Э.А.Иванов
Пролеты
во сне и наяву
Ироническая и фантастическая повесть
Все герои и события, изложенные в повести, вымышлены.
Любые совпадения являются случайными.
Часть I. Невозможное возможно.
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
(И.Анненский)
Глава 1
Сумрачное небо висело над городом грязным, мокрым покрывалом. Моросил дождь. Рядом с банком не оказалось свободного места и пришлось парковаться на другой стороне улицы, а потом стоять и ловить "окно" между проезжающими в обе стороны грязными машинами. Машины расплескивали лужи. У тротуаров скапливалась вода.
Попрыгав по выступающим из луж островкам асфальта, я перебежал улицу и, пропустив двух женщин, складывающих на ходу мокрые зонтики, вошел в административное здание банка.
Я поднимался по лестнице, протирая на ходу очки. Вытерев платком мокрое от дождя лицо, я уперся взглядом в клетчатые брюки. Поднял голову и увидел Елизавету. Мысленно, для себя, я ее называл ЕВА из-за удачного сочетания имени, фамилии и отчества: Елизавета Владимировна Алтухова.
-Привет!
-Привет!— произнесла она удивленно и, подняв правую руку с какими-то бумагами, сложила руки на груди.
Я поднялся на ступеньку вверх, чтобы наши глаза были на одном уровне. Что мне в ней нравилось, так это то, что она почти никогда не отводила взгляд.
-Что будем делать?— спросила она.— По разным сторонам улицы ходить станем?
-С чего ты взяла?
-После вчерашнего нашего разговора.
-Ты считаешь, что если мы сцепились по рабочим вопросам, теперь будем избегать друг друга? Слышала такую фразу: "В споре рождается истина"? Первый раз, что ли сцепились? Да и, скорей всего, не в последний.
"Да. Вчера мы, как говорится, крепко поспорили. И, в общем-то, мало спорили по делу, а все больше о сроках согласования нового проекта. Честно говоря, вчера я хотел ее ...что-то хотел с ней сделать, например, разорвать на части или четвертовать, хотя это кажется одно и то же, а может просто, я ее вчера ненавидел опять. Такое случалось не редко. Да и совместная наша работа состояла из периодов. Периодов было три: восхищение, какой-то ровный период или никакой и ненависть. Но это я о своих чувствах. Ненавидел за невероятное упрямство и за, как мне казалось, непонимание. Чувствовал, что ее это обижало и я, выкипев, шел мириться. Восхищался умом, сообразительностью, непосредственностью, мммммм скажем так, железной мягкостью характера: она могла обдать и ледяным холодом Снежной Королевы или обаять жизнерадостностью и теплом непосредственного, пушистого, веселого и задорного зверька.
Зачастую был благодарен, что не раз одергивала меня от моей дурацкой тяги к необдуманным поступкам. В период моего восхищения и общего перемирия мы обсуждали любые, не касающиеся работы темы, и я с удивлением находил, насколько общий у нас взгляд на многое. Но в период ненависти из меня лез огромный клыкастый зверюга. И мы на короткое время оказывались в состоянии войны. Она, как-то с сарказмом сказала: "Ну что, живописно я выгляжу, болтаясь в петле на Гревской площади? Что ты там себе представляешь? Аутодафе?". Вчера наш спор закончился на классовой почве.
Вспомнив в пылу спора, как мы недавно обсуждали свою генеалогию, я выпалил:
-Белогвардейская заноза!
-Красногвардейский хулиган!— не осталась в долгу она".
Между нами протиснулся вице-президент Селин. Улыбнулся ей, пожал руку мне.
-Ты Стругацких дочитала?— спросил я, глядя Селину в спину.
-Почти! Ты ко мне?
-Нет! Я решил взять тайм-аут. Я к программистам.
-О! Я очень рада!— сказала она, улыбнувшись.
Я надул щеки и выдохнул воздух.
Между нами протиснулся, вернувшийся Селин.
