— Полдень. Эпоха Исхода.
— Оль, ну я не знаю. Вроде, я тебе уже никто, а ты всё равно зачем-то ищешь моего одобрения.
— Но мы же...
— Ты же сама сказала, что нет никакого мы. Вот и делай что хочешь, как хочешь и где хочешь, только без меня. Договорились?
— Но ты же согласился остаться друзьями?
— Оль, когда я соглашался, я не знал, что в твоём понимании "друзья" означает еженедельное полоскание мозгов. Извини, я на такое не подписывался.
— Злотников, ты... — Алиса хотела продолжить "ты сволочь", но сделала глубокий вдох и неожиданно для себя продолжила — Я, наверное, тоже в чем-то была неправа. Прости меня.
На другом конце соединения тоже послышался глубокий вздох.
— Ты уже научилась извиняться! Это серьезный прогресс. Только знаешь, на такие предложения без обдумывания отвечать было бы... э... глупо. Дай я подумаю хотя бы пару недель, хорошо?
Алиса не успела ответить, когда в динамике раздался щелчок. Она посмотрела на экран и запустила телефон в стену. Он попал углом и в стене образовалась очередная вмятина. Следующие жильцы, наверное, долго будут думать, что она пыталась сделать с этой стенкой... Она влезла с ногами на кровать, обхватила руками колени и некоторое время посидела в такой позе, пытаясь успокоиться. Успокоиться не получалось, нужно было чем-то отвлечься. Она достала из-под подушки планшет. Новое письмо. "Алиса, извини, я могу тебе придумать работу, но не могу придумать за нее деньги". Она развернула всю цепочку с начала:
— Говорят, Крейг в этом месяце дает сто часов?
— Но там только мэйнтенанс, никакого нового функционала. Кризис, сама понимаешь.
— Но вы же меня и брали на мэйнтенанс.
— Алиса, извини за откровенность, нам сейчас важнее сохранить ядро команды. Ничего личного.
— Кризис, шмизис. У меня рейт ниже.
— Ты думаешь, они за обычный рейт работают?
— Я тоже согласна на более низкий рейт.
— Алиса, извини, я могу тебе придумать работу — и далее по тексту.
Алиса, Алиса. Дурацкое имя. Родители, чертовы любители советской фантастики. Как могут супруги Селезневы назвать свою дочь? Ну конечно же... Ох она натерпелась с этим имечком в школе... "Алиса, миелофон под кроватью. Ха. Ха. Ха". Злотников и покорил ее тем, что согласился звать не Алисой, как по паспорту, а Ольгой. Что за жизнь — родители уроды, начальник урод, бывший хахаль — и тот урод. А через неделю еще один урод припрется деньги за квартиру требовать. Вырвалась, называется, из-под родительского крылышка.
Алиса взвесила на руке планшет и хотела тоже запустить его в стену, но почему-то передумала. Рядом с письмом, набранная мелким шрифтом, была видна контекстная реклама: "Полдень, XXII век. Хотите ли вы своим детям будущего, до которого хотелось бы дожить? Будущего без войн, без кризисов, без эксплуатации...". Алиса послюнила палец — почему-то ей казалось, что так емкостный экран лучше реагирует на нажатия концом пальца (а иначе по крошечной гиперссылке и не попадешь) и ткнула в баннер. Доменное имя было колоритное: kov^eg-poldnq.su.
Она пробежала глазами заглавную страницу сайта, потом ткнула в раздел "новости". Вот это да — интересно, они специально отфильтровали контекстную рекламу для женского пола, до тридцати лет, не замужем|все сложно|в активном поиске, детей нет? Или просто так повезло? Алиса слезла с кровати, подобрала телефон — как обычно, видимых повреждений удар об стену ему не причинил — и нашла в адресной книге мамин номер.
Мама как-то сразу почувствовала, но недооценила масштаб бедствия:
— Алиска, тебе деньги нужны?
— Нет... точнее, да, но... в общем, я хочу получить свою долю бабушкиных квартир сейчас.
— З... зачем? У тебя неприятности?
— Да, в общем, нет. Просто... наверное, лучше было с этого начать. Я хочу улететь.
— Куда???
— На Кси Волопаса.
