Мажор - прода 05/08

Это было время, когда я полюбил бескрайнюю аравийскую пустыню всем сердцем. Караван двигался неспешно, быстрее не позволяла дорога, точнее ее отсутствие, паломницы не отличались богатством, сопровождение они наняли вскладчину всем автобусом, поэтому мне на радость маршрут не требовал ежевечерних остановок в караван-сараях. Мой спальник единственного мужчины в команде обычно изгонялся к границе лагеря, туда же, распределив дежурства, прокрадывалась Юля-Незабудка. Зато ночевки в гостиницах бесили — наемницы вместе с подопечными скрывались на женской половине, куда мне ходу не было. Я бы доплатил за семейный номер! А несколько риялов сверху решили бы вопрос с отсутствием в документах отметки о браке или родстве, но, в отличие от меня, Незабудка находилась на миссии и бросить группу не могла. А женские комнаты даже в недорогих, но приличных гостиницах обычно неплохо охранялись, и тишком пробраться под покровом ночи друг к другу в номер не удавалось.

— Не злись! — Юля погладила мою руку, — Сама злюсь, а тебе не стоит!

За профессионализм Незабудку в отряде уважали, а за замкнутый характер и резкость недолюбливали, но совсем черствыми остальные валькирии не были и дали нам возможность этим утром побыть вдвоем, под благовидными предлогами распределившись по остальным багги. Ненадолго, они всё же не на прогулку выбрались, да и сидеть по пятеро в машине с оружием тесновато, но даже полтора часа наедине — это полтора часа наедине. Ведомый мной "Лендхорс" возглавлял колонну, Юля устроилась на пассажирском сидении рядом. Впрочем, совсем на болтовню со мной она не отвлекалась, снова и снова прочесывая барханы взглядом

— Тебе-то с чего злиться?

— Помимо того, что меня ночью разлучили с любимым? — это был первый раз, когда она вслух призналась, что мои чувства не безответны. Вчерашнее воздержание уже не казалось тяжким бременем, признание того стоило.

— Повтори! — мне захотелось убедиться, что не ослышался.

— Глупый-глупый Колокольчик! Была бы я с тобой, если б не любила! — Юля отвлеклась от вида песка и игриво стрельнула глазками из-под челки, как и раньше, почти читая мои мысли, — Сначала сама не понимала, думала просто потому, что ты еще не похож на мужчину...

— Это ты меня сейчас так оскорбила? — перебил, всерьез обидевшись на последнее высказывание. Вознести на небеса и макнуть в грязь одной фразой — это еще надо суметь!

— Нет, прости...

В машине установилось гнетущее молчание.

— Не злись, пожалуйста, я не хотела, чтобы это так прозвучало! — повторила Незабудка, робко касаясь сведенных на руле пальцев. Раздраженно оттолкнул ее руку, тогда она решилась, — Ладно, все равно бы всплыло, почему бы не сейчас... Если ты дружишь с математикой, то уже вычислил, что дочь я родила в шестнадцать. Совершила ошибку, бывает! Не я первая, не я последняя, кто повелся на сладкие речи и поверил не тому человеку. Хуже другое, сама еще дитя, с ее появлением я не повзрослела. И через полгода, едва перестав кормить грудью, я бросила Ларку на чужих людей, а сама сбежала с ее отцом. То, что его не интересовали ни я, ни ребенок, я поняла много позже, когда уже стало поздно.

Что я могу сказать: веселее в машине не стало, но привлечь мое внимание ей удалось. Мы слишком мало знали друг о друге.

— Ты с рождения занимался рунами, я из потомственных химиков, уже третье поколение. Отравляющие вещества — довольно узконаправленная область, а мои родители в ней были ведущими специалистами. Я поневоле тоже — они оба работали и часто продолжали свои разговоры дома, не стесняясь меня. Так что к своим невеликим годам я, может, и оказалась дурой в обычной жизни, но в химии разбиралась хорошо, а в отдельных практических вопросах возможно даже лучше выпускника профильного университета. До рождения Лары мне прочили выдающуюся научную карьеру, да и потом... Ладно, все это уже... Тот человек, с которым я сбежала втянул умную дурочку обманом в историю. Опасную историю. Сплошная глупость и ошибка молодости, но в итоге на меня, Колокольчик, повесили преступление! Страшное... а я попалась...

