Глава 3.
Я как рассудил: мнимая амнезия или настоящая, но наверстывать знания надо. То воздействие, что оказал на меня в первый день попаданства Андрей Валентинович, постепенно себя исчерпывало, взбаламученные школьные знания стали блекнуть. И не стоит забывать, что почти вся гуманитарка с моим миром не совпадала — другие даты, имена, литературные произведения. Даже "Ас" Пушкин — наше всё — носил здесь имя Алексея Сергеевича, а не Александра, хотя узнал я об этом чисто случайно — в библиотеке зацепился взгляд за книжный корешок и долго не мог сообразить, в чем неправильность. Зато Дантеса он сам ухлопал, отделавшись несерьезной раной, что, впрочем, солнцу русской поэзии не сильно помогло, все-таки язвой он был первостатейной и всего через пару месяцев нарвался на новую дуэль с каким-то бароном-немцем, которую не пережил. По датам я не сильно ориентировался, просто как-то по зомбоящику наткнулся на передачу, и запало, что в нашем мире он погиб зимой, а здесь — весной, всё в те же тридцать семь.
Дальше — хуже! Толку-то, что прозябая в армейских нарядах, от нех делать и нех почитать я уже в сознательном возрасте осилил все тома "Войны и мира" и даже твердо теперь знал, что поручик Ржевский с Наташей Ростовой ни то что не переспал, а даже не встречался ни разу? Смысл, если здесь граф Толстой так и не родился и тем более не стал писателем? Даже Достоевский со своим "Идиотом", сериал по которому, зевая от скуки, высмотрел целиком исключительно ради жены, — и тот отсутствовал в школьной программе! Почти вся поздняя классика литературы ушла на откуп слабому полу. ЖФ раньше избегал, но тут, видимо, придется приобщиться.
Еще из таких примеров: вся история, начиная от Ивана Грозного. Пожалуй, я единственный в этом мире человек, точно знающий, что нашествие тварей началось именно в шестнадцатом веке. Благодаря тому же зомбоящику — а в школе история не была моим любимым предметом, "спасибо" Писе Николаевне, которая могла посоперничать с книжным профессором Бинсом по усыпляющему эффекту — 1584-й, год смерти Ивана Васильевича случайно в голове застрял. А может из дочкиной домашки запомнил. Если приобщить, что все знания по тому периоду у меня уложатся в несколько слов: Ардашев, опричнина, Сусанин с поляками и Лжедмитрий, причем даже не скажу, кем был первый, то это реально достижение! Гордиться, в общем-то, нечем, но то, что вскоре пресеклись Рюриковичи, помню. Здесь Иван Четвертый царствовал даже меньше — погиб при странных обстоятельствах в 1582-м, зато его прямые потомки сидят на троне до сих пор.
Но это все лирика, мне же пока интересней практика.
Садиться снова за школьную скамью? Мне, с кучей специальностей за плечами? По крайней мере странно. Хотя, если найду здесь какой-нибудь аналог вечерних школ, то можно попробовать. Зато универ, с его библиотеками, студентами и общей околонаучной тусовкой показался мне меньшим злом — шансом определиться с тем, что я хочу от новой жизни, тем более, что возраст у меня-Масюни позволял влиться в их ряды без труда. Из собственного опыта я помню, что места всяких ассистентов, помощников и лаборантов на кафедрах оплачиваются только-только чтобы ноги не протянуть, и очередь желающих на них не выстраивается. Здесь, конечно, может быть не так, но кто мешает проверить?
Рассуждения, может, и наивные, но я здесь меньше, чем две недели, из которых три дня выпали на суматошное знакомство с семьей и подготовку к побегу, еще неделя — на больницу, где меня старательно ограждали от информации и, если бы не Андрей Валентинович, так бы и вышел из нее ничего не понимающим телком. Секс-марафон в поезде был приятной наградой, но ни к чему, кроме острой недо...банности местных женщин, меня не подготовил.
