Подарки, герои и прочие неприятности

Подарки, герои и прочие неприятности

— Ты когда-нибудь дарил Ирен подарки? — неожиданно спросил Филгус Гоннери, задумчиво подперев локтем голову.

День клонился к закату, все рабочие вопросы были давно решены, но расставаться так просто не хотелось и Филгус Гоннери с Никериалом Ленге решили устроить небольшое чаепитие. То, что в фарфоровых чашках вместо чая был налит коньяк, никого не смущало.

Маги заперлись от любопытных женских глаз в лаборатории Ника и предались воспоминаниям и разговорами о былом.

— Дарил, — не задумываясь, кивнул Никериал. — Тот артефакт "Слезы Элисень". Какой еще мужчина подарит своей женщине могущественную реликвию божественного происхождения?

— Врун ты, Ник, причем бессовестный, — беззлобно усмехнулся брат Никериала. — Подарки не отбирают. Сам же потом мне хвастался, что спрятал их там, где никто не найдет.

В то время и вправду маг, будучи не слишком уверенный в своих силах, спрятал реликвию от своего соперника там, где никто бы не стал искать — отдал на сохранение наивной принцессе. И она сберегла подарок, вернув после всех несчастий артефакт хозяину. Так что с теоретической точки зрения, как поразмыслил Ник, его брат был полностью прав.

Ник кивнул:

— Факт.

Маги чокнулись и глотнули чая.

— Ну а так, что дарил?

Ник вдруг четко осознал, что так просто от него не отвяжутся.

— Свою любовь и терпение.

Фил осуждающе посмотрел на брата.

— Микио, да будет тебе известно, завалил Алию подарками.

— Какой кошмар. Она живая?

— Ник... — его брат был совершенно безнадежен.

— Она никогда ничего не просила, — неожиданно бросил Ник, внезапно став серьезным. Он поставил опустевшую чашку не стол и чуть погодя наполнил до краев ее коньяком. — Я и не думал что ей что-то нужно.

— Женщины всегда молчат, особенно, когда им что-то нужно, — улыбнулся Филгус. — Уж поверь моему семейному опыту.

Маг кивнул, нехотя признав правоту брата. Он был слишком занят собой и своей работой, чтобы заметить, что его Ирен чего-то не хватает. Ведь целитель искренне считал, что его жена счастлива: она встречала его на пороге портального зала с улыбкой на устах, неловко шутила, смеялась, поводила рядом с ним вечера и крепко обнимала его ночью — ни словом, ни жестом не показав своему мужу о своих нуждах и печалях. И от этого у самого Ника неприятно царапнуло по душе — одно дело догадываться самому, и совсем иное слышать это от других.

Никериал работал заведующим отделением реанимации и магической подпитки жизни в самом крупном госпитале королевства — госпитале Парнаско, и домой со смен возвращался поздно и не каждый день, частенько оставаясь ночевать на работе, будучи физически и магически вымотанным за день. И Ирен было одиноко и скучно одной в огромном замке, поэтому она выпросила у мужа сделать ей портальный браслет и частенько, пока Ник был на сменах, заглядывала в дом Филгуса и помогала Лире, найдя в ее лице наставницу и подругу. Она гуляла с ней по городу, помогала в домашних делах и вечерами с восторгом рассказывала о прошедшем дне. Но кто мог подумать, что ей чего-то не хватает...

И главное, заметил это не сам Ник, а Филгус лишь мельком глянув на жену своего брата. От осознания этого Нику было не по себе.

— Подари ей что-нибудь, Ник, — утешающе хлопнул по его плечу Филгус, — и поверь, ее сердце запоет от счастья.

* * *

Никериал вышел из операционной, скидывая на ходу грязный халат и разминая затекшие плечи. После десятичасовой операции хотелось улечься на неудобную кушетку в комнате отдыха целителей и забыться сном. Только вот усталый рассудок вновь и вновь подкидывал укоризненные слова брата, елозя, словно навязчивая мысль, грызя не хуже совести и не давая покоя.

