|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Едва рассвело, Гортензий покинул особняк и отправился в лес. Гвардейцев и даже Ника он оставил. Ничего необычного, граф иногда охотился на "Волчьей долине" — угодьях Ардминиола, а теперь уже на своих собственных. Что в одиночестве, так все знают, свиту его милость не жалует. Оделся и вооружился он как полагается охотнику: помимо привычных меча и кинжала, повесил на пояс связку веревки, прицепил арбалет, в руках нес копье. Разумеется, еще Гортензий припрятал пистоли, несколько кинжалов и даже прихватил сякены. Взял заплечный мешок, куда положил мех с водой и припасы, он же собрался ночевать в дальней егерской хижине...
Погода стояла солнечная, на небе ни одной тучки. Повезло, сорвись ливень, все равно пришлось бы идти. Путь шел мимо дома егеря Михея. Бородатый мужчина отвлекся от рубки дров, дабы поприветствовать его. Тем более, не виделись уже больше четырех месяцев...
— Господин, вы не перестаете удивлять. Не ожидал, что вы продолжите охоту в одиночестве, — одобрительно заметил егерь Михей после того, как ответил на вопросы графа по поводу охоты.
— Успехи не повод становиться трусом, который шагу не ступит без охраны. Для меня охота лучший отдых для души. В столице, при дворе вокруг толпа, а здесь бескрайний лес, птички поют. Красота! Ну и азарт, куда же без него. Думаю, ты меня понимаешь, как никто другой, — рассуждал Гортензий, вертя в руках самокрутку.
— Понимаю, — заметил Михей и добавил, — Куда путь держите?
— Как обычно, куда ноги заведут. Я лес хорошо знаю, не беспокойся, — отмахнулся Гортензий, не собираясь выказывать истинные планы.
— Удачной охоты, — бросил Михей.
"Знал бы ты, как я ненавижу охоту вместе с лесом, птичками и особенно зверьем", — зло сыронизировал граф, спешно удаляясь.
Изначально он заинтересовался охотой, чтобы подобраться к графу Ардминиолу. Старик был искренним любителем. Потом приходилось держать лицо, изредка выезжая с тестем и его компанией. Приноровился он быстро, тем более, с арбалетом, из которого и так хорошо стрелял. Мог и с копьем, ему нетрудно добить затравленного псами зверя. Однако никакого удовольствия от охоты Гортензий никогда не испытывал. Скучно, псов он терпеть не мог, мерзкие насекомые бесили, частенько приходилось терпеть ненавистный холод, особенно в дождь. Тем не менее, ради цели граф готов был потерпеть и не такое. Больше года назад ему вовсе пришлось стать страстным любителем охоты.
Сначала Тадеус, а потом Игрок наводнили дворец и столицу магами иллюзии. Его тоже проверяли, как человека Ардминиола. Несколько раз ему пришлось весь день "не обращать внимания" на соглядатая, в том числе в собственном особняке. Гортензий до сих пор как вспоминал, изумлялся собственной выдержке. Мало того, его дела, он тогда уже знал слишком много... Не суть, но скрывать свои дела и темных слуг стало сложнее, а раскрывать карты было рано. По-хорошему, стоило на время залечь на дно, однако Гортензию пришла идея видеться с магами в лесу и через них передавать послания прочим. Как получать срочные сведения, тоже нашел способ. Он предпочитал не класть яйца в одну корзину, потому брать с собой охрану было нельзя. Ника это касалось в первую очередь, в случае чего его первого начнут допрашивать. Так у него появилось предпочтение охотиться в одиночестве.
Для столичной знати это странно, но "ведь он ириец, ему свита не нужна". В Ирии охота промысел и традиция. Ходить на зверя одному, а точнее, в компании с псом, для знати не просто нормально, а, можно сказать, признак доблести. Гортензий решил "почтить ирийские охотничьи традиции". Единственное, псов игнорировал, очень уж те бесили его. Промышлять он решил в ближайших к столице охотничьих угодьях Ардминиола "Волчья долина". С магами виделся в заброшенном егерском доме в глуши минимум раз в месяц. Для пущей правдоподобности Гортензий велел повесить рога и поставить чучела в своем кабинете. Всё, как полагается истинному ценителю. Поверили, никто ни разу даже не проследил за ним в лесу, где он преспокойно проворачивал делишки.
