Экзамен

ЭКЗАМЕН

Рассказ

— Ты всегда страдал гигантоманией.

— В моем доме попрошу меня уважать.

Сейчас они перешли в сад. Сад был утыкан всевозможными деревьями, перемешанными без учета разновидностей по климатическим поясам; собственно, и поясов-то тут как таковых не было. Полигон, по его мнению, оставлял желать лучшего, но сказать об этом — ему... Зачем. Все равно только покривится и отмахнется.

— Интересно. "Попрошу уважать". Я могу вести себя в соответствии с какими-то правилами, если придется, — возразил он, рассматривая пестро раскрашенную птицу — на его взгляд, довольно аляповатую. — А уважать я никого не начну, сколько ни проси. Как можно уважать того, кого не уважаешь, только потому, что об этом просят? Идиотская фраза.

Тот не ответил, только действительно отмахнулся.

— Тут ночь-то у тебя бывает хоть иногда? — продолжал Люк, сгоняя птицу с ветки. Та, однако, на взмах руки никак не отреагировала — только проводила взглядом. Он нахмурился. — И твари у тебя какие-то пришибленные. Под транквилизаторами, что ли?

— Они так созданы. Им нечего здесь бояться, и не понимаю, к чему эта ирония.

— Естественно... — пробормотал Люк себе под нос, но Савик, само собой, услышал.

— Объяснись.

Он вздохнул.

— Какая, к черту...

— Я бы попросил!

— Ну, хорошо, — придворно поклонился он, подмигнув. — Прошу прощения. Так вот. Никакой иронии. Ну, ненормально это — делать живых существ без элементарных защитных рефлексов. У тебя же даже полагающиеся нормальному живому организму безусловные не все предусмотрены — самой программой, верно?

— И что? Им, повторяю, некого бояться. Их никто не убивает, на них не охотятся, ими не питаются...

— Ладно, ладно, — прервал он, вскинув руку. — Я все понял. Идиллия, просто идиллия... А если на нее упадет камень? Она тоже в сторону не отлетит?

Савик явно задумался — уж это-то он видел. Люк вообще видел его лучше, чем тот мог предположить. Хотя — нет, скорее, предположить-то мог, только вот... то ли Савик боялся этих предположений, то ли ленился об этом думать...

А скорее всего — верно то, о чем Люк догадался уже давненько. У Савика генетически не все в порядке, силы много, конечно, сообразительности, чисто технической, тоже, а вот с мозгами не все, кажется, в норме. Во-первых, мама-суицидентка, во-вторых, папа с маниакально-депрессивным психозом... Вот и осталось — от мамы способностей к воплощению разных идей, а от папы — немеряно силы. И немалая доля сумасшедшинки в этих идеях...

— Не упадет, — ответил Савик, наконец.

Люк засмеялся, щелкнув птицу по носу, и та кувыркнулась вниз, только над самой землей расправив крылья. Савик перехватил его за руку, стиснув так, что иному мог бы, наверное, и сломать; разозлился он явно не на шутку.

— Не смей! Ты рушишь мне систему!

— Брось. У нее сейчас произошло самое важное событие в жизни. Она начала учиться. И это, заметь, ей на пользу. Вот теперь вероятность того, что на нее упадет камень, и в самом деле стала меньше.

Савик действительно был зол; вот это зациклило, подумал Люк, наблюдая за тем, как тот захватил птицу в поле действия. Миг — и даже воспоминания о ней в воздухе не осталось...

— Как мило, — улыбнулся Люк, хотя захотелось огреть его как следует. — Вот это я понимаю. В духе твоей идиллии.

— Не смей лезть в мои дела, ясно? Это нарушение договора. Ты не имеешь права вмешиваться в то, чем занимаюсь я!

— Поправка. Я не имею права вмешиваться напрямую, как то: силовыми методами, направленными на причинение вреда тебе непосредственно, а также непосредственно, лично, то есть, наносить повреждения твоим изобретениям. Я сейчас ничего плохого не сделал... А ты ни за что ни про что аннигилировал бедную птычку. И совесть тебя, заметь, не мучает... Не мучает ведь, коллега?