"Подари Ирен подарок" — сказать легче, чем сделать. Ник устало оперся об стену, распутывая узел платка с лица и стаскивая шапочку целителя с головы. Когда он в последний раз ночевал дома? Какой сегодня день, число? Разум наотрез отказывался рассказывать о таких простых вещах, но вот навязчивая мысль, что нужно подарить подарок, никуда не желала исчезать.

Целитель потер рукой глаза и, тяжко вздохнув, отлепился от стены и пошел в зал ожидания. Нужно еще было сказать родственникам больного, что операция прошла успешно.

В комнате отдыха было необычно пусто и тихо. Кажется, наступил день, но Ник был не слишком уверен, ибо задернутые шторы почти не пропускали свет, создавая в комнате приятный полумрак. В небольшой железной буржуйке трещали поленья и в комнате, несмотря на зиму и продуваемые коридоры было тепло и уютно.

Целитель приподнялся с кушетки, откидывая шерстяное одеяло и, зевнув, сонно потер затекшую шею. Судя по тому, что его никто не спешил будить, он проспал не так уж и много, может, несколько часов.

Одернув помятую робу целителя и пригладив рукой волосы, Никериал встал и, найдя на полу свою обувь, поковылял к шкафу с зельями. Его запас энергии хоть и заполнился после нескольких часов сна, но до сих пор не был на приемлемом уровне, а ведь ему еще нужно было написать кучу отчетов и проследить за младшими целителями, чтобы те не угробили своей инициативой ни в чем не повинных людей.

Дверь в комнату отдыха мягко отворилась, и Ник обернулся на звук, помешивая в кружке зелье пополам с водой. В комнату со стопкой отчетов вошла Эльза Черная — глава отделения патологоанатомии, бессменный руководитель морга и его страшных обитателей уже два десятка лет. Ник невольно поморщился и сделал глоток. Не то чтобы магистр Черная ему не нравилась — женщиной она была привлекательной и элегантной, да и характер ее его не слишком смущал — ну подумаешь, саркастичная стерва, но была между ними одна неприятная история, что ставила крест на их добросердечном сотрудничестве. Когда-то давно Никериал, будучи юным и амбициозным целителем пал в неравной схватке с алкоголем и заснул прямо за столом, когда в госпитале праздновали чье-то повышение. Захмеленные целители не растерялись и, решив, что их коллега умер (даже толком не проверив сей факт) утащили сопящего целителя в морг. Очнулся Ник в склепе, возлежа на холодной крышке каменного саркофага. Стоит ли упоминать, что притащила туда его и доставила массу незабываемых мгновений именно Эльза Черная. С тех пор мужчина не любил склепы, нежить и кладбища, не пил на работе и обходил стороной эту некромантку.

— А, мастер Ленге, — с милой улыбкой поприветствовала его эта страшная женщина и, села на кушетку, на которой он недавно изволил почивать.

Ее рыжие волосы были туго скреплены дорогой шпилькой на затылке в пучок, на губах алела красная помада, целительская роба темно-синего цвета была ушитая и приталенная, что казалось, что на ней дорогое, но неброское платье.

— Я не мастер, — устало (и в который раз!) Сказал Ник, жалея, что в его кружке всего лишь разбавленное восстанавливающее зелье, а не что-то покрепче.

— Неужто еще не прошли просмотр? — невинно хлопнула глазками она и печально вздохнула. — Это так печально.

— Не печальнее того, что вас, магистр Черная, до него вообще не допускают.

Они мило друг другу улыбнулись, закончив с дежурным приветствием.

Зелье, хоть и разбавленное горчило, и как назло в пределах видимости Ник не мог обнаружить ничего съестного, а в корзине с фруктами сиротливо лежали косточки от слив. Спать Нику больше не хотелось, но усталость не желала никуда исчезать, и даже после выпитой кружки с зельем он чувствовал себя выжатым.

