Чужая кровь. Глава 5

Прошлое

— Какой чудный пейзаж! — Люк широко улыбнулся, довольно щуря глаза. Ситх просто и откровенно наслаждался. Фенрир был образцовым скакуном: вез удивительно плавно, на постороннее внимания не обращал, впрочем, с его размерами...

Эксперимент создания боевой химеры — так называемого 'ситхского отродья' — на базе ульфхеднара Люк считал крайне успешным. За год неуклюжий щенок вымахал до размеров коня, еще за год — достиг размеров крупного боевого асгардского коня, который превосходил мидгардские аналоги почти вполовину, ведь таскать на себе пару центнеров живого веса плюс доспехи, плюс вооружение, плюс трофеи... Это, знаете ли, не каждой лошадке по силам.

Глаза окружающих надо было видеть.

Люк как раз крайне удачно отправился сопровождать Фриггу в очередную поездку и забрал жрущего как не в себя щенка с собой, не собираясь пускать эксперимент на самотек. Потом, когда вернулся, крайне оперативно спрятал, выгуливая подальше от любопытных глаз — Тор не в счет. Потом навалились дела и походы... А у Фенрира как раз случился очередной всплеск роста. В общем, когда Люк вернулся из очередной рутинной поездки верхом на здоровенном волке, общественность впечатлилась.

Некоторые — до заикания.

Фенрир только широко улыбался, демонстрируя внушительную пасть, полную острейших клыков. Темно-желтые, словно янтарные, глаза довольно щурились — поднявшийся ажиотаж волка забавлял. Люк тоже забавлялся, отлично ощущая эмоции питомца — Сила помогла, частично вернув Фенриру разум. Да, не человек, но и не тварь бессловесная. В принципе, очень умный получился волк, разве что не говорит. Вслух. А вот телепатически общаться — запросто.

И пусть он не сможет рассуждать о высоком, Фенрир выполнит поставленный приказ 'от и до', без недопониманий и вывертов логики. Люк для него — царь и бог, Создатель и Хозяин, высшее существо. Единственный, кому чудовище будет подчиняться.

И это хорошо, что ничьи приказы, кроме Люковых, Фенрир исполнять не будет, у ситха получилось создать настоящую машину смерти. Мощный костяк, укрепленный Силой, прекрасные мышцы, плотная кожа, которую не прорубить мечом, шерсть густая и длинная, линяющая постепенно, а не сезонно — в ней завязнут стрелы и копья, словно в снопе из проволоки. Острый слух, чудесное зрение дневное и ночное, когти, пробивающие камень и, самое главное — разум, главенствующий над инстинктами. Фенрир будет расти, набираться опыта. И слушаться Люка, как отца родного... Даже лучше.

Оборотни грызутся между собой, а на Создателя Фенрир не посмеет даже тявкнуть: и не от страха — такой поводок рано или поздно лопнет, а из искреннего почитания и привязанности.

Вот и сейчас Фенрир слегка заскулил, когда рука в перчатке потрепала его по холке, удовлетворенно засопел, но не отвлекся. Люк еще раз потрепал иссиня-черного любимца, слушая бурчание едущих за ним воинов и скрежет зубов Сиф. От девушки тянуло злобой и яростью.

Люк вальяжно откинул лезущую в глаза прядь волос, ехидно посмеиваясь про себя. Сиф его терпеть не могла... В принципе — вполне заслуженно, но с чего бы это ситху признавать свою вину или что-то подобное? Он что, джедай, что ли? Нет. А паршивке давно пора научиться смирению, но ничему ее жизнь не учит.

Хотя вежливости поднабралась... После того, как едва не померла от инфаркта, взглянув в зеркало. Вопли шокированной Сиф перебудили даже червей в земле под фундаментом дворца, а Люк уловил источаемый ею ужас у себя в покоях. Милой деточке до сих пор снятся кошмары... Когда ситх решал, что дура опять теряет берега и ее пора проучить.