Начало уже хреновое, и почему-то чувствую, что продолжение мне не понравится еще больше.

— Виновата — не виновата, есть подозреваемая, разбираться не стали. А охранка... выбивать признания умеет. — Каким образом выбивали признания у красивой девушки, думать не хотелось. Нашел и сжал напряженную кисть. — Наговорила на десяток смертных казней, могла бы и больше, но повезло, помогли сбежать, перебраться за границу. С тех пор мыкаюсь по свету, — она замолчала, а из-под зажмуренных век стекла слеза, — Прибилась к "Валькириям", втянулась, к тому же политика Христ меня очень устраивала. На мужчин до тебя вообще смотреть не могла, думала, никогда не пройдет. Не пара я тебе, Колокольчик!

Помолчал, прикидывая, что меняет услышанный рассказ?

Выходило, что для меня — ничего! Дополнительные сложности, но из тех, которые при должном подходе и связях решаются деньгами и связями. Деньги у меня скоро будут, со связями поможет Санни, а не он, так найдутся другие варианты: на отцовский фонд куча юристов работает, не может быть, чтобы никто не подсказал, с какого бока зайти!

— Всё это в прошлом, не было, забудь! Ты выжила, не сломалась. Я сам... — признался в ответ, — Отца убили у меня на глазах, я ничего не смог сделать. Смотрел, как его убивают, и только скрипел зубами. Кто — есть подозрения, он у меня кровью умоется! Спокойной жизни со мной не получится, сейчас я в таких же бегах, как и ты. Здесь оказался — обстоятельства загнали, но я больше не собираюсь идти у них на поводу! Поможет Санни, не поможет, легко в любом случае не будет, мне все равно придется закрыть этот вопрос! Хотя бы затем, чтобы история не повторилась. Но для тебя, Цветочек, есть хорошая новость: я богат, неприлично богат. Твой случай из тех, когда деньги решают, кодла нанятых циничных юристов и адвокатов поможет тебе оправдаться и вернуть честное имя. Ты со мной?

Ответное пожатие можно было трактовать как угодно, но я верил, что это было "да".

После таких разговоров внезапно объявленная на привале болезнь магини-паломницы вызвала глухое раздражение — опять гостиница!

— Врет! — констатировал я, став свидетелем Зинкиного доклада и переданной от "заболевшей" просьбы об остановке в попутном городке. Маги были покрепче простых людей, тем более сильные, но далеко не боги. Жизнь с Санни, который, регулярно маялся похмельем, пусть и поглощая немыслимые для нормального человека дозы спиртного, а один раз сожрал что-то не то и полдня не вылезал из уборной, меня в этом убедила, так что с этой стороны придраться было не к чему. Но с тех пор, как стал видеть энергетические потоки, а с ними "венец" рыжего, всегда легко мог узнать о его состоянии: даже у просто уставшего, он чуть блёк, а уж при похмелье или отравлении тускнел уже заметно. Понимаю, статистика так себе, кроме Пустынного Ужаса других обладателей "венца" я изо дня в день не наблюдал, но к концу длинных переходов признак силы паломницы слегка терял в яркости, так что предположить, что при недомогании случится то же самое, можно было с весьма высокой долей достоверности. Сейчас же у выведенной из автобуса и устроенной со всей осторожностью в тени машин женщины "венец" отличался завидным ровным сиянием. — Врет и не краснеет. Здорова, как лошадь.

— Другие паломницы говорят, что ее постоянно тошнит, еще она жалуется на боли в правом боку, — равнодушно возразила Зина. Отвечать мне она была не обязана, докладывала наемница Незабудке, я просто присутствовал при рапорте, но Зинаида решила не игнорировать мои замечания.

— Зин, я, конечно, не доктор, но то, что врет — однозначно! Поверь мне как ученику Санни!

