Глава 13.
С прибытием генерала Брусилова укомплектование дивизии морской пехоты пошло невиданными доселе темпами. Алексей Алексеевич, отчётливо понимал, что коль не использует он свой шанс, не высадится победоносно на Японских островах, так и доживать ему "лошадиным профессором" в Офицерской Кавалерийской школе.
Потому-то сухопутный Брусилов спал по 4-5 часов в сутки, инспектируя части гарнизона Владивостокской крепости, доверительно общаясь с офицерами. Генерал-майор оказался незаурядным "агитатором" и весьма преуспел, "ненавязчиво" суля внеочередные звания и ордена героям-десантникам. Пехотные и артиллерийские поручики и штабс-капитаны, до которых не смогли "достучаться" флотские начальники, перспективу карьерного роста, внятно и доходчиво изложенную молодцеватым генералом-кавалеристом мгновенно поняли и тут же загорелась "погонять япошек".
Небогатов и Бухвостов невероятно удивились, когда генерал Казбек примчался в штаб флота и сердито бросил на стол командующего длинный список подчинённых ему офицеров, написавших рапорта о переходе в "морской десантный корпус".
Да, именно корпус, а не дивизию, только так Алексей Алексеевич и именовал воинское соединение, которое поведёт на коварных самураев. Адмиралы, в принципе не возражали, но общаясь между собой, дружно решили — всё-таки куда больше эффект, когда сухопутных офицеров "вербует" свой генерал, а не чуждый им адмирал. Кастовость, чёрт её побери!
Брусилов, обрадованный поддержкой офицерства, забросал Петербург телеграммами и вытребовал у Линевича (разумеется, при непосредственном участии великого князя Николая Николаевича) восемь полнокровных батальонов укомплектованных молодыми солдатами, а не сорокалетними неповоротливыми бородачами. Правда, Линевич пулемёты "зажал", равно как и четыре батареи полевых орудий, но Алексей Алексеевич привёз во втором своём эшелоне сто четыре "максима", которых с избытком хватало на десантный корпус. А полевые трёхдюймовки из крепости Небогатов уже пообещал отдать, вместе с расчётами...
Прибывшие с Брусиловым офицеры доверительно рассказывали дальневосточникам, что если десант побудит Японию к заключению мира, а так непременно и случится, ибо все японские мужчины, мало-мальски годные к военной службе, доколачиваются сейчас в Маньчжурии Линевичем и неожиданно "воспрянувшим духом" Куропаткиным — быть десантникам гвардейцами! И не просто гвардейцами, а личной императора Николая второго гвардией! Не во времена былые, а в его царствование (что немаловажно для всякого самодержца) прославивших Россию и русское оружие.
Соответственно: чины, ордена, дислокация близь Царского Села, общение с государем, — всё будет, если не упустить ШАНС.
Блестящим петербуржцам, покинувшим гвардейские полки ради усмирения микадо, скромные пехотные поручики, тянувшие лямку в предалёком далеке, поверили безоговорочно...
— Евгений Владимирович, — Небогатов подмигнул Бухвостову и обратился к начальнику флотской контрразведки, — объясните, что происходит. Владивосток как с ума сошёл — и гимназисты и даже добропорядочные обыватели бегают по городу, ищут где записывают в какую-то мифическую дружину...
— Дурь, ваше превосходительство, — Свенторжецкий досадливо махнул рукой, — исключительно российская дурь. Один поручик пошутил, второй шутку чуть переиначил и всё! И пошла в народ легенда, по которой каждого ступившего на японскую землю ждёт дворянство, и зачисление в гвардию. Купчинам же, за помощь десантному корпусу якобы высочайше обещаны именные царские грамоты с немыслимыми льготами.
— Однако ж, — командующий Тихоокеанским флотом покачал головой, — таких шутников, прошу вас, господин капитан второго ранга, выявлять и отправлять прямиком ко мне. Я им пропишу такую Японию, что Чукотка раем покажется!
