Глава 14.
Два русских крейсера продолжили свой путь до Сахалина, через пару часов Стемман среагировал на дымы с оста и решил "пробежаться", разведать кто там пачкает и без того серое небо. Командир "Богатыря" предупредил кавторанга Чагина, что при обнаружении броненосных крейсеров Камимуры, даст знать по радио на "Алмаз" и постарается увести неприятеля за собой. Ну, а случись встреча с японскими бронепалубниками, уж тут бравый каперанг и его героическая команда не оплошают...
— Как же, крейсера Камимуры, — скептически усмехнулся командир "Алмаза", — ставлю десять против одного, там коптят миноносцы, которые мы изрядно попятнали. Не обидно, Николай Николаевич? Сейчас догонит Стемман неприятеля, и утопит, хотя повредили то япошек вы и ваши комендоры.
— Нет, не обидно, — Нозиков, поморщился то ли от двусмысленного вопроса Чагина, то ли от раны, которая хоть и была не опасной, но под повязкой, обильно пролитой спиртом, зудела, — ведь "Читосе" и "Кассаги", которые мне посчастливилось утопить, ребята с "Нахимова" сначала "приговорили". Мы уже считай, к шапочному разбору поспели...
Кавторанг нахмурился и, кивнув, отошёл от флагманского артиллериста Тихоокеанского флота. Действительно, его реплика была бестактной и завистью какой-то пронизана к удачливому Александру Фёдоровичу. А только лишь и хотел выразить опасение, что случись впереди лёгкий японский крейсер, Стемман непременно ввяжется в драку, позабыв о находящейся на борту пехоте. Впрочем, "Богатырь" прилично забронирован, отсидятся сухопутные под крупповской сталью.
— Как германские орудия, Николай Николаевич?
— Хорошие пушки, теперь ваш "Алмаз" полноценный лёгкий крейсер, вполне можете на пару с "Донским" гонять японские миноносцы в заливе Петра Великого.
— Новейшему кораблю и роль брандвахты отводите? Ай-яй-яй! — притворно возмутился Чагин. — Нет, я понимаю, когда в роли ночного сторожа выступает ветеран "Донской", заслуженный "старик", не в обиду Лебедеву и Блохину будет сказано. Кстати, если бы не свалился каперанг Лебедев во Владивостоке с температурой, с нами бы на Сахалин шёл. Ну, ничего, доставим Ивана Николаевича в края каторжные следующим рейсом. Командующий намерен задействовать мой крейсер на маршруте Владивосток — пост Корсаковский. "Алмаз" неплохой ходок, и парадной яхтой не будет, при Небогатове — уж точно. Вот даже сейчас и в роли военного транспорта выступает, и как истребитель миноносцев отличился.
— Не подбегут больше минари к вам на убойную дистанцию, Иван Иванович, не надейтесь. Нет, не подбегут. А насчёт ходока — с грузом для Сахалина более семнадцати узлов не дадите, отобьётесь, даже с новыми орудиями, разве что от миноносцев.
— Кстати, о японских миноносцах. Вы заметили, помимо утопленного, был ещё один из неопознанной серии. Вероятно, наштамповали японцы новые, улучшенные эскадренные миноносцы. А может, — англичане им "пособили"?
— Не скажу, английской выделки потопленный, как и его уцелевший собрат, или японской, но калибр у них единый, — трёхдюймовый. И скорость приличная, такие миноносцы побьют наших по всем показателям...
И едва только разговорившиеся Чагин с Нозиковым собрались перекусить, на мостик взлетел радист "крейсера-яхты".
— Ваше высокоблагородие, депеша с "Богатыря".
— Так, что я и говорил, — Александр Фёдорович обнаружил три недоутопленных нами миноносца, решился попробовать догнать хоть один, надеется на значительные повреждения самураев. Приказывает "Алмазу" двигаться прежним курсом...