Сиф скрипнула зубами, сверля взглядом спину едущего впереди князя, но молчала, нервно дергая кончик толстенной косы. Всем на зависть — длинная, по колено, волосы густые и шелковые, никогда не спутываются и не секутся. Чудесные волосы... Если бы не одно 'но': они были черными.

Не белыми, не золотистыми, не рыжими, не каштановыми... Черными. Как безлунная ночь. Ладно, смену окраса, причем столь резкую, Сиф бы, может, и пережила... Но она до сих пор помнила, как взглянула в зеркало, откидывая лезущую в глаза челку... Она думала, что это челка. Наивная!

Челка была — отросшая до колен, вот только обзор закрывали брови. Они тоже отросли до колен, тоже густые, черные и шелковистые... Девушка смотрела в зеркало, ощупывая себя трясущимися руками, а в голове вертелось, как она, примчавшись от Локи, откупорила бутылочку, налила в ложку зелье и втерла в лысую кожу головы, но ей показалось мало, она втерла еще одну ложку, потом еще... Потом налила в пригоршню, зелье текло по лицу, а она втирала и втирала, неспособная остановиться.

И даже руки не помыла.

Застыв от осознания одной ужасной мысли, Сиф крайне осторожно расстегнула ворот ночной рубашки, страшась опустить взгляд и подвывая от ужаса. Если это зелье вызвало рост всех волос...

Облегченно выдохнув оттого, что не превратилась в копну, Сиф осела на пол бескостной кучей, вяло махнув рукой в ответ на потрясенное восклицание матери. Пережитый шок вымотал ее полностью, и следующие несколько часов, пока ее приводили в порядок, отрезая лишнее, она только что-то мычала, переваривая пережитое.

К утру несчастная жертва собственной поспешности вновь была бодра и полна желания донести до сумевшего так изощренно над ней поиздеваться наглеца свою точку зрения, вот только этот душевный порыв разбился о непредвиденное препятствие.

Мать и отец.

Родители почему-то не оценили устремлений дочери положительно. Отец нахмурился, слушая угрозы бегающей кругами Сиф, после чего рявкнул, пресекая возмущения, и потребовал рассказать все как было.

Под давлением девушка была вынуждена вывалить все без утайки, и, к ее крайнему изумлению и негодованию, родители поддержали не ее, а Локи. Когда привыкшая за последнее время к тому, что вокруг нее все бегают на полусогнутых Сиф попыталась возмутиться и наорать, мать отвесила ей тяжелую оплеуху, высказавшись в том духе, что надо бы быть скромнее. И внимательнее. И вежливее. И вообще, не так они дочь воспитывали, совсем не так.

Публичные извинения под тяжелыми взглядами родителей Сиф доконали. Люк только кивнул, вежливо напомнил, что надо внимательнее слушать инструкции, и величаво принялся обсуждать с родителями бордовой от ярости девушки падение нравов современной молодежи.

Один с Фриггой не вмешивались. Царица только довольно улыбалась, Всеотец беседовал с послами от ванов — ему было не до мелкой возни в песочнице. В принципе, Люк его понимал, однако бывший Император столь же отлично понимал, что мелочей не бывает. Палпатин, к примеру, ни в коем случае не пустил бы такую ситуацию на самотек. Никогда! Для него не существовало незначительных вещей, от которых можно отмахнуться — любое событие шло в дело.

Но Один, при всех его достоинствах, равным Дарту Сидиусу в интригах не был.

Да, он умел подстраивать нужные ситуации, ждать — крайне терпеливо, годами и веками, он был изворотливым, хитрым и достаточно жестоким для того, чтобы заставлять прогибаться всех — к своей выгоде. Вот только чего-то словно не хватало. Какого-то азарта или любви к подковерным играм, что ли...

Палпатин был интриганом от Бога. Ну или Силы. Он интриговал так же естественно, как дышал, и передал эту любовь и страсть своему внуку — и Люк не уставал благодарить Силу, раз в год принося жертвы Тьме, за то, что когда-то давно, еще будучи сопливым несмышленышем, не побоялся сделать правильный выбор.

