала и тут же вскочившая на гребень эльфийка влепила в нее стрелу. Вила'Рай отлично знал, что его супруга отлично умеет лечить, но вот как лучница она не вполне соответствует реноме эльфов. То есть хорошо бьет только по неподвижной мишени и недалеко — руки у нее были женские, слабые. Потому тут взял на себя роль останавливающего, дав жене задачи добивающего.

Воткнул перед собой в песок три стрелы, и когда пара гиен выскочила на помощь тявкающей раненой товарке, с легендарной эльфийской скоростью искалечил обеих. Быстро и бесшумно переместился вбок, отметив, что сзади тренькает тетива и жужжащие тихо в воздухе стрелы уже оборвали визг всех трех подранков. Стая оказалась не очень храброй и, потеряв еще двоих, бросилась врассыпную, оставив за эльфами поле боя.

Вопросительно посмотрел на жену и испугался. Когда она повернулась к нему, ее личико было искажено хищной и свирепой радостью убийства, вполне достойной жрицы Ллос. Никогда прежде такой жуткой гримасы злого восторга не было у Галяэль. Это обескураживало. Тем более что и взгляд был презрительный, высокомерный, очень неприятный. Такое продолжалось долго, с минуту, после чего эльфийка словно опомнилась, устало ссутулила плечи и медленно побрела обратно, в лагерь, сложив жест 'Возвращаемся'. Дроу в недоумении пошел следом. Еще больше удивился, когда жена как подкошенная упала на плащ и моментально опять заснула. Проснувшаяся Экка глупо хлопала глазами. Вила'Рай пожал плечами, укрыл спящую плащом, потом глянул на сидящего тролля и позвал его за собой, вручив лопату. Гигант недоуменно побрел следом и от его шагов земля ощутимо вздрагивала.

— Я забираю стрелы. Ты убираешь гиен. Вопросы есть?

— Да.

— Что за вопрос?

— Зачем лопата?

— Ну, если обойдешься без нее — валяй — пожал плечами эльф и принялся вырезать из дохлой гиены стрелу. Закончив с одним телом, пошел к следующему и удивленно обернулся, услышав странный хруст и чавканье. Тролль с удовольствием пережевывал вонючую тушку, от которой уже осталась половина. Вила'Рай удержал за кончик чуть было не выскочившую с языка фразу 'Да как ты можешь ЭТО жрать???' Вместо этого спросил коротко:

— Вкусно?

— Как мама готовит!

Не нашелся, что сказать, потому молча продолжил работу. Немного поздновато вспомнил, как тролль жрал суп из котла. Решил, что все-таки надо троллю готовить отдельно. И хорошо еще, что супруга этого не видит. Перед тем, как идти в лагерь терпеливо подождал пока гигант схрумкает последнюю тушку и попросил его очистить физиономию от крови и прилипшей шерсти. Тролль, не споря покладисто оторвал кусок дерна и вытер им свою морду словно полотенцем.

Размышляя на тему странностей мироздания вообще и конкретных существ в частности обалделый дроу вернулся в лагерь. Ругань трактирщика, у которого тролль на закуску сожрал угли из костра уже не удивила.

— Как чувствует себя уважаемая лекариня? — дипломатично спросил подошедший толстяк.

— Вроде бы лучше. Надеюсь, что часть эмоций она уже выплеснула на гиен — тем же тоном ответил эльф.

— Возможно, ли выдвинуться утром на оазис? Пока прохладно — будем идти. Зной переждем на привале — к вечеру доберемся до Юллюлюка. Я бы пока собрался, запрятал, что не нужно, опять же чешуи можно закопать.

— Их не так много. Да и бежать нам, вися на тролле уже не надо, потому потащим их с собой.

— Как скажешь, командир — кивнул, подумав, трактирщик и пошел собираться.

Помня про волка, козу и капусту, Вила'Рай решил покараулить сам, не очень доверяя Экке или троллю. Сначала все было спокойно и тихо.

Но повторно удивила Галяэль, опять внезапно поднявшись с плаща, глядя заплаканными, чужими глазами. Дроу даже не заметил, чтобы она плакала, но ее глаза были мокрыми и дорожки слез отчетливо блестели под лунным светом. Лекарка стала копаться в вещах, бывших для нее вместо подушки, достала оттуда что-то маленькое, и нетерпеливо показав на языке жестов 'Идем немедля' пошла к выходу из лощинки, где расположился лагерь.

Привычно подхватив оружие, эльф последовал за ней.

Встревоженная, как и хозяин, летучая мышь стремительно носилась расширяющейся спиралью в темном небе, отслеживая каждый кустик и каждый холмик. Но ничего опасного поблизости не было. Ломая себе голову причудами супруги, эльф быстро шел следом и внимательно осматривал окружающую местность. Легкий теплый ветерок волнами шевелил шелковистую траву, которая из-за этого выглядела как живое существо. Выглянувшая из-за туч полная Луна залила степь серебристым нежным светом и, наконец остановившаяся Галяэль опять удивила мужа, быстро и уверенно скинув с себя всю одежду.

Она гибко наклонилась, то ли поставив что-то на землю, то ли отвесив церемонный поклон кому-то перед собой, и принялась танцевать под слышную только ей музыку — сначала медленно и неуверенно, словно вспоминая па, потом все быстрее и быстрее. Танец завораживал, мозг дроу словно впал в нирвану и только глаза внимательно следили за отточенными движениями грациозной и сильной женской фигурки кружащейся посреди бескрайней ровно колышущейся, словно дышащей степи. Эльф вздрогнул, выныривая из оцепеняющего наваждения, когда супруга, танцуя, приблизилась к нему и рывком выдернула из его ножен саблю. Пляска стала быстрой, в ней появилась какая-то жесткость, сабля легким свистом словно отбивала ритм, легко описывая секущие круги в темном воздухе.

Если бы не наводимая на разум оцепенелость, когда охота просто стоять и бесконечно взирать на танцующую обнаженную женщину, эльф попытался бы понять, что это все означает, больно уж странно вела себя супруга, возможно он бы вспомнил, что именно такой изображают богиню Эйлистири — пляшущей ночью с обнаженным серебряным мечом, отбрасывающем в танце длинные сияющие блики лунного света. Но странный транс в который впал Вила'Рай словно отключил любую возможность думать. Эльф так и простоял неподвижно, словно зачарованный, пока танец не кончился эффектным жестом — приземляясь из прыжка на одно колено, Галяэль словно опытный воин вбила саблю в землю почти по рукоять практически там же, где и начался ее танец и обессилено осталась сидеть, завесив лицо рассыпавшимися волосами.

Эльф словно через силу пришел в себя. Если бы не постоянная мысль 'мы в Злых Степях, их не зря называли так', если бы не ставшая постоянной потребность все время быть начеку, возможно он бы просто уснул прямо тут расположившись в траве, потому как зрелище танца странным образом выпило из него все силы, с таким трудом восстановленные за прошедшие сутки. Впору было подумать о притаившемся неподалеку вомпере — доводилось слышать, что именно так кровососущая нежить ломает сопротивление жертв — но вомперов рядом и в помине не было. Был он сам и его супруга, которая тоже совершенно очевидно выбилась из сил.

На подгибающихся ногах Вила'Рай поспешил к сидящей в траве эльфийке, присел рядом, обнял и она послушно словно тряпичная кукла привалилась к нему.

— Поцелуй меня! — тихо сказала эльфийка. И подставила мягкие теплые губы.

20.

Поцелуй был хоть и длинный, но получился каким-то умиротворенным. Эльф еще в себя не пришел после навалившегося на него странного ощущения, а его супруга словно думала о чем-то таком важном, что и поцелуй у нее вышел очень непривычным. Не легкий дружеский, не шутливо подначивающий, не страстный, впивающийся, а какой-то новый. Вила'Рай никак не мог понять, что тут не так. Может быть, еще и потому, что 'не так' было все вокруг — и громадное небо с мириадами сверкающих на нем звезд, такое пугающее и бездонное, что иногда эльф ловил себя на мысли, что боится упасть в него, и степь, неуютно широкая, безгранично лежащая вокруг и странноватая шелковистая трава с ее словно живым шепотом, непривычный ветер, обдувающий как ни один нормальный поток воздуха в пещерах, тысячи странных запахов вокруг. Да и то, что его супруга впервые танцевала обнаженной с саблей, открыто, посреди лунной ночи и при нем — было тоже странно. Жрицы Эйлистири отмечали свои ритуалы без посторонних свидетелей и не так, чтобы любой мог их увидеть. Какая-то сказочная была эта ночь, сказочная и дикая. Галяэль уткнулась лицом в грудь мужу, а он мягко погладил ее по сбившимся за время боев волосам. Это тоже было непривычно — шевелюра у эльфийки была всегда пушистой, вкусно пахнущей. А теперь в волосы набились чужие, злые запахи последних дней: и горького дыма горящих жилищ и тяжелый дух крови из ран и сладковатый душок смерти и спертый привкус кирпичной пыли и острый — женского пота. Так от супруги не пахло никогда. Теперь же еще добавлялись и ароматы степи, сухого ковыля, травы, земли, смешиваясь в странном диком сочетании жизни и смерти.

Вила'Рай вздрогнул. С испугом понял, что уснул — вот так, как сидел. Супруга тихо посапывала носиком в его объятиях, сторожевая летучая мышь тоже неподвижно расположилась на расстоянии вытянутой руки. Выругав себя от души, но беззвучно, чтобы не будить жену, эльф тут же послал лазутчицу в небо и та мигом спиральным хаотическим полетом облетела место странного привала своих хозяев. Но вокруг все было тихо и спокойно, никто не подкрадывался к паре беглецов, только серебристые волны освещенной луной травы неслись по степи под теплым ночным ветерком. Это было красиво, и некоторое время эльф любовался зрелищем. Ему доводилось видеть на картинах, что так же выглядит ночное море, только там вода, а не трава. Такое завораживало. На всякий случай навесил вуаль, а то чувствовал себя неловко посреди открытого пространства, под распахнутым до горизонта звездным небом. Супруга спокойно спала у него в объятиях, и эльф вдруг подумал, что и здесь, в этом непривычном мире жить можно. Осторожно, чтобы не разбудить и как можно более нежно погладил жену по гладенькой и такой знакомой спинке тыльной стороной руки — как у всех лукарей пальцы у него были жесткие, мозолистые и никак не подходили для того, чтобы гладить бархатистую женскую кожу. Эльфийка коротко мурлыкнула, как всегда делала при поглаживании, прижалась теснее.

Вила'Рай усмехнулся. Только сейчас до него, наконец, совершенно дошло, что им удалось спастись. И ему и супруге. Они остались живы и будут жить. И это самое важное, что им удалось сделать за прошлое время. Конечно, потерян и дом и все имущество, но, в конце концов, это не самое главное, жили они не богато, в достатке средних горожан, руки-ноги целы и самое важное — они вместе, как и раньше. И хотя тот мир, в котором им предстояло теперь жить, был не таким уютным, как городок в пещерах, но они справятся. То сокровище, которое сладко посапывало у него на груди, было самым ценным, теперь он это понимал совершенно точно. У людей была такая странноватая легенда, что Создатель сделал сначала людей не такими, какие они сейчас, а иначе — двутелыми, на манер кентавров и этих ящероподобных, и потом за грехи и провинности разделил, и потому каждому человеку важно было отыскать среди тысяч окружающих его именно ту, свою половинку. Чушь, конечно, как и все нелепые и дурацкие человеческие мифы, глупее которых только гномские. Но вот сейчас, сидя под куполом неба, эльфу показалось, что что-то в этой глупой легенде было верным. Маленькая лекарка, стойко вынесшая ужас нашествия, была теперь такой же частью эльфа, как его рука или сердце. Он не мог представить себе, что бы чувствовал, если бы не смог спасти ее. И он благодарно и легонечко, мизинцем, единственным пальчиком, на котором кожа не была покрыта жесткими мозолями от тетивы, провел по самому краешку раковины аккуратного остроконечного женского ушка. Тихо подул, убрав непослушную прядку волос с виска. Прикоснулся губами к коже и не смог оторваться, целуя щеку, закрытый глаз и лоб.

— Ммм? — не открывая глаз, спросила, потянувшись Галяэль.

— Ты самая лучшая! — прошептал ей в стоящее торчком ушко муж.

— Продолжай! — мурлыкающим голосом ответила супруга, подставляя губы.

— Мымымм — сказал в момент поцелуя эльф.

— Угум! — одобрила сказанное опытная жена.

Вообще-то эльфийская одежда достаточно сложна для посторонних большим количеством пряжек, ремешков и шнурованных завязок. Но это для посторонних. Сами эльфы умеют довольно быстро одеваться, не зря они считаются хорошими воинами. Раздеваться, впрочем, они тоже умеют быстро. И Вила'Рай был хорошим воином. Его немного смущало, что все это время, с того момента, как они выскочили за порог своего дома им не удалось толком помыться, а в его маленькой семье было негласно принято любить друг друга чистыми. Но сейчас эта мысль проскользнула быстро и забылась. Потому как в его объятиях была самая лучшая женщина, которую он теперь после всех этих бед не променял бы ни на какую другую, самая желанная, самая красивая и самая темпераментная. Это отбивало всякие мысли и тела прижимались друг к другу так тесно, словно и впрямь слились в одно целое, как в странноватой людской легенде. Это отдавало немного безумием, любить друг друга под сверкающим бриллиантами неведомых звезд небом посреди ночи, но пока они были счастливы обладанием, наплевать было на приличия, некая первобытная дикость последнего времени меняла их привычки, обычная стыдливость и робкая нежность молодой жены, аккуратность мужа — все полетело в тартарары и это нравилось обоим. Галяэль обычно стеснялась того, что у нее маленькие остроконечные груди, для темных эльфов каноном были круглые и большие, теперь она сама подставила соски под гладящие ее тело руки мужа и сладостно застонав, запрокинула голову, открыв для поцелуев шею. Вила'Рай был на грани того, чтобы заплакать от восторга и накатившего счастья, сейчас его супруга отдавалась ему до последней частички самой себя и он так же принадлежал ей всем телом, это было очень новое ощущение и казалось, что в слиянии тел участвуют все клеточки.

Эльфийка, обычно стеснявшаяся соседей и потому сдерживавшая себя, теперь ахала, стонала и даже повизгивала от наслаждения, что будоражило новизной ее супруга больше, чем даже вид ее прелестей, от которых он всегда терял голову, и был готов схватить в объятия супругу, как только видел ее круглые бедра или груди в вырезе мантии. Теперь она была совершенно обнаженной в его объятиях и это просто заставляло его совершенно потерять голову. Прикосновения вызывали катившиеся по коже волны острого истомного наслаждения, поцелуи давали невероятно сладостные чувства, а ощущения слияния нежнейших органов, этих символов делающих одного из них мужчиной, а другую — женщиной, отключили все мысли кроме восторга.

Наслаждение стало нестерпимым, дошло до своего пика, выше которого простым смертным было не подняться, Галяэль хрипло рыча забилась и обмякла, а Вила'Рай только и успел порадоваться тому, что так порадовал супругу, как на него накатило то же самое высшее любовное чувство и он обессилено рухнул рядом с прекрасным телом своей любимой.

Каждому взрослому темному эльфу отлично известно, что после любви он обязан еще ласкать свою эльфийку, чтобы ей было приятно. Увы, Вила'Рай ощутил жгучий стыд, поняв, что он моментально уснул, словно какой-то человеческий самец. Он и проснулся то внезапно, как вынырнул и очень удивился тому, что облокотившаяся на острый локоть Галяэль пальчиком с коротко остриженным, как у всех лекарок, ноготком чертит у него на груди рунические знаки. При этом она мягко улыбалась и вовсе не выглядела сердитой.

— Гхм, я как-то совершенно не ожидал, что все оно вот так вот как-то не этак — спросонья начал оправдываться эльф.

— Ничего страшного — невозмутимо прошептала ему в ухо супруга.

— Ты не сердишься?

— Конечно, нет. Мы просто попробовали нечто новое. Во всяком случае, последняя поза как раз была характерна для плотских утех у людей. Очевидно, ты решил попробовать и дальше подражать им. Вполне получилось. Человеки-самцы всегда завершают акт любви тем, что засыпают.

— А откуда ты это знаешь? — подскочил от удивления Вила'Рай.

— Надо же, как ты умеешь пучить глаза! — восхитилась эльфийка.

— Ну а все-таки?

— Нам рассказывали это в лекарской школе. Сравнительная физиология и анатомия живущих рас.

— Вот не думал, что этому там учат!

— Вообще-то не только этому. Многому другому тоже. Потому, хотелось бы закончить на этом обсуждение обучения юных лекарей, а то мне придется вспомнить и о том, как занимаются любовью гномы, а это сразу уменьшит восторг от того, что у нас с тобой только что было.

— А это правда, что у гномих есть борода? — неожиданно даже для себя самого ляпнул эльф.

— Нет, это вранье. Нету у них бороды. А если есть — то не у всех. Просто они такие квадратные и пузатые, как и мужики-гномы. Мясистые и сисястые. И сильные очень.

— Заинтриговала ты меня тем, что у гномов что-то наособицу — признался илитиири.

— Вот уж нет. Просто эльфы не засыпают после любви, ну почти все и почти всегда не засыпают. Люди — засыпают после любви.

— А гномы?

— А гномы засыпают во время любви. Или вместо нее — все очень просто.

— Ого! Но они же как-то все-таки плодятся? — озадаченно заметил Вила'Рай.

— Гм — на секунду задумалась лекарка — но возможно, что наша учительница не все знала досконально именно в этом вопросе. К тому же она тоже была илитиири.

Эльф усмехнулся. К гномам илитиири относились, пожалуй, никак не лучше, чем к людям. И если про гнома можно было сказать гадость — эльфы всегда это делали с удовольствием. Справедливости ради надо отметить, что гномы платили ровно тем же.

Галяэль глубоко вздохнула. Вила'Рай полюбовался как мягко колыхнулись ее груди. Ветерок приятно овевал разгоряченные тела.

Заглаживая свою вину, илитиири нежно провел мягкой стороной ладони по плоскому животику супруги, погладил круглые крепкие бедра. Галяэль усмехнулась, лукаво искоса глянула на старательного супруга. Он улыбнулся в ответ.

Эльфийка встала, подняла свою сброшенную впопыхах мантию, грустно вздохнула, потому как без слепящего дневного света ночной ясно показывал все прорехи и лоскуты порвавшейся в ходе боев и бегства одежды. Появляться на публике в таком было уже неприлично. Потом постелила мантию рядом с глядящим на супругу с восхищением мужем и удобно улеглась, с удовольствием потянувшись.

— Трава вроде и мягкая, а локотки и коленки саднит. Посбивала, сама не заметила — не жалуясь, а просто поясняя, сказала Галяэль.

Вместо ответа Вила'Рай наклонился и поцеловал круглые и немного зазеленившиеся от травы колешки жены.

— Я потом пролечу, если ссадинки останутся — сказала эльфийка и нежно потрепала мужа по взлохмаченной шевелюре. Улыбнулась тихо и удобно пристроилась головкой на его груди. Дроу замер от счастья.

21.

Некоторое время эльф лежал в дремотном блаженстве.

— Нас скоро будет трое — тихо и заговорщицки прошептала эльфийка. Муж, пребывавшей в сладостной, истомной нирване, не сразу понял, о чем она говорит. Какие-то обрывки мыслей и странного счета пугливым ворохом пролетели в сознании, сгоряча подумалось, что обладающая некоторым даром предвиденья жрица намекает на то, что Экка зарежет из-за кинжала толстяка, а тролль сожрет Экку или наоборот, трактирщик отравит гоблиншу с троллем. Впрочем, это все оказалось настолько явной чушью, что очнувшийся от приятного морока Вила'Рай не стал озвучивать эту ахинею.

— Что ты имеешь в виду, любимая? — просто спросил он.

— У меня живет наш малыш — так же просто ответила она.

— Но как ты узнала? Ведь времени прошло совсем немного? Это же только что! — поразился женской чуткости эльф.

— Какие вы дуралеи, мужчины — засмеялась звонким колокольчиком всеведущая супруга:

— Я поняла это раньше, как раз перед прилетом этих металлических... Не стала тебе говорить, потому что... Потому что не думала, что выживем. А теперь — совсем другое дело. Что бы впереди ни случилось — чувствую, что такого страшного уже не будет. Всякое будет, но не такое. А еще я хочу новое платье! И помыться, наконец! Как я хочу помыться!

— Хорошо бы, чтобы ты не ошиблась. Конечно таких масштабных катастроф, чтобы вся долина вымерла и стала краем нежити, надеюсь, не будет, но нам и поменьше беды может оказаться более чем...

— Ну да. Я и забыла, какой ты у меня осторожный и боязливый.

— Так ведь сколько раз выручало? Тебе-то положено быть смелой, ты женщина. А я для мужчины еще ого-го какой храбрец — улыбнулся Вила'Рай.

— Это так. Но я теперь знаю и еще кое — что — только ты об этом никому!

— Я нем как рыба в глубокой могиле! — произнес совершенно серьезно старую формулу тишины эльф. Присловье было дурацким, с чего это рыбе лежать в могиле, но у илитиири это было серьезным обещанием молчать.

— На нас лежит благословение самой Эйлистири! И она сейчас с нами.

— Как?! — эльф суетливо стал прикрывать мужской срам, чтобы не оскорбить чувств богини танца.

— Не вертись — одернула его побеспокоенная его суетой супруга.

— Но богиня...

— Она снисходительно относится к мужчинам. И потом не понимай все так прямо. Она не сидит рядом с нами, нет. Просто любому божеству нужно на этой земле что-то вроде якоря, пристанища. Пришлые уничтожили ее храм в нашем городке, и она велела мне принять капельку ее божественной сути в ту самую статуэтку, что была найдена у некроманта. Эта статуэтка — теперь частичка богини. Не знаю что это и откуда, но явно какое-то отношение вещица к Эйлистири имела давным давно. Наверное, это она была образцом для скульпторши. Великой скульпторши! Потому что сделать такую изысканную и изящную вещь могла только женщина.

— И что мы должны делать?

— Пока ничего. Хранить это сокровище как зеницу ока. Оберегать. Потом будет видно, пока больше я и сама ничего не знаю.

— Знаешь, столько новостей сразу...

— Ты огорчился? У тебя дыхание изменилось! — встревожилась лекарка.

— Нет, что ты, просто уносили ноги, уносили, я еще боялся, какой у тебя откат будет, а тут раз — два и у нас малыш, да еще и благословение богини. Ты этих гиен колотила — откат свой тешила? — спросил эльф.

— Немножко. Но для того, чтобы отвести глаза Ллос — надо было сделать жертву. А после жертвы она уже не заметила, что у Эйлистири появилось новое пристанище.

— Здорово. Ты отдохни, я посторожу.

— Да хватит, спокойнее в лагерь вернуться. Мы идем к оазису?

— Да. И там ты, наконец, сможешь искупаться вволю — пообещал муж.

И как оказалось на следующий день — наврал. Искупаться не получилось, ни эльфийке, ни кому другому. Огорчились все. Кроме, пожалуй, что тролля. Он вполне серьезно и привычно умывался песком.

Вначале все шло прекрасно, хотя идти рассветным утром было для эльфов не слишком приятно, но шли быстро, тролль оказался настолько здоровым, что не только женщин на себе нес, но и толстяку помог, никаких проблем и забот не возникало и, в общем, это было не слишком напряженным путешествием. Не прогулка конечно, но и не военный поход. Эльф даже лук в руки не брал. Точно так же тихо прошел и привал, разве что уже ощутимо захотелось есть. А вот когда по срокам пора было бы уже показаться верхушкам пальм, которые росли вокруг озерца Юллюлюк, проводник начал явно волноваться.

— С дороги сбились? — спросила заметившее это эльфийка?

— Нет — твердо ответил проводник, еще раз осматриваясь.

— Тогда что волнуешься?

— Старый стал, раньше б никто не отметил — огорчился трактирщик, утирая обильный пот с лица.

— Так все-таки?

— Должны быть видны пальмы. Зеленые верхушки. А я их не вижу. Зато многовато стервятников в небе.

— Ну что ж, пошли, разберемся.

Разобрались быстро. Сначала попался ободранный почти до голых костей гиенами здоровенный траматар — двугорбая четырехногая скотина, специально словно созданная для дальних переходов. Потом под ногами блеснула эльфийская флисса, такая же по форме, как и висящая на боку у Вила'Рая, только с богато украшенным эфесом. А там, поднявшись на холм, остановились в жестоком разочаровании и тоске. Внизу, как блюдечко, поблескивало озерцо. И в воде и вокруг в беспорядке валялись трупы — и животных и эльфов. Пальмы, дававшие тень, были скошены словно трава косой и валялись кучами высохшей на жаре рыжей листвы. Тяжелый смрад полз из распотрошенного и загаженного оазиса.

— Богатый был караван — отметил очевидный факт трактирщик.

Возражать никто не стал — серебряное и золотое шитье блестело и сверкало острыми зайчиками под лучами солнца, придавая этому побоищу странновато — праздничный вид, совершенно не подходивший к зрелищу.

— Ладно, лагерь разобьем с подветра, чтобы не воняло. Командир, сходим, глянем — кто это их так?

— Пошли. Вы тут подождете? — повернулся эльф к остальным спутникам.

— Нет, лучше идти всем вместе — отозвалась Галяэль. Экка фыркнула и демонстративно пошевелила ушами, выражая презрение, скорее всего к словам хозяина.

Лекарка строго на нее глянула, отчего мелкая гоблинша прижала уши и спряталась за ногу тролля.

— Мне непонятно — труп траматера обгрызли до костей — а тут все целые. Что-то гиен напугало. Так что идем аккуратно, глядим внимательно.

Муж кивнул, доставая лук и накладывая на него стрелу. Пришлось замотать лица платками, вроде так пахло не столь сильно.

— Как же мне это надоело — глухо сказала эльфийка. Трактирщик косо глянул на нее, вид у него был тревожный, хотя глаза жадно блестели. Эльф опять кивнул, не отвлекаясь, впрочем. Он тоже заметил, что и грифы окружали оазис, держась на почтительном расстоянии.

Причина опаски у падальщиков обнаружилась быстро — как только из-под вороха сухих пальмовых листьев выбрался странноватый зверь — крупный серо-пепельный кошак, отличавшихся от виденных эльфом раньше, только странным благородным окрасом и толстенным хвостом, пушистым до невероятия, казалось, что хвостище вполовину только меньше туловища по толщине и практически такой же как сам зверь по длине. Зверь без страха уставился на оторопевших путников.

— Гляди-ка ты, это же ирбис! — удивился трактирщик.

— Опасен? — быстро спросил эльф, готовясь шпиговать стрелами зверюгу, как только та на них кинется.

— Если он из Храма Ирбисов — то для нас — не опасен — тихо сказала лекарка.

— Что за храм? — удивился Вила'Рай.

— Один из храмов темных эльфов в Изначальном. Слышать слышал, но людей туда не пускают — отозвался трактирщик, предусмотрительно державшийся так, чтобы от сильно отощавшего, но все-таки крупного кота его отделял массивный тролль.

— Он ранен — отозвался эльф.

— Защищай меня — отозвалась Галяэль и не спеша, ровными шажками двинулась к зверю.

— Не целься сейчас — шепнул толстяк.

— Почему? — так же тихо спросил эльф.

— Если ирбис из Храма — то он знает, что такое оружие и что такое угроза. Не провоцируй. Если прыгнет — ты же его навскидку успеешь?

— Не хочется рисковать.

— Тихо, она уже лечит!

И ничего не произошло, кот, который по размерам скорее был с крупную пантеру или леопарда, постоял, посмотрел и забрался обратно в кучу листьев.

Галяэль пожала плечиками и вернулась к остальным.

— Вряд ли он будет на нас нападать — уверенно сказала она.

— На вас, илитиири — да. А вот гоблиншу может принять за добычу — предупредил толстяк.

— Кстати, где она? — ахнула лекарка.

— Эта торопыга меня в гроб вгонит — отозвался эльф и тут же пошел по следам Экки. Остальные двинулись за ним. Но пропажа обнаружилась очень быстро, появившись из-за раздутого громадного траматера.

— Хозяйка, хозяйка, смотри, что я нашла! — тараторила она на бегу.

— Экка! — строго начала читать нотацию Галяэль и осеклась.

На протянутых ладошках гоблинши лежали уже знакомые вещи — несколько полых продолговатых цилиндриков зеленоватого металла. Маленькие стаканчики. Такие оставались после Пришлых.

— Они и здесь были?! — удивился трактирщик.

— Получается что да — ответил эльф, оценивший строчку круглых дырок в боку мертвого вьючного животного, следы на земле и те самые цилиндрики на ладошках служанки.

— Но зачем?

— Кто ж знает... — отозвался Вила'Рай.

— Если у них было столько дисков с душами в одном только летающем наезднике, у кого-то они должны были эти души брать. У нас принято брать в плен живых рабов, а у них — достаточно извлечь душу. Потому они и истребляли всех без разбора. Не нужны тела. Металлическое тело они сделают сами. Умно, ничего не скажешь — прошептала словно в трансе лекарка.

22.

— До чего мне все это надоело — признался эльф супруге, морщась от тяжелого запаха.

— Понимаю. О, как отлично понимаю! Но пока нам надо отдать последний долг сородичам.

— Как скажешь, так и будет. Только вот у нас нет ни еды ни воды, а времени мы потратим много — напомнил Вила'Рай.

— С едой и питьем как раз все просто — отозвался трактирщик, который уже копался в груде сумок и поклажи, снятых с траматаров.

— То есть?

— В караване было десять дроу да три человека да гоблинов шестеро, для каждого дроу по верховому траматеру, да шесть вьючных. Так что еды у нас достаточно, в сумках полно всякой на девятнадцать персон на неделю — и грубой и изысканной.

— Ты уже оценил, что в сумках? — удивился эльф.

— Я только начал, но за свои слова отвечаю, караван недавно из Изначального вышел, так что провизии еще много — невозмутимо сказал толстяк.

— С чего ты это взял? — поднял брови Вила'Рай.

— Траматары свежие. Если бы шли, наоборот, в Изначальный — то горбы у них уже были б смякшие, а тут вон какие тугие, стояком торчат. Точно говорю. И вода у них должна быть, то, что мало для каравана нам пятерым за глаза и уши хватит. Ты что ли своих хоронить собрался, Командир?

Эльф глянул на супругу, та кивнула головой, и вид у нее был непреклонный.

— Ну и отлично — сказал неожиданно толстяк.

— То есть?

— Будет время, значит, собрать все полезное, а тут полезного много. Мы ведь нищие беженцы. Нам все пригодится, бедному вору все впору.

— А ты не боишься? Что опознают вещи? — усмехнулась эльфийка.

— Нет, не боюсь. Я их продам, деньги поделим.

— Ну, раз так... Лагерь поставим где?

— С наветренной стороны, конечно. Тут в свертках их шатры, можем один развернуть.

— Другие караваны не появятся в ближнее время?

— Кто знает? Но чем-то в воздухе пахло, война большая, что ли будет — но караванов в Долину перед пришлыми стало приходить вчетверо меньше. Так что вряд ли. Хотя мышу командирскую стоило бы запустить — намекающе сказал толстяк. Вила'Рай поморщился, но мыша взметнулась вверх и стала описывать круги. Эльф был весьма слабым магом и полет мыши требовал от него совершенно несоразмерных усилий, как если бы он все время ходил на корточках гусиным шагом.

— Мы пока могли бы падаль вытащить за пределы оазиса. Я поснимаю, что там еще осталось неразвьюченным, а наш друг тролль траматаров бы подальше отволок, запах все-же пожиже станет — посоветовал трактирщик.

— Давайте, действуйте, а то дышать нечем. Но сначала лагерь разбить надо, чтобы лекарине отдохнуть где было — ответил илитиири.

С установкой шатра возникла заминка, потому как тот, который вытряхнули из кожаного чехла, оказался слишком уж роскошным, ярким и привлекающим внимание издалека. Эльф хотел именно поэтому его и поставить, потому как был уверен, что его супруга достойна именно такого, но Галяэль мило улыбнулась, показав, что ценит его заботу и не терпящим возражений тоном велела поставить простой неприметный шатер из холстины, благо таких оказалось аж четыре. Тут, в ложбинке смрада не было, так, тонкий отголосок, возможно из-за набившегося в одежды запаха. Терпимо.

— Вот, говорил же, что есть вода — удовлетворенно заявил толстяк, найдя в поклаже пару бурдюков из овечьих шкур.

— Из озерца пить не стоит? — спросил эльф, думая о том, что его супруга все бы отдала за то, чтобы искупаться.

— Если вытянуть дохлятину, вода обновится. Но не очень быстро. Лучше пока из запасов потреблять. Думаю, что еще найду, пока не всю кладь осмотрел.

— А что это за караван был? Купцы?

— Слишком богато одеты для купцов. Явно вельможа какая-то с парой писцов, охраной и слугами.

Эльфы переглянулись.

— Пойдем, посмотрим — вроде бы спросила, а по тону скорее приказала эльфийка.

Помня про кошака и потому будучи настороже, муж пошел немного впереди своей супруги. Галяэль ворчала про себя, что ей страшно надоел этот запах и трупы и что она, как придет в Изначальный, обязательно три дня будет ходить на базар, чтобы насмотреться вдоволь на живые лица, наконец-то. Ткнувшийся ничком в песок широкоплечий дроу в дорогой кольчуге, не спасшей хозяина от пришлой смерти. Рядом свернувшийся в клубок труп старого гоблина в костюме дворецкого. И среди еще нескольких тел, лежащих кучей, — пожилая илитиири в роскошных одеждах, вышитых золотыми пауками. Видно, что ее то ли пытались прикрыть своими телами, то ли просто собрались под защиту хозяйки.

— Жрица Ллос и не из последних — в один голос сказали супруги и переглянулись.

— Мда. И что будем делать? — опять же в один голос спросили друг друга. И переглянулись, в глазах мелькнула тихая усмешка. Ну да, уже и думают одинаково и говорят одно и то же. Супруги, одним словом.

— Я бы посмотрел, что хорошего даст нам покойная за достойные похороны — немного удивляясь своему спокойствию, заявил эльф. Бровки у жены удивленно поднялись, но спорить она не стала.

— На вот, погляди, что у нее в сумке и у писцов тоже — повозившись, сказал Вила'Рай, сняв с трупов три сумки — одну маленькую, но богато украшенную и две других — из простой кожи, но объемные.

— Ладно! — устало ответила Галяэль и отправилась в шатер. Совершенно неожиданно ирбис зашуршал сохлыми листьями, вылез из своего убежища и пошел следом за лекаркой. Вид у него был спокойный и шел он словно нехотя. Только это и удержало Вила'Рая от того, чтобы не влепить стрелу в зверя. На удивленный возглас мужа эльфиня обернулась без промедления. Тоже потянулась к луку. Зверь тут же уселся с самым нелепым видом полного безразличия.

— И что с ним делать? — спросил эльф.

— Понятия не имею. Все кошки, с которыми я имел дело, были куда меньше.

— Вроде бы он не злобный.

— Тем не менее ухо востро. Кошаки коварны и хитры.

— Я пойду дальше. И посмотрим.

Как только женщина двинулась к шатру, барс опять встал и так же неторопливо пошел следом. И за ним пошел эльф. Так втроем и дошли. Галяэль глянула, как барс улегся в теньке за шатром и вошла внутрь. Вила'Рай поглядел на мирно лежавшего барса и двинулся обратно, туда где валялись тела невезучего каравана. Поведение большого котейки озадачило дроу, но вроде как зверь не собирался устраивать тарарам. В конце-концов Галяэль могла постоять за себя и заклятие полного обездвиживания, необходимое для хирургических манипуляций она знала. Профаны называли это простенькое медицинское заклинание, как 'накладывание паралича', но те, кто были знающими только посмеивались, слыша такую глупость.

К куче трупов эльф подошел одновременно с толстяком. На гладкой роже трактирщика ничего не отразилось, хотя у илитиири все же появилось предположение, что проводник не прочь был помарадерить без лишних глаз, впрочем, он этого никак не выдал. Вила'Рай ограничился тем, что снял с лежащих амулеты и кольца — там где это не было слишком сложным делом. Толстяк терпеливо подождал, а потом когда эльф кивнул, показывая, что закончил, крякнул и взялся за дело сам, посоветовав заодно чувствительному илитиири не смотреть, а лучше проверить — как тролль и Экка себя ведут. Эльф понял намек, тем более, что небрезгливый толстяк, показывая явный навык и опыт в деле раздевания мертвецов в один мах вывернул рослого воина из его знатной кольчуги.

Тролля удалось найти легко — он уже уволок половину дохлых животных от усердия довольно далеко прочь от оазиса. Эльф на минутку глянул на старательного подчиненного, одобрил его действия, на что тот только проворчал:

— Еды столько пропадает!

И Вила'Рай поспешил его покинуть, тем более, что волнующиеся вокруг стаи грифов очень ему были несимпатичны. Экка занималась менее полезным делом, хотя кто знает, может быть как раз эти металлические стаканчики, оставшиеся от пришлых и дадут хорошую прибыль. Да и нет у них никаких хозяев, вроде той кольчуги или приметных расшитых сапожек дворецкого. От обыска остальных слуг эльф предусмотрительно отказался, потому как даже на первый взгляд это была бедная золотом добыча. Ну их к дейгу, за каждым грошом нагибаться.

К его удивлению Галяэль не спала, а сидела за изящным складным столиком на таком же легком стульчике и старательно читала свитки.

— Даже и не знаю, к добру ли мы нашли эти бумаги — озабоченно сказала она мужу.

— А что в них?

— Кроме верительной грамоты на посла Вольного города Изначальный я не могу прочесть больше ничего. Это шифры, судя по всему и не самые простые. Не нравится мне все это. Терпеть не могу все эти интриги и политические игры — вздохнула печально лекариня.

— Ну, сейчас поздно заламывать руки. Да и не обязательно нам эти бумаги кому-либо показывать. Закопаем их тут в песок и все. Вот, посмотри, что я за амулеты снял.

И высыпал на столешницу пригоршню магических вещичек. Потом вспомнил и добавил к ним те, что снял еще в покинутом поселке с охотившихся на него с женой убийц.

— Кольцо здоровья. Еще такое же, а это кольцо отражения магии. Но слабенькое. Этот амулет лечения. Этот брони. О, а вот это интересное — медальон опознавания яда. Редкая вещица.

— Я бы не отказался от такого — раздался голос снаружи и опасливо осматривающийся толстяк внес еще складные стулья.

— Это умение дают и без амулетов. Достаточно проучиться три года лекарскому делу — заметила эльфийка.

— Шутка в деле — три года проучиться! По мне так амулет удобнее — ответил, смешно тараща глаза трактирщик.

— От пальм дерева хватит на погребальный костер? — спросил его эльф.

— Нет. Да и не стоит корячиться. Проще закопать, насколько я помню у темняков такое допустимо, гоблины и люди тоже так делают. Тут много песка, рыть будет несложно, да и лопату я с собой прихватил. Со скотиной тролль уже закончил, можно теперь и двуногих устроить на вечный привал.

— Я знаю. Сейчас наш юный здоровенный друг волочит сюда все сумки сразу — ответил Вила'Рай.

— А ну да, разумеется. Мышь. Чуть не забыл — понял намек трактирщик. И тут же возопил:

— Этот громила как бы не подавил бурдюки! — и с неожиданной для такого толстого тела прытью выскочил из палатки.

— Что это он? — удивилась эльфийка.

— Да просто попытался припрятать что — то от нас, а теперь понял, что мышь все видела — усмехнулся Вила'Рай.

— Та еще радость начнется, когда делить награбленное будем — кивнула Галяэль.

23.

Ночь прошла спокойно и плодотворно, наконец-то глаза эльфов отдохнули от неприятного света дня, илитиири многое успели сделать. И одежду подобрали из запасов погибшего каравана, стараясь при этом, чтобы не опознал никто эту одежку в городе, потому взяли не самое богатое и броское, но — добротное и качественное. И по размеру подогнать получилось — и — наконец-то — эльфийка смогла выполнить свое давнее желание и помыться. Немножко это вышло не так, как хотелось, купаться в озерце охоты не было, хотя тролль и выволок оттуда все трупы, но — не хотелось. Потому илитиири просто раскинул на песке нарубленные сухие пальмовые ветки, положил сверху чей-то кожаный плащ, чтобы острые сухие листья не укололи босые ножки супруги, приволок пару бурдюков с нагревшейся за день водой (при любом раскладе событий оставшейся от каравана воды хватило бы с избытком на оставшуюся дорогу) и старательно помогал в купании, выполняя все распоряжения лекарки, поливая любимую супругу из тяжелых бурдюков почти горячей водой. Тут же вертелась и Экка, недовольная тем, что ее помощь вроде как и не очень нужна, и кошак пепельный почему-то приперся, сел неподалеку, смотрел желтыми глазами.

— Еще только тролля и трактирщика не хватает в зрители — посмеивалась Галяэль, наслаждаясь от теплых струй и жмуря от удовольствия глаза.

— Один на охране того конца лагеря, другой свалился без задних ног — ответил муж, откровенно любуясь своей женой.

— Какой ты скучный и прагматичный — рассмеялась эльфийка.

— Ну, так ведь мы же не дома, приглядывать приходится — стал оправдываться муж. Заткнулся, когда посмеивающаяся супруга плеснула в него горстью теплых брызг. Молча любовался лунными бликами, мягко скользившими по женской коже.

— Эй, эй, где вода? — вернула его в настоящее Галяэль. Оторвав взгляд от мягко и упруго колыхавшихся грудей, Вила'Рай спешно полил мокрые и тяжелые жгуты волос на откинутой назад головке жены.

— Ах, как хорошо! — воскликнула та.

И на сердце эльфа стало сразу тепло и уютно.

Закутавшаяся после купания в пушистое покрывало, найденное в поклаже погибших, Галяэль глянула из-под влажных локонов темным и загадочным взглядом на супруга и потянула его за руку в шатер, успев при этом цыкнуть на Экку. Больше всего не хотелось эльфу, чтобы каким-либо приземленным или житейским словом его прекрасная жена нарушила эту волшебную минуту и та словно почувствовала. Только под утро, когда уже впору было спать, спросила о том, как собирается трактирщик расплачиваться по взятому добру.

Благодарный ей за то, что она не превратилась из богини в домоуправительницу в самый чуткий момент, Вила'Рай внятно и разумно успел сообщить, что по принципу наемников на войне, трактирщик все продаст, через своих знакомых, а вот уже деньги будут поделены. Так проще и надежнее. А те вещи, по которым легко опознать можно, будут проданы особо — например, богато расшитые золотыми и серебряными нитями одежды Верхней Бабы, то есть конечно же Верховной Жрицы, будут отданы выжигам, которые спалят ткань, а металлические нити возьмут по весу. Конечно, это потеря части денег, зато проверенный и безопасный метод. Успокоенная Галяэль уснула, положив на плечо мужа свою прекрасную головку с тяжелыми и пышными волосами. Наступало утро, самое время отдохнуть.

Боясь потревожить ее сон, эльф спал вполглаза, словно и не брался дежурить тролль. Так все-таки спокойнее, свой глаз — алмаз, а вообще надо бы уходить из этого испакощенного оазиса, неуютно тут.

Спящая внезапно вскочила с жалобным аханьем, невидяще уставилась в белый свет широко распахнутыми — на поллица глазами.

— Что с тобой, милая? — подхватился и эльф. Ясно, что привиделось что-то во сне. Не мудрено, запашок-то в воздухе все-таки витает, да и последнее время не с чего было хорошим снам сниться.

— Ох! Мне такое приснилось! — прошептала странным сдавленным голосом супруга.

— Страшное? Но ты ведь храбрая!

— Сама не знаю.

— А что там было?

— Пещера. Огромная. И очень много илитиири. Жрицы, охрана. Эти... Драуки. Много. И ты там, среди них.

— А ты?

— А я с другой стороны. С другими. Я не знаю, кто это такие, я видела только спины этих воинов. По виду — вроде как на гномов похожи. Низкие квадратные... Но совсем другие доспехи. У гномов все такое квадратное, прямоугольное, а эти... Другие... Все в черном и доспех как лизанный.

— Словно у слуг пришлых?

— Да, похоже. Но черное все. Как уголь. И они очень слаженно действовали. Как единый механизм. Я видела, как в первой шеренге каждый второй грохнулся на колено, сгорбил спину, а те, кто был сзади рявкнули 'Харра!' и прыгнули с короткого разбега — на спину впереди стоявшему, а оттуда — оттолкнувшись — прямо в толпу дроу! И мечи у них были странные, тоже никогда не видела! Без лезвий! Без острия! Такие стержни железные, словно прутья. Или дубинки. И вот они так сверху посыпались на головы илитиири! И тут же хруст костей и вой предсмертный! И наверху словно это жуткое солнце полыхнуло! Ужас! Я проснулась, вскочила — а ничего не вижу.

— Это сон, всего лишь сон.

— Я понимаю. Но все было так детально, все так. Словно вживую. И ты — там с эльфами. А я с другой стороны. Ты ведь меня не предашь? — внимательно взглянула она ему в глаза. Вила'Рай опешил от такого вопроса, он и подумать о таком не мог!

— Да нет конечно!

— Ох. Надо уходить отсюда. Хотя бы и днем. Нечего нам тут делать — решительно сказала эльфийка.

— Но ты совсем не выспалась! И сейчас солнце будет жарить в самую силу. Да и не собрались мы толком.

— Все равно. Надо собираться и уходить! Экка! Где ты там?

Вместо Экки в шатер сунулась печальная серая морда с желтыми глазами. В первый момент эльф даже подумал, что кошак слопал гоблиншу, но тут призванная явилась, не без опаски протиснувшись мимо ирбиса.

— Звала, хозяйка?

— Да, собирай вещи. Мы покидаем это место.

— Как, прямо сейчас?

— Как соберемся.

Гоблинша кивнула, отчего кончики ее ушей качнулись вперед и назад.

Эльф вздохнул. Если супруга сказала — так и будет.