— Полно, Николай Иванович, — Бухвостов удивился резкой смене настроения у комфлота, — ну шутит молодёжь, зато какой подъём случился у пехтуры. Мы вот не сумели армеутов так воодушевить и раззадорить. Теперь же от добровольцев нет отбоя.
— Да уж, — Небогатов оптимизма своего младшего флагмана не разделял, — теперь нам от высадки точно не отвертеться, слишком много на карту поставлено. Государь интересуется нашими наработками, намекает, что флоту предстоит в будущем высаживать отважных морских пехотинцев и на Чёрном море и на Балтике! Я то, старый дурак, всё надеялся избежать этой авантюры, в сравнении с которой мой безумный план по прорыву Цусимой в мае — верх осторожности и трезвого расчёта!
— Николай Иванович, да те двадцать батальонов, что Брусилов божится "сколотить" за месяц, — им же в Японии нечего противопоставить, вон разведка докладывает о практически полном исчерпании мобилизационного потенциала неприятеля. В строй ставятся юнцы и старики.
— Не о сухопутных делах у меня голова болит, — командующий подошёл к карте театра военных действий, — там Брусилову полный карт-бланш. Но задача флота состоит в том, чтобы доставить пехоту и пушкарей на Хоккайдо в целости и сохранности. И вот тут друг Того всенепременно нам воспрепятствует. Это он сейчас в Сасебо отсиживается, "Фудзи" и "Асахи" спешно ремонтирует, готовится к решающей драке. А как только выйдет Тихоокеанский флот с транспортными судами к берегам японским — весь Соединённый флот, до последнего посыльного катера выйдет нам навстречу.
— Ваше Превосходительство, — адъютант чуть приоткрыл дверь в кабинет командующего, — к вам капитан первого ранга Стемман и капитан второго ранга Чагин.
— Пусть заходят, — недовольно буркнул в ответ Небогатов, не отрываясь от изучения южной оконечности Сахалина...
Именно на Сахалин должен был отправиться "Алмаз" с генералом Брусиловым, но Алексей Алексеевич увлёкся реорганизацией десантных батальонов, которые и решил сделать основной тактической единицей. Небогатов осуществлял лишь общее руководство, в детали не вникал и Брусилов вдохновенно творил, изобретая структуру для нового высокомобильного (хоть и безлошадного) воинского соединения. Убрав из штатного расписания всех нестроевиков: денщиков, писарей и прочий "балласт", генерал добавил в каждую роту по два пулемёта "максим" с расчётами.
Батальон морской пехоты "по Брусилову" состоял из четырёх рот по 170 человек в каждой, включая и офицеров, при восьми пулемётах, способных к быстрому перемещению на поле боя. Также брусиловской новацией стало обязательное выделение в каждом взводе лучших стрелков-снайперов, находящихся рядом с командиром и отстреливающих по его указаниям наиболее опасные цели.
Алексей Алексеевич мечтал к концу сентября 1905 года, как он выражался, — "сколотить" тридцать таких батальонов, которые смогут, действуя и совместно, и отдельно от основных сил, разрушить инфраструктуру Хоккайдо до такой степени, что капитуляция Японской империи будет неизбежна даже без штурма укреплённой столицы и морских баз. На Токийский укреплённый район бравый кавалерист бросаться не думал, чем невероятно порадовал командующего Тихоокеанским флотом, посчитавшего было старшего брата контр-адмирала Брусилова авантюристом, начитавшимся изречений Суворова о чудо богатырях и молодецком штыковом ударе русской пехоты. Но Брусилов старший полагал первостепенной задачей полководца сберечь личный состав, не губить людей в дурацких показушных лобовых атаках, а идти в обход сильных позиций неприятеля, искать слабое место во вражеской обороне. В русско-турецкую войну генерал повоевал в драгунах, а те частенько использовались в качестве спешенной пехоты, так что о манёвренной войне Алексей Алексеевич представление имел.
