Глава 16.
Первый осенний день 1905 года во Владивостоке выдался тёплым и солнечным. Под гром оркестров и восторженные крики горожан Российский Тихоокеанский флот неспешно и величаво покидал бухту Золотой Рог.
Броненосную колонну вёл "Александр 3", за флагманом шли "Суворов", "Орёл", "Бородино", "Наварин" и "Ослябя". Тихоход "Наварин" был поставлен предпоследним намеренно. Небогатов решил убрать красавца "Ослябю", с его "хрупкими оконечностями", подальше от японских двенадцатидюймовых орудий. А в бою броненосец Бэра, должен был действовать по обстановке, стараясь "стреножить" концевой неприятельский крейсер, максимально задействуя при этом артиллерию главного калибра, тем более комендоры "Осляби" были одними из лучших в отряде броненосцев. Кому как не им "калечить и курочить" (фраза Небогатова на Военном Совете) гарибальдийцев? Фитингофу же отводилась незавидная роль "снарядоуловителя". Впрочем, экипаж "Наварина" рвался в бой и с момента прихода броненосца во Владивосток "пожилой" (хотя казалось бы — всего то десять лет службы) корабль ни дня не провёл без тренировок артиллерийских расчётов. Были и стрельбы главным и средним калибром. Не отставали от пушкарей и аварийные партии, в который раз демонстрируя дотошному командиру готовность тушить пожары и заделывать пробоины. По примеру бородинцев и "Осляби", уже познавших мощь и меткость японского огня, с "Наварина" свезли на берег всё могущее гореть, офицеры даже коврики из кают сдали вместе с мебелью, картинами и излишками одежды на "береговой Наварин". Здесь надо отметить работу тыловых служб, ударными темпами (пусть и с использованием подневольного труда тюремных сидельцев) отстроивших для каждого "перворангового корабля" по дому-казарме, служащих также и вещевым складом и "офицерским общежитием". Идея Льва Брусилова о "корабельном строительном подряде", поддержанная командующим, получила быстрое и зримое воплощение — офицеры на берегу даже гораздо меньше времени проводили в увеселительных заведениях, всё больше рыская по магазинчикам и мастерским в поисках гвоздей, скоб, кирпичей и досок. Шло негласное соперничество — чей "теремок" будет краше и комфортнее. Известие, что государь-император после войны оставит большую часть флота на Тихом океане сподвигло строить "Морской городок" быстро, хоть и поэтапно, пристраивая к первой очереди "дома-корабля" новые и новые секции. Цена аренды крохотной комнатки во Владивостоке взлетела до небес, а ещё и ожидался приезд офицерских семей...
Командиры, точнее старшие офицеры и ревизоры крейсеров и броненосцев, получали "во владение" участок от десятины до трёх и по 30-50 "умельцев", — плотников и землекопов из "трудовых батальонов Небогатова", за которыми и присматривали моряки, помогая в меру сил обустраивать "сухопутный "Суворов", "Орёл", "Ослябю""....
Миноносники, те кооперировались по несколько экипажей, четыре отряда минной флотилии, соперничая друг с другом, возводили четыре типовых "теремка", различающихся по цветам: зелёному, синему, жёлтому и серо-стальному. Красную краску не рекомендовал использовать Свенторжецкий, чтоб не было недоразумений, — вдруг да назовут моряков с "Грозного" и "Громкого" флотские остряки "красными", и может случиться непонимание и мордобой — ведь они бравые герои-миноносники, а не какие-то там "красные" студентишки-революционеры, за деньги микадо стрелявшие в отца родного адмирала Небогатова...
