Майора Половодова взяли ночью. Тихо и без шума.
Взяли вместе с его ППЖ — "походно-полевой женой", связисткой из штаба полка. Ничего не подозревающий Половодов спал сладким сном на топчане в своей офицерской землянке, когда выбитая дверь грохнула об стену и несколько черных фигур мгновенно окружили парочку. Разбуженный майор некоторое время тупо смотрел в дуло пистолета, сунутое ему прямо под нос, суматошно вдыхая запах смазки и пороха. Потом обмяк, сел, свесив ноги в кальсонах на пол и обхватив худые плечи руками. Связистка, прикрывшись одеялом, неподвижно смотрела на обступивших топчан, чуть прищурив немыслимой синевы глаза, в которых не было и тени страха. Красивая девка, ничего не скажешь. Два месяца назад Половодов приметил ее среди пополнения, прибывшего в полк, и тут же, что называется, "положил глаз".
И не он один. Многие пытались завести с Натальей скорый фронтовой роман, да никому не удалось. Лешка Шутов из разведроты, известный на весь полк красавец и ухажер, даже хлопнул по рукам с друзьями, что не пройдет и недели, как переспит с девчонкой. Однако, после того не прошло и пяти дней, и однажды под утро Шутов явился в роту злой как черт и с огромным синяком под глазом. На все вопросы и смешки дружков отвечал только матом, а успокоившись, махнул рукой:
— Ну ее к черту! За проигранный спор расплачусь и больше чтоб не спрашивали ни о чем!
А вот Половодову удалось. Ни ростом ни статью не вышел майор — самый обычный, худой как жердь, на носу металлические очки. Командовал майор секретной батареей, которая стояла в лесу, куда хода не было никому из полка. Большой, в несколько километров, участок леса был со всех сторон утыкан постами, которые чуть что — открывали огонь на поражение. Правда, и так понятно было, что где-то в этом лесу стоят реактивные установки — "Катюши", да не обычные "Катюши". Откуда были такие слухи — особисты так выяснить и не смогли. Обычные солдатские разговоры — кто-то где-то слышал, а может и сам придумал.
Секретная батарея показала себя осенью, когда сумела остановить прорыв немцев, подкрепленных адскими гончими. "Царица полей", зарывшаяся по самые зубы в землю, уже изнемогала под натиском врага, еще чуть — и сомнут, и не остановить тогда будет... Но по небу вдруг ширкнули огненные стрелы, словно сам древний Перун сошел помочь своим славянам.
От грохота можно было сойти с ума. А впереди, в самой гуще немцев, всколыхнулась и закипела земля, словно в чертовом котле разбрызгивая ошметки горящей лавы. Там, внутри зыбкой синей стены, маревом дрожащей в каких-то метрах от окопов, плавилась сталь и горел воздух — но на солдат по-прежнему дул холодный октябрьский ветер, будто и не было ничего. Потом синяя стена рухнула внутрь и все накрыл непроглядный мрак, разом обрезав крики и жуткий нелюдской вой.
После боя из расположения батареи молчаливые санитары выносили закрытые с головой тела. На одних носилках ветер трепанул брезент, откинул угол, откуда бессильно свесилась рука — и остолбеневшие солдаты, прежде чем прозвучал резкий окрик особиста, успели заметить обтянутый высохшей кожей череп, словно бы человек голодал до самой смерти. С узкой ладони свисала серебряная цепь, увешанная непонятными знаками. Солдат разогнали по блиндажам, но было уже поздно — по окопам пошла гулять история о том, как на секретной батарее наши маги собственной жизнью пожертвовали, чтобы посильнее заклясть чудо-снаряды, которые спасли полк.
Пару-тройку таких болтунов забрали в особый отдел, откуда они потом вернулись тихими и мочаливыми, словно воды в рот набрали. На том все и закончилось.
Как в землянке у майора Половодова появилась эта самая Наталья — никто даже и не заметил. По всем правилам, должен был майор жить в расположении своей батареи и носа оттуда не показывать. Но, видимо, были у него связи в штабе — и жил Половодов неплохо, чуть ли не каждый день ездил на "виллисе" в ближайший городок, откуда возвращался ночью, да еще и под хмельком. До поры до времени никто на это не обращал внимания. Даже когда связистка каждое утро стала выходить из блиндажа майора, и то — позубоскалить на эту тему среди простых солдат много желающих не нашлось. С утра до ночи шло строительство новой оборонительной линии, ожидались затяжные бои. Тяжесть сырой земли на лопате — вот и все, что в такие дни помнит каждый, кто не при кухне, да не сидит на "губе".
Потом с Половодовым и вовсе стало твориться что-то неладное. Днями он молчал, глядел покрасневшими от недосыпа глазами в одну точку, невпопад отвечал на вопросы. И еще больше похудел, так что китель висел на нем уже как на вешалке.
— Да что вы мне все майором тычете? — раздраженно отмахнулся комполка Севастьянов, когда ему доложили о странностях Половодова. — Меньше по ночам надо...! — и полковник загнул крепкое словцо, хлопнув по столу ладонью.
Следующей ночью был авианалет. Земля встала дыбом и полковник, вытряхнутый из кровати, дрожашими пальцами застегивал рубаху, когда в распахнутую дверь, светя себе фонариком, без стука вбежал начштаба.
— Товарищ полковник! Бомбят!
— Слышу, что не в ладушки играют! — заорал в ответ Севастьянов и выскочил на улицу.
Горела роща, в которой стояла секретная батарея. Факелами вспыхивали березы и среди всего этого хаоса метались и орали люди, пытаясь что-то тушить. Что-то взрывалось и с треском полыхало, застилая рощу клубами черного дыма.
— В душу мать! — скрипя зубами, выматерился полковник. — Батарея! З-землю рой, начштаба, но чтобы батарея цела была! Сам! Сам иначе рядовым пойдешь!
— Цела ваша батарея, — спокойно произнес кто-то позади, негромким вроде бы голосом перекрыв треск огня и крики людей. Севастьянов яростно обернулся, уже готовый разорвать наглеца голыми руками — и наткнулся на холодный взгляд серых глаз. Небрежно оперевшись на стену блиндажа, позади стоял невысокий человек в черном глухом комбинезоне. На бедре у него висела кобура с пистолетом. Человек перекатывал из угла в угол рта травинку и безмятежно глядел в наливающееся гневом лицо комполка. Угадав настроение полковника, сбоку подскочил начальник штаба и закричал:
— Кто такой? Отвечать... старшина! — еще повысил он голос, углядев погоны, освещенные бликами огня. — Быстро!
Ободренный молчанием в ответ, начштаба расстегнул кобуру, уже готовый выхватить свой "ТТ".
— Тихо! — вдруг схватил его за руку Севастьянов. Пораженный майор разжал пальцы на рукояти пистолета, а полковник, уже не обращая на него внимания, пристально всмотрелся в лицо старшины, который стоял так же, не изменив позы.
— Товарищ старшина... — начал было он, но тут неизвестный вытянулся по стойке "смирно" и четко произнес:
— Старшина Нефедов, командир особого взвода, прислан по приказу командования...
— Так. Понятно, — кивнул большой, всклокоченной со сна головой Севастьянов. Помолчал и спросил:
— Охотники?
— Так точно, — отозвался старшина Нефедов, прищуренными глазами разглядывая горящую рощу.
Начштаба судорожно вздохнул и осторожно застегнул кобуру. С Охотниками лучше было не связываться. Он отступил на шаг, стараясь стать незаметным — впрочем, на него и так уже никто не обращал внимания. Полковник по-прежнему не отводил взгляда от старшины.
— Поясни, Нефедов, — спросил он наконец, — как это — батарея цела?
— Обыкновенно, — отозвался старшина и снова оперся плечом на бревно стены, — мы ее вчера перебазировали. Без шума и пыли. Оставили только маскировочные сети, да часовых не стали снимать.
— Так вы что ж, знали о налете?
— Знали.
— И... кто? — в голосе Севастьянова скользнуло жадное и хищное нетерпение, а пальцы рук скрючились, как когти. Степан Нефедов понял и усмехнулся краем губ.
— И это знаем, товарищ полковник. Сегодня возьмем. Даже, — тут он поддернул рукав и поглядел на светящийся циферблат часов, — даже уже взяли.
— Кто? — выкрикнул комполка.
— Майор Половодов, — спокойно, рубя фразы на короткие куски, сказал старшина, — он вашу батарею рассекретил. С большой охотой притом. Но ему помогли это сделать. Ее мы тоже должны взять.
— Связистка? — только и спросил Севастьянов, обессиленно потирая широкую грудь, заросшую седым волосом. Нефедов кивнул.
— Она. Опоздала самую малость. Если бы сумела передать раньше... труба вашей батарее.
Он снова поглядел на часы и козырнул.
— Разрешите идти, товарищ полковник? Дел много.
Севастьянов кивнул головой и в тот же миг старшина словно бы канул во тьму, растворившись в ней моментально и без остатка. Начштаба недоуменно заморгал глазами, всматриваясь в темноту и пытаясь понять — куда делся непонятный человек. Потом он решился и спросил:
— Товарищ полковник! Но вы ему не приказали доложить о следствии...
— Остынь, Иванов, — оборвал его полковник и сморщился, точно от зубной боли, — они мне докладывать и не обязаны. Понял? А кому они докладывают — не твоего ума дело. Со своих ухарей лучше спроси!
* * *
Особый взвод взял майора с его связисткой тепленькими и без происшествий. Но потом в дело вмешался отряд СМЕРШ, командир которого, крепко сбитый лейтенант с орденской планкой на гимнастерке, заартачился и приказал немедленно отрядить связистку для допроса в его ведомство.
— Старшина! — зло проговорил он, когда Нефедов покачал головой. — Ты мне тут ваньку не валяй! Ваше охотничье дело понятно какое — взять кого скажут, повязать, стрелять без промаха! А допросы вести нам оставь.
— Майора забери, — спокойно предложил ему старшина, не обращая внимания на двух сержантов-смершевцев, беспокойно переминавшихся у него за плечами, — он и званием повыше, и батареей секретной командовал. Еще одну дырку для ордена провертишь заодно.
— Брось, старшина, — оскалился смершевец, — с Половодовым и так все ясно. Предатель, и точка. А вот связистка эта — она нам более интересна, шпионка потому что. Да ты не бойся, старшина, не бойся. Мы в расположении части допросим, все чин по чину.
С минуту Степан Нефедов молча смотрел ему в глаза, потом повернулся, оттолкнув плечом одного сержанта и зашагал прочь, на ходу бросив:
— Ну забирай, лейтенант. Нам для своих ничего не жалко. И ты не пожалей потом.
Двое суток прошли быстро. На допросах майор Половодов недоуменно бормотал что-то, озираясь по сторонам, словно человек, только что очнувшийся от тяжкого забытья. После того, как старшина Нефедов подробно рассказал ему, как и когда командир батареи рассекретил свое подразделение, Половодов дико посмотрел на него и вдруг рухнул на колени, пытаясь поймать руку отшатнувшегося старшины.
— Товарищ... товарищ старшина! — заговорил он торопливо, давясь словами. — Товарищ старшина! Я все подпишу! Я предатель, конечно... а что с Наташей? Что с ней будет?
— Забудь о ней, — жестко проговорил Нефедов, — ты ее больше не увидишь. Тебе, майор, теперь не об этом надо думать.
Но Половодов не слушал. Он обхватил голову руками и теперь раскачивался, тихо мыча и глядя расширенными глазами на стену, словно видел там что-то, другим недоступное. Впрочем, это было уже не важно. Вызванному наряду Нефедов приказал доставить майора в город и сдать в распоряжение НКВД вместе с подписанными протоколами. Сам он вышел из душного блиндажа, закурил и вдруг почувствовал страшную усталость, словно эти несколько дней таскал бревна или мешки с песком... Лег прямо на брезент, кучей валявшийся около окопов, расстегнул ремень и тут же провалился в сон, словно в черный омут без сновидений.
