Новое место жительства

Олег Верещагин

НОВОЕ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА

Книга первая.

ТОЛЬКО ТАЙНА . . .

Сказки пишут для храбрых...

Зачем равнодушному сказка?

Что чудес не бывает -

Он знает со школьной скамьи...

В.Коваленков

1. НОВОЕ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА

Это в корне неверно, что в нашем обществе никто не занимается детьми и всем на них наплевать. Очень даже занимаются и очень даже не наплевать.

Конечно, речь идёт не о школе (дурдом во всех отношениях), не об общественных там организациях (я не видел ни одной) и уж тем более не о родителях (им либо просто нет до детей дела, либо нет до детей дела, потому что они зарабатываю деньги для лучшей жизни своих детей — у меня второй вариант). Но тех, кто занимается детьми, у нас хватает. Поверьте опыту.

Я прожил на свете четырнадцать лет с хвостиком. За это время мне щедро предлагали наркоту три раза (ты чо, это таааАААкой кайф, и безопасно совсем, на меня погляди!), с масляными глазками зазывали попробоваться на роль фотомодели — два раза (мальчик, хочешь заработать денег?), сурово тащили в секту — два раза (простите пожалуйста, молодой человек, не хотите ли побеседовать о боге?), вульгарно приставали — один раз (блюээээ). Предложений сигарет и выпивки — не считал, ибо лень. Один раз грабили, дважды — пытались ограбить. После второй попытки ограбления я попал за нанесение побоев в милицию, где на меня сначала стали слюняво орать, что посадят прямо сейчас и на пицоттыщщлет, если не признаюсь в убийстве Кеннеди, Кадырова-старшего и Бута, а потом начали вымажживать деньги с приехавшей матери. Так что не надо очернять. Заботников о детских судьбах и детском досуге вокруг полно.

Именно по этим причинам я где-то лет с девяти, осознав, что я многим вокруг интересен и мне этот интерес не нравится категорически, стал заботиться о себе сам. Это, товарищи, я вам скажу, единственный правильный способ существования. При этом надо не пиво пить, закуривая его дешёвой моршанской махоркой, расфасованной в красивые сигареты и чувственно переживая при этом свою крутЪ. И не за компьютером стул и заднее место просиживать, взяв себе ник "Мачо" и расписывая, как ты могуч, на фоне чужой фотографии. И даже не матерные рингтоны на мобильник скачивать. Хотя многие именно это понимают, как заботу о себе. Ошибка. Big mistake. Это забота о своих удовольствиях. И она часто плохо кончается. Вернее — всегда плохо кончается. Тем или иным боком. Правильно говорят об этом взрослые, зря мы кривимся. Другое дело, что взрослые только говорят, а делать ничего не делают... или делают только хуже.

Поэтому я потихоньку стал заниматься боксом, самбо, стрельбой из пистолета, конным спортом и полётами на параплане. Никакой ерунды типа всякого там тенниса и фитнеса! Ещё и играл на гитаре — три аккорда, не больше. Для самоуважения, так сказать. Оказывается, для всего этого вполне можно найти время, если относиться к этому не как к обязанности и не тратить его — время — на тупые развлечения. Ещё нужно побольше читать книжки (можно не бумажные, а с читалки) и поменьше играть в компьютер. Не верите? Не удивлён, но дело ваше. Кроме того, кстати, вы рискуете заработать репутацию чокнутого, но задевать вас физически скоро начнут просто-напросто бояться, а морально — морально меня может хоть как-то задеть лишь мнение человека, которого я уважаю. В комплексе, а не за что-то отдельное.

До тринадцати лет дожил, вешу пятьдесят семь килограммов, имею рост метр семьдесят пять, а такого среди своих сверстников не встретил. Увы. Среди взрослых нашлась парочка, тренеры, но как раз у них ко мне особых претензий нету.