В кают-компании, разумеется, говорили о прошедшем бое, поздравляли артиллеристов и шутливо (а некоторые и всерьёз) завидовали Стемману, решившему утопить ИХ миноносцы и загрести славу у "алмазовских пушкарей". Впрочем, главный герой дня, лейтенант Нозиков, равно как и артиллерийские офицеры крейсера, чёрной зависти к экипажу "Богатыря" не питали, больше налегая на вино, — лёгкий алкоголь прекрасно успокаивал взвинченных боем моряков. Кавторанг намеренно не делал замечаний метким стрелкам, предоставив старшему офицеру укоризненно покачивать головой и дипломатично пошучивать, — дескать, артиллерии лишнего не наливать. Вдруг да ещё вражеские миноносцы на горизонте появятся, — ну как пригонит Стемман япошек прямо на "Алмаз", а пушкари и лыка не вяжут. Сухопутные офицеры больше слушали, разве что полковник Васильчиков расспрашивал командира крейсера, уже бывавшего на Сахалине, о погоде на каторжанском острове в осенний период...
Однако ж, ничего более интересного в этот день не произошло, через три часа впереди по курсу появился "Богатырь". Блюдущий секретность Стемман отсемафорил, что погоня не удалась, миноносцы врага хоть и "хромали", но убегали быстрее, чем русский крейсер их нагонял...
Пролив Лаперуза крейсера прошли ранним утром на пятнадцати узлах, в готовности дать полный ход. Хотя, конечно и рисковали — столкнуться с японскими броненосными крейсерами значило гарантированно угробить "Алмаз".
Но Стемман посчитал, что вряд ли осторожные японцы после подрыва "Фудзи" будут "наглеть" и подставлять под удар корабли линии, вблизи предполагаемой стоянки русских подводных лодок.
Лейтенант Максимов оперативно доложил Небогатову, что, похоже, — Камимура поверил в наличие в Корсаковском посту подлодок, наблюдая издали их макеты, и демонстрации японских крейсеров, даже бронепалубников в заливе Анива сошли на нет. Командующий оповестил о данном забавном казусе Чагина и Стеммана, потому то Александр Фёдорович предпочёл пройти Лаперуза утром, чем рисковать наткнуться в ночи на патрулирующие миноносцы врага.
Пара японских миноносок на пределе видимости отследила "Богатырь" и "Алмаз" и "побежала" к Вакканаю.
— Успеем разгрузиться, — Чагин был спокоен и постарался успокоить полковника Васильчикова, — пехоту высадим в первую очередь, только потом грузы. Так что если налетит супостат, будете, ваше высокоблагородие, с берега из винтовок нам помогать — палить по неприятельским крейсерам.
Полковник вежливо улыбнулся в ответ, но дал команду офицерам и унтерам — подготовить солдат к возможно быстрому покиданию корабля.
Учитывая прошлый переход с десантом, когда крейсер был преизрядно заблёван непривычными к морю солдатиками, на "Алмазе" озаботились и запасли изрядное количество вёдер, которые и крепили рядом с "пассажирскими нарами", так сказать — "для травли"...
Как ни смеялись в штабе флота над Чагиным, запросившим сотню жестяных вёдер "на нужды десанта", но предусмотрительность кавторанга уберегла его корабль от генеральной уборки, чего не скажешь о "Богатыре". Стемман, едва крейсера пришвартовались к наспех сколоченным причалам, а две 25-тонных миноноски, составлявшие "морской отряд" недавно созданного приказом Небогатова "Южно-Сахалинского особого района" убежали в дозор, пожаловался Чагину на загаженный донельзя крейсер.
— Не боевой корабль, а гальюн какой-то, — горячился бравый капитан первого ранга, поддерживаемый дюжими матросами. Специальное, необычайно удобное сиденье для раненого командира соорудили умельцы с "Богатыря", чрезвычайно расстрогав Стеммана.
