Вадим раздумывал, стоит ли говорить деду о том, что в ближайшее время веточек на их родовом древе прибавится, но решил не торопить события. Всему свое время. Пусть Дана привыкнет к мысли о материнстве. А если не сможет, то у нее хоть выбор останется. Он сам сможет принять и поддержать любое ее решение. Тогда, как Аверин-старший начнет давить в надежде получить-таки вожделенных внуков. И что из этого выйдет, мужчина представлял вполне отчетливо. Дана на прессинг реагирует неадекватно. Примеров этому уйма.
Но, возможно, если она все же не сможет танцевать, дети дадут ей новый смысл жизни.
Мужчина горько усмехнулся. Кого он обманывает? Балет у его жены в крови. Диана Вирэн им дышит в большей степени, нежели воздухом. Как бы ему не хотелось иного. Но он знал в кого влюблялся.
Его двухчасовую отлучку если кто и заметил, то виду не показал. Поэтому Вадим, заварив себе крепкий кофе, сел за отчетную документацию. Вслух пожелал бывшему директору долгих лет жизни, имея в виду простое: "Что б ты сдох, скотина".
— Как можно было устроить такой бардак? — в который раз простонал Аверин, в тщетной попытке привести в порядок картотеку личных дел воспитанников. — Неужели так сложно было перенести в архив тех, кто стены данной Миссии уже покинул? Зачем сваливать все в одну кучу?
И тут в дверь постучали. Интуиция? У старых вояк она развита очень хорошо. Это пресловутое шестое чувство прямо-таки вопило о том, что ничего приятного посетитель ему не скажет.
— Разрешите? — нерешительно спросил Ильдар, заглядывая в дверь. Подбородок вздернут. Губы поджаты. Серьезный взгляд из-под немного нахмуренных бровей. Мальчишеский вариант Дианы — не дать не взять. Не знал бы, что родственниками они быть просто не могут, принял бы их за брата и сестру.
— Заходи.
Юноша переступил порог и с некоторым усилием втащил в кабинет Настю. Девочка была заплаканной и ее буквально трясло.
— Что случилось?
Девочка затравлено глянула сначала на директора, а потом на одноклассника и охрипшим голосом прошептала:
— Ничего. Простите.
— Все изменилось, — словно бы продолжая долгий спор, говорит хмурый Ильдар. — Теперь тебе поверят. Давай попробуем?
— Садитесь и рассказывайте, — обреченно выдохнул мужчина.
Настя замотала головой и попыталась сбежать, но юноша все еще крепко держал ее за руку и маневр не удался.
— Дар, если она не может, говори ты. И я все же рекомендую вам сесть. Так всем будет удобнее.
— Дома ее насиловал отчим, — начал Ильдар с неохотой. — Из-за этого Настя здесь и оказалась.
Вадим закашлялся. Нет, он ко многому готов, но подобной дикости услышать мужчина никак не ожидал. В голове возникла сотня вопросов и ни единого предположения о том, как такое, вообще, возможно. Поэтому попросил:
— Не мог бы ты изложить данную историю чуть более подробно?
Но ответила ему Настя:
— Я рассказала матери. Она не поверила. Начала кричать, что я все выдумываю и хочу разрушить ее счастье. Ударила. Несколько раз. По лицу. Больно не было. Странно. Синяк остался, а больно не было. Только холодно, — неожиданно заговорила девочка, закрыв глаза и уткнувшись лбом в плечо Ильдара. — Он узнал. От нее. И решил наказать. Моя мать ушла в торговый центр. Отчим дал ей денег, сказав, что ей можно купить все, что она захочет. Он меня бил. Долго. Но через одеяло. Чтобы следов не осталось. А потом делал... это. Тоже долго. Когда закончил, сказал, что убьет, если я кому-нибудь скажу. Не знаю, чего мне хотелось сильнее, умереть или отомстить. Но желания жить после всего, что произошло, точно не было. И я на следующий день рассказала учительнице. Перед уроками. Вызвали полицию. Меня допрашивали. Их тоже.
