Страна Арманьяк. Бастард

Пролог

— Что хотела? — звонок жены как всегда оказался не вовремя.

— Нам надо поговорить.

Женушка в своем амплуа. Невообразимо печальный голос, сдобренный почти наполовину страданием. Денег просить будет, как пить дать...

Ах, да... она уже как пять лет бывшая женушка, но каким-то удивительным образом я не могу думать о ней как о бывшей, она всегда настоящая, так сказать крест, который я несу и буду нести. Я удивительно легко схожусь и расхожусь с женщинами, но Людка осталась у меня в сердце вечной занозой. Без каких либо шансов от нее избавиться.

— Я за рулем... — зараза, крутанул руль и едва ушел от "крузака" вздумавшего устроить обгон через две сплошных. — Давай завтра... Или послезавтра.

— Тебе все равно... Ты наплевательски относишься ко мне, тебе наплевать на дочь, тебе наплевать на всех кроме тебя... — у жены прорезались визгливые нотки в голосе...

Мда, так и не поменяла она свой репертуар, а пора бы, сейчас эти истерики ничего кроме дикой злости не вызывают.

— Я-за-рулем... твою мать... — прорычал я и бросил телефон на сиденье.

Да что за день сегодня такой. Сначала в федерации все мозги высушили, теперь Людка... Да задрали, уроды.

Принял вправо и остановился на обочине. Нашарил в бардачке пачку "Житан", щелкнул зажигалкой...

Опять заверещал телефон. Мельком глянул... Ага, опять Плеханов...

— Да, Михаил Иванович...

— Сань, ты подумал?

— Да, Иваныч.

— Так что едешь?

— Нет.

— Вот объясни мне на русском языке, почему? У тебя что, бабло мешками валяется? — мой собеседник — председатель федерации спортивного фехтования, последние слова проорал в нешуточной ярости.

— Нет, не валяются... — я постарался голос не повышать, все равно бесполезно, Иваныч всегда слышит только себя и возражений не принимает никогда.

— Я тебе, сегодня, все уже сказал, — произнес спокойно и раздельно.

— А ты повтори... Потому что я отказываюсь понимать этот бред.

— Я доведу Жихарева до чемпионата и возьму с ним золото, если я сейчас уйду, парень не подготовится и медаль уйдет венграм.

— Да насрать мне на медаль, мне сейчас из министерства звонили, а им насрать на меня, а мне насрать на твой идиотизм. Арабы сидят у меня в приемной. Ты сейчас приедешь и подпишешь контракт, если ты его не подпишешь, я снимаю тебя со сборной... Ты меня понял? Ты будешь тренировать этих гребанных арабов и если надо, то и по деснам станешь лупиться со всеми их шейхами...

— А не пойдешь ли ты, Иваныч... к шейхам, — отрубил телефон и опять закинул его на сидение.

— Гребанные уроды... — со злостью выкрикнул в лобовуху и двинул по рулю.

На хрена мне такое счастье... Манал я этих арабов вместе с их Катарами. Бабки конечно совершенно неприличные получаются, вот втемяшилось в голову сыну короля сделать свою команду чемпионами мира и хоть кол на голове теши. Ладно... Кажется, все верно делаю, еще побыкую чуток и — глядишь — в контракте лишний нолик прибавится.

Опять запиликал телефон. Да что же это такое...

— Я уже все сказал... — заорал в трубку.

— Александр Вячеславович вам необходимо срочно прибыть в министерство, на пятнадцать ноль-ноль у вас встреча с министром, вы меня слышите? — сообщил мне совершенно спокойный женский голос.

А вот это уже серьезно. Если Иваныча я могу послать, то министра... мда... кажется, с лишним ноликом не сложится...

— Я буду.

— Пожалуйста, не опаздывайте...

— Не буду... — рванул с места и одновременно с истошным воем гудков увидел несущуюся на меня морду громадного грузовика...

Глава 1

... темнота, расцвеченная сверкающими звездочками, вдруг резко исчезла, сменившись режущим светом и тупой болью пронизывающей голову и чьими-то мягкими, нежными и сухими губами у меня на щеке...

— Да что за... — открыл глаза и увидел пофыркивающую лошадиную морду.

Лошадь?

Конь?

Кобыла?

Где я?

Коняка, увидев, что я пришел в себя, радостно фыркнула и опять полезла слюнявить лицо.

— Фу... тьфу ты... отстань, — попытался отодвинуть ее морду и уставился на свою руку в...

Мама дорогая... на ладони была одета самая настоящая латная перчатка*.

— Что за... — глаза поневоле опустились ниже и разглядели всю руку обтянутую кольчугой с наручами ...

И белый балахон с вышитым на ним каким-то гербом. А под ним...

Черную, с золотой насечкой составную кирасу...

И широкий кожаный пояс, украшенный узорными бляхами...

И торчащий эфес с круглой причудливой чашкой...

И высокие ботфорты из рыжей замши...

Господи... на ноге золотые шпоры!

Шпоры?

Когда... Когда я успел заявиться в клуб к реконструкторам и нажраться там вусмерть с Денисом.

Стоп... Какой клуб? Какой Денис? Я же...

Где моя машина?

Где урод водила с грузовика... Задницу наизнанку выверну...

Пошарил глазами вокруг.

Дубовая поросль, ручеек журчит между покрытых зеленым мхом камней и здоровенная оседланная вороная коняка с притороченными к седлу сумками и вьюками. Моей "Витары" и тем более грузовика с уродом водилой не наблюдалось. Что за черт?

Голова не просто болит, а раскалывается. Нащупал здоровенную ссадину на лбу, всю в засохшей крови и... и слипшиеся от крови волосы...

Волосы?

Уставился, скосив глаз, на черную без седой волосинки длинную, волнистую прядь...