Понятно, что больше всех продвинулись в стройке те, кто прорвался во Владивосток в мае. Кстати, подводников Небогатов сразу отгородил и отделил от прочих, и покорители глубин о быте могли не заботиться. Комфлота самолично и едва ли не каждодневно следил, чтобы подплав не испытывал никаких бытовых затруднений, всецело отдаваясь службе. Этим Николай Иванович выгодно отличался от предшественников, Скрыдлова с Иессеном и потому прослыл у "ныряющих" компетентным руководителем, досконально знающим устройство субмарин. Притом, что в чрево подлодок вице-адмирал ни разу не спускался, ограничившись ритуальным похлопыванием по борту "Сома" и фотографированием у "Дельфина"...
Первого сентября флаг командующего гордо развевался на "Александре", но сам Николай Иванович уже привычно, конспиративно, прибыл на "Алмаз", где и посвятил Чагина и Добротворского в план предстоящей операции.
Как и обещал Небогатов, ответственным за прохождение отряда крейсеров и двух подводных лодок в Корсаковский порт (да, именно так, торжественно и гордо с недавних пор именовался в документах Тихоокеанского флота примитивный причал и несколько сараев в заливе Анива) стал командир "Алмаза".
Удивительно, но капитаны первого ранга Шеин и Добротворский даже тени недовольства не продемонстрировали, согласно и синхронно, как китайские болванчики, закивав на слова командующего об опыте кавторанга Чагина, уже не раз проводившего свой крейсер этим маршрутом.
"Алмаз" должен был буксировать "Форель", "Светлана" — "Касатку". Только что вышедший из ремонта "Олег", на пробе машин выдав и уверенно держа 21,5 узла, назначался кораблём конвоя. Кстати, "Олег" был единственным кораблём отряда, не взявшим на борт груз для Сахалинской группировки, а вот "Светлану" и "Алмаз" заметно "притопили", погрузив изрядно продовольствия. Но батальона десантников не было, и то хорошо. Перевозить пехоту морем да на боевых кораблях — хлопотное дело.
Впрочем, несколько десятков мастеровых и инженеров, командированных в Корсаков для обустройства базы подводных лодок, на "Алмазе" присутствовали...
Подлодки уже вышли в море ранним утром и ждали отряд Чагина в 15 верстах восточнее острова Аскольд. По сути, Небогатов использовал манёвры броненосной эскадры Бухвостова для прикрытия переброски субмарин на каторжанский остров.
"Изумруд" и "Громобой", были готовы в любой момент оторваться от броненосцев и устремиться на север, в помощь "Олегу".
Клапье де Колонг предлагал броненосцам "пробежаться" до Сангарского пролива, но Бухвостов возражал. Николай Михайлович, "выбив" снаряды для артиллерийских учений, спешил лишний раз потренировать комендоров перед решающей схваткой с Того и Камимурой, а машины поберечь. Решение комфлота можно было назвать компромиссным — после артиллерийских учений, стрельб главным и средним калибром по специально подготовленным целям, шесть броненосцев, "Громобой" и "Изумруд" уйдут миль на сто пятьдесят, на двести курсом строго на Сангарский пролив. Многочисленные японские миноносцы такой рывок русского флота несомненно отследят и (на что надеялись в штабе Тихоокеанского флота) всё внимание Соединённого флота будет приковано к эскадре Бухвостова, в то время как Чагин спокойно дойдёт до Корсакова.
Для владивостокцев и "Алмаз" и "Светлана" и "Олег" уходили с броненосцами, так что возвращение Бухвостова через четверо суток в Золотой Рог, позволит сохранить тайну перехода. Ну а, встретятся коль на пути японские миноноски — на то есть "Олег". К сожалению, "Жемчугу" требовалось время на профилактический ремонт котлов, и быстрый камешек остался подле "Камчатки"...
Добротворский, памятуя о показательной выволочке, устроенной Небогатовым ещё в мае, своих соображений при командующем не высказывал, но не мог удержаться и "доверительно" поведал Чагину и Шеину о таящихся на их пути японских подводных лодках. По словам каперанга хитрющие азиаты устроили себе несколько тайных баз прямо на материке и оттуда будут угрожать медленному и неповоротливому отряду буксировщиков. Добротворский рекомендовал Чагину использовать его "противолодочный манёвр", исчеркав нервными и неровными штрихами салфетку.