— Что ж вы хотите от сухопутных? — Чагин, уже побывавший в неблагодарной роли "морского извозчика", пожал плечами, — у пехоты своё предназначение, у моряков своё...
— Александр Прокофьевич, — обратился к лейтенанту Максимову командир "Алмаза", — расскажите, как вам удаётся отпугнуть Камимуру. Почему он до сих пор не раздолбал пристань, угольный склад и все ваши сооружения. Неужели японцы верят, что вот эти вот деревянные чудища, наспех сколоченные плотниками, и есть грозные подводные лодки?
— Так точно, верят. Верят и боятся, — браво отрапортовал лейтенант, — с пяти кабельтов и не отличить, ни по силуэту, ни по окраске. Я просил разрешения у командующего на такой обман противника, и вместе с одобрением получил и копии силуэтов двух подлодок, именно те, которые должны больше всего убедить японцев в их реальном нахождении в заливе Анива. И, кроме того, — артиллерия. С теми четырьмя шестидюймовками, что сгружаются с "Богатыря", получается изрядная батарея — десять шестидюймовых и четыре 120-миллиметровых орудия. Японцы берегут свои большие корабли, не желают даже одно-два попадания получить с берега.
— Опасаются повторения "фокуса" с "Якумо", — Стемман понятливо кивнул, — а вообще как снабжаетесь, господин лейтенант, наверное преимущественно через Николаевск на Амуре?
— В основном да, но и спасибо "Алмазу", не забывает нас Иван Иванович, и пехоту и боеприпасы и продовольствие доставляет в самое нужное время наикратчайшим путём — из Владивостока.
— Как полковник, не травил? — Стемман неприметным кивком указал на полковника Васильчикова, прямо на берегу что-то обсуждавшего с Арцишевским.
— Хорошо, хорошо генштабист перенёс болтанку, да и в кают-компании держался прекрасно — и выпивал и закусывал и разговор поддерживал.
— Значит, оборона южной части острова в надёжных руках, — съязвил Стемман, не скрывавший дурного настроения. То ли рана разболелась, то ли загаженный перевозимой пехотой крейсер требовал отмщения, хотя бы словесного, — а каторжный полковник, что, на вторых ролях теперь будет пребывать?
— Полковник Арцишевский, насколько я знаю, займётся хозяйственными делами, — Максимов ёрнический тон капитана первого ранга не поддержал, — мы начали заготовку угля для Камчатского отряда. С Александровска перебросили три сотни отъявленных преступников, которым берданки дружинников доверить никак нельзя. Вот они и ломают уголёк. Пытались поначалу возмущаться, устроить "сидячую забастовку", но после грозной телеграммы Небогатова четверых вожаков, подбивавших остальных к бунту, расстреляли перед строем. И теперь всё прекрасно, работают. Но пригляд требуется.
— Так это тот самый Арцишевский, с которым вы с берега захватили японские миноносцы?
— Тот самый. Только захватили — громко сказано. Повыбили оставшуюся на борту команду, — то да. Флаг подняли, оказался у боцмана с "Новика" один в запасе. И полчаса там похозяйничали. Если бы на рейде не было "Цусимы", обязательно захватили бы миноносец. А так — испортили в темноте, что смогли и ушли.
— Сколько угля сейчас запасено? — Поинтересовался Чагин.
— Немного, если считать в тоннах метрических, то около трёх тысяч. Но качества отменного. После расстрела саботажников и разъяснения, что за пустую породу всех ловкачей поставят перед расстрельным взводом — стараются даже каторжане с двадцати и тридцатилетними сроками.
— Вот она — "диктатура Небогатова"! Работают, даже такие отъявленные сволочи работают на благо державы, если не либеральничать с ними, — от избытка чувств Стемман махнул костылём, едва не задев подстраховывающего его матроса, — ладно, господа, "поехал" я на "Богатырь", мало ли, вдруг да ринется Камимура на нас, невзирая на береговую батарею и страшные подлодки. Иван Иванович, будьте готовы — через час выходим.