— Алиска... Ой... А может, куда-нибудь поближе? В Москву, хотя бы, для начала? Я не знаю... В Канаду, в Австралию? Откуда, хотя бы, позвонить можно?
— Мам, ну как ты не понимаешь... везде, откуда можно позвонить, там ведь везде одно и то же. Везде одна и та же работа, везде одни и те же кризисы, одна и та же реклама, одна и та же грязь... Мне до смерти надоело чинить говнокод, написанный индусами полвека назад! А от Москвы меня вообще тошнит.
— А почему именно на Кси Волопаса?
— У них там дисбаланс... заявок от холостых мужчин больше, чем незамужних женщин. Женщинам до тридцати лет даже скидку дают, небольшую, но от такой суммы...
— Незамужних... Ты с Колей поссорилась?
— С Колей я еще в прошлом году поссорилась.
— Извини, я забыла... Алиса, но ведь... как же ты... ты же ни с одним молодым человеком больше года не можешь, а в ковчеге... это же на всю жизнь?
— Мама, там двадцать тысяч человек, это целый город! Даже если я буду перебирать по одному в год, мне на весь полет хватит! Тем более, мы же там часть времени будем лежать в анабиозе, может, за счет этого и получится больше года...
Сопротивление родителей удалось преодолеть неожиданно легко. Самым убедительным доводом оказалось — "ну вы же сами хотели, чтобы я родила ребенка, хотя бы для себя, а там у меня будет возможность родить, минимум, двоих" — "но мы же их никогда не увидим" — "так для кого ребенок-то вам нужен, для меня или для вас???".
Когда Алиса сказала начальнику, что улетает к звездам, она думала, что тот ее сразу и без разговоров уволит. Но тот отреагировал совершенно неожиданно: "Подожди, тут у Крейга, вроде, что-то наклевывается, может быть, пока ты сидишь в карантине...".
С самим ковчегом тоже особых проблем не возникло. Наследственных заболеваний у Алисы не обнаружили. Нашли описторхов, но сказали, что промежуточных хозяев — улиток-битинид и лещей — описторхи на Кси Волопаса вряд ли найдут, так что живите уж, как живется. С дипломом и опытом работы программиста её даже сначала рассматривали было как кандидата в экипаж, но там требовался опыт работы с промышленными и встраиваемыми компьютерами. В итоге, её записали как кандидата в экипаж второго эшелона, и дали скидку ещё два процента. Это было не лишним, потому что денег от срочной продажи бабушкиной квартиры не хватило и пришлось брать кредит под залог ещё одной квартиры, оставшейся в наследство от прабабушки по отцу. Денег, заработанных Алисой за время сидения в карантине, вряд ли хватило бы, чтобы выплатить основную сумму кредита, но на оплату процентов могло хватить, особенно учитывая, что теперь Алисе не надо было платить за жильё.
Так Алиса оказалась в карантинном лагере на окраине Найроби, почти у самого подножия горы Кения, с вершины которой в небеса уходила башня орбитального лифта. Внешним видом лагерь напоминал тюрьму строгого режима, "крытую": пятиэтажные корпуса без архитектурных излишеств с герметичными стеклопакетами в окнах, периметр обнесен кирпичной стеной с колючей проволокой поверху, переходы между зданиями крытые пластиковыми панелями — разница была только в том, что в тюрьмах переходы сделаны только для того, чтобы заключенные не отклонялись от маршрута, а здесь эти переходы были еще и герметичными. Внутри корпуса напоминали, скорее, дешевую гостиницу или общежитие: двухместные комнаты с собственным санузлом. С тюрьмой систему роднило еще и то, что из комнат нельзя было выйти. Еду, пижамы и постельное белье разносил по коридору робот-"горничная". Коридоры были даже не тюремные, Алиса как-то была на экскурсии в старинном центре ядерных исследований. Там был такой же пол: линолеум на стыках со стеной заведен не под плинтус, а сантиметров на десять загнут на стену, и стык между линолеумом и стеной залит эпоксидкой. Таким же образом был сделан и пол в комнатах — чтобы ни одна спора бактерии не ускользнула от роботов-уборщиков.
