Деревенские хроники.
— Есть у нас в деревне старичок один, — говорит Айгуль. — Странный. Поехал недавно на открытие Крымского моста. Завел свою "оку"...
Я даже ушам не поверил.
— Серьезно? Я их сто лет уже не видел.
— Да-а! "Ока" у него. Везде на ней ездит. Жена говорит ему, куда ты дурень собрался на своей "оке". Вон, езжай в Уфу, покупай билет, садись на самолет и лети. А тот уперся. Нет. Поеду сам. И поехал. Доехал сначала до Самары... там сломался, но его починили.
— Доехал в итоге?
— Подожди, — Айгуль поднимает палец. — Все расскажу. Два или три месяца он жил в Крыму.
— Это как? На какие деньги?
— Да у него там братья живут. У них и остался.
— Так он крымский татарин?
— Ну да.
— А как сюда попал? — спрашивает Лариса.
— Он раньше в Уфе жил с женой, она из нашей деревни. Потом сюда переехали. А познакомились в Крыму, на пляже.
— Вон она, судьба.
Я задумываюсь. На "оке" даже до Самары — это тяжело.
— Хорошо ездит, наверное?
— Да нет, куда там. Он права-то года два назад получил. Сел сразу на "оку" и поехал в Ульяновск. Ехал-ехал и остановили его гаишники. Оказалось, по просьбе дальнобойщиков.
Это настолько неожиданно, что мы хохочем.
— Серьезно?
— Да! Туда же фуры идут. "Мы же, говорят, его раздавим". Он так ездит. Ночь, темно, машинка маленькая.
— Подожди. А с Крымом что?
— Сейчас расскажу. Через три месяца возвращается старичок в деревню. И отмалчивается. Жена спрашивает: в Крыму был? Был. "А машину-то куда дел?" Он молчит.
Айгуль таинственно понижает голос.
— Разбил что ли? — говорю я.
— Да хуже! Влепился во что-то и не признается. В общем, "машины нет, жена".
Мы смеемся.
— Ну все, зато дальнобои могут вздохнуть свободно, — говорю.
— Куда там! У него вторая "ока" есть.
Вот это номер. У меня отвисает челюсть.
— Да! Стоит у него во дворе. Старичок этот ушлый, деловой. Как-то давай вторую "оку" продавать Ильназару...
Я не сразу понимаю.
— Твоему Ильназару?
Сыну Айгуль девять лет.
— Да! В том-то и дело. Две "оки" у старичка тогда еще было. Одну он затеял продавать. Я, говорит, тебе дешево отдам. Всего за двадцать пять тысяч. Ильназар загорелся. Начал думать, где денег взять.
Мы смеемся.
— Ильназар как-то пошел смотреть "оку" к тому старичку во двор. А тот как раз открыл капот и зачем-то там ковыряется. Ильназар развернулся и домой пошел. Идет и ругается. "Так он мне сломанную машину продать хотел?!"
— Словно уже деньги собрал и покупать шел. Серьезный парень.
— Точно, точно, — говорит Айгуль. — Идет и весь кипит. Ругается, руками машет. Вылитый мой Талгат, когда сердится.
Представив Ильназара, который идет и ругается, как его отец, я смеюсь. Ильназар хороший мальчишка, настоящий, как из моего детства. Все время что-то мастерит, режет копья, стрелы, делает силки на лисицу (правда, еще не испытанные). А еще он черный от солнца, как негритенок, и серьезно хмурит выгоревшие брови.
— Не, конечно, старичок молодец, — говорит Айгуль. — Ему семьдесят лет, но на вид не дашь. За собой следит, за здоровьем очень. Бодрый, зарядку делает. Обливается каждый день холодной водой.
— Ничего себе.
— Вот представь. Мой Талгат как-то пошел к нему зимой. Дело у него было какое-то, не знаю. А у старичка ворота с крышей сверху, как у русских, видели? Талгат слышит, что во дворе кто-то есть, что-то делает. Талгат стучит, а из двора как закричат: "Подожди, не входи! Подожди!". Это старичок кричал. Талгат спрашивает: А что так? "Дело у меня". Какое дело, спрашивает Талгат. "А кто спрашивает?" Талгат. "Талгат? Тогда входи. Входи, Талгат". Мой Талгат зашел, а там... Мороз же! А тот старичок голый, снегом обтирается. Вот все, прям как есть. Представляете? Чего он голый, скажите? Не мог в трусах, что ли, обтираться?
Айгуль смеется и качает головой.
— А тогда мороз был сильный. Талгат с этим старичком пять минут разговаривал, сам замерз в тулупе стоять, а старичку хоть бы что. Потом еще два ведра воды на себя вылил. Талгат пришел домой и рассказывает. "Представляешь? И не холодно ему". Как он ничего себе не отморозил?
— Однако.
— Но старичок молодец. Хорошо выглядит, всегда хорошо одет. Вон он пошел, видите...
Мы выглядываем в окно кухни. Мимо бодро пробегает старичок в клетчатой рубахе, спортивных штанах с лампасами и в бейсболке козырьком назад. Икона стиля, без сомнения.
— А как его зовут? — спрашиваю.
— Его-то? Фатих, кажется. Да, Фатих.
— А прозвище у него есть?
— У кого?
— Ну, у старичка этого, покорителя Крыма.
— Откуда! Нет, нету. Он здесь недавно, лет шесть или семь всего живет. Приехал из Уфы с женой. Она местная. Живут в доме ее отца.
— Так он получается, исполнил свою мечту, — говорю я.
— Ну, по мосту же он не проехал. Он же по мосту хотел. Самолетом прилетел, скорее всего.
— Может, он позвонил брату в Крым, тот приехал за ним на машине?
— Может, — говорит Айгуль с сомнением.
Я почти вижу, как этот Фатих, раскинув руки, едет в открытой машине. А та мчится по огромному мосту. Вокруг солнце, огромное море и крики чаек. Фатих раскинул руки и ловит воздушный поток железно-золотозубым ртом. И улыбается.
— Крутой старичок, — говорю.
Айгуль задумывается.
— Не, он не крутой, — заключает наконец. — Он странный.
P.S. Кстати, Фатих — в переводе с арабского, "победитель" :)