— Верю, мне-то что? — не стала упираться девушка, — Много ли надо, чтобы притвориться? Но остальные женщины уже волнуются, саеда Зухра просит завернуть к ее родственникам, а останавливаться где-то на ночевку нам так и так надо. Почему бы и не в N, раз там ее родня живет? Отклонение от маршрута незначительное, можем заехать, а дополнительные расходы она обещает компенсировать. Да и если эта магичка с нашей шеи снимется, девчонкам только проще будет, соседки ее тоже вздохнут спокойнее.

— Зина, а ты "глухая"? — поинтересовался я.

— Абсолютно! — с гордостью ответила она. — Ты ведь тоже?

— Получается, что да, хотя даже не догадывался, пока не сказали. Оказывается, остальные какие-то неприятные вибрации ощущают.

— Мне тоже говорили, — подтвердила подруга мага, — Сначала я думала, что врут или наговаривают из зависти — я ж такого парня отхватила! А потом присмотрелась, и впрямь неуютно им. Мне кажется, это из-за того, что и у меня, и у тебя какой-никакой дар есть. У меня целых три единицы — мерила как-то давно. По первости мечтала: крутой магичкой стану. Эх, мечты были — улёт! Но что такое три единицы? Ни к селу, ни к городу, любая мало-мальски магическая профессия уже с десяти начинается, так и сгинули мои великие планы. Но все одно хорошо, не будь дара, ёжилась бы вместе со всеми, что с Санни, что сейчас, а так мне Санни столько надарил — на вполне приличное приданое набирается!

— А чего не возвратишься с ним?

— Э, Кабан! Санни — птица высокого полета, князь, а у меня родители-крестьяне да всего семь классов образования. Это здесь я ему боевая подруга и полевая жена, а вернемся — быстро надоем и стану обузой. К тому же дома у него невеста есть, чай, видел кольцо? Говорит — сговоренная, а мне — не один ли хрен? Прости, но одно дело крутить любовь со свободным парнем, а другое — с женатиком!

— Ясно, — вздохнул я. А что я мог сказать еще?

— Не куксись! — ткнула меня наемница кулаком в плечо, — Это жизнь! Нас все устраивает, ты-то чего переживаешь?

Переживал, потому что считал, что Санни ее любит, но кто я, чтобы лезть в их отношения? К тому же в одном Зина была права: подобный мезальянс в обществе точно не примут. Далеко ходить не надо, пример родителей с гораздо меньшей разницей в положении у меня всегда в памяти.

— Наговорились? — недовольно спросила Незабудка, дождавшись конца нашего разговора. Мы с Зиной виновато переглянулись и опустили глаза: заболтались прямо перед командиром, нехорошо получилось. — Зин, передай по отряду, после привала меняем направления на N. Врет — не врет, не наше дело! К тому же ты права, в караване без нее только легче станет. И скажи, чтобы в самом N водители, да и все были осторожнее, там сейчас двор королевы-матери, охрана наверняка усилена, не хватало еще в неприятности влипнуть!

— Передам, — и Зина отошла к остальным подругам, оставив нас вдвоем.

— Извини, что влез, — повинился я перед Юлей, — Не удержался.

— Дела заказчиц нас не касаются, — все еще резко ответила Незабудка, — Хочет под прикрытием хаджа что-то свое провернуть — ее право! А несколько лишних километров не крюк, если удастся спихнуть обузу.

— Неужели так тяжело? — мне, "глухому", сложности остальных приходилось принимать на веру.

— Не знаю, у всех по-разному. У меня — как постоянный писк на грани слышимости. Привыкаешь, почти не обращаешь внимания, но только когда всё исчезает, понимаешь, насколько мешало.

— А от меня?

— А от тебя, Колокольчик, — наконец-то улыбнулась она, — Сплошные радость и удовольствие!

Вечером сдали стонущую симулянтку в дом ее родственников с пожеланиями выздоравливать и с надеждой больше не увидеть, но поутру прискакал гонец от семьи: бабульке стало получше, и она всё-таки продолжит путь.