Провозились, впрочем, до вечера. Больно много было поклажи, утащить все то, что было на вьючных траматарах одному троллю было не по силам, да к тому же и так на нем был груз из драконьих чешуй. Выбирали то, что нужнее, что ценнее. Все равно оказалось многовато. Опять выбирали. Тролль кряхтел, но мужественно терпел когда навьюченный на него груз несколько раз снимали, перекладывали, вьючили — и снова снимали. Все прекрасно помнили, что выскочили из Долины голы, как соколы. То, что подвернулось так удачно под руку, жаль было бросать до слез. Наконец и тролль забухтел недовольно. Его заткнули, напомнив, что с помощью товарищей он смог добыть свою драгоценную трубу-дубину и только благодаря товарищам он сейчас жив здоров — и — как ядовито вякнула Экка — сыт, наконец-то. Взяли в итоге для себя еду и всю воду, один шатер на всех, потому как до города надо было еще дойти, почти все оружие и доспехи, потому как они ценились выше всего, все остальное пришлось оставить. Трактирщик скорбно глянул на гору оставляемых вещей и выпросил все же время — они вместе с троллем вырыли яму и туда аккуратно свалили то, что унести было совсем не под силу. Эльфийка на всякий случай тоже запомнила ориентиры этого клада — склада. Помимо тролля и остальные набрали себе сумок, только эльфийка, как положено госпоже илитиири, не стала брать ничего, кроме чьей-то изящной флиссы, да четырех колчанов со стрелами, неся груз, который никак ее не мог опозорить, а остальным все же стало полегче.

— Мало ли что случится потом, куда нас забросит — подумала Галяэль и еще раз оглядела местность. Плотно поели перед дорогой, немножко отдохнули — и тронулись дальше. Только кошак не нес ничего, хотя жрал перед выходом вполне себе успешно.

Получилось, что шли всю ночь. День провели в тени шатра. Следующей ночью уже вышли на караванную тропу, где были следы недавно прошедших и людей и траматаров. До следующего оазиса, который носил странное имя Воваву, добрались без приключений. Вода там и впрямь была не очень вкусной, но вполне годилась для супа, а уж тем более — для помывки. Теперь и мужчины смогли смыть с себя смрад и копоть. Здесь уже начинались спокойные земли, и даже откровенные бандиты не очень-то рисковали устраивать всякие гадости, тем более по старому обычаю территория самого оазиса была как бы нейтральной. На радостях — а отчасти для того, чтобы идти было полегче — толстяк приготовил практически пир.

Разумеется, при этом он приговаривал, что и посуды недохватка и костер — никак не плита на кухне и вообще разъяснял, что в его трактире все было бы куда как вкуснее, но, тем не менее, пир удался. Несколько омрачило веселье то, что к вечеру ближе явился отряд не шибко с виду порядочной публики и некоторое время эльф держал свой лук поблизости, Экка не выпускала из лапок мешок, где спал ее кинжал, а тролль — так тот просто и открыто вытянул из поклажи свою трубу-дубину. Но, то ли сыграло свою роль знакомство трактирщика с известными этим сорви-головам людьми, то ли совместный хлеб-соль, а может и близость города — но все обошлось без конфликта и драки. Конечно, внимание ловцов удачи привлекла и дубина из металла, очень уж похожего на сплав мифрила, и стопка драконьих чешуй (трактирщик их тщательно упаковал в парусину, но тут были такие жохи, что быстро поняли, что за груз.

Глаза у них разгорелись, но атаман вполне внятно дал понять своим прохвостам, что трогать тут ничего не нужно. Может быть еще и потому, что прохвостов этих было немного — всего с десяток, а звезда с троллем — в открытой драке — была бы неприятна и если б даже удача улыбнулась — команда сильно бы проредилась, и как бы не сточилась вся. Рассчитывать же, что удастся подкрасться незаметно ночью — не позволяли два темных эльфа, про чуткость которых известно всем было. Да и кошак пепельный смущал гостей изрядно — такую животину да вблизи видеть было как-то неуютно. Особенно когда животина зевала, обнажая невзначай на удивление громадных размеров пасть с острыми клыками.

К тому же трактирщик не стал скрывать того, что произошло в Долине и видение бесхозных сокровищ затуманивало разум. Осторожное замечание эльфийки о том, что там может быть очень опасно, было встречено легкомысленно. Дикие степи — всегда опасны, а вот поля и поселки с мертвецами, где все добро осталось — это приз для мародеров очень большой.

24.

Прохвосты нетерпеливо снялись с места привала и бодро двинулись в сторону Долины ни свет ни заря, видно было, что у них просто руки уже чешутся помарадерить.. Трактирщик глянул им вслед с кривой ухмылкой, покачал головой и принялся хлопотать по хозяйству, готовя завтрак. Впрочем, для эльфов это был скорее очень поздний ужин.

Прихлебывая вкусный и освежающий морс, видимо предназначавшийся главной в погибшем караване эльфке, путешественники молчали. Будущее теперь не то, чтобы страшило, но явно озадачивало эльфов и их слугу. Троллю-то было хорошо, он шел к родичам, да еще как герой с эпосными трофеями и через несколько дней по обычаю в его честь должны были устроить пир — тролли немного медлительны и потому для любого важного дела им требуется время на раскачку. Трактирщик был скорее суетлив, ему тоже предстояло в сжатые сроки провернуть сразу несколько важных дел, которые должны были либо дать немалое количество денег для благополучной жизни, либо — чего уж лукавить — могли оставить его вообще без головы. Спокойнее всех был пепельный кошак, внимательно и непонятно таращившийся на внезапно обретенных спутников желтыми глазами.

— Что посоветуешь? — спросила толстяка Галяэль.

— Для начала дождаться, пока я продам все, что тут у нас есть. Лучше путешествовать с набитым кошельком, чем с большим мешком всякой всячины. На это уйдет пара дней. Еще день уйдет на пластины.

— А что в них такого, что ты их будешь целый день продавать? Спрос мал?

— Спрос, как раз, велик. Но лучшую цену дадут гномы, а илитиири здешние могут и просто конфисковать. В дар богине Ллос. И хорошо еще, если останешься живым после этого. Торговаться же с гномами... Это, госпожа лекарка, очень тяжелая работа. К слову сказать...

— Мои пластины не надо — вымолвил рокочуще тролль.

— Что не надо? — повернулся к нему трактирщик.

— Не надо! — уверенно заявил тролль.

Все немного подождали. Для тролля такая многословность была признаком волнения. И действительно, поскрипев мозгами, он выдал:

— Мои пластины подарок Старым.

— Как скажешь — кивнул толстяк. Подумал немного, потом добавил:

— Возможно, и вам стоит пару пластин оставить — потом подарите королю, он оценит такой дар.

— Вряд ли тролль отправится с нами — усмехнулась эльфийка.

— Продается много вьючного скота и в Городе и в предместьях. Эльфы не любят лошадей, это так. Но можно взять что другое — хоть собаку с тележкой, хоть ослика. И недорого и утянут много.

Эльф задумчиво покачал головой. Он не очень себе представлял, как будет передвигаться с этими существами. И собак и ослов он видел не раз, но как-то не принято было их содержать, а всякое дело навыка требует. Погонится та же собака за зайцем — ищи ее потом. И тележку. Не говоря уж о вещах. Хотя явиться ко двору с редкими подношениями — это мысль хорошая, не без этого.

— Интересно — как у наших сотрапезников дела в Долине пойдут — неожиданно сказала Галяэль.

— Если тебя это так интересует — могу послать с ними мышь сна.

— О, это было бы забавным — отозвалась одобрительно Галяэль. Супруг пожал плечами, закрыл глаза, пошевелил губами. Взял в руку обглоданную шкурку от окорока — его грыз как раз атаман шайки. Маленькая серая летучая мышь — втрое меньшая, чем обычная, сторожевая — внезапно соткалась из воздуха и беззвучно рванула в ту сторону, куда ушли прохвосты. Безмозглое порождение магии наводилось самостоятельно на того, кто последним прикасался к взятой эльфом в руки вещи. Потом оно незаметно сопровождало выбранного, оставаясь в стороне, и по истечении срока исчезало в неяркой тихой вспышке. А пославшему ее доставался весьма яркий сон о том, чем занимался наблюдаемый. Эльфы таких шпионов замечали моментально, их присутствие для них было словно зубная боль, но люди и гномы частенько хлопали ушами, они чужую магию рядом просто не чуют. Чем и пользовались те, посылавшие шпионов.

Наконец собрались — и тронулись дальше. Вскоре вышли с топтаной тропы на торную дорогу, где не было отдельных следов, потому как по ней двигались в обе стороны и пешие и конные и с грузом, а с нее попали на широкую, мощеную тесаным камнем. Незадолго до того, как выйти на нее уже слышали шум, издаваемый двигающимися по дороге. Вот здесь можно было и потеряться, потому как движение было очень оживленным. Навстречу обильно попадались путники — и поодиночке и группами и с вьючными животными и на телегах, на рыдванах, экипажах, много и людей и эльфов и гномов двигалось попутно — столько лиц сразу удивили эльфов, но обеспокоенный трактирщик негромко поделился тем, что удивлен малым количеством путников, обычно тут было не протолкнуться. И особенно странно — мало грузов, тут должны были быть вереницы и траматаров и быков и лошадей и множество всяких экипажей — и для грузов и с пассажирами, а получалось, считай втрое меньше. Зато многовато было тех, на ком сейчас — в мирное время и рядом с Городом — были надеты доспехи. В основном конечно легкие — из выделанной кожи или стеганые с хлопком, но все-таки. Слишком много вооруженных, слишком много. Дорога петляла, обходя появившиеся в обилии холмы, на двугорбый, похожий на седло, однако, дорога вела прямо. Полезли вверх.

К вечеру перевалили через этот холм.

И увидели сверху с перевала Город.

Изначальный поразил всех, кроме толстяка, тот уже бывал тут, и его было трудно удивить. Вид был прекрасен в свете закатного солнца.

— Красивый город — задумчиво произнесла Галяэль.

— Это пригороды, сам Изначальный дальше — вон зубцы стен видите? Нет, левее, там где деревья. Это внешняя стена, а за ней еще цитадели и городские квартиалы.

— Какой большой! — поразилась эльфийка.

— Когда войдем внутрь, еще больше покажется. Держитесь рядом и не зевайте — потеряться раз плюнуть. Если кто отстанет — ищите квартиал троллей, они кучно живут, найти не сложно будет. И старайтесь не привлекать к себе ненужного внимания, так спокойнее будет — предупредил пузан. Впрочем, за прошедшее время от волнения и лишений его бодрое брюшко перестало быть таким тугим, как раньше и печально обвисало.

На них не обращали внимания, тяжело груженый тролль тут не был невидалью, тем более, что на глаза попадались и его сородичи. Потом троллей стало что-то еще больше, и эльф понял, что они пришли в квартиал этих странных существ. По сравнению с уже виденным — тут и дома были другие и улицы пошире, впрочем, из-за массивных обитателей казалось, что теснее здесь. Малое количество окон в глухих стенах ясно говорило, что не любят тут солнечного света. На пришедших никто особенно не таращился, то ли были не любопытными жители, то ли — как скорее подумал эльф — все-таки туповатыми, то есть медленно соображающими. Он бы не удивился, если б оказалось, что они все же оборачиваются, но поздно, когда процессия за угол повернет.

Тролль довольно долго искал нужный дом, несколько раз спрашивая на своем рокочущем языке встречных. Те нимало не удивляясь, отвечали, делая нелепые с точки зрения эльфа жесты. Да вообще тролли с точки зрения эльфа были во всем нелепы.

— Сейчас, вечером их на улицах немного, больше, чем утром, но немного. Вот к полночи будет оживленно. Они вопреки байкам на солнечном свету не каменеют, но ночные все же существа — пояснил уставший трактирщик не менее уставшим спутникам.

Наконец искомый дом был найден, дверей в нем не было, как и в других домах и, шагнув в темный проем входа, дроу наконец-то порадовались благостной темноте. Раздался странноватый стук, это вышедшие из глубины дома тролли приветствовали своего сородича, стукаясь с ним по очереди лбами. Все они что-то ворчали, не сказать, чтобы радостно, но глянув на многоопытного толстяка, илитиири успокоились — тот был совершенно невозмутим.

— Они в восторге. Давно не видал таких счастливых троллей — заявил негромко трактирщик, успев вовремя податься в сторону, чтобы его не зашиб на развороте к очередному своему родичу торчащей из поклажи трубой, соратник.

Наконец дошла очередь приветствий и до спутников героя дня, то есть ночи. Стукаться лбами не пришлось, видно такое было в ходу только между родственниками, но формулу приветствия произнесли и пригласили быть гостями.

— Тут пахнет сильно, но к этому можно притерпеться — сказал трактирщик, оглядывая пустую комнату для гостей.

— Не богато тут убранства — заметил эльф.

— То, что сами тролли называют мебелью, для всех остальных не подходит. Так что пустая зала — то, что нужно. Ничего, это лучше, чем останавливаться на постоялом дворе, а матрасы можно купить хоть на орковском рынке, хоть у людей.

— И почему на постоялом дворе останавливаться хуже? — удивилась лекарка.

— Во-первых, там надо будет платить. А здесь мы — дорогие гости и потому живем без платы.

— Экий ты жадный...

— А во — вторых все постоялые дворы проверяются стражей — и хозяева обязательно сообщают о своих постояльцах страже города — и не только обычной. Тайная стража тоже отлично знает, кто живет на постоялых дворах. Вы-то можете сойти за приезжих провинциалов, но вот ваш груз...

— Скажи проще, что ты тут не очень в ладах со стражниками — усмехнулся эльф.

— И это тоже — не стал спорить толстяк.

— Тогда пошли за матрасами — сказал эльф.

— Хорошо — опять покладисто согласился трактирщик.

Галяэль, хотя и устала безмерно, решила тоже идти на рынок, ей очень было любопытно глянуть — как это в эльфийском городе могут торговать орки. Такое в голове не укладывалось. Была и еще одна причина, о которой эльфийка ни за что бы не сказала — ей просто приятно было поглядеть на множество живых и здоровых существ, которым не надо было перевязывать раны и лечить, лечить, лечить. Тут не было мертвецов на каждом шагу — и поэтому глаза радовались. Просто замечательно было, что все живые. Вот и получилось, что за покупками отправились вчетвером, ирбис остался в комнате рядом с кучкой вещей. Маленькой такой кучкой — пока тащили — казалось, что прут на горбах очень много, а вот когда скинули с плеч — оказалось куда как мало. Вила'Рай поймал себя на том, что жалеет об удобных походных кроватях, оставшихся закопанными вместе с остальным грузом мертвого каравана.

Рынок оказался небольшим и довольно обычным, чем даже немного и разочаровал. Это Галяэль не преминула толстяку сказать.

— В городе восемь рынков. И орковский — самый маленький. И самый дешевый. А то, что тут торгуют люди — так орки знают, где находятся, потому нанимают людишек, чтобы не бесить окружающих.

И действительно, ни одного орка на глаза не попалось. Впрочем из эльфов тут были только Вила'Рай и его супруга. Тролли, гоблины, люди — вот они как раз на рынке присутствовали. А так, в общем, все было как на тех рыночках, что были знакомы в Долине. Разве что всяких подозрительных личностей тут было больше гораздо, это и понятно — Город большой — и швали с мусором в нем больше.

— Это что за публика — спросил эльф у толстяка, взглядом указав на сидящих вдоль стены людишек.

— Всякие неудачники. Неумелые наемники, бездарные убийцы, бестолковые гадалки, наконец, просто нищие. Впрочем, и стоят дешево. Можно нанять за еду, сам понимаешь, что за мастера.

Людишки не стали лезть к эльфам, видно было, что боятся.

Орков все-таки увидеть удалось. Когда после недолгого торга — смешно сказать, что всего четверть часа торговались, и купили за треть запрошенной сначала суммы три пухлых матраса, которыми загрузили тут же нанятого носильщика — тоже человеческой породы, двинулись обратно, то очень скоро эльфийка расслышала что-то странное и кивнув мужу, свернула в темный переулок. За ними туда же юркнула и Экка, следом, понукая носильщика, чтобы не потерять его случайно — ну или не случайно — шагнул толстяк.

Даже на непросвещенный взгляд было ясно, что в переулке этом вот-вот должна была разыграться драма. Трое здоровенных детин — два молодых орка и тертый жизнью мужик человеческой породы, зажали в тупичке странное существо. Вила'Рай раньше подобного не видал ни разу. Существо скалило кривые зубы, выставив перед собой паршивейшего качества железный кинжал из самых дешевых, а оружие орков и человека было куда лучшего свойства и видно было, что сейчас хозяина — или хозяйку — черт его разберет, какого пола было это существо — никудышного кинжала выпотрошат как рыбу.

— В городе запрещено убивать. Тем более при свидетелях — мягчайшим тоном заявил трактирщик в спины оркам и человеку. Один из орков вздрогнул, резко повернулся. Второй орк и мужик видимо были более опытными, потому слегка изменили положение, чтобы не терять из вида страхолюдину с кинжалом.

— А шли бы вы, уважаемые, своей дорогой — достаточно вежливо откликнулся человек.

— Ты, видать, приезжий — все так же мягко спросил толстяк.

— Мы приносим свои извинения высокорожденным илитиири за хлопоты и причиненное беспокойство — чуточку через силу, но гладко выговорил орк постарше, ловко вкладывая свою саблю в ножны. Второй удивленно глянул на него, но сделал то же.

— Вот так — гораздо лучше — одобрил их действия пузан. И посторонился, давая проход. Вся троица тут же ретировалась, что сильно удивило эльфа и его супругу. Они уже даже за луки взялись и не ожидали такого со стороны обычно буйных и злобных орков. Еще больше удивило поведение страшилы. Пародия на разумное существо неумело и косо запихнула свой никчемный кинжал в такие же дешевые и грубые ножны и, хрипло бурча что-то вроде: '...Ллос вас забери, все испортили, недоумки, а так хорошо получалось...' заковыляло прочь, не сказав ни слова благодарности.

— Эй! Как тебя зовут? — неожиданно спросила Экка.

Ненамного превосходящее ее в росте существо окинуло своих спасителей высокомерным взглядом 'сверху вниз', высморкалось на землю и заковыляло дальше. Эльф почувствовал, что стоит с открытым ртом. Закрыл быстро рот, глянул на остальных. Те, включая трактирщика, были поражены не меньше. Такое поведение было очень странным.

Сделав несколько шагов, коротышка вдруг сменил гнев на милость и неудачно пошутил:

— Меня зовут Всетотжея.

И пошел дальше. Точнее поковылял.

Первым в себя пришел трактирщик.

— И все — таки, когда скрещиваются такие расы, как полуростики, гномы и подозреваю, заранее принося свои извинения госпоже лекарине — овцы и козы, получается вот что-то такое. Псевдоразумное. А говорят, что гаже орков нет. Мне одному показалось, что в сравнении с этой дрянью даже орки красивее? — заявил невиданно крамольную в эльфийском городе мысль толстяк.

Эльфы переглянулись. Экка открыла было рот, но к общему удивлению, закрыла его, ничего не вякнув. Так молча и добрались до квартиала троллей. Где они устроились, чтобы отдохнуть на набитых мягкой шерстью матрасах.

25.

Этот небольшой эпизод, сильно удививший и встревоживший обоих илитиири был совершенно непонятен. Они чувствовали, что очень мало знают о жизни вне Долины и тут надо держать ухи востро.

Услужливый трактирщик сообразил сделать некоторый уют — для чего раскинул в пустой комнате найденный в оазисе шатер, не мудря, прикрепив его к вбитым в стенки и потолок гвоздям. Получилась комната в комнате, что Галяэль оценила благосклонным кивком. Ей, как и любой женщине, было важно иметь сове жилье и свое пространство.

Теперь она отдыхала в шатре, а Вила'Рай, разбираясь с имуществом, сваленным в кучу, спросил перед тем как завалиться дрыхать, у многоопытного трактирщика — чего так испугались орки в том переулке? Тот не стал смотреть свысока или иронично хмыкать. Глянул опасливо в сторону холстяной стенки, за которой находилась лекариня и сказал, явно подбирая слова:

— Жизнь в Городе определяется Кодексом Изначального и кучей всяких других уложений, постановлений и указов. А еще обычаями. И потому стоит запомнить, что жизнь любого, кто не является темной эльфийкой — особенно мужеска пола это касаемо — тут стоит дешево.

Экка, внимательно слушавшая толстяка тут же выдала куплет из старинной эльфийской баллады о последней стреле:

'В кошельке даже грошика нет.

Но есть в колчане стрела.

Она стоит пять медных монет.

Это чьей-то жизни цена'.

— Еще дешевле — печально усмехнулся толстяк.

— Что ты имеешь в виду? — донесся из-за холщовой стенки голосок Галяэли.

— То, что любая темная эльфийка может по своему усмотрению убить любого мужчину. Ну, разумеется, не просто так, а например, почувствовав себя оскорбленной. Взглядом, словом или жестом. Вы сейчас одеты как средней руки горожане из района Пелелиу, потому госпоже лекарине могло показаться, что орки оскорбляют ее взгляд и всё.

— В каком смысле всё? — удивилась Галяэль.

— Вы могли позвать стражу или убить орков самостоятельно. Прямо там, на месте. И самое большее — при наличии у орков влиятельных покровителей — вас бы заслушали в Совете района. И, скорее всего, никакого бы наказания не последовало бы. Во — первых, орки, во — вторых — мужчины. Уже вполне достаточно для полного оправдания.

— Ты серьезно? — искренне удивился Вила'Рай.

— Более чем, командир! Тут много нюансов, но поверь, жизнь мужчины тут не стоит и гроша. В Городе (трактирщик понизил голос) почитают Ллос. И потому убийство — благость и доблесть, вероломство — добродетель, а лицемерие — самое важное качество для родовитых. Тут можно отравить свою семью, важно, чтобы все было шито-крыто. В смысле — все догадываются, но не докажешь. Потому что элегантное действо. Не поощряются только очень уж открытые убийства, это низкий стиль, потому так на улице без повода — не убьют. Но поводом может быть что угодно. Чихнул в двадцати шагах от важной баб... дамы то есть — и все, прощай белый свет!

— Этого не может быть! — воскликнул эльф.

— Это есть. То, что тебе повезло с супругой, в чем я успел убедиться, да будет ее жизнь долгой и счастливой, а дети — многочисленны и здоровы, никак не опровергает моих слов. И да — тебе угроза, пожалуй, и побольше, чем мне, например. Или тем же троллям.

— Почему так? Ты же говорил, что илитиири тут — главнее всех?

— Именно потому. Убить человека или крысу — где-то одинаково почетно для дроу. Ну, ты понимаешь.

— А тролли?

— То же самое, что рубить флиссой валун. Или дерево. Или стенку дома. Скучно, долго, потно. Нет изыска. Знатная илитиири ведь не колет дрова сама. Да и тупые они, тролли. Чего с них взять, разве что для обороны города годятся отлично. Живые валуны. Так что троллям — скидка.

— Лихо! — удивился эльф.

— Меня другое удивило — раздался голос лекарини — орки и вдруг торгуют в городе илитиири. И ты говоришь, что у них есть покровители.

— Илитиири так же любят деньги, как и другие расы, ну кроме гномов, пожалуй. Им равных нету в этой любви. Но некоторые илитиири в этом городе — да не рассердится госпожа на это сравнение — вполне уже приблизились к гномам. У орков в их Горорде тоже эльфов хватает...

— Да, помним про танцовщиц!

— Так впереди танцовщиц пришли торговцы. И рынок эльфийский там тоже есть. И — между нами — среди орков модно иметь эльфийские вещички, да и эльфы тоже покупают кое-что орковское. Не всякое орковское оружие и доспех, что висит на стенке среди трофеев — взят в бою. Кое-что и купленное. Ладно, командир, вам самое время отдохнуть, а я пока пристрою то, что стоит продать.

Вила'Рай кивнул. Спать хотелось изрядно, вымотались в дороге, потому готовы были спать даже ночью. Трактирщик же наоборот был бодр и весел, вскоре он загрузил на другого тролля — помельче габаритами, чем их воин, то, что предназначалось на продажу — и тихо звякавшую связку оружия и небольшой пакет с особо ценными нарядами, украшенными золотой и серебряной нитью, которые надо было сегодня же отнести знакомым выжигам, чтобы следов не оставалось от слишком уж характерных одежд, а остались только драгоценные канители и всякое прочее, что не могло пригодиться в пути обоим эльфам, да и самому трактирщику было ни к чему. Особо плотно упаковал часть драконьей чешуи. И тихо — насколько позволял гулко топотавший тролль-носильщик — исчез. В комнате стало совсем пусто. Из предназначавшегося к продаже остались только амулеты и перстни. Ими толстяк хотел заняться в последнюю очередь.

Вернулся толстяк к утру, немножко уставший, но довольный. От него пахло вином, весьма умеренно. Проснувшийся эльф получил в руки небольшой, но тяжеленький кошелек. Открыл, высыпал монеты, золотых, причем было больше, чем серебра, пересчитал их — и немножко удивился. Получилось даже больше, чем он предполагал.

— Ну как, командир? — спросил его с интересом толстяк.

— Я доволен — отозвался Вила'Рай.

— Мне кажется, зря ты себе кольчугу не оставил. Великовата, да, но зато хороша в работе.

— Тяжеловато для меня в кольчуге — признался эльф.

— Разве что так. Ну, теперь я выполнил обещанное — пора мне получить кинжал, как скажешь, командир?

— Слово было сказано. Экка! Неси кинжал.

Зеленая слуга все-таки не стала выполнять его распоряжение и тянула время до того момента, пока на нее не прикрикнула хозяйка. Только после этого гоблинша, имея вид, словно не кинжал отдает, а свою свежевырванную печень, протянула мешочек с оружием трактирщику. Тот иронически — серьезно поклонился, аккуратно достал грисс из мешочка, вынул лезвие из ножен, кивнул головой и поклонился.

— Расшаркайся еще — ядовито пропыхтела гоблинша. Она остро переживала потерю 'своего любименького кинжальчика'. Аж голос охрип и слезы на глаза навернулись.

— Могу и расшаркаться. Командир и уважаемая лекариня — позволительно ли мне будет попросить несколько тех цилиндриков, что собрала многоуважаемая Экка на месте расправы? Полагаю, что за них дадут особенно хорошую цену, я бы себе оставил 10% комиссионных, а вы получили бы еще денег.

— Не дам! — подскочила гоблинша.

— Полагаю, что сначала стоит продать кинжал — опередил с ответом свою супругу Вила'Рай.

— Командир, опасаешься, что не вернусь?

— И это тоже. Но главное — ты же запасное к оружию пришлых не продаешь и не отдаешь. Зачем нам спешить?

Трактирщик понимающе усмехнулся и подмигнул.

— Тогда могу ли я попросить в счет доли — перед продажей амулетов и перстней тот самый — определяющий яд?

— Я вернусь — сказал он и раскланялся, заботливо повесив амулет на шею и прикрыв его одеждой.

Все проводили его взглядом, даже кошак.

— Обманул? — спросила Галяэль своего мужа.

— Нет вроде бы. Вот, посмотри сама — сказал Вила'Рай и отдал ей кошелек.

— Да. Действительно — немного удивленно заметила эльфийка, пересчитав монеты.

— Что ж, признаю, и среди людей есть порядочные. Хотя кто бы мне это сказал раньше — не поверил бы. С такими деньгами уже можно жить дальше, а то когда бежали тогда под пеплом — очень тоскливо было.

— У тебя еще сил хватало об этом думать? — удивленно подняла бровки эльфийка.

— Это я у человеков нахватался, у них мужчины об этом думают — смутился дроу.

— Ладно, думай, я не против. А сейчас можно было бы сходить на рынок. То, что мы раздобыли — хорошо, но мне хочется купить кое-что себе. И чтобы это было моим и новеньким — потягиваясь, сказала Галяэль.

— Как скажешь, любимая — кивнул Вила'Рай.

И оба не придумали ничего умнее, чем пойти — вот так вот — на рынок в городе. Покупать на орковском им показалось нехорошо как -то. Стража у ворот, записывавшая прибывших торговцев, на двух илитиири свое внимание не простерла, дроу видимо пользовались правом свободного прохода. А вот сам город потряс провинциалов — и размерами и богатством. Рынок оказался по счастью совсем неподалеку от ворот, а то искать его было бы очень непросто. Размеры рынка потрясли тоже, дроу даже за руки взяли друг друга, чтобы не потеряться. Ряды лавок тянулись без конца и края, шум стоял совершенно оглушительный, для того, чтобы разговаривать, приходилось чуть ли не кричать. Галяэль тут же отправилась в ткацкий ряд, ей очень хотелось купить себе что-нибудь достойное из бельишка и сделать и себе и мужу сюрприз-подарок. Вила'Рай с пониманием отнесся к этому маленькому желанию. Тем более, что сам он как раз тоже хотел купить супруге подарочек и потому отправился к ювелирам, находившимся не очень далеко — совсем рядом с оружейниками. Условились встретиться у центрального фонтана — шумного, рассыпающего каскады брызг из десятка мощных струй. Фонтан был виден издалека с любого конца рынка и найти его было несложно. Времени — договорились — достаточно будет часа. После этого Галяэль неторопливо, со вкусом принялась осматривать и ощупывать непривычные для простоватых рынков Долины модные вещички, а муж растворился в плотной толпе.

Когда по прикидкам лекарини прошло немножко больше часа, она вместе с парой посыльных, тащивших ее покупки подошла к фонтану и совершенно неожиданно для себя не нашла там своего мужа. Сначала она ждала его спокойно, потом разозлилась, потом испугалась. Время шло и шло, а Вила'Рай словно в воду канул. Тогда эльфийка поспешила в пригород, в квартиал троллей — но и там кроме Экки и кошака никого не оказалось. Вот тут беспокойство достигло предела.

26.

Кинулась эльфийка обратно на рынок. Тут же вернулась обратно, в спешке, нервным почерком и, злясь на себя за этот признак волнения, написала мужу записку на квенья, сломав два пера и забрызгав кляксами листок. Сама понимала, что он не вернется уже, скорее всего, но все-таки надеялась.

По дороге вполуха слушала советы семенившей рядом Экки, которая сама очень верила во всякие заковыристые магические методы и потому рекомендовала их хозяйке при всяком удобном случае. Лекариня имела разум трезвый и во всю эту чепуху не верила. Да и обучение практической медицине и магическому восстановлению здоровья не способствовало суеверию. Это в первых классах школы медицины студенты занимались всякой ерундой, лили воск, гадали на зеркале и пытались узнать о своих будущих успехах на экзаменах путем читания узоров на саже.

— Онихомантов мне еще предложи слушать — фыркнула зло Галяэль. Экка заткнулась на время. Она сама знала, что ее хозяйка по виду ногтей может ставить диагнозы, но вот насчет гаданий не верит никак. Ну да, учили ее, показывали наглядно, что уважаемые в народе Экки энонтроманты, миоманты и тефраноманты — нахальные шарлатаны. Вот пиромантия или, например, некромантия — серьезные науки, но там, зато все понятно, хотя и сложно и не каждому по силам, но ясно и понятно.

Сколько ни спрашивала Галяэль торговцев-ювелиров — никакого толку от них не добилась. Никто ничего не видел. Спохватилась, кинулась в соседний, оружейный ряд, стала спрашивать там — тоже без толку. Устала, как самая распоследняя собака — уже на рынок пришли сменять ночных торговцев дневные — рынок работал круглосуточно, а ничегошеньки не узнала.

Еле волоча ноги, потащилась обратно, подбадривая себя слабой надеждой, что непутевый муж просто заблудился. Или еще что-то и сейчас сидит и ждет ее. Сама этому не верила, но надеялась из последних сил.

Напрасно. В пустой комнате был только кошак, и даже выражение его морды было унылым. Галяэль упала на постель и — неожиданно для самой себя — расплакалась. И сама не поняла как — тут же уснула, словно провалилась в темную воду. И тут же вскинулась одурело, увидев снова черные бронированные спины и затылки шлемов и победный прыжок странных квадратных воинов в гущу илитиири. Опять этот же сон приснился.

Неподалеку злобно ругалась с кем-то Экка. Потом возмущенно взвизгнула, раздался топот, пыхтение и какая-то нелепая возня. Галяэль откинула полог шатра. Кошак без беспокойства, но с любопытством смотрел в сторону входного проема, куда только что ввалился странный многорукий ком.

Оказалось, что это всего лишь Экка, вцепившаяся мертвой хваткой в мальчишку-подростка. Странный был этот малый, какой-то непривычный глазу.

— Хозяйка! Я этому остолопу говорила, чтобы не ходил! А он идет! — возвестила самым своим трагическим голосом Экка.

— Что нужно? — не слушая толком и надеясь на вести о муже, перебила слугу илитиири.

— Высокочтимая госпожа Галяэль! — изысканно и манерно поклонился юнец.

— Да говори же, наконец!

— Некто, известный вам, нижайше просит вас о помощи в лечении, потому как для вас небезынтересны будут сведения, коими лицо вам известное обладает! — так же выспренне закончил малый. Сказано было это более чем вежливо, только никак не сочеталось с взглядом этого подростка. Наглый был взгляд, дерзкий и вызывающий и эльфиня почувствовала себя совершенно странно — словно этот малый нагло полез ей под платье. Так на нее смотрели в последний раз в покинутом и уже вымершем трактире, там — в Долине.

— Веди! — велела Галяэль, прихватывая колчан и лук и забирая увесистую сумку с набранными в караване лекарствами.

— Прошу покорнейше следовать за мной — поклонился юнец и скользнул взглядом по груди эльфийки. Так, словно руками схватил и помял.

— Знаешь, если ты еще раз так на меня посмеешь смотреть — я обещаю, что выколю тебе глаз — резко сказала дроу. Парень нисколько не смутился, коротко хохотнул, но взгляд отвел. Шлепнул игриво по заднице взвизгнувшую гоблиншу, тут же отскочил в сторону и останавливающе протянув ладонь, заметил, как ни в чем ни бывало:

— Почтенная Экка! Вам не стоит убивать меня сразу. Потому как и вас тоже ждет приятный сюрприз!

Гоблинша, тем не менее, попыталась его пнуть, но промахнулась — этот малый был действительно ловок. Он ухитрился увернуться от второго пинка и выскользнул в проем, успев и приглашающий жест сделать.

Эльфийка не раздумывая последовала за ним, прикидывая, что когда она, наконец, узнает, что с ее мужем — колоть глаз этому наглецу не будет, но за вихры оттреплет в свое удовольствие. Это несколько развлекло ее по дороге, судя по пыхтению — Экка тоже лелеяла планы ужасной мести. Идти пришлось довольно долго, запомнить дорогу было очень трудно — пошли какие-то трущебы, тесные улочки, залитые помоями, проходные темные дворы и весьма неприятного вида жители, впрочем, в этих лабиринтах юнец ориентировался легко и был, как рыба в воде. Грязища тут была изрядная. Вонища тоже имела место и потому попавшиеся навстречу трое темных эльфов — два воина и маг странно смотрелись в этой клоаке. Они тоже удивленно вытаращились на эльфийку, но тут же спохватились и опустили глаза.

Илитиири была готова поспорить на что угодно, что после этого они с провожатым своим странным дали крюк и вернулись обратно, но по другой улочке.

Юнец открыл обшарпанную дверь в двухэтажный ветхий домишко и глянув по сторонам, пропустил в жилище обеих женщин, после чего вошел сам и дверь запер. Гоблинша тут же встала в оборонительную стойку, вжикнув выдернутым из ножен кинжальчиком, но Галяэль уже заметила в глубине комнаты койку, на которой лежала знакомая туша. В воздухе пахло кровью и какими-то лекарствами.

— Создается впечатление, что встреча с почтеннейшими коллекционерами была горячей, оживленной, но прошла несколько неожиданно — успокоила эльфийка слугу и шагнула к койке. Гоблинша несколько умерила прыть, но кинжал прятать в ножны не стала.

— Что ты знаешь о моем муже, человек? — жестко и напористо спросила Галяэль лежащего плашмя трактирщика. Тот закряхтел, заворочался, отчего койка жалобно заскрипела, вытаращил свой глаз, который только один и торчал из-под тряпья, обматывавшего ему голову. Голос у него тоже был словно раненым — слабый, севший какой-то.

— Будьте здоровы, уважаемая лекариня! Очень рад, что вы почтили меня, убогого, своим присутствием! Но что я должен знать о вашем уважаемом супруге?

Эльфиня словно обессилела в момент и села на трехногую грубую табуретку, уронив руки. Она ушла бы тотчас. Если бы знала куда идти. Идти же было некуда. В носу защипало, но она взяла себя в руки, плакать при этих все было совершенно невозможно.

— Хозяин пропал вчера на рынке — вклинилась гоблинша. Она почувствовала, что хозяйка сейчас не в состоянии что-либо говорить и вмешалась на свой страх и риск. Кроме того, раз уж хозяйка отказалась от таких проверенных веками на практике всем гоблинским методам получать сведения — почему бы не испробовать этот источник, благо мерзкий толстяк, отнявший у Экки 'славный кинжальчик', все-таки был пронырой и мог быть полезен. Других-то вариантов просто не было. Одновременно глазами Экка обшарила всю комнату, надеясь увидеть знакомый мешочек, но огорчилась, не увидев.

— На каком рынке? На орковском? — через силу спросил толстяк.

— Нет на эльфийском, в Городе — ответила гоблинша.

— Зачем же вы туда поперлись? — простонал не очень вежливо трактирщик. Услышанное явно его огорчило.

— Не хотелось покупать у орков — пояснила гоблинша.

— Понятно. Ну да, конечно. Извините. Как пропал? Вы не видели друг друга?

— Нет. Мы с хозяйкой были в том ряду...

— Где всякая женская одежда — вежливо, но с уловимой ехидцей подсказал юнец.

— Разумеется. А хозяин пошел в ювелирный ряд. И на встречу уже не пришел.

— И встречаться вы решили, конечно, у фонтана? — еще более почтительно, но с еще большей дозой яда молвил мальчишка.

— Да, именно так, а ты точно получишь от меня...

— Кинжалом в глаз? — вежливо до откровенной издевки, осведомился малец.

— Шилом в жопу! — взвилась Экка и тут же испуганно прижала уши: 'Прости хозяйка!'

Илитиири не обратила внимания на такую грубость в ее присутствии. Не такое слыхала. Спросила только:

— Человек, ты можешь помочь мне найти его?

— Думаю, что да, госпожа лекариня. Тем более он по-прежнему мой командир, формула роспуска звезды не была произнесена, потому могу ли я рассчитывать на лечение?

— Ладно. Что с тобой случилось? — дроу вообще-то собиралась уйти из этой крысятни, да и ушла бы, но получалось так, что этот рыхлый прохвост был и впрямь последней надеждой. Не идти же к главам города, бесполезно это. Почитательницы Ллос и вникать не станут в проблемы пришлой жрицы блудной Эйлистири, даже не горожанки, беженки, не имеющей тут ни родни, ни связей. Это Галяэль знала точно. Только позор будет. И потерянное время. Теперь слабый огонечек надежды тихо затеплился в душе, а руки привычно взялись за знакомую работу, сматывая с головы заскорузлые тряпки.

— Амулет спас. Он кожу зудит, словно десяток блох кусает. Когда рядом яд. Я сначала попробовал, как он действует — проверил. Потом пошел на встречу. Кинжал вызвал ожидаемый интерес. Торговались недолго — часа три. Приняли мою цену. Ну почти. Я немного уступил. За успех сделки предложили старого вина — одышливо и торопливо рассказывал толстяк, тихо охая, когда присохшие тряпки стали отходить от раны.

— Тут-то амулет и зазудел — подсказала Экка.

— Да, так и было. И зазудел куда как сильнее. Хороший яд был в бокале, господский, дорогой...

— Щедрые люди. Не пожалели для дорогого друга — хмыкнула эльфийка, осматривая здоровенную рану с вывернутыми краями — полоснули трактирщика по голове от души. Тоже щедро, хорошо, что глаз цел остался.

— Да. На мое счастье они не поняли, что я понял. Ай!

— Терпи! Не так все страшно. У тебя еще и рука с дырой? — строго спросила Галяэль.

— Да, левая. Не успел увернуться. Их все-таки трое было.

— Такому как ты трудно уворачиваться — справедливо отметила гоблинша.

— Странно. Мне кажется. Что тебя все-таки отравили — подняла бровь в раздумьи эльфийка.

— Я вынужден был пригубить. Потом промокнул губы платком, но все-таки что-то на губах осталось. Вымыть сразу не мог. Сказал, что в виде приза за удачную сделку и за такое роскошное вину покажу им еще одну деталь. Которая увеличивает стоимость кинжала. Они, дураки. Купились. Я взял грисс в руки, а они вытянули шеи, стали смотреть. Ожидали, видно клеймо покажу скрытое или тайник в рукоятке — такое описано в гриссах — толстяк перевел дух и натужно закашлялся.

27.

— И тут ты их кинжалом и секанул — утвердительно сказала эльфийка, ловко и аккуратно бинтуя промытые лекарством раны.

— Именно так, госпожа лекариня — не очень внятно ответил толстяк.

— Однако они неплохо успели ответить — ядовито заявила Экка. Она стояла с горделиво — уверенным видом, потому как порезать троих не ожидающих атаки людей по ее меркам было делом простым. Особенно — когда в руках милый кинжальчик! Но тут к ней вроде бы случайно на пару шагов приблизился подросток-поводырь, и гоблинша предпочла юркнуть в сторону, за хозяйку. Подросток насмешливо улыбнулся и подмигнул, отчего Экка возмущенно зашипела. Галяэль нетерпеливо топнула ножкой — ей мешали, а она не любила, когда во время работы кто-то путался под руками.

Пациент был сложным, очень неприятным было отравление, в принципе лекариня сразу классифицировала, что это за яд. Трактирщик ошибся, считая, что это что-то сложное и дорогое. Сильное — да, но не очень дорогое. Партнеры толстяка взяли не слишком хлопотный вариант — смешав сок омега ядовитого с вытяжкой из печени рыбы-шара, усилив экстрактом из семен строфанта и зачем-то добавив выжимку из триходесмы седой, которая тоже отлично убивает, но незаметно и очень долго. Первые два ингредиента вполне бы управились сами и куда быстрее.

— Вино старое было сладким? — спросила эльфийка отравленного.

— Да, госпожа — опять не без труда проговорил онемелыми губами лежащий.

Галяэль кивнула, ну да фальшивый спирт, который тоже отличный яд, лучше маскировать сахаром. Намешали изрядно!

— Что делали до моего прихода?

— Мыли его изнутри сверху и снизу, питье давали и уголь алхимичный — отозвался неожиданно спокойным и серьезным голосом подросток.

— Отлично! Тогда попробую облегчить его состояние, хотя букет ядов был неплох и потому сразу не вылечить все признаки. Да к тому же он еще и ранен, потерял много крови. Ты же опытный человек, должен знать, что рану сразу надо перевязывать! — с укором сказала лекариня своему пациенту.

— Увы, госпожа, было некогда, прощание было горячим, надо было уносить ноги. Представьте, я даже не успел прихватить с собой перстни из коллекции Ланнога...

— Ясно, молчи. Не трать зря силы. Так, что у меня есть? Ну — ка, малый, принеси стопочку. Мне нужно отмерить двадцать капель этого эликсира — строго велела Галяэль.

Парень, опять же без всяких своих шуточек и выходок мигом притащил стопку из старого серебра, не слишком подходящую для такой лачуги. Эльфийка аккуратно, словно алмазы отмеряла, накапала капли.

— Забавно, я всегда считал, что особенно действенные эликсиры должны быть ярких цветов — синие там или красные. Или оранжевые. А этот невзрачный какой-то — удивленно сказал ушлый подросток. Он очень внимательно смотрел за действиями лекарини.

— Распространенная ошибка. Подними ему голову, чтоб мог пить — рассеянно ответила Галяэль, разбавляя капли водой из кожаной фляги.

Приподняли голову толстяку, и тот старательно выпил лекарство.

— Залей напить!!! — прохрипел он, выпучив налитый кровью глаз.

Жадно присосался к фляге, пил долго, потом в изнеможении повалился на ложе.

— Теперь надо еще применить пару заклинаний, он после этого уснет и почувствует себя гораздо лучше, когда проснется — сказала эльфийка, потирая руки, чтобы пальцы согрелись и заклинания получились как должно.

— А вот этого, госпожа, лучше не делать — встревоженно сказал толстяк.

— И почему? — удивилась лекариня.

— Блудень сказал, что совсем рядом топчется патруэль в котором есть маг.

— Ну?

— Даже ученик-маг почувствует рядом применение магии. Уверен, для того его в патруэль и поставили. А мы в квартале людей, здесь маги редки. Вас они видели. Значит, поймут, что к чему и нагрянут. Меня ищут и я накровил изрядно. На вашей одежде, госпожа, нет знака Лекаря, но это не помешает этим суки... извините, этим эльфам найти и вас и меня. Тогда мы ничем не сможем помочь командиру...

— Поясни! — приказала Галяэль.

— На рынке у фонтана — променада для Верховных Баб — сказал мальчишка.

— И что?

— Там не стоит околачиваться мужчинам. Лишний раз не надо попадаться на глаза этим стервам. Ничего хорошего не выйдет. Опасное место. Потому местные там никогда не ошиваются. А вот пришлые — влипают как мухи в паутину. Ллос приносят жертвы каждые две недели. А сейчас поговаривают, что сразу в двух ведущих Домах идет свара за главенство, и вот-вот будут устраивать ритуал Зенгакары — пояснил подросток.

— Это еще что за такое — удивилась эльфийка, не слишком хорошо разбиравшаяся в тонкостях культа злобной паучихи.

— Сам не очень хорошо знаю. Папаша, может, ты что скажешь? — пожал плечами малец и глянул в сторону раненого.

— Он твой папаша? — удивилась Экка. Уши у нее встали торчком от любопытства.

— И что такого? У всех есть папаши — опять пожал плечами подросток.

— Ох, мне трудно объяснить. Это одушевление некоего мертвого тела, которое было чем-то важным при жизни. Становится двойником осуществившей ритуал, очень мощный вспомогатель — пояснил трактирщик.

— Так это то, чем занимался наш знакомый некромант — сказала Галяэль.

— Не то. Паучиха возвращает обратно взятую ею душу. То есть это не зомби. Не лич. Это одушевленный двойник, служащий новой хозяйке, ее дубель. Не могу объяснить точнее, сам не знаю, это вообще-то секрет темных, да и происходит такое раз в тысячу лет, потому сейчас на эльфском рынке вообще опасно околачиваться. Вы как мотыльки на свечку прилетели.

— Что можно сделать? — обрезала словеса толстяка эльфийка.

