Собственность государства

— Взвод, подъем!

Этот крик будит меня каждое утро на протяжении четырех лет, но я все никак к нему не привыкну. Точнее, проблема не в самом крике — в интонациях. Для большинства наших инструкторов мы — мясо, а конкретно для нашего ответственного, Альтинга Кэр-Фойтла — еще и низшая раса в придачу.

На самом деле, нам повезло с ответственным инструктором, но понимаю это только я. Остальные не знают, что Кэр-Фойтл на самом деле не испытывает к нам жгучего презрения, просто копирует манеру общения с курсантами у других инструкторов, не особо разбираясь в тонкостях языка короткоухих. Длинноухие не воспринимают на слух проявления негативных коннотаций и эмоций, потому что в их обществе выйти на улицу с лицом, перепачканным в дерьме — меньший позор, чем позволить своим эмоциям управлять собой или хотя бы проявить их. Как итог — длинноухие не в состоянии по интонациям отличить вежливое обращение от пренебрежительного, и Кэр-Фойтл не исключение.

Мы вскакиваем, одеваемся, заправляем койки — на все про все у нас двести секунд и ни единой сверх того — и трусцой бежим умываться.

Оглядываюсь на ребят — многие не скрывают приподнятого настроения. Четыре адских года предварительной подготовки позади, сегодня в полдень мы покидаем учебку. Сегодня мы видим наших ненавистных инструкторов в последний раз. Сегодня мы ступаем на новый путь и становимся боевым подразделением.

Увы, до сегодняшнего замечательного дня дожили не все. Нас осталось двенадцать человек из двадцати: двое нынче на рудниках, шестеро — в лучшем мире. Перед инструкторами была поставлена задача отсеять не менее тридцати процентов и они отлично справились. А то, что из 'специальной учебки' лишь два пути — урановые рудники или петля — проблема только наша и ничья больше.

Но сегодня наше базовое обучение заканчивается, дальше мы будем учиться не на опыте инструкторов, а на своем печальном и чужом фатальном. Но за избавление от инструкторов это не очень высокая цена. Конечно, инструкторы — все те же офицеры, но нестроевые, а это разница принципиальная: инструктор может измываться над нами как угодно и ему за это ничего не будет. В то же время офицер, служащий на 'переднем краю', прекрасно понимает, что ссориться со своими соратниками и потенциальными спасателями не с руки, так что мы смело рассчитываем на гораздо лучшее отношение.

— Ну что, Саша, сегодня помашем рукой этим уродам? — задает риторический вопрос Дэви Кравитч.

— Угу, — киваю я.

Мы умываемся и строем двигаем в филиал рая на земле — столовую.

Не будет сильным преувеличением, если сказать, что примерно половина моего отряда приперлась в спецучебку за жратвой. Служба в 'специальном тактическом отряде зачистки и спасения' — это своего рода лотерейный билет, по которому может привалить фантастический выигрыш: свобода, достаток, офицерская должность, а иногда — даже богатство и дворянский ранг. Статистика такова, что прослужить в спецотряде десять лет и не стать как минимум свободным человеком и офицером невозможно в принципе, а большинство добивается этого за три-четыре года.

И совсем другой вопрос, что до десятилетней выслуги в спецотряде доживают только два человека из ста, а восемьдесят процентов личного состава погибает в течение первых двух лет.

Увы и ах — аббревиатуру СТО мы расшифровываем не как 'специальный тактический отряд', а 'смертников толпа обреченных'. Так что те из нас, которым особенно сильно не нравится быть государственной собственностью, могут спать спокойно: нам не суждено долго оставаться рабами. Свобода или смерть — это про нас.

Ни для кого не секрет, что 'эстэошники' комплектуются только выходцами с самого низа: никто в своем уме сюда не пойдет, если есть хоть какая-то альтернатива в жизни. Так что ничего странного, что некоторые пришли сюда только ради замечательной кормежки, просто чтобы хоть немного пожить по-человечески. А то, что большинству из нас не светит даже нормальная могила — ну, велика беда, на 'свободе' она нам тоже не светила: либо общая могила для нищеты, либо хирургический стол в морге медуниверситета какого-нибудь.