Настю затрясло. Послышались тихие всхлипы. Одноклассник обнял ее. Только это не особо помогало. Что делать в подобных ситуациях Вадим представлял себе смутно. Раньше ему никогда не доводилось даже просто видеть детей в таком состоянии, не то, что оказывать помощь. Оставалось надеяться на старый проверенный способ. Других идей у него все равно не было.
Мужчина встал. Обошел свой письменный стол. Кивнул на небольшой диванчик у окна, намекая Ильдару, что им все же стоит присесть. Паренек оказался достаточно понятливым и осторожно увлек подружку на указанное место. Вадим же в это время подошел к шкафу, в котором стоял многофункциональный комбайн. Тридцать секунд и в одноразовый стаканчик уже весело льется зеленый чай с мятой.
И, надо же, сработало. Девчонка перестала дрожать. Даже смогла продолжить рассказ, от которого у мужчины волосы дыбом вставали. Возникло жгучее желание налить себе кофе. С коньяком. Желательно в пропорции один к двум. Но преподавательская этика, что б ее, не позволяла.
Мать Настю предала. В полиции, женщина сказала, что вчера ни то, что днем, но даже вечером ее мужа не было дома, а она сама никуда не уходила. "Однако вчера утром у моей дочери и Алехандро произошел скандал, — якобы в приступе откровенности призналась госпожа Гире следователю. — Мой супруг отказался купить падчерице новый планшет. И разбалованная девчонка устроила истерику. Рыдала. Разбила дорогую вазу, подаренную на свадьбу. Потом даже упала на пол и начала биться головой об пол. В довершении всего пообещала отомстить. Но, к несчастью, мы не приняли ее слова в серьез. Мы на многое закрывали глаза. Однако сейчас я должна признать это. Моя дочь — паталогическая лгунья. И мы просто не справляемся с ее дурными наклонностями".
— Она так и сказала, — произнесла Настя неожиданно спокойным голосом. — Я сама слышала. И у меня случилась истерика. Я рыдала и требовала сказать правду. Спрашивала, за что она так со мной. И лишь через некоторое время узнала. Моя мать тогда была беременна от Алехандро. Но у нее не было ни работы, ни сбережений. Для этой женщины лишиться дочери было предпочтительней, чем потерять мужчину, который ее обеспечивал.
— Сколько тебе было тогда лет? — спросил Вадим осторожно.
— Двенадцать. А сюда меня отправили в наказание. В службе социального благополучия семьи мне выдвинули ультиматум. Или я приношу публичные извинения отчиму, или меня помещают в школу для трудных детей или подростков.
— Ты хочешь снова предъявить ему обвинение? Правильно понимаю?
— Нет. Мое заявление все равно никто не примет. Я пыталась В итоге меня оштрафовали. За хулиганство. У меня теперь на личном счете не ноль, как у всех наших, а минус. И мне сказали, что, если я приду с обвинениями в адрес добропорядочного гражданина еще раз, меня, вообще, посадят. За клевету.
Вадиму захотелось грязно выругаться. Но при детях нельзя. Испугаются еще. Да и подавать такой пример своим ребятам он просто не имеет права.
— Разберусь. И со штрафом, и с заявлениями.
— Не надо. Я на работу устроюсь. И через несколько месяцев заплачу все. Та пеня небольшая. Всего четыре процента в месяц
— У тебя всегда было туго с математикой, — зло прошипел Ильдар. Четыре процента в месяц — это сорок восемь процентов в год. К тому времени, как ты сможешь устроиться на работу, просрочка по твоему долгу составит три года, и, соответственно, сто сорок четыре процента, как минимум. Так что молчи уже, раз тебе помочь обещают.
— Сама заплачу, — упрямо отчеканила Настя, а потом нерешительно попросила. — Но, если можно, вы Алехандро припугните, чтобы держался от Миссии подальше. Он ведь на самом деле трус. Издеваться может только над теми, кто слабее. Вас мой отчим точно испугается. А-то ведь, когда ему скучно, он сюда приезжает. Я ведь даже на площадку выйти не могу.