Небогатов посоветовал генералу "урезать осетра" и рассчитывать в лучшем случае на двадцать батальонов в первой волне десанта, но обещал обеспечить достаточно комфортную высадку, — прямо на пирсы, чтобы доставить и полевую артиллерию и "немножко лошадок", для перевозки артиллерии, ну и запас патронов и провизии изрядный. Само собой планировалась конфискация лошадей, не на себе же таскать по три пуда сухпайка и патронов, на каждого морпеха и здесь адмиралам пришлось выслушать впечатляющую лекцию о преимуществах русской лошади над японской. Оказывается Алексей Алексеевич в Петербурге времени зря не терял и из каждого побывавшего в Японии дипломата и военного вытянул немало интересной информации о четвероногих и подкованных друзьях человека. Правда, генерал посетовал, что маловато лошадей на японских островах, а заставлять гражданское население таскать армейский скарб в качестве отмобилизованных рикш — как-то не по христиански. Бухвостов тогда с трудом невероятным сдержался, но по уходу генерала долго хохотал, да что там — ржал, куда там неказистым японским лошадкам до русского адмирала...
Не мудрствуя лукаво штаб Тихоокеанского флота готовился высаживаться в уже "намоленном" месте, там где отметился кавторанг Семёнов. Николай Иванович боялся упустить во тьме ночной вражеские миноноски и катера, которые обязательно пойдут в смертельную атаку на русские броненосцы, потому и уповал на штормовую погоду, когда несущая самодвижущие мины "малышня" вынуждена будет отстаиваться на базах. А в это время весь Тихоокеанский флот с принятой на борт морской пехотой направится к проливу Лаперуза, оставив Владивосток на доблестных подводников и отчаянных миноносников. Ну и на береговые батареи.
Небогатов был свято уверен — Того не решится "размениваться" на Владивосток и всеми силами будет противостоять десантной операции. Кстати, в Петербург ушла информация о планируемом взятии Саппоро — вице-адмирал подозревал, что самодержцу в принципе безразлично, где морпехи будут принимать "морские ванны", — главное сам факт победоносного вторжения на землю японскую. Ну а секретность блюсти ой как необходимо. В своих подчинённых адмирал был уверен — не проболтаются, а вот на великих князей, выпивающих и не всегда закусывающих в посольствах и на балете, комфлота даже и не надеялся.
Пока же командующий старался максимально насытить боеприпасами воинские части, расквартированные на юге Сахалина. Именно этот контингент будет "подобран" на вспомогательные крейсера в самый последний момент и переброшен, благо расстояние небольшое, на мыс Сойя, откуда и начнётся решающее наступление русской армии. Также Небогатов намеревался провести в залив Анива настоящие, а не деревянные подводные лодки, творчество столяров лейтенанта Максимова.
Адмирал жестом пригласил Стеммана и Чагина за стол.
— Александр Фёдорович, Иван Иванович, вам предстоит пробежаться до Корсаковского поста и обратно. Доставите на остров грузы для базирования там пары подводных лодок, а также очередной батальон пехоты, батарею шестидюймовок и пулемётные расчёты. Генерал Брусилов сожалеет, но дел много во Владивостоке. Потому инспектировать сухопутные части будет заместитель Алексея Алексеевича, полковник Васильчиков, он и станет командовать Южно-Сахалинским отрядом. Но то не ваши заботы, вам надлежит решить как распределить груз между крейсерами. Есть какие-то соображения?
— Разрешите, Ваше превосходительство, — Чагин встал и дождавшись кивка адмирала, продолжил, — предлагаю "Богатырю" следовать за "Алмазом" милях в 20-30, если напоремся на отряд миноносок, то от Александра Фёдоровича японцы сразу побегут, а на "Алмаз" могут и наброситься, не зная о перевооружении крейсера на германские орудия. Тут-то Нозиков и причешет наглецов.