По возвращении из Арриенбена Гортензий закончил с походами в лес. Ситуация изменилась, необходимости больше не было, что крайне порадовало. Охота в одиночестве еще более сомнительное удовольствие, чем даже со свитой. Тем более, Гортензий возненавидел охоту пуще чем раньше. Мало того, язык не поворачивался "чтить ирийские традиции", так сколько нервотрепки они ему из-за этой охоты устроили. Раньше родня по большей части игнорировала его, он отвечал им взаимностью, но стоило ему заикнуться об "охоте по-ирийски", как недоумки будто с цепи сорвались. Вменяли ложь, утверждая, что такой трус в лес без свиты и шагу не ступит, а если полезет, его там сразу сожрут. Якобы своим враньем он глумится над родом и традициями.
Одно обвинение в трусости вызывало желание выпотрошить ублюдкам кишки. В этом лесу чуть не сожрали. Кабаны— два раза, доводилось отбиваться от волков, наткнулся на медведя, а этой зимой он превзошел собственное невезение, умудрился встретить рогопса. В лесах метрополии их днем с огнем не сыскать, но если зима холодная, иногда забредают с севера. Встретить почти невероятно, но ему повезло. Мало того, шел дождь, пистоли намокли и были бесполезны. Обошелся копьем и мечом, но с жизнью успел попрощаться. Тем не менее, он даже после этого рискнул пойти туда. Демоны с охотой, сам факт, зачем он туда ходил...
По логике Ирских, если он не похож на доходягу, и при этом побрезговал воинской службой, стало быть, конченый трус. Он мог бы поспорить. Воинская служба, говорите? Попробуйте не замечать соглядатая, зная, что если выдать себя, не факт, что удастся остаться в живых, и при этом продолжать свою игру. Война, говорите? Попробуйте провернуть дела, подобно ему в Ольмике или в столице. Причем, всё в одиночестве, а не плечом к плечу с тысячью сослуживцев. Да, ему служили люди, но никто не был полностью в курсе всех его целей и планов. Единственный человек, кому Гортензий мог доверять в своей личной войне за вершину, это он сам. Да и то, как сказать, если в любой момент могли подвести либо тело, либо рассудок... Но, увы, таким не похвастаешься.
Ладно бы недоумки просто сочли вздор, но приходилось выслушивать несправедливые оскорбления и насмешки. Стоило встретить кого-либо из родни, те не упускали случая. Игнорирование не помогало, те не затыкались, а злились еще сильнее. Еще и стали требовать убрать чучела. Гортензий не убрал из принципа, но больше ничего сделать не мог. Они все глумились, он не мог убрать по-тихому несколько десятков сразу. Прикончил бы на поединке хоть одного? Конец придворной карьере. Мэтиней предупредил, что не сможет помочь, если Дармигорий упрется, потребовав его отлучить от двора. Пока идет война, ирийское ополчение на вес золота...
Гортензий не хотел портить карьеру из-за дремучего стада, поэтому сцепив зубы терпел, мечтая однажды воздать мудакам по заслугам. Он дождался момента, расплатившись рассудком, не суть... Не спроста он в безумии составил список смертников. По иронии судьбы, теперь в этом списке почти никого не осталось. На виселицах не было только бывших летописцев. Их даже выгонять не пришлось, сами ушли, не пожелав служить под его началом. Граф, пусть даже успел пожалеть о своих безумных планах, с удовольствием посмотрел на позорную смерть мудаков. Императрица отказала дезертирам и предателям в праве на топор палача, присудив смерть через повешение. Другое дело, охоту он все равно возненавидел. Сегодня были веские причины, по которым он решил "пойти на охоту", как надеялся, а последний раз...