Да, уроки Мастера были зачастую очень жестоки, Люк не раз умылся кровью — путь становления Владыки тернист. Но оно того стоило. Благодаря этому он теперь видел разницу.

Кому-то другому Один показался бы безмерно могущественным, чрезвычайно умным и мудрым. Люк был согласен с такой оценкой, но он также подмечал и недостатки.

Всеотец делал все, чтобы укреплять свою власть и возвеличивать свое государство, не делая между этими понятиями различий, и это было естественно и понятно для ситха, однако эти же устремления наградили Всеотца избирательной слепотой.

Что бы там ни твердили льстецы, что бы ни говорил сам царь, Один признавал только асгардцев. Только они были для Одина разумными и вообще достойными личностями. Все остальные шли лесом, являясь существами второго, а то и третьего сорта. Или вообще животными, недостойными лишнего взгляда. Если ваны еще со скрипом как-то умещались на одной ступеньке вместе с асгардцами — благодаря Фригге, — то тех же ётунов Всеотец искренне презирал, уничтожая их и гадя им при любой возможности. А ведь сам имел примесь их крови, и немалую часть. При этом он запросто мог завалить в койку женщину любого вида и не побрезговать рожденными ею от него детьми. Сочеталось все это странно, но Люк и не такие отклонения в психике на своем веку повидал, так что только отмечал эти и другие недостатки Всеотца, составляя психопортрет и заботливо запоминая слабости и болевые точки.

А они были.

Для правителя Один слишком часто поддавался гневу. Непростительный грех, по мнению Люка: ведь первое, чему его начали учить — терпение. Терпение — добродетель ситхов, Владык — в особенности. Именно благодаря терпению — этой совершенно не свойственной ситхам черте характера — удалось выполнить тысячелетний план. С поправками, естественно, но в целом задумка удалась. И пусть линия Бейна давно пресеклась — Шив Палпатин, Дарт Сидиус, был ее последним представителем, — Люцифер не собирался отбрасывать в сторону опыт поколений. Поэтому он смотрел, подмечал детали, провоцировал — тщательно организуя необходимые ситуации, и не мог не отметить, что Один потихоньку меняет свое к нему отношение.

Едва заметные мелочи. Внезапный взгляд — слишком острый, как на врага или возможного соперника. Полный подозрений. Потом Один опять смотрел как обычно — но Люк чувствовал, ощущал эту разницу.

Что-то изменилось.

Он не знал, что именно — и не видел причин и предпосылок для такого, но после того, как Люк начал возиться с Фенриром, Один... Можно сказать, что он... Охладел? Самую малость, сотые доли процента, но в теплом ровном потоке эмоций, адресованном Люку, проскальзывали первые капли подозрений. Словно Всеотец что-то знал и теперь сравнивал. Что-то с чем-то.

И Люк был твердо намерен выяснить, что именно.

А пока они с Тором и его свитой ехали в поисках приключений, и Люк точно знал — найдут.

* * *

Настоящее

Дом погрузился в тишину. Тор храпел в своей комнате, служанки отправились на отдых, а Люк стоял на крыше, задрав лицо к звездному небу.

Голова слегка побаливала, а глаза слезились. По хорошему, следовало бы тоже залезть в кровать и спать, в крайнем случае — помедитировать и опять-таки спать. Но Люк не мог заставить себя пойти отдохнуть. Тело дергало, пальцы слегка подрагивали — все признаки получения видения налицо. Крайне тяжелый случай — давно такого не было.

Люк медленно и размеренно дышал, смаргивая безостановочно текущие из глаз слезы, и пытался разложить по полочкам увиденное. В этот раз на него обрушилась вариативность будущего, а не самая крепкая и вероятная возможность.

Вселенная скручивалась или ломалась, словно скомканный сильной рукой лист картона. Чья-то рука в перчатке с камнями рвала ее на части, люди то рассыпались пеплом, сдуваемым поднявшимся ветром, то восставали из праха, планета умирала и возрождалась, погибал Тор, и он же был живее всех живых, воя от боли на руинах Асгарда.