— А что, дельно, — Небогатов рассмеялся, — "Алмаз" прежде был вооружён слабее даже чем пара японских больших миноносцев, ну как такую дичь не пощипать. Разумно, господин капитан второго ранга, разумно. Как, Александр Фёдорович, дозволите "Алмазу" свой счёт открыть, не приревнуете к вашей славе?
— Не приревную, — Стемман натянуто улыбнулся.
— Как рана, Александр Фёдорович, не беспокоит?
— Благодарю, Ваше Превосходительство, заживает как на бешеной собаке. Я много то и не хожу, взял в сопровождение пару унтеров поздоровее, — они меня и переносят на руках, случись большие какие переходы. А на крейсере ещё проще, — уселся в кресло на мостике и всё прекрасно.
— Ну-ну, — адмирал не разделял оптимизм Стеммана, но, в конце концов, не спорить же с героем, тем более старший офицер на "Богатыре" опытный. Возьмёт на себя командование, случись что.
— Как прикажете проложить маршрут? — Стемман, будучи старшим по званию, задал насущный вопрос.
— Прижимайтесь к материку, к России матушке, не стремитесь сэкономить уголь и из точки А идти в точку Б по кратчайшему расстоянию. Благо уголёк сучанский вот-вот начнёт поступать на флотские склады. Не встретите неприятеля и славно — чем позже Того и Камимура узнают о вашем выходе, тем лучше. Ступайте, 28 августа поутру и отправитесь, сутки на подготовку у вас есть.
Полковник Васильчиков с сопровождающими его офицерами и четырьмя сотнями солдат расположился на "Алмазе", Стемман "загрузил" на свой крейсер только лишь двести морпехов, но зато четыре шестидюймовки, боеприпасы к ним и грузы для подлодок были размещены на "Богатыре". В полдень 28 августа 1905 года, миновав остров Аскольд, "Богатырь" пропустил вперёд "Алмаз".
До этого маленький отряд лидировал "Жемчуг", готовый разогнать японские миноносцы, если таковые встретятся на пути, но горизонт был чист и крейсер Левицкого, пожелав боевым побратимам счастливого плавания, двинулся на юг, вдруг да там затаились вражеские наблюдатели...
Чагин прибавил ход до четырнадцати узлов, "Богатырь" шёл на десяти, давая возможность напарнику уйти вперёд. Честолюбивый командир "Алмаза" ещё на берегу посвятил офицеров в план по "приманиванию" к крейсеру вражеских миноносцев. Надо ли говорить, что кают-компания бурно поддержала кавторанга, а механик тут же побежал распорядиться, дабы кочегары когда понадобится — "подымили". На счастье команды "Алмаза" японские миноносцы обнаружили себя в 14 часов 35 минут местного времени. Впрочем, самураи считали, что в этот день счастье отвернулось от русских и широко улыбается сынам земли Ниппон. Четыре больших миноносца примерно на двадцати узлах устремились к беззащитному крейсеру-яхте, занятому исключительно воинскими перевозками. Слабее "Алмаза" в японском флоте крейсеров не было, а пара только что принятых Соединённым флотом эсминцев типа "Асакадзе", которые огромной серией строились на верфях Страны восходящего солнца и сейчас спешно, с недоделками вводились в строй, гарантированно била "Алмаз" в артиллерийской дуэли. В неосвоенных ещё как следует командами эсминцах про удобства экипажа, даже командира никто и не думал — портрету императора комфортно и ладно. А притирка людей и механизмов проходила на боевом дежурстве — Хейхатиро Того считал лучшими испытаниями для новых миноносцев патрулирование в проливах и на подходах к Владивостоку. Высокая скорость позволяла ускользнуть даже от "камешков", а большие русские миноносцы, прошедшие три океана в расчёт японский адмирал не принимал, — они с мая больше отстаивались в порту, чинились, несли охранную службу в заливе Петра Великого. Да и было их всего восемь, а остальные, местной Владивостокского порта спешной сборки, просто несерьёзная мелочёвка...
