Погода была по сезону — минус двадцать градусов, пурга, серое небо. Аргентум гнал машину по шоссе, через поземку и вихри снега, поднимаемые попутными дальнобойными грузовиками. Справа по железке тащился бесконечный серый товарняк, покрытый то ли инеем, то ли изморосью, и окруженный такими же вихрями снега. Несмотря на позавчерашнюю оттепель, лед уже раскатали и дорога была относительно сухой.
Дайте же шанс — пел заикающийся магнитофон — ветерану холодной войны.
Дайте мне шанс дотянуть до ближжайшей весны.
Знаешь ли ты, чем болеют шпионы?
Это не СПИД, это — круче, чем СПИД.
Темная ночь, чья-то "Волга" висит на хвосте.
Я — 007, два нуля и семерка на счастье в конце.
Но знаешь ли ты, что нас ждет после смерти?
Это не рай, это — круче, чем рай.
Рэгги, рэгги, нас ждет рэгги памяти Джеймса Бонда!
Рэгги, рэгги, нас ждет рэгги памяти Джеймса Бонда!
Ближе к разъезду на Первомайку, впрочем, нашлось немного льда, передние колеса заскользили было, но Аргентум ударил по рычагу блокировки дифференциала и по газам. Машина выровнялась. Он нырнул под мост и почти сразу увидел точку стрелки. Черный "крузак" шефа и стоявшие чуть поотдаль красный "Геландеваген" и три машины сопровождения контрагентов, тоже все леворульные. В потоке тойот вижу западную иномарку — российский Москвич, ага. На их стороне было явное численное превосходство. Хе хе. Ну ладно, не в таких переделках бывали.
Аргентум свернул за угол и припарковал свою "короллу" возле магазинчика. Рассовал снаряжение по карманам, накинул капюшон — в такую погоду он ничем не отличался от мирных аборигенов. Так же с видом аборигена, с опаской обходящего место стрелки, он пошел дальше в направлении моста, вроде как к автобусной остановке, ожидая условного знака.
Шеф не подал виду, что заметил его — но момент для знака выбрал самый удачный, когда неровный строй стоявших полукругом контрагентов закрыл наших почти в точности. Он раскинул руки в характерном жесте и заорал "Превед!". Наши — все, кроме шефа — попадали кто где стоял, а Аргентум, выдернув из карманов два "Узи", с двух рук дал очереди по спинам контрагентов. Те тоже повалились как скошенные снопы. Только.... Аргентум не сразу сообразил, в чем дело, потому что совсем рядом с ним от мерзлой земли отскочила снайперская пуля. Уже машинально отскакивая за дерево он понял, что босс контрагентов падал необычно — на нем явно был бронежилет. На него пришлось максимум три-четыре пули с десяти метров, еле достаточно, чтобы уронить — так что, может быть, падал он сознательно.
Шеф тоже заметил и бронежилет, и снайпера. Он бросился к боссу контрагентов, отработанным движением завернул ему руку за спину и поднял с земли, пытаясь закрыться им как щитом — разница весовых категорий тут очень пригодилась.
Снайпер оперативно отреагировал — возле бедра одного из наших расплылась красная лужа крови. Он явно стрелял откуда-то сверху. Лежавшие наши задергались по пластунски, но возможности добраться до укрытия не было ни у кого.
Пришлось пускать в ход последний козырь. Аргентум эффектным жестом бросил свои "Узи" на дорогу, вынул из нагрудного кармана доставшуюся в составе позавчерашнего лута красную корочку и замахал ею в сторону ближайшей девятиэтажки. К такому обороту событий снайпер оказался не готов. Он поднялся из своего укрытия — как правильно оценил Аргентум, на балконе восьмого этажа, среди лыж и ржавого велосипеда, и продемонстрировал свободные руки. Аргентум вытряхнул в левую руку из рукава свою верную "Беретту" и выстрелил не целясь, навскидку. Расстояние по прямой составляло метров сто пятьдесят, даже со всей прокачкой скилла вероятность составляла не более тридцати процентов — но снайпер покачнулся, наклонился вперед через перила балкона и вдруг полетел вниз головой. Высота не оставляла ему никаких шансов.
— Твою мать — заорал шеф — где ты был, сцуко??? Я чуть не усрался пока тебя ждал.
— Гололед, сэр — сохраняя невозмутимость ответил Аргентум — согласись, что прибыл я как раз вовремя.
— Какой нах гололед, мы сюда ехали — ...
— Вы с города ехали, там раскатали уже, а что у Матвеевки творится — ...
И тут, как всегда некстати, по ушам ударил сигнал будильника.
— Шеф, извини — сказал Аргентум — работа не ждет. Вы меня при луте не забудьте, ладно?
— Какой тебе еще лут, опоздал и...
— Ну поимей совесть, где бы вы без меня были? Ну скинь процентов десять, некогда мне торговаться.
— Фиг с тобой, пятнадцать.
— Ну хорошо, пятнадцать. — с этими словами Аргентум отключился.
Он с сожалением отключил сетевой разъем. Пробежался по утреннему чеклисту: проверил уровень питания, прогнал диагностику всех систем — у третьего реактора прошел срок сертификационного осмотра, уже два дня как. Еще неделя — и будет тикет. В резервных банках памяти были подозрения на один из дисков. Смена масла через месяц. Биоподсистема в пределах нормы, уровень нервного истощения 10%. Фигня всякая. Заказав на вечер запчасти, Аргентум переключился в автономный режим, включил суспензоры, отцепил питательные шланги и вырулил из ангара. На ангар с атмосферой зарплаты не хватало, с одной стороны это считалось не круто, опять же и обслуживание биоподсистем на дому не пройдешь — а с другой — все-таки с атмосферой столько хлопот — шлюзы, утечки, уплотнения менять... Зато вместо шлюза у Аргентума была просторная прихожая.