— Не очень многое. Блудень, сходи к Ригасту — Ловкачу, напомни ему о должке и пусть он науськает своих на то, чтоб узнали. Потом передай поклон Тертарку Тонкопалому — и так же поговори о пропаже. Посули ему полста монет, но только после сведений.

— Серебрунек?

— Конечно. И сам покрутись там, только аккуратно. Очень аккуратно. Поспрашивай своих девок и бабенок, должны же быть слухи, в самом — то деле...

— Ладно! А оно — того стоит?

— Стоит, стоит. Он хоть и дроу, а настоящий мужчина, достойный. И вояка дельный — твердо ответил раненый.

— Второй, значит после Ухореза — Три дырки? — усмехнулся малец.

— Да, похож.

— Тогда ладно, интересно на такого взглянуть — подросток с шутовской серьезностью раскланялся с эльфийкой и ее слугой и тут же исчез, словно испарился.

— Хозяйка, ты видела — он по почтенному этикету умеет! — удивилась Экка.

— Ну, так он ведь мутис от человека и темной эльфы. Ты же видела его уши и кожа у него розоватая. Как тебе удалось соблазнить дроу, а? — спросила толстяка Галяэль. Ей и впрямь было интересно, да и раненого надо было разговорить, отвлекая от боли, раз уж усыпить нельзя. В сумке, разумеется, ничего подходящего не было, потому как 'Целительный сон' было очень простым заклинанием, его и многие мужчины — илитиири знали, потому таскать с собой сушеный сок мака или что похожее было глупо.

— Ее не надо было и соблазнять особо. Дроу вне рода падает ниже человеческих нищих. Нищим еще могут кинуть смеха ради монетку, поглядеть, как они драться будут. Своим изгоям — никогда. А она была изгой без рода. Представь, госпожа, дроу — в борделе.

— Слышала, что такое бывает — пожала плечами Галяэль, которая слышала нелепые слухи, что прихоти ради даже знатные поклонницы Ллос такое делают. Правда, как правило, на них клюют только пришлые идиоты, не понимающие чем эта забава для них кончится.

— Вот там и познакомились. Ну да двадцать лет назад я был помоложе и посимпатичнее. А ей и деваться кроме борделя было некуда — когда ее выгнали из Дома, отрезали большие пальцы на руках, чтоб не могла разбойничать или в наемницы податься. Очень хорошая была женщина. Ну да хорошие у местных дроу не в почете, тут в почете подлые, жестокие, свирепые и коварные. Чем мерзее — тем лучше для богини. Даже странно, что она себе выбрала символ паука. Решила видно себе польстить. Ей бы лучше бы символом взять кусачую щетинистую муху, самое то было бы — сказал толстяк, как плюнул.

— Пауки противные — возразила Экка.

— Да ну? Мало, значит, ты имела дела с мухами и комарами. Раз так говоришь. Хотя в пещерах у вас мухи не живут.

— К слову о пауках — раз ты не продал кинжал и тебе он не принес удачи — не хочешь ли его вернуть? В лапках у Экки он работал неплохо, глядишь, нам и опять пригодится — как бы без намека сказала илитиири.

— Да забирайте, только — демонское это оружие, смертным не стоит его в руках долго держать. Я его теперь ни за что в руки не возьму! Вон оно — под тряпками на сундуке лежит — махнул здоровой рукой трактирщик и поморщился от боли.

Галяэль не успела и слова сказать. а уже мелкая гоблинша в два скачка была у сундука с каким-то шмотьем и живо извлекла свой кинжал из ножен. Черно-полосатое змеящееся лезвие тускло и хищно блеснуло в полумраке комнаты. Гоблинша заплясала, размахивая гриссом, что показалось эльфийке смешным и немного озадачило. Танец этот был похож — ну так же как схожи стройная длинноногая эльфийка и коренастая кривоножка гоблинша — на Танец Лунного Меча.

— Эй, эй, осторожнее! Не то зацепишь кого! Яд в клинке злющий, я мэтра Тогумиана только слегка по руке поцарапал, но ему и царапины хватило — опасливо прикрикнул толстяк.

— Быстро умер? — с профессиональным интересом спросила Галяэль, наблюдая за танцем служанки со все более смешанным чувством. Хотелось одновременно и засмеяться, забавляясь комичным зрелищем и зло прикрикнуть, пресекая не то пародию, не то неуклюжее подражание.

— Он со своей саблей за мной вокруг стола гонялся. Свалился на третьем круге. Но я бежал непривычно быстро, правда и стол был большой — молвил толстяк.

— Хорошие у вас коллекционеры, что даже в доме с саблями ходят.

— Он из степного рода, у них с саблями и спать ложатся. Правда, сабли довольно маленькие, дарганские. Не доводилось видеть?

— Нет, я не разбираюсь в саблях. Ладно, когда твой сынок что-либо успеет узнать?

— Узнать — недолго. И не самое сложное узнать. Гораздо сложнее исправить ситуацию, выцарапать предназначенного в жертву крайне сложно.

— Охраняют серьезно? — понимающе кивнула эльфийка, которой было крайне досадно, что они так глупо вляпались.

— Более чем серьезно. Ллос считает таких уже своей добычей. А она жадная и ревнивая и страшно не любит, когда на ее собственность даже в мыслях покушаются. Но мы-то ведь не в мыслях будем покушаться? Тогда нам придется идти поперек воли богини, а это — куда как трудное дело — пояснил печально трактирщик.

28.

Минуту эльфийка молчала, потом шикнула на шуршащую чем-то в углу Экку, просто так, на всякий случай, и задумчиво спросила тяжело дышащего пациента:

— Ллос не моя богиня. Я — жрица Эйлистири.

— Где сейчас Эйлистири! От ее храма камня на камне не осталось! (тут толстяк вдруг замолчал, видимо решив не говорить очевидные вещи вроде того, что богиня без храма — такая же нищая и бесправная беженка, как и Галяэль, потом перевел дух и продолжил как ни в чем ни бывало) — А без божественной помощи против Ллос соваться... Нам она не по зубам... Тем более тех, кто идет в жертву держат при ее святилище, куда попасть весьма не просто. Там — между нами говоря — и просто стражи полным — полно. И — увы — очень хорошо натасканной стражи. Для воинов дроу дежурство при тюрьме храма — честь. Высокая честь! Дальше-то их не пускают, только разве в виде очередного мяса на заклание.

Галяэль промолчала. Ей показалась, что статуэтка Эйлистири повеяла теплом, и словно бы в сумке мерно забилось живое сердце. Это было очень странное и незнакомое ощущение.

— То есть ты бы за это дело не взялся бы? — спросила она трактирщика.

— Не хотелось бы. Только деваться мне некуда — неожиданно заявил толстяк.

— Да? Это почему? — опередила с вопросом ушастая Экка.

— Хотя бы потому, что хочется выздороветь — не очень убедительно ответил раненый.

— Странно. Я уверена, что у тебя есть тут свои лекаря и шаманы. Или кто у людей лечит ранения и яды? — спросила эльфийка. Ответ пациента не внес ясности, а илитиири не любила иметь дело с теми, чьи намерения были ей непонятны. Разные пациенты встречаются, очень разные и эльфийский лозунг 'держи ухо востро!' не раз себя оправдывал.

— Меня и так уже ищут. И я не уверен, что только по поводу небольших разногласий с мэтрами-коллекционерами. Надо сказать, что жертвы до ритуала сначала потрошатся — им моют мозги.

— Так, как это делают орки с рабами? — всерьез испугалась лекарка. Ей было известно, что это такое — промывка мозгов. Даже доводилось видеть несколько раз таких несчастных. Вроде бы пустячок полежать несколько дней с запрокинутой головой в которую через ноздри заливают тонкими струйками холодную воду, а в итоге получается из разумного существа совершенно безвольный овощ, годный только на тупую несложную работу и понимающий только самые простые команды, отданные при этом обязательно громким голосом. Представить своего мужа в качестве такого живого зомби было нестерпимо больно. Галяэль не удержалась и ахнула, потом устыдилась странно посмотревшей на нее Экки, и собралась с духом.

— Нет. Не знаю, правда, лучше это или хуже. Для Ллос жертва вкуснее. Если она мучается, все понимая. Но при этом ваши соплеменники обязательно вытряхивают из мозга жертвы всю ее память. В смысле — его память. Дроу это умеют. Просматривать чужую память.

— Тогда почему меня не задержали? — эти же меня видели!

— Не знаю. Темняки любят поиграть с добычей, как кошка с мышкой. Но вот в чем я уверен, так это в том, что у нас ничего не осталось, думаю, что драконью чешую и наши вещички — что поценнее у троллей уже забрали — печально сказал толстяк.

— Но это совсем ни в какие ворота не лезет! Это же какое-то... я даже не знаю...

— Беззаконие! — ляпнула Экка.

— Закон тут есть. Это то. Что хотят Верхние Бабы — в три приема просветил своих собеседниц трактирщик.

— Лихо! — только и смогла сказать Галяэль.

— За вас некому вступиться. За меня... За меня сейчас — тоже. Никто даже не почешется, если нас будут резать прилюдно. Ну, разумеется, если резать будут дроу. Особенно храмовой стражи воины. Хотя и городская стража тоже сгодится.

— Но ты же говорил, что темная эльфийка — неприкосновенна!

— Говорил. Неприкосновенна. Для людей, орков и прочей шушеры. Для других дроу — еще как прикосновенна, особенно если за ней нет силы. Например, клана, который сможет отомстить — и отомстить серьезно, чтобы потери оказались просто неприемлемы. Кто за вас будет мстить? Кроме Экки, да будут ее годы долгими, как борода гномского старейшины.

— То есть все так плохо? — как то жалобно сказала эльфийка.

— Даже еще хуже. Город сложная взаимоувязанная система. Налаженный годами механизм. Как гномские часы. Как мельница. И нам не повезло — мы в эту систему не вошли как надо. То есть вошли и попали в жернова. Одиночкам тут плохо и трудно. Особенно неосторожным одиночкам. Впрочем, может быть все не так и плохо, как я говорю — немного воодушевившись, сказал трактирщик.

— Правда? — хором отозвались и хозяйка и служанка.

— Конечно. Может быть, командир и не сидит сейчас в клетке для жертв, а, например, просто скоропостижно скончался.

— Тьфу! — отозвалась Экка.

— Для командира это было бы не самым худшим вариантом — уверенно заявил трактирщик.

— Тогда зачем мне тебя лечить? — хмуро спросила Галяэль.

— А что вам еще остается. Пока я для вас единственный помощник в этой крысиной норе. Впридачу у меня есть знакомец, который, в общем, неплохо знает и паучьи норы и может изрядно помочь.

— Тот самый Ухорез? — подняла бровь лекарка, вспомнив упомянутое при ней имя.

— Не все ли равно, госпожа. Побеги из тюрьмы были. Три. За четыре сотни лет.

— Звучит воодушевляюще — усмехнулась грустно илитиири.

— И, тем не менее — шанс есть. Но для этого мне надо ходить. И не только под себя. Не сочтите за казарменный юмор — пояснил толстяк.

В другой раз эльфийка не замедлила бы дать нахалу отповедь. Но сейчас промолчала, прислушиваясь к тому, как себя ведет в ее сумке спрятанная в красивом но маленьком пристанище душа богини. Или сама богиня? Галяэль не очень хорошо понимала — есть ли у богини душа. Потому старалась не слишком задумываться над такими сложностями теологии. Только не понятно было — это знак свыше или к бедам жрицы никакого отношения не имеет, мало ли у богинь причуд.

— Больно уж благородно звучит! — заявила вместо молчащей хозяйки Экка.

Толстяк шумно вздохнул.

Потом старательно подбирая слова начал говорить:

— В одиночку ничего не добьешься. Большую прибыль может дать только совместная работа. Если она на доверии — тогда не надо тратить массу сил и времени на контроль и проверки. В жизни всякое бывает — и удачи и провалы. А свою шайку — ну или звезду — надо беречь, проверенные люди дорогого стоят. Сейчас не повезло — ну так зато повезло выжить в Долине и оттуда ноги унести. Значит — живы будем — выкарабкаемся. Еще попируем!

Экка, внимательно слушавшая ответ, кивнула и перекувыркнулась через голову. Сидевшая на скрипучем колченогом стуле лекарка успела только немного удивиться такому поведению служанки, как и ее сбило с рассыпавшегося на куски сидения. Падая, она успела заметить, что входная дверь в лачугу грохнулась плашмя на пол, в комнатушке словно прошел маленький смерч, подняв столбом пыль и всякий мусор. Это было более чем странно, и еще страньше было то, что упав на грязный пол, Галяэль не могла двинуть ни рукой ни ногой, только немножко получалось смотреть вправо-влево. И сказать ничего тоже не выходило. Судя по тишине — а уж Экка обязательно должна была возмущенно завопить — то ли эльфийка оглохла, то ли тут не обошлось без магии. Легкий озноб, покрывший кожу гусиными пупырышками, говорил, что да — это магия. Незнакомая, непонятная и неприятная магия.

Тут же пришлось убедиться, что не оглохла все-таки — в комнату бесшумно сквозь проем выломанной двери скользнули три силуэта. Последний, обернувшись в проем, внятно и грозно сказал на квенья:

— Квартальный, свободен! Язык на привязь, а то отрежу, рапорт будешь писать не раньше, чем завтра. Все, убирайся и своих людей забери. И чтобы — ни гугу!

Проморгавшись от сыпавшейся на лицо пыли, лекарка сумела оценить ситуацию.

Плохую ситуацию, чего уж там.

В комнате явно патруэль дроу в таком же составе, что ей довелось видеть на улице — маг, двое воинов. Все — мужчины. Но это не тот патруэль, что она видела, хотя одеты вроде и так же, но лица другие, это для людей и орков все илитиири на одно лицо — темнокожее и красноглазое, а сами дроу отлично друг друга отличают. Значит, тут отиралось несколько поисковых команд, одной вот повезло. Красиво взяли, без сучка и задоринки, пикнуть не дали. И не пошевелиться.

— Я же говорил, что сами справимся — немного нервно и чуточку хвастливо сказал маг-недоучка. Видно было, что гордость его просто распирает.

— Кто ж спорил? — весело отозвался один из воинов, быстро и умело осматривая левую часть комнаты, в то время как второй так же уверенно проверил правую и чулан.

— Чисто — сказал из чулана второй воин.

— Чисто — отозвался первый. Вылезший из чулана аккуратно и бережно снимал со своих доспехов и шлема обрывки паутины. Маг помог ему, после чего с максимальным почтением паутина была возвращена в чулан. Второй, тот, что весельчак, мазнул взглядом по лежащей эльфийке и встал так, чтобы видеть и вход и всех троих поверженных.

— Так-так-так, это мы очень удачно зашли! — заявил маг и от его слов эльфийку передернуло. Как-то очень уж пошло это все прозвучало и такое неприкрытое торжество и какое-то нехорошее веселье было в этой, в общем-то ходовой фразочке. Впрочем, на физиономиях спутников мага было тоже очень гадкое выражение. В этот момент почему-то вспомнилась рожа того покойного светлого эльфа, что сейчас наверное несет службу в рядах мертвого войска нового хозяина Долины Мертвых Цветов.

Голову было не повернуть, но краешком глаза лекариня увидела свою голую коленку, когда упала, платье задралось, и сейчас она лежала в самом непристойном виде. И сделать ничего нельзя. Воздух вокруг словно сгустился и не пошевелиться никак. Не паралич, мышцы и нервы работают. Но никакое напряжение не позволяет шевельнутся.

Даже пальцами не пошевелить, только глаза двигаются.

— Определенно мы удачно зашли! — продолжал ликовать маг.

Вся троица умело и быстро обыскивала комнату, при этом не переставая контролировать обстановку. Видно было, что ученые и умелые. Маг не забыл поставить на вход пару ловушек и сигналов — эти заклинания Галяэль знала и потому сумела понять, что он там возится.

— Так-так-так, а это что? — опять ж как-то очень гнусно обрадовался маг, потрошивший лекарскую сумку и вытянувший оттуда и странное оружие пришлых и статуэтку танцующей эльфийки.

— Очень интересно! — отозвался первый воин, с большим интересом разглядывая и то и другое.

— У меня находка не хуже — отозвался второй, показывая приятелям взятый у Экки грисс.

29.

Некоторое время, которое для Галяэль тянулось мучительно долго и показалось просто часами, хотя конечно прошло всего несколько минут, патруэльные стражи разглядывали восхищенно трофеи, напоминая при этом не свирепых и умелых мужчин, а маленьких детишек в лавке игрушек. Лежа на полу, в растрепанном и неприличном виде, недопустимом для любой порядочной илитиири, да еще под взглядами троих незнакомых дроу, лекариня физически страдала, вдвойне — оттого, что все рухнуло. Это — конец. Самый настоящий конец всему. Всей жизни. Даже мелькнула мысль — может быть, было лучше остаться в долине, в виде думающего зомби, или как назвать мертвяка, сохранившего свой разум... Даже заскрипеть зубами не получалось, полная обездвиженность, как ни напрягай мышцы.

Оторвавшись на минутку от восторженного обсуждения наград за успешную победу, маг-ученик липким взглядом не торопясь мазнул по обнаженному телу распластанной женщины и, хохотнув, сказал:

— Спорю, что она сумеет себе оторвать пару костных выступов!

— Принимаю! Она не настолько сильна, чтобы у нее это получилось.

— Пять серебрушек?

— Я в доле! — вмешался третий.

— Поднимаю!

— Эй, эй, только без твоих штучек! Магия тут — спору конец, ты в прогаре! — встревожился воин-спорщик.

— Я правила знаю — обиженно надулся маг.

— Вот и отлично — весело кивнул третий.

— И калечить нельзя, ты это тоже помни, третьего дня приказ читали про дураков из 18 патруэля, так что имей в виду! — напомнил второй воин

— Да что вы дуете мне в задницу! Не первый выход! Всех сдадим в лучшем и надлежащем виде!

— Кстати толстый вроде как дохнуть собрался — тревожно заметил один из воинов.

— Это я сейчас поправлю — покладисто заметил маг, потер ладони, разогреваясь перед заклинаниями и подойдя к постели с раненым, достаточно умело провел пассы лечения, восстановления крови и заживления ран. Лекарка не могла не признать, что этот, хоть и мужчина, а понимает в магическом ремесле лечения весьма неплохо.

— Шорг Невинный взгляд, он же Бархатные глазки у меня не помрет, он у меня прибудет в Подземелье Справедливости целеньким и крепеньким. Что молчишь, жирная тварь? Ответить не можешь? Конечно, не можешь. Ничего, у Искателей Справедливости будешь птичкой петь, там вашу крысиную людскую породу любят. Потрошить. Ладно, куда красотку положим? На полу грязно и жестко, а тут вся постель в кровище.

— Чистоплюй, право. И не жестко на полу, она вон какая подстилочка. Мягонькая.

— Ну, мы же не орки и не людишки. Должна же быть культура, в конце-то концов! Даже среди мужчин! Особенно — военных! С концами!

Двое остальных заржали. Словно шутник отмочил невесть что смешное. Наверное, это было куском из какого-то неизвестного эльфийке анекдота. Сердце у нее сжалось от тоски и ужаса, потому как воин тряхнул покрывало с постели раненого, одним махом расстелил его на свободном куске пола, перед этим носком сапога заботливо и старательно откинув в сторону обломки стула и всякий прочий мусор, потом переглянулся с магом.

— Сталактит, сталагмит, озеро?

— Три серебрушки — и я начинаю?

— А не пойдет, не люблю после тебя купаться!

— Если по три на каждого? — ехидно спросил веселый воин.

— Нет, тогда играем, дорого.

Галяэль замерла, не понимая, что они там делают, то есть понимая — для чего, но, не понимая — что. Так страшно ей не было даже в Долине, там все-таки можно было бороться за себя, хоть и понимая, что силы противостоят невиданно более мощные, а это состояние бессилия сковывало мозг ужасом беспросветным. И отвращение, и брезгливость и тоска безысходная...

Оба воина ругнулись, горделивый маг, чуть ли не облизываясь, подошел к лежащей навзничь женщине, оглядел ее похабным сальным взглядом и позвал своих сослуживцев:

— Помогите ее расположить как надо!

— Разложить, разложить. Умничаешь все, умственность разводишь, ученость ходячая — хохотнул воин, цепко схватив эльфийку за щиколотки. Ее подняли и понесли. Положили.

Галяэль даже молиться не могла, все оцепенело в ней. Только чувствовала спиной и затылком всякие неровности пола, которые не скрыло покрывало. Выигравший первенство в этом гнусном состязании ученик магической школы, не торопясь, смакуя каждую секунду, подошел поближе, словно бескостной теплой рукой даже почти нежно провел по бедрам лежащей перед ним. Только вот глаза у него были никак не соответствующие этой вроде бы нежной ласке, содрогнулась Галяэль, встретившись с глазами мага. Явно не без сноровки патруэль порасстегивал застежки и ремешки эльфийской одежды сначала у женщины, потом у себя, наглядно показав, что его мужское естество готово в дело. Видно было, что он гордится своим органом. Но его спутники смотрели не на него.

— Недурная титяндра! — заметил из непросматриваемой зоны воин.

— Это да. Не рожала еще! — довольно отозвался выигравший.

— Ну, начнет сейчас тесто месить — отозвался воин.

— Любит он это дело — согласился второй.

Покряхтывая от удовольствия, ученик пристроился между раскинутых ножек эльфийки, действительно больно схватил ее за груди. Судя по звукам — воины сели на пол, беда для эльфийки обещала быть долгой.

Маг вдруг отжался на вытянутых руках, оргиастически блаженно изогнул спину, оскалился на все свои зубы и запрокинул голову.

— Но он же еще не вошел? — удивилась как-то отстраненно эльфийка. Ей казалось, что все это не с ней, не может быть, чтобы было с ней!

Насильник плашмя грузно, словно бурдюк с водой, рухнул на жертву.

— Да он же не дышит! — опять же словно о чем-то постороннем подумала Галяэль. Повернуть голову она не могла, потому не видела, что происходит сбоку, только прошуршала солома под чьими-то сапогами. Потом хозяин сапогов не спеша вошел в просматриваемую зону. Третий воин патруэля, тот, который был самым незаметным. Не обращая внимания на неестественную замершую парочку, он прошел, не теряя времени к постели с толстяком.

— Ухорез тебя ждет. Поэтому сейчас буду снимать заклы, а ты уж будь любезен не веди себя глупо — сказал он лежащему. Пассы руками он делал совершенно незнакомые, но толстяк скоро зашевелился, попытался что-то сказать.

— Не спеши чесать языком, еще некоторое время язык будет не слушаться тебя. Идти сможешь сам? — спросил воин.

Трактирщик неуверенно встал на ноги, его шатнуло сначала в одну, потом в другую сторону. Он попытался сделать шаг, но вынужден был шлепнуться на постель. Печально пожал плечами.

— Давай старайся — жестко сказал эльф. Только сейчас Галяэль заметила у него в руках грисс. С лезвия медленно падали темные шарики капель.

Трактирщик, тихо застонав, снова поднялся. Сжав зубы, шагнул, перекосился лицом, скрипнул зубами, шагнул еще раз. Постоял, приходя в себя и с трудом удерживая равновесие. Потом сделал еще шаг.

— Тащить тебя некому — не сможешь идти — попадешь в Справедливость. Так что хоть обосрись, а через несколько минут — идти будешь — непреклонно заявил воин. Его непреклонная жесткость странно не вязалась с юным и свежим личиком.

С деловым видом эльф шагнул туда, где безмолвно валялась Экка, но тут толстяк возмущенно и испуганно замычал, замахал руками — ну, насколько его култыхание можно было назвать 'маханием руками'.

— Что? — остановился эльф.

— Снчала хзяку! Элфку сначла! — роняя слюну, выдавил трактирщик. Видно было, что ему трудно было раскрыть рот, а теперь так же трудно закрыть.

Воин дернул плечом, но спорить не стал. Подошел к растерзанной эльфийке, совершенно не обращая внимания на ее прелести стащил с нее мертвого мага и проделал те же пассы, что и над толстяком.

Немного очумевшая от всего происходящего Галяэль чуть не застонала, когда все тело оказалось словно онемевшим и теперь по нему понеслись мурашки. Когда такое получается с рукой или ногой — и то неприятно, а тут все конечности и туловище туда же!

— Сейчас будем уходить отсюда. Быстро уходить. Чем быстрее соберешься — тем лучше — словно гвозди в стенку вбил эльф. Галяэль попыталась встать хотя бы на четвереньки, не смогла. Постаралась перевернуться на бок. Почти получилось.

— Кда? — через силу пошевелился язык во рту.

— А туда. Где безопаснее — отозвался воин. Шурша своими доспехами присел над Эккой.

— Я уж думал тебе стрелу в затылок пустить — раздался откуда-то сверху странно знакомый голосок.

Воин моментально переместился, прикрываясь тушей Шорга. Трактирщик запыхтел, залопотал:

— Сн! Сн!

Это почему-то сразу успокоило эльфа и он усмехнулся, не вылезая, впрочем, из-за укрытия. Наверху что-то щелкнуло, зашуршало.

— Не ширежуй, кучедасик, иса каяя раковня! — отозвался голосок и с чердака ловко и гибко спрыгнул тот самый наглый юнец-полукровка. В руках у него был самострел, не эльфийский, а скорее человеческого производства, а может и орочьего даже. Мощная штуковина.

— Не ожидал. Почему-то думал, что у тебя лук будет. А ты вон — с арбалетом! — наконец вышел из-за толстяка воин. Теперь он улыбался во весь рот.

— Так бы ты мне и дал бы тетиву натянуть! Запрыгал бы по комнате, что твой мяч, поди попади! — невесело осклабился полукровка.

— Пожалуй — кивнул веселый воин.

— Есть у дроу слабость — все время забывают вверх смотреть — ответно скаля зубы, заметил юнец. Галяэль завозилась, стараясь непослушными руками привести в порядок одежду, но получалось это крайне неудачно — вот натянула платье на коленку — и в декольте вывалилась остроконечная грудка. Трепыхнулась прикрыть сосок — платье свалилось, открывая бедро, гм, до пояса.

Проклятый полукровка и не подумал отвести глаза, пялился с видом знатока. Это взбесило лекариню. Но сделать она ничего не могла — просто очень быстро убедилась, что все магические способности так же онемели. Как и язык. Как все тело. Хорошее заклинание, надо бы узнать и выучить, пригодится — отстраненно подумала Галяэль, воюя с одеждой и мимолетно допуская совершенно кощунственные мысли, вроде такой, что в чем-то простоватая одежонка людей даже и лучше бывает. Не всегда — но вот сейчас как раз было бы легче.

— Кто ты? — наконец удалось ей хоть что-то сделать — хотя бы и спросить.

Воин усмехнулся, отвесил изысканнейший до полного шутовства глубокий поклон и сказал:

— Всетотжея к вашим услугам!

30.

Что-то странное показалось ошарашенной эльфийке в этом необычном имени, но растрепанные чувства и очумелое состояние не позволили додумать возникшие огрызки мыслей. Просто отметила, что вроде как знакомо это имя или еще что-то, но самого эльфа она видела точно впервые, память на лица у нее была превосходной. Но сейчас было вовсе не до этого.

Перво-наперво, ей, как любой женщине, было просто жизненно необходимо привести себя в надлежащий вид, тем более в присутствии низших.

Единственный, кто никак не обращал на лежащую лекарку пошлого внимания, был толстяк, так неожиданно хорошо известный местной городской охране, а то и тайной страже. Он, морщась и кусая губы, шагал и шагал по свободному пятачку, шатаясь и охая. Но упорно превозмогал свою слабость и последствия парализующей магии илитиири. И Галяэль показалось, что у него с каждым шагом получается все лучше и лучше.

Воин, приведя в чувство Экку, вернулся к эльфийке, небрежно одернул на ней платье, и равнодушно сказав:

— Пошевеливайтесь, надо расходиться — повернулся к полуэльфу.

— Сколько у нас времени — перестав наконец скалить зубы, спросил юнец. Он довольно споро собирал всякие шмотки в комнате.

— Мало. Если кто что заподозрит — так и совсем нету — поморщился дроу.

— Ясно. Как пойдем?

— Двумя парами. Я с Шоргом, ты с эльфиней — как о решенном, сказал воин.

— Ты про гоблинку забыл.

— А ну да, с вами потащится. Ты собирай, что взять надо.

— Доспехи берем?

— А как хочешь. Мне они без надобности. Кошельки я уже забрал.

Юнец не стал терять времени зря, а быстро вытряхнул из доспехов и одежды оба трупа, сноровисто расстегивая ремешки, развязывая завязки и словно горох — луская пуговицами.

— Вот делать тебе больше нечего, балбесу — фыркнул воин, глядя как юнец, не без натуги уложил мертвецов в неприличную позу, которую никак нельзя было назвать двусмысленной.

— Пусть позлятся. Дроу, когда бесятся, от злости разум теряют.

— Ну да, зато и искать будут со всем рвением.

— Ладно, все собрал?

— Да, в общем. Сейчас еще вот эти шмотки заберу.

— Тогда пошли.

Сказать это оказалось легче, чем выполнить. Залезть на чердак для оглушенных вяжущими заклинаниями оказалось очень непросто, особенно трудно пришлось с толстяком. Лестницы-то не оказалось, а с поставленного на стол стула подтянуть свою тушу ему не выходило. Пришлось перекидывать через балку веревку и спускать с чердака в виде противовеса тяжеленный короб с песком, каковой по городскому уложению обязан был иметь против пожара каждый домохозяин, и каковой наконец-то пригодился, хоть и иначе.

С грехом пополам пробрались по запутанному лабиринту этого чердака, потом чердака соседнего дома, спустились на какие-то темные задворки, заваленные всяким хламом, там обеспокоенный чем-то воин поспешно наложил новые обличия — и Галяэль не без удивления увидела, как толстый Шорг превратился в не менее толстую человеческую бабищу. Сынок заботливо напялил на отца громадных размеров грязное платье, накинул на папашу очень потрепанный платок бурых цветов и толстяк теперь стал вылитой базарной торговкой. Экка получила себе облик весьма некрасивой человеческой девчонки, немытой и конопатой впридачу, и соответствующее платьишко, себя Галяэль видеть не могла, но судя по тряпкам, которые ей подал с ироничным поклоном воин со странным именем, она тоже стала человеческой самкой из нижних слоев городской бедноты. Ношеные тряпки даже в руки брать было неприятно, но выбирать не приходилось. Утешало только то, что воин и юнец после переодевания и быстрой работы воина над новым обликом оказались кошмарного вида нищими старушенциями самого гадкого облика.

— Кинжальчик мой любезный верни! — заявила конопатая замарашка голосом Экки.

— Потом — неожиданным мужским баритоном ответила ей ветхая старуха.

Вторая старушенция захихикала, но харя ее осталась совершенно недвижимой.

— Не хочу тут магией светиться, делаю только накладные рожи, ничего другого, потому не разговаривать. Не корчить гримас. Не привлекать внимание! Идти тихо, спокойно. Мы с Блуднем прикрываем. Все, тронулись — и воин отодвинул в сторону широкую трухлявую доску забора. Толстуха со стоном протиснулась боком, Галяэль попыталась скользнуть легко, но не получилось. А еле волочившая ноги Экка и вовсе шлепнулась, зацепившись за перекладину.

Проулок был грязным и пустым, только на углу сидел в луже и мычал что-то невразумительно пьяный оборванец. Ловкие старухи просочились сквозь дыру и заковыляли впереди. Шагах в десяти, немного слишком уж уверенно, не по старушачьи.. Остальные, охая и хромая на обе ноги поплелись следом. На то, чтобы просто переставлять ноги, уходили все силы, и потому эльфийка не смогла бы потом рассказать, где и как они шли.

А шли долго и какими— то кривыми улочками и переулками, пару раз спускались. Пару раз взбирались куда-то по узеньким ветхим лестницам. Прохожие совершенно не обращали внимания на затрапезных путников, благо большая часть из них были одеты так же и выглядели схоже. Раз попался городской стражник, да еще вроде вдали мелькнул спешивший куда-то патруэль дроу, но далеко — и пути были в разные стороны.

Когда Галяэль уже с ног валилась, наконец-то шедшие впереди старухи шмыгнули в дверцу-калитку, трое шедших следом последовали примеру и оказались в чистеньком маленьком дворике. Опрятная такая бедность — вот что первым делом пришло в голову эльфийке, когда она со стоном села прямо на землю. Толстуха рядом просто свалилась плашмя. Ее лицо сползло, словно ставшая жидкой маска, и теперь рядом с лекаркой лежал одетый в нелепый бабий наряд Шорг. Трактирщик был в полуобморочном состоянии, бледно-серый с бескровными губами.

Старуха, меняя свою физиономию на смазливую мордашку Блудня кинулась к лежащему, приподняла голову.

— Кинжальчик верни — проскрипела неугомонная Экка. Эльфийка хотела было цыкнуть на служанку, но сил не было на это вовсе.

— Придется еще поднапрячься — безжалостно заявил воин, уже стянувший с себя тряпки старухиного наряда.

— Сил нету вовсе — отголоском, тенью голоса просипел толстяк.

Галяэль хотела кивнуть, но не получилось.

— И все-таки придется. Сам не хуже меня знаешь — хвосты надо рубить.

— Ох — жалобно проскрипел трактирщик.

Идти сразу не получилось, около часа приходили в себя, с помощью воина и юнца заползя в дом, потом чуточку отлежались, хлебнули вязкого настоя из черной бутылочки, которую воин достал, словно великую драгоценность — и почувствовали себя немного лучше. Теперь с другого конца переулка вылезла помятая компания из четырех похмельных мужиков-забулдыг и одного пацана, который верно пытался отвести одного из пропойц видимо домой. Зрелище, верно, такое привычное для этих мест, что никто и взглядом не удостоил, а подобные компашки навстречу попались дважды. Трактиров и кабаков тут действительно было много.

Играть не понадобилось — Шорга и эльфийку действительно шатало, вот Экка неожиданно быстро оправилась от заклинания и потому оживала на глазах. Куда и как шли теперь, Галяэль вообще не поняла, все силы были — не упасть.

Упала она уже только тогда, когда воин сел на лавку в мрачноватой, заброшенного вида комнатушке и сказал:

— Дошли! Теперь можно в себя приходить! Если я все правильно понимаю — здесь они нас не найдут точно!

Спрашивать сил не было, поэтому Галяэль только посмотрела вопросительно.

— Тут вчера уже прочесали. И район считается нехорошим, без серьезной силы сюда обычно не лезут. Ну и вообще — обрезал воин, который уже не выглядел таким веселым.

— Вам надо отлежаться день-другой и уносить ноги — серьезно сказал и юнец.

— Нет! — смогла выговорить лекарка.

— Это еще почему?

— Пока жив мой муж, я его не брошу — с трудом ворочая языком, ответила эльфийка.

Юнец с воином переглянулись.

— Ну да, разумеется — пожал плечами дроу. Хотя видно было, что он сильно удивился. Впрочем, у полуэльфа тоже что-то этакое — и вроде уважительное — в глазах мелькнуло.

— Ночь отдыхаете, приходите в себя. Завтра я к вам приду, и пойдем отсюда подальше — заявил, как об уже решенном воин и вышел вон. Хлопнул дверью.

А юнец помог добраться до лежанки своему отцу, потом сделал то же для эльфийки, которая от усталости даже не поняла — то ли он деликатно это делал, то ли все-таки пощупал где хотел. Не до того было. Уснула, как провалилась, всю ночь клубились какие-то кошмары, но когда открыла глаза, ничего не могла вспомнить.

Утром явился вчерашний воин, правда, уже в виде вполне себе среднего торговца, неприметненько так одетый.

И Галяэль сама себе удивилась, твердо отказавшись бежать. Что ей так стукнуло — и сама бы объяснить не смогла, но вот так убежать — не было никаких сил. Как если бы предложили руку отрезать или ногу просто так. Не могла — и все тут. Хотя вроде бы и не так давно была замужем и не сложно снова найти себе мужа и все такое, да и не свойственно так для илитиири, но — не могла. Как в стену уперлась.

Воин удивленно поднял бровки. Сидел, ждал объяснений.

— Пока не пойму. Что мужу ничем помочь не смогу — никуда я не пойду. И будь, что будет — отрывисто и не очень связно пояснила она.

— Так его любишь? — спросил из-за спины толстяк.

— Я не хочу об этом говорить. Считайте, как хотите.

— Шорг? — перевел взгляд воин.

— Я, пожалуй. Тоже останусь — прохрипел трактирщик в два приема.

— Ты-то с какой стати?

— Слабый я, не перенесу дальнего перехода. А на ближнем все равно не спрятаться. И вообще — соломинку проще всего спрятать в стоге сене.

— Соломинка, как же... Что ж, ваш выбор. Слово?

— Слово сказано. Ладно, погляжу, что можно будет сделать — протянул раздумчиво воин.

— Ты говорил про Ухореза — напомнила эльфийка.

— Не думал, что запомнишь — усмехнулся воин.

Встал, потянулся, качнул в стороны головой, разминая мышцы шеи, и не говоря больше ничего, вышел. Дверью на этот раз не хлопал и был словно бы задумчив.

31.

Пару дней приходили в себя. Шустрый полуэльф за это время довел Экку до истерики несколько раз, хотя эльфийке и показалось, что — как ни странно — а маленькой гоблинше откровенно льстит навязчивое внимание 'большого мужского существа'. Да и истерики получались очень аккуратные, локальные, если можно так выразиться о взрыве женских эмоций. Во всяком случае, Галяэль могла ручаться, что к их домику никакого внимания привлечено не было. На нее саму юнец посматривал странным взглядом и никоим образом больше не смущал, переключившись полностью на зеленокожую.

Толстяк восстанавливался медленнее, чем можно было предположить, хотя бы потому, что лекарка ополовинила уже свою сумку, да и заклинаниями осторожно пользовалась, сначала убедившись в том, что в округе нет патруэлей.

Тревога о пропавшем муже ныла больным зубом. До ритуала, о котором ей рассказали все, что знали и Шорг, и полуэльф оставалось все меньше времени. Разумеется, людишки о тайном ритуале илитиири знали маловато, но и этого хватило для того, чтобы всерьез ужаснуться. И повторно ужаснуться, поняв насколько несоизмеримы противостоящие силы.

На третий день полуэльф ходивший за провизией, привел с собой мрачного коротышку-гнома, присыпанного угольной пылью. Презренная порода угольщиков, грубых, злобных и вспыльчивых, низшая ступень в иерархии гномов. Не обращая внимания на презрительное фырканье Экки, полуэльф — как всегда полуизысканно, полуиронично попросил госпожу илитиири пообщаться с пришедшим.

Галяэль пожала плечами и вышла из домика, осторожно оглядевшись по сторонам и жалея, что не озаботилась раньше узнать в общем бесполезное и дурацкое заклинание смены облика, потому пришлось кутаться в бесформенную хламиду с громадным капюшоном, пахшую плесенью и мышами. Когда-то у домика был садик, теперь тут все заросло буйными сорняками, старые плодовые деревья частью рухнули, частью засохли.

Гном молчал.

— Итак? — поторопила его Галяэль. Ей не нравились гномы, не нравился их вид, хамские привычки, удушающая жадность и отвратительная кухня, а особенно то, что гномы эльфов на дух не переносили. Правда, всегда удивляло, как при таком мерзком образе жизни эти квадратные здоровяки ухитрялись делать изысканные и прекрасные украшения, изящные доспехи и красивое оружие.

— Я могу вывести тебя сегодня из города. И твою слугу — глухо пробубнил гном.

Эльфийка промолчала, ожидая, что будет дальше.

— Решай немедля.

— А если я откажусь?

— Если откажешься, то просто погибнешь — буркнул гном.

— Я уже говорила тебе, что без мужа никуда отсюда не пойду — устало молвила Галяэль.

— Мы не знакомы с тобой, госпожа — удивился гном.

— Брось. Я не могу понять, как тебе удается менять тела, но я все-таки лекарка. В школе медицины перво-наперво учат наблюдательности. Для диагноза и лечения надо хорошенько смотреть — и видеть. А я неплохо училась. Ты — то самое странное существо с не менее странным именем 'Всетотжея'. Правда, я такое вижу впервые, но я и живу еще мало и из провинции приехала, может быть тут это в обычае. Или ты — демон? Говорят, что демоны умеют перевоплощаться телесно — глянула из-под капюшона на своего собеседника эльфийка.

— Почему ты так решила? — с интересом спросил гном уже менее ворчливо.

— Одинаковая мимика. Характерные движения пальцами. Жестикуляция та же. И взгляд искоса, одинаковый для всех твоих ипостасей, что я видела. Наконец, странно видеть гнома, который не сует дурацкое рычание в каждое слово. У них даже их же бог Ауле произносится как Ауре и нормальное слово 'золото' — аулум на квенья они коверкают как аурум.

— Буду знать — усмехнулся гном. Внимательно посмотрел на собеседницу.

Что-то подсказало эльфийке — лучше помолчать пока.

— Предприятие для тебя и впрямь будет весьма опасно. Более того — скорее всего ты с мужем так и останешься в святилище паучьей хозяйки. Безопаснее было бы тянуть дракона за хвост. В разы безопаснее — уверенно сказал странный гном.

— Я уже решила.

— Так любишь мужа?

Галяэль не ответила.

— Или может быть просто упрямая и глупая? Это часто встречается у самок илитиири — ехидно заметил гном.

— Не все ли равно для тебя? — пожала плечами Галяэль.

— Мне нужно понять — почему. Будешь ли ты идти до конца? Потом остановиться будет нельзя. Мне бы не хотелось, чтобы важное дело провалилось из-за одной ошибки.

— Для тебя освобождение незнакомого тебе илитиири — важное дело? — удивилась эльфийка.

— Нет, конечно. Это один из кусочков мозаики. Но раз уж так сложилось — то почему бы и не освободить заодно и твоего мужа? — пожал широченными плечами гном.

— И что за дело? — подняла вопросительно брови Галяэль.

— Не все сразу. Скажем так — охота напакостить по-крупному этим зазнавшимся сучкам и поставить их на место. А заодно испортить настроение и их высочайшей покровительнице. Люблю пауков, и терпеть не могу эту злобную паскуду...

— О ком ты? Неужели о Ллос? — спросила взволнованно Галяэль.

— Не называй имен. Да, я о создательнице драуков, любительнице гнусных ритуалов и прочего жестокого непотребства. Испохабить ей праздник, а провалить ритуал создания зенгакары — как раз и будет хорошей оплеухой — мне очень по вкусу. Полагаю, что и тебе тоже?

— Если в итоге муж будет жив — то да.

— Вот мы и должны сильно постараться. И ты — в первую очередь, как бы тебе не было страшно — спокойно сказал гном.

— Я уже сказала слово. Правда пока не представляю, как мы одолеем два здешних клана со всей их стражей, магами и покровительством высшей убийцы. Силы несопоставимы. К тому же я понятия не имею, чего ждать от тебя — глянув прямо в глаза собеседнику, твердо выговорила эльфийка.

— А всему свое время. Пока приводи себя в порядок, лечи толстого Шорга и готовься. Серьезно готовься. Побалуй свою богиню, ее помощь тоже пригодится.

— Сто бесхвостых демонов! Ты чересчур много знаешь, Всетотжея!

Гном усмехнулся редкозубой пастью.

— Давным — давно жил был молодой эльф. И все у него было хорошо, кроме одного. Хотя с виду он рос крепким мальчиком и его рельефными не по возрасту мышцами восторгались взрослые, однако вместо того, чтобы становиться сильнее, он с каждым годом слабел и слабел. Замковый лекарь осмотрел паренька и высказал черную весть — жить мальчишке оставалось совсем не долго. Тогда эта хворь именовалась Проклятием Дюшена...

— Знаю такую. Сейчас ее называют Дюшеновой бедой. Мышцы с виду большие, а на деле слабые. Видела таких несчастных, хорошо, если до двадцати лет доживают, трудно это — жить, когда все мышцы с каждым годом слабеют и слабеют, а лекарства нет никакого — сочувственно кивнула лекарка.

— Замковый лекарь так и сказал. Жаль, что за столько времени вы так и не поняли, как это лечить. Впрочем, тогда твой собрат по лекарскому искусству дал совет, хотя и сразу же признался, что совет — только от отчаяния. По его словам в проклятых дальних горах Дайонасоготта при сильном везении можно встретиться с Горным Королем. Кто это такой — неизвестно, но он может исполнить сокровенное желание того, кто до него сумеет добраться и понравиться. Существо это нечеловеческое, лютое и свирепое, но с чувством своеобразного юмора и в некотором смысле слова — честное. Если до него добраться — то он может выполнить практически любое желание. Вот только выполняет он их на свой лад, с подковыркой. И потому надо тщательно взвешивать каждое свое слово, чтобы не свалять дурака на потеху этому существу, древнему и зловредному не меньше, чем паучья барыня.

В эти проклятые горы нередко отправлялись партии искателей приключений, те, что поотважней — пытались найти Горного Короля, те, кто поумнее довольствовались тем, что удавалось подобрать по краям этой свирепой местности. Были и просто мародеры, которые заводили простаков в удобное место и там резали и грабили. В общем — то еще местечко и те еще людишки.

Больному мальчишке удалось попасть в отряд таких не то авантюристов, не то просто головорезов. Можно написать несколько толстых книг про те ужасы и приключения, что выпали на долю этого отряда, потому как в горах много было и сокровищ и лютой нежити и нечисти. Не те там земли, чтобы живым в них нравилось, там все паскудно — от погоды, до растений и живности, все смертоносно.

После очередной стычки с высыпавшей из подвернувшейся по дороге пещеры, сворой, не имеющих названия нечисти, в живых остались только двое — малец и атаман шайки. Не успели перевести дух после боя — глядь — совсем рядышком сидит на камне седобородый старик в короне и мантии. Вот только что — не было, и как по мановению жезла умелого мага — появился.

Атаман был опытным бродягой, хватким и сообразительным, тут же преклонил почтительно колени и приветствовал Горного Короля, как учили его знающие люди. И малец, на него глядя, так же поступил. Старичок задумчиво пожевал этак конец своей бородищи, проскрипел совсем не по-эльфийки что-то вроде: 'с какой стати вы убили стадо моих окрунов, прохвосты, и какого лешего вам тут надо?'

С величайшим почтением, что трудно было ожидать от такого грубого негодяя, как атаман, вожак сообщил, что он нижайше просит Великого Горного Короля исполнить его просьбу.