— Почему?
— Он меня за руку или одежду хватает и тащит к машине. Но мне почти всегда удавалось отбиться.
— Нет, — голос Ильдара был ледяным. — Нашим парням удавалось ее отбить. Но несколько раз мы не успели. Вы не смотрите, что она сейчас такая спокойная. Это видимость. После ее "встречи" с отчимом нужно неделю прятать от нее все острые предметы и ни на минуту не оставлять одну. Потому что она все еще не боится умереть. А жить в этом ужасе просто-напросто не хочет.
— Я сделаю все, чтобы тот человек получил по заслугам.
— У вас не получится его посадить. — Девочка покачала головой.
— Почему это?
— Он раньше в полиции служил, — пояснил Дар. — Там у него друзья остались. Его и предупредят, и прикроют. Так что, без вариантов. Хотя... а это идея. Что если его за руку поймать? И на камеру заснять. Тогда отвертеться ему будет крайне затруднительно. Плюс, можно свидетелей собрать. Того же нового преподавателя подключить.
— А он разве еще здесь?
— Ну... у него, по-моему, случилась любовь с первого взгляда.
— И кто стал объектом столь светлого чувства? — с некоторой опаской спросил Вадим, вспомнив, что в провожатые своему будущему заму он определил достаточно хорошенькую, но очень юную девушку. А шестнадцать лет — это не семнадцать с половиной, как в случае с Дианой.
— Линда Олсен, — развеял его опасения Ильдар. — Рыженькая такая. Кучерявая. С веснушками по всему лицу. На кухне работает. И такие классные десерты делает. Отпад, просто. Ну, так вот, Линда всякую декоративную зелень до безумия любит. И когда девчонки на чердаке стали цветы разводить, она к ним присоединилась. На добровольных началах, так сказать. Вот и сегодня после работы, зашла посмотреть то ли на фикусы, то ли на крокусы. Я не вникал, что там на подоконниках разводят. А там Уваров с Алькой. И все. Пропал мужик. Они до сих пор весьма эмоционально обсуждают что-то историко-ботаническое. Но не суть. Главное, его и Линду можно попросить просто посмотреть из окна того же чердака. А Настя выйдет к отчиму. Он ее схватит и, как всегда потащит к машине. Это же будет нападением. И полиции мы предъявим не голословные обвинения, а видеозапись и нескольких свидетелей.
— Я не собираюсь подвергать опасности моих подопечных. Даже из самых благих побуждений.
— Это будет контролируемый риск, — не желал сдаваться Ильдар.
— Нет.
— Да, — неожиданно подала голос девочка. — Мне надоело бояться, жить в ожидании того, что он подкараулит меня... да, где угодно. Алехандро ведь абсолютно уверился в собственной безнаказанности. Я только сейчас поняла. Живой он меня все равно не отпустит. Даже если он меня изнасилует еще раз, мне не привыкать. Переживу. Зато это будет реальный шанс хотя бы зафиксировать его нападение.
— Есть другой способ доказать его вину. Не знаю какой, но есть.
— Ильдар прав. Его нужно поймать за руку. И даже тогда, у него будет шанс выкрутиться. Но шанс, что его посадят в тюрьму у нас будет. А у меня появится год, а может даже два на то, чтобы сбежать куда-нибудь. Может даже на другую планету. И затеряться.
— Ты полагаешь насильнику-педофилу дадут всего пару лет тюрьмы? Насть, это пожизненный срок. Избежать его он сможет, лишь, воспользовавшись правом на эвтаназию.
— Тогда и обсуждать нечего. Я на все готова, только бы получить шанс на нормальную жизнь. За это умереть не страшно.
Мужчина сморщился, как от зубной боли и с укоризной произнес:
— Давай без глупостей? А-то знаю я одну... которой тоже умирать не страшно было. Как вспомню, чем это для нее обернулось, до сих пор сердце сжимается.