Около стены мерно тикали часы, показывая, что сейчас было чуть меньше девяти часов утра. Никериал надеялся, что Ирен спала в постели, а не как обычно уснула в кресле, дожидаясь его с затянувшейся смены. Хоть он и отправил ей вестника, что не сможет вернуться ночью, но все равно было как-то неуютно на душе, будто он в который раз ее предавал, заставляя чувствовать себя одинокой.

— Магистр Ленге, — с подчеркнутой вежливостью произнесла Эльза Черная. — А вы уже давно женаты?

Маг неодумевающе посмотрел на свою коллегу. Эльза все также сидела на кушетке, но вот не спуская с него изучающего взгляда.

Ник вмиг подумал, что после сна выглядел не слишком опрятно, особенно по сравнению с самой женщиной.

— Чуть больше года, может, полтора.

— И жена, небось, уже надоела? — невинно поинтересовалась она.

Целитель нахмурился:

— Я не понимаю, к чему вы клоните...

— Сколько вы уже в госпитале на смене? Сутки, двое?

Ник, признаться, замешкался с ответом, совершенно потерявшись во времени.

— Что и требовалось доказать, — ехидно улыбнулась некромантка. — Целитель вы может и хороший, но вот как муж... — она поморщилась, неопределенно помахав рукой.

Мужчина вздохнул, даже не зная, что ответить на такую откровенную правду. Опять вспомнились слова брата про подарок, да и, если честно, Нику стало до нелепого стыдно, что чужие люди говорили ему такие вещи.

— Ну раз так, — он скрестил на груди руки, защищаясь от пронзительного взгляда Эльзы, — то какой подарок мне ей подарить?

Эльза сперва опешила от такого вопроса. Она пыталась уязвить мага и понаблюдать за его возмущением, а не услышать столь странный вопрос, похожий на издевку.

— Что? — переспросила она. — Подарок?

— Ну да, — Ник улыбнулся. — Вы красивая и явно не обделенная вниманием мужчин женщина, которой наверняка дарят прекрасные подарки. Я лишь хочу спросить совета от... — он на миг замешкался, подбирая слово, — от моей коллеги, что можно подарить красивой и молодой женщине?

Эльза Черная засмеялась, отчего отчеты упали с ее колен на кушетку. Ник тоже улыбнулся.

— Цветы, все женщины любят цветы.

— Но сейчас середина зимы...

Женщина изогнула бровь, посмотрев на мага как на наивного мальчишку.

— А кто говорил про живые цветы? Венки из искусственных цветов продают круглогодично.

— Конечно, но хоронить жену я пока еще не намерен

— Тогда остался лишь один вариант, — вздохнула магесса и поднялась с кушетки, намереваясь уйти — Говорят, дети — цветы жизни. Подарите ей ребенка, и я уверена что уж такой подарок она запомнит надолго.

* * *

Дарить детей своей жене Ник был не намерен. Конечно, когда-нибудь потом он может и захочет примерить на себя роль отца, но сейчас его сердце жалобно ныло, как только он представлял, как эти маленькие негодники рушили его вновь кропотливо собранную библиотеку: рисовали на полях и между строк, обдирали с бесценных талмудов обложки, устраивали забеги или прятки вокруг стеллажей. Он прекрасно знал, что его ждет, ибо сам был таким же сорванцом, который портил нервы своего учителя с рвением Настерревиля. И проходить все вновь, но уже в роли пострадавшей стороны... Никериала каждый раз передергивало от одной лишь мысли.

Да и у него с легкой подачи главы госпиталя Азеля Гарриуса на попечении уже были собственные спиногрызы — три юных дарования, которые решили посвятить свою жизнь целительскому делу и извести в могилу своего руководителя.

Днем привезли еще троих пациентов в критическом состоянии — зимой к обычным травмам прибавлялось еще и обморожение различных частей тела, — и Ник целый день метался между операционной и палатами, следя за тем, чтобы его ученики случайно не убили только что спасенных пациентов в глупом рвении облегчить их страдания. Перекусить, а уж тем более думать о подарке, было совершено некогда, и мужчина с тоской вспоминал те косточки от слив, заполняя желудок очередным (уже четвертым или пятым) восстанавливающим зельем.