Пронаблюдав, как каперанга аккуратно и уже привычно несут по лестницам и трапам, Чагин и Максимов возобновили прерванный уходом, а точнее "уносом" Стеммана разговор.
— Александр Прокофьевич, так уж вышло, начальство вам я не доставил. Иван Николаевич Лебедев приболел, но следующим разом, на "Алмазе" ли, на ином корабле он к вам непременно прибудет. Командующий просил поговорить по поводу полковника Васильчикова. Вы здесь старший флотский начальник и потому все распоряжения полковника рассматривайте с точки зрения морского офицера. У сухопутных, даже академию генштаба закончивших, слабое представление о войне на море. Подсказывайте полковнику, советуйте, если увидите ошибочное решение, то настаивайте на его отмене. Сергей Николаевич показался мне человеком способным не только слушать, но и прислушиваться к советам профессионалов. На крайний случай помните — за вами право на прямое обращение в штаб Тихоокеанского флота. Корпус морской пехоты в подчинении флота, а не наоборот.
— Как я понял из номенклатуры грузов, в скором времени на Сахалине следует ждать отряд подводных лодок?
— Да, бензин и все прочие машинные масла и припасы уберите подальше, где-то в стороне устройте хранилище, поставьте ответственного унтера на охрану. Николай Иванович назначил "Алмаз" связующим кораблём, потому адресуйте мне сейчас все просьбы, постараюсь во Владивостоке их исполнить. Да, с каперангом Лебедевым прибудут несколько офицеров, вам же господин лейтенант предстоит ввести их в курс дела. Никогда русский флот не осуществлял подобных масштабных операций по высадке на вражескую территорию. Опыта нет, нет понимания, как и что делать. И вы, Александр Прокофьевич, по выражению командующего, с вашим-то опытом даже не на вес золота — в каратах ценитесь.
Распрощавшись с лейтенантом, Чагин вернулся на крейсер. Отметив несколько мешков с сахалинским углем, взятых из разных партий, для демонстрации в штабе Тихоокеанского флота, кавторанг открыл один мешок, затем второй. В принципе, на первый взгляд опытного морского офицера, — уголь нормальный, годится для прожорливых топок крейсеров и броненосцев.
— Приходько, — распорядился Чагин, — скажи палубным, прибрать эти мешки отдельно и чтоб не смешивали, не распотрошили. Усами отвечаешь!
— Почему усами, Вашбродь?
— Не голову же тебе отчекрыживать, если уголь, который будет сам адмирал Небогатов рассматривать на предмет использования для флотских нужд, прибудет во Владивосток в ненадлежащем состоянии. А усы — в самый раз срезать. Перед строем!
Кондуктор Приходько, устрашённый перспективой вызвать гнев обожаемого адмирала и лишиться растительности, лихо ухватил по мешку под мышку и поволок ценный груз в боцманскую "каморку"...
И Стемман и Чагин ожидали встречи с японскими крейсерами. Наверняка Камимура, получив известие о приходе в Корсаков двух не самых мощных русских кораблей, стягивает свои силы к проливу Лаперуза.
Хотя, неприятель мог и заподозрить в демонстративном прохождении в Корсаковский пост ловушку — заманивают русские на позиции изготовившихся к атаке подлодок, отрепетировали удар из-под воды на несчастном "Фудзи", хотят повторить. Тогда Камимура близко не сунется, блокирует пролив и будет вести наблюдение миноносцами.
Но в том то и дело, что пара повстречавшихся поутру миноносок, убежавших на предельном напряжении машин от грозного "Богатыря", была единственной замеченной как сигнальщиками с крейсеров, так и дозорными катерами "Южно-Сахалинского особого района".
Японцы пропали. И это нервировало куда сильнее, чем маячь на горизонте "Идзумо" с "Ивате".