Старец в короне усмехнулся. Дескать, раз уж вы добрались — валяйте свои просьбы.

И атаман попросил богатства, чтобы на всю жизнь хватило. А малец — малец изо всех сил хотел жить, как можно дольше — просто жить. На просьбу атамана Горный король только поморщился, чуть ли даже зевать не стал, а вот просьба мальчишки его развеселила, глаза у этого существа огоньками блеснули. И по мановению его руки (вроде, как и человеческая, а приглядеться — пальцев не то семь, не то восемь, да и длинные они и когтистые) двое из валявшихся дохлых существ вскочили и мигом притащили из пещеры расшитый кожаный мешок, небольшой, но тяжеленький.

— Этого тебе хватит? — со скукой в голосе спросил Горный Король атамана.

Тот вывернул мешок на камни, чуть не ослеп от блеска искусно сделанных украшений из золота и мифрила, от сверкания самоцветов, дивно ограненных, одурел от счастья и ответил с восторгом:

— Да, Ваше Величество! Это то, что я просил!

— Отлично! А теперь пырни в бок этого задохлика! Хочу посмотреть на его сердце!

Атаман был очень сообразительным малым, кинжалом владел с детства виртуозно — у них в Яргаиле все с младенчества с кинжалами, потому и глазом малец моргнуть не успел, как услышал тошный треск распарываемой плоти — его плоти и, задохнувшись от боли, успел, умирая, увидеть, как с поклоном атаман подает кровавый, дергающийся в его жесткой руке комок — еще бьющееся сердце мальчишки.

32.

А потом с удивлением уставился на свои трясущиеся руки.

И на свое тело, выпотрошенное, словно рыба. И еще больше удивился. Тело лежало рядом, а руки были другими. Правая — в окровавленной перчатке. Странно знакомой перчатке. В левой — вот как раз выпал и зазвенел о камни под ногами — был широкий кинжал 'Бычий язык' с мокрым от крови лезвием. Тоже странно знакомый. Тошнило, страшно болела голова и все тело ныло.

Очнулся эльф от странного шелестящего голоса:

— Уноси ноги, твое время заканчивается.

Встать получилось не сразу, ноги не повиновались, словно из них вынули кости.

Кое-как сумел отползти в сторону, то и дело теряя зрение и слух. Глянул на Горного Короля. В глазах двоилось, но закрыв один глаз — удивился. На камне сидело существо, по сравнению с которым старая горгулья смотрелась бы красавицей-невестой. Тварь жеманно, словно старая дева, кушающая пирожное с кремом на многолюдном празднике, смаковала кровавый ком и приговаривала жестяным голосом:

— Вкусненько, вкусненько!

Малец невиданным усилием смог встать на ноги, шагнул, услышал хруст. Глянул вниз, чудовищным напряжением наклонив голову. Шея была словно из железного дерева, не гнулась.

Оказалось, что стоит грязными сапогами прямо в куче рассыпанных драгоценностей. Опять потерял сознание. Очнулся. Пополз, потом смог встать на четвереньки. Пошел так, постоянно проваливаясь в небытие. Как он выбирался из гор к людям так никогда и не вспомнил. Это было самым страшным и жутким из всех впечатлений. Но что странно — на пути к горному королю, то и дело встречались всякие страховидины, то и дело приходилось отбиваться и нести потери, а вот обратно — не попалось даже завалящей ворслы, хотя там они кишели.

— Кто это — ворслы? — спросила эльфийка.

— Зубастая дрянь размером с кошку, шестиногая, невкусная и злобная. И прожорливая. Поодиночке — ерунда, но они стаями охотятся. Впрочем, малец не задумывался о том, что ему словно дорожку кто расчистил, не до того было, потому что тело не вполне повиновалось ему, а ползти по камням и трудно и больно. Осталось это в памяти многодневным кошмаром. Не то шел, не то брел, не то полз. Что ел, что пил — не вспомнил бы.

Но, в конце концов выбрался к людям, в тот самый городишко, что стоял в самом начале пути к Горному Королю, форпост людской перед Дикой местностью. И когда выполз на проселочную дорогу и уселся посредине произошла неожиданная встреча — тележка с лошадкой появились, а вожжи были в руках шелапутной грудастой девахи, он с трудом, но узнал ее — служанка на постоялом дворе, где они останавливались перед походом. Та сочувственно заохала, заахала, помогла влезть в тележку, накрыла дерюжкой и мигом отвезла в свою конурку, где и раздела и на постель уложила и вина притащила. Добрая душа, отзывчивая...

Тут гном прервался, усмехнувшись кривым ртом.

— Никогда бы малец не подумал, что носить сиськи так сложно. Особенно если это достойные, здоровенный дойки. Приходится откидываться назад, чтобы не заваливаться вперед, да еще у вас, женщин, ноги короткие, центр тяжести ниже, все очень неудобно. А мышцы слабые. Толком даже не подерешься.

— Малому пришлось драться? — спросила лекарка.

— Ага. Палач перед казнью хотел попользоваться прелестями этой служанки. Ну что ты так смотришь? Малец сам не понял, как пара пригоршней из брошенного в горах мешка с драгоценностями оказалась в карманах камзола. Они и посыпались, когда шлюшка помогала раздеться.

— И утром юный эльф почувствовал, что ему трудно ходить на коротких ножках, но с полными грудями? Его зарезала ночью эта решительная девчонка? — кивнула эльфийка.

— Нет. Ран не было. Отрава, скорее всего. Кирпичный румянец на щеках, запах горького миндаля...

— Знаю такое снадобье. И опять было очень трудно привыкать? — с большим интересом посмотрела гному в глаза Галяэль.

— Это все время трудно. Каждый раз заново. Правда времени уходит куда меньше, зачастую даже и падать не приходится. Но по-любому очень тяжело и потом пару дней совсем не по себе. Умирать всякий раз и страшно и больно и привыкнуть к этому невозможно. Всякий раз — как впервые. И ощущение — как навсегда. Правда, потом так тошно, что не до того... — нахохлился гном.

— И что, палач не одолел? Я думала, они там все здоровенные амбалы — спросила Галяэль.

— Глупости. Что там делать здоровяку? Этот тоже был плюгавый. Вонючий и мерзкий. Хоть про эльфов и говорят, что они вольны в рискованной любви, по большей части это выдумки. Но это было совершенно невозможно. Он и отыгрался, когда вешал. Петля не сломала шею, да и вообще не совсем на шее оказалась, служанка долго плясала на веревке, дрыгая ногами и трепыхаясь. Публика хорошо повеселилась. А потом шлюшка перестала дергаться, а палач навернулся с помоста и ухитрился сломать себе руку. Только этого не хватало!

— Да. Чувство юмора у Горного Короля очень своеобразное. А умереть от старости малец может? — спросила заинтересованно Галяэль.

— Малец пытался. Получилось совсем плохо и даже сейчас вспоминать тошно. За хворым старикашкой ухаживала добрая бабенка, село было богатое, еды хватало, потому они в этом селе были гостеприимны. Оказалось, что последний вздох забирает того, кто рядом оказался, даже если это и не убийца. И если таскать полные сиськи — непросто, то быть беременным — это совсем невыразимо! Малец бывал и толстяками и толстухами. Но это самое непростое, быть беременной.

Тут гном поерзал, даже вроде смутился и сказал:

— Смешно признаться, но в то время малец даже полюбил чужой плод в себе. Что-то происходит с головой, не иначе.

— И где-то живет род, рожденных мальцом? — засмеялась лекарка. И тут же обрезала свой смех, потому как взгляд из-под капюшона был более чем мрачен.

— Нет. Не живет.

— Болезнь?

— Набег.

— Орки?

— Нет. Такие же люди. Соседи. Не стало села, не стало гостеприимных простаков. Потом не стало тех, кто пришел в этот набег. Они умирали каждую ночь по одному, по два воина. Убийцу — из своих же — находили быстро, но это не меняло дело. В лагерь налетчиков пришел всего один уцелевший из большого отряда. И ночью лагерь сгорел.

Помолчали.

— Ладнор. Мне порар — поднялся с поваленного ствола гном. Подмигнул.

Галяэль кивнула рассеянно. Она много слыхала всяких сказок, много чего видела своими глазами, например, видала, как превращается в волка человек-оборотень, но этот рассказ ее поразил. И заодно и порадовал и обеспокоил. Порадовал тем, что такого союзника иметь очень неплохо, а огорчил опасностью остаться рядом с помирающим, это и раньше было для лекарей одной из бед — опасный пациент, от которого можно заразиться неизлечимой болезнью, или который по дурноте характера или от наступившего болезненного безумия и с собой может сотворить худое, и с лекарем, но новоявленная проблема становилась куда более угрюмой, чем уже привычные напасти.

А на следующий день заявился седой, древний даже по виду, тщедушный дроу с деревянной ногой — костылем. Старикашка был плюгав и горбат, на улице его жалкая фигура не задержала бы взгляда лекарки ни на мгновенье. Он то и дело кашлял и сморкался в громадных размеров платок и в первый момент Галяэль подумала, что возможно это кто-то из ничтожных родичей полуэльфа и возможно этому нищеброду не по карману лечиться у официальных лекарей, а тут по знакомству...

Странно было видеть почтительность со стороны нахального юнца-полуэльфа, который засуетился, словно в домишко явился весь Верховный Совет Города. Оказалось, что этот старый увечный хрыч — тот самый Ухорез. Галяэль даже расстроилась, настолько этот живой эльф отличался от того благородного образа, который она себе представляла.

Старикашка шепелявил, потому как зубов у него не было и трети, понять его было непросто, но, тем не менее, слушали его внимательно — и оживившийся Шорг и юнец полуэльф. Прислушалась и Галяэль.

Старикан, несмотря на шепелявость, говорил дельные вещи, например то, что самое большее через час в домик нагрянет местная стража — не из дроу, но тоже встречаться ни к чему. Потому надо быстро собраться и уходить, благо дедок этот пришел с тремя осликами. Собираться было недолго, старикан оказался еще и немножко магом, потому личины наложил легко и быстро. Причем, как убедилась лекарка — высшего качества личины. Покачала головой — может быть этот старый хрыч и не так уж замшел.

Вечерело, когда несколько людишек с осликами потянулись по многолюдной улочке, прошли в городские ворота, где седой паломник заплатил за свою толстуху — супругу, троих детей, мальчишек-подростков и за ослов. Один из мальчишек, самый рослый, почему-то долго таращился на подъехавшего всадника, явно воина. И конь, и наездник были густо покрыты пылью, видно было, что издалека прискакали. От них несло густым запахом — конского пота и почему-то очень сладких, дурманных духов. Глава семьи вынужден был даже одернуть невоспитанного сынка, не гоже человеку так смотреть на высокородного дроу. Впрочем, витязь не обратил ни малейшего внимания на возящихся внизу людишек. Он кинул монету, явно большего достоинства, чем полагающаяся подать и его пропустили незамедлительно. Людишки, тем временем потянули за собой осликов и вошли в город. Прошли вдоль крепостной стены, потом по какому-то проулку, еще одному. На этот раз квартал был явно для дроу, но место, где компания нашла приют, оказалось домиком для прислуги.

— Здесь живет чета садовников одного из средних родов — пояснил Ухорез.

— А тут безопасно? — задала глуповатый вопрос Экка.

— В этом городе нам нигде не безопасно. Но тут безопаснее, чем во многих местах — отрезал старый дроу.

— Я думала, что на воротах стража проверяет личины — заметила лекарка.

— Просто опыта у меня больше, а лени меньше, чем у этих дураков при воротах. Вот кстати — хотел спросить тебя, госпожа — с какой стати ты так рискованно таращилась на этого ездуна? Людям так смотреть нельзя — можно нарваться на самые неприятные неприятности — холодным тоном сказал старик.

— Я, наверное, ошиблась — призналась Галяэль.

— И все-таки?

— У этого воина было знакомое лицо. То есть не то, чтобы лицо, а приметная старая травма — двойной перелом нижней челюсти. Сросшийся криво и неправильно, так, что стянувшаяся кожа оттянула вниз веко, и нос съехал набок. Очень редкое дело у илитиири. По-моему у меня среди раненых в Цветущей Долине был именно такой, я еще там удивлялась.

— И что? — поднял бровь старикан.

— Дело в том, старшой, что раненые все передохли там. Никто кроме нас оттуда выбраться живым не успел — заметил негромко Шорг.

33.

К разговору вернулись после ужина. Есть пришлось всухомятку уже изрядно надоевшие сухари и твердое копченое мясо, зато запить эту пищу довелось хорошим вином, неожиданным для такого домика. Трактирщик даже перестал закатывать горестно глаза, что делал последнее время во время каждого перекуса. Увы, юнец покупал то, что могли перемолоть его молодые зубы, а купить что-то вкусное и свежее означало привлечь ненужное внимание к себе, что-что а на рынках всегда хватало осведомителей стражи. Вслух же трактирщик то и дело мечтал о том, что он, наконец, приготовит, когда станет можно. Экка только грустно вздыхала, слушая его.

— Давайте, рассказывайте, с чего вы сделали такие странные выводы — спокойно предложил старик. Он прихлебывал терпкую темно-красную жидкость и слушал, что на три голоса ему рассказывали Шорг и Галяэль с Эккой так, словно дремал.

В основном говорил толстяк. Галяэль вставляла замечания изредка, а Экка вся извертелась оттого, что ей не терпелось выложить все про виденное ей, но присутствие хозяйки мешало. Зато когда дело дошло до волны Большого Призыва — тут уж маленькая гоблинша гордо завладела общим вниманием. Говорила она долго и много, но старик не прерывал.

— Мы у прохода пробыли почти сутки — закончила Экка.

. И оттуда вслед за нами больше никто не вышел — подвел итог рассказу Шорг.

— И, стало быть, не свалить таких умертвий? — все так же полуприкрыв глаза сухо спросил старец.

— Свалить можно. Но они... Как это? — оглянулся на эльфийку трактирщик.

— Не развоплощаются — помогла ему Галяэль.

— Вот-вот. Бессмертные получаются умертвия — закончил речь Шорг.

— Этого не бывает — твердо и уверенно возразил Ухорез.

— Знаем. Но сами это видели — согласился трактирщик.

— И значит, они разумны и даже говорить могут? — опять же усомнился старый эльф, поудобнее укладываю свою деревянную ногу.

— Да. И это мы тоже своими глазами видели. И даже какая-то воля остается.

— Блудень, а у тебя есть знакомые девчонки — бабенки в Доме, откуда этот странный кривомордый? — спросил Ухорез.

— Найдутся, если надо, сейчас сбегать? — уточнил полуэльфийский сын Шорга.

— Да, поговори, послушай. Только будь осторожнее самого себя вдвое — сказал старый эльф.

— Лучше втрое. Запах духов всадника мне, чем дальше, тем больше не нравится. Такие духи — для пожилой дамы, а он воин. Не старый, и потому духи ему не подходят никак... — заметила Галяэль.

— Зато такой запашок перекрывает запах трупнины — толстяк закончил за эльфийку фразу.

— Хорошо, хорошо, я буду осторожнее Рифиэля Трусливого — усмехнулся сын Шорга.

— Сына, надо быть гораздо осторожнее. Как Рифиэль помер, помнишь? — не принял веселого тона толстяк. Полуэльф проникся, кивнул уже серьезно. Собрался быстро, как заметила эльфийка — под просторный плащ пододел кожаную куртку с бляшками и на голову напялил вроде как и шапчонку, но с подбоем металлической сетки. Меч не остановит, а вот что полегче — кинжал например — вполне сдержит.

— Мне кажется, что лучше бы к подружкам идти на рассвете, а пока вокруг Дома покрутись, поприглядывайся — посоветовал Ухорез, и эльфийка согласилась про себя — сплетни не распространяются мгновенно, нужно время.

Неожиданно серьезный Блудень, сын Шорга, выбрал из имевшегося в домике оружия длинный незаметный стилет, ловко спрятал его под одеждой и словно испарился.

— Теперь мне надо узнать у вас, госпожа — церемонно начал старый эльф.

— Спрашивайте — кивнула Галяэль.

— У вас есть некий артефакт, наделенный высшей силой — утвердительно сказал старик.

Илитиири задумалась. Под это определение подходила и статуэтка с божественной аурой и кинжал-грисс, который, наконец-то, вернулся к Экке и та была на седьмом небе от счастья, да и странноватый металлический недоарбалетик пришлых, опять взятый для себя, тоже вполне мог быть назван артефактом.

— А что именно вы имеете в виду? — осторожно спросила она.

— Временное обиталище божественной сути — ответил Ухорез.

И спокойно встретил взглядом ее взгляд. Вероятно, понимал, что ей, жрице, показывать чужому илитиири, да еще и ущербного мужского пола, статуэтку, тревожа при этом заключенную в ней частичку богини, очень не хочется. Галяэль и не хотелось. Мало того, она сомневалась в том, что это не будет оскорблением для богини. К своему стыду эльфийка ясно сознавала, что жрица она неопытная, далеко не все знает и потому может что-то в служении Высшей сделать не так, как должно. Беда в том, что все опытные и знающие жрицы остались там — в испепеленном храме. И совета спросить не у кого.

Увечный старик терпеливо ждал. Наконец, эльфийка решилась и бережно достала из своей сумки сверток со статуэткой. Ухорез почтительно склонился, насколько ему позволяла искалеченная нога.

— Почтенная служительница великой Эйлистири! Нижайше прошу тебя просить Покровительницу помочь нам!

— В чем? — оторопела Галяэль.

— И в освобождении твоего мужа.

— Старик, говори прямо! О чем идет речь?

— Твой муж будет принимать участие в противоестественном ритуале создания зенгакары. Та, которая должна появиться и своим присутствием дать долгую жизнь новосозданному чудовищу слишком сильна. Нам не справиться с ней. Но можно просто не пустить ее сюда. Для этого достаточно, чтобы истинное божество закрыла алтарь. Это, прошу прощения на простом слове — как запереть дверь. Достаточно поставить на алтарь Олицетворяющей злобу это самое хранилище Сути — и нам будут противостоять всего лишь жрицы Олицетворяющей злобу. А они смертные существа и потому справиться с ними — можно. Если твоя Покровительница согласится — то у нас есть вполне реальная возможность помочь тебе и твоему мужу. Если нет — то все затеянное провалится, и я не берусь за него.

Галяэль прикусила губу. Она не представляла себе, как просить о таких делах само Божество и что надо делать, чтобы получить согласие и главное — как понять, что согласие получено. Последнее время статуэтка действительно была теплой и словно пульсировала как сердце, но ни наяву, ни в снах ничего внятного, что можно было бы принять за наставления богини не было.

— Я поняла, что нужно и сделаю. Что смогу — сказала тихо эльфийка.

— Это хорошо. Шорг ты долго собираешься прохлаждаться? Ты тоже будешь нужен и вовсе не в виде лежащей туши — повернулся старый эльф к толстяку. Тот закивал поспешно головой.

— Нас очень мало — напомнила Галяэль.

— Да? — удивился Ухорез. Почмокал тонкими губами, пофыркал. Потом сказал не без ехидства:

— Вы совершенно правы, госпожа. Я буду думать над этим!

Эльфийка поняла, что он просто издевается над ней. Хотела было возмутиться и указать ему его место, но вовремя одумалась. Ругаться сейчас было бы легкомысленно. Потому эльфийка взяла себя в свои руки. Подышала ровно, носом.

Старикан с интересом поглядывал на нее.

Она ничего не сказала.

Тогда он усмехнулся и добавил:

— У нас будут помощники. Без них в таком составе мы не доберемся не то, что до алтаря. Даже в подземелье не попадем. Но говорить госпоже о них не буду, потому что госпоже предстоит весьма серьезная задача и ей стоит думать только о своем участии. Остальное будут делать другие.

Галяэль кивнула. Она не была полководцем и потому понимала, что каждый делает свое дело. И тут же забеспокоилась — шутка ли в чужом храме, изначально враждебном, прорваться к алтарю, самому охраняемому месту и не только прорваться — а еще и успеть замкнуть его, перекрыть выход не какому-нибудь третьесортному демону или мелкому забытому всеми божку, а самой Ллос Ужасающей! О том, что будет, если срежут стрелой или ядовитым дротиком или простым заклинанием по дороге, или смахнут легкую статуэтку с алтаря и думать не хотелось, хотя страх только начал нарастать. Там ведь будут жрицы. Будет охрана — и чующие живую кровь драуки, которые уже не люди и потому умеют быстро бегать даже по потолкам. Озноб прокатился по коже, но эльфийка сжала зубы — она уже решила, что будет делать и она выполнит свое решение.

— Рассчитываешь, что два Дома сцепятся, и потому у нас будет шанс воспользоваться их раздором? — раздался голос толстяка.

— Конечно. На это основная надежда. Всегда стоит стравить врагов друг с другом и воспользоваться плодами их резни — спокойно сказал старый эльф.

— Мудро — согласился трактирщик.

— Привычно — и ничего мудрого — не согласился с ним старик.

— Странно — задумчиво и как бы про себя заметила Галяэль.

— Что именно, госпожа? — откликнулся калека.

— Вряд ли ради моего мужа, который знаком тут только Шоргу, стали бы затевать такую диверсию с запечатыванием алтаря. Слишком много сил потребуется, слишком здоровенная драка будет, да не где-нибудь, а в центральном храме. Городском центральном храме. К которому имеют доступ все старшие Дома, если я правильно понимаю обстановку. Я так думаю...

— Госпожа, а стоит ли тебе это думать? В большой заварухе вполне можно обстряпать свои маленькие дела. Сосредоточься на своем деле, не думай об остальном — перебил ее Ухорез. Сказано это было почтительно, с соблюдением этикета, не без скрытой иронии и чуточку снисходительно, но возражать не имело смысла. Да и, в конце концов, если иначе не получится — то пусть будет так. Уязвить Ллос в ее же собственном храме — вполне достойное дело для жрицы конкурирующей богини.

— Я имею смелость полагать, что госпоже стоит примерить вот это — и побыстрее привыкнуть к этому наряду — опять нарушил тишину старик, протягивая эльфийке небольшой, но тяжелый сверток.

— Что это за конская упряжь? — удивилась Галяэль, развернув ткань и увидев там какой-то странный набор ремешков.

— Это кожаный доспех для младшей стражи Храма, госпожа — опять же учтиво заявил старикан и щелкнул пальцами. Посередине комнаты засветилась женская фигурка, которую можно было принять и за изображение статуи и за изображение живого существа.

— Так госпоже будет понятнее, как надевается этот доспех. Надеюсь, что полупрозрачность не помешает разобраться в тонкостях и хитростях этого костюма.

— Очень странный наряд. И как наряд и как доспех — удивленно произнесла илитиири.

Она действительно была удивлена, особенно тем, что вид женской фигурки производил двоякое впечатление — и агрессивное и вызывающее. К обнаженному телу эльфы всегда относились с почтением, тут же достоинство женских форм подчеркивалось и выпячивалось. Вместе с тем какое-то и жутковатое впечатление было в этом паутинном сплетении ремешков, схваченных металлическими кольцами.

— А шлем есть? — деловито осведомилась Экка, с интересом обходя вокруг светящейся фигуры.

34.

Блудень жадно пил смешанную с вином воду, и его зубы громко стучали по краю кружки. Вид у него был самый непрезентабельный, обычно щеголеватый и гибкий паренек выглядел, словно его выкинули на помойку и беспощадно отлупцевали при этом. Единственный, кто не обращал внимания на изодранную в клоки крепкую куртку, растрепанные волосья и оригинальные штаны — без одной штанины, оторванной выше колена — был толстяк Шорг. Эльфийка и не подумала бы раньше, что этот прожженный жулик может испытывать такие теплые чувства к своему сыну. Трактирщик весь извертелся, ожидая возвращения разведчика, и последнее часы был сам не свой. Полуэльф задержался куда дольше, чем предполагали. А когда вернулся, было странно услышать незнакомую походку и эльфиня переглянулась со своей слугой, потому как походка немного напоминала шаги Блудня, но именно — немного.

Оказалось, что парень вымотан до предела и потому еле волочит ноги. К тому же на ногах был только один сапог, вторая ступня была босой. Сам разведчик был исцарапан, густо запачкан в грязи и ободран. Хрипло попросил пить и уселся без обычного изящества прямо на пол.

— Итак? — дав ему напиться и перевести дух, спросил терпеливо ждавший Ухорез.

— Мертвые там все. Это мне счастье, что под рассвет явился, не зря выжидал.

— Мертвые? Весь клан?

— Не знаю, весь ли. Тех, кого видел — мертвее мертвого. Горняшка знакомая, кухаренки. Дворецкий Ругарэк — тоже. Еще видел троих знакомых из дворцовой стражи. Тоже дохлые. И слуги. У Линниэли в башке мой стилет застрял. Не выдернуть было, так и оставил — севшим голосом отстраненно сказал полуэльф.

— Очень неосторожно, нельзя свое оружие в трупе оставлять — назидательно сказал встревоженный Шорг.

— Знаю. Я еще там оставил полкуртки у этой мерзавки в руках — кивнул тупо Блудень.

— А сапог с шапкой? — не без ехидства осведомилась Экка. Глазенки у нее сверкнули пониманием.

Паренек устало посмотрел на нее, бледно усмехнулся. Принял шутливый тон:

— Сапог со штаниной стражникам подарил. Очень уж просили. А шапка с половиной шевелюры у моей бывшей любовницы — горничной, в виде прощального подарка осталась. Невежливо было бросить милую девушку без знака внимания.

Галяэль переглянулась с Эккой, встретилась глазами с Шоргом. Толстяк побледнел еще больше, хотя из-за потери крови последние дни румяным не был.

— Очень бойкие мертвецы попались? — спросил Ухорез спокойно.

— Не то слово. Я такое впервые видел. Честно признаться, когда про замертвяченную Долину цветов папаша рассказывал — думал, что привирает, не может такого быть. Чтобы столько упырей и в одном месте.

— То есть — они все зомби? — спросил старый эльф.

— Нет. Они разные. Кухарята — те тупые были и ходили как механические куклы, да еще и натыкались на все, падали все время, как запнутся обо что-нибудь. А моя подружка мало не по стенкам могла бегать. Я когда из ее приветственного хвата вывернулся, попытался на шкафу отсидеться. Так она, словно кошка, по полкам метнулась. Никогда так не умела, хоть и урожденная иллитиири, но она была домашней неженкой. Повезло, успел ей в башку вазу бросить, хорошая ваза была, дорогая.

— Синийская? — почему-то спросил Шорг.

— Нет, узор был синий с золотом, таргальская — не удивившись, ответил ему сын.

— И попал?

— Конечно, папаша, ты же меня сам учил. В прыжке ее сбил. Только на грохот страж прибежал — тот дверь вынес одним пинком. А дверь была хорошая, с оковкой.

— Ты не мог бы рассказать все по порядку? — вмешался старикан.

— Да, виноват, сейчас. Прибыл вечером, обошел вокруг ограды — все как обычно. Подождал до рассвета — там у меня рядом знакомая живет.

— А горничная?

— Она — другая знакомая.

— Много же у тебя... знакомых — тихонько усмехнулась Экка, так, что это заметила только ее хозяйка, да еще Ухорез глаза скосил.

— Перелез через ограду — у меня там было заготовленное место, лазил там часто, колышки незаметные набил, почти лесенка получилась — усмехнулся Блудень и продолжил:

— Залез на кухню, там всегда проходил, потому, что перед рассветом только поварята посуду убирают после ночного ужина. Я с ними всегда был в хороших отношениях, они забавные детишки. Были. А тут стояли словно столбики, потом я их окликнул — стали бродить, но как истуканы. Попытался с ними заговорить — молчат. Но идут на голос. Один уронил здоровенную кастрюлю, грохот устроил, так никто не пришел — хотя там два истопника должны бы выскочить.

Паренек печально улыбнулся, глянул на вытирающего вспотевшую физиономию толстяка и мягко сказал:

— Папаша, я был осторожнее самых осторожных, потому и жив остался. Даже не очень удивился, что мальчуганы — не живые. Мертвых-то я не раз видал, только те мертвяки не ходили. А эти — ходили. Мертвые, ноги-руки не гнутся. Забрался к своей горняшке. В комнатке у нее все было в полном порядке — сунулся в залу — она к утру должна была там пыль смахивать. Вот там с ней и встретились.

Полуэльф помолчал, не замечая своего жеста, осторожно потрогал всклокоченную голову.

— С подружкой было понятно, что она не в порядке — у нее лица не было. Словно кто-то сожрал ей всю кожу и щеки. Только глаза без век и зубы торчат от уха до уха. И все платье в кровище, совсем свежей. Задала она мне волосянки, я сумел вывернутся, но половина прически у нее в руке осталась вместе с шапкой. Вот там сильно испугался. А потом еще и стража. Хорошо, что там заросли плюща, меня, когда за ногу ухватили, так я в окно просто вылетел, извернулся словно кошка и за стебли схватился. В общем, падал медленнее — с фасада весь плющ сорвал, он разбиться не дал. А за мной двое мертвяков прыгнули — так поломались. Должен заметить — быстрые они, даже на сломанных ногах бегают! К своему лазу через ограду было не попасть, отрезали, метнулся к задним воротам, оттуда я тоже ходил часто, они для всяких неблагородных и провизию с дровами оттуда ввозят. Там привратницей Линниэль...

— Она тоже твоя 'знакомая' — поняла эльфийка.

— Очень добрая женщина, только хроменькая, ей в бою при пещерах Энниле, гномский молот стопу раздробил. Я для нее лестейский бальзам носил. К тому моменту за мной уже шестеро гнались, вместе с их дворецким. Этот проклятущий Ругарэк чуть-чуть не огрел меня молотом своим. У него жезл дворецкого был с навершием от орковского молота, страшная штука!

— Странно. И молот орочий и имя орочье — удивилась лекарка.

— Он и сам орк. Взяли его аманатом когда совсем был малой, так и прижился. Здешние аристократы любят такие оригинальности, чтобы чудачить ими — пояснил Шорг, продолжавший вытирать обильный пот со лба и лысины.

— Ты даже такие мелочи знаешь? О чужом Доме? — подняла бровь Галяэль.

— Сын рассказывал. Этот тупой орк очень любил играть в кости, но не умел. Не умел — но играл. Жалование у него было приличным, а тратить на себя ему деньги не хотелось.

— Я поняла — кивнула лекарка.

— К тому времени я уже и воительниц увидел — из княжьей подружины. Вроде бы в меня дротики кидали. Они вообще с оружием управляются почти как живые. Я к воротам, Линниэль из своего домика выскочила — и ко мне. Я ей ору: 'Линниэль пропусти, ради Великой Ллос!' Куда там, вцепилась, словно карийский алабай. Никак иначе было нельзя — она своими зубищами клацнула на вершок от моего носа! Я ей стилет в висок и вбил. Она повалилась, меня не отпустила, а уже и погонялки подбежали. Я рванулся так, что все затрещало — и мышцы и кости и куртка — успел вылететь за ворота, калитка была не заперта.

— Долго за тобой гнались? — уточнил Ухорез.

— Странно, но совсем не гнались. Калитка открыта, а они словно в стену уперлись, на улицу ни один не шагнул.

— Точно?

— Точнее не бывает. Прохожие там ходили уже — из людишек. Начали надо мной потешаться. Я им дуракам — там все сдохли, так не поверили. Поспорил с одним храбрым болваном, на наемника похожий был, те, которые караванщиков охраняют в пути. Он к калитке подошел, его копьем навылет и туда втянули, я глазом моргнуть не успел. Дальше ждать не стал, сразу к вам. Да, по дороге с еще одним столкнулся из этого Дома. Конюх, полукровка, как я. Не дружили, но, в общем, знакомы немного. Так вот он шагал по направлению к этому поместью, но был дохлым. А шел, словно его хозяйка зовет, очень целеустремленно.

— Точно дохлый?

— Дохлее не бывает, по лицу было видно — знаешь, как у покойников щеки сползают складками. И глаза подсохшие, мутные. Но что удивило — он просто шел, ни на кого не нападал, хотя мог бы — сзади из городской стражи шли двое, совершенно одуревшие. Они его то и дело кончиками мечей тыкали. А он только покачнется на ходу, но даже головы не повернет.

— Что-то очень уж деликатно стражники себя вели — усомнился Шорг.

— Я их спросил, что они делают. Один и меня хотел кольнуть, я увернулся. А другой буркнул, что было их, как положено в ночном патруэле — трое. Так вот третьего этот мертвяк загрыз. Зубами, как собака или гиена. Тогда мертвяка забили до потери признаков его 'жизни'. А через короткое время он встал на ноги, как ни в чем ни бывало. Они мертвяка укладывали ударами мечей трижды — с гарантией. А мертвяк полежит — и встает, идет дальше. Стража понятия не имела, что им дальше делать, только кричали встречным, чтоб к стенкам прижимались.

— Совсем все непонятно — пожала плечиками Экка.

— То, что нам тогда не померещилось, и в город прибыл привет с Дохлой долины — как раз понятно. Вот что тут дальше будет — совсем неясно — заметил Шорг и вопросительно посмотрел на старого одноногого эльфа. Тот сидел молча.

— Значит, поражен только один Дом. Зато — весь — до последнего конюха. И находиться они могут только на своей территории. Вот это — непонятно. Мертвый всадник из Дохлой долины сумел выбраться. Не понимаю — задумчиво сказала Галяэль.

— В конце концов, это не относится к нашим делам — кроме того, что один участник конкура на зенгакару выбыл. Остался Дом Руат. Сильный Дом, храм на их родовой территории, теперь точно остальных под себя подомнут. Что ж — эльф с единорога — единорогу легче! — вспомнил полузабытую поговорку светлых одноногий.

— Считаешь, что теперь будет проще? — спросила лекарка.

— Не совсем так. Просто в заварухе примет участие на пару сотен воительниц и стражников меньше. Только и всего. Меньше будет толкотни и меньше шума с неразберихой. Но там и без них будет весело. Не думал, что доживу до следующего ритуала зенгакары — усмехнулся старик.

— Ты застал предыдущий? — удивилась Галяэль. Ухорез не был на вид таким древним.

— Я должен был превратиться в зенгакару. Такая честь. Просто обалдеть! — оскалил в недоброй усмешке крепкие желтые зубы одноногий.

— Обосраться и не жить! — ляпнула Экка. Диву даться, где она успела нахвататься таких грубых, явно человечьих, выражений. Раньше она так не говорила.

К удивлению эльфийки, старый эльф только улыбнулся.

— Жизнь нелегка, если ты маленький женский гоблин — с рокочущими, характерными для произношения гномов нотками пошутил Ухорез.

— Не, ну а чего? — встопорщилась Экка.

— Угомонись — приструнила ее хозяйка. Гоблинша надулась и стала ковырять носком сапожка пол.

— Что это за ритуал? Почему мой муж? — уставилась глаза в глаза старому илитиири молодая лекарка.

— Что ты знаешь о слугах, маленькая женщина? — неожиданно весело спросил надувшуюся Экку Ухорез.

— Самые лучшие слуги — это гоблины! — гордо заявила малютка.

— Бесспорно. А кто еще может служить и выполнять поручения?

— Другие живые, разумеется. Но они хуже гоблинов! А еще мы видели мертвых! Мы еще видели скелета-мажордома, зомби тоже служить могут. Но гоблины — лучше!

— Опять же не буду спорить — кивнул старик.

— Могут быть рабы — подсказал Шорг.

Лекарка непонимающе смотрела на этот странный разговор.

— Верно. Но слугам надо платить и они могут предать. Разумеется, я не имею в виду зеленокожих сородичей нашей несравненной Экки — поторопился заявить Ухорез.

— Зомби и скелеты не предадут, но тупые и сами ничего придумать не могут — начала улавливать нить лекариня.

— Ага. А рабы предадут при первой же возможности. И получается, что найти вечного, верного, умного и храброго слугу — почти невозможно. Особенно, когда ты относишься к темным эльфам. Для тебя, госпожа, это непривычно, ты не поклонялась Ллос.

— Да, я не знаю местных обычаев — грустно кивнула Галяэль, думая о том, какой громадной глупостью оказалось ее желание сходить на городской рынок.

— Обычаи просты, да и моя знакомая человеческая женщина к тому же точно их описала: 'Илитиири или убивают врагов, или предают друзей или танцуют с черными веерами. В туалет сходить не успеют, а их уже предали, убили или еще хуже — станцевали с черными веерами!'

— Серьезно? — удивилась эльфийка.

— Нет, конечно. Веера на самом деле темно-серые, но откуда человеческой женщине разбираться в тонкостях. Так вот согласно обычаям дроу мальчишки — не вполне илитиири, бросовый материал. Потому их проводят несколько раз через ритуал Ллосанви, где посвящают этих недотеп Темнейшей и, таким образом, позволяют женщинам дроу, как высшей расе, мириться с присутствием этих бесполезных мужчин — зло скаля зубы глухо сказал Ухорез.

— Это ритуал?

— Нет. Это унижение и боль. Это делается, чтобы мальчишки сломались душевно и никогда не посмели даже задуматься, почему порядок вещей таков и почему мужчины — только немножко лучше скота у иллитири. Тебя не удивляло, что такие забитые самцы только у нас, у дроу?

— Там, где я жила, было не так.

— А, ну да... Так вот те, кто не ломается — опасны для дамского общества. Говорят-то иначе, принято считать, что драуки — это те, кто не прошел Ллосанви, слабаки и жалкие трусы, но можешь мне поверить — это вранье. Я видел много жалких и трусливых самцов дроу. И они не были драуками. Отнюдь. Некоторые сумели забраться даже высоко — для самца дроу.

— Вроде бы драук — не совсем то обозначает? — с интересом в глазах спросил уже пришедший в себя Блудень.

— Конечно, 'драука' — это многозначное понятие, одновременно описывающее смерть, духов и мир мертвых. Точнее называть этих тварей — Арахнотавры. Но так их называют только ученые. Госпожа видела, что такое драук?

— Нет — только слышала — зябко поежилась Галяэль. Она вспомнила страшные сказки, которые ей рассказывала бабушка и подумала, что зря смеялась, когда стала взрослее, над своими детскими страхами. Выходило так, что бабушка еще не все рассказывала.

— Это довольно мерзкое существо — до пояса сверху — останки мужчины — илитиири, а ниже пояса — паучье брюхо с ногами. Злое, беспамятное, голодное и ядовитое существо с толикой демонической сути. Очень быстрое, очень резкое и хищное. Повинующееся только жрицам Темнейшей. И безопаснее его бить издалека, лучше всего в глаза. Поединок с такой дрянью очень опасен, имейте это в виду, если встретитесь с таким красавчиком. Особенно ближний бой — даже если драук не вооружен, а на них часто надевают доспех и оружием они пользоваться могут любым — на его паучьих лапах отличные когти и они ядовиты.

— Это все любопытно, но зачем ты нам сейчас это рассказываешь? — поежилась эльфийка.

— Возможно, что нам придется с ними встретиться, с этими самыми арахнотаврами. Потому лучше сразу понимать — это бывшие смелые илитиири. И в драке драук трусить не будет.

Экка охнула. Ухорез строго посмотрел на нее и продолжил:

— А я сейчас подхожу к твоему вопросу, госпожа. Драуки из самостоятельных личностей превращены магией в покорных тварей. Опять же — безмозглых. За покорность надо платить, вот и получаются опять не вполне отличные слуги. Но нужны-то — и покорные и умные. Тут мы и приходим к ритуалу зенгакары. Раз в пятьсот лет Темнейшая дарит своим истово верующим Верхним бабам божественную милость. Она создает Идеального слугу — зенгакара. Такой слуга получает чуточку божественной сути и потому он совершенно покорен своей госпоже, предельно верен, но при этом он истово госпоже предан, выполнит любую ее волю, но сам сохраняет свой разум, свои способности и свои умения. Зенгакара и советник, и раб, и воин и командир. Это если вкратце, на самом деле получить такой подарок Темнейшей — значит очень скоро добиться полного первенства среди Домов Дроу — как самое малое в городе. Понимаешь, какие ставки?

— Это я понимаю. Не понимаю — почему мой муж?

— Материал для зиннгукарлы должен быть тоже хорош. Из сырого железа не сделаешь отличный клинок. Из олова и битых бутылок не получится золотое украшение с бриллиантами и изумрудами. Так же и здесь, в жертву требуется особый мужчина-дроу. Как минимум — бесстрашный, умный и имеющий командирские задатки. Вот и смотри сама — при бабьем допросе твой муж молчал достаточно долго, чтобы тебя успел увести Блудень.

— Но ведь все равно потом туда нагрянула стража?

— На бабьем допросе говорят все. И всегда. Потому что наши бабожрицы умеют пытать так, как никто, пожалуй. И сдохнуть пытаемому не дадут. Потому — говорят все. Только одни — сразу же, другие — чуть позже, а вот некоторые держатся до последнего.

— И мой муж...

— Такого не было давно. Бабожрицы были сильно удивлены. Твой муж молчал дольше всех за последние лет двести. А мучили его очень умело. Можешь мне поверить, эти бабожрицы если что и умеют делать качественно — так это пытать. Твари, хуже драуков и пещерных ликартов. Для Темнейшей чужая боль — лучшее удовольствие. Ее клевретки полностью этим ремеслом поганым владеют. И я это знаю по себе.

— Понятно, почему ты так их ненавидишь — кивнула Галяэль.

— Эти дуры ведут всех илитиири к жалкому и убогому концу. Помяни мое слово — нас в итоге сметут. Те же лихо плодящиеся людишки. Имеющие более вменяемых богов, чем Темнейшая. Дроу сожрут себя сами. А соседи с радостью помогут. Но я сейчас хочу сказать про твоего мужа. Он сумел искалечить одну из пытавших его жриц — палачинь. То ли вырвал, то ли высосал ей глаз. Я не знаю, как ему это удалось. Такого не было пару тысяч лет, самое малое. Значит он хороший воин. Воин-дроу, хитрый, коварный и терпеливый. Ну и последнее. Вам единственным удалось спастись из Долины.

— Это потому что все мы — особенные! — гордо сказала Экка. Блудень тут же потянулся к ней рукой и служанка, ойкнув, тут же спряталась за хозяйку.

— Не сомневаюсь — улыбнулся старый эльф.

— Малышка права. От каждого из нас зависело общее спасение. Без меня не прошли бы степь, без тролля не унесли бы ноги так быстро, без госпожи — мы бы сдохли еще в Долине... — задумчиво поглядывая на одноногого илитиири сказал Шорг.

— Да. Каждый из вас внес свой важный вклад. А командир собрал вас в единый кулак, дал каждому из вас выполнить свою работу, жизненно важную для всех, он всего лишь организовал ваше спасение. И это смог сделать именно он. Причем так, что каждый из вас горд собой, но без командира ничего бы у вас не вышло. Так?

— Так — согласилась Галяэль, а Шорг и Экка кивнули задумчиво.

— Вот именно поэтому он и назначен в зенгакары. Там было пять претендентов. Не хуже твоего мужа, можешь мне поверить. Четверо из них стали драуками. А он — сумел удержаться на краю и пока он еще мужчина-иллитиири. Сохранивший разум и свои таланты. Несмотря ни на что. Видимо он очень любит тебя, госпожа — тонко улыбнулся старик.

Галяэль почувствовала, что сейчас расплачется, но перед мужчинами и слугой этого делать было никак нельзя. Потому она поспешно отогнала ужасающие образы, как мучают ее мужа и вернулась к важному вопросу.

— А рассказы о полудроу-полускорпионах правдивы?

— Нет, госпожа, это легенды. Скорпитавры — выдумка пустая, сказочки для детей. Таких просто быть не может — уверенно отозвался Ухорез.

Все надолго замолчали.

— А ногу ты потерял, когда тебя в зенгакару превращали — вдруг спросила Экка.

— Нет. Это было позже. Перед ритуалом необходимо, чтобы обреченный был совершенно здоров и в полной памяти.

— Я не поняла — в чем тогда отличие зенгакары от того, кто им стал? Он же остается иллитиири?

— Не совсем, госпожа. Любая жертва идет в пользу Темнейшей, а уж такая — и тем более. Это для нее — деликатес.

— Не понимаю, что тогда достается Темнейшей?

— Зенгакара — не личность. Это великолепный придаток для Верхней бабы Дома. Но только придаток. Думающий меч, лишние руки и так далее. Полностью ее.

— А личность, душу — жрет Темнейшая?

— Совершенно верно. И муки того, чья личность медленно поедается — особенны. Ты слыхала, госпожа, что у южных людишек, что балуются каннибализмом, есть такое кушанье — живые мозги? Когда живой жертве вскрывают череп и жрут мозг ложками? Говорят некоторые, кто сам на таких пиршествах бывал, что жертва все это чувствует и верещит от страха и боли, что делает лакомство еще более приятным для этих ублюдков. Вот и тут Темнейшая так пирует.

— Мы должны помешать этому — твердо сказала Галяэль.

— Истинно сказано, госпожа — старомодным поклоном ответил Ухорез.

— Солоно нам придется — отметил ускользнувший от всех нюанс Блудень.

— В этом, мальчик, ты прав, как никто другой — поклонился и ему старик.

35.

— Надо думать, охрана Храма и продумана и сильна? — спросил Шорг.

— Более чем. И еще отлажена многими поколениями до совершенства. Практически, ее невозможно преодолеть без солидного штурма — спокойно согласился одноногий.

— Тогда я ничего не понимаю! — призналась эльфийка. Ее совершенно обескуражило услышанное.

— Мы тоже не так просты и у нас есть союзники. Да и к тому же, наращивая оборону сейчас и привлекая своих родичей из окрестностей, Дом Руаты и усилил оборону и ослабил ее. Много незнакомых лиц, много тех, кто в городе впервые, им требуется больше еды, соответственно в дом приходит больше торговцев и слуг. Потому, разумеется, риск — колоссальный, но не запредельный, при толике храбрости и везения есть вполне возможность проникнуть до Алтаря, тем более помощь оказываться будет. Вот выбраться оттуда без потерь и живыми — сразу скажу — будет гораздо сложнее. В том числе и потому, что союзники имеют свои задачи и им наплевать на твоего мужа, госпожа. Да и по отношению к тебе, как только ты замкнешь выход для Темнейшей и дашь им резвиться безоглядно, я бы не рассчитывал даже на дружелюбие. Те еще союзнички, прямо скажу. Потому сразу настраивайте себя на то, что туда будет непросто идти, там будет очень сложно, а обратно выбираться — и того гаже. И при этом выдираться придется быстро, потому как мышеловка захлопнется очень скоро, о чем союзнички не знают. А я — знаю. В случае атаки на Обитель Мрачнейшей все враждующие кланы города моментально объединяться, потому как покровительница города будет нуждаться в их помощи и защите.