Присесть на стул и вытянуть вперед ноги удалось лишь вечером, когда зимнее закатное солнце окрасило небо багрянцем. Сердобольная старшая милсестра подсунула ему в руки приличный бутерброд с бужениной и зеленым луком, сочувственно погладила по плечу и уговорила целителя отдохнуть, обещая вместо него проследить за "спиногрызами" пока те проводили обход пациентов отделения. Мужчина немного поворчал, но быстро сдался — спорить с упертой Альвой не было ни сил, ни желания.

Ник пододвинул стул к окну, от рамы которого дышало морозом, а стекла покрылись узорчатой корочкой инея и, жуя сытный бутерброд, наблюдал за закатом солнца. Когда сиреневом небе появились первые звезды, а фонарщик зажег на площади возле госпиталя фонари, целитель, накинув на себя шинель, вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Холодало. Ник потоптался на крыльце, чувствуя как легкие изнутри покрылись корочкой льда, потер покрасневшие уши руками и, вжав голову в высокий воротник, неловко шмыгнул носом.

— Околеешь же, — мимо него к дверям госпиталя прошел знакомый Нику целитель, и, видно спеша на свою смену, на ходу коротко бросил. — Давай внутрь. Дубак страшный.

Магистр Ленге отрицательно покачал головой, спрятав задубевшие руки в карманах и выпуская изо рта клубы пара.

— Я домой скоро, хочу подпитаться энергией, а то от зелья уже тошнит.

— Везунчик, — печально вздохнул он и махнув рукой, скрылся внутри Парнаско, выпустив наружу белесую пелену горячего воздуха.

Ник спустился по лестнице, покрытой песком, и прошелся до кованых врат госпиталя, коротко кивнув привратнику, который вместе с ним мерз на морозе. Он и вправду хотел подпитаться рассеянной в воздухе магической энергией, согнать холодом усталость и прояснить свой разум для телепортации.

Целителю хотелось пойти в свой дом и наконец-то крепко обнять жену, согрев замерзшие руки и душу в ее тепле, почувствовать на своей шее ее дыхание, ощутить приятный аромат ее золотистых кудрей. Услужливая дежурная милсестра подсказала забывчивому целителю, что он дежурил уже вторые сутки подряд, и предложила пойти домой, обещая в противном случае нажаловаться начальству. Ник безропотно согласился с требованием, почти силком заставив сердобольную совесть молчать — раньше она ему не позволяла уйти на заслуженный отдых, но сейчас, когда тяжелых операций больше не предстояло, а с остальным могли справиться и старшие целители, то маг решил, а почему бы нет?

Задумавшись и чтобы хоть немного погреться, Никериал решил прогуляться по парку, что примыкал к госпиталю Парнаско. В нем частенько прогуливались больные, да и горожане не отказывали себе в удовольствии посидеть на кованных узорчатых скамейках, послушать шелест листвы и пение птиц, полюбоваться цветами на клумбах, которые каждый год высаживало руководство госпиталя на собственные средства. Но сейчас парк к сумеркам опустел и был едва освещен фонарями. Его клумбы укрыл снег, скамейки заледенели, а на голых деревьях вместо певчих птиц восседали вороны.

Потраченная энергия на свежем воздухе восстанавливалась медленно, но верно — еще немного и могло хватить на телепорт, а уж там Никериал надеялся понежиться в умелых руках своей жены и выпить кубок горячего глинтвейна.

Грезы о приятном отдыхе были столь сладки, что маг не сразу услышал и заметил, что по заснеженной дорожке к нему, спотыкаясь на ходу, бежала какая-то девушка. Даже не девушка, а девочка лет двенадцати в залатанном тулупе и кроличьей шапке. Она раскраснелась от бега, схватила Ника за шинель, невольно потянув вниз на себя и задыхаясь, прокричала: