Дети солнца

Усеинов Тимур.

Дети Солнца.

Начало.

Я проснулся от неприятного жжения во рту. С трудом повернув сухой язык внутри горящей полости рта я ощутил какой-то посторонний предмет. Довольно-таки упругий, чтобы быть моей рвотой и достаточно холодный, чтобы быть частью моего тела. Одновременно с моими исследованиями я непроизвольно отметил то, что остальные мои четыре чувства как-то притуплены. Или отключены вовсе. То есть я хочу сказать, что я ничего не видел— я попытался открыть глаза, но либо из-за того что так и не смог этого сделать, либо из-за того, что находился в абсолютной темноте, я не смог заметить никакой разницы между тьмой ДО и тьмой ПОСЛЕ. Я не чувствовал ни ног, и рук, хотя каким-то шестым чувством ощущал (знал? помнил?), что должен сейчас стоять. Я так же не ощущал никаких запахов. Даже запахов собственного тела. Мои попытки резким выдохом прочистить носоглотку тоже не привели к изменениям. Сенсорный вакуум продолжался.

Наконец мне удалось выдавить изо рта посторонний предмет и я услышал странный прерывистый хрип. Мое дыхание. Словно пловец, задержавший дыхание и вынырнувший с огромной глубины, я начал шумно дышать, захлебываясь, откашливаясь и хрипя. В этот момент надо мной зажегся свет. Изначально было так заложено(это я тоже понял "шестым чувством") ,что для того, чтобы я не ослеп от резкого света, он начинался с еле заметного красноватого, а потом постепенно раскаляясь заливал все вокруг меня своим белым сиянием. За это время зрачки успели сузиться и я смог наконец разглядеть что же меня все-таки окружало и где я находился.

Во-первых, я был абсолютно гол.

Во-вторых, я находился внутри какой-то трубы, высотой почти в два и диаметром в один метр. Впереди меня был какой-то черный прямоугольник. Пол был немного шершавым и наклонным. Я пошевелил пальцами ног и понял, что это какой-то пористый материал предотвращающий скольжение.

В-третьих, от меня (или ко мне?) тянулись красные шлейфы катетеров, концы(начала?) которых уходили куда-то в небольшую панель с разноцветными, мигающими огоньками. Катетеры целым пучком входили мне под кожу в местах левого запястья, поясницы, и в область висков. Странно, что я не чувствовал их до того как увидел их.

Не успел я так подумать, как что-то внутри панельки пискнуло. Катетеры , мгновенно сменив цвет на синий, сами собой вяло спали. Свет от невидимой лампы набрал свою силу и теперь прямоугольник впереди стал просто зеркалом. Я вспомнил, что это стекло, но видимо снаружи было темно...

...я начал вспоминать...

Я— Лев Бонки. Мне одиннадцать лет. Рост— метр тридцать. Вес— ..не помню... Телосложение-до гиперсна— среднее. Коэффициент мускульной массы— 0,45. Слегка оттопыренные уши, карие глаза, тонкие губы. Голый череп без волос, как следствие долгого анабиозного цикла. Свыше...свыше... сколько свыше? Я не мог вспомнить— сколько должен был спать... видимо, я это вспомню потом. Зеркало с едва слышным шипением медленно начало подниматься вверх и по ногам ударила волна холодного воздуха снаружи. Я непроизвольно отшатнулся, но упершись спиной в заднюю стенку своей анабиозной камеры, понял, что надо выходить.

Пол был настолько холодным, что мне в начале показалось, что я примерз к нему своей голой подошвой стопы. Я неловко подпрыгнул, поскользнулся на какой-то тряпке и, едва не упав, допрыгал до маленького шкафчика. На дверце которого было моё стерео и надпись—

Бонки Лев К. Технический Экипаж.

Какая-то неприятная мысль появилась в моей голове, заставив меня на секунду остановиться и оглядеться вокруг.

Темно. Тихо. Холодно...слишком холодно...

Потом додумаю...