Соседкой Алисы оказалась девушка её возраста по имени Аня — невысокая фигуристая блондинка с пышной косой до пояса. Когда Алиса представилась, Аня хихикнула — "нас, наверное, по алфавиту подбирали", а когда узнала фамилию Алисы, то пришла в полный восторг — "ну, тебе сам Бог велел с нами лететь". Бога, впрочем, она упомянула всуе — по её собственному признанию, она была воинствующей атеисткой. Алиса о богах вообще не задумывалась, поэтому это её не беспокоило.
Проблему Аня умудрилась создать другим образом. Алису начальник стал исправно снабжать работой, как будто надеялся, что это её заставит одуматься. Иногда и по сотне часов в неделю выходило, Алиса сначала говорила было, что без оплаты по сверхурочному рейту она больше сорока часов в неделю не возьмет, а начальник говорил — ну тебе же там всё равно заняться больше нечем, а так будет польза нам, остающимся на грешной Земле. Да и родителям своим денег оставишь... Поэтому большую часть времени Алиса исправно мэйнтейнила говнокод. А вот Ане заняться было и правда нечем, и она постоянно пыталась отвлечь Алису разговорами.
Аня была по образованию педагог, но в школе она как-то не прижилась. Современные ученики, говорила она, это какой-то кошмар, на уме одни телефоны да игрушки, да и родители ничем не лучше. Общество потребления, что тут говорить. Вот на Полдне — мечтала она — вот там мы построим правильное общество, читала — как у Стругацких?
Читала — отвечала Алиса, лишь бы соседка от нее отвязалась. А Аня продолжала мечтать вслух, что они будут воспитывать в лесных интернатах коммунаров без страха и упрека, читала — "трусить, лгать и нападать"? И все это под присмотром квалифицированных профессиональных педагогов.
Подожди — тут Алиса даже сочла необходимым оторваться от работы — но ведь у Стругацких никаких профессиональных педагогов не было. У Стругацких, Учителя — это профессионалы в, как бы это сказать, предметных областях — ученые, инженеры, исследователи Дальнего Космоса...
Какие ты глупости говоришь — фыркнула Аня — ты же не доверишь программировать компьютер "специалисту в предметной области"? Он тебе такого там напрограммирует... А тут не компьютер, тут человек. С ним профессионал работать должен.
Ой — сказала Алиса и посмотрела на экран своего компьютера, где как раз был открыт кусок кода, написанный полвека назад незнакомым ей жителем Бангалора:
/**
* Creates a deep copy clone of the FeatureTypeStyle.
*
* @see org.geotools.styling.FeatureTypeStyle#clone()
*/
public Object clone() {
FeatureTypeStyle clone;
try {
clone = (FeatureTypeStyle) super.clone();
} catch (CloneNotSupportedException e) {
throw new AssertionError(e); // this should never happen.
}
final List<Rule> rulesCopy = new ArrayList<Rule>();
for(Rule rl : rules){
rulesCopy.add( (Rule) ((Cloneable) rl).clone() );
}
clone.rules().clear();
((List<Rule>)clone.rules()).addAll(rulesCopy);
clone.featureTypeNames().clear();
clone.featureTypeNames().addAll(featureTypeNames);
clone.semanticTypeIdentifiers().clear();
clone.semanticTypeIdentifiers().addAll(semantics);
return clone;
}
Профессиональный программист, знаешь, тоже может интересных вещей напрограммировать — сказала Алиса, снова взглянув на код — таких вещей, что только вот за ноги и об угол, жаль только, он уже, наверное, давно помер. Особенно если какой-то другой майнтайнер какого-то другого его кода до него раньше добрался.
Что у тебя там такого ужасного? — спросила Аня, заглянула через плечо в компьютер Алисы и махнула рукой — Ой, я все равно в этом ничего не понимаю. Но ведь без профессионалов всё равно никак нельзя. Вот представь, что какой-нибудь твой инженер или ученый придет работать Учителем, а окажется, что он педофил?
На педофила Алисе возразить было нечего, но у нее впервые закралось сомнение, что она подписалась на что-то не на то.