— И она... умерла? — робко поинтересовалась Настя.
— Выжила. Чудом. Чудо, кстати, Сашкой зовут. Кстати, спасибо, что напомнили. Факультатив по оказанию экстренной помощи пройдете все. Даже первоклашки. Будете на практике отрабатывать и искусственное дыхание, и наложение жгутов.
-Хорошо, — Ильдар всем видом продемонстрировал покладистость. Руки за спиной сложил. Глаза в пол. Единственное, что ножкой шаркнуть забыл. Сама невинность.
Вадим слишком долго работал с данной возрастной группой. И с сожалением признавал тот факт, что сейчас он пойдет у них на поводу. И будет участвовать в этой авантюре с "добыванием" доказательств. Иначе, ребята ловить маньяка будут сами. Чем подобное безрассудство для них обернется — и подумать страшно. А он какая-никакая, но все же страховка на случай непредвиденных обстоятельств.
Вспомнилось изречение, которое любил повторять Константин Аверин: "Не можешь подавить восстание — возглавь его". А из своего личного опыта мужчина вынес одно простое правило: "Ели хочешь сохранить свой авторитет среди подчиненных, никогда не отдавай им такого приказа, который не смогут выполнить". В то, что его таких самостоятельных и инициативных старшеньких можно заставить сидеть тише воды, ниже травы и оставить все профессионалам, ему верилось с трудом.
Поэтому мужчина с тяжелым вздохом потянулся к футляру, небрежно валяющемуся на его рабочем столе. Достал из него очки и протянул Насте.
— Не снимать. Там камера и маячок. Я сейчас их настрою. Если вдруг случится такое, что тебя затащат в машину, сними с лица и зажми в руке. Можешь засунуть в карман. Только постарайся не потерять. С помощью них полиция сможет тебя найти.
— Это "Черный бриллиант"? — спросила девочка c опаской, а получив от своего директора утвердительный кивок, отшатнулась от него как черт от ладана и даже руки за спиной спрятала. — Нет. Не надо. А если я их поломаю?
— Я это переживу.
— Все равно не надо.
— Настя, у меня нет никакого желания с тобой спорить. Ты или во всем меня слушаешься, или... во всем меня слушаешься. Альтернативы у тебя нет. И чтобы никакой самодеятельности. Без моего разрешения ты за порог Миссии носа не высунешь. А если у нас не получится поймать за руку твоего отчима сегодня, мы сделаем это завтра или послезавтра. Или через месяц. Но данная операция будет проходить под моим непосредственным руководством. Ясно?
Вадим отметил, что его ребята вытянулись по стойке "смирно" и немного побледнели. Вот и хорошо. Пусть лучше десять раз подумают и дважды на него оглянутся, прежде чем сделать даже шаг в сторону того ублюдка. Целее будут. Ведь даже самые благоразумные парни и девушки порой совершенно не к месту начинают геройствовать. А остальные ведут себя как стадо непуганых идиотов. Почему так выходит, мужчина не знал. Но факт оставался фактом.
Поимку педофила с поличным удалось разыграть как по нотам. Аверин этому с одной стороны радовался. Никто не пострадал. Доказательств вины — выше крыши. А с другой — становилось по-настоящему жутко. Алехандро Гире настолько ошалел от собственной безнаказанности, что не стал даже пытаться затащить Настю в машину, чтобы увезти куда-нибудь в безлюдное место. Он толкнул ее в кусты прилегающие к детской площадке и принялся срывать с нее одежду. А сколько он при этом сказал...
Одеть на девчонку гаджет, как оказалось, было более чем оправданным шагом. Доказать то, что "добропорядочный" господин Гире насиловал падчерицу не один год стало гораздо прощу, после предъявления следователю видеозаписи. В ней он не только угрожал девочке, но и с садистским удовольствием напоминал ей, о прошлых встречах, которые принесли ей, как ему кажется, много боли. Она ведь так кричала, но на помощь никто не приходил... и сейчас не придет.