Я рывком открыл шкафчик и с облегчением увидел , что внутри него лежит одежда— начиная от нижнего белья до белоснежного комбинезона. На верхней полочке лежало мое кепи с эмблемой тех. персонала и какой-то брелок . На нижней— находились носки и полуботинки с магнитными подошвами. Я быстро натянул на себя все это, не переставая стучать зубами от холода.

Все. Теперь пора было и оглядеться.

Я помню, что помещение, в котором я находился сейчас— было примерно метров триста в длину и метров пятнадцать в диаметре. По оси этого отсека тянулась длинная лампа, которая должна была освещать всё цилиндрическое пространство. Но судя по всему— она не работала. Единственный источник света— это моя быстроостывающая анабиозная камера. Я также помню, что когда я засыпал здесь было много людей. Задача одних была— проследить за всеми процедурами для погружения в гиперсон членов Первой Вахты (вспомнил— Первая Вахта Разгона), задача других— расположиться поудобней в ячейке, набрать в рот ...фу-у!.. гадость...лучше б не вспоминал!.. и уснуть. Лет эдак на двести.

Помещение называлось Анабиором. То есть это был отсек внутри которого находилось полторы тысячи анабиозных ячеек с колонистами и членами экипажа звездолета. Такими как я.

О, точно!

Я был членом экипажа звездолета "Хотира". Звездолет класса "Ковчег"! Сорок пять тысяч человек...

А где все? Почему ничего не работает? Почему никого нет из Вахты Торможения?

Я наклонился и поднял ту тряпку, о которую споткнулся в начале.

Грязно-коричневая тряпка. Какая-то плотная ткань. Скорее всего была влажной— на ровных местах искрит иней. Видно, что в Анабиоре было намного холоднее, чем сейчас. Пальцы нащупали какое-то уплотнение на тряпке и я машинально попытался раскрыть его. Заиндевевшая ткань захрустела и поддалась.

Из-за слабого освещения я не смог понять, что же там было за утолщение. Я подошел поближе к своей камере— отметив, что свет от нее стал немного слабее,— и попытался еще раз разглядеть тряпку повнимательнее. Какие-то буквы, но трудно прочитать— грязь въелась в ткань.

"Вер...вин Александр Д. Вт...рой штур...н".

Это был шеврон дяди Саши. Да, его ячейка была слева от моей...

Все еще держа в руке остаток шеврона, я почти на ощупь двинулся к соседней камере, стараясь идти боком, чтоб случайно не загородить и без того слабый свет. Не дойдя до нее полметра я неожиданно вляпался в какую-то плотную кучу тряпья так, что чуть не упал. Глупо махнув руками и вытянув перед собой руки я удержал равновесие.

Анабиозная камера дяди Саши была пуста. Колпак был открыт, но внутри никого не было. Около камеры чернело какое-то темное пятно от которого шла такого же цвета широкая полоса, уходящая куда в темноту.

Пытаясь разглядеть это пятно я сел на корточки. Что-то продолговатое кольнуло мне в бедро через ткань комбинезона. Вытащив из кармана брелок я с запозданием вспомнил, что это фонарик.

Дурья башка. Хожу в темноте, а все это время ношу с собой фонарик. Только бы батарейка не села...

Светодиод вспыхнул прямо мне в лицо белым светом. После получаса темноты он чуть не лишил меня зрения. Проморгав как следует, я сел около пятна и направил луч света себе под ноги.

На полу было большое пятно засохшей крови. То, что я посчитал темной полосой— было просто кровавым следом. Я поднял к глазам шеврон— коричневая грязь, скрывающая от меня имя дяди Саши тоже было кровью. Куча тряпок о которую я споткнулся— было остатками человеческого тела, от которого в темноту уходила "полоса темного цвета". Почему-то я не сомневался в том, что если пройти вдоль этой "полосы", от тела, можно придти к тому месту, где сейчас стоял я.

Тут я вспомнил ещё и липкий страх сковал меня.

-Мама! Папа! Где вы?!

Пограничье.

I.

Тик-так.

Это часы. Тикают как настоящие старинные часы. Когда-то у меня были такие. В детстве.