Легкая сумка, в которой умещалась сменка на три дня и личные мелочи (по легенде я ехал погостить к Ритиной маме, каким-то образом отцу удалось замотивировать эту поездку перед всеми), даже с нынешней кондицией не стоила сдачи в камеру хранения, так что, вооружившись картой города, отправился на поиски МГУ: если уж начинать — то с лучшего!
Смеркалось. В Москве я был два раза проездом, эта от той отличалась кардинально, поэтому до студгородка добрался только вечером. По уму бы уже ночлег надо искать, но из врожденного упрямства решил, во что бы то ни стало, добраться до цели сегодня.
— Помогите! — жалобный возглас донесся из глубины парка при университете, — Насилуют! — крик перешел в сдавленное мычание, перемежаемое звуками борьбы и злыми тихими возгласами.
Ломанувшись сквозь густую поросль, оправдывая все свои клички, вынесся на небольшой пятачок, скрытый с трех сторон деревьями, а с четвертой — непонятного вида постройкой, куда четыре крупные мускулистые девицы затаскивали двух щуплых парней.
Только тут сообразил, что меня должно было насторожить еще при первом слове — голос кричавшего был хоть и высоким, но явно мужским.
Застуканные в разгар возни девчонки нехорошо запереглядывались, а одна, отпустив талию парня, — все равно за плечи его продолжала удерживать другая амазонка, — направилась в мою сторону.
— А... э... извините! — и скрылся обратно в кустах, тряся головой — картинка вдребезги разбила шаблон, настолько не соответствовала ожиданиям. К такому жизнь меня не готовила!
Шебуршание за спиной возобновилось с новой силой, а я все еще собирал осколки собственного мира: как бы... а как?..
Потом вспомнил, что есть таинственные препараты. Потом отчего-то подумалось, что вряд ли они полезны для организма. А потом... насилие, оно и есть насилие, независимо кто кого. Стал продираться через ветви обратно.
Одно из извивающихся тел уже почти затолкали за ветхую дверь, второй беспомощно трепыхался в захвате, подтаскиваемый к тому же входу.
— Отпустите их! — даже сам подивился, как неубедительно это прозвучало. А раньше срабатывало.
— Мальчик хочет в компанию? С превеликим удовольствием!
Все та же бодибилдерша, что шуганула меня раньше, опять направилась ко мне. Полуотпущенный пацан на этот раз не стал терять времени и принялся энергично выдираться из крепких объятий, с удвоенными усилиями завозился и застрявший в дверях.
На летящий в грудь кулак у меня одна реакция — захват, рывок и добивание. Масюнино тело тренированного танцора оказалось не таким дохлым, как представлялось в начале, и выполнило все идеально. Может быть еще потому, что действовал абсолютно бездумно. Бросившие добычу оставшиеся девицы налетели скопом. Малость ошарашенный нормально проведенным приемом, я успел пропустить скользом плюху, но после выбросил все несвоевременные мысли из головы и, не церемонясь, раскидал противниц.
— Это же Лёка?.. — неверяще оглядел один из парнишек стонущие тела, — И ты ее?.. Всех их?! Кру-у-уто!!! — он восхищенно и уважительно протянул последнее слово, а меня разобрал ненормальный смех.
Безумно круто! Пятнадцать лет русбоя и самбо, чемпион и призер туевой хучи региональных соревнований, на федеральный уровень не вышел только потому, что спонсора не было! И?! Наподдавал четырем ничего не умеющим девицам! Куда, круче то?!! Накостылять младшей группе в детском садике?!
Для собственного удобства условно обозвал спасенных парней: Старший и Младший. Юноши были чем-то между собой схожи, наверное, братья. Если действительно братья, то просто чудо должно быть по местным-то меркам! Младший, пользуясь моей временной дезориентацией, разбежался и с ноги зарядил одной из лежащих, моментально приведя меня в себя.
— Эй-эй! Хорош!!! — насчет бить лежачего комплексов не имелось, но лежащую женщину?.. Я еще не настолько свыкся со здешними порядками. С другой стороны, добавить поверженному насильнику за мной бы не заржавело...