— Леонид Фёдорович, ваш "зигзаг", предотвращающий атаку из-под воды, непременно следует попробовать, раз уж Плотто и Беклемишев согласны. Им, как говорится, виднее, — Чагин досадливо поморщился, предостережение Небогатова о пресечении неумеренных фантазий Добротворского, оказалось не лишним. — Но маневрируя так, да ещё с буксируемыми лодками, мы скорость снизим до трёх и менее узлов. Неделю тащиться до Сахалина будем! Да и нет у японцев на пути подводных лодок, если бы были — торчали под Владивостоком, стараясь поймать бородинцы на выходе.
— Иван Иванович! — Добротворский, досадуя, отбросил карандаш, — Камимура у нас на пути! С его скоростными крейсерами! И если вам собьют ход да, пускай маломощной, но всё-таки торпедой — не сбежит ваш "Алмаз"!
Чагин машинально отметил, как легко командир "Олега" проговаривает второе название самодвижущейся мины, модное ныне среди подводников и офицерской молодёжи и развёл руками. Спорить с громогласным, убеждённым в своей правоте и исключительности Добротворским, не хотелось абсолютно... Главной особенностью сентябрьских артиллерийских учений на броненосной эскадре было то, что стрельбы главным калибром проводились исключительно переснаряжёнными боеприпасами. Бухвостов получил чёткий и недвусмысленный приказ командующего — "дать статистику разрывов". В Петербурге, в Артиллерийском комитете и Адмиралтействе ждали итогов стрельб — кто-то с ужасом, кто-то с надеждой. Царь, получив сведения об отправке 2 ТОЭ на войну с "деревянными", не разрывающимися снарядами, "по взрослому" разозлился на "умников, толкавших Россию в войну для её там поражения". Правда, отставки в армии и на флоте были пока "точечными", но все понимали после заключения мирного договора грядёт реформа вооружённых сил Российской империи.
Две старых баржи, заранее выведенные "Тереком" на тридцать миль южнее острова Русский и многочисленные щиты и "шаланды", отбуксированные к месту учений отрядом миноносцев, сопровождающих бронированных исполинов, были расколочены за четверть часа. В этот раз снаряды не только ложились точно, радуя артиллерийских офицеров, но и исправно взрывались.
Особо отличились комендоры "Александра" и "Осляби", накрывшие свои цели вторыми-третьими залпами, худшим стал предсказуемо, "Наварин", но корабль Фитингофа и ставился то в линии для "размазывания" огня японцев, отвлечения внимания наводчиков Того от современных кораблей. Так что контр-адмирал Бухвостов итогами артиллерийских учений остался в целом доволен, вот только беспокоили японские миноносцы, "маячившие" в отдалении.
"Изумруд", будучи при эскадре единственным скоростным крейсером, разогнать вражеских наблюдателей не мог — самураи просто разбегались в разные стороны, пользуясь преимуществом в скорости, но русские броненосцы из виду не выпускали. А минная флотилия Тихоокеанского флота уступала врагу и количественно и качественно. Даже "большие", эскадренные миноносцы против новых японских совершенно не годились — и скорость и вооружение у азиатов куда как лучше.
Бухвостов нервничал и поминал недобро Небогатова, приказавшего провести в море трое суток. А если подкрадётся ночью враг, выпустит мину и пусть не утопит, (работа по повышению живучести кораблей при командующем Небогатове была на высоте) но повредит броненосец? Виноват будет он, — Николай Бухвостов!
Контр-адмирал посмотрел на хронометр — половина пятого, и, отметив, что миноносцы подтянулись к "Тереку" и уже приготовились возвращаться во Владивосток, дал команду на начало движения броненосцев и державшегося на траверзе "Александра" огромного, не уступающего в размерах флагману Тихоокеанского флота, "Громобоя", строго на ост. "Изумруд" милях в десяти по курсу гонял вражеские миноносцы, казалось безуспешно...