-О! Еще не наговорились!— улыбаясь, сказал он.
Мы его проигнорировали.
-Ладно, созвонимся еще!— резюмировал я.
-Ок! Пока!
-Пока!
Я поднялся на пятый этаж, где располагался компьютерный центр банка. Кабинетов на всех там не хватало, и коридоры были плотно заставлены столами и оборудованием: работающим и металлоломом.
-Привет!— сказал я, войдя в кабинет к программистам, обслуживающим операционный день банка.
-Здравствуйте!— в разнобой ответили мне девушки.
Ничтожного количества парней в количестве трех на месте не оказалось.
-А защитники где? — спросил я, присаживаясь на стул рядом с Поляковой.
-Кто где,— сказала она улыбнувшись.— Да и совещание сейчас началось.
-Понятно! Тогда Вас Анна Сергеевна пытать буду! Как наш многострадальный отчет?
-Какой из многих?
-Тот, где у нас двадцать тысяч карт пропали.
-Не знаю, Сергей Сергеич. Я по всякому пыталась,— развела она руками.— Отчет формируется не полностью. Послала запрос разработчикам.
-А когда они ответят?
-В течение недели, я думаю, ответят.
-Хорошо, подождем.
Я поднялся. Хотел по обыкновению рассказать анекдот на посошок и открыл, было уже рот, но передумал.
Когда спускался вниз по лестнице к выходу, в животе заурчало. Вчера я проводил жену и дочь на отдых в теплые края, а когда вернулся домой, в дверь позвонил Печкин— сосед сверху.
Повод был. Он купил машину.
-На не обмытую вещь гарантия не распространяется!— объявил он и поставил на стол две бутылки коньяка.
Я вздохнул и попросил лишь, чтобы ни слова о работе, так как мы работали в одной "конторе". И о чем же мы говорили? Не помню нифига, кажется о трактовке истории Второй мировой войны разными историками. Мда.
Проснулся я на диване перед работающим телевизором. На полу лежали тома энциклопедии, фломастеры и листы бумаги в клеточку изрисованные красными и синими стрелами и значками, обозначающими подразделения в обороне. По "Первому" каналу показывали новости. Голова не болела, но мысль о завтраке мутила. Поэтому дома я только заставил себя выпить крепкий чай и проглотить таблетку с витаминами.
Выйдя на улицу, я спрятался от дождя под козырек над уличным банкоматом и закурил. Поперхнувшись дымом, выбросил сигарету.
Я пристроил портфель подмышку и заснул руки в карманы плаща. Дождь не прекращался. Мимо меня сновали с озабоченными лицами люди под зонтиками. Машины по улице резво проносились в обе стороны и пешеходы, проходящие близко к проезжей части шарахались от вырывающихся из-под колес брызг. Настроения никакого не было вообще. Хоть головой я и понимал, что мрачное расположение духа было связано с остаточным действием алкоголя, но и накопившаяся за последнее время усталость давала о себе знать уже недели две стабильной бессонницей.
Я закинул голову и стал разглядывать мрачное небо, которое, казалось, закатали в асфальт. Послушав, некоторое время, шум ветра в голове я дождался "окна" между потоком машин и перебежал улицу.
В офисе привычно стояла толпа клиентов. Протиснувшись между ними, я вошел в кабинет.
-Привет!— поздоровался я с девчонками из отдела персонализации.
-Здравствуйте, Сергей Сергеич!
-Звонил мне кто-нибудь?
-Нет!
-Эх, полковнику никто не пишет,— произнес я, забрасывая портфель под стол.
Потрогал чайник.
"Не очень горячий".
Включил его. Снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Включил компьютер. Проверил электронную почту. Пусто. Четверг. Чайник вскипел, и я налил себе кипятка. Опустил в чашку пакетик с чаем, и тупо глядя в воду, порыбачил пакетиком, пока вода не стала коричневой. В желудке опять заурчало. Появилось ощущение невыносимого голода, а возникшая мысль о еде замутила. Я поморщился и отхлебнул.