Да только Настя знала, что это не так. Свидетелей и тех, кто ринется ее спасать, как только факт нападения станет очевидным сейчас было предостаточно. Хотя поймать преступника сегодня не рассчитывал, пожалуй, никто.
Вадим не слишком аккуратно стащил этот био-мусор по недоразумению, именующемуся человеком со своей подопечной и обездвижил. Уваров в это время вызывал полицию, а после в полголоса интересовался у Линды, всегда ли здесь так... "весело"? Девушка, выбитая из равновесия произошедшим, пожала плечами ответила, что так "весело" им еще не было, но тихим болотом Миссии Милосердия святой Елены давно быть перестала.
До момента приезда патрульных Аверин развлекался тем, что уговаривал Настю хотя бы пнуть своего мучителя, пока есть такая возможность. Девочка долго колебалась. И не факт, что решилась бы на революционный для жертвы, почти смирившейся со своим положением, шаг. Но Ильдар, которому нерешительность одноклассницы, по-видимому, надоела, взял ее за запястье и подвел к распластанному по земле отчиму и сказал ей на ухо: "Представь, что он — футбольный мяч". Удар вышел так себе. Вадим с некоторой грустью констатировал, что от него даже крохотного синяка не останется. И надо бы его подопечных, особенно женского пола научить хотя бы азам самообороны. Сколько же всего необходимо сделать. И справится ли он за время, отведенное самому себе?
Из размышлений его вырвал разгневанных вопль Алехандро Гире. Он угрожал судом всем присутствовавшим за то, что ему причинили моральные и физические страдания.
— А еще бесчеловечные пытки, — услужливо подсказала Линда. — Настенька, пни его еще раз, пожалуйста. Но посильней. Чтобы он заткнулся.
— Но вдруг он... и правда обвинение предъявит?
— Мы дружно заявим, что вранье это. Я вот, например, ничего не видела. Лишь то, что господин Аверин очень аккуратно данного индивидуума зафиксировал, чтобы не сбежал.
— Присоединяюсь, — зло усмехнулся Уваров. — Какие избиения? Ничего не было.
Но решиться на это Настя попросту не успела. Прибыла полиция и задержала до выяснения обстоятельств всех собравшихся.
Более всего Вадима поразил тот факт, что ублюдок не выражал никаких признаков раскаяния или хотя бы страха. Господин Гире с видом оскорбленной невинности требовал правоохранителей защитить его от "ужасных людей", вздумавших его оклеветать. С непонятной целью, кстати. Хотя он всего лишь хотел поговорить с падчерицей. Зачем? Его жена так переживает, так переживает. Покоя и сна лишилась. Не есть и не пьет. И находится в глубочайшей депрессии.
— Последние пять лет. Поэтому дочь ни разу и не навестила, — прошипел Ильдар, а после зло припечатал. — Сука.
— Не надо, — тихонько попросила девочка.
— Ты после всего ее защищаешь? Еще скажи, что простила!
— Нет, конечно. Просто, выражаться в полицейском участке — опрометчиво. Тебе следует стать более сдержанным в высказываниях. Особенно на допросе, который тебе предстоит. Если не хочешь, конечно, получить штраф за неподобающее поведение в общественном месте.
Юноша надулся и скрестил руки на груди всем своим видом показывая, что обиделся. Но долго предаваться данному занятию он не мог. Попробуй посиди в гордом молчании, когда тебя буквально трясет от возмущения.
— Я что, неправду сказал?
В голове Вадима само собой всплыло одно занятное воспоминание. "Да что я такого сделала?!" — в голосе Дианы звучали обида и возмущение, а ее голубые глаза, так же, как и у Ильдара полыхали гневом.
— Нет. Ты высказал собственное мнение о личности госпожи Гире, используя ненормативную лексику. И, как раз, последнее совершенно неприемлемо.
— Мне что же ее хвалить? Говорить, какая она хорошая мать? Или молчать? Если не могу лицемерить.
— Я бы посоветовал тебе больше читать. С ваших учебных планшетов открыт доступ в библиотеку, насчитывающую более восьми миллионов книг. Возможно среди них ты найдешь три-четыре десятка более или менее полезных.