Передислокация второго боевого отряда Соединённого флота Японской империи в Хакодате прошла за сутки до рейда "Богатыря" и "Алмаза", сейчас пролив Лаперуза перекрывали лишь две старых канонерки и десяток миноносцев-"второклассников".
Знай об этом Стемман — непременно устроил бы загонную охоту на неприятеля, неспособного убежать от шустрого после ремонта и докования "Богатыря".
Но, не посвящённые в оперативные планы командования Соединённого флота Чагин и Стемман, решили прорываться через пролив ночью, узлах на десяти, дабы и искорки из труб не выскочило. "Алмаз" принял на борт двух офицеров и семь солдат, нуждающихся в квалифицированной медицинской помощи: сложные переломы, скоротечная чахотка, проблемы с сердцем — не всем подходил суровый климат каторжного острова. Больных ждал Морской госпиталь Владивостока и плавучий госпиталь "Орёл".
Кстати, Небогатов перевел командира госпитального "Орла" кавторанга Лахматова в штаб Тихоокеанского флота на спешно выдуманную должность по взаимодействию с Маньчжурской армией. Якову Константиновичу было клятвенно обещано звание капитана первого ранга по итогам войны и председательство в "Товариществе Офицеров Флота" — ТОФ. Впрочем, председательствовать в ТОФ Лахматов уже начал, приобретя для товарищества трофейный пароход "Ольдгамия" столь удачно запризованный 6 мая "Уралом" под командованием Владимира Ивановича Семёнова.
Небогатов недрогнувшей рукой подписал заключение, что "Ольдгамия" пару раз "проскребла" днищем Татарский пролив и восстановлению подлежит с трудом превеликим. Потому Лахматов, точнее подставной купец, приобрёл трофей вместе с якобы подтопленным и некондиционным грузом за смешные 2305 рублей и "спешно отбыл" в Николаевск, дабы "восстанавливать" пароход.
Дотошный юрист-законник с отряда Клапье де Колонга, приехал вместе с Константином Константиновичем во Владивосток, а контр-адмирал Игнациус, посвящённый в дела "морской масонской ложи" (так Небогатов именовал тайное сообщество офицеров флота) освидетельствовал судно на месте, в Николаевске и поддержал решение командующего.
Разумеется, всего этого Чагин не знал, но поставленный на прикол госпитальный "Орёл", с которого НЕ демонтировалось первоклассное наисовременнейшее оборудование, как бы намекал — флот готовится к большой драке и плавучий госпиталь стократ важнее лишнего вспомогательного крейсера.
Для "чахоточных" отвели отдельную палату в лазарете, экипаж "Алмаза" получил профилактики ради по лишней чарке, по огромной луковице и по головке чеснока.
Стемман, понаблюдав в бинокль как "сахалинцы" под предводительством лейтенанта Максимова споро утаскивают куда то вглубь острова шестидюймовые орудия, запросил семафором "Алмаз" — не заметили ли сигнальщики крейсера подозрительные дымы в заливе, не наблюдается ли работа вражеских радиостанций. Получив отрицательный ответ Александр Фёдорович замысловато выругался и отдал приказ начать движение — "ждать у моря погоды" и крейсера Камимуры можно было сколь угодно долго, но коль враг не проскочил с востока на запад, а дозорные катера и наблюдательный пост на мысе Крильон, связанный с Корсаковским постом телефонной линией (предмет особой гордости Максимова и Арцишевского) всяко бы дымы обнаружили, неужели проморгал вражина, отстаивается в Немуро?!