"Гадость какая!"
Включив радио, я зарылся лицом в ладонях и, опершись локтями о столешницу, забылся.
Передо мной что-то шлепнулось. Я открыл глаза. На столе лежала внушительная стопка неподписанных договоров.
-Просыпайтесь, Сергей Сергеич!— сказала, улыбаясь, Ира.
-Угу,— вздохнул я и отодвинул стопку.
Оглядев наваленные на столе бумаги, я для разгона решил прибраться в собственной канцелярии. Собрав все в кучу, я стал раскладывать пасьянс: это в это дело, это в то, это в урну, это в уничтожитель...
Заиграл мобильный. Это была Влада.
-Привет!
-Привет!
-Как настроение?— спросила она.
-Супер!— буркнул я.
-Ну, какой бука! Что делаешь вечером?
-Понятия не имею!
-В районе шести я перезвоню. Не против пойти в "Дигесты"?
-Оба на!— удивился я.— Это что-то новое! Это "жж" не спроста! Признавайся что от меня тебе надо?
-Короче до вечера!— сказала Влада и отключилась.
Невероятно. Такого давненько не было, что бы девушка меня приглашала куда-нибудь сама. Явно тут причина в какой-нибудь просьбе. Я взял стопку ненужных, отработанных бумаг и подошел к уничтожителю.
Склонившись над жерновами-крокодилами, я опускал листы и смотрел, как они превращались в бумажную лапшу. Стоять вниз головой было неудобно, и я попытался присесть. Тут галстук попал в пасть этому "животному", и его затянуло.
-Вот, блин!— воскликнул я и бросил на пол оставшиеся бумаги.
Пока шарил по уничтожителю рукой, нащупывая выключатель, этот обжора подтянул мою шею уже к своей пасти.
-Сергей Сергеич, что случилось?— вскочив из-за стола, воскликнула Ира.
-Не мой сегодня день,— прохрипел я и включил реверс.
Я приподнялся, держа в правой руке лохмотья галстука, потряс им и приложил к подбородку. Получилась этакая борода. Девчонки увидели и рассмеялись.
Я стащил с себя галстук и выбросил в урну.
Подшив оставшиеся бумаги в разные папки по назначению, я придвинул к себе договоры и поискал на столе ручку.
Тут у клиента, пришедшего за пластиковой картой, затрезвонил мобильный и он, не обращая ни на кого внимания, стал громко общаться с каким-то Вованом по поводу запчастей. После минуты этого диалога я не выдержал:
-Мужчина! — обратился я к клиенту.— Вы бы вышли в коридор, наговоритесь там, а потом вернетесь! Поверьте, здесь никому нет дела до ваших запчастей!
-Все! Понял! — притихнув, сказал он и убрал телефон в карман куртки.
Я посмотрел на часы. Рановато, но можно уже сходить все-таки пообедать.
Поразмыслив немного куда пойти, я остановился на "Пескарях". Недалеко, дороговато, но кормят сытно и быстро.
Отряхнув плащ от дождевых капель, я вручил его пожилой гардеробщице, отложившей ради меня в сторону потрепанную книжицу.
В зале кроме меня и сидящими у окна двумя мужчинами никого не было. Свет от светильников на стенах, стилизованных под факелы и от огня камина, расположенного у противоположной окнам стены, едва позволял различать столы, покрытые бордовыми скатертями.
Ко мне подошла официантка и зажгла спичкой три наполовину оплавленные толстые свечи в основательном медном подсвечнике.
Я не стал листать меню, так как был здесь не первый раз, а заказал сразу щучью уху, свинину на косточке и чай с мятой. Пока ждал заказ, я переводил взгляд с негромко разговаривающих между собой мужчин у окна, освещенных пламенем одной толстой свечи в стеклянной полусфере, на пламя камина, "факелы" на стенах, свечи на своем столе. Разглядывал витражи на окнах, изображающих средневековых рыцарей и дам в длинных платьях и остроконечных колпаках. Впрочем, из-за хмари на улице, света в окна поступало мало, и разглядывать рисунки из цветных стеклышек было трудновато.