Алиса с Аней сели в карантин позже большинства других колонистов. Ковчег в это время уже отстыковался от башни лифта и медленно разгонялся за счет взаимодействия его ловушки с магнитосферой Земли. Сейчас он по прежнему снабжался энергией от лифта по сверхпроводящему кабелю, прикрепленному к тросу из углеродных нанотрубок. Между лифтом и ковчегом сновали орбитальные челноки, перевозящие последние партии груза, запчасти и опоздавших колонистов. Требуемые полгода девушки в карантине не высидели, но ковчег уже скоро должен был переходить в свободный полет, и нужно было освобождать наземный карантинный лагерь для следующего ковчега, неоязычников, назвавших свою будущую колонию Валгаллой. Досиживать карантин Алисе с Аней надо было уже на борту.
Через два месяца ускорения за счет магнитного привода, ковчег удалился от лифта на сто тысяч километров, отстрелил кабель-"пуповину" и включил собственный двигатель. Разгонять гигантский корабль до релятивистской скорости за счет взятых с Земли запасов топлива было бы безумием. Несколько тысяч тонн дейтерия корабль вез только для маневра ухода от Земли и для коррекции орбиты в Солнечной системе. Используя Луну в качестве гравитационной пращи, ковчег Полдня устремился почти прямо к Солнцу. Там, используя магнитную ловушку в качестве паруса, собрав плотный солнечный ветер, корабль набрал скорость, близкую к той, с какой проходят мимо Солнца длиннопериодические и внесистемные кометы, и взял курс на Юпитер. Расположение больших планет было удачным для последовательного их использования в качестве гравитационной пращи. Конечно, вектор скорости при этом получался направлен никак не к цели полета, но начальная скорость ковчегу нужна была только для того, чтобы включить основной двигатель, который и должен был довести его до Кси Волопаса за сорок лет.
Уже во время оверсана, он-лайн соединение и голосовая связь с Землей стали невозможны. Не приспособлены протоколы интернета для работы с задержкой более нескольких секунд. Из доступной пассажирам коммуникации остались только электронная почта, односторонние реплики публичных веб-сайтов и дайджесты новостей. Когда корабль проходил мимо Юпитера, Алиса получила письмо от Злотникова: "Когда я говорил, делай что хочешь и где хочешь, я не это имел в виду". С родителями она переписывалась, а на это письмо отвечать не стала. Да и что тут ответишь?
Пройдя мимо Нептуна, корабль еще пять лет летел до гелиопаузы, не имея возможности включить основной двигатель. Аня с Алисой вышли из карантина, и Алиса с некоторым разочарованием осознала, что ей доступно не все мужское население корабля, а только те, с кем у нее перекрывается расписание анабиоза — точнее, не самого анабиоза, а периодов бодрствования. Больше девяти месяцев в год лежать в анабиозе биологически недопустимо, да и больше полугода — уже вредно. Простых колонистов укладывали в "зимнюю спячку" на четыре месяца в году. Экипаж спал периодами по пять месяцев, и два месяца отводились на "пересменку", когда одновременно бодрствовали две вахты.
Семейных пар с детьми на ковчеге при старте было не так уж много, да и большинство детей — дошкольного возраста, так что Алиса сначала не заметила разницы в расписаниях бодрствования простых колонисотв и педагогов. Они с Аней попали в разные смены, да как-то совместное проживание в карантине не сделало их подругами, поэтому они здоровались, но целенаправленно общения не искали, ни вживую, ни по сети.
Ко времени прохождения гелиопаузы Алиса съехалась с коллегой, программистом из экипажа, симпатичным парнем на два года старше неё, похожим на Александра Привалова с иллюстраций к "Понедельник начинается в субботу". Да и звали его тоже Александр. С детьми они решили пока подождать, но жили на удивление дружно. Возможно, этому способствовали регулярные передышки друг от друга в анабиозных камерах, да и то, что, как и Злотников, Александр согласился звать Алису Ольгой.