— А если мы не успеем выскочить? — спросил юнец.

— Тогда все ворота города будут закрыты, город примет осадное положение, комендантский час, утроенные патруэли, повальные обыски и прочие удовольствия.

— Никогда такого не было — удивился полуэльф.

— На твоей памяти — да — усмехнулся Шорг и подмигнул одноногому.

— Вас что ли ловили? — догадалась Экка.

— И нас тоже — кивнул старый эльф.

— И как вы ушли?

— По канализации и норе Дранга — ответил Шорг.

— Говорят, что там пройти нельзя! — присвистнул подросток.

Его отец помрачнел и сухо ответил:

— Как видишь — можно. Но пятерых мы тогда потеряли, а они были ребята не промах! Так что лучше спокойно — через ворота. Легенды об этом не сложишь, баллады не споешь, но в Храме и так хватит сюжетов. Не надо тащить на поверхность поэтические бредни. Надо быть скромнее. Да и нет у нас сил, бодаться со всем городом. Это лишнее. Да, госпожа, к слову — я хотел показать тебе несколько рисунков, делались они по памяти, но там вряд ли что сильно изменилось.

Листки плотной желтоватой бумаги, ломкие, с крошащимися от старости краями и трудноразличимыми водяными знаками сначала показались покрытыми странными кляксами, потом Галяэль различила летящие строчки пояснений на квенья, тусклые, сделанные давным — давно выцветшими чернилами, прочла, что это схемы каких-то подземелий с разветвленными ходами.

Блудень уже пришел в себя, сунул тоже нос в бумаги.

— Ты отдышался? — спросил его одноногий.

— Ага.

— Тогда сходи, не спеша, в квартал троллей. Поспрашай там, может быть, что — то уцелело из имущества госпожи и ее мужа? По сроку — глаз надзора с подозрительного места должны уже снять.

— А подземелья?

— Ты в них не полезешь, вы с отцом будете ждать снаружи, так что пока тебе это ни к чему. Госпоже будет приятно, если что-то из ее вещичек найдется. Может быть.

— Ты считаешь, что там был обыск? — подняла вопросительно бровь Галяэль.

— Я уверен в этом. Другое дело, что Бархатные глазки тоже не в соломе найден и когда посылал за тобой сына, то попросил его предупредить троллей о том, что будет злой визит. Надо, знаешь ли, предусматривать неприятности, тогда последствий меньше. И вот — возьми кошелек, заплатишь им за хлопоты — повернулся эльф к подростку и дал ему тощий кожаный мешочек со слишком крупными для золота монетами. Блудень кивнул, замотался в плащ и, не медля, покинул домик.

— Даже и не знаю, что там могло остаться — пожала плечами Галяэль.

— А это мы завтра узнаем. Сейчас, госпожа, тебе стоит отдохнуть.

— Я не устала.

— Не спорь. Лучше отдохни. Пока есть время. Завтра отдыхать будет некогда.

— Почему? — удивилась лекарка.

— Потому что ритуал будет завтра, ночью. Сейчас ты внимательно запомнишь нарисованное — и спи. Чтоб запомнить. Завтра — посмотришь еще раз. Потом смотреть будет некогда, только уворачивайся. Так что запоминай, и ты, маленькая и зеленая — тоже, ты из нас единственная сможешь пойти с хозяйкой.

Экка испуганно прижала уши, потом опомнилась и гордо их расправила, хотя острые кончики предательски вздрагивали.

— Войдете вы с хозяйственного двора, в задние ворота. Будете нести свечи, их для ритуала понадобится очень много, а у тебя будут свечи с делейским ароматом, так что это как раз хорошее основание идти до Святилища. Верхняя внешняя стража — из людей, они илитиири остановить побоятся, тем более, что на тебе будет этот доспех. Вот внутренняя внешняя — уже дроу, но дроу-мужчины. С ними, однако, хлопот тоже не возникнет. Только смотри зло и надменно. Помни, что ты можешь зарезать любого, кто оскорбит тебя. А уж что считать за оскорбление — решаешь ты.

— Когда начнутся сложности?

— Если ты сунешься в Дом. Не делай этого, там уже верховодят бабы и стража из них и Зоркие там и жрицы и магини. Начнут задавать вопросы, и ты провалишься, как Зиардина через Ажурный свод.

— Моя хозяйка — иллитиири, она все знает! — вякнула Экка.

— Помолчи — осекла ее Галяэль. Она прекрасно понимала, что ее не будут спрашивать об основах мироздания, а вот то, что вчера кушала Верховная Жрица или сколько детей у Старшей Жрицы как раз спросят, и расхождение даже в мелкой детали выдаст ее с головой. Как чужачку, не знающую внутренних сплетен Дома. Со всеми печальными последствиями.

— Рад, что ты это понимаешь — внимательно глянул на нее эльф.

— Я не понимаю, как попасть в храм, если я не пройду через Дом?

— Как и положено — с черного хода.

— Ты говоришь, как человек — засмеялся Шорг.

— Слишком долгое общение — усмехнулся и Ухорез. И поправился:

— Правильнее сказать — Рассветный ход.

— Все равно не понимаю — нахмурилась лекарка.

— Все очень просто, госпожа. Есть парадная жизнь, есть то, что не показывают всем. В любом дворце кроме парадных залов и спален для господ есть чуланы для слуг, кухня, уборщики, золотаря и многое такое, о чем и говорить неприлично. Для торжественного пиршества нужен не только зал с длиннющим столом и креслами, не только вышколенные лакеи, но и повара в кухне, где жарко и пахнет не самым лучшим образом, те, кто готовит яства и напитки, и кто тащит блюда и вина к столу и — еще ниже, кто таскает продукты в кухню, кто грузит харчи в склады и погреба, кто привозит их в город. Об этом не поют барды. Но без громадной грязной и тяжелой работы не будет воспеваемой мощи и роскоши. Большей части слуг с 'грязной' части Дома вход на 'чистую' заказан и они там за всю свою жизнь не побывают ни разу. Точно то же и с теми, кто живет на 'чистой' половине. Они о грязной стороне даже и не задумываются, ведь все происходит ' само'. Так вот Храм ничем не отличается. Для обеспечения ритуала требуется несколько повозок только свечей, а кроме свечей там много, что еще нужно. А после ритуала надо все прибрать, унести то, что осталось от жертвоприношений и так далее. И все это приносится и уносится отнюдь не по той же лестнице, по которой ходит Верховная Баба. Смекаешь?

— Да — ответила Галяэль.

— Серьезная опасность может начаться с четвертого горизонта. Вот он обозначен рисунком. Тут будут стоять девахи в таком же наряде, что и твой. Но они будут так горды тем, что их — именно их — поставили на пост в такую ночь, так что, скорее всего они будут просто пыжиться. Смотри на них с завистью, пусть пыжатся еще сильнее, тогда не будет вопросов.

— Поняла — кивнула лекарка.

— А вот третий, второй и тем более первый тебе будет не пройти. Потому держись за своим напарником — ты знаешь этого шелапута, меняющего свои шкурки.

— Я правильно понимаю?

— Думаю, что — да. Свечи с ароматом ставятся у самого алтаря. Потому, если ты пройдешь стражу, то уже к алтарю сможешь подойти достаточно свободно, тяни время, расставляя свои свечи. Статуэтку надо поставить как раз тогда, когда ты услышишь, что Верховная баба входит в зал.

— Как я это пойму?

— У входа — бронзовые трубы, в них начнут дуть. Звук такой, что вся шерсть на спине дыбом встает. О, я знаю госпожа, что у тебя на спине нет шерсти, это фигура речи. Но рев труб ты услышишь. После этого начнут бить барабаны — и это сигнал ставить статуэтку.

— Первый раз слышу, что илитиири в ритуале используют барабаны. Словно какие-то дубоголовые гномы. Или еще грубые орки.

— Это не будут барабаны д р о у.

— А! Вот оно что!

— Что хозяйка, что? — засуетилась Экка.

— Успокойся. Так, и что дальше? — посмотрела на замолчавшего Ухореза лекарка.

— А дальше ты будешь, словно вишенка между молотом и наковальней. И тут тебе понадобится вся твоя удача и блоговоление твоей богини. Потому что там начнется бойня. Драуков, что дежурят в зале и ближних отводах, разумеется, вынесут быстро, а вот Верховная баба со свитой — это очень серьезная беда. Она сразу же примется призывать Неназываемую, и если силы статуэтки хватит, то дальше будет проще. Без госпожи Храма пойдет нормальная резня, с простыми боевыми заклинаниями и рубкой.

— Что мне делать?

— Вы обе должны притвориться мертвыми, так лучше всего, только ложитесь так, чтобы вас сгоряча не затоптали. Не забывай, что за вас будет не самый последний в этом мире воин.

— А мой муж? Где будет он?

— Он будет идти в кортеже Верхней бабы. После того, как у алтаря схлестнутся стража и те, что с барабанами — эльф тонко усмехнулся — ты сможешь забрать статуэтку и убираться подальше. Алтарь будут крушить и там будет самая свара. Потому — надо уносить ноги. В бой не лезь! Ни под каким видом! Постарайся сразу же уходить на верхний уровень, там мужа и увидишь.

— Здесь что отмечено зеленым?

— Это ходы, что ведут в Дом, где, по словам Блудня теперь одни зомби. Лучше запомни синие ходы.

— А эти? Вот этот тоннель вполне бы подошел.

— Да. До этого пересечения. А за пересечением будут уже эти, с барабанами. И дроу не стоит с ними встречаться в эту ночь.

36.

Корзинка со свечами оказалась небольшой, но увесистой. Запах от этих безумно дорогих свечек показался Галяэль пресноватым и не вызвал интереса, но старый эльф считал иначе и заткнул ноздри всем мужчинам в домике специальными деревянными затычками из дейского кипариса, отчего их лица изменились и были весьма забавны.

— Свечки с мужским дурманом, на женщин этот дурман не действует никак, а мужчины... Впрочем, что говорить долго, у вас же в пещерных городах водились коты и ты, как лекариня не последнего разбора, знаешь корень валерианы и как коты относятся к настоям этого корня?

Галяэль кивнула. Она знала, что среди мужчин прочих рас женщины дроу считались самыми прекрасными, и знала, что для этого дроу пользуются всем, чем можно. В том числе — и запахами.

— Возьми для мужа такие же затычки и рельсийский настой — вот я принес. Дай ему понюхать, чтобы вывести из морока обожания и чтобы тебя узнал.

— Ты считаешь, что он может меня не узнать? — поразилась илитиири.

— Поверь, лучше бы и не узнал, а то на уме у него будет не спасение своей жизни и участие в бою, а совсем иные мысли. Это сильно помешает и тебе и ему. И учти, что те, кто с барабанами — они примут меры против дурмана.

— Поняла. Где я встречусь с тем, кто будет нас прикрывать?

— Этого я не знаю. Он встретит вас по дороге. Знаю, что знак его участия в деле подан. Блудень, давай, действуй! — велел одноногий.

Полуэльф, смешно выглядящий из-за торчащих из носа палочек и расщеперенных ноздрей, что придавало ему оркские черты, почтительно встал рядом, держа в руке 'набор для создания прекрасного', как назывались у женщин-дроу краски для лица и прочие важные детали, позволявшие даже из не очень красивой женщины (хотя у дроу, разумеется, по определению таких не было) — создать совершенную прелесть.

— Ты умеешь украшать лица и волосы? — удивилась эльфийка.

— Да, он знает это ремесло — и очень неплохо. Как ты думаешь, почему его бабенки любят? — отозвался не без гордости Шорг

Дальше почти три часа эльфийке пришлось сидеть неподвижно, потому как юнец одухотворенно творил, словно художник. Старый эльф внимательно наблюдал за его работой, то и дело поправляя одному ему видимые недочеты — тут де нужна зеленая краска,а черточек тут на переносице должно быть три, эта косичка заплетается мельче — и так далее. Обычно ершистый и насмешливый Блудень был тих и послушен, только один раз заспорил о том, есть ли багряный цвет в кончике стрелки, украшающей веко правого глаза.

Когда спина у лекарини затекла окончательно, оба мужчины встали чуть поодаль, внимательно оглядели свою работу и кивнули утвердительно и не без гордости. В поданном зеркале отразилось чужое — но определенно — прекрасное лицо с умело нанесенным гримом и вычурной, но впечатляющей прической. Отметив для себя несколько деталей, которые стоило взять на вооружение, потому как они очень шли к чертам ее личика, Галяэль кивнула и, наконец, смогла пройтись по комнате, разминая затекшие конечности.

— Хозяйка! Ты всегда была прекрасна, а теперь и вовсе совсем прекрасна! — искренне сказала (не без зависти) маленькая служанка.

— Садись и не вертись, теперь с тобой работать надо — усмехнулся Блудень.

— Со мной? — удивилась Экка.

— Именно. Этот грим имеет три десятка опознавательных знаков, которые показывают степень доверия Дома к носящей его и потому стражи, глядя на лицо, сразу определяют допуск стоящих перед ним. Если у тебя будет просто голая мордочка, тебя дальше кухни не пустят! Главное — не вертись и не таращи так глаза. И рот закрой! Рот закрой, говорю тебе!

Галяэль рассмеялась, хотя предстоящее уже совсем скоро дело наполняло ее сердце ужасом. Посмотрела опять в зеркало, тем более, что отражение просто притягивало к себе взгляд. Да, Блудень был определенно мастером. Глаза в зеркале казались больше и стали сиять, обрамленные длиннющими серебристыми ресницами, губы словно вспухли в любовном томлении, а пухленькие щечки деревенской жительницы наоборот стали суше, отчего лицо начало казаться чужим, строгим, недоступным и приобрело повелительное, неукротимое впечатление. И прическа увенчивала голову, словно корона. Никаких таких знаков для грубой стражи Галяэль не увидела, но не верить — не было никаких оснований.

Возни с Эккой было куда меньше и прошло все веселее, грим был значительно проще и грубее, в нем не было двадцати оттенков только серого, наоборот, в основном использовалась ярко-красная и кричаще-желтая краски. В палитре Блудня они были почти нетронутыми, потому Галяэль сделала вывод, что среди клиентуры мастера было очень мало гоблинш. Прическа была тоже простовата, полуэльф намазал волосюшки чем-то, что позволило поставить их дыбом на манер... Тут эльфийка задумалась — в голову не приходило, что это может напоминать.

— Послушай, Блудень, а как называется эта прическа? — спросила илитиири, вовремя откусив вторую часть вопроса, которая чуть не сорвалась с кончика ее языка и звучала примерно так 'если конечно у этого дикого хаоса есть название'

— Разумеется, госпожа. Эта прическа для слуг, вхожих в храм, и называется у дроу Дома Руат 'четыре дерущихся вороны', а у гоблинов — наоборот 'танцующий паук Храма'. Правда, второе название неофициальное, если такое услышат дроу, то выдерут прутьями сказавшего гоблина. Но иметь такую прическу очень почетно — уверенно пояснил Блудень.

— А что в моей прическе? — не удержалась любопытная, как большинство женщин, эльфийка.

— Эти локоны означают чистоту крови. Сплетенные косички кренделем — принадлежность к седьмой ветви Дома Руат. Вот эта косичка — что старшая дочь, а вот эти завитки — количество побед в бою — деловито оттарабанил Блудень, для которого это было словно азбука для школяра из выпускного класса.

— Впечатляет! — с уважением признала лекарка. И опять глянула в зеркало.

— Плащ, госпожа, не смогли достать такой, какой нужно. Потому постарайся от него незаметно избавиться сразу, как пройдешь в поместье — сказал Ухорез, подавая весьма приличный с виду плащ тонкой выделки.

— Странно. А что с ним не так? — удивилась Галяэль, закутываясь для ходьбы по улицам.

— Он кожаный. Такие носят в пятой ветке Дома. Седьмая издавна щеголяет в тканых, там много особых тонкошерстных овечек-мериносов, потому и плащи иные. Но в помещении дроу-охранницы всегда без плаща, так что только пройдешь стражу из людей — плащ выкинь.

— Жалко, он неплох.

— И все-таки — выкинь. И еще — свечей с делейским ароматом удалось купить совсем немного — в твоей корзинке они занимают только верхние два ряда, под ними — уже простые. На самом дне — твое железное оружие, не знаю, как им пользоваться, но Шорг сказал, что твой муж опробовал его — только пальцем дергай. На пояс повесь, поудобнее вот этот кинжал. Он тоже с ядом. Будь осторожна и лучше вообще не лезь в драку, там будет слишком много доспехов и штурмовых щитов, чтобы биться с ними кинжальчиком — продолжил старый эльф.

Галяэль кивнула, принимая длинный кинжал с удобной рукояткой, покоящий свое лезвие в хитрых ножнах. Оружие было хорощо сделано и богато украшено.

— Статуэтка с Даром будет у гоблинши в капюшоне. Вот у нее плащ именно такой, какой нужен и снимать его там категорически запрещено. Без верхней одежды гоблинши вообще не допускаются в Храм Под Землей.

— А гоблины? — спросила Экка, вздрогнув.

— Только в виде подарка для пауков Неназываемой.

Экка опять вздрогнула.

— Все, наступает вечер, нам пора идти. Помолимся и подумаем — все ли мы сделали для успеха — сказал тихо одноногий старик. Все молча повиновались.

А потом он молвил:

— Боги с нами, пора! Мы с Шоргом будем ждать у троллей, Блудень проводит вас и присоединится к нам. Удачи вам!

Галяэль кивнула и вышла во дворик. Следом пыхтела под тяжестью корзинки Экка, и последним шел Блудень, изображая максимум почтительности. Быстро темнело.

Зато у задних ворот в поместьи Дома Руат было многолюдно и светло. Дежурившая тут стража из людей внимательно осматривала всех, тащивших и везших разные грузы, почтительно склонялись перед очень редкими с этой стороны квартала эльфами-дроу и еще почтительнее — перед эльфийками, которых тут за все время, пока Галяэль наблюдала, прошло всего двое, да и то — по одежде — из служанок дома.

— Глаза у людей мрак не любят — сказал банальность полуэльф. Галяэль кивнула. Сердце у нее билось так часто, что становилось страшно — казалось, что любой илитиири заметит это.

— Где Всетотже? — пересохшим ртом спросила она.

— Я не знаю. Но он всегда любит дешевые театральные эффекты и никогда не опаздывает. Его гордость — появляться в самый нужный момент. Потому — раз его тут нет, значит надо идти туда. Милость Эйлистири да пребудет с вами! — с уважением и намеком поклонился Блудень.

Лекариня коротко кивнула и — словно в ледяную воду — шагнула на освещенную густо развешенными фонарями улицу. Экка заспешила следом, пыхтя от усердия и страха еще сильнее, чем обычно. Резкий свет ламп резал глаза, приходилось щуриться, пока ноги сами несли к воротам.

Рослый страж, только что ругавшийся с мужичишкой у которого на веревке была корова недовольно зыркнул на Галяэль (сердце у нее обмерло) и тут же согнулся в глубоком поклоне. Хотя в его глазах ей и показалось удивление — видно дроу-охранницы не часто ходили с этого рассветного черного хода.

Двое других воинов, стоявших в воротах, тут же спешно расступились, кланяясь не менее глубоко (сердце снова забилось). Звякнули поставленные 'На караул' алебарды.

Держась как можно более величественно, на несгибавшихся от страха ногах Галяэль прошла в ворота. Теперь она была на родовой территории Дома Руат. В стане врага.

И для нее, раньше не бывавшей в таких замках, где здания были сплошняком и в одном этом поместье жило вчетверо больше дроу, чем в ее родном городке, это показалось громадным до невероятия и величественным до изумления местом. Просто муравейник какой-то, где вместо муравьишек — дроу, люди и гоблины. Поток тащивших грузы делился тут надвое — все харчи и скотину тащили влево, остальные — их было меньше — шли в правый вход. Стража у входа была уже из эльфов-дроу. Старший из мужчин — что было видно по роскошным перьям на его шлеме и серебристой насечке нагрудника и латных перчаток, внимательно глянул в лицо Галяэль, нашел, очевидно, все тайные знаки опознания и почтительно склонил голову, сделав знак своим воинам, чтобы они не вздумали мешать. Те почтительно расступились.

— Вторая линия охраны — вспомнила эльфийка слова Ухореза. Теперь предстояло пройти куда более сложную проверку. Сзади робко жалась к ногам Экка, мешала сосредоточиться. Теперь надо было решить — куда идти дальше, потому как из зала, в котором вроде как хаотически, но деловито суетились слуги, было четыре выхода. И да — надо было оставить свой плащ. Тут охранница должна была быть только в доспехе. Переглянулась с Эккой, которая внезапно расхрабрилась, после прохождения двух постов.

Служанка поняла все верно и тут же ухватила за шиворот молоденького гоблиненка, который несся куда-то с пышной метелкой.

— Ты! Как пройти к Храму? И если посмеешь только подумать что-то вроде 'вот деревенщина!' я тебе уши отрежу! — рявкнула на оторопевшего слугу смелая Экка.

37.

Лекарка на секунду испугалась, что остроухий малец окажется наглым и своенравным, что бывает часто со слугами знатных Домов, но этот малой оробел так, что его ухи печально обвисли от одного вида бледной и грозной Госпожи из Седьмой ветви Дома. Гоблиненок слышал не раз, что в отличие от городских ветвей эти деревенские — дикие, злобные и тщеславные, за оскорбление своей чести запросто могут отрезать ухо или рассечь клинком надвое кончик носа, что и больно и обидно.

Потому слуга глубоко поклонился куда-то в пространство между дроу и Эккой, (державшая его крепко за шкирку рука не позволила приветствовать Высшую как подобает) и затараторил поспешно:

— Тетинька, я думать совсем не смел, вообще, проявите милосердие к сироте, мамка огорчится, если без ушей буду, все что скажете — сделаю, подметаю я тут...

Экка обрадовалась явному успеху, тряхнула слугу и грозно и требовательно выдала:

— Я тебе не тетинька, мерзавец, я тебя всего лет на сорок старше, язык тебе в три узла завязать, паршивцу, обидеть хочешь?

Галяэль глубоко вздохнула. Экка умела все превращать в какой-то дурацкий балаган, вот и теперь вместо того, чтобы просто узнать — какой вход нужен для спуска в подземелье Ллос, развела скандал привлекший внимание многих.

Стараясь, чтобы это было незаметно, эльфийка тихонько пнула свою слугу. Та словно очнулась, прервала нелепый речетатив, непонимающе оглянулась. Лекарка сделала страшные глаза. Кончики ушей у гоблинши нервно дернулись, на секунду она вылупилась удивленно, потом в глазах мелькнула сразу гамма чувств и с трудом Экка вернулась к нужному вопросу.

Однако ответил не маленький гоблиненок, а вполне уже пожилая матерая служанка — благо на шум собралась небольшая толпа, в которой были и гоблины всех возрастов и люди и даже пара дроу явно из слуг низшего пошиба. Во всяком случае, все, кто был в зале, были 'голомордыми' и только лица лекарини и Экки были украшены глубоким смыслом, выраженным в тонких узорах.

— Он не знает, о почтенная уважаемая, он омахиватель пыли в зале Рассветного Хода, дальше ходить ему запрещено, о почтенная уважаемая. К Нижайшему Храму — ведет левый проход, да будет славна вечно Великая и Ужасающая, попирающая стопами всех лжебогов! — беспрерывно кланяясь, заявила старуха.

Экка выпустила служку, тот тут же постарался испариться, холодно кивнула и задрав нос двинулась через поспешно расступающуюся перед ней толпу. Галяэль, стараясь глядеть поверх голов и не спешить, пошла было за слугой, потом вспомнила, что перед госпожами слуги идти по ритуалу не могут, не имеют права, только возвестители и мажордомы, больше никто, сделала пару широких шагов и обогнала семенившую величественно гоблиншу.

Зал с кучей слуг остался за спиной, лекариня смогла перевести дух. Краем глаза она видела, как переглядывались оставшиеся там гоблины и людишки, определенно сейчас ехидничают на тему заблудившихся приезжих. Пёс с ними, пусть чешут языки, главное, чтобы странными гостями не заинтересовались те дроу, что обеспечивают безопасность Дома и Храма.

Под ногами были широкие ступени, света в храмовом проходе стало значительно меньше, и неожиданно Галяэль почувствовала себя гораздо уютнее, чем раньше. Глазам стало легче, сумеречный взгляд не страдал от яркого пламени светильников и фонарей, так нужных людям. Все — таки подземелье — родной дом для дроу! Глубоко вздохнув, илитиири смело пошла дальше. И вздрогнула, увидев за поворотом очень толково поставленную отсечную стенку, перед которой стояла пара молодых девок-дроу в таких же доспехах, что и у нее. За стенкой ощущалось присутствие еще нескольких, во всяком случае, амбразуры с открытыми створками выдавали наличие лучниц там.

Поспешно вспомнив советы Одноногого, Галяэль изобразила взглядом самую жгучую зависть, опалив ею обеих стражниц. Совершенно нелепо кольнула и впрямь завистливая мысль — у девок на лицах была точно такая же тонкая роспись, и это смотрелось красиво! Как и у самой лекарини. И это почему-то разозлило.

Девки как по команде горделиво задрали точеные носики и выразили максимальное презрение чуть слышным фырканьем. Дух перевести Галяэль смогла только полусотней ступенек ниже. Она вся взмокла от волнения, несмотря на то, что здесь было вроде бы привычное прохладное подземелье, в голову нежданно пришла мысль, что она предпочла бы оказаться лучше в неуютной степи. Но чтобы муж был с нею.

Снизу послышались шаги, вереницей, поспешно наверх двигались два десятка илитиири с пустыми корзинками. Ни одного мужчины. По виду — похожи на слуг. Или на жриц? Во всяком случае — все в накидках. Прозрачных. Лица в узоре, но ином, сразу и не сказать, в чем отличие, но такой грим эльфийка совсем не хотела бы иметь — он был тонким, изящным и в то же время каким-то ломано-зловещим. И почему-то внушал пождсознательно страх.

Замыкала шествие явно одна из Верхних Баб — воительница, широкоплечая, узкобедрая, мускулистая, словно мужчина по силуэту. Прическа у нее была еще более заковыристой, маска на лице — куда затейливее, но все это имело определенный привкус помпезной чрезмерности, дурного вкуса даже, что для илитиири было даже и странно. При этом на лице и теле Бабы шрамов практически и не было, что говорило о том, что либо это была действительно умелая воительница, либо — скорее — что это тыловая деятельница, которой очень хочется выглядеть, как опытной воительнице.

Лекариня не успела отвести глаза и столкнулась с этой бабой взглядом. Быстро опустила взор долу, но явно опоздала. Баба очень неприятно ухмыльнулась и привыкшим повелевать голосом рявкнула в спины прислужниц:

— Быстрее, быстрее! Церемония будет слишком скоро, чтобы вы медлили!

Вереница заскользила по лестнице еще быстрее, а Баба внимательно оглядев эльфийку с гоблиншей, остановилась и не допускающим возражений тоном осведомилась:

— Кто такие, что здесь делаете?

— Седьмая ветвь дома, несем свечи с делейским ароматом к алтарю Величайшей!

— Вот даже как? — льда в голосе прибавилось.

— Именно так, Госпожа! — переступила через себя Галяэль, заметив, что по лицу Бабы тоненькими капельками сочится кровь — в лоб этой допрашивающей впивался острыми лапками великолепной работы металлический паучок, судя по цвету — мифриловый.

— Так, седьмая ветвь — марш вниз — на следующем марше лестницы — встать. Не оглядываться! Я вам не верю и без уточнения ваших личностей вниз вы не пойдете!

За спинами тонко шикнула вытянутая на ладонь из ножен для удобства выхватывания с ходу эльфийская флисса.

Галяэль кинула взгляд искоса — сзади стояла тоже дроу явно из старших. Тоже паучок, впившийся в переносицу, тоже тонкий рисунок на лице, замысловатая прическа.

— Что здесь происходит? — спросила стоящая за спинами, держа руку на эфесе флиссы.

— Не твое дело, Грязнорожденная — грубо отозвалась Верхняя Баба.

— Мы из седьмой ветви, несем делейские свечи! — пересохшими от волнения губами внятно сказала лекариня.

— Благое дело — спокойно кивнула стоящая за спинами.

— Мне они кажутся подозрительными — заявила между тем первая дроу.

— И с чего бы? Ревность Плоскогрудой? Да, Дощечка? Или опять хочешь выглядеть настоящей воительницей, о сторожиха веников и метл? — милым, но до крайности ядовитым голосом спросила вторая дроу, слегка поведя плечами, отчего ее собственные безукоризненной формы груди мягко колыхнулись.

— Я отвечаю за этот Путь и тебе не помешать мне выполнять мои обязанности! — опять рявкнула мускулистая Верхняя Баба.

— И не собираюсь. Я бы посоветовала тебе сразу зарубить этих обеих. Седьмая ветвь будет тебе очень благодарна, за твою бдительность — промурлыкала вторая дроу.

Галяэль подумала, что вот они и встретились с Всетотжея. Раз эта илитиири стала их защищать, что вовсе не характерно для обычаев темных эльфов, которые ради чужака даже и своего племени пальцем о палец не ударят, то, скорее всего, это тот самый странноватый тип. Тем более, что все происходящее отдавало дурного вкуса театром, как и предупреждал Ухорез.

Совершенно неожиданно спасительница звонко рассмеялась и, обойдя стоящих столбом 'представителей седьмой ветви Дома', решительно пошла вниз. Мускулистая Верхняя Баба прошипела ей вслед что-то злое и пророчественное, а потом с удвоенной ненавистью глянула на Галяэль. Гоблиншу она, очевидно, считала ниже своего достоинства даже замечать. Лекариня чуть ли не с открытым ртом уставилась вслед заступившейся за них дроу. Глянула на злющую здоровячку. Та была просто взбешена и да, откровенно таращилась на груди лекарини. Галяэль совершенно неуместно усмехнулась, подумав, что из-за определенных событий ее груди пополнели и это явно бесит эту злую суку. Потом сразу же испугалась за свою неуместную улыбку, потому что злюка явно взбеленилась еще пуще.

— Марш вперед! — свистящим от бешенства шепотом велела дроу.

Галяэль постаралась выглядеть напуганной — впрочем, это было вовсе несложно, ей действительно было страшно, глянула вниз, Экка ответила горячим решительным взглядом. Раз эта усердная дура не обращает внимание на гоблиншу, сейчас найдется дело для ее 'милого кинжальчика'.

С широкой площадки Верхняя баба погнала обеих задержанных в узкий коридорчик, уводящий в сторону от лестницы. Потом коридорчик закончился деревянной дверцей, открыв которую Галяэль оказалась в заставленном всяким странным добром зальчике. Светилось несколько гирлянд 'мха-люмена', больше светильников не было. Лекариня отошла от входа влево, Экка словно бы случайно — вправо и шагнувшая к ним Верхняя Баба оказалась между двух огней. Дальше все пошло очень быстро. Зная, что решающим будет все-таки укол грисса, Галяэль выхватила кинжал и стремительно атаковала мускулистую противницу, увидев, как на врагиню прыгнула и Экка. Эльфийка самую малость не дотянулась до глотки Дощечки клинком. Самую малость, но — не дотянулась. Ловко увернувшись от укола, та ткнула раскрытой ладонью Галяэль в лоб, и лекарка позорно шмякнулась на спину, чуть не заплакав от неудачи и смертного страха.

Атака гоблинши закончилась так же позорно, только Экка еще и получила пинок в задницу и, вереща от злости, перелетела через распростертую хозяйку и с грохотом закопалась в каких-то плохо видных предметах.

— Я была уверена, что вы — враги нашего Дома! И чутье меня не подвело в который раз! Что бы там ни говорили всякие наглые грязнорожденные! — торжествующе заявила Верхняя Баба.

Она подняла с пола потерянный Эккой грисс и с интересом рассматривала его. Гоблинша выпуталась из того хлама, в котором застряла и молча и безнадежно кинулась снова в атаку. С еще более позорным результатом.

— Ты неплохо летаешь, коротконогая мелочь — не без основания съязвила дроу.

Понимая, что все пошло прахом, но, не желая сдаться без боя, лекариня кинулась к корзинке, однако метнувшаяся тенью врагиня успела выхватить корзинку прямо из-под протянутой руки.

— Надо же — и впрямь делейский аромат — брезгливо понюхав свечи, как ни в чем ни бывало, заявила Верхняя Баба.

38.

— Ненавижу этот запах! — продолжила Верхняя Баба.

— Почему? — сама себя удивив, непроизвольно спросила так и стоящая на четвереньках Галяэль.

— Пару раз меня подводил под монастырь — охотно, но брюзгливо ответила врагиня.

— Но он же действует только на мужчин... на самцов, то есть — стала тянуть время лекарка, искоса наблюдая за попытками служанки придти в себя.

— Разумеется — фыркнула мускулистая тварь.

— Но как?

— Как ему и полагается. Можешь сесть поудобнее, нам еще придется здесь побыть — буркнула Верхняя Баба.

Тут эльфийка сильно удивилась. И выпутавшаяся, наконец, из какого-то хлама Экка — тоже навострила уши.

— Я не понимаю тебя — призналась ошеломленная странным поведением противницы Галяэль, судорожно прикидывая, что это все может означать и скоро ли заявится пара умелых баб-палачинь. Или эта мужикоподобная зараза сама начнет их тут пластовать на мелкие кусочки? Тянет время, чтобы поиздеваться? Или боится разозлить неведомую седьмую ветвь дома? Кто их знает, дикарей из провинции, может в этой седьмой ветви самые свирепые воительница?

— Ну, я не всегда был такой — искоса глянула очень знакомо эта бабища.

— Тьфу ты, бесхвостых демонов тебе на праздник! — обозлилась, одновременно испытывая колоссальное облегчение, лекариня.

— Это этот, то есть та который? — сообразила и гоблинка.

— Он самый! А драться было обязательно? — сердито спросила, поднимаясь с пола, эльфийка.

Воительница с дурацким, но метким прозвищем Дощечка не без ехидства смотрела на этот процесс. Надо сказать, что после такого свалившегося с души камня, вставала Галяэль не очень-то изящно, тычок ладонью в лоб еще отзывался головокружением.

— Надо же было посмотреть, на что вы годитесь в деле — отозвался — или отозвалась Верхняя Баба, теперь позволившая себе расслабиться и знакомым жестом потиравшая себе подбородок.

— И? — спросила Экка.

— Ужасно! — с чисто эльфийским высокомерием отозвался — или отозвалась Дощечка.

Гоблинша засопела. Галяэль восприняла такое унижение куда спокойнее. Она и не собиралась показывать кому-либо мастерство в рукопашной. Лекариня другим славна и в своем деле она уверенно утерла бы нос любой Верхней Бабе. А драться... Каждому — свое.

— Чего мы ждем? — спросила она.

— Всегда надо приходить вовремя — назидательно заявил Всетотжея.

— И что не так с нашим приходом?

— Мы должны появиться там за пару тиков до Верховной Жрицы с ее синклитом. Тогда никто у алтаря не успеет заметить, что у твоей слуги на мордахе два неправильных штриха. Не забудь дать ей пинка при входе в Храм, а ты, мелкая зелень, постарайся поубедительнее упасть. Я сейчас смазал тебе неверный рисунок слева, но так будет надежнее. Да и у тебя, госпожа, не все в порядке. Сейчас будет больно, но ты потерпи, лишние заклинания ни к чему в этом месте.

С этими словами Дощечка одним резким движением вбила в кожу на переносице Галяэли остро колючего паучка, филигранно сделанного из сверкающего даже в приятном для глаз мраке мифрила.

Было действительно очень больно, да еще впридачу твердые, словно деревянные пальцы Верхней Бабы, цепко держа лекариню за подбородок, помотали ее головой, что было и вовсе унизительно и неприятно.

— Капли крови должны стечь по обе стороны носа — это тоже входит в систему знаков.

— Как все сложно — вздохнула Галяэль, переживающая совершенно неуместно, что на ее лбу теперь остануся шрамики в тех местах, куда впились паучьи лапки.

— Благосклонность Ужаснейшей — то, к чему готовились все Дома пять сотен лет — хмыкнула Дощечка.

— И что?

— Странно, что обошлось без большой войны во славу Ужаснейшей. Впрочем, рано об этом толковать. А сейчас выслушайте и запомните. Держитесь рядом со мной. Не умничайте и не спорьте, делайте — что скажу. Скажу притвориться дохлыми — притворяйтесь, скажу бежать — бегите.

— Но... — попыталась возразить Экка.

— Если хочешь сдохнуть сегодня — продолжай — мрачно перебил Всетотжея.

— Сам убьешь?

— Угадала. Чтоб зря не бить ноги и не тратить время. Так вот — скоро услышим лязг — потащат трубы Возвещения. Мы сразу опрокидью кидаемся перед ними, страшно спешим, жутко нервничаем, изображаем опоздавших. За такой проступок секут долго и больно, не глядя на ранги, так что все только позлорадствуют, не более. У алтаря будет куча участников, но при появлении труб на входе они тут же разойдутся по своим установленным местам. Никто не хочет оказаться 'нарушившим злостно обряд'. Ты старательно расставляешь свечки — не приближаясь к алтарю ближе, чем на три шага. Ни в коем случае, запомни! А вот потом действуете по моей команде. И не мешкать! Все поняли, есть какие-нибудь вопросы?

Галяэль переглянулась с Экой, молча кивнули.

— Тогда последнее. Услышите крик 'Нар!' — тут же закрывайте глаза и обратите лица в пол. И ладошками глазки закройте покрепче — запомните это накрепко. Вот теперь — все.

Дошечка усмехнулась и уселась на какую-то рухлядь. Весь ее вид олицетворял терпение. Экка вздохнула и тоже села на пол. Галяэль последовала их примеру. Глянула мысленно на себя со стороны — боится или нет? Поняла, что боится. Пальчики дрожали. Во рту пересохло. Экку выдавали нервно дергающиеся кончики ушей. А вот новая ипостась Всетогожея или как там его, держалась на удивление спокойно.

Ждали недолго, вскоре спешное топотание по лестнице вверх-вниз заглушило бряканье и металлический лязг.

— Пора — тихо сказала Дощечка и легко вскочила на ноги. Лекариня со служанкой догнали ее перед дверью. Воительница глянула на них и распахнула выход на лестницу.

Сверху, сияя золотым блеском, медленно и величественно съезжали по ступеням здоровенные рупоры труб Возвещения. Их удерживали от поспешного спуска десятка три служительниц.

Троица быстро побежала вниз.

— Процессия уже, значит, вышла и идет по парадному ходу — догадалась эльфийка, торопливо скача по истертым широким каменным ступеням.

И тут перед ней распахнулось пространство Храма. Громадная пещера была ярко освещена — ну, на вкус илитиири, конечно, человеку бы тут показалось темновато. Алтарь оказался ближе к рассветному входу, до него было рукой подать и там что-то быстро делали жрицы нижних рангов, несколько воительниц и приближенные служанки. Странно, но ни зал, ни алтарь не произвели особого впечатления на Галяэль, с ее точки зрения и сама Ллос и ее поклонницы явно страдали отсутствием тонкого вкуса, предпочитая ему жестокую дикость, не приличествующее богине.

— Хозяйка! Пинок! — пискнула снизу Экка. Опомнившаяся и застыдившаяся из-за того, что разинула рот и все забыла, лекариня неуклюже, сбиваясь с хода, постаралась поддать служанке ногой под зад, но не попала, так как гоблинша поторопилась и свалилась на пол куда раньше, чем получила по заднему фасаду.

Дощечка зло шикнула на них и поспешила к алтарю. Еле успевая за ней, Галяэль только успела мимолетно ужаснуться, внезапно разглядев на вертикальной стене несколько силуэтов, принятых сначала за выступы камня, но один из них чуть пошевелился, и эльфийка вздрогнула, поняв, что впервые в жизни видит тех самых драуков.

Парочка заговорщиц последовала за проводницей. Не приближаясь к каменному алтарю стали расставлять свечи, хотя их тут и так было много. На вновь пришедших глянули не без ревности те, кто уже отирался рядом, но ничего не сказали. Хотя Галяэль явно почуяла, что иные взгляды были поопаснее кинжала и яда, добротой и милосердием присутствовавшие тут не лучились.

Лязг за спиной закончился — трубы на громоздких подставках встали по сторонам от портика, поражая своими размерами и витиеватым видом. Перехватила острый взгляд Дощечки — тут трубы в з р е в е л и! Стоявшие круг алтаря порскнули в стороны, встали столбами в ведомом им месте. Сразу стало пустовато у камня.

Глянула на парадную лестницу — и увидила там много блеска, величаво спускавшиеся в Храм были разодеты с дикарской роскошью. Вдвойне с дикарской, потому как драгоценностей и золота было более чем достаточно, а еще и мифрила сияние в очень большом количестве.

Короткая пауза — и трубы взревели снова, прокатив обвальный грохот по пещере. Галяэль даже подумала, что где-то рухнула часть свода, такое тут эхо, но встревоженный вид окружающих показал — тут что-то пошло неладно. Сначала робко, потом уже тревожно закрутили головами, уголком зрения Галяэль увидела движение — драуки и справа и слева рванули стаями в дальнюю часть пещеры.

Трубы взревели в третий раз, сверкающая богатством процессия с многочисленной охраной и свитой вступила в зал и тут оттуда, куда побежали, перебирая лапами своей паучьей части драуки, раздался одинокий, слабый, но хорошо улышанный и эльфийкой и Эккой крик 'Нар!'

Не рассуждая, лекариня скорчилась в три погибели, зажмурилась и закрыла глаза ладонями. Но даже сквозь веки и ладони ударил слепящий, гибельный свет. Содрогнувшись от мысли — каково пришлось тем, кто не успел зажмуриться, Галяэль открыла глаза и глянула вокруг. И остолбенела. Несколько дроу корчились неподалеку на полу, над процессией кто-то успел поставить Полог Тьмы, видать, тоже зная, что крик этот значит, а в другом конце пещеры словно лился мощный поток воды, видела однажды эльфийка, как прорвало плотину. И тут было именно так — стремительно неслась стена черного сверкающего бликами цвета с белопенной верхушкой, затопляя пещеру.

На мгновенье лекариня запаниковала, если это вода и тут всех зальет, то ей не спасти мужа, да и самой не спастись, зачем тогда статуэтка богини и наверное это кто-то так ловко всех подставил под удар... Додумать она не успела, разглядев детали этой черной волны — щиты, шлемы и доспехи. И белые эльфийские перья на шлемах — там, в глубине волны. Впридачу ударили — наконец-то барабаны и их гром совпал с биением сердца у эльфийки.

Когда черная волна докатилась до алтаря так близко, что ощетинившаяся Галяэль признала в передовых воинах гномов — квадратных, широкоплечих с торчащими из-под глухих шлемов бородищами, причем цвет доспехов и оружия у них всех был черный, искалеченный драук, заваливаясь на левую сторону, где вместо двух лап били тонкие струйки белесой крови (лекариню передернуло от омерзения) попытался задержать врага, потянув тонкую ленту паутины поперек их рывку, но стена громадных черных щитов разомкнулась, и оттуда выплеснулся эльфский отряд, снесший в момент всех, кто самоотверженно пытался прикрыть собой алтарь от нашествия.

Моментально все те дроу, кто только что был рядом, были изрублены и повалились на пол, заливая его кровью. Кроме укрывшихся за алтарем троих существ.

39

— Ваэррон! — рявкнул рослый и непривычно мускулистый для эльфа воин в богатом доспехе, легко запрыгнув на алтарь.

— Лотлонгатэ! — не вставая, громко отозвался Всетотжея.

— Где Стой-камень? — тут же наклонился к нему пышный воин.

— Здесь! Со мной двое, не спешите рубить!

— Не трясись, мы помним уговор! Давай быстрее! Внимание — эти под моей защитой, не трогать! — прикрикнул эльф, качнув угрожающе пышным плюмажем в сторону окруживших кольцом алтарь воинов. Несколько мечников с оружием наголо одетых похоже, но чуточку победнее, тут же взяли алтарь под охрану. Один из гномов треснул по алтарю здоровенным боевым молотом, так что искры полетели и зашипел злобно, выронив оружие из отсушенных ударом рук. На алтаре даже царапины не осталось. Несколько плевков от эльфов загадили поверхность камня, но никаких последствий и они не имели.

Дощечка спешно вскочила на ноги, рывком подняла Галяэль, явно впопыхах наставив ей синяков на плече.

— Что делать дальше? — шепнула лекариня.

— Ставь статуэтку в центр. Так! Готово, держим! — крикнула Дощечка стоящему в двух шагах от нее эльфу с плюмажем. Тот еле-еле ее услышал, такой рев и грохот заполнял сейчас пещеру. Ошеломленные драуки и слабосильные второстепенные жрицы у алтаря были сметены легко, но эскорт Верхних Баб встретил нападение во всеоружии и теперь резня шла упорная, свирепая — и мало того, Галяэль показалось, что если гномов и не остановили, то уж всяко их продвижение застопорилось. Резня шла в полную силу и такой какафонии, да еще и с многочисленным эхом ушам маленькой иллитиири слышать никогда не приходилось.

Горячая неожиданно статуэтка встала точно в центре. Галяэль оглянулась, ища глазами Дощечку. Та успокаивающе кивнула, сделала понятный жест 'Пригнись!' спохватившись, лекариня прилегла на алтаре, сберегая статуэтку — над головами носились, посвистывая стрелы, арбалетные болты и огненные шары эльфийских магинь.

Сквозь расступившееся кольцо охраны проскочило несколько гномов — все как один седобородые и не в броне, а в кожаной горновой одежде. Нагружены они были как траматары и тут же у алтаря начали быстро и умело из принесенных с собой странных матово-черных деталей собирать непонятную суставчатую конструкцию, совершенно неясного назначения.

Рев, стоны и визг, смешанные со звоном сабель, флисс, мечей и тяжкими ударами по доспехам и чваками попавшего по мясу оружия рвали ушные перепонки.

— Великая Ллос! Приди, о ужаснейшая! Я призываю тебя! — перекрыл грохот рубки чистый и звонкий голос Верховной Жрицы, явно усиленный магически.