Когда он вышел к реке, судя по солнцу, было три часа до полудня. Он осмотрелся и окликнул Валиса. Из-за кустов вылез молодой мужчина среднего роста и крепкого сложения. В руках он держал сундук. Валис выступал не только соглядатаем, но и выполнял неоднозначные поручения. Пожалуй, из всех его темных слуг он меньше всего подходил под звание отщепенца. Он скорее жертва несправедливости. Три года назад в шестнадцать лет он убил отца извращенца. Тот насиловал его сестер. Убил он разумно, на него бы не подумали, но дернуло его матери рассказать. Та его и сдала... Юнцу грозила казнь, но Гортензий счел, Валис подойдет. Не ошибся, тот до сих пор не подвел...
— Господин, я все сделал, дал сонных капель, как велели. Лопату принес, — отчитался маг, поставив сундук у его ног.
Граф хотел было поблагодарить, но его взгляд зацепился за ворону, которая села на ветку почти над Валисом. Еще и смотрит на сундук...
— Отнеси сундук ближе к реке и принеси лопату, — бросил Гортензий и едва маг отошел, резко выхватил сякен и метнул в ворону.
— Мастерство не пропьешь, — довольно прокомментировал он, когда птица свалилась на землю.
Разумеется, сделал он это не для показухи. Скажи он вслух, что ворона могла следить за ним, сочтут безумцем. Паранойя? Едва ли. Граф до сих пор не попался на многих своих делах лишь потому, что отдавал себе отчет, не один такой умный. Он сам "сделал" мага, который может не просто отдавать приказы зверью, но и завладевать их "разумом", если так можно выразиться. Следить таким образом вполне реально. Смог додуматься он, сможет и другой. Не каждый, но тот же Игрок, вполне....
Гортензий додумался, желая подобраться к Мэтинею Ардминиолу поближе. Охотой он увлекся, вошел в круг близких к старику охотников, но одного приглашения мало. Вокруг Мэтинея вертелось множество лизоблюдов, соперничать с которыми он и так не собирался. Пресмыкаясь, вершины не достичь. Да и зачем, просить? Пусть сами предложат, еще и должны останутся. Главное, правильно всё обставить. Для начала, Гортензий решил "спасти" Ардминиола. Пусть его лошадь понесет, а он бросится следом и решит проблему. Маг, который может приказать зверю, не годился, тот не будет видеть, что происходит. Гортензий прекрасно понимал, если наездник из него сносный, то укротитель лошадей сомнительный. Вот и пришла мысль попробовать такой вариант, в таком случае маг сам остановит лошадь. Удалось, Гортензий "спас" Ардминиола, тот в благодарность пригласил к себе погостить, а там он уже знал, что говорить...
Мага Гортензий приспособил к делу. Чтобы "вселится", тот должен увидеть зверя, но на время "процесса" недееспособен, однако умный человек всегда найдет выход. Граф озаботился небольшим голубиным хозяйством, туда пристроил мага, потом еще двоих им привел. "Голубятники" использовали птиц, дабы доставлять послания или следить за кем он велит. В случае голубей и прочих птиц подслушать ничего было нельзя, но тот факт, что их можно применять, уже хорошо. Правда, не в случае, когда применяют против него. Иллюзий он не видит, но как понять, это просто ворона или соглядатай?
"Воистину, меньше знаешь, крепче спишь", — с прискорбием подумал Гортензий.
Он осмотрелся. Больше подозрительных птиц не увидел. Вряд ли за ним следили несколько магов, если вообще следили. В любом случае искать хвост смысла нет, если даже маг был неподалеку, уже сбежал. Граф дал распоряжения магу и велел возвращаться...
Когда шаги стихли, он немного подождал, еще раз осмотрелся и направился к сундуку. Маг в курсе, но Гортензий хотел сделать это в одиночестве. Он присел, открыл крышку... Ребенок не кричал. Сонные капли... Дрожащими руками он спешно взял сверток, подошел близко к воде... В какой-то момент он замешкался, дыхание сперло. Не желая давать шанс капризам рассудка, он присел и тут же обратился к отрешению... Как это не печально, пока это был единственный способ предотвратить истерический припадок.
