Побег невозможен

Виталий Зыков

ПОБЕГ НЕВОЗМОЖЕН

Из цикла "С тьмой за спиной"

(Наследство Братства Сумерек — 2)

Всё детство я мечтал о жизни вдали от цивилизации. Зажатый тесными рамками города, задыхающийся в миазмах, что исторгают новомодные самобеглые повозки и иные механизмы, я чувствовал себя чужим в нынешний век прогресса и торжества науки. По мне так роса на траве, аромат хвои, шелест листьев на ветру или звон горного ручья неизмеримо ценнее тех удобств, что принесла человечеству новая эпоха. Наверное, поэтому и когда после офицерской школы отправили служить на границу с Арганским каганатом, особо не печалился: чем дальше от городов, тем лучше. Дух приключений опять же...

— Поберегись, в бога, душу, мать!!! — Раздавшийся совсем рядом истошный вопль вернул на землю и заставил резво отскочить в сторону.

Совсем рядом с тем местом, где я позволил себе предаваться неуместным воспоминаниям, с треском рухнул ствол реликтовой сосны. Ещё немного, и зацепило бы ветками. Может быть просто оцарапало, а может и ранило всерьёз. В любом случае, добром бы это не закончилось. Любая травма — это слабость, а там, где я обретался вот уже два года, слабые долго не живут. Либо умирают от непосильного труда, либо сгорают от неизвестных болезней, либо гибнут от рук таких же товарищей по несчастью. Одно слово — каторга!

Зато всё время на природе, чистый воздух, прекрасные виды вокруг... чёрного солнца мне в небо!

Успокаивающе помахав рукой какому-то чересчур бдительному жандарму, вытер лоб и вернулся к работе — отсекать топором ветки на упавшем дереве. До заката ещё далеко, а норму за меня никто выполнять не будет. Приходится стараться.

Подумать только, я, Лангфор Сардо, лейтенант императорской армии, блестящий выпускник столичной офицерской школы и слабенький адепт Искусства, грезящий о приобщении к Младшей знати, вынужден махать топором с утра до ночи ради пары мисок дрянной каши, гнилых овощей и куска жёсткого как подмётка мяса. Да ладно махать — всё-таки в труде лесоруба нет ничего позорного — главное в каком качестве! Об участи каторжанина, осуждённого за убийство члена Синклита, точно никогда не мечтал.

Глаз зацепился за какое-то движение у ствола дерева, и я резво отступил на шаг, обшаривая взглядом неровности коры на подозрительном участке. Показалось? Ещё совсем недавно я бы списал случившееся на простой обман зрения и продолжил работу, но жизнь на краю цивилизации научила на многое смотреть иначе. И иначе относиться к тому, что некогда считал суевериями, глупыми пережитками прошлого в эпоху прогресса.

Наконец, нашёл то что искал — вытянутую нитку тени, которой было не место на прекрасно освещённом участке коры — и зло ухмыльнулся. Какой-то лесной дух посчитал меня достаточно невнимательным, чтобы попробовать подобраться поближе и при удаче присосаться к ауре. И ладно, если для одного каторжанина всё закончится болезнью, старожилы рассказывали про несчастных, лишившихся последних крох удачи, про потерявших память, внезапно ослепших или переставших различать вкус. Духи были горазды на фокусы.

Дураки от таких историй отмахивались, но не Лангфор Сардо, который лично участвовал в охоте на "сказочного" сары албасты и общался с самым настоящим демоном. Мир сложнее, чем привыкли видеть филистеры. А потому, зафиксировав взглядом лишнюю тень, я выгреб из кармана щепоть крупной соли, сжал её в кулаке, изобразил поверх пальцев солнечный круг и, насилуя тело, выжал из себя толику энергии. Затворяющие печати, лишающие каторжан способности к Искусству, сильно мешали, но если очень постараться, какие-то крохи выдавить получалось. Способны были на это далеко не все, но если жить захочешь, можешь научиться очень многому.

