Всплеск хозяйственной активности завершился у Вадима примерно через неделю. То есть сделать все, что хотелось у него не получилось. Но Миссия Милосердия святой Елены теперь напоминала вполне приличное учебное заведение. И хотя голые стены без картин и плакатов пока еще навевали на директора некоторую тоску, мужчина твердо решил, что это дело не первостепенное и навести красоту он всегда успеет. А вот с внешним видом воспитанников срочно надо что-то делать. Только тут возникла небольшая проблема. Во что следует одеть мальчишек он примерно представлял. Но среди его подопечных были еще и юные барышни.
В который раз его спасла любимая жена, предложив просто скопировать форму Танийской Академии. С адаптацией под реалии Артена, разумеется. Плотные шерстяные платья, которые когда-то носила сама Дана в этой климатической зоне ассоциировались с орудием пыток. Цветовую гамму так же пришлось немного скорректировать. Поэтому малышей нарядили в светло-кофейные наряды, учениц средних классов — в серо-голубые, а старших — в лиловые.
С едой в вверенном ему учебном заведении Вадим так же разобрался быстро и достаточно легко, начав завтракать, обедать и ужинать вместе со своими ребятами. Поварам было сказано следующее: "Если я хотя бы раз останусь недоволен приготовленным блюдом, вы все будете искать новую работу". Жестко, но, как оказалось, действенно.
И можно было бы сказать, что жизнь в Миссии наладилась. Потолочные панели не отваливались, краны не текли, дети перестали походить на оборванцев и теперь вполне прилично питались. Но выглядели при этом скорее пришибленными, чем довольными жизнью. Даже в глазах Ильдара читалось смятение и неуверенность. Что уж об остальных говорить?
Словно бы всю отпущенную им радость, они растратили во время незапланированных каникул. Вадим списывал это на стресс ввиду слишком резких перемен в их жизнях и надеялся, что со временем они оттают — нужно лишь немного подождать.
Тренажерный зал, был оборудован достаточно скромно — бюджет ведь не резиновый. Однако это не мешало ему пользоваться бешеной популярностью среди старших ребят обоих полов. А вот футбольная и баскетбольная площадки привлекали больше парней. Девочек на них можно было встретить не так уж часто.
А чердак благодаря Диане и ее "инициативной группе" превратился в настоящую рекреационную зону. По стенам вились лианы. На окнах стояли кадки с разлапистыми папоротниками, выкопанными на заднем дворе.
И, главное, почти все там было сделано руками ребят. Причем, преимущественно из того хлама, который оттуда выгребли рабочие. То есть за танцевальную зону отвечали, конечно, профессионалы. Но они лишь установили станок и раскатали половое покрытие. С остальным вполне успешно справились воспитанники Миссии. Мальчишки и девчонки мастерили столы из старых поломанных парт и чинили стулья. Красили, покрывали лаком. Несколько столешниц были выложены мозаикой и накрыты оргстеклом. Шили кресла-мешки, набивая их пенополистиролом, который нашел кто-то из малышей в горе строительного мусора. И даже шторы его ребята сделали сами. Под это дело пошли бусы елочных гирлянд, тоже сломанных, но почему-то не переданных на переработку. Как ни странно, вышло очень красиво. Волшебно, как выразилась Диана.
Его жена, кстати, появлялась дома чуть ли не реже самого Вадима. Утром убегала в клинику, третировать своего реабелитолога. Бедняга чуть ли не умолял ее не торопить события и прислушиваться к своему телу. Он как-то сказал ей, надеясь хоть немного осадить: "Нельзя заниматься через боль. Дискомфорт приемлем, все остальное — нет". После чего его деятельная пациентка просияла и увеличила интенсивность тренировок в три раза. Испугался. Позвал старшего коллегу для консультации. Тут и выяснилось, что "больно" Для Дианы, это когда не можешь сдержать крик, а все остальное — лишь "легкие неприятные ощущения". Обозвав юную балерину "чудом в перьях", более опытный из двух реабелитологов повесил на ее силовой корсет болевой сканер и со спокойной душей ушел к своим пациентам.