Хорошо быть самодостаточным. Меня моя самодостаточность так восхищала, что я даже Ницше (1.) пробовал начать читать. Не осилил почти ничего, но всем говорил зато, что читал Ницше. Из моих ровесников о нём никто ничего не знал, из взрослых не знал ничего почти никто, отчего сознание своей возвышенности у меня только усиливалось. Могут у меня быть свои маленькие слабости, в конце концов?..

1. Фридрих Ницше (1844-1900), немецкий философ, профессор классической филологии Базельского университета. В сочинениях, написанных в жанре философско-художественной прозы, выступал с критикой современной ему культуры, проповедовал индивидуалистический культ сильной личности, который сочетался у Ницше с романтическим идеалом "человека будущего".

...Впрочем, на такую заботу о себе в наше время нужны деньги. И немаленькие. Ведь у нас всё лучшее — детям, а за лучшее надо платить хорошо, не в бесплатном быдлосовке живём. Но вот как раз денег мать на меня никогда не жалела; кто бы другой так даже обнаглел, а я что, я скромный... С другой стороны — а чего их жалеть, деньги — одному из лучших специалистов связи компании "СТМ", сети которой коварно опутали всё СНГ и даже на Средиземье... тьфу, ближнее зарубежье раскинулись? Да и до того, как пять лет назад мать устроилась в эту компанию, она очень неплохо получала. Даже очень хорошо. Короче, нам всегда хватало на всё — мне, матери и прислуге, которую она нанимала. Но, очевидно, для моего нормального будущего денег нужно оказалось ещё больше, потому что в апреле мне было сообщено, что с сентября я пойду в новую школу — в городе Северскстали — и буду с этого июня до следующего августа жить у наших родственников в том же городе, пока мать будет ковать наше материальное благополучие в качестве генерального представителя славной компании СТМ в далёком солнечном Узбекистане (зарплата в полтора раза больше, плюс столько же от местного правительства, плюс за вредность, плюс что-то там за расширение каких-то невозможно важных связей). А дальше, через год, посмотрим, как карта ляжет. Банковская. Может быть, поеду учиться за границу, в Англию, например.

Наверное, это странно, но я не оценил заботы и холодно поинтересовался, нельзя ли мне СЕЙЧАС поехать с нею, как-никак, я близкий родственник своей матери? На что мне ответили, что там холера, террористы и негде учиться. Я пробовал трепыхаться, уточнив, кому там вообще нафик нужна мобильная связь, если там всё так уныло? Мне было пояснено, что состоятельные люди есть везде, и даже более чем состоятельные.

Крыть было нечем. Я только предложил тогда уж продать меня на органы, а вырученные деньги положить на мой счёт. Но мать на такие подколки внимания никогда не обращала.

Но вот что интересно: мне всегда казалось, что у нас нет родственников. Это было так же естественно, как и то, что у меня нет отца. Он не был лётчиком-испытателем, его не замучила американская контрразведка, и он не погиб при аварии на подлодке, просто четырнадцать лет назад мать озаботилась наследником и завела меня. Не из пробирки, но похоже. Во всяком случае, с тем человеком она больше ни разу не встречалась.

Но я знаю, что похож на отца. Почему? Да просто потому, что от матери у меня только губы. Один в один, пухлые такие "чмоки-чмоки". А так — она просто русая, а у меня волосы рыжие. У неё глаза серые, а у меня зелёные. У неё нос прямой, а у меня курносый. У неё лицо круглое и приятное, а у меня обычно хмурое, как у нагадившего кота. Ну и так далее.

Так вот, я не знал, что у нас вообще кто-то есть. Бабушки-дедушки и всё такое прочее. Тёти и дяди. Оказалось — есть. Именно тётя — тётя Лина (Ангелина), сестра матери. Родная! И даже двоюродный брат есть — Юрка, и лет ему столько же, сколько мне, и тоже без отца. И тётя с братцем рады меня видеть. Хотя это и смешно — столько лет мать с ними не общалась, а тут вдруг решила, и они обрадовались. Запрыгали до небес. Хотя — чёрт его знает, как это бывает у людей. Не с чем мне сравнивать. Не при динозаврах живём, а в современном энергичном и мобильном обществе. Человек человеку давно не волк, а — клиент. Или конкурент. Ну или сотрудник. Короче, вы понимаете.