— Четыре больших неприятельских миноносца на правом траверзе, два типа "Акебоно", а два — не удаётся классифицировать, очевидно какие-то новые у японцев появились, — доложил Чагину вахтенный офицер.
— Нагло идут, а, Николай Николаевич, — обратился кавторанг к флагманскому артиллеристу Нозикову.
Лейтенант, без пяти минут капитан второго ранга, утопивший на "Мономахе" два японских крейсера и "попятнавший" ещё три, в том числе и броненосный "Токива", вежливо кивнул, не отвлекаясь от изучения противника, идущего на пересечку "Алмазу" и заметно прибавившего в скорости. Представление на лихого артиллерийского офицера Небогатов отослал в Петербург, ждали лишь "добро" от императора. Хотя, в положительном решении Николая Романова сомнений не возникало — фотографии героически насупившегося Нозикова по популярности и раскупаемости как бы даже не обошли персону самого командующего Тихоокеанским флотом.
— Машина, добавить оборотов, — весело прокричал Чагин, — идём на семнадцати узлах прежним курсом. Николай Николаевич с какой дистанции начнёте раскатывать япошек?
— Посмотрим, с какой они начнут, — небрежно ответил Нозиков, не отрываясь от бинокля, — два минаря-истребителя явно только что со стапеля и вряд ли на них пукалки понатыканы, держу пари — все орудия три дюйма.
— Вам виднее, — Чагин предпочёл не заметить невежливость "командира пушкарей", погрузившегося в боевую работу. Артиллеристы "Алмаза" после установки крупповских орудий и проверочных стрельб невероятно зауважали бравого лейтенанта с "Мономаха", жившего в мире формул, калибров, пороха и стали...
— На дальномере, — негромко и вопросительно произнёс Нозиков.
— На дальномееере, — продублировал лейтенанта мичман Харабрин.
— Тридцать два, — послышалось в ответ.
— Начнём пристрелку с двадцати пяти, — обратился Нозиков к командиру.
— Не спугнём самураев раньше времени? — Чагину очень хотелось записать на боевой счёт своего корабля хоть один вражеский миноносец. — Стемман вон как лихо вскрыл ЧЕТЫРЕ японских истребителя, а эти поймут, что "Алмаз" перевооружили и отбегут, не поймать потом.
— У Александра Фёдоровича была иная ситуация, — Нозиков неодобрительно посмотрел на кавторанга, — "Богатырь" расходился с неприятелем на контркурсах, шестидюймовые орудия, мощь которых несоизмеримо выше германских стопятимиллиметровок, били с близкого расстояния, по нашим меркам, — практически в упор. И к тому же, Иван Иванович, вы простите, но в том бою Стемман не перевозил несколько сотен пехоты...
Чагин сверкнул глазами, но ничего не ответил и попросил всех "пассажиров" срочно укрыться внутри крейсера. Исключение было сделано лишь для полковника Васильчикова и его "походного штаба" из капитана и двух штабс-капитанов...
— Настигают, черти. Как я понимаю, эти четыре корабля и есть вражеские миноносцы, — вопросительно-утвердительно заявил полковник.
— Правильно понимаете, любезнейший Сергей Николаевич, — Чагин за неполные сутки знакомства сошёлся с полковником накоротке, отметив не только незаурядный ум и эрудицию генштабиста, но и искреннее желание Васильчикова вникнуть в дела флотские, — ничего, вы на Сахалине с лейтенантом Максимовым пообщайтесь. Вот уж кого жизнь побросала. Из Порт-Артура на "Новике" да прямо на каторжный остров.