— Говорил же, врет!

Незабудка не стала комментировать мои слова, всё уже было сказано раньше. Вместо прямой дороги на выезд опять пришлось петлять по узким улочкам, чтобы забрать болезную.

— А это нормально, что с нами теперь едет другая женщина? — спросил, едва караван тронулся с места, покидая городок.

— Что значит, другая? — удивилась валькирия, — До автобуса далековато, но зудит, как зудело.

— Не та! Тоже магиня, но даже близко не та, что была прежде! — Заменившая "заболевшую" паломницу женщина тоже являлась сильной одаренной и точно так же вызывала у немагов зуд, дрожь или что там они чувствовали, но не имела ничего общего с предыдущей подопечной. — Пойми, "венец" у каждого мага индивидуален, одного с другим не спутать, разве что родственники имеют похожие. Это я тебе со слов Санни говорю, сам родственников-венценосцев пока не видел.

— Уверен? — еще раз переспросила Незабудка.

— Юль, я, конечно, понимаю, что в чадре они все на одно лицо, но это зрение не обманешь!

— Лица предыдущей я не видела. Подменыш, значит... А ощущается, как прежде!

— Скорее всего, на то и расчет! Но я тебе точно говорю: в дом входила одна женщина, а вышла другая!

— У нас договор со старшей каравана, — задумчиво проговорила наемница, — Саеда Зухра, это ее бизнес, она уже не первую группу организовывает. И если саеда Зухра не поднимает шум, значит, она в доле.

— Довольно странно.

— Странно, неприятно, но все-равно не наше дело. Я могу спросить саеду, но раз она до сих пор молчит, значит либо скажет то же самое, либо соврет.

— Спроси! — потребовал я со всем пылом юности, не понимая, что некоторые вещи лучше не знать.

На привале подменной паломнице опять "стало худо". И опять "венец" сиял ровнехонько. На последней остановке перед Меккой мы с дружным вздохом облегчения передали симулирующую магичку другой ее родне и отправились к конечному пункту назначения. Проводив группу до ворот, одним переходом сдернули до Джидды. Могли бы и сразу до Слободки, но восстали остальные наемницы — им хотелось выходного в портовом городе. Магазины, лавки, ларьки, лотки... они угомонились только заполночь. Отъехав в пригород, мы остановились на ночевку в самом дешевом отеле, какой только смогли найти. Из-за внезапной для такой развалюхи принципиальности хозяина нам с Незабудкой опять достались номера на разных половинах. Упрямство владельца ничем не подкреплялось — дополнительной охраны харим не имел. Замученный ночевками порознь, я по стене перебрался в одиночный номер Юлии, и был встречен как герой.

Они пришли под утро.

Четыре тени ловко и бесшумно вскрыли дверной замок и застали нас тепленькими.

— Черт! Сучка не одна! — Я даже не понял, как мне прилетело.

Первое, что я услышал, придя в себя, было:

— Ну что, ласточка, долеталась?

Обнаженная, стоящая на коленях Юлия с заломленными руками, со скрученной тряпкой во рту только и могла, что замычать.

— Что, малышка, помнишь меня? — один из теней похотливо сжал грудь моей любимой. Сссука!!!

— Ммм! Ммм! — кляп не давал Незабудке закричать. Она извивалась в руках мучителей и издавала негромкие стоны.

— Вижу, помнишь! — из положения лежа прыгнул на темный силуэт и был сбит на пол встречным ударом. — Хороша! Видишь, как твой полюбовничек за тебя рвется! Четверка, разберись!

Удар по затылку и я снова вернулся туда, где был минуту назад.

Пропустил не много: когда с трудом раздвинул непослушные веки, диспозиция почти не поменялась. С нового ракурса да еще в темноте смутно различались только ноги главного, и то, лишь потому, что контрастом выделялись на фоне Юлиного белого тела. Второй по-прежнему удерживал наемницу в захвате, угадываясь за ее спиной. Третий контролировал вход, а четвертый тихо сопел надо мной.