На семнадцати узлах крейсера рванули в пролив, проходя южную точку острова, получили успокоительный семафор от наблюдателей — ни крейсеров, ни миноносцев противника не наблюдается. Такое сообщение вывело Стеммана из себя. Где паршивые японские миноноски, которые должны "сесть на хвост" русским и информировать об их движении Камимуру. Каперанг было повёл крейсер на север, намереваясь обогнуть остров Монерон и дождавшись сумерек, "просочиться" меж вражеских дозоров. Но проклятая неопределённость и разболевшаяся нога сводили с ума. Александру Фёдоровичу почему-то вспомнилось то утро, когда он уступил адмиралу Иессену и "Богатырь" налетел на камни. Нет, к чёрту ночные шараханья на десяти узлах — идём прямо сейчас полным ходом, ну пускай на семнадцати, более "Алмазу" вытянуть трудно, прямиком во Владивосток. По кратчайшей. Встретим засветло Камимуру — так обнаружим его броненосцы второго класса на значительном расстоянии, убежим.
Новая, неожиданная вводная командира удивила штурмана и старшего офицера "Богатыря", но виду они не подали. "Алмаз" послушно держался в кильватере, проходя в миле от островка Ребун, сигнальщики обнаружили дымы двух костров в разных точках острова. Стемман решил, что это какие-то хитрые сигналы коварных самураев, взявших в кольцо его небольшой отряд.
Отсигналив на "Алмаз": "Дать полный ход, прорываться во Владивосток", лучший бронепалубник Тихоокеанского флота на двадцати узлах помчал на зюйд-вест. Чагин, не видя причин для паники и отчётливо понимая, что Стемман знает ровно столько же, сколько и он, отсемафорил "ясно вижу" и продолжил движение за "Богатырём", на всё тех же семнадцати узлах.
Офицеры "Алмаза" на спешно собранном военном совете, решение командира — не рвать машины, одобрили единогласно.
— Не показывают своих "паспортных узлов" японцы, — признанный авторитет лейтенант Нозиков вертел в здоровой руке, зацепивший его осколок, — семнадцати узлов "Алмаза" достаточно, чтобы полдня убегать от Камимуры, а форсировать ход, пытаясь угнаться за "Богатырём" неразумно. Тем более сейчас, когда горизонт чист.
— Да, но с острова японцы явно кому-то сигнализируют.
— С чего вы решили, что это сигнал? — Нозиков рассмеялся, — может быть всё проще, бесятся самураи и пытаются нас запутать, нервы пощекотать.
— Тем не менее, господа, все по местам, согласно боевого расписания. Пару часов идём на шестнадцати-семнадцати узлах. Если не обнаружим противника, сбавим до четырнадцати. Николай Николаевич, на вас, ну и на машинное, разумеется, вся надежда.
— От японских бронепалубников вряд ли сможем отбиться, — Нозиков неторопливо поднялся. Миноносцы то причешем, а вот крейсера, с дальней дистанции садящие фугасными, — с ними трудно придётся. Осколками от близких накрытий посекут расчёты орудий. Щиты нужно устанавливать.
— Будут щиты, всё будет, голубчик! — Чагин разволновался, — вы же уникальный артиллерист, Николай Николаевич! Сколько японских кораблей пострадали от огня орудий, которыми вы командовали?
— Хм, интересно, если принять, что в недавнем бою получили "приветы" все четыре японских миноносца, то — девять.
— Будет и десятый и одиннадцатый, и далее и более. Господа — по местам! Боевая тревога!
"Алмаз" без приключений и происшествий пришёл во Владивосток ровно на двенадцать часов позже "Богатыря", на встречу крейсеру Чагина Небогатов послал "Жемчуг". Левицкий, идя борт к борту, поделился последними новостями. Стеммана с высокой температурой госпитализировали. Врачи заподозрили у главного уничтожителя японских миноносцев "разъедающую язву", то есть гангрену, и хотя ничего ещё не было ясно и Стемман залихватски прыгал на одной ноге, отбиваясь костылём от эскулапов, каперанга скрутили, вкололи успокоительное и отправили на обследование на госпитальный "Орёл".
— Господи, твоя воля, — прямо в рупор и "перекрестился" Чагин, — теперь понятно чего Александр Фёдорович так нервничал.