Савик остывал медленно, это он помнил, но не мог отказать себе в удовольствии позлить его еще, видя, как тот кипит от бессильной злости. Действительно, контракт (или, точнее, пакт об ограниченном невмешательстве) имел свои плюсы и минусы для обеих сторон. Люк свои плюсы использовал на полную.

— Ты сломал чистоту эксперимента. Она стала не такой, какой должна быть; а потом этим от нее заразились бы остальные!

— "Заразились"... — покривился Люк. — Фу. Словно я тебе сюда чуму запустил. Чуму... — повторил он задумчиво. — Интересно...

Савик гневно сверкнул взглядом, и он засмеялся:

— Да не бойся ты. Это уже против правил. А я правила чту. Так какую же чистоту я тебе тут сломал? И чем я твою безвкусицу с крылышками заразил? Знанием? Новым опытом? Тем, что дал шанс не попасть под падающий камень?

— Что ты зациклился на этом камне!

— Это так, пример.

— Никакие камни, скалы, деревья и прочее здесь ни на кого не упадут! Здесь всем управляю я, даже тем, когда у этой птицы выпадет перо — хоть одно! Ничто здесь не случится без моего ведома.

Люк вздохнул. И что это он... Можно было и не спрашивать. Естественно, Савик ничего другого придумать и не мог, только провести все процессы к себе на полный и прямой контроль. Боится. Как же он боится всего на свете, даже пустить эксперимент своим ходом, посмотреть, как это будет развиваться естественно — флора, фауна, вся биосфера... И этого боится. А еще его, Люка, величает чуть ли не противником всего естественного...

— А ты, — все больше входя в раж, продолжал тот, — сейчас внес в мой стройный порядок элемент хаоса, ты привнес в мой эксперимент фактор "икс", понимаешь? Эта птица от одного твоего щелчка по носу перестала укладываться в мою систему, понимаешь? Ты...

— Понимаю, понимаю, понимаю. Только, коллега, какой же это эксперимент? Эксперимент по чему ты ставишь? Сколько продержится твоя система на твоем контроле? И в чем интерес? Эксперимент — это наблюдение за... — он даже не сразу подобрал слова, — за... за тем, что меняется, в конце концов! А у тебя — в чем смысл?

Савик не ответил, скривившись так, словно он — его младший лаборант. Тоже созданный искусственно, кстати, с неприязнью подумал Люк. Жуткие создания. Серединка-на-половинку, и ни грамма мозгов. То есть, номинально они у них, вроде, есть... Только вот программа у всех одинаковая. Савик сказал слово — и оно уже закон. Истина. Повеление. Бр-р...

Он вздохнул. Вот ведь дрянь какая — даже каким-то виноватым себя чувствуешь перед этой птичкой... Хотя, она ничего даже не успела понять и смерти своей не заметила; была — и не стало...

Люк лишь теперь внезапно осознал все масштабы работы Савика — огромная территория, запруженная фруктовыми деревьями и больными на голову созданиями...

— Ну, — с некоторым усилием возвратившись к беспечному тону, сменил тему он, — так что? Мой первый вопрос, я имею в виду. Ночь тут есть? Или эта вот сизая муть здесь постоянно?

— Знаешь что, я тебя впустил...

— Коллега, не зарывайся. Ты впустил... Я пришел, а ты вышел меня встретить.

— Не люблю, когда по моему дому бродят темные личности, — попытался отпарировать Савик. — Так вот, о ночи. Ночь — есть. И различные светила тоже, все типично, все вполне соответствует естественному астрономическому порядку. А "сизая муть" — потому что сегодня я подпустил немного облаков.

Люк хотел сорвать травинку и попробовать ее на вкус, но передумал. Во-первых, к этому можно подкопаться в смысле несоблюдения правил пакта, а во— вторых, кто знает, может, Савику после этого придет в голову нахрен аннигилировать весь сад... Люк усмехнулся мысленно. А хорошо бы.