Первый заказ был в районе Малого Магелланова Облака. В туннеле, как обычно, было тесно и шумно от электромагнитных помех — разбалансированные генераторы, невыключенные каналы ближней связи, кто-то даже не выключил ансибль и он, запертый в жерле туннеля, беспомощно отстукивал в электромагнитном и гравитационном диапазонах свое "бумбурум, бумбурум, бумбурум, быыыы". Плотный людской поток вынес Аргентума из станции вслед за каким-то гастарбайтером из рукава Стрельца — он тащил на буксире целый углеводородный планетоид и постоянно извинялся на ломанном русском и перед встречными, и перед попутчиками. Понаехали, мешочники хреновы.
Первый из попавшихся Аргентуму на глаза бомбил тоже был из понаехавших, обводы легкого корпуса и средние цифры кода "свой-чужой" выдавали в нем уроженца центра Галактики. Без предисловий Аргентум передал ему координаты.
— Пятьдесят эргов — также без предисловий ответил центрянин.
— Ты офонарел. За пятьдесят эргов я своим ходом долечу — это была неправда, своим ходом с полным грузом заготовок Аргентум затратил бы пятьдесят четыре эрга, но он считал нужным в таких случаях идти на принцип. К тому же бомбила никак не мог оценить на глаз его полную массу, суспензоры и близость жерла туннеля создавали слишком сильные искажения гравитационного поля.
— Ну и лети.
— Ну и полечу — диспетчерская, дайте координаты свободной точки для перехода — сказал Аргентум по открытому каналу, так чтобы его слышал бомбила.
— Пять эргов — ответила диспетчерская тоже по открытому каналу. Центрянин хихикнул.
Со словами "все тут поохреневали вконец" Аргентум перевел деньги, получил координаты и пошел на суспензорах к указанной точке, на ходу прогревая гравицаппы. Раздражение все-таки сказалось — когда открылась точка перехода, он скользнул в нее с перекосом, и мономолекулярные шпангоуты его восьмисоткилометрового корпуса жалобно заскрипели от неравномерных приливных сил. Аргентум машинально добавил еще десять эргов к стоимости плановой диагностики и выругался про себя.
Первая его цель на сегодня оказалась цефеидой. Цефеиды он ненавидел тихой ненавистью, но выбирать не приходилось. Он включил ансибль, вынул из карманов руки — в рабочем положении они отходили на такое расстояние, что иначе как по ансиблю с ними связываться не было никакой возможности — и прогнал диагностику. Суставы заедали, но в пределах нормы, цифровые компоненты исправны. Жестом древнего пианиста пошевелив пальцами, Аргентум приступил к работе. Он вынул из трюма заготовку и отработанным движением, похожим на то, как древние люди расправляли одеяло, встряхнул ее. Заготовка расправилась и под давлением света звезды быстро приобрела форму полусферы. Аргентум плавными движениями рук начал раскручивать ее, одновременно придавая окончательную форму. Цефеида горела ровным оранжевым светом и у него возникла надежда закончить работу до вспышки. Ему нравилась эта фаза работы, больше всего он любил представлять себя доисторическим гончаром, который формует глину на круге.
Но день сегодня явно не задался. То ли в справочниках была ошибка, то ли, входя в нору с перекосом, Аргентум сбил свои часы. Цефеида вспыхнула на пятнадцать минут раньше обещанного времени. Законченная сфера была рассчитана на такое, да и заготовку, в принципе, можно было бы удержать — но рука Аргентума дрогнула и по заготовке пошли волны. От неожиданности и накопившегося раздражения он сделал совсем уж непростительную ошибку — попытался компенсировать волны движением руки. Начался резонанс, волны усилились и заготовка прорвалась в двух местах. Не к месту вспомнился анекдот про хирурга, у которого "ничего не получается". Раздраженным хлопком Аргентум загнал запоротую заготовку Сферы Дайсона в фотосферу звезды — и обжег при этом руку, хорошо обжег, до оплавления радиаторов, добавив еще пятнадцать эргов к стоимости планового ремонта. Оставалось только тихо материться.
Вынув из второго трюма кочергу, Аргентум поворошил звезду, скрывая следы своего позора — конечно, года через два материал заготовки вернется в фотосферу и любой обладатель спектрометра сможет догадаться, что тут произошло, но тогда звезда уже будет покрыта Сферой Дайсона... если он не облажается еще один раз... нет, еще восемнадцать раз. Лучше думать о том, что у тебя восемнадцать попыток, хотя каждая заготовка и стоит три эрга, а плата за звезду — всего две сотни. А еще лучше думать о том, сколько сегодня взяли лута, что ночью снова пойдем в рейд, и что шеф клана может на тебя ругаться, но ганмэна лучше тебя на сервере нету — снять снайпера из Беретты — об этом же легенды пойдут. А совсем хорошо думать о тех временах, когда люди из плоти и крови жили, прикованные к Земле, и мечтали о звездах, как о далеких и недосягаемых холодных игрушках. А думали все больше о стрелках да о лутах, да о крышах — с чердаками и без. И знать не знали, какая это сволочная штука — оранжевая цефеида с нестабильным циклом. Аккуратным движением кочерги Аргентум восстановил орбиту цефеиды и вынул из трюма еще одну заготовку.
Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в кино.
Я — 007, так звала меня мама когда-то давно.
Но видела ль ты, как танцуют чекисты?
Это не твист, это — круче, чем твист.
Рэгги, рэгги, они танцуют рэгги памяти Джеймса Бонда!
Рэгги, рэгги, они танцуют рэгги памяти Джеймса Бонда!
Стихи (с) группа "Иван-Кайф"