— Зачем?
— Увеличишь словарный запас. Да и с узостью мышления надо что-то делать. Тебе будет полезно научиться использовать иронию. Данный сатирический приём создает ощущение, что предмет обсуждения не таков, каким он кажется. Ты действительно можешь хвалить человека, которого хочешь оскорбить. Только делать это нужно тонко и с умом.
— Которого мне не хватает?
— Все в твоих руках. Учись. И не забывай одну простую вещь. Вежливость — может стать щитом, который защитит от любых нападок и острым клинком, разящим в самое сердце. Тогда как ненормативная лексика, оскорбления и истеричные крики — тупая вилка. Серьезным оружием ее назвать крайне сложно.
Ильдар и Настя переглянулись. Потом юноша достал из поясной сумки свой планшет и ребята зависли над ним минут на пять. Девочка оторвалась от гаджета первой и состроив умильную мордашку попросила посоветовать ей какую-нибудь не просто полезную, но еще и интересную книжку.
Трое взрослых, по-видимому, надолго застрявших в полицейском участке начали живейшее обсуждение классической литературы. Линда вовсю рекламировала "Гордость и предубеждение", "Цветы для Элджернона", и, разумеется, "Норвежский лес". Владимир Уваров рекомендовал "Пикник на обочине" и "Вино из одуванчиков". Сам Вадим предлагал почитать "Приключения Шерлока Холмса" и "451 градус по Фаренгейту", а также "Имею скафандр — готов путешествовать!". Последнюю книгу его оппоненты совершенно раскритиковали, назвав ее слишком наивной и подчеркнуто-жизнерадостной. Но вынуждены были признать, что для поднятия настроения — лучше не придумаешь.
Бюрократические проволочки Аверин утрясал до позднего вечера. Хорошо хоть остальных отпустили. Этому поспособствовал Август Ортер — член адвокатской конторы, к услугам которой Вадим в последнее время обращался все чаще и чаще. Мужчина присоединился к своему клиенту примерно через полтора часа после его звонка.
— Гражданские иски подавать будем? — спросил господин Ортер, делая какие-то пометки в планшете. — У нас есть все шансы получить для девушки неплохую компенсацию от полицейского управления. Из-за их некомпетентности или преступного умысла, направленного на сокрытие факта противоправного деяния, потерпевшая несколько раз подверглась сексуальному насилию насилию. Так же мы можем рассчитывать на компенсацию морального вреда из личных средств Алехандро Гире. Но здесь ответчиком будет его жена. Это мать Анастасии. Я правильно понимаю?
— Да. Так вот. Здесь прогнозы не слишком радужные. Суд, может принять сторону госпожи Гире, так как у нее на попечении находится малолетний ребенок, а сама она не работает. Продать с молотка дом в котором живет несовершеннолетний...
— Я понял. Но хоть что-то можно будет от них получить?
— Все зависит от того большой ли у них дом, какое есть движимое и недвижимое имущество, а еще сколько средств на счетах господина Гире.
— Тогда подаем все возможные иски. И не забудьте оспорить тот штраф с грабительскими процентами.
— Разумеется. К завтрашнему дню будут готовы соответствующие бумаги.
— Спасибо.
— Не стоит. Это моя работа. Мой долг выполнять ее соответствующим образом. Также напоминаю вам, что на днях состоится следственный эксперимент. О точной дате и времени сообщу позже. И, пожалуйста, донесите до вашей подопечной, что давать показания и отвечать на какие-либо вопросы ей надлежит только в моем присутствии. Покидать территорию вашего учебного заведения ей не рекомендовано.
— Хорошо. Я прослежу.
— В таком случае, спешу откланяться. На данный момент у полиции к нам с вами больше вопросов нет. А мне нужно еще столько всего сделать.
Вадим пожелал адвокату хорошего вечера и вызвал такси, тихо молясь про себя, чтобы этот безумный день закончился поскорей.