— Я так понимаю, мину они пустить не могут, слишком велико ещё расстояние, потому так и устремились наперехват, чтобы догнать и выпустить мины. Но почему вы не стреляете? Прошу извинить, если глупые по вашим морским меркам вопросы задаю. Впервые на боевом корабле и сразу бой. Если отвлекаю, прямо скажите. Буду нем как рыба.
— Вы, господин полковник, для сухопутного удивительно быстро схватываете особенности морской войны, — Нозиков с уважением покосился на Васильчикова, — но право, спрятались бы от греха подальше и подальше от осколков японских. Вам ещё Японию покорять, а за непредусмотренные ранения ответственность на Ивана Ивановича ляжет. Смотрите, как нервничает командир.
Пехотные офицеры не стали бравировать показным бесстрашием и пожелав морякам удачи, дисциплинированно покинули мостик.
— На дальномере — теперь уже Нозикова было слышно и без мичмана-ретранслятора...
— Двадцать шесть.
— Орудиям правого борта открыть огонь, бить каждый по своей цели. Расчётам левого борта находиться у орудий, не бегать и не любопытничать!
Чагин уважительно покосился на разошедшегося лейтенанта и отставив стакан с чаем стал ждать — не попросит ли флагарт "довернуть" крейсер для более точного поражения неприятеля. Лезть с советами к ставшему легендой артиллеристу кавторанг дальновидно не стал. Гению мешать — только делу вредить.
Крупповские пушки изрыгнули первые снаряды в сторону неприятеля, с пятого-шестого выстрела пошли близкие накрытия. Нозиков носился от орудия к орудию, что-то коротко спрашивал у комендоров и артиллерийских офицеров, рявкал в ответ какие-то рекомендации и бежал к следующей "подружке дедушки Круппа". Борта японских кораблей вспухли дымами ответных выстрелов. И в эти же секунды торжествующе заорал сигнальщик: "Попадание во второй миноносец, трубу снесли демонам"!
— С почином, господа! — Чагин торжественно перекрестился. Офицеры и унтера сигнальщики такоже осенили себя крестным знамением. Крестились с азартом, со стороны казалось, что бравые и суеверные моряки десницами как бы помогают своим снарядам, как бы "доворачивают" их в нужном направлении...
Нозиков, хоть и не крестился, некогда было, но тоже махал руками изрядно. И скорее именно его движения, подсказывающие комендорам убавить или прибавить прицел, возымели куда как большее действие, нежели чем религиозный порыв командира "Алмаза" — пошли попадания в уже "поймавший" снаряд в трубу миноносец, а лидирующий отряд истребитель рыскнул по курсу и внезапно "раскорячился", сбросив ход.
Ответный огонь с таких неустойчивых корабликов вреда крейсеру не причинил — попаданий пока что не было. Чагин стоял перед трудным выбором — дать радио на "Богатырь" или попробовать утопить самураев в одиночку, забрав себе все лавры. Тем более всё так хорошо складывалось — за четверть часа получили заметные повреждения два неприятельских миноносца. Но брошенное Нозиковым: "Начинается веселье, против нас примерно шестнадцать трёхдюймовок" — побудило командира "крейсера-яхты" к активным действиям.
— Радио на "Богатырь", — ведём бой против четырёх больших японских истребителей. Два — нового типа, вооружение по шесть трёхдюймовых орудий.
Предусмотрительный Стемман, получив телеграмму от Чагина, был готов сразу же дать полный ход. "Богатырь" наскоро залатанный умельцами с "Камчатки", понёсся на выручку "Алмазу". Правда шестидюймовок вместо дюжины крейсер нёс одиннадцать, но разве это могло изменить планы командира и экипажа героического корабля? Двадцать один узел "Богатырь" выдал без напряжения...
