Гемоды не смотрят в небо

Часть первая

Экспериментальный образец А-46

Глава 1

— Что скажешь, Рик?

В проулке тесно из-за огромных мусорных баков и перегородившего проезд серого полицейского фургона. Двери входа на ресторанную кухню распахнуты, рядом валяются опрокинутые ящики с овощами. Все еще зеленый Макс держится за стену, вытирает рот салфеткой и шумно переводит дыхание. Пот градом катится по щекам и массивной шее, взмокшая рубашка липнет к телу.

Не повезло ему. Хорошо, я не успела позавтракать, а то, чего доброго, составила бы ему компанию. Зато Рик сохраняет невозмутимость, как и всегда.

— Какая именно вам нужна информация? — осведомляется он.

Окидываю Рика взглядом: стандартные метр девяносто два, штампованное лицо, бледная кожа и неестественно-белые, словно капроновые, волосы. На темно-сером комбинезоне — нашивка: "муниципальная собственность".

— Что ты думаешь об этом, Рик? Ведь там убили твоего собрата.

— Порча частного имущества является незаконным действием и подлежит...

— Заткнись, жестянка! — подошедший Макс раздраженно толкает Рика в плечо. — Марта, слышала? Порча имущества, нихрена себе!

Рик, конечно, не жестянка: физиологически он отличается от человека лишь тем, что был не рожден, а сразу, за несколько месяцев, выращен в эти вот метр девяносто два. Как и миллионы его "собратьев". Но Рик не обижается — не умеет.

— Порча имущества! — Макс оглядывается на дверь черного хода: там, в подсобке ресторанной кухни, теперь работают полицейские эксперты, ребята со стальными нервами. Им ведь еще определять происхождение гуляша в кастрюле на плите. Хотя, судя по найденной в холодильнике беловолосой голове, результат экспертизы предсказуем. — Так они и до людей доберутся, каннибалы... тьфу!

— Слово "каннибал" имеет иное значение, — Рик наставительно поднимает указательный палец. — Насколько можно судить по имеющейся у нас информации, явление каннибализма не имело места. Присутствует порча частной собственности и нецелевое использование...

Макса снова мутит. Он машет рукой, и Рик благоразумно затыкается. В это время оперативники группы Векшина выводят "повара": долговязый мужик идет, не поднимая головы. С виду-то обычный человек: в чистом кухонном кителе, сменных тапочках, только шапочку посеял где-то, да на скуле след тяжелого кулака. Это, наверное, сгоряча кто-то, им нельзя на самом деле. Скажут потом, что сам о лутку приложился, и я их, честно говоря, винить не буду.

Векшин выходит последним, оглядывается на нас с Максом, недовольно морщится, отчего старый шрам на его щеке дергается, белеет. Костя знает меня давно: в одном подъезде жили, вместе по деревьям лазили.

— Ну, довольны? — скользнув взглядом по Максу, он смотрит только на меня, будто это именно я виновата в сегодняшнем происшествии.

Тема универсальных помощников сейчас на пике, и мне часто приходят заказы на тексты. Но если я и писала о том, как удобно использовать их на кухне, то не в этом же смысле!

— Ты полегче, — Макс пытается его осадить, но по тону получается скорее просьба. — Мы-то тут при чем?

— Ни при чем, значит? — усмехается Костя. Под утренним солнцем его коротко стриженные каштановые волосы кажутся почти красными, а перекосившийся шрам придает зловещий вид. — А я все жду, когда кто-нибудь об этом напишет! — он кивает на двери. — Есть ведь отдел убийств, а повесили на нас. Почему, а?

— Прошу прощения, — встревает Рик. — Отдел убийств не может заниматься подобными делами. Убийство — это уголовно противоправное лишение жизни другого человека, а в данном случае...

— Заткни его! — Костя даже не злится и, махнув на нас рукой, уходит к своим.