— Ну, и что еще тут есть? — пока ничего интересного он не увидел — действительно интересного, не с точки зрения психиатрии, а с точки зрения науки. — Кроме птички... которой, кстати, уже нет.

— Ах, да, — Савик спохватился, и Люк засмеялся вслух, когда в ветвях устроилась новая птица — точная копия прежней.

— А знаешь, у тебя довольно скудная фантазия.

— Ты только пришел, ничего не увидел, и единственное, что я слышу — это постоянное ворчание... Ну, хорошо, вот, например.

Люк остановился, глядя на животное, появившееся напротив них. Стоило признать, не все мозги Савика захватил маразм, животное действительно было красивое — тонконогое, с длинной гибкой шеей, нежно-бежевого цвета с пятнами по спине и парой длинных, чуть загнутых рогов.

— Качественно, — сказал он с чувством, понизив голос, хотя слышать их создание Савика не могло. — Красиво, признаю... Функционально... — пробормотал он, подходя ближе и рассматривая со всех сторон. — Ноги... хм... Ты даже в пропорциях ничего не переврал...

Кажется, сейчас Савик забыл обидеться, хотя (это Люк помнил постоянно) обижался по любому пустяку и вообще был страшно раздражителен. Сейчас он самозабвенно любовался собственным творением. Чего еще у него не отнимешь, так это самолюбия. Больного, добавил он. Очень больного...

Люк подождал, пока тот оторвется от созерцания газели, и, повинуясь внезапному порыву, добавил:

— Хотя — и не слишком оригинально. Повтор уже проделанной другими работы.

Вот тут Савик почти рассвирепел.

— Повтор?! Ты никак не поймешь одной вещи: мне без разницы, кто где и кого сделал! Это — сделал я! Сам! Ясно тебе?! Это — мое творение от и до! До самой последней молекулы!

В общем, это он зря. Просто захотелось еще раз его позлить — слишком уж Люк его не любил, за многое не любил. И за это самомнение, которое стоит лишь зацепить — и это просто конец света, и за замашки хозяина во всем и везде, и за многое, многое...

Но сейчас он зря. Савик прав. Ничего нового, конечно, тот не сделал, но и не мог сделать. Это просто типичный представитель той фауны, которой он отдал предпочтение при создании своего так называемого эксперимента. Травоядное с оптимальным устройством организма для этих условий. Сделать его иначе значило бы предаваться дурному вкусу; вот этого Люк не любил, не переносил органически...

— Ладно, ладно, — согласился он, чтобы прервать поток возмущения. — Пусть. Это — твое. А еще что-нибудь есть?

Сработало; верный способ его отвлечь... Все-таки Люк знал коллегу порой куда лучше, чем он сам себя...

Савик, все еще ворча, вызвал другое создание — опять птицу, но эта хоть была оригинальна. Отдавала, конечно, его тягой ко всему сияющему до боли в глазах, каких-то розово-голубых тонов с серебром, но в целом... в целом...

— В целом ничего, — признал он.

Савик гордо приосанился.

— Такая — только у меня. Она называется Райская Птица.

Люк не выдержал. Уже не сдерживаясь, он прыснул, отмахнувшись от Савика:

— Я просто не могу... Ты оригинален до боли... — выговорил он сквозь смех под злобным взглядом коллеги. — Уфф, — демонстративно перевел дыхание Люк, отирая глаза, и снова скосился на птицу. Райская... Н-да... — Ничего пошлее ты придумать не мог?

Странно. Савик не разозлился, как раньше, даже посмотрел на него снисходительно... Ну, да — Савик на всех смотрит снисходительно, но теперь Люк чувствовал, что причина у него на это есть. Что-то он ему еще не сказал или не показал — что-то важное.

— Ничего, — подтвердил тот его мысль. — Еще не все.

— Что еще? Давай, показывай.

— Не торопись, успеешь. Куда тебе спешить, — явно наслаждаясь его нетерпением, отозвался Савик. — Покажу.

Люк вздохнул. В своем репертуаре...

И почему его матушка, бросаясь вниз головой в энергетический источник, не прихватила уродца с собой? Избавила бы мир от гнуснейшего из изобретателей... Ну, не гнуснейшего, конечно, но от невменяемого — точно.