С другой стороны — те, которые быстро продемонстрируют выдающиеся способности на деле, имеют отличные перспективы получить свободу, офицерскую должность и возможность сделать карьеру в армии, а особо отличившиеся могут рассчитывать на особо теплые места. В частности, императорская гвардия состоит из выходцев из СТО процентов на семьдесят, и у всех поголовно огромное денежное довольствие и как минимум рыцарский ранг.

В столовой нас поджидал сюрприз в виде одинокой человеческой фигуры за нашим столом. Невысокий парень примерно на год старше нас, лет семнадцати-восемнадцати. В такой же гимнастерке, как наши, и с номером нашего подразделения на груди. Обычное, ничем не примечательное лицо с парой свежих шрамов.

— Привет, — первым поздоровался он.

— И тебе не хворать. Ты кто будешь?

— Меня зовут Ян. Определили к вам. Я из шестнадцатого отряда... был.

Мы начали переглядываться.

— Мы слыхали, что 'шестнадцатый' погиб в полном составе, да еще и в ерундовой вылазке, — заметил Кай.

— Это потому, что меня тоже записали поначалу в погибшие. Но фактически я просто выбирался из Пустошей шесть дней и потом еще две недельки в одном неназываемом отделе погостил. Расскажи да расскажи им, почему все погибли, а ты один такой хороший взял да выбрался...

Я уселся за стол напротив него.

— И это очень уместный вопрос.

Ян пожал плечами:

— Повезло. Порча налетела внезапно, причем в месте, где ее не должно было быть и где она не должна была нас учуять... Вылазка и правда была ерундовой поначалу, мы не должны были встретить противника, тем более в том месте, где стали на привал. Половина ребят погибла еще до того, как я осознал, что происходит. К тому моменту, как я расстрелял рожок, в живых уже не было никого, так что мне осталось только свалить.

— И как тебе это удалось?

Он щелкнул пальцами и мгновенно оказался сидящим в метре от меня, напротив Дэви.

— Охренеть! Телепортация! — присвистнул Кай.

Я покачал головой:

— Маг-телепорт в СТО среди притупленных, натасканных спасать магов — это оксюморон. Синхронная невидимость и иллюзия.

— Угадал, — признал Ян. — Тебя как зовут?

— Александер. Только я не угадал, у меня как бы есть уши. Твой голос доносился сбоку, ты изначально сидел на этом месте.

— Ты лидер отряда?

— Вроде того.

— А у тебя какой талант?

Я ухмыльнулся:

— Мой главный талант — критическое мышление и наличие запасного плана. Еще я могу учуять присутствие сквозь стену, но не более чем с нескольких метров. Мало проку с такого таланта, а больше ничего, чего нет у других.

— Хм... Ты можешь находить невидимок.

— Угу. Только обычно это бесполезный талант.

Тут начали разносить завтрак.

Я отправил в рот первую ложку макарон с пряным соусом карри и спросил:

— Ян, а ты вообще как в спецучебке оказался?

— Да так же, как и все. Продался. Дай, думаю, хоть поживу как человек... А продаваться — так продаваться. Где еще мою жизнь оценят в шесть с половиной миллионов? Ну и потом... Когда у тебя в руках оружие — ты не так остро ощущаешь, что ты раб.

Рюиджи, сидящий рядом с новичком, хмыкнул:

— Одна проблема — куда и за сколько ты ни продайся, один хрен денег не увидишь. Мог бы хотя бы в телохранители продаться, они намного чаще доживают до пенсии...

Ян вздохнул.