Наконец, корабль вышел в настоящее, свободное от солнечного ветра, межзвездное пространство. Ковчег использовал двигатель Баззарда, который состоял из гигантской магнитной ловушки, собиравшей межзвездный газ, и открытого термоядерного реактора на основе Z-пинча. Состоящий, в основном, из протонов межзвездный газ горит в термоядерном реакторе плохо, поэтому такой двигатель дает не очень-то большую тягу (да ему ещё надо преодолевать сопротивление ловушки), но даже небольшая тяга за много лет позволяет разогнаться до немалых скоростей. Главное же достоинство такого двигателя в том, что ему не надо везти с собой запас топлива, и формула Циолковского ему не страшна. Магнитная ловушка, точнее, синхротронное излучение приближающегося к ловушке газа, создает мощнейшие электромагнитные помехи во всех диапазонах, поэтому с момента включения баззарда связь с Землей окончательно прекратилась. Сейчас, сразу после старта, ловушку и факел ковчега с Земли можно было наблюдать невооруженным глазом, да и потом много лет за ним можно было следить в телескопы, поэтому родители Ольги могли предполагать, что у дочери все более-менее в порядке — но передать ей весточку они не могли.
На шестом году полёта Ольга с Александром зарегистрировали брак, но изменить расписание анабиоза Ольге не позволили. Работу в экипаже ей не доверили, но для задач поддержки второстепенных компьютерных систем, обеспечивающих быт и развлечение пассажиров, программисты время от времени требовались. Код там был ничуть не лучше того, с которым ей приходилось возиться на Земле, но Ольге было не привыкать. Остальные часы минимальной десятичасовой рабочей недели Ольга работала в оранжереях. Им выдали разрешение на трех детей, которых она родила одного за другим, "погодками" — все получились дочери, но Александр по этому поводу особо не переживал. Детей на ковчеге в анабиоз не клали, поэтому и Ольга перестала ложиться в "спячку" до того времени, пока все дети не поступят в школу.
К моменту, когда старшей дочери пришла пора идти в школу, Ольга впервые столкнулась с тем, как организованы жизнь и бодрствование учителей — они к тому времени уже называли себя Учителями с большой буквы. Они спали три месяца в году, во время "летних" каникул, а все остальное время проводили с детьми. Это показалось Ольге разумным.
На двадцатом году полета, когда старшая дочь Ольги уже заканчивала школу, баззард был выключен. Нужно было перенастроить прямоточный термоядерный реактор для работы на торможение, и это же время можно было использовать для того, чтобы уточнить параметры орбиты планеты, к которой они летели, да и просто осмотреться в окружающем пространстве.
Новости оказались неутешительными. Кси Волопаса — сложная система из трех звезд. Планета имела океаны и кислородную атмосферу, и на основе наблюдений с Земли считалось, что она находится в точке Лагранжа красного карлика. По уточненным данным, оказалось, что она находится в подковообразном резонансе и приблизительно сто двадцать лет из каждых двухсот проводит на орбите существенно за пределами "обитаемой зоны". По расчетам астрономов, океаны должны за это время должны были промерзать до дна, а средняя дневная температура на экваторе должна была составлять около минус сорока градусов. Жизнь могла сохраняться только вблизи вулканов и геотермальных источников.
По этому поводу экипаж разбудил всех взрослых колонистов — нужно было принимать решение, что делать дальше. Помещения, способного собрать всех пассажиров, на корабле не было, обсуждение шло в режиме видеоконференции. Возвращение на Землю требовало пятнадцати лет торможения и еще сорока лет полёта в обратном направлении, что было чистым безумием. Системы управления и жизнеобеспечения ковчега не были рассчитаны на такой срок. В нескольких световых годах от цели было несколько красных карликов, два из них имели планеты в обитаемых зонах, и, похоже, даже с кислородными атмосферами, но такие планеты должны были находиться в приливной синхронизации со звездой. Проще говоря, они всегда обращены к звезде одной стороной, как Луна к Земле. Условия на таких планетах земным астрономам были неизвестны, поэтому долететь до такой системы было несложно, но жить на такой планете никому особо не хотелось. Слово взял Учитель Виктор, председатель школьного совета. Он предложил лететь на Бету Волос Вероники — одиночную звезду, по своим параметрам очень похожую на Солнце, у которой была зарегистрирована планета с кислородной атмосферой в обитаемой зоне. Единственной проблемой с этой звездой было то, что она находилась в тридцати световых годах от Земли и более чем в двадцати световых годах от нынешней позиции ковчега. Но сейчас, на скорости больше половины световой, ковчег мог выдать баззардом довольно высокую тягу, так что было вполне реально долететь до новой цели за тридцать-тридцать пять лет. А большое расстояние от Солнца было даже преимуществом — именно поэтому система не была включена в список кандидатов первой волны колонизации.