После утренних занятий лечебной гимнастикой, и легкого обеда его жена часов на пять зависала в сети. Она записалась на курс онлайн-лекций по истории, литературе и культурологии. А вечером приезжала к нему на работу. Сначала она просто руководила обустройством зала на чердаке. Теперь ведет кружок партерной гимнастики для тех, кто хочет выработать правильную осанку.
На самом деле жизнь в вверенном ему учебном заведении почти наладилась. Осталось лишь доукомплектовать преподавательский состав. В этом была небольшая загвоздка. Уволить сотрудников, которые категорически не хотели работать, вышло проще, чем найти тех, кто работать согласен. Причем, за не слишком высокую зарплату. А еще он крайне нуждался в толковом заместителе. Но где ж его взять? Может, самому вырастить? Из Ильдара, например, вполне должен выйти толк. И Вадим уже сейчас раздумывал, как бы привязать мальчишку к Миссии Милосердия после выпуска. Майор, теперь уже в отставке, не любил терять перспективные кадры. Особенно, когда добросовестного работника днем с огнем не сыщешь.
На сегодня у него было запланировано четыре собеседования. Первые два с юными барышнями, недавно закончившими университет. Выглядели они не очень солидно. Хотя для учителя младших классов это не так уж важно. Зато они лучились благожелательностью и имели неплохие характеристики. Поэтому обе девушки были приняты в штат.
Третьему соискателю Вадим отказал без раздумий. Этот горе-педагог имел явные проблемы с алкоголем и даже на встречу с предполагаемым работодателем пришел не совсем трезвым.
А четвертый — Владимир Уваров сидел сейчас перед ним. Высокий молодой мужчина с приятной внешностью, идеальными манерами и правильной речью. И костюм с иголочки — явно не из дешевых. Что он тут делает, Вадим понять не мог. Ладно, девчонки. Кому они нужны без опыта работы? А у него вполне себе человеческие условия. Скромная зарплата, зато полный социальный пакет и медицинская страховка. Но этот что здесь делает? При его послужном списке можно найти что-то попрестижнее. Гадать Аверине не собирался, поэтому просто спросил:
— Почему вы хотите у нас работать?
— Здесь я могу полностью реализовать свой потенциал.
— Меня интересует не это. Почему вы пришли сюда, а не в частную школу или лицей? Понимаю, сейчас середина учебного года. Возможно, вакансий не так много. Однако, они есть.
— От безысходности. Меня никуда не берут.
— Причина?
Молодой человек горько усмехнулся, замолчал на минуту, но все же ответил:
— Я помимо моей воли оказался втянут в одну не очень приятную историю. Мне было предъявлено заведомо ложное обвинение. Суд мое доброе имя восстановил. Но "осадок", видимо, остался. Потенциальные работодатели отправляют мне вежливые отказы вместо приглашений на собеседования. Потому что... — Владимир сделал драматическую паузу и явно кого-то передразнивая, сказал. — "Дыма без огня не бывает. О добропорядочных граждан подобные слухи не ходят".
— Я заинтригован. Что же это за история?
— Одна из моих учениц забеременела. От одноклассника. Но они свои отношения от родителей скрывали.
— Простите, что перебиваю, Владимир, но как это забеременела? В противозачаточный имплант не ставят абсолютно всем девочкам после двенадцати лет?
— Нет. Если родители по каким-либо причинам отказываются от данной операции для своего ребенка. Семья Лидерс посчитала это бессмысленным, потому что они являются прихожанами Церкви Седьмого знамения и проповедуют отказ от добрачных отношений.
— Сектанты?
— Не знаю. Мальчик со своими родственниками тоже состоял в данной организации, поэтому ему и разрешалось общаться с Жанной.