— Была такая мысль, но это шило на мыло. Там какое дело: разок принципала потерял — твоя арендная стоимость снижается втрое, срок службы увеличивается пропорционально, а это значит, что молодым ты на свободу уже не выйдешь. Второй раз потерял — и ты на рудниках, а то и где похуже. А специальные подразделения... тут ставки повыше, но и игра по-крупному. Выиграл так выиграл. — Он выразительно помахал в воздухе толстой отбивной, наколотой на вилку: — вот где будут так кормить? Я перед учебкой успел поработать немного там и сям — мои ботинки тут стоят как месячный заработок на свободе... Повезет — отлично, не повезет — ну, знать судьба такая, но хотя бы поживу напоследок. Тем более что годик я уже отслужил...

— Чего не скажешь об остальном твоем отряде.

Ян философски развел руками:

— Мы все прекрасно знаем, куда пошли и каковы наши перспективы, не так ли?

На выходе из столовой нам помахали на прощание остальные отряды.

— Удачи вам, парни! — крикнул Саймон, лидер девятнадцатого отряда.

Ему еще полгода в этом аду, а мы уже на пути к славе и свободе... или к смерти.

Когда мы собирали свои манатки в казарме, Кай подошел ко мне и тихо сказал:

— Саша, мне не нравится этот Ян. Я ни на что не намекаю, но у него талант профессионального дезертира. Опять же, за каким хреном ему гостить в неназываемом отделе, будь у него запись видеорегистратора?

— Я знаю. Только видеорегистраторы в зонах сопряжения часто отказывают, как и любая другая электроника.

— И это очень удобно, правда?

Я кивнул:

— Будем приглядывать за ним.

А про себя подумал, что если Ян в ближайшее время не попытается оспорить мое лидерство в подразделении на правах самого опытного бойца — все же шесть дней в Зоне провел, на голой удаче там столько не протянуть в одиночку — то мои подозрения усилятся вдвое. Если человек изначально настроен на бегство ценой своего отряда, то ему неудобно быть командиром. С командира спрос за весь пропавший отряд, а у рядового всегда есть на кого свалить вину.

* * *

Наш новый статус ценного боевого персонала мы почувствовали практически сразу: транспорт, который за нами прислал наш новый хозяин, оказался не военным грузовиком, а крупным автобусом с вензелем знатного Дома на борту.

— Хреновый признак, — сказал вполголоса Рюиджи, но мы все его хорошо расслышали. — Вместо того чтобы набираться боевого опыта где-то на Краю, нас арендовал какой-то аристократ... за бешеные деньги. Видать, сильно его приперло...

— Зато не на Краю, — заметил я. — У богатых свои причуды. Что для нас бешеные деньги — для него может оказаться сущим пустяком...

Мы выстроились на плацу, наш ответственный инструктор обменялся приветствиями с прибывшим лейтенантом, подписал какие-то бумаги и повернулся к нам.

— Теперь вы подчиняетесь напрямую лейтенанту Валленделу. Желаю удачи на новом месте, — сообщил он нам и отошел в сторону.

Лейтенант — парень лет двадцати пяти, но явно не сразу из офицерки — шагнул вперед.

— Я лейтенант Валлендел, вооруженные силы Дома Керриган. Граф Керриган отныне является вашим арендатором, а я — вашим непосредственным командиром по его приказу. Кто из вас капрал?

Повисла тишина. Лейтенант ждет ответа, мы молчим, и я вижу краем глаза, как на лице Кэр-Фойтла появляется заинтересованность происходящим.

— Повторяю вопрос: кто из вас капрал? Два шага вперед!

Мы продолжаем молчать и стоять на месте, на лице нашего бывшего инструктора появляется слабое подобие улыбки: он уже все понял, чего не скажешь о Валленделе. Длинноухие обычно соображают быстрее людей, тут ничего не попишешь.

— У вас со слухом проблема или с речью?!

— У нас нет проблем, сэр, — спокойно ответил я, — она у вас. Вы по какой-то причине не знаете, что рабы не могут быть военнослужащими и, как следствие, не могут иметь воинских званий.

— Тогда почему я должен был повторять вопрос трижды?!!

— Первые два раза вы обращались к капралу, сэр, коим я не являюсь. Как только я счел, что ваш третий вопрос относится и ко мне в том числе — сразу же ответил.