— Ты просто не знаешь, — отмахнулся он, примеряясь ко второй, — Эти сучки!..
— Не надо! — перехватил я его.
— Что, благородный?! — истерично взвизгнул он, вырываясь из рук, — Да, они!.. — и разревелся.
Что нужно делать с плачущими женщинами, я представлял, — всякое в жизни случалось. Но с ревущим парнем?.. К счастью, Старший соображал быстрее и обхватил льющего слезы Младшего.
— Костя, — представился он, отклоняясь от лезущих в глаза волос брата и протягивая свободную руку.
— Миха, — ответил на первое рукопожатие в этой жизни. Надо же, а жест не изменился!
— Мой брат Сережа, — указал новый знакомый на всхлипывающего Младшего, — Извини, так-то он нормальный, но пережил сегодня... И спасибо! Без тебя бы мы не отбились, а попасть им в руки...
Ну, и так ясно, что как минимум унизительно.
— Что с этими коровами делать будем? — я обвел рукой инсталляцию. Бил, не заморачиваясь, как привык, рассчитывая, что разница в телах сыграет роль, а внезапно оказалось, что Масюня не бледная немощь, а вполне себе прокачанный пацан. Удар, конечно, не поставлен, отбитое запястье ощутимо ныло, но в целом — приятное открытие.
— В полицию надо сообщить.
— В полицию? — По мне, пинок под сраку и гудбай.
— У них "клац", — на мое явное непонимание он пояснил, — Аэрозоль, который...
— Стояк на сутки, а после на всю жизнь проблемы с почками и печенью, — оторвался от Костиного плеча Сергей, — Этих сук уже полгода ищут, у меня друг из-за них в другой город переехал, — отойдя от брата, он снова пнул одну из бандиток, — Они ж не только ебут до мозолей, еще и глумятся, твари! — новый удар достался другой девушке, — А память от "клаца" отшибает на мах, даже мать родную не сразу узнавать начинаешь!
"Блин! Я вживусь в этот мир, обязательно вживусь, но можно не так сразу?!!"
Опять оттащил Младшего от компании на отдыхе. Ну, не мог я пока спокойно наблюдать за избиением лежащих беспомощных женщин! Все жизненные установки восставали против такого обращения.
— Сергей, — уже спокойно назвал Младший свое имя.
— Миха, — повторно представился и завертел головой, — А где Костя?
— Ушел за полицией, сейчас вернется.
— Серый, ты прости, но мне с полицией...
— Приезжий?
— Ага.
— Не вопрос, я покараулю! — он хищно оглядел поле боя, — Там в конце аллеи есть площадка с плакатами, скамейки, подождешь?
— Думаешь, быстро освободитесь?
— Костя нет, а я да.
— Почему?
— Потом, подожди у плакатов. И это, — остановил он меня напоследок, — Я не плакса, просто день такой!
— Бывает!
Серега и сгинувший в недрах полиции Костя на самом деле оказались братьями, оба девятнадцати лет отроду, но по возрасту старшим оказался Серега — насчет младшего я ошибся. И разница между ними была в полгода. Пока я судорожно догонял, как такое может быть, перевозбужденный парень вывалил на меня поясняющие подробности.
Довольно логично, что общество изобиловало матерями-одиночками. Кто-то пользовался услугами банка, но большинство предпочитало заводить детей по старинке, пусть даже с малознакомыми или совсем незнакомым партнерами. И жил в Москве мужик, который строгал исключительно парней. Вот свыше был ему дан такой талант! Искусственно — всё как у всех, три к одному, а если залететь естественным образом — только мальчики. И просвечивали его, и изучали, какие только опыты ни ставили, разве что наизнанку не выворачивали! Ничего не поняли, но слухи пошли. К чему это привело и так понятно: бегало сейчас по первопрестольной наверно сотни таких Сереж и Костиков.