Мужчины прихлебывали что-то из чашек, больше на столе у них, кажется, ничего не было и о чем-то тихо, по всей видимости, спорили. Видно было, что они в возрасте. Оба были седыми и имели бородки. Один был в очках с бородкой клинышком, у второго борода была окладистой, и после того как он отпивал из чашки, поглаживал бороду ладонью. Тот, что в очках достал что-то из кармана и положил на стол. Они оба стали смотреть на это что-то, что мне не было видно, и замолчали.
Наконец мне принесли фарфоровую кастрюлю с ухой и тарелку с расстегаями. Ну, а какая уха в ресторане без этих пирожков. Официантка поставила передо мной тарелки и открыла крышку кастрюли. В воздух поднялся пар с непередаваемым ароматом ближайшей сытости. Пока мне в тарелку накладывали это чудо, я краем глаза увидел, что деды, видимо и до них дошел аромат, повернули голову в мою сторону.
Когда проходил службу во Вьетнаме, доводилось мне заказывать в их ресторанчиках суп "Лао". По крайней мере, он так назывался в меню, написанном на русском. Суп приносили в самоварчике, из трубы шел дымок, а внизу в поддувало краснели жаром угольки. Когда снимал крышку самовара, так же, как сейчас из кастрюли с ухой, поднимался пар с обалденным ароматом. Маленькой фарфоровой ложечкой надо было накладывать в маленькую же пиалку этот суп. Креветки там всякие, гребешки, проращенный рис и еще всякой разной вкуснятины. Ешь, причмокиваешь и балдеешь.
Погрузившись мыслями в воспоминания, а ложкой в уху, я не заметил, как деды встали, пожали друг другу руки и тот, что с бородкой клинышком направился к выходу, а второй направился в глубь зала к барной стойке.
Расправившись с ухой, я, не долго думая, открыл крышку кастрюли и стал накладывать себе вторую порцию. Мимо моего стола опираясь на тонкую трость, прошествовал второй дед. Мы встретились глазами и оба отвели взгляд. Как-то мне тревожно стало от взгляда этого деда. Я взял ложку и уткнулся в тарелку. Дед прошел мимо, припадая на левую ногу.
Официантка принесла поджаренное до румяной корочки мясо с разрезанным на две части лаймом.
-Ой, Вы что-то уронили!— присев у стола, сказала она и положила на стол кубик Рубика.
Кубик был небольшого размера, наверно раза в два меньше того, которым я забавлялся в детстве. Головоломка была собрана, а грани ласкали взгляд перламутровым отливом. Кубик был не мой. Я и не вспомню, когда последний раз держал в руках подобную штуковину. Я хотел, было, сказать, что эта вещь не моя, но вдруг передумал.
-Спасибо,— тихо произнес я и положил кубик в карман пиджака.
Я оросил мясо соком лайма и быстро с ним расправился. Чай был бесподобен, но, сделав пару глотков, я почувствовал, что больше в меня уже не влезет. Расплатился и покинул заведение.
Стоя под козырьком у входа в ресторан я курил. Все также накрапывал дождь, ветра не было и, кажется, стало теплее. Мой взгляд уперся в вывеску на противоположной стороне улицы. Там находился оружейный магазин. Я посмотрел на часы, свободное время еще было, и направился посмотреть на оружие.
Войдя в зал, я уперся взглядом в стоящий на полу пулемет "Максим". Еще, когда я работал в другом банке, на спор сделал из картона копию этого пулемета в натуральную величину. Оставаясь после работы, за полгода соорудил этого красавца. Поговорив с управляющим, я поставил его напротив приемной. Многие считали, что он настоящий и его фото с небольшими заметками даже опубликовали в двух местных газетах, а клиенты косяком ходили поглазеть на это чудо. Да, долго он там стоял, а потом куда-то бесследно пропал.