— Она поет, между прочим, — вторгся в его мысли Савик, кажется, обиженный отсутствием внимания.

— Да ты что! — ахнул Люк. — Птица — поет?! Ты не шутишь?! Вот это да!

— Она поет по-особенному, — уточнил тот, и птица запела.

Люк едва не взвыл; он даже подумал — не щелкнуть ли по носу и эту тварь, чтобы ее аннигилировали ко всем чертям...

— Прекрати! — выговорил он теперь уже с откровенной, неприкрытой злостью. — Прекрати это немедленно.

Повинуясь немому приказу хозяина, птица умолкла и стала прихорашиваться. Люк медленно вдохнул и выдохнул, мечтая о том, чтобы Савик вместе со своими тварями провалился в преисподнюю. Вот это была бы картинка... В какой-нибудь крайне восточной Преисподней такое обслуживание — любо-дорого...

— И почему на тебя так действуют производимые мной энергии? — не без удовольствия спросил Савик и (гад такой!) птица напоследок чирикнула еще.

— Потому что ненавижу, когда такие... бездари! воображают себя пупом Вселенной! — Люк немного успокоился, но все же был раздражен. — Птица, поющая о том, какой ты хороший и как хорошо тут жить — это не просто дурной вкус, это психиатрия! Это — мания величия! Тебе лечиться надо! И твои помощники — вечно одно и то же, вечные славословия тебе, великому — как так можно? Ну, раз сказали, ну, два, но больше-то зачем? Для самоутверждения?

— У себя дома делаю, что хочу.

— Ну, и делал бы, — не выдержав, снова свернул Люк на старую больную тему. — И не лез бы к другим!

Савик насупился.

— Мне казалось, мы этот вопрос решили.

— Нет, мы его не решили. Просто приостановили на время. Просто так вышло. Просто не довели войну до конца...

Зря это я, опять подумал он.

Война с Савиком шла самая настоящая, с огромными потерями... И придется признать, что он, Люк, был неправ. Не в том, что хотел удавить этого маразматика, а в том, что войну эту начал. Вышестоящие, само собой, не дали ей развернуться в полную силу, это понятно, это и тогда было понятно, и, если бы Люк немного остыл тогда и подумал, то понял бы это раньше. Выяснения отношений с Савиком резонансом прошлись бы по всей Системе и поколебали бы столь неустойчивое равновесие в ней. Распределение сил и зон влияния, конечно, в Системе не фонтан, но — зачем хуже-то делать...

Просто он погорячился. А с другой стороны — он и не раскаивался. Стоило Савику, так сказать, кровь пустить. Просто чтобы охладить немного и напомнить, что он в Системе не самый главный. Собственно, если бы Савик не начал пытаться доказывать это так нагло и без соблюдения элементарных правил приличия, войну Люк и не начал бы...

А все же кое-чего он добился. Вышестоящие все же обратили на выскочку внимание, все же поставили условия работы — пусть и довольно свободные, но все же условия. И заслуга в этом, может быть, его, Люка... Он не тешил себя этой надеждой, не требовал почестей по этому поводу, просто допустил это как вероятность.

— Ты не занял бы мое место, — злобно выплюнул Савик. — Никогда! Тебе до него...

— Да нужно оно мне! — устало отозвался он. — Объяснять тебе это уже наскучило. И незачем всем и каждому говорить, что я на него нацеливался. Все равно никто не верит; и к чему тебе это?

— Врешь и не запинаешься.

— Докажи. Ну, докажи это, не сыпь голословными обвинениями. А хотя — плевал я на это; у меня к тебе другая претензия, коллега: то, что ты вдруг начал распускать слухи, будто я был одним из твоих помощников.

На это Савику ответить было нечего. Он и не ответил.

— Я — из твоих помощников! — это действительно оскорбляло. Люк бросил мельком взгляд на одного из них — в очередной раз, и его передернуло. Бесполые, безгласные, пока не прикажут проявить голос, безвольные... Такое мог произвести только Савик.