— Да ты шутник, я погляжу, — как-то слишком спокойно отреагировал лейтенант.

— Как скажете, сэр!

Дэви, стоя слева от меня, шепнул, не разжимая губ:

— Саша, нахрена ты его бесишь?

— Тонко намекаю.

— Ладно, — сказал Валлендел, — тогда кто из вас старший в отряде?

И снова повисла тишина.

— Ну и? Почему на этот раз молчим?

Я поднял руку:

— Разрешите обратиться, сэр!

— Говори.

— Ян Вукович в отряде старший.

— Что?! — опешил от такого поворота Ян. — Сэр, это недоразумение! Я получил назначение в отряд вчера вечером, а прибыл сегодня утром!

— Но ты старше любого из нас на год. А лейтенант спросил, кто старше.

Валлендел посмотрел на меня прямой наводкой.

— Имя?

— Александер Терновский, сэр.

— Когда прикидываешься тупым, Терновский, важно не перегнуть палку. — Он заглянул в свои бумаги: — коэффициент интеллекта сто сорок семь... лидерские качества... Я догадывался, что лидер команды — ты, но не думал, что ты устроишь цирк на ровном месте. Был бы ты обычным пацаном — это еще туда-сюда, но подобное поведение после такого учебного заведения...

Я развел руками с наигранно виноватым видом.

— Был бы обычным пацаном — не посмел бы, сэр. Но теперь я государственная собственность стоимостью в шесть с половиной миллионов.

Лейтенант ухмыльнулся:

— Поправочка: шесть с половиной миллионов — это не твоя стоимость, а твой долг. Как тебе перспектива отрабатывать его на рудниках?

— А как вам перспектива пойти во главе отряда вместо меня, сэр? Я на рудниках протяну всяко дольше, чем вы — в зоне сопряжения.

Он усмехнулся, уже не так ехидно.

— Ладно, первый раунд по 'кто сильнее выпендрится' за тобой, Терновский. На этом будем считать шапочное знакомство оконченным. По местам.

Когда мы садились в автобус, Кай шепнул мне в затылок:

— Как я и говорил... Теперь мы точно знаем запасной план Яна, да?

— Мы его и так знали.

Садясь в кресло, я подумал, что очень хочу знать, есть ли среди двенадцати нас хоть кто-то, кто будет рисковать собой ради остальных вместо того, чтобы спастись самому. Так что еще большой вопрос, вправе ли я винить Яна.

Автобус изнутри показался даже больше, чем выглядел снаружи, эдакий сухопутный лайнер на колесах. Помимо туалета, в нем нашлось место даже для маленького буфета и стюардессы. Само собой, что все мы разместились внутри с легкостью: нас тринадцать человек, два водителя, лейтенант, стюардесса и еще двое немолодых мужчин в одинаковых рубашках и с пистолетами под мышкой. Эти двое — судя по всему, ветераны из присягнувших, дослуживающие до пенсии на сугубо номинальных должностях: в любом нормальном Доме это стандартная практика.

Как только мы тронулись, стюардесса принялась разносить прохладительные напитки и закуски. Я обратил внимание, что это девушка лет двадцати с небольшим, не блистающая красотой, но с безупречными манерами и дикцией. Типичный для стюардов и стюардесс форменный наряд с гербом и едва заметной надписью 'собственность Дома Керриган'.

— Неплохой транспорт, — заметил Кай, отхлебнув из стакана лимонад. — Даже кондиционер есть и стюардесса...

— Особенно стюардесса.

— В смысле? — не понял он.

— Она одна стоит дороже всего автобуса. Тысяч триста, на глазок, а если знает два-три языка — то и триста пятьдесят.

— Откуда знаешь?

— Разбираюсь немного в том, сколько стоит воспитанница соответствующего учебного заведения. Манеры, правильное произношение, осанка, отлично ухожена, приятный голос... За нами прислали автобус, нафаршированный по первому разряду, и офицера, который великолепно держит себя в руках. Не удивлюсь, если и наш новый лейтенант — из частного военного училища, а не из государственной офицерки.