— Не переживайте, думаю не всё так трагично, — также в рупор хохотнул Левицкий, — доктора дают два диагноза и "зелёный змий" там основной. Но официоза ради героя положили излечиваться от последствий тяжёлого ранения...
Адъютант Небогатова встретил командира "Алмаза" на пирсе и сразу же повёз к командующему, вице-адмирал простыл и отлёживался в штабе флота.
— Здравствуйте, Иван Иванович, присаживайтесь, угощайтесь. Чай мёд, малина, лимон — всё что угодно. Коньяк не предлагаю, хватит с нас Александра Фёдоровича.
— Всё-таки, не гангрена?
— Да там чёрт ногу сломит в этих врачебных диагнозах. Есть какое-то воспаление, но вроде как не смертельно опасное. Однако ж переборщил Стемман, подкидывая в топку организма изрядно шустовского. Вот и сорвало клапана. Но к делу. Что там на Сахалине?
— С нашей стороны всё в порядке — лейтенант Максимов блестяще справляется по морской части. Полковник Васильчиков показался мне вполне грамотным и ответственным офицером. Требуются телефонный кабель и аппараты, для связи с наблюдательными постами, ну и два-три радиоаппарата, хотя бы старых, "ближнего действия".
— Образцы сахалинского угля захватили?
— Так точно, с корабля и прямо к вам, мешки с углём, добытым в разных отвалах — на крейсере. На каждом мешке маркировка, все данные надёжно записаны, — не сотрётся, не размажется.
— Хорошо. Что думаете о "пропавшем" Камимуре?
— Полагаю, передислоцировалась его эскадра либо в Сасебо, тогда Того готовится к большой вылазке и, возможно к генеральному сражению, либо в Хакодате.
— Правильно полагаете, господин капитан второго ранга. И такая концентрация Соединённого флота не может не вызывать обеспокоенности. Я то как планировал, — выйти через неделю с "Александром", "Суворовым", "Орлом". Прихватить "Громобой", "Богатырь", ваш замечательный крейсер и провести "Дельфин" и "Сом" с новым экипажем в Корсаков. Заодно бы с камчатскими рейдерами повстречались, новости их узнали. У меня уговор с Брусиловым — отправить для связи один из его крейсеров в это время в залив Анива. А теперь боязно, — вдруг как подловят объединившиеся Того и Камимура...
— Николай Иванович, — прервал затянувшееся молчание Чагин, — а мы ведь утопили неприятельский миноносец. Новейшего типа, массово спускают со стапелей. Шесть трёхдюймовых орудий, скорость под тридцать узлов, нелегко придётся нашим миноносникам.
— Как же, как же, в курсе! — Небогатов рассмеялся, — Стемман как только пришвартовался, сразу в крик — всем сниматься с якоря, спасать героический "Алмаз" утопивший четыре японских миноносца. Это потом разобрались, что он кричал "повредивший". А спервоначалу-то не поняли ничего, решили — бредит, "Богатырь" и "Алмаз" путает, рана воспалилась. Вот и схватили Александра свет Фёдорыча злые доктора, иголками страшными искололи-истыкали... — Но хватит о грустном-печальном, — адмирал посерьезнел, — сами видите Иван Иванович, какой у нас тут лазарет образовался. Не берите пример с Лебедева, Небогатова и Стеммана, не свалитесь в простудой или ангиной. Через неделю Бухвостов выведет бородинцы "Ослябю" и "Наварин" в море. Манёвры, стрельбы, все полагающиеся учения. И вот под прикрытием этой силушки предстоит вам и "Богатырю", уже без Александра Фёдоровича, разумеется, повторить недавний рейд. Только провести в Корсаков "Дельфин" и "Сом". По возможности скрытно и секретно. Продумайте как это лучше сделать. Сразу скажу — не знаю пока, кому доверить "Богатырь", но отрядом однозначно командуете вы, с мостика капитанского "Алмаза"...