Аренский оказался прав. Граф заглянул в трактаты, прочел... В одном из вариантов припадков истерики значилось удушье и паника. Не самое приятное открытие. В таком случае он бы предпочел, чтобы причина была в теле, но, увы... С момента совета прошло две недели, Гортензий лишь убедился, безумие никуда не делось. От нагрузок или усталости больше не случалось. Видимо, боялся, что тело в очередной раз подведет и его сочтут выродком. Теперь плевать, точнее, все равно не сочтут, но это не решило проблему. В других случаях удушье подступало несколько раз. Вроде и знает, как справляться, но сам факт... Причем, Гортензий не знал, в чем проблема. Какой страх виноват? Остается браться за все подряд. Надо же что-то делать...
"К демонам сомнения. Я не повторю ошибку отца", — сказал себе он, закрыл глаза и опустил сверток с ребенком в воду.
Он бы мог велеть Валису. Мог бы просто отравить... Пожалуй, так было логичнее и безопаснее. Ребенка уже подменили, целителя уволил, нянек он заменил и объявил, что нашелся лекарь, который может вылечить отпрыска, осталось только утопить. Гортензий решил, он должен сделать это сам, причем, именно утопить. Он видел в этом смысл. Предполагал, это поможет избавится от припадков. Не суть, наконец, представился случай. Граф все равно сюда собирался...
— Жестко потакая чувствам, обрекать дитя на мучения, — вслух сказал самому себе он, когда в порыве едва не вытащил руки из воды.
Ему ли не знать, что это более жестоко, чем утопить. Как он жил в Ирии, лучше бы утопили. Чего он там видел, кроме презрения и жалости? Жил в страхе. Нет, не смерти, а что окажется беспомощным и они все окажутся правы. Не будет ни Академии, ни дворца, ничего, так и сдохнет никчемным нахлебником. Жил в страхе приступа, который каждый раз воспринимал как унижение. Это при том, что он нормальный человек, просто так сложилось. В Ирии невменяемые требования. В случае Сильмена, никакой Ирии не надо, нормальной жизни ему не видать. Даже если он будет к нему нормально относиться, это ничего не изменит. Какая жизнь ждет глухого и неходячего? Чего бы тот не сделал, каким-бы умным не был, никто не посмотрит на него, как на равного. Зачем такая убогая жизнь? Поэтому к демонам сопли...
Гортензий не знал, сколько так просидел, прежде чем открыл глаза и вытащил из воды сверток. Руки от холода уже онемели, а ребенок посинел. Он положил мертвого ребенка в сундук, закрыл его и обратив взор на лопату выругался. Граф собирался велеть Валису выкопать яму, ворона отвлекла...
"Еще и копать... Охренеть", — он с негодованием взялся за лопату.
Не то чтобы трудно, пусть он в жизни не копал, но видел как это делают, но... сам факт. Заниматься грязной работой должны те, у кого нет возможностей поручить это другому. Теперь делать нечего, придется самому... Оказалось, даже к лучшему, негодование отвлекло от ненужных мыслей. Закопав яму, Гортензий бросил лопату в реку, потоптался, дабы скрыть следы, подобрал копье и достал сякен из дохлой вороны. Мелькнула мысль прихватить ворону и показать Голубятнику, а лучше Слепому. У него имелся свой некромант, нужен он был для бесед с умершими. Граф предпочел мужчину с выжженными глазами, так меньше шансов, что он убежит и где-нибудь устроит упырятник. В последнее время он подумывал, неплохо бы завести Жреца Бездны здоровее... Не суть, ворону он все равно брать не стал. В особняк при угодьях он вернется только завтра к полудню, птица начнет вонять. Пусть даже следили, выяснить, кто не получится. Если напрасная тревога, за всякими птицами все равно лучше посматривать. Мало ли...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