— Мать у меня высоко сидит, могла бы и мужа найти, но не срослось у нее. По молодости карьеру делала, а потом — только второй или даже третьей женой, сама не захотела. По должности она об этом феномене знала, ну и... — неловко хохотнул юноша, — Я, когда подрос, стал выспрашивать, интересно же! Отыскал на свою голову... спился отец. К нему же, наверное, многие бабы подкатывали, кто с коньячком, кто с винишком... До самого конца, кстати, обращались, но он к тому времени уже не по этой части был, все на стакан променял. Я ему продукты таскал, у него и с Костей познакомился — он также хотел отца разыскать. Правда, у Кости мать простая совсем женщина. И других братьев встречал, но они, как только папаню видели, как сразу сбегали, а Костян не такой, помогал. Сдружились, сейчас даже не представляю, как без него раньше жил. Вместе, вот, поступили, вместе в общаге живем.
— А почему в общаге, если вы оба отсюда?
— Долгая история, если вкратце, то так удобнее. А ты?
Не вдаваясь в подробности, рассказал о себе: шел, упал, очнулся — амнезия, предполагаемая свадьба, побег из-под венца.
— Айда тогда к нам, переночуешь. Костяна вряд ли до утра отпустят — пока показания возьмут, пока опознание, то да сё! А я, если честно, боюсь сейчас один оставаться. День с утра не задался, в обед думал — впору руки на себя накладывать, а теперь такой ерундой все кажется! Но трясет до сих пор. Айда, а? — просительно протянул Сергей.
Меня и упрашивать не надо было! Пока шли, совсем стемнело, общественный транспорт еще ходил, но редко, а я так и не определился с этими приключениями ни с ночлегом, ни с работой.
— А ты-то почему не в полиции? Там бы и психолог поработал, и накапали бы чего-нибудь? — рискнул поинтересоваться.
— Говорю же, мать высоко сидит, — он как-то так сказал, что, несмотря на отходняк, стало ясно — углубляться не стоит.
Чего Серый вешаться-то удумал? — он в тот день в третий раз завалил физику. А по условиям его таинственной высокопоставленной маман, если вылетит из университета — она его жизнь в свои нежные, но крепкие ручки берет. То есть, прости-прощай жизнь в общаге и студенческая вольница, и здравствуй семейная жизнь! Невеста и все такое.
Насчет матери Младший что-то крутил, но то, что не клановый — это точно. Искр у него было даже меньше, чем у меня — сто четыре. Но при этом Костян совершенно официально при Сереге охранником подрабатывал, и оба это знали. Хуевый охранник, как показала практика, но извиняет его то, что должность он получил год назад, тогда же и начал учиться и тренироваться. А грозная Лёка с подельницами — без шуток, главарь целой банды, терроризировавшей район, — застала обоих братьев врасплох.
Ладно, я к чему — есть у меня талант объяснять сложное просто. С матерными конструкциями, с примерами из жизни, но обычно получается вбить в чьи-то тупые мозги необходимый минимум. Понятно, что распространяется это только на то, что я сам знаю, но физика, первый курс, пусть и престижного универа?.. Просто для уточнения — по первой специальности я авиационный техник, а по второй, гражданской, мостостроитель. Количество физики, что вдалбливали мне в голову понятно? Полистав конспекты Серого, я усадил его за стол, и мы за двое суток прорешали абсолютно всё.
Надо отметить, что не только я такой гениальный педагог, сам Серега схватывал все на лету, просто случился у него затык с одной темой, на ней и застрял. А брат Костя, который младше, но который по-прежнему проходил у меня под кодовым псевдонимом Старший, получил свою честную тройку, но объяснить Младшему, в чем прикол, так и не смог. В общем, работать с Серегой — это не то, что втемяшивать взводу таджиков, доставшемуся когда-то мне, как самому молодому, что такое самолет и почему с ним надо обращаться так, а не иначе. Разобравшись в ключевой теме, остальное он сам прекрасно сообразил.
Вот только я сам так и не понял, почему договариваться о четвертой пересдаче вдруг выпихнули меня.