Отвращающий зло знак сработал раз на шестой. Кулак закололо, и я сыпанул потяжелевшую соль на попробовавшую убежать тень. Используй я вместо круга руну огня, она не смогла бы запалить даже фитиль на динамитной шашке — столь мало было в ней энергии. Но духу хватило и этого. С шипением тень съёжилась и исчезла, я же вновь взялся за топор. Лишний раз привлекать внимание охраны не стоило. Могут начать задавать вопросы, а там, чем бес не шутит, и про мои скромные способности узнают. Получать же на свою шкуру ещё одну запрещающую печать точно не хотелось.

Каторга... Мысль, что придётся провести здесь ещё восемь лет, ежедневно рискуя жизнью, здоровьем и рассудком, приводила в исступление. Я не думал ни о чести, пусть даже бывшего, офицера, ни о верности империи — всё, чего мне хотелось, это свободы. Сколько раз перебирал в уме варианты побега, прокручивал те или иные сценарии бегства. Не счесть! Однако, ничего толкового в голову не приходило.

Империя Нордолов активно развивалась, осваивая восточные земли за Малахитовым хребтом. Тянула нитки железных дорог, рассылала разведчиков, перебрасывала войска и отправляла переселенцев. Строила новые города, закладывала рудники и шахты. Везде требовались рабочие руки, и иного выхода, кроме как использовать труд заключённых, у имперской администрации не было. В итоге, я мог оказаться где угодно, но судьба занесла именно в этот забытый богами лагерь по лесозаготовке на границе с Великой Лонголией. До ближайшего поселения — сотня вёрст, до железнодорожной станции — полторы сотни, да и то, если ехать по единственной в этих местах дороге, ежесекундно рискуя нарваться на какую-нибудь реликтовую магическую тварь или того хуже, химеру времён Войны Башен. Тех же каторжан приводили в острог только под усиленным конвоем, причём ни разу ещё не было, чтобы дорога обошлась без жертв.

Ибирь она такая.

Можно попробовать двинуть по реке, по которой сплавляют лес, но здесь было ничуть не безопасней, чем в тайге. И те же плотогоны без парочки опытных оружейников за работу не брались.

Вот и получалось, что в одиночку, без огнестрельного оружия с подходящим боеприпасом, без боевых арканов и припасов до людей не дойти. А ведь ещё надо как-то покинуть стены острога, справиться с охраной и обмануть погоню... Нет, в одиночку побег не потянуть, надо искать единомышленников. Вот только как их найдёшь среди воров, убийц, бомбистов или того хуже, нарушителей законов Синклита, натворивших таких дел, что на их фоне меркли преступления всех прочих? С такими в глушь лучше не соваться — обратно не выйдешь!

Хотя был один новичок, к которому я присматривался всю последнюю неделю. Мрачный, нелюдимый и с ног до головы расписанный запирающими печатями. То ли геометр из какого-то запрещённого ордена, то ли оружейник из попавшего в опалу знатного рода — не суть важно, главное, что птица он непростая и навыками выживания точно обладающая. И по слухам ни в чём по-настоящему грязном незнакомец не замешан: ни в жертвоприношениях, ни в насилии, ни в жестоких убийствах. Да и компаний отъявленных душегубов сторонится, что тоже говорит в его пользу.

Обязательно надо попробовать с ним поговорить, вопрос лишь когда? Может имеет смысл подождать, пока досыта наестся здешними порядками и сам начнёт рваться на волю? Заодно и приглядеться к нему получше на предмет внутренней гнили... Разум убеждал поступить именно так, но душа... душа рвалась на свободу. Я уже насмотрелся на тех, в чьих глаза перестала гореть надежда, кто смирился со своей участью и принял новую жизнь. И больше всего боялся, что пройдёт время, и сам стану таким же: озлобившимся, растерявшим последние принципы и готовым на всё, ради удовлетворения животных желаний. Настоящим каторжанином. Так что нет, тянуть нельзя! И при первой возможности поговорить с перспективным новичком.