Над городом висит смог. Машина с министерскими номерами едет по сонным, оцепеневшим от зноя улицам. Я на переднем пассажирском. За рулем — Рик. Макс быстро оценил водителя, который не устает и не отвлекается на дороге, и теперь почти не водит сам.

— Не надо было ехать, — устроившись на заднем сидении, Максим расстегивает несколько пуговиц рубашки. Эти рубашки ему покупает жена: все словно из гардероба моего дедушки. На каком-нибудь моднике сошло бы за винтаж, но упитанный Макс в них похож на Карлсона, только пропеллера не хватает. — Векшин и сам справился, а мне хватило бы фотографий, с головой.

— Не вечно же тебе в кабинете сидеть, — хмыкаю. — Иногда и поработать приходится.

— Выезд на подобные случаи входит в круг ваших рабочих обязанностей, — соглашается Рик.

— Только твоего мнения не спросили, — бурчит Макс.

Зря он так. Рик старается. Он уверен, что поддерживать беседу — хороший тон, однако получается у него это... своеобразно, так скажем.

— Я на эту работу устроился как раз для того, чтобы побольше в кабинете и поменьше вот этого, — Максим вздыхает. — Надо бы пиццу заказать, а? С утра не ел, да и то...

Замолкает. И верно: какая тут еда? Мутит до сих пор от увиденного. В машине душно, кондиционер не спасает. А в городе пробки, проспект почти встал — когда еще доберемся? У нас есть мигалка: оранжевая, правда, но народ на всякий случай пропускает. Только включать не положено, законопослушный Рик против.

Отвернувшись к окну, я смотрю на бледное отражение в стекле: с треугольным лицом и светлыми волосами, собранными в куцый хвост. Стаскиваю резинку. Тру занемевший затылок. За стеклом все кажется серым: мое отражение, стены зданий, бетонные заборы... даже листва на деревьях словно пеплом притрушена. Люди какие-то сонные, приторможенные — чисто мухи осенью. В потоке прохожих явственно выделяются высокие фигуры с белыми волосами: идут куда-то по делам хозяев, спокойные, энергичные. Им ни зной, ни пыль нипочем. Им все равно.

Первый "универсальный помощник для бытовых и прочих повседневных нужд" был презентован корпорацией "Гемод" года три назад, с тем же узнаваемым дизайном: сероватого оттенка кожа и неестественно белые волосы — главная отличительная черта. Универсальные помощники сразу позиционировались как недешевое удовольствие, но, невзирая на это, спрос на них постоянно рос, и с тех пор гемоды появились везде.

Телохранители — пожалуйста. Сотрудники элитного борделя — да не вопрос! А также няньки, сиделки... и просто мальчики на побегушках. Как Рик, например. Послушный и безотказный. Искусственно выращенное существо, напрочь лишенное эмоций. Да, этот высоченный беловолосый парень в комбинезоне — всего лишь удобный интерфейс программы, очень полезной, если нужно сопроводить сотрудника в неблагополучном районе или обеспечить передачу данных с гарантией от утечки.

Пробовали запустить линию гемодов женского пола: пышные формы, низкий грудной голос, глаза как у буренки — мечта! Но активистки правозащитных организаций увидели в них сексизм и ущемление, разгорелся скандал, идея зачахла на стадии разработки.

Популярность универсальных помощников привела к тому, что при министерстве социальной политики появился целый Отдел по делам искусственных организмов с одним единственным сотрудником в лице моего одноклассника Максима Гаева. И ценного объекта муниципальной собственности по имени Рик.

Формально я числюсь там же, на ползарплаты. Уж не знаю, с кем договорилась моя бывшая начальница из отдела кадров, но вторая половина зарплаты уходит кому-то из ее знакомых, "нужных людей". Плата за гибкий рабочий график.

Вторые ползарплаты за меня получает Макс. Ему сейчас нужнее, а блог и другие тексты на заказ все равно приносят больше. Зато остается трудовой стаж на госслужбе, контакты и доступ на рабочее место. И, конечно, возможность эксплуатации Рика: весной вон маман просила ей участок перекопать да засеять — Рик вместе с маменькиным Ксо справились за день. Быстро и бесплатно.