— Ваше превосходительство, — к Бухвостову подбежал прапорщик с радиопункта, — радио от капитана первого ранга Ферзена. Прямо по курсу сигнальщики "Изумруда" наблюдают дымы одиночного корабля, командир крейсера просит вашего разрешения на разведку...
— Немедленно, немедленно полным ходом на дымы! — Бухвостов разволновался, — и "Громобою" выдвинуться в помощь "Изумруду". Неужели Ферзен обнаружил японский угольщик! Ну, сейчас мы этим макакам покажем!
Азарт адмирала, вопреки указаниям комфлота вышедшего в море на "родном" "Александре", передался офицерам и сигнальщикам броненосца. До сего дня русским дозорным крейсерам, противостоявшим японским миноносным разведывательным отрядам, не удавалось обнаружить "корабль-матку", снабжающий маленькие судёнышки углём, водой и провизией. И вот, неужели — УДАЧА?! Миноносцам неприятеля, следившим за русской эскадрой и минимум полсуток сжигавшим уголь на полном ходу, без дозагрузки будет проблематично достичь родных берегов!
Следующая радиограмма "Изумруда" вызвала бурю радости на мостике "Александра". Ферзен сообщал, что японский транспортник, форсируя машины, пытается удрать на четырнадцати узлах, два миноносца сопровождают "корабль-матку", а ещё четыре подтягиваются к "Изумруду" со всех сторон...
— Всё, баста! — Бухвостов от переполнявших эмоций едва не выбросил за борт бинокль, совсем как в мае, во время прорыва эскадры Цусимой. — Ни одна сволочь не уйдёт теперь, шесть минарей у япошек на одно судно сопровождения, как мы и предполагали. Срочно радио на "Изумруд", чтоб близко к транспорту не лезли. Тот наверняка вооружён, но сейчас к ним "Громобой" подтянется, а камешку и так работы хватит — два-три миноносца точно пойдут в последнюю атаку, чтобы задержать, сбить ход, дать возможность уйти остальным. Пускай Василий Николаевич не увлекается! Попробуем захватить "Мару", вряд ли там все поголовно смертники...
Контр-адмирал как будто "в воду глядел", — отвлекающая атака на "Изумруд" началась, едва японские миноносцы собрались в "кучу". Вот только пошли навстречу русскому крейсеру не два, не три, а сразу все шесть неприятельских кораблей.
— Вот же наглецы. Ничему их Стемман не научил, — Ферзен замысловато выругался и призадумался.
Можно, конечно, попробовать как и "Богатырь", разойтись с неприятелем на контркурсах, но при всём мастерстве комендоров, восемь стодвадцатимиллиметровых орудий "камешка" это не дюжина богатырских шестидюймовок. Тем более с веста дымит, вероятно, "Громобой", уже точно не уйти "матке миноносок", заметно сбросившей ход. Очевидно котлы парохода, мобилизованного в Соединённый флот, не выдержали работы на пределе...
— Четыре румба вправо, — скомандовал Ферзен, — пускай побегают за нами, а мы на отходе поработаем, исколотим, не рискуя "Изумрудом".
Никто в команде овеянного славой крейсера не усомнился в мужестве командира, не желающего лишних потерь, ведь даже распоследнему матросу понятно — деваться некуда япошкам, не "Изумруд", так "Громобой" утопит угольное корыто, без которого миноносцам разве что на вёслах до родимых островов доплыть получится.
Артиллерийский офицер согласно кивнул и побежал к пушкам. Японцы, вопреки ожиданиям, не стали преследовать русский крейсер, а отвернули к пароходу.
— Что они делают, Василий Николаевич, — мичман Заплетин, восторженный юноша, был разочарован. Бой, способный превзойти подвиг "Богатыря" откладывался.