Галяэль подумало было, что по канонам богиню надо призывать трижды и только-только собралась спрыгнуть с алтаря, как алтарь могуче дрогнул под ней, сбив с ног лекариню и колыхнув пол всего Храма тяжким ударом невиданной смертными созданиями мощи. Ощущение было непередаваемым и очень болезненным. Прямо с потолка свалился на головы эльфам, стоявшим у алтаря ошеломленный драук, так и не выпустивший свой лук. Стрелы рассыпались из колчана. Мечники, хоть и сами были ошеломлены, но изрубили чудище в куски моментально.

— Что это? — глупо спросила Дощечку Экка. Ей досталось особенно сильно.

— Ллос ломится в закрытые ворота — усмехнулся зло Всетотжея.

— Не сможет?

— А вот это и посмотрим — браво, но не без тревоги ответила Дощечка.

— Ллос! Приди! — несколько истеричнее раздался крик Жрицы.

Ударило таранным громом в алтарь снова. На этот раз — сильнее, жестче. Лягнули зубы. Несколько эльфов и гномов повалились на пол, тут же с оханьем вскакивая. Звякали прикрепляемые друг к другу детали, теперь становилось ясно, что это три станины — словно ноги паука и какое-то странное утройство дополнительно.

Грохот боя нарастал. Хотя, казалось бы — громче уже быть не может. Боевые кличи, вой раненых, визг умирающих, хрипы, грохот ударов по шлемам и щитам — все это старательно отражали стены пещеры, усиливая троекратно.

— А к ним подкрепление пришло — крикнула Дощечка, тыча пальцем на лестницу, и действительно, сверху скатывались потоком дроу этого самого Дома.

— Ллос!!!

Еще резкий удар пола по ногам, ходуном ходили стены. Сыпались камни со свода.

— Готовор! — рявкнул старший, самый длиннобородый гном.

Три станины соединились в треногу, сидевший на одной из них гном, самый млдаший — судя по бороде, в которой были и черные пряди, спешно крепил, скрежеща инструментом, сверху то самое странноватое приспособление.

Двое других гномов осторожнейшим образом, словно обращались со спящей чутким сном Черной коброй, вставили в приспособу длинное жало, на конце которого нежно блеснула мягким розовым цветом буквально крупинка чего-то, капелька, или маленький кристаллик вроде.

— Розовый адамантит! — удивленно выдохнула Дощечка.

Гном зло, но с уважением кинул косой взгляд.

— Давай! — скомандовал эльф, опять качнувший плюмажем.

Жало скользнуло вертикально вниз, оставив стремительную размазанную розовую полоску, и впилось в алтарь, словно он был из жидкой глины. В последнюю секунду, чудом буквально, Галяэль успела выхватить с центра алтаря драгоценную статуэтку. Глянула на гномов, показалось, что у пары этих квадратных уродов в глазах мелькнуло злорадство, впрочем, что там поймешь, под завесой кустистых бровей.

Еще громовой удар изнутри камня, леденящий душу стон и — неожиданно — струйка белесой крови, брызнувшая из дыры в камне.

— Чвак! — впилось в рану камня странное вороненое острие с розовой песчинкой на самом кончике.

Сразу же серия подземных ударов, но затихающая, слабеющая, словно там, под твердью каменного пола билось в судорогах агонии громадное мощное существо.

— Чвак! Чвак! Чвак!

И уже поток белесой паучьей крови, захлюпало под ногами.

Яростный натиск дроу тоже выдыхался, разбившись о железную стену тяжеленных гномских щитов. Илитиири откатились на несколько шагов. И тут в первой черной шеренге каждый второй грузно грохнулся на колено, став еще ниже ростом и горбя спину. Вторая шеренга тут же рванулась вперед, грохоча стальными подковами тяжелых боевых сапог по наспинному доспеху своих соплеменников, высоко прыгая в воздух и влетая прямо в гущу ошалевших темных эльфиек.

— Харрра!!! — сотней луженых глоток.

Захрустели кости и опять — вой, рев, треск и звон. И грохот совсем рядом — алтарь расселся, перечеркнутый глубокой трещиной.

— Беги! — шепнул в ушко Галяэли знакомый голос Дошечки.

Эльфийка стрельнула взглядом. Всетотжея показывал ей на толпу гномов. И лекариня решилась. Сунула в ременную петлю статуэтку. Схватила в охапку легонькую Экку и стремительно кинулась между двух мечников, которые отвлеклись зрелищем резни во вражеском стане. Увернулась от сунувшегося в ее сторону лезвия копья и взвизгнув от страха, прыгнула с разгону на спину крякнувшему гному. Толчок ногой со всей силы и Галяэль ухитрилась, пролетев расстояние до побоища, пробежаться по головам дерущихся. И тут вдруг увидела мужа.

40

Вила'Рай стоял словно каменная статуя, причем до него — и окружавших его баб-эльфиек (которых Галяэль возненавидела даже не с полувзгляда, а куда быстрее) было добираться куда как непросто, стоял он — и его охрана — почти на лестнице.

Как на грех в густой толпе резавших, давивших, душивших и грызших зубами друг друга врагов оказалась прореха и нога предательски соскользнула с полированного гномского наплечника. Падая, лекарка постаралась все же упасть аккуратно, но не получилось, сильно ударилась локтями и коленкой, охнула от острой боли.

Взвизгнула придавленная к каменному полу Экка, что-то свистнуло над головой, вздернув странным ветерком волосы на макушке. Чутье подсказало Галяэль, что вскакивать ей не стоит, да к тому же в лицо плеснуло теплой жижей и на спину упало чье-то дергающееся, тяжелое тело. Тяжелый неприятный запах, топот сталью подбитых боевых сапог и виденное мгновеньем назад подсказало — рядом скачет в смертоносной боевой пляске один из черногномов, тех, у кого мечи не имеют лезвия и потому против таких ломиков с эфесами клинки дроу бесполезны. Не вставая, дернулась прочь, туда, где толпа воительниц была пореже. Экку чуть не вырвало из рук, но отпускать слугу Галяэль не могла, волокла за собой, словно угловатый мешок. Странно, но от гоблинши больше не слышалось ни звука, хотя может быть просто рев, вой и звон лютой битвы просто заглушил жалкое верещанье остроухой.

— Наррр!!!

Чудом успела зажмурить глаза, но все равно горящим светом словно опалило череп изнутри и на некоторое время видна была только красная клубящаяся тьма. Гномы тут же воспользовались моментом и ударили всем строем, грохнула сталь, взвыли убиваемые илитиири, но завоняло жжеными волосами, перекаленным железом и горелым мясом — ясно, что магини дроу влепили во врагов не меньше десятка фаерболов. Слепо тыкаясь в топчущиеся чужие ноги, лекарка словно водяная змея протискивалась туда, где был ее муж. Страшно мешала тяжелая Экка и даже мелькнула мысль — отпустить схваченную за шиворот гоблинку, но — не смогла. Потащила дальше, словно кошка — котенка.

Кто-то помог встать на ноги, проморгавшись от залившей лицо липкой крови — (своей или чужой?) разглядела — вокруг воительницы, но тоже уже пораненые, уставшие, спешно лечащие себя и других простенькими заклинаниями остановки крови и снятия боли, на более сложные видно не было ни сил, ни времени.

— Ты куда? — крикнула в ухо одна из них, не давая двигаться к лестнице.

— У меня приказ!

— Какой?

— Это все из-за зинги! Он не должен попасть им в руки! — нашлась с ответом Галяэль. И не давая времени на обдумывание нагло поперла в тыл. Вроде как одна из баб не отпустила, уцепилась за плечо, но вдруг отпустила, куда-то делась в толчее.

Между грудей больно кольнула острием сизая флисса.

— Стой! Назад!

— У меня приказ! Уводите зингу!

— Чей приказ? — внимательные умные глаза, сложный узор на лице — и паучок во лбу, но куда больший, чем тот, что был у Дошечки. И сделан с невиданным мастерством.

— Верховной Жрицы!

— Смотри, если солгала! — и повернув голову, властно: "Ордер отхода! Вверх, на третий уровень!!"

И Галяэль поняла, что не выиграла ровным счетом ничего — группа не менее, чем в дюжину воительниц при трех жрицах окружила недоделанного зенгакара и слаженно, отработанно попятилась вверх по лестнице увлекая за собой безвольного мужа.

В отчаянии лекарка дернула было кинжал, понимая, что все это уже без толку, но опять кто-то уцепился на нее — но не за плечо в этот раз, а за коленку. Оскалила зло зубы, примерилась пырнуть, с трудом удержалась, увидев пребывающую в самом жалком состоянии Экку. Побитая, помятая, с ссадинами на мордочке, даже уши обвисли. Но живая.

— Отцепись!

— Хозяйка, не бросай меня! — взмолилась зеленокожая.

— А, пропадай оно все пропадом! Отцепись, сказала же!

— Ты говорила, что всегда есть выход!

— Есть! Убью его, они убьют меня — ты свободна! — дергая ногой, пытаясь стряхнуть Экку зашипела в бешенстве лекарка.

Группа дроу уже была на три десятка ступеней выше и быстро уходила за поворот лестницы, а сверху несся отдаленный шум, достойный большого вооруженного отряда. Конечно, собрали всех, кто может драться и сейчас уже подмога прибудет в Храм.

— Хозяйка, не надо умирать! — взмолилась гоблинша. Жалобно так. И посмотрела тем самым обожающим взглядом, который был знаком лекарке.

Это как-то остудило мысли, Галяэль спешно смахнула выступившие было злые слезы и постаралась трезво оценить обстановку. Странный стук помешал думать. Недоуменно глянула. По ступенькам вниз катились свечи, а лопоухая Экка протягивала ей одной лапкой (второй все так же держалась за колено) сильно полегчавшую корзинку. Со странным недоарбалетиком пришлых.

— А у меня мой кинжальчик есть! — просительно тявкнула гоблинка.

— Ты не бросила корзину? — радостно удивилась лекариня и схватила тяжелый и незнакомый агрегат. Рукоятка была здорово велика для женской ладошки, но держать двумя руками было удобно. Ну. почти...

— Как им... — тут оглушительно грохнуло, агрегат чуть не вывернулся из рук, а по стене словно кто-то врезал горной киркой, выбив горсть осколков и облачко пыли. Пустой цилиндрик, воняя омерзительным запахом пришлых, успел дважды звякнуть, прыгая по ступеням, но тут, наконец, Экка отпустила ногу хозяйки и метнувшись в сторону ловко подхватила трофей.

— Ого! Мощная штучка, чуть мне по лбу не стукнула, держать надо крепче — уважительно подумала Галяэль и, не теряя времени, скомандовала: "За мной!"

— Йей! — взвизгнула в восторге Экка и, швырнув оземь корзинку, дернула из спрятанных под оборванным плащом ножен свой злой грисс.

— Чтоб тебя! — рассердилась лекариня, отскакивая в сторону от мелькнувшего в воздухе лезвия.

— А я все уже, я ничего — привычно залопотала гоблинка и украдкой постаралась поднять забытый ею в корзинке пенальчик с стрелками пришлых.

— ... демоны целовали! — закончила мысль разозлившаяся Галяэль. Схватила протянутый пенальчик, сунула в кармашек на доспешной сбруе и бегом кинулась вверх по лестнице. Гоблинша отчаянно припустила следом.

Отходившая в полном порядке группа ушла уже довольно далеко, и лекариня только и успела порадоваться, что те не добрались до площадки с отсечными стенками и лучницами. Упала на колено и, стараясь делать все так, как учил муж, забабахала в своих врагинь-разлучниц из демонского этого оружия. Недоарбалет зло плевался сизым огнем, мстительно бил по ушам громом, пытался вырваться из рук, но свое дело делал — с каждым нажатием на обманчиво мягонький крючок и каждым огненным плевком валилась замертво на ступени очередная защитница зенгакары. На таком расстоянии дроу не могла промахнуться. И она не промахнулась. Три воительницы ринулись в атаку и одна за другой покатились мертво по ступенькам, тут же завалилась на спину лучница, стрела второй бессильно тюкнулась в потолок, куда ее послали ослабевшие руки. Ахнула начальница, которая волоча по камню ступеней вываливающуюся из рук флиссу, таки почти достала до Галяэль, но пала на колени в двух шагах от разъярившейся лекарки. А закончить нашептываемое из последних сил заклинание не дала Экка, бесстрашно налетевшая на Старшую воительницу со своим кинжалом. Последней рухнула на бок почти успевшая сплести фаербол жрица. Ком бледного огня затрещал и потух.

На заваленной трупами и умирающими лестнице остался стоять только Вила'Рай. И стоял как нелепая статуя, совершенно не обращая внимания на весь тот тарарам, что творился вокруг него. А сверху нарастал слышимый даже полуоглохшей эльфийкой шум. Воинство Дома поспешало на подмогу своим. И было уже близко.

Галяэль опрометью бросилась к мужу, по дороге успев пинком отшвырнуть в сторону пытающуюся дотянуться до нее полумертвую воительницу. Муж не узнал Галяэль. Торопясь и злясь на себя, сунула ему в нос выдернутую из кармашка бутылочку с рельсийским настоем (сгоряча не сразу нашла, хотя кармашков на дурацкой сбруе было всего шесть), а когда он дернулся, словно напуганный конь, поспешила воткнуть в ноздри мужчине затычки из кипариса.

— Ты прекрасна. Хороший сон послала мне Эйлистири — странным деревянным и одновременно дребезжащим голосом сонно сказал эльф.

— Извини! — вежливо ответила эльфийка и хлестко влепила ему две пощечины. Впервые за всю супружескую жизнь. И самой стало неприятно.

— За что??? — страшно удивился Вила'Рай и затряс головой, словно прогоняя морок.

— Это — не сон! И времени нет! Бежим! — выпалила лекариня и со всей силы потянула мужа за руку. Возвращаться вниз в зал было нельзя — там продолжалась резня в полную силу. Сверху явно спускались поспешно подкрепления Дома. И стоять среди убитых илитиири тоже было нельзя, тем более с зенгакарой. Единственно, что здесь могло пригодиться — небольшая дверка почти у самой площадки. сейчас Галяэль не могла никак сообразить — зеленым или голубым цветом обозначался ход из это дверки, но сейчас главным было унести ноги с этой проклятой парадной лестницы.

Вила'Рай покорно поплелся туда, куда его волокла целеустремленная супруга, но вдруг остановился, зажмурился. помотал головой еще раз.

— Идем же!

— Погоди... Не сон... Пощечины?.. Голова не соображает... — забормотал эльф.

— Мне не хочется давать тебе еще затрещин!! Идем! — взвыла Галяэль.

— Лук! Мне нужен лук! И колчан. Я видел там...— словно бы чуточку очухался муж.

— Экка, бегом забери лук и стрелы вон у той твари! Идем же! — дернула его за руку дроу и обрадовалась, что теперь он пошел уже быстрее переставляя ноги.

— Как ты? И куда мы сейчас? — забормотал эльф.

— Все потом! — глянув через плечо и оскалив зубы в "как бы улыбке" откликнулась Галяэль. И тут увидела ту самую дверцу. Прямо сказать — не воодушевляюще выглядела эта дверца, сбитая из толстых плах и окованная поверх полосами толстого железа, приличествующая скорее гномским пещерам, а не лестнице в Храм. И заперта она была на толстенный засов, совершенно несоразмерный этой дверке.

— Тролля бы сюда! — совершенно неуместно пронеслось в голове у лекарини.

И тут же сверху — от отсечной стенки с бойницами донесся злой окрик: "Стой!"

— К демонам убирайтесь! У меня приказ Верховной Жрицы! — так же зло рявкнула в ответ Галяэль, прекрасно понимая, что смогут сделать в мгновение ока несколько лучниц-дроу с малоподвижными целями. Но иного выхода у лекарки не было.

41.

Время потянулось тягуче, схватившаяся за тяжеленную перекладину эльфийка напрягла все силы, наконец засов неохотно подался вверх. Галяэль физически ощущала спиной, что вот-вот прилетит стрела, но почему-то этого не происходило.

— Туда нельзя! — почему — то неуверенным тоном окликнули из бойницы.

— Я делаю то. Что мне приказала Верховная. Все. Без обсуждений! — отрезала рубленными фразами, чуть повернув голову лекарка. Чертову дверь было трудно открыть в одиночку, потому дергать тяжелую конструкцию и отвечать одновременно было очень непросто. И все это время ожидала стрелу в спину. Не дождавшись — повернулась. И с облегчением увидела, что из-за стенки выбрались две скособоченные фигурки. Сразу сообразила — тот наряд, что нес здесь службу уже пластается внизу, в Храме, а эти — побитые и покалеченные, с трудом стоящие на ногах — видимо еле-еле и досюда добрались. Неравноценная замена. Хотя обе и лучницы, но у одной рука явно сломана и вывернута неестественно, у второй обмотана тряпкой кисть руки и тряпка обильно промокла от крови. И это не считая других ран и травм, которые опытный глаз лекарини успел заметить у обеих илитиири. Так, луков можно не бояться, это прекрасно!

— Гномы могут прорваться, лучше запритесь! — крикнула Галяэль.

— А где охрана зинги? — спросили увечные, опираясь дружка на дружку и на стенку тоже.

— Ниже на ступеньках лежат. Если б не Верховная, гномы бы уже прорвались! Помощь скоро будет?

— Наверное — скоро — попыталась обнадежить и себя и остальных та, у которой была сломана рука. Не очень успешно получилось.

— За этой дверью — куда идти?

— Влево и наверх! Только влево! Выше три пролета — караулка. Пароль ты знаешь!

— Все, держитесь тут! — ответила лекарка, запихивая в открывшийся проем мужа. А гоблинша и сама догадалась прошмыгнуть.

Скрип закрывающейся двери прошел маслом по сердцу. И сразу шум и вой боя затих, как только тяжеленные плахи встали в пазы. Рывком вбила засов уже с этой стороны. Перевела сбившееся дыхание.

— Уф! пронесло! Мы вырвались, вырвались, хозяйка, получилось! — обрадованно запрыгала Экка.

— Еще нет — тихо сказал эльф, привалившийся устало к стенке.

— Как ты? — осторожно спросила мужа Галяэль. Внимательно присмотрелась.

— Обалделый я. Еще не до конца в себя пришел, мутно в глазах, соображаю никак. И язык словно в шерсти. Эйлистири мне свидетель, как же я счастлив тебя видеть!

— Я тоже. Но сейчас надо идти. Ты можешь?

— Смогу, конечно. Мышцы не совсем еще мои, но справлюсь. Назад мне нельзя.

Тут он постарался улыбнуться и Галяэль усмехнулась в ответ, хотя шуточка у ее мужа получилась неудачной.

— Да. Идем — сказала Галяэль и первой же двинулась по вырубленному в камне коридору. Еще ничего не кончилось, мы еще у врага в зубах — вертелось у нее в голове.

— Левый поворот, хозяйка — повернулась скачущая впереди гоблинка, показала ручонкой.

— Это не для нас — кивнула лекарка, заметив, что дальше стенки становятся более грубыми, видно то ли рубленными наспех, то ли не было интереса их сглаживать. И что это могло начить? Да видно то, что тут начинаются задворки владений Дома, подземная глухомань. Еще бы вспомнить те карты, которые ей показывал старик. Она честно пыталась запомнить все эти переплетения и лабиринты, но сейчас никак не могла ничего выудить из памяти, кроме того, что держаться надо правой стороны. Оставалось только двигаться дальше и надеяться на удачу. И действовать как можно быстрее, потому что такое наглое вторжение светляков, да еще и с черногномами в самое сердце города не могло остаться незамеченным. Сейчас будет очень небольшой период растерянности, принятия решений и сразу после этого будут действия. Против всех чужаков, особенно подозрительных. Этот город, так понравившийся вначале теперь стал отвратительным и Галяэль дорого бы дала, чтобы сейчас оказаться по ту сторону крепостных стен внешнего обвода. Увы, сейчас она и ее муж находились в самой сердцевине враждебного ей города.

Миновали еще развилку и вырубленную в стене лестницу. Все — с левой руки и, значит, не годится. Пару раз все вздрагивало, с потолка сыпались мелкие камешки и пыль, словно при землетрясении, только никто из троих точно бы не сказал — то ли это дрожь земли, то ли особая убойная магия дроу, то ли пришлые гости применили какую-то свеженькую страшую штучку. Воздух заметно потяжелел, светящегося мха стало меньше и теперь даже темным эльфам приходилось напрягать зрение, чтобы не запнуться — коридор сузился и стенки и пол были очень неровными. А бежать приходилось быстро.

За следующим поворотом в нос ударил странный запах и остановиться сразу не получилось — так и выкатились втроем в небольшую комнатушку, которая на деле была просто расширением коридора. И уперлись в согнутую дугой старуху дроу — странно скрюченную, но уверенно держащую в сморщенной руке старомодную флиссу.

— Стой! Кто такие? — зло и испуганно воскликнула стражница.

— Приказ Верховной! — выпалила Галяэль.

— Воспрещено тут проходить! Назад! — и старуха приняла боевую позу.

— У меня приказ!

— У меня — тоже — уперлась старуха. И тут же выпучила глаза: "Самец??? Здесь???"

Лекариня не долго думая тут же влепила в противницу заклинанием обезболивания и обездвиживания. Старая ведьма оказалась не так проста и дернулась, отражая посланное, только оказалось, что у нее давным-давно нет левой руки, а культей невозможно сложить перстный знак защиты. Забыла, кочерыжка, что без руки это умение бесполезно.

— Хозяйка, прирезать ее? — спросила Экка.

— Нет, не надо. Что за шторой?

— Дверь, хозяйка. И ее давно не отпирали. Нам ее не сломать, нужны ключи. Тут замки такие замковистые — с уважением заявила гоблинша.

Обыск не дал результата, ключей не нашлось ни в комнате, которая оказалась караулкой — даже с матрасиком на полу, ни на парализованной стражнице. А дверка и впрямь была солидной. Практически полностью железной и толстой.

— Может попробуешь, Экка? Ты за последнее время не раз показывала талант в ломании всяких мехнических устройств? — вроде бы и шутливо, но с серьезными глазами сказал эльф. Экка старательно стала готовиться к делу, нашла какие-то прутики, сняла с бабки бронзовый браслет в виде паука и задумчиво стала гнуть длинные лапки в причудливые отмычки.

И тут Галяэль приложила палец к губам и сделала строгое лицо — с той стороны двери кто-то подходил. Показала два пальца, Экка кивнула, а муж тут же черкнул в воздухе знак "гномы!" и мягко потянул у Экки лук. Кто-то забубнил за дверью, лязгая чем-то металлическим. Потом в замке заскрежетало, провернулось, дверь с натугой отошла в сторону и в комнатку ввалилось два сильно помятых черногнома.

— Харра! — радостно — хищно рявкнул первый, поднимая для удара здоровенный боевой молот. Стрела Вила'Рая свистнула в воздухе и звякнула в рикошете — гном успел мотнуть башкой и острие только царапнуло шлем. Второй гном схватил товарища за локоть и не дал ему прыгнуть вперед.

— Пустир! — дернулся первый.

— Стойр! — рявкнул второй.

— Будь ты проклят! — захрипел первый, хватаясь за горло, куда впились одна за другой две стрелы. Все-таки попробовал атаковать, потом попытался врезать товарищу своему по башке, но не смог и упал, хрипя.

Второй гном печально помотрел на валяющегося у его ног умирающего, потом снял с себя мятый шлем, вытер пот, щедро заливший обросшую волосами грубую харю. Поморщился, словно от боли.

— Зенгакарар? Удрал? — утвердительно спросил гном, игнорируя совершенно обеих женщин.

Вила'Рай кивнул. А черногном внезапно уселся прямо там, где стоял. Только доспехи по камню скрежетнули. Опять поморщился.

— Устал яр — как-то простодушно заявил он.

— Освободи проход — и разойдемся — тихо сказал Вила'Рай.

— Неохотар — спокойно отозвался гном. На женщин он по-прежнему не смотрел.

— Мне придется стрелять. Я бы этого не хотел — пояснил эльф.

— Добрякр? — не без иронии спросил сидящий.

— Стрел мало — в тон отозвался Вила'Рай.

— Вырезать не умеешь? — удивился гном.

— Возни много. И я тоже устал.

— Хлопотливый был денекр — согласился черногном. Экка вертела головой и хлопала глазами, настолько все это было нелепо. Потом осторожно сбоку стала подбираться к черногному

— Не вздумай в него стрелять! Экка — стоять! — тихо и отчетливо скомандовала Галяэль.

— Тоже добраяр? — усмехнулся гном.

— Я — нет. А ты задумал гнусность. И эта гнусность тебе не поможет никак — глядя ему в глаза пояснила уверенно лекарка.

— Дажер?

— Именно. Я наловчилась тебя узнавать уже достаточно хорошо.

— Раз так, то вы не оставляете мне выбора. Я припас себе такого отличного жеребца и мы бы обязательно нарвались. А теперь я не могу идти и что прикажешь мне делать?

— А чем плохо это тело? — удивилась лекариня.

— Отличное тело. Только с дырочкой в правом боку. Вы опять мне обгадили весь замысел — уже не благодушно, а зло ответил сидящий.

— Ну, не все так плохо — отозвалась Галяэль и глянула себе под ноги, туда, где валялась обеспамятевшая старуха. Потом прихватила ее за шкирку и выволокла так, чтобы сидящий ее увидел.

— Уши Ваэррона! Ну вы и удружили. нечего сказать. Что с ней?

— Как это принято говорить у необразованных мужчин — заклятие паралича. Скоро пройдет — пояснила лекариня.

— Ну уж нет! Сделай его на подольше! Знаю я этих старых дроу, твари, хуже серых мух! Давай, не ленись! — прикрикнул на Галяэль раненый гном.

— А иначе что? — спросила Экка.

— Иначе не пропущу — и твоя хозяйка знает, чем это вам грозит.

— Ладно, пусть будет так — и лекариня максимально продлила бесчувствие и беспамятсво стражницы.

Гном испустил длиннейший вздох и чуточку подвинулся, оставляя проход открытым.

Шедшей первой Экку он шлепнул по заднице, так что та взвизгнула и пролетела пару шагов по воздуху. Вила'Рай прыгнул следом и чудом увернулся от мелькнувшего кулака в бронированной перчатке.

— Не перестанешь бузить — обездвижу — пригрозила Галяэль.

— Поцелуешь меня — пропущу. А вломишь в меня свое проклятье паралича — не узнаешь, что у меня там, за спиной — пояснил гном.

— Ладно. Поцелую. Но потом, когда у тебя будет не такая мерзкая харя. Что там такое, что вы решили ломиться через владения Дома?

— Там мертвые. И их — не упокоить.

42.

— О чем он? — встревоженно спросил Вила'Рай.

— Потом, все потом — сказала, задумавшись о чем-то, супруга.

— Это тот Дом, где Блудень к любовнице пошел, а там она ему волосы оторвала и сапог — очень понятно и уместно расставила вещи по местам Экка.

— Малышка права — усмехнулся тенью улыбки умирающий черногном. Лекариня встревоженно глянула на него и, закусив губку стремительно обшарила нищенскую в общем-то караулку. Выдернула из руки параличной старухи флиссу, потом нашла в углу древний колчан со стрелами, покрытый слоем пыли и дряхлой паутины, задумчиво посмотрела на первого черногнома, перевернув его на спину, огорченно цокнула язычком — обе стрелы сломались при падении трупа на пол. Сдернула с него тощую сумку.

— Милая, нам не стоит задерживаться — обескураженно заметил муж. Он не понимал, почему спешившая раньше жена теперь занимается сбором всякой всячины, теряя время.

— Так, говоришь, поцелуешь? — спросил иронично гном.

— Раз обещала. И не думай, что тебе стоит из зависти устраивать мне сейчас гадость.

— Фу, никак не полагал, что ты так подумаешь — обиделся показушно умирающий.

— Рада буду ошибиться.

— Подтащи эту старую каргу поближе. Глаз Ваэррона, какой сегодня тяжелый день — вздохнул черногном.

— Сочувствую — холодным, казенным голосом сказал Вила'Рай.

— Да, да, конечно — с той же иронией отозвался гном.

— Все! До встречи, Всетотжея! — сказала Галяэль.

— Погоди. На вот тебе на дорожку — и гном протянул лекарине маленький фиал, который на здоровенной лопатоподобной ладони казался еще меньше. В спертом воздухе отчетливо пахнуло корицей.

Илитиири пытливо глянула гному в глаза, потом неуловимо быстрым движением смахнула драгоценную склянку, подхватив ее в полете другой рукой. Лапа гнома хапнула воздух, промахнувшись совсем чуть-чуть. А Галяэль стремительно прыгнула в дверной проем и гном снова не успел.

— Сколько там мертвых вам попалось? Скелеты? — стоя вне досягаемости спросила эльфийка.

— Восемь. Зомби. Сшибать их просто, только встают снова быстро. Этот здоровяк хотел идти дальше, но ты сама понимаешь...

— Да. Понимаю. Прощай! — и эльфийка, сунув мужу флиссу и колчан, а Экке отдав сумку, пошла прочь не оборачиваясь. Экка тоже припустила во всю мочь. Эльф пожал плечами и поспешил следом.

Когда караулка осталась далеко позади, Вила'Рай не удержался и спросил:

— Кто это? И почему он тебе завидовал?

— Он не хозяйке завидывал — пропыхтела снизу гоблинша.

Галяэль с удивлением обернулась, поглядела на спутников. Потом спросила мужа:

— Ты не мог бы послать вперед свою летучую мышу?

Вила'Рай смутился и ответил, глядя в пол: "Пока не могу — словно у меня отняли умение магии. Надеюсь не навсегда, мышцы тоже были как деревянные, а потихоньку отходят. Видать готовили меня специально, чтоб никак не мог сопротивляться на алтаре лежа".

— Ты точно уверен?

— Я пытался создать ее раньше. А потом в караулке попытался поставить иллюзоры. И ничего не получилось. словно я гном какой-то — пристыженно признался эльф.

— Сколько у тебя стрел?

— Дюжина новых, да с десяток старых. Но их от времени повело, кривые стали, не хороши они для боя. Откуда тут мертвые? Из Долины что ли понабежали?

— Не ясно, может и так получилось. Была тут встреча... Но это все потом, сейчас нам надо пробраться наверх и побыстрее — закроют если ворота — нам солоно придется.

— Я ничего не понимаю — тихонько пробурчал себе под нос эльф.

Супруга только вздохнула в ответ, она тоже далеко не все понимала, что тут происходит. Одно известно — ноги уносить надо быстро. Постаралась припомнить виденные чертежи. Вроде как за этим поворотом будет извилистый ход в дальний закуток Храмового зала — самый дальний от алтаря угол. Далеко ушли, нечего сказать. Теперь дальше вроде будет раздваивающийся ход, справа — в тупик, слева — во владения того самого Дома, который вымер и восстал уже мертвым.

— Погоди немного — окликнул муж.

— Что?

— Потолок очень низкий, колчан перевешу, а то зацеплюсь опереньями в нужный момент, будет неловко, словно у молокососа какого стрелы рассыплются — ответил Вила'Рай, возясь с ремешками.

— Одежду тебе еще добыть надо — заметила Галяэль.

— А, да конечно. Но пока неоткуда. не в гномьих же шароварах бегать. Все, пошли.

Фиолетовый свет от лохматого мха на стенках позволял видеть довольно далеко и лучник шел готовым к стрельбе, зажав вторую стрелу зубами. Следом шагала его жена, а завершала процессию гоблинша, испуганно прядавшая острыми ушами.

— Много крови с твоего знакомца натекло — сказал Вила'Рай и тут же тренькнула тетива — шагнувшая из-за угла фигура молча завалилась на спину.

— Золотарь, хотя и дроу — безошибочно определил эльф профессию покойника, понюхав воздух и глянув на одежку. Дважды покойника, как отметила про себя Экка. Трижды — поняла лекариня, увидев следы удара чудовищной силы, явно гномского молота. Очень уж характерно была порвана рубаха, затыльник молота просто отпечатался.

Стрела намертво застряла в голове у упокоенного зомби и лучник помрачнел.

— А встанет он когда? — засуетилась гоблинша.

— Неизвестно. Но мы можем сделать вот что — сказал Вила'Рай и, поддернув труп в сидячее положение ловко снес свистнувшей флиссой голову зомби вместе с отломком стрелы.

— Ну, логично — кивнула Галяэль.

— Флисса паршивая, несбалансирована совершенно. Одна радость, что не тупая. Держи, Экка, все равно от твоего кинжальчика проку мало против зомби — сказал эльф и двинулся дальше аккуратно катя перед собой голову.

Попался еще один зомби — опять почему-то мужчина, на этот раз воин, судя по остаткам изодранной в клочья одежды. Здоровенный и свирепый на вид. Впрочем, ему это не помогло и он завалился так же, как и его предшественник. И у этого стрелу выдернуть не получилось.

— Паршиво. Так мы скоро останемся без стрел — заметил Вила'Рай. И тут же плавным движением выхватил из колчана за оперение сразу три стрелы, зажав каждую между пальцами. Галяэль удивленно открыла рот — в бою своего супруга она не видела ни разу и тут он потряс тем, как одну за другой пустил четыре стрелы, быстрее, чем она произнесла бы "раз-два". Она даже не успела испугаться, а выскочившие из темноты мертвецы свалились грудой — четверо сразу и пятая — не добежав несколько шагов.

— Однако — покрутил головой неприятно пораженный шустростью врага Вила'Рай.

Передвинул колчан поудобнее, не спуская глаз с тьмы прохода, нащупал рукой подкатишуюся к его ногам чужую флиссу, мельком проверил ее, махнув перед собой крест-накрест и тут же обернулся на испуганный возглас Экки. Сзади бодро приближалась новая фигура, демон ее знает, откуда она тут взялась. Свалил и ее.

— Если так пойдет, то мы не продвинемся далеко, а стрел скоро не станет. Экка, выкинь ту железяку, бери эту. Вперед, вперед! На несколько коротких мгновений остановился у лежащих кучей зомби, глянул, что может пригодиться.

Жрица подарила фиал с элексиром, с двух воительниц эльф снял тринадцать стрел, оба лука взвесил в руке, бегло глянул, и отбросил подальше.

— Повар-то откуда тут взялся? — удивилась гоблинка, деловито перерезая лезвием тетивы у луков и отбрасывая подальше здоровенные кухонные ножи из чехольчиков на поясе толстого эльфа — повара.

— Хорошая пара к тому золотарю. Все, вперед!

— У меня есть еще штуковина пришлых. Только она перестала плевать огнем и как-то изменилась — напомнила мужу Галяэль.

— Точно! Ты же из нее положила мой конвой. Странно, словно и не со мной было — удивился эльф. Потом помотал головой, словно стряхивая наваждение и уже деловито спросил:

— Дай ее сюда.

Быстро оглядел недоарбалетик, чем-то щелкнул, потом печально сказал:

— Огненные стрелки кончились, пустой пенал. Был еще такой пенальчик. Вот такой, только там такие штучки внутри были. А теперь нету. Надо было все-таки просто отнять ее у толстяка, зря я деликатничал...

И замолк в вохищении, глядя на вожделенный пенальчик в разжатой ладошке жены. Улыбнулся и искренне сказал:

— Ты у меня — чудо!

Не очень ловко, но вставил одно в другое — металлическая штуковина сыто лязгнула и приняла знакомый вид.

— Не торопись тратить. Постараемся не шуметь.

Галяэль кивнула. Шуметь ей тоже очень не хотелось — тут было тихо, шум битвы в Храме то ли затих, то ли его задавили разделяющие коридор и Храм толщи камня. Капала вода и слышно было только дыхание живых.

Медлить не стали, тем более очень не хотелось увидеть как снова поднимаются неупокоенные.

Шли весьма успешно, эльф ловко сносил всех попадавшихся навстречу упырей, да их и немного было, причем какие-то они были никакущие — то ли слуги, то ли самые низшие из этого рода. Опять же самцов, то есть мужчин было больше половины. Миновали две развилки. Вышли на подземный перекресток.

— Ловко у нас получается! — заявила горделиво Экка.

И сглазила, Галяэль даже сморщить нос не успела, а из двух темных проемов поперли зомби. Передние свалились почти сразу, муж сыпанул стрелами так, словно тут было трое лучников, чем замедлил вал прущих зомби, запнувшихся о тех, кто валился, получив стрелой в глаз.

— Куда нам? — неестественно спокойно спросил он, щелкая тетивой.

— Нам туда — кинулась к свободному проходу лекариня и не добежав, круто развернулась, увидев в тусклых бликах толпу, ломящуюся ей навстречу. Экка так затормозила, что шлепнулась на задницу и запищала, суча ножонками по скользкому камню, стараясь отползти от вала смерти. Галяэль рывком поставила ее на ноги и дернула за собой.

— Стрелы все — выдохнул эльф.

Втроем они кинулись в единственно свободный проход, следом, с некоторой заминкой потекла текучей лавой многоголовая толпа неупокоенных.

— Решетка! И дверца открытая! — кинула на ходу лекариня.

— Сотня немытых демонов, изнутри не запереть!

Вила'Рай сдернул с плеча ремень пустого колчана, украшенный стальными бляшками и захлопнув решетчатую дверку прихлестнул ее к массивной раме дверного проема несколькими витками затянутого намертво ремня. Не успел разогнуться, толпа зомби грохнулась с разбега о решетку. И ремень затянулся еще крепче.

43.

Муж рванул Галяэль за руку, так что она чуть не упала, тут же сквозь решетку во множестве просунулись мертвые руки, хватающие воздух крючковатыми пальцами. Не достали до живых самую малость.

— Все назад! Отходим, скорее! — приказал эльф.

Пробежали совсем немного и уперлись во вторую решетку. За ней коридор поворачивал вправо, так, что за поворотом ничего было не разглядеть. И эта решетка имела кованую дверь, на счастье тут же открытую настежь Эккой. И опять — изнутри дверь было не запереть.

— Хозяин, тут комнатка! — пискнула гоблинша испуганно, повернув в коридор. Дверь открыта. Вила'Рай прыгнул в дверной проем, вырубленный в стене. Обе женщины скользнули за ним.

— Это караулка — определил по запаху и виду эльф. Спорить с ним никто не стал — пахло служивыми эльфами и эльфийками, которые вынужденно дневали и ночевали на посту. Уж что-что, а запах такой был знаком. Немытые тела, ношеная одежда, металл, душок выделанных кожаных доспехов, не шибко свежей еды и чуток — сортира. У самого входа оказалась стойка для оружия, только какая-то куцая и маленькая и было на ней несколько деревянных дубинок со свинцовыми стержнями, да длиннющее неудобное копье с острым граненым наконечником, странное для тесного подземелья. Тут же стоял стол, табуреты и жесткие койки, числом четыре. Было тесно и неуютно. Точно — караулка.

Что-то тускло блеснуло в углу и Галяэль удивилась, увидев там цепи. Пригляделась — не просто цепи — кандалы.

— Отлично! — обрадовался эльф. Грохотнул металлом, бегло посмотрел, поморщился. Бросил взятые кандалы на пол, поднял следующие.

— Хозяин, они там дверь трясут — прокомментировала раздававшийся грохот Экка.

— Ладно! — решительно произнес Вила'Рай и броском выскочил к близкой решетке. Загремел там железом. Только успел отчаянным кувырком метнуться за угол к жене, как в стенку клюнули с звонким цоканьем три стрелы.

— Впритирку прошли. Но видно, что в дохлом состоянии стреляют они хуже, чем живые — отметил эльф. И тут же дернулся на грохот из дальнего угла караульного помещения.

— Экка!

— Это не я! Он сам упал!

Оказалось, что это хлопнулся об пол здоровенный, сильно поеденный древоточцем щит. Почти такой, как у упокоенного в Мертвой Долине дроу, только пожиже, хуже сделанный и очень старый.

— Вот кажется мне, что свернули мы в самую настоящую тюрьму — вздохнув, сказал Вила'Рай.

— Почему ты так решил? — удивилась жена.

— В последнее время гостил именно в таких апартаментах. Вид, размещение, запах — грустно пояснил эльф.

— Тупик?

— Да.

Галяэль вздохнула. Наверное где-то не там свернула. Правда всех этих поворотов она и не могла запомнить, но вроде как выход наверх в памяти отложился. Но то ли что новое прорубили, то ли что-то старое осыпалось. Сейчас она понятия не имела, где они находятся.

— Пох! — раздался тихий звук рядом.

Скосила глаза и увидела, что в ладонях мужа тускло вспыхнула, пропадая, мышь-разведчица.

— Получилось! Возвращается способность! — неуверенно, но радостно сказал эльф.

— Гм... Значит надо подождать немного, потом сможешь посмотреть, что да как?

— Конечно. Сейчас надо аккуратно проверить — что еще осталось тут. Готова?

Галяэль кивнула.

Ее муж оказался прав.

Дальше и впрямь оказалось несколько каменных мешков с дверьми-решетками. В паре камер сидели полуосыпавшиеся скелеты, что удивило Галяэль, несколько были пустыми и двери камер были нараспашку открыты. Попался еще очень тесный, запертый, где в дальнем от входа углу скрючилось на голом каменном полу тощее тело темной эльфийки в красно-оранжевых лохмотьях. От трупа порскнули серые тени вспугнутых крыс.

— Интересно — то ли это была шутиха, то ли пленница из Дома Огня, вроде те такую яркую пошлость носят — сказала Галяэль.

— Почему же сразу пошлость? Мне кажется красный — не такой плохой цвет. Тебе бы был к лицу — галантно заметил муж, который изо всех сил старался отвлечь супругу от весьма тягостных мыслей. Чего уж хорошего — загнаны толпой неупокаиваемых зомби в самую дальнюю дыру, тюрьму, откуда по определению удрать сложно. А еще и стрел нет совсем, даже повалить нежить нечем. Тем более, что сейчас эльф чувствовал себя в тюремной обстановке очень плохо. Давило его узнаваемостью места.

— Ты так считаешь? — искренне удивилась эльфийка и определенно задумалась. Вила'Рай перевел дух и тоже задумался, правда, совсем о другом. Жена ему нравилась в любой одежде, любого цвета. Честно признаться, он даже толком и не замечал — как одета его Галяэль. Наверное просто потому, что любил ее. Встряхнулся — в конце концов они живы и даже не ранены. Ну, тюрьма, ну, зомби. В Мертвой Долине все еще гаже было. Не раскисать!

Нашли в самом конце коридора просторный зал — побольше караулки и при виде его содержимого Вила'Рай передернулся с омерзением. Впрочем запах был не менее гнусным, чем вид.

— Пыточная — поняла даже Экка.

Выскочили оттуда как ошпаренные. Не сговариваясь, вернулись обратно, в караулку. Дверь оказалась прочной, наконец-то с засовом. Вила'Рай аккуратно закрыл ее и запер. Перевел дух, озираясь.

— Сейчас осмотримся здесь, отдохнем немножко, надеюсь, что скоро я буду в форме.

— Боюсь, что мы отсюда не выберемся — грустно вздохнула Галяэль. И посмотрела вниз, на захныкавшую Экку.

— Это мы еще посмотрим — мрачно, но решительно заявил Вила'Рай.

— Нам не пробиться через эту толпу у решетки. Их слишком много. А у нас нет стрел. И осаду выдержать нам не с чем. Еды у нас нет вовсе.

— Тут ты ошибаешься. Печку я уже вижу, топливо тоже должно быть. И в пыточном зале точно есть запас, горн калить. Опять же в караулке точно есть вода и харчи для заключенных не с поверхности таскают. Давайте-ка посмотрим, что тут нам может пригодиться!

Опытный сиделец оказался прав — нашелся и медный кран, откуда при повороте ручки неспешно потекла водичка, нашелся и мешок с углем и здоровенный ларь, в котором обнаружилось большое количество грубых черных сухарей, имевших затхлый запах, унылый вид, каменную твердость, но все таки съедобных. Попутно Экка вспомнила про трофейную гномскую сумку, где оказалось немного вяленого мяса. Немного — в смысле для гнома.

— Видишь? На месяц осады хватит — усмехнулся эльф.

— Знаешь, мне если бы предложили сейчас перебраться из пещер даже в степь — я бы и то согласилась — печально сказала илитиири, глядя как муж разводит огонь в печурке.

— Согласен. Как ни странно было в степи, но мне там понравилось — подмигнул муж.

От разогревшейся печки потянуло теплом. Экка нашла кружки и миски и даже помыла их, разбив всего одну. Перекусили найденным, запили водой, которая показалась очень вкусной. Вила'Рай неожиданно для самого себя широко зевнул, глядя на него раззевалась и гоблинка.

— Поспите, а я покараулю — сказала лекарка, тоже почувствовавшая свинцовую усталость.

— Не вовремя как-то меня развезло — виновато сказал супруг, старательно моргая.

— Отдохни. Ничего страшного. Я все понимаю — улыбнулась ему Галяэль. И суровый воин уснул на жесткой кушетке, даже раньше, чем его голова коснулась ложа. Мелкая зеленая слуга засвистела носом тоже. А лекариня заплакала, тихо и горько, как обиженный ребенок. Ну, сколько же можно-то! Столько всего за последнее время пришлось пережить — на десяток бы хватило. Теперь придется добровольно сидеть в тюрьме. За что?

Тень шевельнулась в углу. Галяэль смахнула слезы, присмотрелась. Домашний паук торопливо плел свою ловчую сеть, которую кто-то из новоприбывших снес в ходе обыска. Эту живность дроу держали так же, как люди держали кошек — и с той же целью, чтобы грызуны не докучали. Лекариня обычно относилась к этим тварям с добродушием, но тут почему-то паук раздражал. Он-то был дома, ему тут было уютно и дальше он тоже будет тут жить. Будь он неладен!

И дроу дождавшись, когда стройная ловчая сеть оказалась восстановленной тут же смахнула ее взмахом кочерги.

Паук пристально посмотрел на эльфийку, а потом снова принялся прясть сеть. Такую же ажурную, точную и красивую.

Галяэль сидела и думала, как можно отсюда выбраться. Даже диковинное оружие пришлых не могло справиться со всей толпой зомби, у решетки собралось самое малое три десятка упырей. Можно постараться отсидеться в караулке — может быть мертвякам надоест ждать и они разойдутся. В конце концов, когда кончатся сухари, можно есть крыс. Лекариня терпеть не могла эту живность, но другие дроу вполне ценили нежное мясо этих тварей и Галяэль знала, что в некоторых общинах илитиири крыс разводили на мясо, как люди разводили кроликов.