29 мая утром мать рассчитала прислугу, мы сдали квартиру под охрану службы безопасности компании и поехали на вокзал — отправлять меня, мать летела на самолёте к вечеру. Я бы тоже полетел, но в Северсксталь самолёты не летали с тех пор, как начался Правильный Исторический Процесс Поворота К Демократии и позакрывались местные авиалинии. Я тех времён не застал, поэтому отчалил в новую жизнь во вполне приличном, но пустынном купе.

Собственно, весь вагон пустовал. Почти. Ну правильно. Не то направление — это ОТТУДА люди уже едут, погреться на черноморском побережье или где подальше. А ТУДА-то — кому и зачем? Ехала пара командированных и какой-то тяжко пьяный хорошо одетый мужичок, да проводница по коридору скучно шаталась туда-сюда; заглянула ко мне, посмотрела билет, свидетельство о рождении, сопроводительное разрешение, дежурно предложила чай-кофе-воду-печенья-чипсы — и ушла в коридор. И всё.

У меня с собой были большая спортивная сумка и чемодан на колёсиках. Половину того, что погрузила "бонна", как за каким-то чёртом мать называла нашу нынешнюю служанку, я тишком повыбрасывал в шкаф обратно, и было мне сейчас непередаваемо тошно. Не из-за оставленного барахла, конечно, а просто тошно. Я бы с удовольствием, например, разбил стекло, но было ещё и лень. Вообще ощущение накатило такое, что я заболеваю или уже заболел. Мерзкое такое ощущение.

Короче, я ничего не стал распаковывать и доставать ничего не стал, даже читалку свою не достал, хотя там были и книги, и фильмы, и музыка, причём даже совсем новые, неосвоенные — и весь первый день просидел на мягком диванчике, глядя в окно, за которым — то быстрей, то медленней — ползли, мелькали, появлялись и останавливались прославленные среднерусские (средне-северо-русские? Или российские? Сейчас у нас всё, что красивое — называется "российское", всё, что дерьмо — "русское"...) пейзажи и то и дело проскакивали одичалые, заброшенные, заросшие полустанки, так, кажется, это называется. На меня словно какое-то оцепенение напало, как будто я смотрел очень интересное кино... нет, не так. Не знаю, как. Мне не думалось ни о чём и, наверное, если бы кто-нибудь заглянул ко мне, то решил бы, что я просто-напросто манекен.

С другой стороны — разве это не так? Оденем-разденем. Поставим в витрину-на склад отправим. По необходимости, так сказать. Или вообще утилизуем. Года два назад я в Интернете на одном литературном сайте читал книгу какого-то Лавров — "Перекрёсток конца одиночества". Там был описан мир, в котором на заказ делали биороботов-детей для многочисленных бездетных семей. Ну и завод по утилизации этих роботов — чаще всего, просто-напросто надоевших. И склад на заводе — большой пустой зал, где на специальных подвесах размещены ставшие никому не нужными роботы, внешне неотличимые от живых детей и ждущие уничтожения.

Мне потом полгода снился тот склад. И я — на одном из подвесов. Я понимаю, что я не робот, и эти, вокруг, они никакие не роботы, они переговариваются, кто-то плачет... но всем всё равно, и мы можем только ждать, ждать, ждать... всё понимать, и понимать, что от нас ничего не зависит. Вообще ничего...

...Но тогда, в поезде, я обо всём этом не думал и ничего этого не вспоминал. Я не думал вообще.