— Но что насчет второй и последующих волн? — поступил вопрос по текстовому каналу.
— Во-первых, мы можем полагаться на принцип, как это называют либертарианцы, гомстединга — ответил Учитель Виктор — Или, по простому говоря, "кто первый встал, того и тапки". В крайнем случае, планета там несколько больше Земли, для двух колоний места должно хватить надолго. Во-вторых, наверное, это тоже следует озвучить. Мы наблюдаем ловушки ковчегов первой волны колонизации, но более двадцати лет из Солнечной системы не стартовал ни один новый ковчег. Возможно, мы были правы, ожидая приближения кризиса земной цивилизации в ее нынешнем виде.
— Или они ждут следующего окна запуска, когда большие планеты снова выстроятся удобным образом для использования гравитационной пращи?
— Окна повторяются приблизительно каждые четырнадцать лет, как раз сейчас должно закрываться следующее за нашим запуском окно. Первые ковчеги, запущенные в этом окне, уже должны выйти за гелиопаузу, но мы не наблюдаем их баззардов.
— А может быть, на Земле уже изобрели гиперпривод?
— Крайне маловероятно. Когда мы улетали, ни одно из перспективных направлений физических исследований не могло привести к подобному открытию. И ещё один факт: наблюдаемая яркость Земли в радиодиапазоне существенно уменьшилась со времени нашего старта. Либо на Земле нашли какую-то альтернативу сотовой связи, либо...
В итоге, решение идти на Бету Волос Вероники было принято большинством голосов всех членов экипажа. Чтобы снизить нагрузку на систему жизнеобеспечения, взрослым колонистам решили увеличить время пребывания в анабиозе до девяти месяцев. Колонистам, у которых были несовершеннолетние дети, периоды пробуждения синхронизовали с каникулами в школе, чтобы они могли проводить больше времени с детьми.
Человек в анабиозе не ест, почти не пьет и мало дышит, но стареет почти с такой же скоростью, как бодрствующий. Даже, пожалуй, чуть быстрее — после увеличения времени сна у многих колонистов, в том числе и у Ольги, стали возникать микроинсульты. Через десять лет Ольга стала замечать, что справляться с работой программиста она уже не может, трудно стало концентрировать внимание. Потом, когда ее внуки пошли в школу, и дочери стали жаловаться ей на проблемы, на каких-то "активистов", которым Учителя потакают и на которых невозможно найти никакую управу, она уже не очень понимала, ни что происходит, ни что делать ей самой, ни, тем более, что посоветовать дочерям.
Ольга умерла на сорок третьем году полета от обширного инсульта во время вывода из анабиоза. На самом деле, на Земле её вполне могли бы откачать — предоставили бы кресло на колесиках, вывели бы на подлокотник управление сфинктерами, и она бы прожила еще лет пять, а то и больше, не очень комфортабельно и в не совсем ясном сознании — но многие и тому рады. А врачи ковчега решили прекратить реанимацию и даже не сказали дочерям Ольги, что у них был выбор.
Читатель, наверное, ждет в конце этой истории какой-то подляны в духе Пелевина или советского фильма про "Большое космическое путешествие" на закопанном под землю корабле. Но ничего такого не было. Ковчег Полдня благополучно достиг своей цели. Из колонистов, рожденных на Земле, до конца полета дожили лишь несколько Учителей, да и те к моменту высадки были уже глубокими стариками. Зато все трое дочерей и все шесть внуков Ольги (Алисы) ступили на грунт новой колонии. Планета, названная Полднем, оказалась довольно комфортабельной для колонизации, с мягким климатом и развитой биосферой, похожей на Землю в начале кайнозойской эры. Задача подготовки полденских почв для выращивания земных растений оказалась легко разрешимой, да и целый ряд местных животных и растений оказался съедобен для людей.
Правда, общество, которое построили колонисты, в итоге оказалось не очень-то похоже ни на Мир Полдня, ни даже на мечты Учителей, но это уже совсем другая история.