Люк хрипел, валяясь на полу комнаты для медитаций, сжимая до хруста свой любимый нож, и блики, играющие на лезвии, вонзались в мозг, словно стрелы.

Видение вымотало ситха полностью и окончательно, и Люк еще долго лежал, инстинктивно скручиваясь в комок, после того, как все прошло.

Стены дома давили, Люк выполз на крышу, представляющую собой настоящий сад, свалился на диван и долго глазел в небо, пока окончательно не пришел в себя.

И сейчас он брал под контроль свое тело, вновь загонял в рамки взбесившийся дар и прикидывал, что надо сделать в первую очередь, во вторую и так далее. Телефон влетел в руку, Люк по памяти набрал номер, ввел сообщение и раздавил одноразовую вещицу.

Что ж. Его ученик получил приказ и скоро прибудет. Значит, пора готовиться к встрече.

* * *

— Владыка.

Хриплый голос прорезал тишину дома, не способный выбраться за пределы тщательно экранированных стен. Широкоплечая фигура плавно, совершенно естественным движением встала на одно колено, склоняя коротко стриженую голову с подбритыми висками. Стоящий в дальнем углу (самом темном, где тьма свила настоящее гнездо) мужчина даже не шевельнулся. От него шло ровное холодное внимание, совершенно равнодушное, без капли удивления от того, что видит такую странную, даже средневековую, сцену.

От стоящего на колене напротив полыхало удовлетворением — он знал, что это не наказание, не демонстрация уничижения или превосходства.

Это — привилегия, дарованная избранным.

— Здравствуй, ученик, — Люк не стал отказывать себе в удовольствии закутаться в привычную мантию, и теперь казался сотканным из мрака силуэтом, сверкающим золотом глаз. — Встань.

Мужчина плавно поднялся, мягко сияя наливающимися янтарем радужками. Пока что он еще может скрыть эту мутацию — первый признак идущего этой тернистой тропой. Пока что желтизна заметна только при определенном освещении или проступает в момент, когда эмоции зашкаливают.

Вскоре все изменится, это Люк знает не только по своему опыту. И тогда ученик или до конца своих дней станет желтоглазым, маскируя изменение при помощи Иллюзии Силы, если необходимо, или научится возвращать данный природой цвет.

Впрочем... Что-то подсказывает, что этот ученик скрывать ничего не будет. Люди на этой планете понятия не имеют о том, что означает такое изменение во внешности, что им только на руку.

— Отчет.

— Все готово, милорд, — мужчина стоял, слегка расставив ноги, руки за спиной — по стойке 'вольно'. Сила привычки. — Маршруты разработаны, ждем команды. Груз доставили вчера — я сам его сопровождал.

— Прекрасно, — одобрительно кивнул Люк. — Информация?

— Готова. Подброшу через восемь дней.

— Хорошо. Что-то необычное?

— М... — мужчина нахмурился, с его ладони слетела флешка, подхваченная рукой Люка. — Есть несколько странностей. Директор активизировался. И министр.

— То есть? — остро блеснули глаза ситха. Стоящий перед ним мужчина на миг гневно раздул ноздри.

— Вскрыта база в Скандинавии. Волчье урочище. Плюс к нему зачастили с отчетами. Насколько удалось узнать — начали ворошить дела в период с семидесятых до восьмидесятых. Мертвые проекты.

— Вот как... — задумчиво постучал пальцами по подлокотнику Люк. — Хорошо. Я проверю. Молодец.

Мужчина польщенно наклонил голову. Люк перевел взгляд на стоящего в углу.

— Как идет программа реабилитации? — поинтересовался он, не отводя глаз от рослой фигуры, запакованной в бронированный костюм.

— Медленно, — ученик ситха тоже повернул голову к своему молчаливому спутнику. — Но я не хочу спешить. Пусть не торопясь, зато надежно. Милорд?