...Удивительно, однако, шанс представился тем же вечером.

Обычно, сразу после окончания рабочего дня, охрана разгоняла вымотанных донельзя каторжан по баракам, где их уже ждала вечерняя порция похлёбки с куском хлеба. Но на этот раз всё было иначе. Сразу в двух строениях обнаружили следы Чёрной гнили — смертельно опасной для человека плесени, имеющей сверхъестественную природу — и охрана лагеря была вынуждена расселять их обитателей. На здоровье каторжан всем было плевать, но и неизбежную гибель нескольких сотен заключённых допускать никто тоже не собирался. В итоге я попал в один барак с перспективным новичком. Всё, что мне оставалось — это лишь устроить так, чтобы оказаться с ним на соседних нарах. Благо занимавший место ещё один новенький согласился поискать другое место для ночлега за жалкую пару горстей орехов.

Эту незамысловатую торговую операцию я провернул ни капли не стесняясь, прямо на виду у интересного мне человека. Здраво рассудив, что лучше действовать подчёркнуто открыто, чем множить подозрения игрой в конспирацию. Скрыть от чужих глаз всё равно ничего не скроешь, а отношения испортишь.

— Ты откуда будешь? — спросил я, улёгшись на жёсткий лежак и повернувшись лицом к внимательно наблюдающим за мной каторжанину.

Потянулась томительная пауза, во время которой уже начало казаться, что ответа я так и не услышу. Мрачно зыркая из-под отросших патл новичок явно раздумывал, стоит ли говорить с незнакомцем. Наконец, придя к решению, он проронил:

— Из северной столицы... Погостить сюда приехал.

Тон, каким это всё было сказано, мне не понравился. Слишком враждебный, чтобы рассчитывать на конструктивный диалог. Но кто говорил, что будет легко? Наоборот, было бы странно, если бы он выспылал дружелюбием к жаждущему общения душегубу.

— Далекова-то забрался, — хмыкнул я, никак не реагируя на его интонации. — И насчёт погостить одобряю! Надолго здесь задерживаться точно не стоит, ты уж поверь. Не сдохнешь от болезней и нечисти, не разозлишь охрану и не повздоришь с ночными хозяевами, так от тоски загнёшься... Давят, небось, печати-то, а?

Лицо моего собесдника даже в полумраке барака отчётливо перекосило. Я уж думал, что сорвётся и вспылит, но тот как-то сдержался.

— "Ночные" это кто? — Вместо криков и ругани угрюмо спросил он, чем сразу же показал насколько плохо разбирается в тюремных реалиях.

Даром, что на вид он был старше меня лет на десять и там, в той жизни, определённо находился на совсем иной ступени социальной лестницы, сейчас новичок показался мне откровенным несмышлёнышем. Провести столько дней среди каторжан, и не разобраться кто такие ночные хозяева! Он что, совсем ни с кем не общался всё это время?!

— Охрана лагеря — это дневные хозяева. Они решают, что ты будешь и будешь ли вообще есть, на каком участке работать и где спать. Ночные же... ночные — это те, кто правит в бараках, когда заканчивается время жандармов. Те из "братьев", — я постарался слишком сильно не показывать своё отношение к таким "родственничкам", — в чьей власти решить, быть тебе изгоем или уважаемым членом "общества", сдохнуть от ножей других каторжан или прожить лишний день...

Я немного помолчал, давая новичку время обдумать мои слова, а затем максимально нейтрально сообщил:

— Меня, кстати, Лангфор Сардо зовут. Будем знакомы?

И почти в тот же миг стало понятно, что я слишком поспешил со знакомством. Глаза то ли оружейника, то ли геометра, внезапно свирепо блеснули, и он заговорил, цедя слова.