Тук-тук...тук-тук... это моё сердце стучит...я живой. Не клон, не дубликат, ни андроид. Надо просыпаться— через час моя вахта. Надо сменить Элку. Она там скучает, небось...

Тук-тук...тук-тук... Тук-тук...тук...ТУК...тук...

Что?!

* * *

В 4:40 по— бортовому завыла сирена боевой тревоги.

-Это не учения!— прогремел голос капитана,— мы идем на сближение с вражескими крейсерами.

Месяцы тренировок не прошли даром — через две с половиной минуты я уже был закован в броню скафандра, в кресле стрелка и подключал все необходимые системы и режимы. Завершающим движением подготовки к бою было включение связи интеркома и включение режима "актив".

-Р П Г номер семь -к бою готов,— отрапортовал я капитану.

-Принято, семерка,— ответил Полосков.

-Здорова, Лев,— поприветствовала меня Элка,— номер четыре. Готова.

-Есть, четвертая.

-Р П Г— три — к бою готов,— это Корней. Номер три.

-Кто это у нас в нейтральной зоне?— спросил я.

-Она такая же твоя нейтральная как и паучья,— густой голос Диксона,— номер шесть. Готов.

Я посмотрел на свой сектор обстрела, но он был чист. Было слышно, что где-то на его краю искрилось облако ионизированного газа. Мой "фонор"-тактический звуковой синтезатор позиционирования целей -озвучил это облако переливами маленьких колокольчиков, не резко и едва слышно.

-Ребята,— обратился я к нашим,— на моём секторе никого. Где они?

-Дай максимальное увеличение на сектор Диксона,— сразу отозвался Зеф,— номер два. Готов.

Ага. Я увеличил масштабирование и услышал приглушенный мерный рокот далеких(а кажется где-то справа, сзади) двигателей. Хотя какой на самом деле звук у контурных ускорителей хо-дракц я, конечно, не знаю. Но пусть уж как-то звучат, чем вообще— никак...

Богомолы.

Два цхе -тхематца только что вынырнули из пограничной облачности и медленно, видно, что только с энго, шли в нашу сторону. Астрономически мы лежали в одно точке, пусть и разделены двумя миллионами километров. Однако сейчас нас с противником разделяла разность хода времени— хронотакт. Мы только что ускорились, чтобы хоть как-то уравновесить наши с противником силы на случай астробоя...а он будет, я это чувствую...

Хо-дракц начали прочесывать астроторию и вскоре быстро пошли в нашу сторону— вдоль остаточного следа наших двигателей. Не снижая скорости богомолы разошлись , чтобы в случае нашего обнаружения взять нас в клещи.

-Всё,— внезапно сказал Диксон,— унюхали. Теперь держитесь.

-Залп— по готовности,— услышал я приказ Полоскова.

Противник еще не был в моей зоне поражения и мне оставалось только наблюдать, надеясь, что выпадет шанс засадить парочку мегаватт под броню (или что у них там) хотя бы одному из крейсеров.

Первый цхе— тхематц, раскрыл свои недра извергая из себя два звена штурмовиков, которые перестраиваясь на ходу в боевой порядок, метнулись прямо к нам. Эфир вокруг меня сразу взорвался какофонией звуков — старательный фонор поспешил озвучить мне каждый из двенадцати астуверцов, добавляя громкости для тех, кто уже вошел в зону моего обстрела.

-Комары!.. мать их!— ругнулся Зеф,— Ща я вас...

Быстрым движением я возвращаюсь к исходному масштабированию...

... прямо мне в лицо брызнул то ли ливень, то ли град из огня -штурмовики начали атаку— и я инстинктивно втянул голову в плечи, тут же нажав на гашетку Р П Г. Пол подомною вздрогнул и резко пошел вверх. Меня вдавило в кресло и картинка на панораме актива пошла вниз. Уши резанул нарастающий рокот, словно на меня шел на всех парах огромный тягач на паровом двигателе, и передо мной мелькнул — так близко?!— контур вражеского крейсера в окружении ярких вспышек— ответных огней нашего артопа .