Когда же за качающимся окном солнце потихоньку себе спустилось к лесным верхушкам, и всё вокруг тяжело зазолотело и почернело, я вздохнул, уткнулся щекой в сложенные на откидном столике руки и... уснул. Первый раз в жизни уснул сидя...

...Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь и что вижу перед собой в окне.

Поезд шёл медленно — кажется, куда-то поворачивал по длинной дуге. Снаружи было странно светло, почти белая ночь, как и положено в это время года в здешних местах. А прямо за окном — рукой подать! — проплывала поляна. Могучие раскидистые дубы смыкались кронами над густым подлеском. И всё это было пронизано и связано в одно единое целое каким-то серебристым неподвижным сиянием, по которому пробегали сполохи ледяного огня.

Я ошалело провожал глазами необычайно красивую картину, пока она медленно не уползла куда-то назад и вбок — а поезд тут же рывком не набрал ход.

Мне показалось, что я проснулся снова — ну, вы знаете, снится, что спишь и просыпаешься. Может, так и было? Так или иначе, но я понял, что спать пока не хочу и начал всё-таки кое-что распаковывать. Сходил попить к крану, потом вспомнил, что в сумке лежат бутылка с водой и упаковка с бутербродами. Тогда я попил из крана ещё раз, а упаковку и бутылку, вернувшись, немедленно выкинул в окно — открыл, швырнул в шумную темноту и опять закрыл.

Мне, если честно, хотелось выкинуть следом и чемодан — но это было бы уже слишком. Поэтому я скинул кроссовки, улёгся на ту самую полку, под которой был спрятан чемодан, подключил к читалке наушники и стал просматривать новые файлы, которые набил туда не глядя перед отъездом, думая, что бы посмотреть, послушать или почитать, раз уж так неудачно выспался. Начал с музыки — я завсегдатай сайта "Полнолуние", а у них там как раз выложили кучу новых песен, которые я закачал себе, и теперь наугад включил "Сон звездолёта" Андрея Земскова. Послушаем, что там за сон и какого звездолёта...

...Я не прогадал. Я редко ошибался с песнями — может быть, потому, что слушал те, которые редко кто слушает. Была, наверное, какая-то взаимосвязь... Вот и эта оказалась — в самый раз. Как будто какое-то пророчество, иначе не скажешь. Я просто сразу так подумал, а потом — слушал, и всё...

...Сон звездолёта помнит свет золотой планеты,

Два раскалённых солнца над вековым песком.

Скоро ты станешь, мальчик, рыцарем из легенды!

Скоро в Великой Силе произойдёт раскол.

Тысячами осколков брызнут миры сквозь пальцы,

Сжавшие твоё сердце, как рукоять меча.

Ветры родной планеты шепчут тебе: "Останься!"

Но "Торопись в дорогу!" — звёзды тебе кричат.

Мальчишка-джедай, на своей стороне

Ты снова остался один.

И сон звездолёта по этой войне

Несёт тебя на Татуин.

Сон о погибшем детстве рушится с тихим звоном,

Магия предсказанья прячется между строк

Книги, в которой бьётся всяк со своим драконом.

Прав ли был твой учитель, в руку вложив клинок?

Так пусть пожинают пламя те, кто по искре сеют!

Кто был врагом, кто братом — не разберёшь, пока

Зверь этот роет лапой душу твою, как землю.

Прячет лицо под маской сын твоего полка.

И — снова припев, тот же самый, от которого я зажмурился... Он почему-то показался мне тревожным и в то же время зовущим, как какое-то пророчество. Определённое и даже, пожалуй, обрекающее...

Мальчишка-джедай, на своей стороне

Ты снова остался один.

И сон звездолёта по этой войне

Несёт тебя на Татуин. (1.)

1.Песня Андрея Земскова.

...Я думал ещё и почитать что-нибудь, но так и не стал. Лежал, слушал музыку, выбирая то одну, то другую песню, чувствовал, что постепенно засыпаю. И уже на самой грани сна услышал строчки —