— А чёрт их знает, вероятно постараются спешно подгрузить хоть один-два миноносца и их отправить с известием о выходе эскадры. Похоже, с дальнобойным радио у самураев дела обстоят куда как хуже чем у нас. Полный ход, догоняем миноносцы. Начнём "гвоздить" с предельной дистанции, не дадим вражинам забункероваться!
Японцы, как будто подслушали Ферзена — четыре миноносца повернули к "Изумруду". Два же на полном ходу спешили к "матке".
Открыв огонь с двадцати кабельтов, артиллеристы "камешка" почти сразу же, с третьего-четвёртого выстрела "стопорнули" один неприятельский корабль типа "Хаябуса", удачно "влепив" в самое основание трубы. Три других, отчаянно маневрируя, открыли огонь по русскому крейсеру, прекратив попытки сблизиться. Ферзен был вынужден уклоняться от накрытий, трёхдюймовые морские пушки на такой дистанции его кораблю могли уже и "подгадить", да и хотелось утопить уже "гарантированную" добычу, поэтому полчаса на бой и манёвр пришлось затратить, завязнув в четырёх милях от густо дымящей "Мару". Повреждённый миноносец за это время получил ещё четыре или пять снарядов с "Изумруда" и медленно но неотвратимо погружался кормой в холодные воды Японского моря. Примерно по разу отметились комендоры "Изумруда" и по трём остальным оппонентам, хотя фатальных повреждений нанести и не удалось. Три "ответных" малокалиберных снаряда "зацепивших" крейсер, ощутимых повреждений кораблю и урона личному составу не нанесли. Всё складывалось удачно — "Громобой" полным ходом летел прямо на незадачливый угольщик, два ушедших к "Мару" миноносца, совместив скорость хода с транспортом, пытались на тросах организовать "переброску" мешков с углём. Очередная победа русского Тихоокеанского флота над врагом казалась полной безоговорочной и близкой.
— Вашбродь, они не уголь перекидывают, а команду с парохода снимают, — огорошил Ферзена сигнальщик.
— Не может такого быть, куда они без угля, сотня миль до Владивостока, до Японии шлёпать и шлёпать и при пустых ямах?
— Не могу знать, вашбродь, но только открыли япошки кингстоны, гляньте сами, как накренился пароходик.
Капитан первого ранга по-новому оценил обстановку. Чёртовы азиаты! Видимо на "Мару" находились важные чины, — штабные офицеры, отслеживающие активность русского флота, или разведчики, которых надо непременно спасти. А он, дурак, про уголь думал. Видать не весь кардиф пожгли миноносцы, следя за Бухвостовым, коль рассчитывают дотянуть до метрополии. А может, в известном им квадрате ещё один угольщик ждёт? Три миноносца, "стопорящие" крейсер Ферзена, синхронно показали корму и начали уходить, не предприняв попытки спасти товарищей с гибнущего "одноклассника"...
Василий Николаевич с мичманским проворством рванул в радиорубку. В донесении Бухвостову, коротко описав ситуацию, командир "Изумруда" просил разрешения "ухватиться за хвост" пятёрки миноносцев и попробовать выйти на второе судно обеспечения.
Контр-адмирал, однако ж отказал, здраво рассудив, что двух "нечаянных" трофеев вполне достаточно. А отпускать единственный быстроходный разведчик от эскадры в надвигающихся сумерках, — чревато. Мало ли, вдруг да развернутся отчаявшиеся самураи, которым терять нечего и устроят ночную атаку русских броненосцев. Да и "Изумруд" следует поберечь, может миноносцы под защиту "собачек", также время от времени появляющихся под Владивостоком, побежали.
Нет уж, убегают минари и пускай убегают. А что не удалось затрофеить пароход, — да и чёрт с ним, главное у Соединённого флота убыль в два вымпела и обеспечил победу он, контр-адмирал Николай Бухвостов.