Проснулся старшина оттого, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Как всегда мгновенно вытряхнув себя из сна, Степан сел и провел ладонью по лицу, стряхивая налипшую осеннюю паутину. Над ним стоял тот самый лейтенант из СМЕРШ — только сейчас он выглядел усталым и чем-то расстроенным, у губ залегли резкие складки. Нефедов молча поднялся и вопросительно поглядел на него.
— Здорово, старшина, — нехотя, сквозь зубы, сказал смершевец, — похоже, ты прав оказался. Чертова связистка! Допрашиваем ее, допрашиваем — как заговоренная. Да и вообще чертовщина творится! Двое наших начали ее колоть, потом пришли с допроса и разом свалились — один с сердечным приступом, а второй как в лихорадке. Оба здоровые мужики... Ерунда какая-то! — в сердцах выкрикнул он, рубанув ладонью воздух.
— Это потому, что вы с ней как с человеком... — пробормотал Степан, снова затягивая ремень. Лейтенант остолбенело смотрел на него, приоткрыв рот как мальчишка, которому только что рассказали страшный секрет.
— Пойдем, — резко сказал Нефедов и не дожидаясь, скорым шагом двинулся вперед.
— Сюда, — хмуро произнес лейтенант и рывком открыл тяжелую дверь. Заходя следом за ним, Степан поморщился — спертый воздух шибанул как молотом.
Потом он пригляделся. У стены стоял большой стол из чисто оструганных досок, на котором горела лампа в абажуре и были аккуратно сложены серые папки с какими-то делами.
Связистка сидела на табурете, у противоположной стены в углу — и смотрела на них. Сложив руки на коленях, чистая и безмятежная, в как будто только что отглаженной гимнастерке и юбке. Смотрела своими ярко-синими глазами и кривила губы в презрительной усмешке, от которой ее лицо почему-то казалось только красивее. Взбешенный особист, которому вся кровь бросилась в лицо, резко шагнул к ней, вскидывая кулак.
— Ах, ты...! — и тут же бессильно уронил руку, когда Наталья рассмеялась — словно горсть серебряных колокольцев рассыпали по полу. В этом смехе было что-то завораживающее, и смершевец невольно сделал еще шаг вперед.
На плечо ему легла твердая ладонь.
— Стоять.
Он не послушался, и тогда ладонь больно сжалась клещами, а неприятный голос снова повторил:
— Стоять, я сказал! Отойди, — и лейтенанта откинуло к дверям, крепко приложив спиной об доски. Он выругался и тут же опомнился, широко раскрытыми глазами глядя на мрачного Нефедова.
— Знаешь, что? Погуляй-ка ты, командир, за дверью, своих проведай. Заскучали поди. Кто это начертил? — вдруг спросил он, ткнув пальцем в прорезанную чем-то острым на земляном полу глубокую линию , размеченную символами. Линия замыкала стул, на котором сидела женщина, в полукольцо — от угла до угла.
— Это... наверно, сержант Плахтин. Он всегда так делает, сколько раз я ему говорил...
— Толковый парень, — задумчиво хмыкнул Нефедов, — надо бы его за такое поощрить. А ты иди, лейтенант, иди.
Когда ошеломленный и возмущенный смершевец послушно закрыл за собой дверь, Степан закурил и повернулся к связистке. Она по-прежнему сидела не шевелясь, но теперь в ее взгляде сквозила злоба и... что-то еще, похожее на опасение.
— Говори, — равнодушно сказал старшина, присев на стол. Наталья вдруг рванулась с табурета, ударилась обо что-то невидимое и зашипела. В этом не было ничего человеческого — словно смертельно ядовитая змея металась перед человеком, не в силах покинуть круг. Нефедов молча курил. Когда связистка снова затихла и с каменным лицом уставилась в пол перед собой, он аккуратно задавил окурок в пепельнице и встал.