— "Дневные"... "Ночные"... Я хоть и слабо разбираюсь в местных порядках, но знаю одно: добра не надо ждать ни от тех, ни от других. Такие уж здесь царят законы, — выдал он, приглушив голос. — И если кто-то вдруг нарушает данное правило, значит, точно подвох имеется!.. Скажи, а чего это ты такой умный со мной поболтать вдруг надумал? В душу лезешь, вынюхиваешь... Прямо не... как там... не брат честный вор, а подсыл какой-то! — Новичок резко сел и вперил в меня тяжёлый взгляд. — На кого работешь, Сардо?! На "дневных", "ночных" или вовсе... на тех, кто по ту сторону забора остался?!

Я почувствовал, как помимо воли пальцы сами сжимаются в кулаки. На душе у меня много грехов, особенно после попадания сюда, но уж в чём-чём, а в наушничестве заподозрен никогда не был. Мысленно коснувшись спрятанного в башмаке самодельного ножа из обломка пилы, всё же заставил себя успокоиться. Если я прав, и новичок — оружейник, то в рукопашную с ним не сладить. Я тоже уже не тот юнец, что покинул стены офицерской школы: поучаствовал в войне с басмаками, да и здесь протянул уже два года, но с настоящим специалистом мне не сравниться. К тому же, я вроде не драться с наглым ублюдком собирался, а подбить из лагеря вместе бежать... Нет, давать волю гонору сейчас точно не время!

— Из тебя плохой шутник сосед, так что придержи остроты для более... терпимой компании. Здесь твой юмор могут не оценить, — произнёс я немного жестковато и добавил: — Будем считать, что разговор у нас не получился. Не скажу, что жажду его продолжения, но если вдруг возникнет желание пообщаться на некоторые темы, то ты знаешь к кому подойти!

Сказал, и отвернулся от разозлённого новичка. Словно тот вдруг перестал для меня существовать. Хотя почему "вдруг"? Вне зависимости от причин его враждебности, для реализации моих планов побега он точно не подходил. Так и зачем тратить время впустую?..

Однако планам забыть о "госте из северной столицы" было не суждено сбыться. Внезапно выяснилось, что его личность интересна не только мне, но и кое-кому ещё.

Была середина ночи, когда с войны выработанная привычка спать вполглаза заставила стряхнуть тенета сна и обратить внимание на подозрительные шорохи и шепотки рядом с кроватью строптивого соседа. Начала я не застал, но судя по тёмным силуэтам, у нар собралось то ли четверо, то ли пятеро человек. И всё ради разговора со строптивым новичком.

— ...слушай, как там тебя, С-салин... Я не спрашиваю, чего ты хочешь или не хочешь... Я просто передаю тебе слова атамана. Завтра в обед ты подойдёшь к второму бараку, спросишь Дергача и, когда он выйдет, ответишь на все его вопросы. Понял? На все! И если он попросить тебя нарисовать какую-нибудь схему или план, ты сделаешь это без раздумий! — Донёсся до меня угрожающй шёпот. — Это второе и последнее предупреждение. Третьего не будет! Ты просто получишь пику в почку или с-сгинешь на вырубке. Слышишь? Цацкаться с тобой никто не будет!

Второе? Не очень понимая предмета претензий "братьев" к новичку, я, кажется, понял причины его враждебности во время нашего разговора. Если тебе угрожают бандиты, то ты волей-неволей начнёшь подозревать в каждом незнакомце их сообщника. Иначе не выжить!

Ответа соседа я не услышал, зато наконец вспомнил, кто из каторжан так характерно растягивает некоторые звуки во время разговора. Этим грешил подручный главаря одной из трёх группировок "ночных". Не самой влиятельной и сильно тяготившейся отведённой ей роли. Что, решили в тайне от остальных обтяпать какие-то делишки? Ну-ну...

Я незаметно сдвинул служившую мне одеялом дерюгу в сторону и приготовился вмешаться в разгорающийся конфликт. Когда-то давно, старожил и местная легенда по имени Сагиб спас меня в похожей ситуации от в конец обнаглевших головорезов, и теперь пришла платить по долгам. Пусть даже и старый каторжанин не дожил до этого момента, эстафету помощи примет новичок. В том, что ему удастся выкрутиться и разойтись с бандитами миром, я не верил.