— Смею, предположить, что, когда девочку спросили, кто отец ее будущего ребенка, она назвала первое имя, что пришло ей в голову? Сколько ей было лет?
— Пятнадцать.
— При возрасте согласия в шестнадцать, данный факт был квалифицирован, как совращение несовершеннолетней?
— Как изнасилование. Жанна боялась навлечь на себя гнев родителей, поэтому сказала, что она не хотела, но я ее заставил. На допросах она в красках расписывала все "ужасы" наших встреч вне школы. А таких, по ее словам, набралось аж пять. В четырех случаях у меня было железное алиби. Ей об этом стало известно. И она поменяла показания, назвав совершенно другие даты. Тут мне не так повезло. Три из пяти. Но даже это оставляло под вопросом правдивость ее слов.
— Что ей было за дачу ложных показаний?
— Ничего, по большому счету. Курс психотерапии.
— Вы злитесь, — скорее констатировал, нежели спрашивал Вадим.
— Нет. Уже перегорело.
— Уверены? Здесь не нужен сотрудник, который будет вымещать злость на моих детях. Им и так в жизни несладко пришлось.
Владимир с укоризной посмотрел на бывшего майора и вытащил из-за ворота кипенно-белой рубашки черный шнурок и показал небольшую подвеску — восьмиконечную звезду, пояснив:
— Подарок. От ученицы. Она сказала, что не верит, будто бы я мог сделать что-то плохое. Те, у кого я преподавал, даже недолго, подходили ко мне на улице. Десятками отправляли сообщения, с просьбой не унывать. Несколько ребят — давно окончивших школу даже домой ко мне заявились. Мстить всем, за проступок одного единственного ребенка? Вы за кого меня принимаете?
— Семья есть? — проигнорировал вопрос Вадим.
— Нет.
— Это хорошо. Потому что график у вас будет ненормированный.
— У преподавателя истории? Так бывает?
— Мне нужен заместитель. Но если вы возьмете еще и часы по предмету, я буду этому очень рад. И не надо на меня смотреть, как на опасного безумца.
— Вы шутите?
— Нет. Мне очень нужен адекватный заместитель. А в перспективе человек, который, займет мое место и продолжит начатое. Через год или два. Я надеюсь, что сказанное здесь и сейчас останется между нами. Подобные новости могут расстроить ребят. Им очень не хватает стабильности.
— Конечно.
— По личным причинам остаться в Артене моя семья не может. Мы с женой, когда она выздоровеет, уедем. Конечно, перед этим, я наведу здесь порядок. И постараюсь подобрать людей, которые этот порядок сумеют сохранить. Как на счет того, чтобы стать одним из них?
Владимир несколько ошарашенно кивнул, не совсем веря привалившему счастью. Он-то уже почти настроился на очередной отказ. На собеседование пришел просто для того, чтобы не корить себя за то, что сидел сложа руки, когда его жизнь рушилась. А тут такая удача. В то, что ему, возможно, через пару лет достанется директорское кресло, верилось с трудом. Но должность заместителя директора сейчас, плюс часы преподавания — это уже подарок судьбы. Потому что от безделья он просто сходил с ума.
— Когда вы сможете приступить к работе?
— Да хоть сейчас.
— Мне совесть не позволяет поймать вас на слове. Поэтому сегодня я предлагаю вам просто осмотреться. Может познакомитесь с кем-то из коллег. А завтра в восемь утра жду вас у себя в кабинете.
Вадим выглянул из своего кабинета в надежде увидеть там кого-то из старших ребят. Очень обрадовался, обнаружив рядом с пальмой в кадке Альбину. Она, по всей видимости, читала очередной любовный роман. Ибо выражение лица она имела одухотворенно-восторженное и периодически томно вздыхала.
— Аля, нужна твоя помощь.
— Какая, господин Аверин? — девочка встрепенулась, посмотрела на своего директора со смесью обожания и опаски. Эти несчастные дети его чуть ли не боготворили и в то же самое время до ужаса боялись хоть чем-то вызвать неудовольствие.