— Ты — суккуб, — сказал он. Это не было вопросом, и ответа не последовало. Да Степану он был и не нужен.
— Я думал, вас таких давно не осталось. Ошибка вышла, значит. Долго разговаривать мне с тобой не о чем. Выбора у тебя два. Или рассказываешь все, что знаешь, называешь всех, с кем связана: позывные, время выхода в эфир — и тогда отправляешься в тыл под защитой моих Охотников. Волос с головы не упадет, обещаю. Или вариант второй — ты расскажешь все, что знаешь. Но уже не сама, а принудительно. Принудить я тебя сумею, опять же обещаю. Потому что ты не женщина, да и вообще не человек. И работать, значит, с тобой можно не по-человечески. Ясно?
— Да кто ты такой?! — крикнул вдруг суккуб и расхохотался. — Ты что, думаешь, что напугал меня? Чем ты хочешь меня убить, человек? Пулей? Ножом? Сейчас я пока питаюсь страхом этих идиотов. Они делают меня сильнее. К сожалению, один из них оказался чуть поумнее остальных.
— Это точно, — кивнул головой старшина, скучающе осматриваясь по сторонам, — поумнее.
— Ничего, — оскалилась Наталья, — я все равно выйду из вашего круга. И тогда...
— И тогда ты в него снова войдешь и будешь сидеть там столько, сколько я скажу, — медленно оборвал ее Степан. — Или там же умрешь. Ты вообще знаешь, кто я такой?
Суккуб снова зашипел — яростно, оскалив удлиняющиеся на глазах клыки. И тут старшина Нефедов метнулся к ней, размываясь в полете, на ходу достав словно бы из ниоткуда длинный черный клинок. Он пересек черту, неуловимым движением повернулся и приставил нож к горлу существа.
— А! А-а! А-а-а!!
Мучительный крик, перерастающий в страшный визг, заполнил все помещение. Суккуб выл и судорожно дергался всем телом, не в силах пошевелиться. На лбу у него злым светом наливалась медная пластинка амулета, словно бы вросшего в кожу. Черное лезвие, прижатое к шее, медленно багровело. Потом Степан поднес нож к лицу Натальи.
— Знаешь, кто я? — голос его был по-прежнему спокоен.
— Н-нет! — содрогаясь, прохрипела она, пытаясь откинуть голову назад.
— Нет? Точно? А помнишь Суу-Л'ира, — спросил старшина, глядя в черные глаза без белков, — твоего брата? Помнишь, я вижу... Еще бы, он же, как и ты, работал на немцев. Только в нашем тылу. Красивый такой летчик-капитан, грудь в медалях. Человеческое имя, понятное дело, было у него другое. Все жены большого начальства от него с ума сходили. Помнишь?
Он отступил на шаг.
— Мне пришлось его убить. Вот этим ножом, другой бы просто не взял. Слушать меня! — чуть повысил голос Нефедов, глядя как голова связистки бессильно клонится вперед. — Убить насовсем. В пыль. Так, что ему больше не воскреснуть. Ты этого же хочешь? Твой брат был нелюдь, и умер как нелюдь. И как дурак. Ты тоже?
— Нет... — замотала головой связистка, — Нет! Я... нет! Я знаю тебя! Я сделаю все что скажешь, я хочу жить!
— Понятное дело. Все хотят, — пожал плечами Нефедов и отступил обратно за черту, сорвав медную пластинку со лба Натальи. Нож из его руки исчез так же мгновенно, как и появился. Старшина снова сел на стол и спросил:
— Значит, контакт можно считать налаженным?
Наталья кивнула, сгорбив плечи и неверными движениями длинных пальцев ощупывая исчезающий ожог на шее.
Старшина устало вздохнул и зевнул во весь рот.
— Не выспаться мне со всеми этими делами, — пожаловался он сам себе. Подошел к двери, распахнул ее и крикнул:
— Эй, лейтенант! Ты где там? Заходи...