С утонувшего миноносца были сняты двадцать четыре матроса, в который уже раз ни одного офицера не удалось взять в плен. "Громобой" и "Изумруд" неспешно пошли навстречу колонне броненосцев, ведя интенсивные переговоры по радио. Ночь, несмотря на опасения адмирала, прошла без происшествий и ранним утром второго сентября, получив радиограмму от Небогатова (спасибо германским "дальнобойным" радиостанциям) броненосцы приступили к эскадренным учениям. "Изумруд" приказом комфлота остался при соединении Бухвостова, а "Громобой" взял курс на север, дабы, при необходимости, помочь отряду Чагина. "Алмаз", "Светлана" и "Олег", случись встреча с японскими бронепалубниками, защитить — "Форель" и "Касатку", конечно же могли. Но броненосный крейсер всё-таки более весомый аргумент для отважных до безрассудства подданных микадо...
В штабе Тихоокеанского флота работа кипела и ночью поздней и утром ранним.
— Константин Константинович, — обратился к начальнику штаба Небогатов, — что слышно от Чагина и Игнациуса?
— От Чагина никаких сигналов не поступало, что означает отсутствие встреч с японскими дозорными судами. Из Николаевска на Амуре пришла радиодепеша о полной готовности "Сисоя" выйти утром третьего сентября на прорыв в Корсаковский порт Татарским проливом.
— Да какой теперь прорыв, — не поддержал официального тона комфлота, — вот когда Миклуха "Ушакова" погнал через мины во Владивосток, вот там был прорыв. А сейчас, после ухода Камимуры в Хакодате, нашему недужному "Сисою", предстоит обычный переход из пункта А в пункт Б.
— Николай Иванович, в донесении на высочайшее имя, о разгроме базы японского миноносного отряда, на что сделать акцент?
— Хм, я бы поменял сухое слово "база", на "корабль-матка", как и было в первоначальном донесении Бухвостова. И не спорьте, Константин Константинович, государь сентиментален и ему "матка" куда как больше запомнится, нежели чем "база". А нам крайне важно "привязать" императора к делам флотским.
— Ваше Высокопревосходительство, — вестовой командующего, кондуктор Сипетый, по совместительству ещё и телохранитель, просунул голову в кабинет, — тут к вам жандармский полковник просится.
— Пригласи.
Полковник Новицкий прибыл во Владивосток с неделю как, для "перенятия опыта по предупреждению беспорядков". Во всяком случае, именно так он обозначил цель командировки из Петербурга. Очевидно наслышанный о деятельности Свенторжецкого, и опасаясь "попасть под извозчика" полковник горячо уверял Небогатова, что задачи собрать компрометирующие материалы на комфлота нет. Наоборот, высшим сановникам Российской империи хочется понять, как удалось сохранить на Тихоокеанском флоте и в сухопутных частях, подчинённых адмиралу Небогатову высокий воинский дух, веру в победу и преданность престолу. Вице-адмирал тогда ещё пожал плечами и разрешил полковнику, переодетому в цивильный костюм, под видом репортёра пообщаться с офицерами и солдатами гарнизона Владивостокской крепости. На корабли, равно как и на территорию "Морского городка" ушлого жандарма не пустили, да он не очень то и настаивал. По мнению комфлота, полковник опасался, что Свенторжецкий, разозлившийся на вторжение в его епархию, устроит гастролёру какую-нибудь каверзу...
— Слушаю вас, Пётр Петрович, как мне доложили — покидаете Владивосток, столица зовёт.
— Точно так, Николай Иванович, вечером поезд. Целью моей командировки действительно был сбор информации — как удалось избежать революционных выступлений на флоте и в крепости. Особенно интересовал "порыв масс", когда матросы сами разобрались с агитаторами на кораблях, а заводилы из пехотных частей предпочли строить чугунку до Сучанских шахт, только бы подальше от "небогатовцев", обозлённых покушением на "нашего адмирала".