Паук закончил свою работу и спрятался в уголок.

Эльфийка снесла сеть еще раз резким взмахом кочерги.

И тот снова принялся ткать. Так же размеренно, спокойно и очень быстро. Так же точно выстраивая кружево своей ловчей сети. Зрелище это как-то завораживало и почему-то успокаивало. Слезы высохли.

Паук закончил, сидел посередине сети и смотрел на Галяэль.

Та слабо улыбнулась и кивнула ему, как старому знакомому собеседнику.

— Ты убедил меня. Глупо плакать. Мы живы и вместе. И мы будем строить свою жизнь дальше. И нам никто не сможет помешать. Благодарю тебя, восьминогий.

Словно поняв сказанное ею, паук развернулся и грациозно побежал по липким нитям так легко, словно прогуливался по широкому мосту.

Лекариня глубоко вздохнула, глянула на спящего спокойно мужа и почему-то почувствовала себя совершенно счастливой, но только очень-очень уставшей.

44.

Проснулась эльфийка от крика и подскочила, как ужаленная. Оглядела очумелым взглядом комнатку, потрясла головой и сразу поняла очень многое. А именно то, что она и сама уснула, хотя обещала караулить, что кричит во сне ее муж и что ничего страшного в комнатке нет. Прикоснулась к руке спящего и удивилась тому, какая стала неровной кожа у Вила'Рая. Пригляделась — и чуть не охнула — хорошо зажившие рубцы от вылеченных совсем недавно ожогов, порезов и ран сплошь покрывали и кисти рук и предплечья, там, где одежда позволяла видеть. Раньше такого не было и лекариня сразу же поняла, что это следы, которыми украсили ее мужа гостеприимные илитиири Дома Ночи. Скрежетнула от злости зубами и как-то совсем проснулась, чувствуя себя если и не отдохнувшей, то во всяком случае уже бодрой и готовой жить дальше.

Муж опять застонал, выгибаясь всем телом. Сон явно был тяжелым и потому Галяэль легонько провела ладошкой по щеке спящего, раньше он от этого всегда просыпался. И точно — сразу же глаза открыл.

— Неужели храпел? — испуганно спросил эльф.

— Нет, кричал — улыбнулась успокаивающе супруга.

— Ого! Сон и впрямь был паршив — признался взмокший супруг.

— Не зря говорят, что нам, эльфам, ночью спать нехорошо.

— Я ночью сплю лучше, во всяком случае — громче — рассмеялся хрипловато Вила'Рай.

— Да?

— Так говорил этот толстяк из моей звезды. А как тебе все это удалось устроить? И прическа, и рисунок, и доспех этот... Я тебя узнал с трудом, ты словно и не ты... — внимательно поглядел супруг. Эльфийка обрадованно поняла, что ее супруг приходит в себя.

— Знаешь, я сейчас как-то не могу рассказывать обо всем этом. Ты ведь тоже не очень хочешь рассказывать мне о том, что с тобой было? — спросила Галяэль и прижалась к мужу. Он обнял её и ей стало так уютно, что она зажмурила глаза.

— Нет. Мне не хочется это рассказывать... Единственно, что было приятным — это сны. Даже и не сны...

Он поцеловал жену в ушко, она сладко потянулась и блаженно зажмурилась.

— Помнишь, когда мы уже подходили к этому проклятому городу с нами разделила трапезу компания отпетых охламонов? Они пошли в Долину за добычей, а я им прилепил соглядатая?

— Помню — мурлыкнула Галяэль, нежась в объятиях мужа. Сколько за эти несколько окаянных дней она мечтала просто вот так полежать, ощущая — что странно для свободной илитиири — защищенность и уют от присутствия своего мужчины.

— Вот все это время я и смотрел, как они там околачиваются. Даже немного забывал о том, где нахожусь сам. Это было такое представление, что куда там фиглярам и фокусникам, что выступали у нас в пещерах.

— Прямо уж так? — нехотя возразила Галяэль. Ей не очень хотелось спорить, просто так было проще всего разговорить мужа. И сейчас она просто млела, чувствуя, как усталость уходит прочь.

— Представь себе! — предсказуемо оживился Вила'Рай. Он всегда радовался, когда ему удавалось переубедить жену. И она частенько давала ему эту минутку победы, особенно когда это ничего важного не представляло. В серьезных делах переубедить Галяэль было куда как тяжело. Все-таки она была дочерью многих поколений дроу. И просто женщиной, в конце-то концов.

— Обычные разбойники и негодяи — пробурчала илитиири.

— Да, но шли-то они по нашим следам! Так было хорошо снова там побывать! Я же был там с тобой! И было с чем сравнить. О, я бы сейчас с удовольствием оказался бы даже в этом Юллюлаке или как там его называли. Представляешь, эти прохвосты сумели найти оба наших тайника! Я был уверен, что мы хорошо все замаскировали, поди ж ты.

— Опыт! — удобнее устраиваясь, сказала эльфийка.

— Да, там они были как у себя дома. Тебе интересно?

— Конечно! — искренне сказала Галяэль. Она прекрасно понимала, что выбравшись из города они опять будут все теми же нищими беженцами, а в тайниках все-таки были вещи, позволяющие не спать под открытым небом, чего дроу всегда не любили. Это, знаете ли, очень разные вещи — спать на голой земле или все-таки на складной кровати в палатке. Особенно, когда кроме палатки больше нет никакого жилья вообще.

— Так вот, они было собирались все выкопать и тут же продать в городе, но к счастью возник спор — они чуть не передрались, уже за мечи взялись, но атаман у них оказался мужиком с головой и убедил всю шайку не терять время на эту рухлядь, которой цена в лучшем случае три-четыре золотых, а идти в Долину. И заработать там не пару желтяков на всех, а пару сотен — на каждого. Признаюсь честно — у меня от души отлегло, когда они обратно все сложили и замаскировали все снова. Хотя мне кажется. что у меня маскировка все же была лучше — строптиво заметил от лица своего оскорбленного самолюбия Вила'Рай.

— Я тоже рада. Те палатки были неплохи. Даже скорее шатры, а не палатки — согласилась его практичная женщина.

— Ага. И дальше, они уже не отвлекаясь, очень быстро двинули в Долину. Следы они читали, как я читаю печатный шрифт. И логово толстяка нашли и припасы сожрали все, что оставались — у этого жука оказывается еще кое-что там было припрятано. А дальше им стали попадаться чешуйки дракона — и они умом тронулись от радости и жадности. Натаскали несколько десятков, запрятали и двинулись через проход, ну ты помнишь...

— Помню. И как там?

— Дольше всех продержался атаман. Он заперся в старой сторожевой башне, мы мимо нее пробегали тогда, и ухитрился там прожить несколько дней.

— А остальные? — все-таки не удержалась от вопроса лекариня.

— Они успели обобрать несколько домов в торговом поселении на Первом перекрестке. Набрали столько, что диву даться, хотя, что странного, там ведь и гномы жили. А потом пришли жители. Тех, кто приперся первыми, эти молодцы повалили легко, а дальше все пошло плохо — и первые поднялись, и вторых перло и перло, как на праздник. С толпой не навоюешь. Тем более, что толпа не была безоружной. Они поздно поняли, что не одолеют, эти бравые прохвосты. До башни добрались трое, а успел в нее заскочить и запереться только один — атаман. Но и он потом вылез — там в этой нашей Долине теперь живым не выжить. Этот атаман был покрыт жуткими язвами и за несколько дней облысел совершенно — волосы с него свалились, как плохо сделанный парик.

Галяэль передернулась от отвращения. Она, как положено любой женщине, тут же представила себе, как выглядела бы, став лысой, и ей это страшно не понравилось.

— И что дальше? Его убили?

— Конечно. Умертвия умеют пользоваться оружием и инструментами, хуже, чем когда были живыми, но умеют. И знаешь, они явно обучаются — чем больше пользуются, тем лучше у них получается. Атамана зарезали его же люди. Они ближе всего ко входу оказались.

— Значит наш знакомый некрос и впрямь сумел поставить на поток вербовку новых слуг — печально усмехнулась лекариня.

— Еще ловчее — там во впадинках и колодцах осталась синяя муть от той волны Призыва. Убитых прохвостов просто скидывали в эту жижу — и они сами скоро восставали как миленькие. Так что теперь там от упырей будет не протолкнуться. Что ты затихла? Мы живы и не в Долине. И можешь мне поверить, мы отсюда выберемся.

— Правда? — оживилась опечаленная Галяэль.

— Я же не зря наблюдал за тем, как действуют умертвия. И теперь я отдохнул — с этими словами муж не без напряжения, но смог создать маленькую летучую мышь. Та повозилась на его ладони, поблескивая бусинками черных глаз, коротко пискнула и неожиданно резко рванулась кувыркаюшимся полетом, облетая комнату. Потом вернулась обратно на ладонь и устроилась на ней поудобнее.

— Но их очень много!

— Нас тоже трое. И учти — те, что нам противостоят очень похожи на новообращенных прохвостов. По крайней мере мне так кажется. И потом у меня в звезде отлично подготовленная лекарка...

— Лекариня, вредина, сколько раз говорить — заворчала Галяэль.

— Как скажешь — усмехнулся эльф и погладил свою жену по растрепанной прическе.

— Я бы предпочла, чтобы ты не нарывался на увечья. У меня не так много сил, а зелья маны всего один фиал — уточнила эльфийка.

— Надо будет посмотреть в пыточном зале. Там фиалы должны быть обязательно, хотя бы парочка. И еще, думаю, что полезное найдем. Неохота вставать, но ты ведь говорила, что нам надо уносить отсюда ноги побыстрее — сказал эльф.

— Ты прав. Что будем делать?

— Увидишь. Буди свою зеленую обожательницу!

— Я не сплю — сердито отозвалась Экка.

— Раз так, то пошли.

Эльф выпустил в маленькое смотровое окошко, хитро проделанное в двери караулки, свою новорожденную мышь, и та порхнула прочь. А трое пошли к пыточному залу. Скрипнула тяжеленная дверь, опять пахнуло тяжелым запахом боли и страха — застарелой подгнившей и более-менее свежей кровью, рвотой и прочим мерзким, что обильно выделяет из себя любое живое существо, когда его специально мучают и терзают.

И Экка и Вила'Рай одномоментно сморщили брезгливо носы, а лекариня только грустно усмехнулась — такой запах был присущ не только пыточным залам. но и любому военному лазарету, куда притаскивали с поля боя изувеченных и полувыпотрошенных раненых.

То, что могло пригодиться, искали все вместе и довольно долго. В итоге обратно в караулку шли нагруженные всяким разным — от мешка с углем (всем троим понравилось иметь под боком теплую печку) до зачем-то взятых эльфом вонючих кожаных фартуков из грубой кожи. Эльф тут же стал возиться со столом из караулки, что то прикидывая, подсчитывая и меряя. Потом так же плотно занялся старым тяжелым щитом, который Экка уронила совсем недавно. Огорченно помотал головой, долго приколачивал к щиту кожаные фартуки, пользуясь при этом странноватым инструментарием из пыточной залы.

Галяэль удержала зубами рвущийся на волю вопрос о том, что задумал ее супруг. А он, тем временем, выволок в коридор стол, повалил его набок, отчего тот сразу стал защитным укреплением и выпихнул тяжелое деревянное сооружение из коридора за поворот. Упыри у решетки завозились активнее. Потом Вила'Рай взял тяжелый щит и высунулся из-за опрокинутого стола. Тут же дважды тренькнули тетивы за решеткой, щелкнули по наручам. Пущенные упырицами стрелы впились в старый щит с треском и зловещим гудением. Эльф моментально вернулся обратно.

— Одну лучницу к решетке толпой прижало, не могла лук натянуть. А две — боеспособны, паскуды. Демоны безглазые, чуть меня не достали — сказал он, показывая изнанку щита с торчащими на добрую ладонь стрелами. Наконечники чуточку не дотянулись до его руки, держащей щит за старомодную деревянную скобу.

— И что это нам дает? — спросила жена.

— Две стрелы, целые и готовые к работе. Две лучницы — две стрелы.

— Их там десятка три — напомнила супруга.

— Тридцать два упыря. Но для нас всерьез пока опасны эти твари с луками. Сейчас я выну аккуратно стрелы, Экка вылезет со щитом — и не вздумай его поднимать от пола — тут же стрелу рикошетом в ногу получишь. И не высовывайся. Они по тебе стрельнут...

— А ты их угомонишь?

— Постараюсь — кивнул эльф.

— И что потом? — продолжила спрашивать лекариня.

Муж улыбнулся, подмигнул и стал проверять лук.

45.

Чувствовал себя Вила'Рай отвратительно. То, что его мучили и ломали долгое время, то, что отморозили ему магические способности не прошло даром. Двигаться было трудно, мышцы одеревенели и слушались с трудом, а противник в этот раз попался куда как непростой. Несмотря на полную разбитость и желание просто отоспаться вволю, надо было действовать и действовать быстро. И при этом нельзя было показать внимательно наблюдавшим за его действиями жене и слуге даже каплю своей слабости и немощи. Это было очень непросто, жена и ее слуга были очень глазастыми, подмечавшими каждую мелочь, что вообще характерно для женщин.

Эльф еще раз прикинул, что будет делать. Кивнул сам себе и постарался незаметно размяться. Покачал головой, поворочал плечами. Не помогло, тело все еще было как чужое. Что ж, придется постараться!

Взял поудобнее обе драгоценные стрелы, примерялся. И лук был чужой, непривычно лежал в руке. Ладно, учесть поправку на его баланс, еще раз — поправить стрелы. Пора!

— Экка! Ты вытягиваешь щит. Прячешься за ним, ни в коем случае не умничаешь и не высовываешься. Это понятно?

— Да... хозяин — покорно, но недовольным тоном ответила упрямая гоблинка.

— Я выскакиваю сразу за тобой, как только они в тебя, то есть в твой щит этот, влепят свои стрелы. Бью обеих.

— А потом? — спросила Галяэль.

— Потом я беру этот самый дрын с наконечником и бью им в башки. Думаю, что и щит и копье это было на случай если заключенные взбунтуются. Вот я и сыграю с упырями в бунтарей и тюремщика.

— Схватят они за древко — и все — усомнилась лекариня.

— Тогда в дело вступишь ты и начнешь их лечить.

— Я? — искренне удивилась эльфийка.

— Да, ты. Для упырей это воздействие очень неприятно. Они же дохлые, потому животворение им противопоказано. Смекаешь? Живым противно заклинание высасывания жизни, а этим — наоборот — ее добавление.

— О, да! Эх, жаль мало склянок! Если это действительно так — я готова лечить их до полного выздоровления!

Тут илитиири кивнула головой и спросила как-то очень утвердительно:

— Один из сгинувших в Долине прохвостов был лекарем?

— Не совсем, скорее — подлекарем. Но пару заклинаний знал. И у него получилось лучше, чем у остальных. Тем более, что такие "пролеченные" и восстают снова гораздо позже, чем просто упокоенные оружием.

— Это обнадеживает. Но, дорогой, мне нужно немножко времени — попросила жена.

— Зачем?

— Я хочу умыться, а то сохлая кровь стягивает очень неприятно лицо. Да и запах крови, наверное, сильнее привлекает упырей.

Эльф подумал, что не стоит терять время, но спорить не стал — все-таки вид у Галяэль был жутковатый — и непривычная прическа и смазанный местами вычурный рисунок на коже и залитое чужой кровью лицо делали его супругу немного враждебной и пугающей. Кивнул, соглашаясь, и стал пробовать — как получается с тяжеловатым и неудобным копьем. С тоской вспомнил свой отнятый мерзкими илитиири лук. Тот в руках был как родной, а ко всему новому оружию надо приноравливаться. Забрал себе чей-то бесхозный кинжал, забытый на кушетке. Прикинул что делать. Внимательно облетел своей наблюдательной мышью ближний коридор.

Эльфийка управилась с мытьем довольно быстро. Попутно и зеленокожая тоже вымыла свою мордаху от попорченных размазанных узоров. Вздохнули, переглянулись, улыбнулись привычному виду. Эльф, наконец, кивнул.

Экка, пыхтя, шумно потарабанила свой щит по полу. Хорошо, что ей не по силам было его поднять — стрела хлестко впилась в нижний край и обломилась от удара об пол.

Только одна стрела.

Вила'Рай выругался и выскочил на площадку перед решеткой. Упыри взвыли, застенали, и только чудом эльф успел в этом многоруком, ерзающем об решетку месиве, разглядеть вскинутый лук. Крутанулся юлой, впритык к шее свистнуло ветерком и чужая стрела дзинькнула об стенку сзади. Пока доворачивался и целился, вторая лучница уже почти успела снова выстрелить, чудом опередил и тут же боком, неуклюже, метнулся в сторону. Тупо хрустнуло, когда стальное жало пробило мертвой бабе лоб, теперь скрип другого натягиваемого лука заставил его еще раз дернуться в сторону. Хлестнул выстрелом и тут же понял, что не в ту голову целил, смяк силуэт рядом с врагиней, а лучница метнула свою стрелу невозбранно. И хрустнув суставами, напрягшимися совершенно неестественно в отчаянном прыжке, Вила'Рай ухитрился не только увернуться, но и схватить стрелу в полете.

И не медля вбил ее противнице между глаз. Та так и осталась стоять, прижатая к решетке толпой зомби, только лук выпал у бабенки из рук и стукнул об пол. Время терять было никак нельзя и, кося глазом на третью бабищу с луком, которая никак не могла понять, почему не может натянуть порванную тетиву, метнулся к копью.

Попадать в туго соображающих упырей, которые не умели еще увертываться, оказалось несложно. Черненый граненый наконечник, словно от стилета, легко прошибал головы умертвий. Сложнее было выдергивать копье обратно — то и дело упыри хватались руками за древко и пытались вырвать оружие из рук эльфа, а дурной силы у них было с избытком.

Тут выручала супруга — набрасывающая на бледные руки умертвий заклинание лечения. Мертвые пальцы тут же разжимались, синюшные плети рук отдергивались, как сделали бы их хозяева в живом еще состоянии, если б кто плескал в них крутым кипятком.

Провозились с полным напряжением сил довольно долго. Эльфийка уже пила из склянки пахнущую корицей жидкость, у решетки оставалось стоять и тянуть лапы с пяток зомби, еще несколько сообразили удрать подальше от жгучих заклинаний, а эльф совершенно вымотался пыряя тяжелым копьем в головы врагов. И тут стали подниматься те, кого он свалил первыми. Вила'Рай вздрогнул, крикнул жене, чтобы она укрылась за углом коридора и бросил копье, снова хватаясь за лук. Но топчущаяся совсем рядом дохлая лучница выглядела какой-то нелепо растерянной.

— Вила! — окликнула его жена.

Он отскочил за угол и увидел, что зловредная Экка уволокла и лук и колчан со стелами у мертвячки. Даже и не заметил эту мелкую пройдоху, так увлекся боем.

— Я и тетивы двум другим перехватила! — похвастала самодовольно зеленокожая.

Радостно схватил колчан, набитый битком новенькими стрелами с узкими наконечниками, глянул на уставшую Галяэль и только спросил:

— Прорываемся?

— Да!

— Выдержишь?

Эльфийка только усмехнулась, сверкнув зло глазами. Однако на секунду задумалась, отпальцевала знак "Момент!" и заскочила в караулку. Вила'Рай с трудом накинул на себя заклинание "Полночная бодрость", прошло не очень хорошо, но сил добавило. Велел гоблинке открыть по команде замок на кандалах, запирающих решетку и кинулся к копью. Совсем отмотал себе руки, но когда лекариня с тяжелой сумкой на боку подбежала к решетке, ни одного стоящего на ногах силуэта с той стороны уже не было.

Показал знак "Готовность!". Галяэль кивнула, прищурившись. Отдал ей копье с мокрым наконечником, сказал гоблинке:

— Открывай!

И выдернул из колчана с десяток стрел, ухватил пучок наконечниками вниз параллельно луку и довернув крайнюю стрелу так, что она встала в боевое положение, выскочил из заскрипевшей двери. Летучая мышь показывала, что в пространстве между первой и второй решетками еще запрятались три упыря, но из них атаковала только одна — бывшая раньше воительницей. Сбил ее с ног, резко повернулся, тут же свалил двоих поднимающихся из кучи тел и рванул вперед. Летучая мышь кувыркалась впереди, держа дистанцию для точного выстрела, а живые бежали за ней следом экономным, рассчитанным на долгое время бегом.

У решеток, видимо, поднялось уже много зомби и вроде как они теперь шли вслед, судя по раздающемуся сзади шуму и шарканью ног.

Эльфу очень не понравилось такое сопровождение. Пока что упыри двигались медленно, но иметь на хвосте погоню — нехорошо. Быстро прикинул, что можно сделать — и в самом узком месте коридора одну за другой поставил подряд три 'Дуновенье Ваэр'Роннарга', благо требовалось только трижды дунуть на сложенные для магии пальцы. Получились ловушки слабоватыми, но лучше хоть так, чем просто ничего. Во всяком случае самые шустрые преследователи вляпаются и потеряют время.

— Погоди! Нам туда — показала рукой в среднее ответвление на злополучном перекрестке лекариня. Тут же эльф захлопал тетивой, сшибая одного за другим выскакивающих их тоннелей упырей. Из той норы, что вела в тюрьму пыхнуло горячим воздухом, сильно толкнув живых и взметнув порывом ветра им волосы — кто-то добежал до ловушек. Стрел не хватило — последний зомби — явно тупой, но настырный слуга почти добежал до лекарини, но та, ловко уперев конец копья в неровный пол и прижав сапожком, чтоб не сорвался, уверенно встретила умертвие копьем в грудь, отчего тот застрял, суча ногами по полу и размахивая руками.

Взбешенный этим и напуганный тем, что жене грозит опасность, эльф немного потерял голову и подскочив сбоку с такой силой гвозданул кинжалом мертвяку в висок, что что-то хрустнуло в запястьи. Кольнуло острой болью.

Галяэль брезгливо стряхнула тело с копья, внимательно глянула на побледневшего супруга и тут же пролечила поврежденную им руку. Усмехнулась озорно, подмигнула и это вдохнуло в мужчину куда больше бодрости, чем его заклинание. Вытащил из тяжелого колчана еще пук стрел — на такой дистанции требовалась скорость, а не меткость.

Новая развилка!

— Туда — махнула рукой Галяэль.

Теперь шли быстрым шагом, берегли силы. В одном месте пришлось обходить аккуратно по стеночке чужое 'Дуновенье Ваэр'Роннарга', которое выдало себя характерным тихим потрескиванием и легким теплым ветерком. После этого осторожный эльф впридачу к летучей мыши пустил по полу свежесозданного домашнего паука. И как в воду глядел — и ста шагов не прошли, а торопыга — паук свалился в замаскированную отлично ловушку с проворачивающейся крышкой и железными остриями внутри.

Экка только судорожно перевела дух и тихо присвистнула. И перестала бежать впереди. Супруги переглянулись — и дальше уже шли вшестером — с двумя пауками в виде дозора и мечущейся под низким потолком мышью. Но ничего страшного теперь не попадалось, кроме старого, пожелтевшего уже скелета — как безошибочно определила лекариня — женского, человеческого. Скелет мирно — и явно уже очень давно лежал в боковом проходе и вел себя смирно и миролюбиво, как и полагается порядочному, уважающему себя и традиции костяку.

Когда до поверхности было совсем близко, как считала уже выдохшаяся Галяэль, они нарвались. Это было вдвойне неожиданно — путники уже немного успокоились пустынностью коридоров и тут за поворотом почти уперлись в четверых доспешных стражников. Латники обернулись на шум шагов, подняли щиты и выставили короткие копья.

Эльф глубоко вздохнул. Так не вовремя, демоны их забери!

Пауки добежали до строя латников и остановились словно в растерянности. Живые и умертвия стояли друг напротив друга.

Когда эльф уже собрался влепить в стоящих комьями своей фамильной грязюки, после чего подвесить детской левитацией зомби в воздух и проскользнуть у них под ногами, строй доспешных латников вспучился в центре и между воинами протиснулся — довольно грубо — здоровенный упырь, явно бывший когда-то орком. На зомби была пышная до нелепости одежда, ясно говорившая о том. что это чучело дохлое недавно было мажордомом.

— Ругарек — усмехнулась Галяэль.

— И жезл его глупый с навершием этим орочьим с ним же — согласилась снизу ушастая Экка. Эльф глянул на знающих что-то, неведомое ему, женщин и только пожал плечами.

46.

Вила'Рай не успел спросить у жены — откуда она знает этого дохлого орка, так как упырь, вместо того, чтобы атаковать, трижды торжественно стукнул жезлом об пол и что-то попытался проскрежетать. Далее он сделал несколько странных вычурных телодвижений и поклонился. Выглядело это очень помпезно и дико. Тем более — в исполнении грубого орка. Тем более — орка-упыря.

— Экие экивоки и реверансы — удивленно прошептала эльфийка.

Мажордом между тем изысканно повел перед собой рукой, явно приглашающим жестом, что было очень странно в исполнении мертвяка.

Эльф и гоблинка переглянулись.

— Тебе тоже это напоминает? — спросил тихо Вила'Рай у слуги, и та кивнула головой, отчего зеленые уши качнулись, словно листья лопуха на ветру.

— Что напоминает? — не удержалась Галяэль. Муж не нашелся, что ответить, тем более из-за удивительного поведения воинов и орка. Дроу-латники сделали четкий поворот "кругом" и построились квадратом, спинами к живым. Правда в последний миг четвертый воин вывалился из строя и попер к эльфийке, раздавив по дороге сапогом нерасторопного паука, но мажордом схватил воина за шиворот и пинком поставил в строй обратно, надавав еще попутно и кулаком по башке в шлеме, что прозвучало в тесном коридоре весьма гулко и внушительно.

Эльф стоял с открытым от удивления ртом. Опомнился, закрыл рот и покосился на спутниц. Те еще не успели рты закрыть и смутились.

— Орк бьет дроу??? — только и смогла выговорить гоблинка.

— Причем в Доме дроу! В городе дроу — напомнил Вила'Рай.

Мажордом, наведя порядок среди воинов, опять повторил для гостей приглашающий жест, после чего величаво повернулся к живым спиной, крякнул что-то, и латники, грохоча доспехами, замаршировали по тесному тоннелю, то и дело шкрябая наконечниками копий по низкому потолку.

— Что ж, пошли, раз приглашают — задумчиво молвил эльф и странная процессия двинулась на поверхность — впереди четверо воинов, трое в ногу, один вперекосяк, дальше напыщенный мажордом, потом напуганный паук и, наконец, трое живых.

— Мы явно наверху. И это их замок, или как там у здешних Домов принято называть жилье — негромко сказала Галяэль. Спорить никто не стал — после пары лестниц каменные стенки из рубленного в массиве камня сменились кирпичными, явно рукотворными стенами. Дальше пошли уже вполне приличные помещения — даже и с грубой мебелью, правда вида такого, словно сражения тут были недавно — все в беспорядке и разбросано.

С каждым новым помещением убранство становилось все лучше, стенки уже были обшиты деревянными панелями, что делалось только в жилых комнатах, мебели и всякого — разного, чем наполняются для удобства дома разумных существ — становилось все больше и все лучшего качества.

Ясно было, что почетный караул с мажордомом ведут гостей с задворок в центральный зал. К Хозяйке. Миновали здоровенный трапезный зал, где густо пахло тухлятиной и на столах еще стояла странная снедь непривычного, но почему-то словно знакомого вида. Любопытная гоблинка походя дернула здоровенное блюдо с чем-то округло пушистым, и на пол посыпались сгнившие и покрытые мощной плесенью персики, которые выдали себя только вываливающимися из месива косточками.

Галяэль не успела сделать неугомонной слуге выговор, как сама поскользнулась на скользком от рассыпанного салата с маслом полу и эльф еле-еле успел подхватить свою супругу за локоток.

Мажордом тем временем распахнул здоровенные двустворчатые двери и троица живых увидела громадный тронный зал с пустым троном на возвышении. Эльф вздохнул и решительно пошел к трону, косясь по сторонам и гораздо более робко поспешила за ним Экка. Галяэль приготовилась к бою, увидев, что у трона стоит десяток телохранительниц, а по стенкам статуями застыли придворные, челядь, воительницы и демон поймет кто еще. Она впервые была в таком важном месте.

Тут она отвлеклась — трое воинов отработанно развернулись и встали, образуя как бы коридор, вскинули свои копья в воинском приветствии, а четвертый неугомонный — опять кинулся на нее, напугав всех, а особенно — шарахнувшегося в ужасе паука. Эльфийка выругалась и отлечила забияку от души с двух рук. Как ошпаренный, латник отпрыгнул назад и тут же мажордом опять ухватил его за шкирку. Бойкий зомби с лязгом врезал в мертвую орочью морду локтем так, что у мажордома захрустели челюсти и зубы. Орк выпустил буяна, но только для того, чтобы сделать шаг назад и от души махануть своим боевым молотом-жезлом. Недисциплинированного стража сбило мощным ударом наповал и даже откинуло в сторону на пару шагов. Забияка с грохотом шмякнулся на покрытый коврами пол и не встал.

После чего мажордом, нимало не смущаясь, опять трижды стукнул жезлом в пол, поклонился гостям, которые ощетинились посреди тронного зала, готовясь к общей атаке, потом — еще более глубокий поклон отвесил пустому трону и отошел в сторону, сделав пришедшим вполне понятный знак — идти к трону.

Эльф обернулся, взглядом показал жене, что ей стоит идти первой и двинулся следом, слыша за спиной трусоватый топоток гоблинки. В зале было слишком светловато — витражные стекла в нескольких окнах были выбиты и солнце мешало рассмотреть все в деталях, но кое-что все-таки удалось разглядеть, хотя глаза и слезились, не успев привыкнуть к жесткому освещению после уютного полумрака и спокойной темноты подземелий. Не убирая лук, а только опустив его слегка и посматривая на мрачных мускулистых телохранительниц Трона и сидящую на полу у подножия совсем маленькую девочку-дроу с великоватой княжеской короной на детской голове, Вила'Рай склонил голову и почтительно сказал:

— Мы приветствуем Хергенцериоса из Уруаны, мага Третьего Круга!

Испуганно оглянулась маленькая гоблинша, которая снизу не могла увидеть того, что уже разглядели ее хозяева. На сидении трона, который издалека показался пустым, стояло плоское блюдо из мифрила, а в центре этого блюда была срубленная с плеч лысая человеческая голова, совсем маленькая и неприметная на фоне здоровенной резной спинки трона.

Губы у головы не шевелились, но лишенный интонаций тихий голос расслышали все — и эльфы и гоблинка.

— Я уже оставил это имя. Теперь к делу. Я хочу, чтобы вы доставили меня туда, откуда я был увезен из-за предательства вашего соплеменника.

— В Долине живым не место — вежливо заметил эльф.

— С чего ты это взял? — тихий голос.

— Наблюдал своим соглядатаем за группой мародеров.

— Продолжай.

— Они пополнили твою армию. Если ты помнишь, мы и тогда не хотели становиться ходячими умертвиями, и сейчас этого не хотим — вежливо напомнил эльф.

— Осторожнее, Вила! — обеспокоенно шепнула супруга.

— Он давал клятву — так же тихо ответил муж.

— Тогда он был жив. И он был просто маг, а не лич.

— Я все слышу — прошелестело отчетливо.

— Почему бы тебе не выйти из города с конвоем из твоих здешних креатур?

— Проклятие "Крови и Места". Хорошо тем, что требуется совсем мало маны...

— Проклятие — цепочка — понимающе кивнула Галяэль.

— ... но плохо тем, что проклятый никуда не может уйти — закончил лич.

— Если ты хочешь, чтобы мы доставили тебя к Долине и там сдохли — не вижу смысла вообще куда — либо идти. Проще нам сдохнуть здесь — твердо сказал Вила'Рай.

Эльфийка и гоблинка вздрогнули и пугливо сжались. Но лич ничего не ответил на такую дерзость, и Галяэль вдруг подумала, что ей это напоминает раздумья лекаря перед началом работы с неприятным и строптивым больным — какое средство, инструмент или лекарство подобрать. Вылечить пациента мягко и доброжелательно или, наоборот, поставить ему свирепейший клистир, а то и конечность отпилить за грубость. Лич определенно попал в неприятнейшую ситуацию. Один из его разумных упырей оказался слишком верен своему Дому, оттяпал в удобный момент своему начальнику башку и на галопе примчался к своим. Возможно полагал, что в битве за благосклонность Ллос мертвый маг будет достойным оружием. Темняк не знал с кем связался, а лич был настолько зол и свиреп, что сумел применить одно из своих мерзостных умений даже будучи в жалком положении отрубленной головы, которая и говорить-то не может, только внушать на близком расстоянии мысли. Силен этот Хергенцериос, определенно силен. Но простоват. Тут эльфийка напомнила себе, что и сами — то они не вот какие хитрюги. И проклятие крови и места вполне применимо и к ним. Хотя по крови они с Вила и не одинаковы, из разных родов. А гоблинка так и вовсе другой расы. Не выйдет проклятия. Она немножко приободрилась, глянула по сторонам увереннее. И тут же тяжко вздохнула — слишком уж мрачно было в залитом светом зале. С пятнами крови на коврах, с мертвой княжной у трона, с дохлыми стражниками и придворными.

— Не дерзи. Вы ведь не хотите умирать — не вопросительно, а утвердительно прошелестело в сознании.

— Не хотим. Но как говорил мне один из моей звезды — толстяк-трактирщик — потеть и устать перед смертью смысла нету. Мы уже охраняли тебя. Можем повторить со всем тщанием, но в Долину нам идти не резон — твердо сказал эльф. Твердо, но почтительно, что отметила про себя его супруга.

— Вы сопроводите меня до Долины. Такова моя воля. По дороге, эльф, ты обеспечишь мне свиту. И с этой свитой я пойду в Долину, а вы сможете убираться на все четыре стороны. Не обеспечишь свиту — пойдешь сам. В награду я прощу вам кражу моих вещей, которые сейчас ощущаю рядом, а также разрешу воспользоваться запасами этого Дома для обеспечения экспедиции. Это не обсуждается и время давать вам для раздумий я не буду. Итак, ты согласен, командир ополовиненной звезды?

— Да — кивнул головой эльф. Галяэль немножку удивленно покосилась на мужа, потом пихнула гоблиншу, которая тоже нахально удивилась быстрому согласию.

— Слово сказано. Собирайтесь — и побыстрее! — велел лич.

В зале грохнуло. Эльф посмотрел через плечо и напрягся. Но это просто стал подниматься воин — буян и мажордом приголубил его по башке своим жезлом, уложив отдыхать дальше.

— Нам нужен доступ в Арсенал и сокровищницу — вежливо заметил эльф.

— И в кухню — пискнула Экка.

— И переодеться — вздохнула Галяэль, окинув взглядом более чем не подходящие для разгуливания в растревоженном городе помпезный наряд зенгакары и свои ремешки-доспехи.

Лич не ответил. Вместо ответа подошел мажордом и трое латников. Орк опять витиевато дал понять мощными ручищами и зверской рожей, что приглашает следовать за ним. Осмелевшая Экка не удержалась и прыснула, глядя на тяжеловесные любезности эльфийского высшего этикета.

— Побыстрее! — напутствовала голова на блюде. И хотя голос был без интонаций, нетерпение в нем угадывалось без труда.

Через короткое время вся троица впала в растерянность. Дом оказался здоровенным. Кухня находилась совсем в другой стороне от Арсенала. Сокровищница — в подвале. А хранилища одежды были разбросаны по всему зданию и вне его — благо одевалось тут много совершенно раззной публики и костюмная княгини разительно отличалась от шкафов с одежкой для садовников.

47.

Это понимание далось гостям не сразу. Вначале они решили, что этот проклятый дворецкий окончательно свихнулся, потому как мертвый орк делал приглашающие жесты во все стороны, словно заведенная механическая игрушка, сделанная гномами — такая же дурацкая и бесполезная. Потом, когда спор "куда сначала идти" несколько утих — и дворецкий тоже угомонился. Тут-то лекариня и сообразила, что пожелания у всех троих оказывались в противоположных концах этого здоровенного Дома, вот и вертелся мертвый здоровяк как флюгер.

Она переглянулась с мужем и согласилась с тем, что сначала нужен Арсенал. Без лука ей было все-таки неуютно, как любой нормальной илитиири. Только мажордом величаво двинулся в нужном направлении, чтобы вести гостей в оружейню, как неугомонная Экка брякнула:

— А Хозяйке надо переодеться сначала!

Громадный орк снова стал разворачиваться, но Галяэль приказала самым своим суровым тоном: "В Арсенал!"

Вила'Рай же произнес нараспев и как бы про себя: "Бывает, долго выбираешь из двух зол меньшее, а потом оказывается, что оно хоть и меньше, зато намного злее того, большого". Эльфийка только усмехнулась в ответ.

А потом стало горько. В громадном Арсенале, битком набитом разнообразным оружием и доспехами, где одно другого было краше и дороже, где стрелы лежали связками по 56 штук словно дрова в поленнице — до потолка, где только луков было несколько сотен, а доспехов — нормальных, не ритуальных для храма, а для боя, десятки, и где фиалов с маной, здоровьем и массой всякого разного даже и не понятного, было на уходящих в ряды стеллажах невиданное количество эльф даже растерялся. Растерялась и его супруга, не говоря про Экку. Объемы подавляли и выбрать что-то было очень непросто. Благо выбирать тут можно было неделями.

— Быстрее! — торопил бесплотный голос.

Эльфийка чуть было не ответила, что они и так торопятся, но не решилась вступать в спор с личем. Вила'Рай между тем с сожалением, но решительно прошел мимо особо богато украшенных луков, стоявших отдельно и скорее всего предназначавшихся для знати Дома, и стал выбирать среди тех, что выглядели попроще и предназначались, скорее всего, гвардейкам. Придирчиво стал осматривать оружие, сгибая луки, взвешивая их на ладони, чтобы проверить баланс.

— Хозяйка, мы могли бы пойти пока в одевальную и там повыбирать! — заявила Экка, которой в Арсенале ничего не прельщало — она была со своим кинжалом и большего ей и не нужно было.

— Нет, не стоит этого делать — встревожился эльф, оторвавшись от луков.

— Ты не волнуйся, я видела, что не все обитатели покорны воле мага — успокоила его супруга и сама занялась выбором доспехов. Дорога предстояла дальняя и всякое могло случиться в этой авантюре. А доспех, даже легкий, кожаный, сильно помогает и от клинка и от стрелы, да и от многих заклинаний, не говоря уже о зубах всякого зверья, жалах насекомых и шипах растений. Поглядывая на мужа, вздохнула и выбрала не самый красивый и богато укращенный, а куда более неброский, но хорошо выделанный и качественно сшитый доспех. Прав муж, увы, хотя и хочется взять самое лучшее и роскошное, но нельзя привлекать к себе внимание всякой сволочи в такое мутное время. Не дело, потерять жизнь оттого, что кто-то польстился на твое драгоценное оружие и доспех. Себе тоже подобрала кожаную куртку и штаны с усилением, самую чуточку побогаче, чем у мужа.

Он тем временем натянул тетиву на два лука, с улыбкой протянул жене тот, что был полегче. Потом забрал себе неброско украшенную флиссу — при том отлично сбалансированную, легкую и из великолепной стали — это даже и Галяэль видела. И взял несколько вязанок стрел про запас, тут же набив стрелами и просторный удобный колчан повышенной вместимости, а остальное упаковав в удобный для переноски тюк. То, что подобрал по дороге по подземельям, без всякой жалости бросил в Арсенале, зато набрал взамен ремни и сумки. Одну из них, как раз подходящую для полевого выхода лекаря, взяла себе эльфийка и тут же набила ее до отказа фиалами. И сразу почувствовала себя куда как увереннее — с луком и сумкой.

Увы, в Сокровищнице стало еще грустнее. Всего золота, мифрила и серебра было не утащить и на пяти траматарах. Самых здоровенных. Драгоценностей тоже было очень много, так много, что и их все унести было невозможно. Как ни странно, но ловушек в Сокровищнице не было никаких и гости обалдело разбрелись по залу.

— Глаза разбегаются! — восхищенно вздохнула Экка. И стала загребать все, что попадалось ей под руку, наваливая сверкающие монеты и украшения себе в капюшон.

— Мне кажется — нейтральным голосом заявил Вила'Рай — что нам стоит набрать не слишком броских украшений. И с выражением посмотрел на супругу, которая как раз любовалась бликами на гранях крупного бриллианта.

— Он прекрасен — сказала Галяэль сущую правду.

— Но нам ни показать его, ни продать не удастся. Снимут головы вместо платы — заметил муж. И протянул супруге куда более скромное украшение из золота с рубинами:

— Это куда больше годится. И гармонирует с твоими глазами.

Эльфийка грустно улыбнулась. Потом подумала, что еще одежду выбирать придется — тоже в спешке и стараясь взять практичное и неброское для дальней дороги, а не то, что понравится. В кои-то веки такой выбор — и нет времени совсем. Галяэль грустно вздохнула.

— Быстрее! — опять вмешался в мысли бесплотный голос, звучащий прямо в сознании.

— Почтенный Хергенцериос из Уруаны! Сможет ли кто-нибудь из твоих креатур покинуть это проклятое тобой место и сопровождать нас? — обращаясь прямо к стоящему столбом орку, спросил эльф.

— Да. Этот мажордом — отозвалось в мозгу.

— Странно, что он подпал под проклятие крови — заметила Галяэль.

— Полукровка. Внебрачный. И собирайтесь быстрее!

— Нам надо подготовиться к походу. Это не просто — ответил как можно более примирительнее эльф.

— Не надо мне растолковывать очевидное — проскрежетал очень недовольно лич — собирайтесь быстрее!!!

— Позволительно ли будет надеть на этого орка пару сумок?

— Да. И быстрее!

Вила'Рай только вздохнул, когда грузил тяжеленные сумы на безропотного мажордома. Экка тут же ляпнула, что да, гораздо лучше бы подошел совсем тролль, а этому недокормышу даже на голову не сядешь. И навьючить толком нельзя. Это был редкий случай, когда эльф согласился с мнением гоблинки.

— Вроде и набрали всего много, а когда выйдем — окажется, что совсем мизер унесли — печально сказала лекариня. Ее немножко перекосило набок от тяжести сумки с фиалами. Лекарские сумки и так тяжеленные, а Галяэль не удержалась и положила под фиалы немного драгоценностей — те ожерелья и браслеты, что ей особенно понравились. Изделия неведомых ювелиров смотрелись легкими и изящными, но золото и мифрил даже в изысканных безделушках весомы.

Муж, между тем, велел гоблинке переложить ею натасканное из капюшона, где богатствие видел любой, кто выше ростом — в скромную сумку, что зло пыхтевшая слуга все же выполнила без пререканий. Супруги переглянулись и эльфийка озорно подмигнула мужу. Тот как раз брал более практичные кошельки с монетами, причем, что удивило лекариню — явно взял и пару кошельков с серебром, что было странно как-то при большом количестве золотых монет.

— В смутное время лучше расплачиваться серебрушками и медью, а не трясти кошелем золотым — пояснил свои действия эльф и жена вынуждена была признаться себе, что сейчас он прав.

В костюмной стало совсем печально, но Галяэль сцепила зубы и постаралась не слишком долго копаться. Единственно, что она позволила себе — задержаться в бельевой, подбирая самую тонкую "ближнюю одежду". Лекариня взяла самое лучшее. Но когда пришла пора выбирать себе верхнюю одежду — оставалось пригорюниться. Ах, какие там были наряды, такое эльфийка видела впервые и много бы отдала, чтобы покрасоваться в таких платьях... Но, увы, пришлось удовлетвориться добротной, практичной и неброской одеждой, причем несколько вариантов забраковал эльф, внимательно глядевший, чтобы ничего из распадающегося под солнцем взято не было. Сам он старательно искал плащи, но так и не нашел ничего, что напомнило бы понравившиеся ему эльфовские серые. Взяли, какие попались, обычные. С радостью переоделись, бросив на пол омерзевшие пропотевшие тряпки и залитый кровью наряд из ремешков.

Закончили кухней, где, не думая долго, забрали сухие лепешки и колбасы, взяв очень немного. Вила'Рай, слушая все более частые понукания лича, шепнул жене, что колбасы они могут купить, а вот золото — вряд ли, и нет смысла тащить еду вместо денег. Когда уже уходили, шнырявшая всюду Экка уронила целую кучу кастрюль и чанов, устроив невиданный тарарам. На шум прибрели маленькие поварята, и Галяэль грустно поглядела на малышей.

После того, как она почувствовала в себе другую жизнь — стала к детям относиться иначе и эти маленькие упырята почему-то огорчили ее сильнее всего, хотя за последнее время чего только не нагляделась. Опомнилась уже только в тронном зале.

Тут же возникла легкая затыка — как нести голову почтенного лича? Из долины изменник его голову вывез в банальном ведре, что особенно взбесило могущественного мага и снова переносить такое, равно как и мешок, где голова будет бултыхаться как кочан капусты у торговки, у гордого лича не было ни малейшего желания.

Эльф, впрочем, нашел решение очень быстро — забрав у одной из стражниц вычурный шлем с массивным забралом. На путешествие в шлеме лич согласился. И с громадным удовольствием живые, наконец, покинули проклятый Дом.

Как ни старались спешить — а оказалось, что наступил вечер. Сад у Дома был уже подвявший, словно и его коснулось проклятие. Галяэль вовремя сообразила, что садовники перестали поливать цветы — вот оно и пошло в тартарары. Глянула на небо. Поняла, что в городе все очень не благополучно — в трех местах тянулись громадные дымные хвосты от больших пожаров, летали крикливые стаи ворон и в воздухе пахло гарью. Сердце у лекарини тревожно екнуло, очень уж все это напоминало последние дни в Долине Цветов.

Пока Вила'Рай возился со своей наблюдательной мышью, стоя у караулки, его жена переглянулась с Эккой. Хромая привратница держала в руках какую-то грязную кожаную рванину, периодически поднимая ее к лицу и нюхая, словно была по-прежнему живой. Правда, из головы у нее ничего не торчало и в траве никаких стилетов Галяэль не увидела.