— На допросы поедешь? — голос Макса выводит из задумчивости.

После допросов сотрудников подпольного цеха, который накрыли на той неделе, и еще пары таких же кухонь в подсобках, вряд ли этот задержанный скажет что-то новое. А если и скажет, то лишь потому, что Векшин, в отсутствие наблюдателей вроде нас, не будет слишком уж следовать правилам.

— Не. Подожду, пока тебе Костя протокол пришлет. Ты же скажешь, если что-то интересное?

Он имеет право отказать: тайна следствия и все такое, а Макс у нас все-таки начальник отдела. Но его жена через меня витамины для беременных достает и косметику с приличной скидкой. А я, хоть и блогер, информацию еще ни разу не слила. Мне больше для себя, для понимания. Чем полнее видишь картину, тем лучше получаются заметки даже на темы, казалось бы, не связанные. Тем больше денег на счет: и за рекламу, и в качестве "спасибо" от читателей. Гемоды — тема популярная.

А скоро вообще взлетит: информация о подпольных цехах просочится рано или поздно.

— О, нет! — жалобно вздыхает Макс на заднем. Обернувшись, я застаю его пролистывающим виртуальный ежедневник. — У меня на сегодня пострадавшие записаны. С обеда.

— Уже заждались, наверное, — усмехаюсь. — Так что не расслабляйся, у кого-то сегодня будет очень длинный день!

— Ты умеешь ободрить, — Максим страдальчески закатывает глаза. Вздыхает: — Поможешь, а? А то мне с ними разговаривать... Эй, Рик! Радио включи!

Гемод щелкает кнопкой.

— ...открытие выставки пищевой промышленности, — вырывается из динамиков голос диктора новостей. — Во время торжественного мероприятия глава областной администрации заслушал обращение людей с особыми пищевыми потребностями. Граждане, которые в силу общественного давления и недостаточной законодательной базы по этому вопросу не могут позволить себе употребление в пищу искусственных организмов, известных как гемоды, просят предоставить им равные права с вегетарианцами, сыроедами, любителями корейской, японской кухни и прочими особо ориентированными в питании группами...

Выключаю. Оборачиваюсь к Рику:

— Будь человеком, поставь мигалку!

* * *

В Министерстве спокойно и тихо. До тех пор, пока не поднимаемся на восьмой этаж. Хорошо еще, что холл с диванчиками и пальмой, обязательным атрибутом всех госучреждений, находится недалеко от нашего кабинета: все диваны заняты, да еще кто-то кресла принес.

— Прошу прощения, был экстренный выезд. — Оглядываюсь: а людей больше, чем ждали! — Всех примем, не волнуйтесь! Сперва те, кто по записи, пожалуйста!

Кабинет у нас большой: три стола с лэптопами, полки, шкаф. Ведомства давно перешли на электронный учет, но на столе Макса постоянно бардак: бумаги из архива, какие-то распечатки, почеркушки... Зато мой стол чистый — я ж за ним не работаю, только кофе пью иногда.

У Макса беседовать с посетителями не получается: он тщится изобразить участие — они злятся. Что ж, сегодня ему повезло! Вытаскиваю лэптоп на стол — для имитации рабочего процесса, а заодно сведения уточнить. Усаживаюсь в кресло. Мне сложно выглядеть внушительно с невысоким ростом и блондинистыми волосами до плеч. Отчасти положение спасает строгая белая рубашка: ношу ее просто с джинсами — благо, пока для входа в министерство не установлен дресс-код.

Макс косится на часы. Ему домой, там жена беременная. Торопится. Наскоро поправив волосы, я киваю Максу:

— Приглашай!

Первой в кресло напротив опускается ухоженная пожилая дама. Прислоняет к подлокотнику трость с набалдашником в виде птичьей головы. Не перебивая, выслушивает и некоторое время молчит, глядя в точку над моим плечом. Потом судорожно всхлипывает:

— Как же... как же теперь...