Мегера (Татьяна Алексеевна) сидела на кафедре одна. Очки, некрасивый пучок волос, строгий костюм. Закованная в броню официоза, она наводила на студентов ужас, но мне-то с высоты прожитых лет так ясно было заметно: "Мне всего тридцать шесть! Ну, поймите мою тонкую романтическую душу!" И еще она мне до боли напомнила одну училку, которую хотел, но не поимел по малолетству — и без меня желающих хватало.
Сунувшись в дверь, вернулся в коридор и отправил братьев за букетом.
Ах, это извечное: "Я не такая, я жду трамвая!"
А под юбкой не банальные колготки, а кокетливый пояс с чулками!
И если изначально я собирался наговорить кучу комплиментов, заболтать и свалить, то клянусь! — к всему последующему меня вынудили.
— Татьяна! Таня! — прижав женщину к стене, я все же вспомнил, зачем пришел, — Я потерял голову от вас...
— Зови меня на ты... — подтянувшись на стеллаже, она ловко забросила мне на поясницу вторую ногу.
— Я потерял голову от тебя... но дело в том, что мой товарищ...
— Оу... — протяжно простонала преподша с распущенными волосами, очки потерялись где-то раньше, — Вот так.. и еще... оу... хорошо... так что там твой товарищ?..
— Он завалил все три пересдачи, но очень хочет исправиться... — держать ее на весу я устал, — Может быть нам будет удобнее на столе?
— Там документы...
— В жопу документы!
— Оу, а ты затейник! — но послушно спустила ноги на пол и легла грудью на стол, прямо на пачки ведомостей, — Всегда мечтала...
— Прогнись! Мечтала что? — спросил, удобно пристраиваясь. За дверью караулили братцы и никого не должны были пустить, но сама вероятность, что кто-то войдет заводила, что меня, что ее.
— Послать все в жопу... — выдохнула она, — Ах... ах... да... еще...
Протяжный стон сигнализировал мне, что можно закругляться.
— Так что насчет моей маленькой просьбы?.. — спросил на ушко.
— Всякое предлагали, и деньги, и другое...
— Так не взятка же, а то, что он выучил материал — гарантирую, — еще не окончательно остыв, пошевелился внутри лона.
— Кто хоть? — всхлипнув, спросила укрощенная мегера.
— Забелин Сергей.
— Сдача завтра. Но я настаиваю еще на ужине сегодня! — мурлыкнула она, выпуская меня из сладкого плена.
Остаток лета после назначенного ужина я как-то, не сговариваясь, прожил у Татьяны. Братцы-кролики, получив вожделенную отметку в зачетку, смылись на каникулы, профессура тоже дружно отдыхала, заговаривать с кем-то о месте — а не было никого из тех, кто решал! На Таниной шее я не сидел — нашелся заработок попроще, кровь одаренного ценилась не меньше, чем другой продукт жизнедеятельности, и заработать на "сводить девушку в кино" я мог. Понятно, что делать это занятие постоянным никто не собирался, но как способ пережить месяц-другой годилось.
И еще мне просто очень нужна была передышка! Пока Таня днями пропадала в приемной комиссии и на кафедре, я до посинения тренировал практики из методички дока. Смотрел новости, записался в публичную библиотеку и штудировал все, что подворачивалось под руку. Не бессистемно, но иной раз случалось, что найдя одну книгу, приходилось тянуться за первоисточником, оттуда еще дальше и так далее. Одно из упражнений пришлось ко двору — все прочитанное отлично записывалось в память. Но столь полезной, структурированной и собранной воедино информации, вроде той, что скинул мне Андрей Валентинович, больше, к сожалению, отыскать не удавалось. Крупицы иногда встречались, но пока не уставал благодарить целителя за своевременный подарочек.
— ОБЧР! В-рот-мне-ноги, итицкая сила! Это же ОБЧР!!! — я стоял в лаборатории потенциального работодателя, глупо открыв рот, и разглядывал полуразобранного (полусобранного?) монстра.