Мы сделали вираж и вращаясь по продольной оси отстреливались от противника.

Снова на активе россыпь огоньков— штурмовики опять были в моей зоне.

Так! Я силой вцепился в штурвал наводки и повел перекрестие прицела влево -за далеким ромбиком штурмовика. Судя по звуку, он делал разворот с последующим боевым заходом на цель (на меня).

Есть! Палец мягко нажал на гашетку и теперь я ясно услышал такое приятное и такое успокаивающие прерывистое гудение моей пушки. Ярко-голубые трассы ушли вдаль, слегка на опережение, к уже развернувшемуся штурмовику— комару. Когда до него осталось совсем немного, тот резко поднырнул и вильнув в сторону, перевернувшись, выплюнул в меня несколько желтых капель. Они прошлись надо мной с зубодробительным скрежетом и растаяли за спиной.

Мимо. И я и он.

Еще один мощный пробой пущенный со стороны одного цхе-тхематца прошел "над головой".

Пол снова вздрогнул и раздался надрывный визг сирены разгерметизации.

-Попадание в левый борт!— оповестила система артопа.

Какие-то крики в грохоте новой атаки штурмовиков .

-Щит!— закричал кто-то,— прикрой Щит!..

Я выцепил взглядом самого ближайшего ко мне— будем просто, как на учениях сбивать ВСЁ, что попадает в зону обстрела...

Раз! Тяжелое гудение пушки и дуплет пошел вдогонку за одним комаром.

Еще один удар по "Горномору" и меня едва не сдернуло с кресла.

— Попадание в девятый радиальный сектор рострного отражателя.

Два! Выстрел на опережение, чтобы сбить на излете.

Есть! Комар, уходя от первого залпа, вильнул в сторону и нарвался на мой второй залп.

...замигало табло " тактическое попадание". Враг поврежден, но не уничтожен. Его еще можно будет починить, наверное...

Сейчас я тебя...Быстро делаю корректировку огня. Меняю залп на четверть мегаватта. Отсеиваю дурацкий фон -он по-прежнему показывал мне далекое облако межзвездного газа, откуда вышли хо-дракц.

Быстро нахожу того "раненного" гада и уверенным движением выстреливаю...

Вспышка , остывающие искорки, и скрежет разрывающегося неизвестного металла.

Абсолютное попадание!

Еще один штурмовик выскочил снизу, выпустил в меня мегаватт, попытался уйти. Я нагнал его у самого края и засадил в него аналогичный заряд, но промазал. Штурмовик крутанулся на месте и огрызнулся в половину мегаватта.

По артопу прошла мелкая дрожь и на панораме прошли радужные всполохи— наше защитное поле едва смогло рассеять выстрел врага.

-Семерка!!!— раздался у меня под ухом бас Полоскова,— вам что -хронотакта мало? Избавьтесь от этой занозы!!!

-Есть, капитан!— не отпуская гашетку я повел беглый огонь в этого юркого комара, заваливая свою Р П Г на право.

Строка разрывов метнулась за пауком, нагоняя его, отмечая пунктирными точками мои недолеты. Но вот одна из точек зацепила комар и , словно споткнувшись, свечкой рванул вверх, беспорядочно крутясь по продольной оси... я попытался достать цель снова, но, в тот момент, когда уже был готов отправить его в Рай для разорванных паучков, он лопнул. На активе ярко-красным сиянием подтверждение моего второго абсолютника. запоздало раздался -о, наконец-то! -звук далекого взрыва.

-Семерка— мостику!— радостно закричал я,— цель уничтожена!

Я сбил второго!!!

В этот момент Актив, одним махом, наполнился яркими точками , словно кто-то сдернул с Панорамы штору, закрывающую от нас множество ярко-зеленых вспышек. Каким-то чудом мы проскочили между разрывами, едва не задев ядовито-зеленые всполохи, но уже следующая серия выстрелов истребителей зацепила нас.

Гад! Второй крейсер исподтишка попытался достать нас издали, не вступая в прямое боестолкновение.