— Это Владимир Уваров. Он будет моим заместителем. Сможешь показать ему Миссию? Это не должно занять много времени
— Конечно.
— Спасибо.
Не прошло и пяти минут, как Вадим выпроводил перспективное приобретение своего учебного заведения, ему пришло сообщение весьма странного содержания. Его жена, находясь в клинике, потеряла сознание, но от госпитализации отказалась и самовольно уехала домой. И администрация сообщает ему, как ближайшему родственнику, что не несет более никакой ответственности за жизнь и здоровье Дианы Авериной.
Вадима несколько выбила из равновесия такая новость. И первое, что он попытался сделать, это дозвониться своей дражайшей половинке. Но трубку она не брала. Поэтому ему пришлось вызывать такси и мчаться домой.
Дана сидела за фортепиано и бессмысленно перебирала тонкими пальцами по клавишам. Она даже не пыталась превратить эту какофонию в подобие музыки.
— Что случилось? — спросил мужчина изо всех сил сдерживая свой гнев.
Девушка не ответила. Лишь вздрогнула, услышав его голос, но не повернулась. Правда, руки от несчастного инструмента убрала.
— Диана, я с тобой разговаривая или со стенкой?
Девушка крутанулась на стуле в его сторону, однако глаз на мужа так и не подняла.
— Я с ума сходил от беспокойства! Где твой комм?!
— Не знаю. Не кричи на меня.
— А что мне делать? Понимаю, у тебя сейчас сложный период. Но о других тоже стоит подумать. А сейчас ты повела себя, как эгоистичный подросток.
— По-твоему, я только о себе и думаю? — Дана вспыхнула и яростно сверкнула глазами. — Это я — эгоистка? Конечно, ведь именно ты последний месяц живешь моими интересами и тратишь все свободное время на то, важно именно мне.
Вадим сделал глубокий вдох и постарался как можно более спокойным тоном попросить:
— Давай не будем ссориться?
— А это я начала с порога на тебя кричать? Или обвинять в чем-то, даже не разобравшись?
— Прости. Мне следовало быть сдержанней.
— Нет! Не прощу! И, вообще, уйди. Я хочу побыть одна.
— Дана, может мы все-таки поговорить как взрослые люди? Я признаю, что был не прав. Просто испугался за тебя. Потом разозлился, когда ты не брала трубку. Расскажи мне что произошло?
— Уйди! Не желаю тебя видеть!
— Ладно. Прежде чем рассказать, что случилось, можешь выпустить пар. Хочешь кричать — пожалуйста. Потерплю. Я, в конце концов, первый начал. Но нам придется поговорить.
— Мне сегодня было как-то нехорошо. Голова кружилась. Знобило немного. Болело все тело, как при температуре. Я позвонила своему реабелитологу, сказав, что пойду на прием к терапевту. Только диагностический сканер выявил не обычную простуду, а...
— А что?
— Беременность. Три недели. Мне предложили аборт. Я сначала согласилась. Мы ведь не планировали... это. Просто чертовы наниты повредили чертов противозачаточный имплант. И даже к медбоксу подошла. Но не смогла. Понимаешь? Их там двое. А это ведь то же самое, что сделали со мной. Только шанса выжить у них не будет. И я сбежала, бросив там все свои вещи. На улицу выскочила, как была — в больничной пижаме. Попросила прохожих вызвать мне такси. На меня косились, как на ненормальную, но помогли.
— Успокойся. Все позади. Ты правильно поступила. Такие решения нельзя принимать за три минуты. Чтобы не жалеть потом.
— Но мне все равно придется выбирать. Я не знаю, что мне делать. Замкнутый круг получается. Оставить их нельзя. Они ведь окончательно разрушат мою жизнь, поставят крест на карьере. Но и убить... как на такое можно решиться?
— Все будет хорошо, — сказал Вадим, подходя ближе.
— Думаешь? Тут ведь как не поверни — катастрофа.