— И что, разобрались? — Небогатов не мог понять жандарма.
— Да, но вы абсолютно правы, Николай Иванович, я здесь не только за этим. Многие влиятельные особы, министры, члены Государственного Совета интересуются, можно ли навести порядок в стране, собрав в ударный кулак для устрашения мятежников, каковых на Руси-матушке развелось что блох в придорожном трактире, ваших добрых молодцев.
— Вы что, полковник, белены объелись? А кто с Того воевать будет, салаг-первогодков пришлёте на броненосцы, которые только "сено-солома" разумеют?
— Нет, что вы, Николай Иванович. Исключительно после завершения боевых действий. Демобилизованные матросы с героических кораблей в форме, с наградами, за казённый счёт проедут с воинскими командами по стране и расскажут, как они доблестно воевали на море и как революционеры, купленные японским золотом, мешали победе России. Как в вас стреляли террористы, как подрывали корабли на рейде.
— Какие корабли? Не пугайте меня, полковник!
— Ну, наверняка намеревались подорвать, планы строили.
— Чёрт побери, от меня то, что нужно?!
— После победы обратиться к демобилизованным матросам и предложить проехать по России в качестве правительственных агитаторов, помочь прозреть заблудшим, поддавшимся на революционную пропаганду. Поездки будут хорошо оплачены! Знаете, как популярны в стране моряки Тихоокеанского флота? Сытин карточки ваши и офицеров и кораблей выпускает небывалыми тиражами! Несколько миллионов уже напечатано и разлетаются как горячие пирожки! Да что там говорить, просто посмотрите как счёт на ледокол "Адмирал Макаров" растёт, уже более трёх миллионов рублей пожертвований!
Небогатов согласно кивнул. Действительно, его идея о строительстве мощнейшего ледокола, а лучше — нескольких, чтобы проводить караваны Северным морским путём за одну навигацию, об обустройстве промежуточной базы в устье Енисея, вызвала невиданный ажиотаж. Тысячи гимназистов и студентов писали письма "Владивосток, адмиралу Небогатову" с просьбой зачислить их в северную экспедицию, раз уж на войну не берут. А промышленники и купцы, по большей части из старообрядцев, деловито переводили десятки тысяч (некоторые и по сотне) намекая на миллионы, если только получится "оживить севера"...
— Хорошо, Пётр Петрович, как только будет подписан мирный договор, готов вернуться к данному разговору. А пока — увы-с, мысли исключительно о противодействии Соединённому флоту Японской империи. Вот буквально несколько часов как состоялся тяжелейший бой, два неприятельских корабля потоплены, у нас, слава Богу, потерь нет. Но враг по-прежнему силён и хитёр. Мы с Константином Константиновичем, по правде говоря, азиатского коварства опасаемся куда как сильно. Именно потому всех корейцев, китайцев в одну кучу свезли и там держим под замком.
Когда за полковником Новицким закрылась дверь, Небогатов невесело рассмеялся.
— Чёрт знает чем там в Питере занимаются, уже победу запланировали и последующие гастроли флотских ораторов по городам и весям Российской империи. Где она, победа? Да замирись мы с Японией вот прямо сейчас, сегодня, я б счастливейшим из смертных себя считал. Эх, любезнейший Константин Константинович, император просто так, без разгрома японского флота мир заключать не будет. Вот только громя Того запросто можно и самим заполучить конфузию наподобие Нарвской.
— Что вы такое говорите, Николай Иванович, в мае, когда стократ хуже было, являли пример бодрости духа, а сентябрь с минорных нот начинаете, несмотря на победную реляцию Бухвостова.
— Старею. Нервы. Но вы правы. Вернёмся к флотским делам неотложным. Что там от Игнациуса за депеша по состоянию "Сисоя"? Дайте-ка донесение Василия Васильевича. И, чёрт побери, куда очки подевались?!