Ее гемод был медбратом-сиделкой. Останки его нашли в холодильнике подпольного цеха четыре дня назад.

— Не беспокойтесь, пожалуйста. По медицинской страховке вам обязаны выделить нового.

Женщина качает головой, и я замечаю в выцветших глазах слезы.

— Как же... Вот как так можно? За что его убили? Он же никому ничего плохого не сделал! Он же...

Еще один глубокий вздох. Махнув на меня рукой — да, эта бесчувственная молодежь все равно ничего не понимает! — дама поднимается и, опираясь на трость, торопливо идет к выходу. А спустя минуту в кресло плюхается дядька с широченной физиономией, лоснящейся от пота.

— Почему мне отказывают в возмещении ущерба? Это была моя собственность! Моя! Или государство уже не защищает права собственника? Почему, я вас спрашиваю? Я подам в суд на компанию! На вас! Вот именно на вас, да-да!..

И ему, и нескольким следующим приходится долго, осознавая всю бессмысленность этого занятия, объяснять, что если гемод не был застрахован от кражи, то компенсацию они могут получить только с того, кто кражу совершил. Конечно, у них есть право обратиться в суд. Да, по поводу возмещения ущерба. Да, с иском к ООО "Гемод" тоже — обращайтесь, хотя вряд ли... Да, и с жалобой на меня лично тоже. И на Максима Юрьевича. И на Рика... хотя с него-то какой спрос?

"Куда полиция смотрит! На наши деньги живете, а нихрена не делаете! Вот наберут же таких! Знаем мы, каким местом вы здесь работаете!" — это пусть, это — легкие посетители.

Солнце опускается, рыжие лучи пробираются сквозь щели в жалюзи.

— Заходите, пожалуйста, — объявляет Макс, выглянув в коридор, и шепотом сообщает: — Последние.

Я их помню: владелец крупной строительной компании и его десятилетняя дочь. Пропавший у них гемод был сопровождающим девочки, но, как это нередко случается с детьми, маленькая хозяйка не смогла считать его вещью. И теперь мне предстоит сообщить, что ее лучший друг не вернется.

— Я куплю тебе нового, завтра же! — обещает растерявшийся отец, пытаясь обнять девочку, которая вырывается и ревет в голос. — Он будет точно таким же, вот увидишь!

Другой ей, конечно же, не нужен.

— Вот, Рик, — закрыв за ними дверь, я оборачиваюсь к гемоду, — вы слишком похожи на людей, чтобы все могли воспринимать вас исключительно как вещи.

— Это всего лишь внешнее сходство. Недальновидно так привязываться к имуществу, — отвечает Рик.

Мы с Максом покидаем здание в числе последних. Рик остается: у него раскладушка в кабинете, уборная и душ есть на этаже, а больше удобств гемоду и не надо. На завтрак в столовую спустится: для него особое сбалансированное меню готовят. Одно время я удивлялась, что из-за Рика так заморачиваются: и поселили в кабинете, и кормят. Потом только поняла, что дорогая игрушка для руководства повод утереть нос коллегам: не каждое муниципальное ведомство может позволить себе гемода! Министерство тоже не может, по правде: Рик отделу достался от компании-производителя совершенно бесплатно. Кажется, его деятельность здесь сродни забиванию гвоздей микроскопом. Но, скорее всего, мы просто мало знаем об экспериментах компании "Гемод", в которые неприметная роль Рика вписывается вполне.

* * *

— Ксо, принеси палку!

Маман доставляет удовольствие смотреть, как здоровенный Ксо несется за палкой, словно болонка. С готовностью. С услужливой улыбкой. Опускается на четвереньки, подхватывает палку зубами, прямо с газона. Вместе с травой и земляными комьями. За белоснежные волосы цепляются сухие былинки и опавшие листья.

Маман смеется:

— Ты погляди, погляди!

Ксо подбегает и садится перед ней: чисто болонка! Только огромная. Человекоподобная болонка. И я ухожу в дом.