Наконец, мышь взвилась в воздух, воротца открылись, лекарка с радостью выпорхнула на улицу. И тут же опомнилась — пока они находились все в том же городе, где для них не ожидалось ничего хорошего. И действительно — улицы были пустынны, окна домов закрыты массивными ставнями, иногда видны были следы погромов, да в нескольких местах валялись трупы, уже полураздетые и босые. Что удивило — двое из них были при жизни дроу. Мусор разбросан, лужи крови. Стража не попалась ни разу, только несколько прохожих, старавшихся быть как можно более незаметными — люди — и что не удивительно — гоблины. Этот народец всегда был бесшабашным, да и брать с них грабителю нечего. Все равно, что кошку грабить.

— Я думаю, что нам не стоит идти всем вместе в квартал троллей — заметил Вила'Рай, остановившись аккурат под вывеской трактира "Три кошки с котенком".

— А как поступим? — спросила лекариня.

— Пойдет Экка. Сверху прикрою ее летучкой. Мы посидим пока в трактире, подождем. Не на улице же стоять. Если я правильно понимаю — тут до квартиала троллей недалеко.

— Я согласна — ляпнула гоблинка, не дожидаясь команды хозяйки.

Галяэль осталось только кивнуть. Зеленокожая припустила по улице, а вся компания зашла в двери трактира.

48.

Зал трактира был практически пуст и по-приятному темноват. Трактирщик бросил на вошедших удивленный взгляд, удивленно задрал брови, тут же опомнился принял должный для его профессии безразличный вид.

Вила'Рай крякнул про себя от досады, взглянув на своих спутников со стороны. Пара дроу в компании с орком, да еще и явно то ли больным, то ли совсем дохлым — капюшон не полностью закрывал морду мажордома и видок был тот еще, прямо скажем.

При этом все трое навьючены сверх меры, что тоже не очень характерно для дроу и мажордомов не последнего в городе клана илитиири.

— Чем могу служить почтенным гостям? Может быть свежими и вкусными яствами и напитками? Могу предложить также отдых в чистых и затемненных комнатах, у меня порядок, всякой живности не держим. Если почтенному Ругареку нужен лекарь, могу послать за ним слугу — заговорил трактирщик и эльф чуть не хлопнул себя по лбу ладонью — ясно же, что раз заведение рядом с Домом, то и бывали тут слуги не редко. Тут же лекариня подхватила предложенное трактирщику и велела показать комнату для отдыха.

Вила'Рай внимательно посмотрел на единственного посетителя в зале — пожилой дроу, замотанный в потертый дорожный плащ. По его виду решил, что этот тип ждет кого-то, причем с нетерпением.

Поднялся вслед за трактирщиком и женой наверх. Комнатка была небольшая, но чистенькая и обставлена под вкус илитиири.

— Я сяду в зале, а вы запритесь — шепнул на ушко супруге эльф и та согласно кивнула. Трактирщик уже вышел за дверь, потому Вила'Рай скинул с себя тяжеленные сумки, подхватил только лук, три стрелы с узкими наконечниками сунул себе за голенище сапога и поспешил следом. Тут услышал тихий свист — так жена привлекала его внимание дома. Обернулся и успел схватить в воздухе брошенный ему тощий кошелек — раньше тот висел на поясе у этого орка. Правильно, хорошая мысль, не тугими же кошельками тут трясти.

Стукнул засов, эльф кивнул и быстро скатился по лесенке за трактирщиком.

— Умеют тут готовить варево "Восемь ножек"? — спросил Вила'Рай трактирщика.

— Конечно, ваше почтенство — кивнул с достоинством трактирщик. Держался он спокойно, но дроу показалось, что хозяин заведения сильно нервничает.

— Тогда мне мису побольше и погорячее, только корицу не клади. А для моих спутников — ветчины понежнее, зелень и фрукты. Из питья — настой лилового мха. Хлеб свежий есть?

— Сожалею, не пекли сегодня — извинился трактирщик. Он определенно нервничал. И вряд ли только от непеченого сегодня хлеба.

— Лемпас держишь?

— Конечно, заведение у меня серьезное, илитиири часто посещают — кивнул лысой головой хозяин.

— Тогда лемпас. И побольше, не съедим — возьмем с собой.

— А почтенному слуге вашему? Он обычно брал орковский зельц с хрящиками. Недорогое кушанье, зато много.

— Нет, он есть не будет. Ему нездоровится — и эльф сурово поглядел на трактирщика. Тот усох и воздержался от вопросов, которые явно вертелись у него на кончике языка.

Сел Вила'Рай так, чтобы видеть и вход и посетителя. Положил лук на колени, левой рукой проверил — легко ли вытаскиваются стрелы из сапога. Стрелы выходили легко — наконечники были тонкие и узенькие, предназначенные для прошибания брони. Суп служанка принесла быстрее, чем ожидал. Пахло очень вкусно, грибами и лишайниками, так готовила мама и эльф вздохнул, паучий суп был его любимым с малых лет. Тут же служанка — толстая и добродушная с виду человвеческая самка — отнесла деревянный поднос наверх и вернулась уже без него, явно пряча полученную монетку в глубины своего нелепого человеческого тряпья.

Варево и впрямь было прямо с огня — кипячее. Только Вила'Рай остудил первую ложку и поднес ее к губам, как дверь распахнулась наотмашь, и вместо Экки в трактир ввалился сначала совсем молодой дроу, тощий и бледный, а следом за ним гурьба баб -воительниц.

Что удивило Вила'Рая, так это то, что это были мечницы, судя по яркой багрово-красной одежде — из Дома Огня. Кроме четырех баб с флиссами наголо — еще две с уже готовыми к бою голубыми шарами "Заклинания обморози" в руках.

— Ни с места! Не двигаться! — рявкнули воительницы, рассыпаясь по залу и занимая ключевые точки. Вила'Рай замер с ложкой у губ. Прямо напротив него остановилась одна из баб — коренастая, мусулистая, не вполне похожая на истинных илитиири, но вооруженная и явно умеющая пользоваться своим оружием. Ее флисса, проколов одежду, больно уперлась в грудь оторопевшего Вила'Рая. Он постарался выпучить глаза и как можно более наглядно испугаться. Бабища свысока глянула на него и полуобернулась — за спиной у нее началась вполне приличная драка, благо одинокий пожилой посетитель в плаще внезапно оказался умелым бойцом и не потерял ни секунды. Хотя столы в заведении и были весьма тяжелы, но посетитель как-то ухитрился применить "Дуновение Ваэр'Роннарга" совершенно необычным образом, и прыгнувший вкось стол снес двух из напавших баб. Плащ с посетителя слетел долой и оказалось, что старик — в полном латном доспехе, покрытом богатой росписью и резьбой, что указывало даже не знакомому со всеми нюансами городской жизни Вила'Раю высокий статус этого бойца. Флисса у посетителя уже была в руке и он с лязгом и хрустом врубился в драку.

Ситуация была совершенно непонятной, и в другое время эльф, вполне вероятно, и не стал бы действовать так безоглядно, но то, что ему не дали поесть и то, что бабы были как две капли воды схожи с его мучительницами (за исключением цветов тряпок и ремней, на которые Вила и раньше внимания не слишком обращал) — привело обычно тихого и спокойного лучника в лютое бешенство. Он вскипел не хуже супа. На его перепуганной физиономии ничего не отразилось, правая рука по-прежнему дрожала у лица, с ложки капали на столешницу капли супа, а левая рука под столом уже вытянула стрелу, аккуратно наложила ее на тетиву скользнувшего с колен лука, согнутая нога подцепила лук и резко натянула его. Пенг — и стрела, вылетев из-под стола, воткнулась бабе — воительнице в колено. Наглая баба недооценила испуганного провинциала и была жестко наказана. Ей не удалось пропороть его лезвием — она встала слишком далеко, а стрела в колене вызвала жуткую боль, усилившуюся еще и брошенной метко прямо в лицо миской с горяченным супом. Врагиня заскакала на одной ноге, не удержалась и брякнулась на пол, взвыв от боли и ярости.

Лучник скользнул под стол, дергая из сапога следующую стрелу, услышал стук впившегося в спинку скамьи боевого метательного ножа, убил второй стрелой сухопарую дуру, кидающуюся в него железяками, и выкатился вбок с уже изготовленным к бою с третьей стрелой луком.

И увидел, что бой уже кончился. На полу корчились три раненые бабы, три лежали неподвижно, правда одна из них еще хрипела. Седой латник с окровавленным лезвием в руке настороженно глядел на лучника. Совершенно нелепо сверток на скамье, где сидел суровый вояка, запищал детским голосом. Вот уж не подумал бы Вила'Рай, что там младенец. Не сочетался вид матерого офицера с младенцем. Мужчинам своих детей дроу не доверяли.

— За кем эти твари приперлись? — спросил лучник и чуть опустил лук.

— А что, могли и за вами? — усмехнулся латник, так же опуская флиссу.

— Иблесс их разберет! — пожал аккуратно плечами Вила'Рай. Говорить много незнакомцам было не в обычае у дроу.

Латник, не спуская взгляда с лучника, аккуратно прошел между неподвижно валяющихся тел, аккуратно пропарывая их своим мечом. Пнул корчащуюся сапогом.

— Что вы хотели, гнусные твари? За кем сюда приперлись?

— Ллос пожрет тебя и твою душу!

— Отвечай, и я убью тебя быстро! — и снова пинок в рану и вой боли.

— Лживый драук! Будь проклят ты и весь твой род!

— Отвечай, дрянь, клянусь Лотлонгате — убью быстро!

— Ты все равно не спасешь свою княжну! Вам не выбраться из города! Сдавайся и это я обещаю, что ты умрешь быстро! — нашла в себе силы прорычать искалеченная воительница.

Латник привычно ткнул лезвием под ухо раненой. Хрупнуло тихо и та перестала визжать и корчиться, распласталась и утихла. Латник зло ощерился, глядя за спину Вила'Раю.

— Даже на короткое время вас, мужчин, оставить нельзя, тут же набезобразничаете — раздался спокойный голосок Галяэль. Эльф глянул через плечо. Его супруга с луком наготове высовывалась из-за спины стоящего внизу лестницы орка.

— Кто вы? — хрипло спросил латник.

— Это моя жена и мой слуга — ответил Вила'Рай.

— Стоит успокоить раненых и младенца. Она надорвется от крика и потом у нее будет хриплый голос, что нехорошо — спокойно заметила лекариня. Эльф внезапно метнул стрелу в сторону, стукнул об пол маленький арбалетик дроу, который одна из раненых сумела откуда-то достать и почти навести на — что удивило эльфа — сверток с ребенком. Тут же тренькнула тетива лука Галяэль. Стало тихо, больше никто не стонал. В воздухе густо воняло свежей кровью и супом "Восемь ножек". И по — прежнему надрывалось в крике дитя на лавке.

— Хотя на вас одежды Дома Дыма и слуга ваш — пресловутый Ругарек, я не припомню, чтоб когда либо вас двоих там видел — сурово сказал латник, отступая к лавке с дитем.

— Мы не из этого Дома. К слову и Дома уже нету — вежливо ответила Галяэль.

— Ты клялся Лотлонгатэ. Это твой бог? — задал весьма важный вопрос Вила'Рай.

— Да, это мой бог — серьезно и торжественно произнес латник.

— Раз так — выскажи все, что думаешь об Ллос — попросил лучник.

— Это просто — усмехнулся латник и вывалил ворох ругательств, в которых весьма грязно описывалась и сама богиня и все ее жрицы. Сказано было коротко, смачно и явно от души. После этого немного повеселевший дроу в свой черед спросил:

— Вы тоже поклоняетесь великой и справедливой Лотлонгатэ?

— Нет. Моя супруга — жрица Эйлистири. Хотя отношение к справедливой твоей богине у нас с симпатией. Может, уймешь ребенка?

Воин все-таки с опаской поглядывая на стоящих в зале взял сверток в руки. Попытался неуклюже трясти его, но крик только усилился.

— Милость Эйлистири над нами! Кто ж так держит младенцев! — и неожиданно подойдя к удивленному воину, лекариня подхватила неряшливый куль, что -то ласково щебеча и плавно покачивая сверток. Крик внезапно прекратился. Мужчины переглянулись. Вила'Рай пожал плечами, вознес очи горе. Латник побурел лицом, ему очевидно было стыдно.

— Дети не любят, когда их держат головой вниз — наставительно пояснила лекариня.

— Нам надо выбраться из города — наконец, сказал он.

— Нам — тоже — лаконично ответил Вила'Рай, внимательно глядя, как воин оттирает кровь с флиссы.

— Тогда есть смысл идти вместе — предложил осторожно латник. Он не спросил их имен и не назвал свое, что почему-то успокаивающе подействовало на лучника.

— И как вы собирались выбираться из города — оторвала взгляд от младенца Галяэль.

— Мой слуга должен был привести лошадей — глянул на вытянувшееся у трактирной стойки тощее тело воин.

— Придется идти пешком.

— Да. Пошли? — спросил латник.

— Мы должны дождаться своего разведчика. То есть слугу. Она уже возвращается и скоро будет — сказал Вила'Рай.

49.

— Нога из — под земли уходит, так жутко! — выпалила вбежавшая в трактир Экка. Запнулась о руку мертвой воительницы, с удивлением оглядела зал, заваленный телами, свою хозяйку с ребенком на руках, и как-то внезапно успокоилась.

— Ворота открыты? — спросил Вила'Рай о самом важном.

— Нет. Но дверка открыта, выйти можно. Я сначала туда выскочила, потом оттуда — похвасталась героическая лазутчица.

— Охрана есть? — спросила тихо лекариня.

— Вроде в караулке кто-то орал. Но там дверь бревном подперта.

— Тогда идем — глянул на латника лучник, быстро собирая с воительниц то, что могло пригодиться. Видно было, что седой выдохся, выложившись в короткой, но очень жестокой драке.

Тот помялся. Потом заметил:

— Придется переодеваться. Хотя бы плащи взять с этих...

— Иллюзоры не умеешь ставить? Личины мастерить? — удивился Вила'Рай.

Латник скривился. Понятно, такие пустяки для воина не к лицу и если он и знает магию, так только боевую. И то пару-тройку трюков. Лучник пожал плечами, прищурился. На вкус Галяэль ее муж состряпал не вполне годные подобия, хромой Ухорез умел это делать куда лучше. Но она ничего не сказала, укачивая дитя и удивляясь тому, что ей это определнно нравится. Себя она видеть не могла, но у других личин отметила массу несуразиц, которые мужской взгляд не заметит никогда, и пуговицы не там, и подворот ремешков не по-женски сделан, и подол провисает. Решила не говорить об этом, в конце концов командир звезды — ее муж, а переделывать личину — только ману тратить зря. Если встретятся компании бабы из того же Дома, то они и так определят фальшивку — просто поприветствовав подружину.

— Лошадей возьмем, когда выйдем за ворота. У нас куплены как раз шесть штук. И как можно скорее покинем этот гнусный город. Сумки вы все взяли? — вдруг сказал громко Вила'Рай.

— Да. Мы готовы.

— Трактирщик! Тебе пара монет за хлопоты! — брякнул деньгами о прилавок эльф.

Лысый хозяин опасливо высунулся из-за стойки, но ничего говорить не стал, только горестно вздохнул и окинул печальным взглядом зал с перевернутой мебелью, лужами крови и трупами. Да и глупо было бы вылезать с претензиями к гостям, только что зарезавшим боевую звезду воительниц дроу. В конце концов, по правилам города за погром в увеселительном заведении всегда платил тот, кто не смог оттуда уйти на своих ногах. Эльфийки не смогли, значит их имуществом и будет покрываться расход. А трупы — трупы хозяин знал, куда девать, не впервой. Он ведь был трактирщиком, а не сопливой девочкой. Смущало, конечно, что погибли хозяйки города, ну да и не такое видали, чего уж.

Шли к воротам молча. К счастью никого, жаждущего подраться, навстречу не попалось. Только те, кто бежал из города, навьюченный своим жалким скарбом, да несколько мародеров, которые тоже тащили чье-то добро, но совсем с другим выражением на физиономиях. Связываться с группой вооруженных до зубов эльфиек они не собирались, но смотрели вслед необычно — волчьими злыми глазами. Похоже, что в городе творился сущий беспорядок.

Перевели дух, только выскочив за пределы крепостной стены. К общему удивлению и радости никто не пытался препятствовать.

— У тебя действительно есть лошади? — спросила мужским голосом сухопарая баба у другой, коренастой.

— Нет. Для чужих ушей говорилось — ответила та голосом Вила'Рая.

— Жаль — искренне огорчилась — или огорчился — сухопарая.

— Илитиири? Верхом? На лошади? С ребенком? — хмыкнул недоверчиво коренастая баба.

— Здесь это не такая редкость — огрызнулся сухопарая, чуточку высокомерно.

— Обычаи у вас... странные.

Латник промолчал. Сухопарая баба недовольно потерла руки и тут же прекратила это делать, так как скрежет латных рукавиц мог привлечь ненужное внимание.

— Милый, нам стоит отойти в глухой тупичок — сказала третья воительница, наконец-то женским голоском.

— Зачем? — удивился Вила'Рай, который как раз ломал себе голову над сложным вопросом — а что делать дальше?

— Право, стоит — таким же чистым звонким голосочком, но с железными нотками настоятельно посоветовала Галяэль.

Отошли, благо слепых тупичков в местных постройках хватало с избытком.

— Итак? — тихо спросил коренастая воительница.

— Перво-наперво — наши внезапные спутники собираются идти дальше с нами, или нет? — повернулась эльфийка к сухопарой товарке.

— Я думал действовать в одиночку. Но вы, госпожа, умеете обращаться с детьми лучше, чем я.

— Хочешь меня похвалить, или сообразил, что верхового эльфа с дитем на руках отследить можно гораздо проще, чем ты полагал? — не без усмешки спросила лекариня.

Сухопарая баба вздохнула.

— Тебе есть куда податься с этой юной княжной? — спросил коренастая воительница.

Личина сухопарой бабы осталась без изменений, только ухо Вила'Рая услышало тихий шелест поддернутой из ножен флиссы. Судя по тому, как встала супруга — она тоже это услыхала.

— С чего ты это взял? — сухо спросил сухопарая баба.

— Одна из нападавших тебя узнала и назвала этого младенца именно так. Еще один Великий Дом угас?

— Милый, не стоит его сейчас спрашивать. Чем меньше мы знаем, тем нам спокойнее — заметила эльфийка.

— Он — илитиири. Городской. Ушлый. Я ими сыт по горло!

— Он сгодился бы мне в сопровождающий эскорт — прошелестел голос лича. Воительницы вздрогнули. Об укороченном спутнике, покоящемся в шлеме, уже и забыли между делом.

— Он все-таки не жрица. И не поклоняется Ллос.

— Ладно. Лишний клинок и нам не повредит — решил Вила'Рай.

— Тогда нам надо идти туда, где мы жили раньше. Нас там могут ждать — намекнула лекариня. Муж не стал ее переспрашивать, быстро снял отслужившие свое личины и поспешно сотворил новые, так, что вся компания теперь выглядела как семья беженцев, попавшаяся эльфу на глаза по дороге сюда.

Стемнело. Глазам стало легче. Как на грех, дорогу от этих незнакомых кварталов до квартиала троллей толком вспомнить не смог ни Вила'Рай, ни Галяэль, ни Экка. Ну, как вспомнить, когда тут не бывали раньше. Мог бы помочь орк, наверное, но зомби был нем и никакого желания показать путь не выказывал. Летучая мышь покувыркалась в небе, освещенном всполохами множащихся пожаров, но ничего не прояснила. Совершенно незнакомые места. Да и ворота не те. На этих не было машикулей.

— Первый раз в городе? — сообразил благообразный толстый старец.

— Да — насупился молодой парень.

— Куда надо идти?

Парень переглянулся с некрасивой веснушчатой девушкой с ребенком на руках. Та кивнула.

— В квартиал троллей — решился парень голосом эльфа.

— Пошли.

Латник вел уверенно и явно выбирал безопасную и короткую дорогу. И только раз на беженцев выскочила пара негодяев — у первого в руках был факел и запрещенный для ношения простолюдинам меч, второй был просто с топором. Меч явно был в крови.

— А ну, деньги, ценности быстро, твари убогие!

Старец махнул в сторону первого бандита пухлым узлом с подушками. Негодяй осклабился. Когда его голова самостоятельно слетела с плеч и закувыркалась по проулку — она продолжала ухмыляться. Второй мерзавец не успел ничего сделать, безобидный с виду парень — недотепа нелепо повел руками, и бандит завалился на спину, а из его груди торчала здоровенная стрела.

— Должен признать, что я зря недооценивал иллюзорную магию — великодушно признал седовласый толстун.

— Нам далеко еще? — спросила эльфийка.

— Два перекрестка. Там может быть засада?

Парень и девушка переглянулись. Потом голос Вила'Рая приказал Экке пройти вперед и разведать. На этот раз обошлось без споров и неказистый человеческий пацаненок шустро засверкал пятками.

Эльф сел у стенки сарая, замер, глядя на мир чужими глазами. Мышь старательно показывала все, что происходило внизу — и наконец-то увидела квартиал троллей. Наблюдатель напрягся.

— Что тролли возят в больших дощатых ящиках? — спросил он латника.

— И какого цвета ящики?

— Желтые. Или оранжевые — сказал Вила'Рай.

— Похороны. Этот цвет у троллей траурный. Как у нас — белый. Сколько их?

— Вижу три. И вокруг много троллей.

— Понятно. Они отвозят своих покойников в Город Тысячи Статуй. Он потому так и называется — вежливо пояснил латник.

— Ничего не понимаю. В городе нет кладбища для жителей? — удивился Вила'Рай.

— Умершие тролли каменеют. Получается не труп, а каменная статуя. Какой смысл ее закапывать или жечь? Вот их и везут в город предков, таков давний обычай. И там торжественно ставят. Это некрополь, хотя там и живых троллей полно. Хотя сейчас там уже людишек и побольше, чем троллей — сказал седой.

— Надо же как — удивилась эльфийка. Образ города, украшенного тысячью таких жутковатых статуй поразил ее воображение. Отвлек от мыслей напряженный голос мужа.

— К Экке подошел какой-то подросток. Похож на дроу, но странный. Ого, пытается ее схватить за задницу. Увернулась. Сейчас пырнет его кинжалом. Нет, не пырнула. Они что, знакомы? Гоблинка ведет себя очень странно. Слушай, она кокетничает, ей-ей! Первый раз такое вижу!

— Юнец держится изысканно, жесты и движения благородны, но видно издалека, что наглый прохвост — и не благородный по роду, хоть и воспитан отлично? — как в воду глядя, спросила Галяэль.

— Совершенно точно. Вместе идут к нам. Оживленно болтают.

Как и полагала Галяэль — это был именно Блудень и никто иной. И это ее порадовало. Сама бы не подумала, что так обрадуется этому нахалу. А — обрадовалась, как родному. Полукровка видно умел что-то в магическом плане, потому что присмотревшись по очереди к каждому, стоящему перед ним существу отвесил церемоннейший поклон лекарине, еще ниже поклонился ее супругу, иронично кивнул латнику, явно узнав и его, а потом шарахнулся в сторону, разглядев под покровом личины мажордома Ругарека.

Тут же устыдился своего страха, потемнел лицом и дерзко расшаркался перед зомби. И опять обалдел, разглядев, что за ноша в руках у орка.

— Великий Трамай! Должен признать, что вовсе не был готов к встрече с такой компанией — признал Блудень.

— Твои живы — здоровы? — спросила Галяэль.

— Не все — вздохнув ответил полукровка и погрустнел. Махнул рукой и пригласил:

— Пошли, нам пора.

50.

— Дедоуль! — разбудил задремавшего на солнышке Вила'Рая звонкий голосок любимой внучки. Эльф проморгался, привычно пожевал по-старчески губами:

— Что милая?

— Пришел Неубиваемый, хочет с тобой говорить! — сказала внучка Лариэль, пристраиваясь рядом с дедом. Дед с любовью погладил своей корявой грубой ладонью пушистые, сверкающие на солнце волосы красавицы-эльфийки и ответил добродушно:

— Так дай ему помыть посуду или отправь с письмом к троллям. А если ему не терпится научиться стрельбе из лука — пусть идет к твоему отцу в Гильдию, ты же знаешь, я учу только Избранных, а тех у меня уже полста сейчас — проворчал Вила'Рай. Он недолюбливал надоедливых и глупых Неубиваемых, которых становилось все больше и больше с каждым днем. Никто не мог бы сказать точно, откуда валят эти пройдохи и неумехи, но те перли как известная своим упрямством рыба лох, идущая по рекам на свой нерест такими плотными косяками, что тащила с собой лодки незадачливых рыбаков. С другой стороны хорошо то, что закончились странные времена, называемые всеми разумными "Безвременьем".

— Он — Хромой! — с намеком произнесла внучка, внимательно посмотрев прямо в глаза.

Старый дроу удивился. Когда три сотни лет тому назад время странно зациклилось, все, кто имел разные увечья, незаметно поздоровели. Разумные тогда даже не заметили сразу, что одноглазые и однорукие, горбатые и безногие почему-то в одночасье стали совершенно здоровыми. Тогда больше беспокоило то, что перестали родиться дети. Причем везде и у всех — даже у людей и гоблинов. Потом заметили, что и старики не умирают. Много было и других странностей. Сам Вила'Рай как раз готовился оплакать своего сына, погибшего в стычке с бандой разбойников — орков. Сослуживцы сына принесли с собой отрубленную голову атамана Злобыша, но не принесли тела погибшего командира, что возмутило до глубины души не только потрясенного отца павшего героя, но и других жителей городка. Вопиющее нарушение воинских традиций! На следующий день старый эльф собрался идти сам, и послал слугу оповестить своих старых соратников. А когда пошел в оружейню за своим луком — чуть не упал в обморок, увидев в запертой оружейной комнате обалдело разглядывающего свои ноги — руки сына. Живехонького и в совершенно целой одежде, хотя по словам участников боя его рубили в три ятагана. Даже шрамов не было, что обязательно видно было бы после любого, даже самого грамотного лечения!

Дальше — больше. Оказалось, что тела других умерших и погибших пропадают бесследно. Стража городка и королевские гвардейцы чуть с ума не сошли, когда исчез при прощании труп короля Гарама Седьмого. А на следующий день Гарам, как ни в чем ни бывало, появился в своих покоях и стража опять обалдела, не зная, чьи приказы исполнять — воскресшего короля, или его троюродного племянника, восшедшего на престол. После короткого, но яростного боя во дворце, Гарам Седьмой вернул свой трон, а отравитель и заговорщик, узурпатор на один день — сложил свою голову на плахе. И тоже появился в покоях на следующий за казнью день.

Ежедневное отрубание его головы стало несмешным анекдотом. Потом повесился живший неподалеку от рода Раев известный Мастер Печали и Церемоний, а попросту говоря — владелец солидного похоронного заведения. До того — процветавшего, но после того, как тела стали растворяться бесследно, впавшего в ничтожество. Его не успели вынуть из петли, потому как шло расследование происшествия. Исчез, словно утренний туман. На следующий день сидел грустный на пороге заведения, но уже больше не вешался, с горя занявшись торговлей цветами.

Дети как-то враз выросли до юного, но вполне взрослого состояния. Старики перестали дряхлеть и сам Вила'Рай с удивлением и радостью обнаружил, что может посылать стрелу как и прежде — на четыре сотни шагов. И старческие синевато-черные редкие волосюшки погустели и приобрели несколько молодых седых прядей, сморщенное, словно печеное яблоко, лицо разгладилось и Вила'Рай словно помолодел.

А потом — внезапно — все лучники впали в отчаяние, так как в один далеко не прекрасный день выяснилось, что теперь как ни старайся, а летит стрела всего на тридцать шагов. И никак не дальше.

Правда не все было так одинаково. Раз в месяц появлявшийся в окрестностях городка атаман Злобыш не менялся совершенно, а вот банда его всякий раз была другой — то куча гоблинов с примесью ренегатов — дроу, то людишки с орками, а пару раз даже и гномы были, что никогда раньше в орковских бандах не наблюдалось. Но на фоне прекращения больших войн это уже было даже не проблемой, а скорее — развлечением. Потом и это надоело, превратившись из угрозы в скучную рутину. Время текло медленно и монотонно.

Совсем перед нашествием Неумирающих произошло еще нечто, совсем озадачившее всех разумных — над каждым и каждой появилась составленная из полупрозрачных букв и цифр надпись, показывающая имя и какие-то нелепые "уровни".

Попытки разумных разбить эти дурацкие надписи ударами оружия или заклинаниями успехом не увенчались. А озорница Лариэль попробовала сломать свою надпись долгим воздействием об твердые поверхности, бегая по Низким пещерам, но убедилась только в том, что такая же надпись появилась и у животных и у нежити, а вот об потолок ее не сбить и не стереть. Сильное и странное колдунство.

Как пошутила другая внучка — Лириэль — теперь зато никто не забудет, как зовут собеседника или родственника. И другие внуки и внучки, а их было у семьи Раев шестеро, согласились.

Первые Неумирающие были одеты, как последние нищеброды. Они с радостью напрашивались на любую работу, почему даже выпрашивая ее у местных разумных. Сначала это удивляло, потом стало забавным, а дальше — привычным делом. Все, что местным делать было неохота, они поручали рьяным Неумирающим и те бегали с письмами, кололи дрова, ловили кроликов и собирали цветы. Платили им за это сущие медяки, но пришлые были рады и тому. Что странно — они довольно быстро приобретали оружие и одежку поприличнее, перенимали у местных рамесленные и боевые навыки. Это местных не возмущало, но вот то, что стало куда как много воровства, и в городке даже открылась Гильдия воров — это многим было не по нраву.

Острый глаз старого воина (что удивило многих дроу — им стал нравится светлый день и даже понравилось греться на солнце, что тоже было странно) быстро заметил, что хотя среди Неумирающих были все расы — тем не менее вели они себя как настоящие человеки и не имели ни малейшего представления о нравах и обычиях не то, что дроу, но и орков и гномов. Некоторые старались походить на разумных своей расы, но получалось это весьма убого. Например, покупавшие у второго сына Вила'Рая стрелы и луки, новодельные гномы платили не торгуясь. Видано ли такое было раньше? Да никогда!

И вот, пожалуйста — хромой гость. Вила'Рай сильно удивился совпадению — увиденному во сне прошлому и такому визитеру, словно бы из тех времен. Тогда дроу встретился с удивившим его старым илитиири. Тот хоть и был с деревянной ногой, но Вила'Рай надолго запомнил эту встречу не поэтому. Отъезд из города был неторопливый — для дроу, конечно. Тролли — те торопились, как могли. Хотя само по себе тролли — и торопились — уже нелепо. Но, тем не менее, тролли спешили убраться по приказу Совета Города. За оказанное властям сопротивление и бунт, семьи убитых бунтарей подлежали изгнанию немедленно, что для троллей означало — за несколько дней. Бунтом признали нежелание молодых троллей отдать безвозмездно Хозяйкам Города мифриловую трубу и чешую дракона. Вила'Рай с горечью узнал, что погиб и его приятель, тот, что был в его звезде. Хорошо еще, что остальные тугодумы не посчитали эльфа виновным в ранней смерти своего родича, а наоборот — уважали по-прежнему. Вот пока здоровяки собирали свое шмотье, одноногий Ухорез очень куце и без деталей пояснил молодому сородичу, какая большая игра крутилась вокруг скромной персоны нового зенгакара. В нее оказались втянуты не только все Дома дроу, но и гномы и светлые эльфы и — конечно — люди. Кроме Дома Дыма, павшего под некромантским проклятием, полностью оказался уничтоженным Дом Тени, на который Совет Города возложил ответственность за атаку храма Ллос пришлыми черногномами и светляками. Причем так быстро возложил, что глава Дома была зарезана прямо на Совете, а на квартал этого Дома моментально с трех сторон, координируя атаку и помогая друг другу, навалились боевые подружины Дома Луны и Дома Огня, да притом еще и не пойми откуда взявшиеся в городе сотни наемников из Ясного города, который вообще-то был вотчиной светлых эльфов. Здорово потрепали и Дом Ночи, под которым и был храм Ужасающей. Ухорез не без ехидства отметил, что дурные бабы сами хлебнули своего варева — тогда Галяэль и узнала, что спасительная для нее и мужа задержка с подкреплением для бьющихся в храме была вызвана тем, что в сам храм большей части жителей Дома вход был категорически воспрещен под страхом смерти и пыток перед таковой. Вот мужчины — дроу и не получившие уровня посвещения эльфийки топтались на верхних уровнях, не решаясь идти вглубь, на помощь своим.

Хорошо еще, что коварные светляки, после уничтожения алтаря, атаковали своих же союзников-черногномов в спину и резня в глубоких пещерах разразилась в полную силу. Сам Ухорез остался в городе, так как у него были и другие дела, а караван с троллями и кучей присоединившегося к тугодумам народу ушел прочь. На прощание одноногий поучил молодого лучника кое-каким трюкам, в том числе и тому, как надо накладывать личины, в чем он был мастером непревзойденным. После этого Галяэль призналась, что теперь личины у мужа садятся на основу отлично, а вот раньше получалось немного не так, словно на дроу напяливалась одежка орка или гнома. Тогда же она объяснила супругу, что это за феномен назывался "Всетотжея". Но перед этим неудавшийся зенгакара довольно долго допытывался у лекарини с чего это гном ревновал то ли ее к нему, то ли его к ней. После очередной шуточки на тему: "Что он в тебе нашел, ведь у гномов идеал женщины "борода до пупа и сиськи два ведра"? Вила'Рай и услышал, что во-первых у гномов идеал другой, а именно "кровь с молоком, сиськи колесом", а во-вторых узнал и историю этого странного гнома.

Хромой дроу видно остался и для того, чтобы заварить кашу погуще, в чем, как оказалось был заинтересован тот самый феномен — по каким-то своим причинам. Больше ни того, ни другого семья Раев не видала и не слышала о них.

Зато обнаружился переживший все пертурбации ирбис. Он как-то прижился у троллей и не попал под горячую руку эльфийской страже, пришедшей конфисковывать ценности у троллей.

Так, вместе с караваном, к которому присоединялись по дороге и другие беженцы, даже и орки с гномами, ирбис и семья Раев прибыли в город к Легарму Великолепному. Аккурат к началу осады города орками, за караваном буквально ворота закрыли, и тут же стали их заваливать камнями и мешками с землей, чтоб тараном не вышибли, любили орки так штурмовать крепости.

Видимо настало время Большой Заварухи, частью которой был и раскардач в Изначальном. Война всех против всех прокатилась по земле. Здоровенное войско орков самую малость не успело ворваться в город короля Легарма и осада была лютой и долгой. За это время лучник стал сотником и командиром стрелков Восточной Башни. Его супруга тоже не сидела сложа руки и когда орки смотались из выжженой и загаженной местности, обломав зубы об оборону, семья Раев уже запаслась нужным авторитетом и кое-каким положением в обществе. Взятые в Проклятом Доме деньги помогли построить себе приличное жилье, в котором семья благополучно пережила и две другие осады и много чего другого.

ПРОДА

51.

— Ратников Николай — представился незваный гость. Потом добавил со значением — Старший офицер клана "Ветеранов", альянс "Стражей Первохрама", жрец "Темного Пантеона"! Действую именем Неназываемого!

— И чё? — неожиданно для стоящей рядом внучки, чисто по-гоблински спросил почтенный старец. Девушка даже глянула изумленно, потом тут же спохватилась и приняла положенный при общении с другими расами надменный вид.

Про себя Вила'Рай отметил, что пришелец и впрямь воин, причем в отличие от многих неумирающих прохвостов, появившихся после Безвременья, действительно воевал в серьезной зарубе, отметил хромоту и заикание и то, что над головой у этого ветерана написано совсем не то имя, которым тот назвался. То ли тайное имя, то ли врет неумело. Если второе — надо гнать в шею дурака, если первое — это знак уважения и доверия к хозяевам. Странное имя, не встречалось раньше такого.

— Час великой битвы настал! Павший собирает своих верных воинов! — тут гость словно споткнулся в накатанной явно речи.

— У тебя странное имя — заметил ему дроу, почему-то улыбаясь.

Пришелец определенно удивился. Убрал в карман потертой кожаной куртки со стальными накладками странный артефакт, показанный в ходе речи. Помедлил, потом осторожно сказал:

— Так меня звали в прошлой жизни.

— Откуда ты?

— Какое это имеет значение? — удивился гость. Он явно чувствовал себя неуютно, что-то у него пошло не так, а для прямолинейного вояки это чувство неприятно.

— Собственно — никакого, просто интересно. Мир, конечно, велик, но ты говоришь на нашем языке без акцента, а таких имен среди людей я не встречал никогда, хотя живу давно и перевидал всякое. Даже из-за морей встречались твои соплеменники, но все звались не так, как ты. Впрочем, это не суть важно. Важно другое — кто этот Неназываемый и куда он собирает воинов? И да, чуть не забыл, к слову — а причем тут я и моя семья?

Пришелец от удивления и рот раскрыл. Но тут же справился с собой и уже другим тоном, менее пафосным и трубным, пояснил:

— Павший, он же Неназываемый — Верховный бог Темного Пантеона. С его помощью Первожрец смог восстановить из руин Первохрам и Крепость Нову. Но силы Светлых, амеры чертовы, вскоре пойдут штурмом на Долину Цветов, мы им как кость в глотке. Нужна помощь.

— Так, так. А можешь ли ты описать, как выглядит этот Первохрам? — заинтересовался Вила'Рай.

— Странные у тебя скрипты, почтенный старец — озадаченно заметил воин, но описал и храм и крепость четко и внятно, по-военному. Лариэль опять удивилась, услышав точно то, что рассказывала ей в сказках Галяэль. А она иногда думала, что старшая жрица и матриарх нафантазировала. Оказывается — все правда!

— Значит Хергенцериос из Уруаны теперь научился не только поднимать мертвых, но и делать их живыми? Стал богом, прохиндей пронырливый? — усмехнулся дроу.

— О ком вы говорите, почтенный Вила'Рай? — удивился путник. Не показушно удивился, искренне.

— Я говорю про лича, которого так звали. Семь сотен лет тому назад он устроил в Долине магией призыва войско мертвых, а теперь, как я вижу, повысил свое умение еще дальше.

— Нет, почтенный старец, ни Павший ни Первожрец не соответствуют твоим данным. Это не личи, тем более, такие древние. Они оба живые — из наших, только один Искин, а другой эээ... Другой — Лаит. Он как раз призвал Макарию.

Тут воин запнулся и задумался. Вила'Рай тоже удивился. Подозвал внучку поближе, шепнул, чтобы привела Галяэль. Юная эльфийка понятливо кивнула и бесшумно исчезла.

— Что же, разговор, вижу будет долгим. Садись, путник. Вино пьешь?

— Я же воин — буркнул назвавшийся Николаем Ратниковым, располагаясь за столиком и с удовольствием вытягивая уставшие ноги.

Лекариня пришла быстро — и половину фляги мужчины выпить не успели. Гость при виде хозяйки тут же вскочил, поклонился. Галяэль приветливо кивнула, села рядом с мужем. Тот быстро пересказал то, что услышал от странного гостя, а сам путник добавлял деталей.

— Я чувствовала, что боги возвращаются — сказала эльфийка — только они другие совсем, не те, что были привычны нам. Эти все — чужие. И Макарию я не знаю. Странно, богиня самоубийства... Она лысая и четырехрукая? Знаешь, странник, но это как-то не для нас. Мы поклонялись...

— Богине Эллистираи — кивнул головой гость.

— Эйлистири. Правильно говорить — Эйлистири — строгим учительским тоном поправила его жрица.

— Точно так. Но и она относится к Темному Пантеону.

— Ты так говоришь, словно тьма и свет — не две стороны одного целого. Да и призванный вашими светлыми Светоликий — очень неприятный субьект. И аура эфирная у него едва ли не как у проклятой Ллос, хаосит он, этот ваш бог — заметила Галяэль. Видимо она была недовольна словам странника.

— Час от часу не легче. Впервые таких неписей встречаю, не сочтите за обиду — поразился воин. потом опомнился и, глядя на переглянувшихся в недоумении собеседников добавил — Светоликий — мерзкий тип. Тут вы совершенно правы. А богиню Макарию пришлось призвать, чтобы умерить рабовладение.

— Нравы упали донельзя — огорчились старики-эльфы.

— Согласен. Однако, мы отвлеклись от дела. Мы собираем тех, кто поддерживает Темный Пантеон. Здесь, как я слышал, есть поклонники Эллистираи (тут он глянул на лекариню и поспешно исправился), то есть Эйлистири и даже часовня есть. Значит есть и жрицы?

— Да — согласилась Галяэль, но произнесла это она грустно. Статуэтка, вместилище божественной сути после боя в Храме никак не давала понять, что богиня еще присутствуетв этом мире. Обычная, холодная сттуэтка. Красивая, но не более того. Просто редкая вещица. Видно слишком мало осталось почитателей, слабы оказались связующие нити астрала. Так же, как и у других богов илитиири, как у Мелкората и гномских страшилищ.

— Вот и отлично! — обрадовался воин.

— И что ты предлагаешь?

— Через сутки, когда вы соберетесь, я вас переброшу порталом.

— Это как? — прикинулись непонимающими старики. Сами они уже видывали, как Неумиирающие исчезают или появляются внезапно в окружении голубоватого сияния, пробормотав себе что-то под нос.

— Телепортация. В общем — увидите! — воодушевился воин. Допили вино, после этого он церемонно попрощался, достал бумажный свиток, сломал печать, развернул — и исчез.

— Он не врал. Видимо и впрямь там сейчас не наш знакомый лич верховодит — задумчиво сказал Вила'Рай. Галяэль задумчиво кивнула. Тогда — несколько сотен лет тому назад доставить лича к входу в Долину оказалось очень непросто. Сам лич не мог поднять никого себе в помощь. Живые, даже тролли, категорически не хотели идти в умершее место. Пришлось в хаосе начинающейся большой войны всех против всех искать необходимые для чар ингредиенты.

Купить камни душ оказалось крайне непросто. Товар оказался то ли слишком редкий, то ли очень ходовой, лич бесился, потому как свиты у него так и не получалось, хорошо еще, что зоркий глаз Вила'Рая увидел на одном из беженцев бурый плащ с изображением черепов и костей. Оказалось, что в плаще — тоже некромант, но на удивление бестолковый и неумелый. Максимум, что у него получалось поднять — так это зверька, не крупнее крысы. Зато у этой бестолочи нашлось три камня душ — и один из них — годный для обращения в зомби Разумного существа. За такую ерунду пришлось отдать кошелек с золотом, да еще болван-некромант вынудил лича пообещать взять его в ученики и выучить всему. То, что придется помереть придурковатого некроманта не пугало. Теперь у лича было уже двое спутников.

Мертвецы попадались по дороге часто и, наконец, лич смог получить еще одного миньона в компанию. После этого пришлось спешно покидать беженцев, те паниковали от соседства с зомби. А странный офицер с маленькой княжной исчез в неизвестном направлении, как только узнал, что в компании имеется лич и орк-зомби. Вечером еще были тут, а утром — и след простыл. К счастью (а вообще-то вследствие проволочек, Вила'Рай специально саботировал это действо, тянул время) случилось это почти у оазиса. Там стрелок собрал группу для быстрого похода в Долину. Согласился идти Шорг и два тролля помоложе, им очень хотелось раздобыть чешуйки дракона. Пятеро живых, да трое умертвий. Никаких происшествий не случилось, обычный поход, разве что у прохода в Долину валялось несколько полуобъеденных гиенами тел — судя по ошметкам одежды и кускам доспехов — отряд светлых все же в Долину влез и смог даже выбраться обратно, только никто не ушел от невидимой смерти.

Прощание было холодным и до последнего момента Вила'Рай опасался какой-нибудь каверзы со строны лича, но тот свою клятву выполнил без паскудства. Обратно шли тяжелогружеными — чешуй в кладе и впрямь было много. Беженцы еле-еле успели разобраться с припрятанным рядом с оазисом имуществом и встретили вернувшихся настороженно, только Блудень, Галяэль и Экка были искренне рады. Хотя и сердились на то, что их не взяли на это дело. А потом был город и осада и новоселье и хлопоты житейские. Шорг открыл свой трактир в спокойном месте, где скоро построили казармы и место перестало быть тихим, чему толстяк был искренне рад. Экка не смогла оставаться в слугах, в ней проснулся авантюпизм — видно кинжал шептал ей боевые мысли и она подалась за счастьем вместе с шоблой наемников. Как ни странно — осталась жива и даже сумела приехать в гости к хозяевам через лет тридцать.

Ирбис ел, спал и толстел. Потом зачем-то спрятался в полуразрушенном орковской метальней соседском сарае и через пару дней явился. Галяэль охнула от удивления — сильно похудевшая животина держала зубами за шкирку еще слепого котенка. Ну не вполне котенка, этот малыш был побольше любой домашней кошки.

— Надо же, это самка, оказывается — сделал абсолютно верный вывод наблюдательный Вила'Рай. А его супруга хмыкнула что-то вроде: "Еще не хватало нам под хвост ей заглядывать. Ну самка и ладно. Вот почему детеныш такой черный?" После этого ирбис еще прожила в доме Раев некоторое время, а потом в один прекрасный день — как испарилась вместе с уже подросшим сыном. Немного погрустили в ставшем пустым доме, но скоро стало не до того — родился первенец и старое забылось, вытесненное новыми делами.

Теперь прошлое вернулось и Вила'Рай остро захотел снова постетить те места, где прошли все эти приключения. И он не удивился, когда Галяэль серьезно сказала ему, что либо они пойдут вдвоем, либо он не пойдет вообще. Она умела убеждать, его миленькая дроу. Поговорили с детьми, попрощались с домашними и родичами и пошли готовиться.

И когда Ратников должен был снова появиться в их доме оба они вышли готовыми к путешествию. И улыбнулись друг другу, увидев, что не сговариваясь, надели те же одежды, в которых пришли в город. Тихо хлопнуло, хромой воин явился точно.

— Надо же, цвета ваших нарядов — точь в точь, как у Даны и Данунаха — удивился воин по имени Николай. Вила'Рай переглянулся с супругой, и оба старших семьи Раев пожали плечами, а переспрашивать не стали.

— Готовы? Тогда встаньте ближе и следом за мной — в портал.

— Готовы — кивнули оба дроу. Переглянулись, взялись за руки.

И исчезли вместе с воином в голубоватом сиянии. А на полу остался быстро таять бумажный свиток со сломанной печатью портала.