"Алмаз" меж тем "притормозил", не отпуская далеко потерявший ход миноносец. Немецкие снаряды взрывались исправно и вскоре маленький кораблик запылал. Его собратья, не желали выходить из боя и спасаться бегством и палили по "крейсеру-яхте" часто, но к счастью малорезультативно. Впрочем, осколками от близкого накрытия посекло расчёт кормового орудия правого борта и Нозиков, тоже поймавший "свой" осколок, парой коротких и энергичных фраз "перегнал" к замолкшей пушке прислугу от левого борта и встал за наводчика.
— Ребята, — проорал окровавленный лейтенант подбежавшим артиллеристам, — бьём по концевому, он самый опасный сейчас, двух мы считай уже выбили, надо и оставшихся зацепить. Подавай!
Развив рекордную скорострельность орудие под управлением Нозикова заставило четвёртый, доселе не пострадавший миноносец изменить курс, что, впрочем, не спасло от пары попаданий, прилежно зафиксированных сигнальщиками "Алмаза". На потерявшем ход головном миноносце начал рваться боезапас, однако три его "коллеги" не спешили на помощь, не рвались снимать экипаж. А дымы от летящего к месту боя "Богатыря" были видны уже не только расположившимся "на верхотуре" сигнальщикам, но и артиллеристам, не снижающим темп стрельбы.
— Спешит Александр Фёдорович, спешит славу отобрать у Ивана Ивановича, — Нозиков, перевязываемый прямо у орудия, рассмеялся. Пять или шесть угодивших в крейсер снарядов не нанесли "Алмазу" существенный ущерб. Во всяком случае — видимый. А вот минимум один японский миноносец, как раз новейший, только-только вступивший в строй, сейчас ложился на правый борт в пятнадцати кабельтовых от крейсера. Ещё два — здорово дымили, а концевой, хоть и получил несколько попаданий, подтверждённых сигнальщиками, внешне казался невредим.
Японцы, очевидно просчитали последствия и решили не связываться с "Богатырём". Мало ли — вдруг котлы повреждены, упадёт скорость и догонит неистовый Стемман. Три миноносца несогласованно, не парадно развернулись и на двадцати с лишним узлах начали уходить строго на восток.
— Что с вами, Николай Николаевич — к Нозикову подбежал мичман Харабрин.
— Да пустяки, зацепило осколком, взрезало китель и "шоркнуло" по руке, царапина, хоть и крови изрядно вышло.
— Немедленно к доктору, — скомандовал подошедший Чагин, — смотрите, убегают супостаты. Удивительно — не попытались японцы своих выручить. Видимо было заранее обговорено — кому не повезло, не тянет за собой остальных.
— Самураи, — процедил Нозиков, — в мае, когда на ровном киле "Кассаги" под воду уходил с развевающимся адмиральским флагом, с пустой палубой — ни одного пытавшегося спастись! Вот тогда было жутко...
На лейтенанта, непосредственного участника недавнего, но уже обросшего легендами боя, посмотрели как на сошедшего с картины Кутузова...
Стемман, убедившись, что вражеские миноносцы уверенно держат скорость, и подставляться под его орудия не думают, прервал погоню и подтянулся к "Алмазу", на который перебрались восемь моряков с утопленного истребителя.
— Поздравляю, Иван Иванович, — проорал в мегафон каперанг, — кого утопили? Что говорят пленные, где Камимура?
— Благодарю, господин капитан первого ранга, — Чагин несмотря на неформальную обстановку решил держаться официоза, всё-таки Стемман командует их небольшим отрядом, — выловили всего восьмерых, все рядовые матросы, русского и английского не понимают, или вид делают что не понимают. У нас шесть попаданий, двое убитых, десять раненых, преимущественно легко, в их числе флагманский артиллерист лейтенант Нозиков. — Чёрт, всё-таки рассекретили нас япошки, побежали к начальству с докладом. Теперь "Богатырю" прятаться резона нет, пойдёте за мной на четырнадцати узлах. И, Иван Иванович, будьте готовы в любой момент дать полный ход, не нравится мне этот отряд миноносцев. Как бы не разведчики были адмирала Камимуры...