— Нет. Аборт на таком маленьком сроке нельзя назвать убийством. Сейчас это не ребенок, а просто набор клеток. Даже нервная система не сформирована. Ты проводишь параллель с собой. Это понятно. Однако ты была хоть и маленьким, но все же человеком. В восемь месяцев младенец вполне сформирован. Дана, я поддержу любое твое решение.
— Поддержать чье-либо решение всегда легче, чем решать самому.
— Тогда... детей мы оставляем. Их, кстати, правда, двое?
— И ради них я жертвую всем? Ломаю все свои мечты и планы? Думаешь, после этого мне удастся стать хорошей матерью? Я каждый раз глядя на них буду вспоминать, чего лишилась.
— Не драматизируй.
— Ты много знаешь балерин, родивших в восемнадцать?
— Дана, ты, на мой взгляд, не совсем адекватно воспринимаешь материнство. Я не нищий и вполне способен нанять няню. Или две. Или три, если потребуется. Тебе не придется чем-то жертвовать. В ближайший год ты все равно не смогла бы вернуться в балет. Напоминаю, твоя реабилитация рассчитана на пятнадцать месяцев.
— Но...
— Ты никогда не окажешься один на один с детьми. Рядом всегда буду я. Мой дед просто мечтает получить внука или внучку. Уж очень ему хочется заняться воспитанием достойных наследников славной династии Авериных. Он на седьмом небе от счастья будет, узнав о малышах.
— А вдруг я их любить не буду? Вдруг они станут меня раздражать? Маленькие дети ведь очень шумные и навязчивые.
— Напоминаю, что ты не будешь находиться с ними двадцать четыре часа в сутки. И уж тем более одна. Рядом всегда будет квалифицированная няня, я или мой дед.
— Мы справимся? — Дана нерешительно улыбнулась. Ее потихоньку начало отпускать.
— Конечно.
— А ты, вообще, детей хочешь?
— Дочку хочу. С русыми кудряшками и твоими глазами. Но и против сына ничего не имею.
— Я люблю тебя.
— Знаю.
— Нет. Я ведь сама только сейчас поняла, что на самом деле тебя люблю.
— А до этого было понарошку? — с улыбкой спросил Вадим.
Дана отрицательно покачала головой и сказала:
— До этого было не так. Вряд ли у меня получится объяснить. Я не сильна в выражении чувств. Говорят, что со временем влюбленность... любовь теряет свою остроту. Становится чем-то другим. Более ровным и спокойным. Привычкой. Доверием. Нежностью. А если все происходит с точностью до наоборот? Это плохо? В самом начале мне было хорошо, когда ты рядом. И все. Лучше, чем с кем бы то ни было, но не срывало крышу. А сейчас отчего-то кружится голова. Хочется сказать какую-нибудь глупость. И я не могу на тебя злиться. Даже, когда ты действительно поступил не очень хорошо. Словно в моем мозгу сломалось нечто, отвечающее за критическое мышление.
— У меня был друг. Кайл. Отличный парень, хоть и со странностями. Тебе бы он понравился.
— Что значит: "Со странностями"?
— Он читал нам стихи. Это иногда нас жутко доставало. Но вот парадокс. В его стихах самые сложные вопросы становились простыми и понятными. Послушай:
Любовь она бывает разной,
Бывает горькой, бывает сладкой,
Бывает правдой, бывает ложью,
Бывает глупой, бывает сложной,
Немного с чьим-то чувством схожей,
И на любовь-то непохожей.
Любовь она бывает разной
Порой безумной, порой опасной,
Порой она бывает светлой,
Бывает яркой и неприметной,
Бывает светом, бывает тьмою.
И остается самой собою...
— Красиво.
— Да. Но главное, достаточно точно передает суть любви, как таковой. Мне по крайней мере так кажется. У нее нет нормы и канона. Нет правил и сценария.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что ты рядом, когда мне это нужно. За поддержку и понимание. За все.