Да что за черт, у меня уже как лет пять волос на голове не наблюдается. Все что еще растет, безжалостно стригу под ноль...

Попытался вскочить и перецепился через длинную шпагу в кожаных окованных железом ножнах. С лязгом многочисленных железяк на мне шлепнулся на колени и в лужице воды увидел молодую физиономию в обрамлении шикарной шевелюры...

-Мама... — в ужасе прошептал и еще раз притронулся ко лбу, сразу заорав от боли.

— Твою же душу в качель... не сплю же...

Надо позвонить...

Полез в карман...

И не нашел кармана... Вместо него какие-то хреновины на обтягивающих штанах в виде... в виде... память услужливо высветила актера Домогарова из сериала "Графиня де Монсоро"... Там на нем примерно такие же были надеты...

Потянул из ножен тесак с закрывающей руку причудливой чашкой. Сантиметров сорок будет, обоюдоострое узкое граненое лезвие, память опять услужливо подсуетилась — "дага" и сразу вспомнилось второе слово: "эспада". Тренер по фехтованию я или кто? У меня дома на стене такие висят: дага старинная, а эспада — новодел, но качественный. Подарили в Кастилии, когда был там на соревнованиях...

Подтянул к себе эспаду... она и есть. Тяжелая, длиной сантиметров восемьдесят пять, можно рубить и колоть, на чашке причудливо изогнутый захват... золотая чеканка... россыпь мелких камней и главное... полный аутентик, хрен спутаешь... мечта Портоса...

— Тьфу, бред какой-то...

Еще раз посмотрелся на себя в лужу...

Парень лет двадцати пяти, с длинной брюнетистой шевелюрой и ободранным лбом. Не то, что бы красавец, но и явно и не урод, морда волевая, нос зачетный, горбатый и длинный, можно даже сказать тоже волевой. В воде отражался белый балахон, стянутый в поясе ремнем. На балахоне вышитый герб в виде геральдического щита со вздыбленными львами по его четвертям. А под ним еще кираса... Или панцирь? Никогда в доспехах особо не соображал, вот в оружии совсем наоборот...

Составная кираса, опять подсуетилась память. Да откуда я это знаю?

Под кирасой, кожаный камзол... Да не камзол, а колет, под колетом белая рубаха из довольно грубого по современным меркам полотна, тоже полный натурэль... На шее тяжелая золотая цепь с массивным крестом и вторая цепь тоньше и изящнее с какой-то ладанкой.

Штаны... вернее колготки... шоссы, и пуфы... Да это пуфы и ботфорты чуть ли не до паха, да еще под коленом ремешком стянуты...

Да что за карнавал едрена вошь и почему у меня морда юнца, а не сорокалетнего нормального мужика? Тут поневоле в чертовщину всякую поверишь...

Присел на валун и задумался...

Я тренер сборной страны по сабле... Должен был подписать контракт с федерацией Катара... Выкореживался набивая цену и не подписал, за что был серьезно вздрючен председателем нашей федерации и вызван на ковер к министру для вздрючки на более высоком уровне...

А потом?

В памяти ясно отпечаталась мощная решетка радиатора грузовика, летящая мне на встречу...

Ну... Получается, потом я умер...

Вздохнул свежего, такого вкусного пряного воздуха...

Да нет, не умер.

Встал и несколько раз присел... бодренько так присел, отлично... только лоб болит, да долбанные колготки в зад врезаются...

Зачерпнул из ручья воды и промыл лицо.

Ерунда, кожа расцарапана, да шишка порядочная, сотрясения вроде нет... подобрал с травы малиновый берет с пучком павлиньих перьев. Надо же, как авантажно... берет с перьями, насколько помню, пейзане в средние века головные уборы другие носили... Значит не пейзан, слава богу.

Ну, ладно, там я погиб, а здесь что со мной случилось, да и кто я?

— Слышь, коняка, а я кто? — поинтересовался у коня, норовившего поймать губами мое ухо.

Жеребец всхрапнул и закивал головой.

— А мог бы и подсказать, Роден, — бесстрашно протянул руку и потрепал коня по морде.

Роден! Роден... похоже, из моей памяти отрывками все-таки прорываются какие-то воспоминания...

— Так ты, Роден?

Жеребец согласно кивнул, всхрапнул и полез губами в лицо...

— Но, не балуй...

Получается... получается, меня каким-то загадочным образом занесло не пойми куда, да еще и вселило в чье-то тело... И как это? Там помер, а здесь ожил. С одной стороны прикольно, а с другой... да что за черт, чешется же все.

Содрал перчатку и потер шею... м-да... да ты, братан, минимум месяц не мылся. Вот это не очень... мыться срочно... да и переодеться не мешает...

— Давай, Роденушка, посмотрим, что у тебя в сумках, — взвесил в руке тяжеленный шлем притороченный к седлу, похожий на спартанский, только без гребня и творчески переработанный.

М-да... барбют называется, всплыло название... не мои это знания, я сроду в доспехах и всяких там латах особо не разбирался. Это память старого хозяина тела, скорее всего, подсказывает.

— Слушай, братан, подсказывай, давай, все и сразу, а не порциями... — обратился внутрь себя.

Оттянул тугую бронзовую пряжку на чересседельной сумке и разложил все содержимое на травке, затем проделал ту же процедуру со второй. Отвязал вьюк позади седла.

Ну, что у нас есть...

Развязал шнурок на тяжелом мешке... вот это я понимаю. Повертел в руках маленький золотой кружок с выбитым на нем мужиком на коне и с мечом. Золото. В мешке килограмм, не меньше, это сколько же в долярах будет?

— Окстись придурок, — рявкнул на себя в голос. — Какие доляры? Нет, надо срочно определятся, куда меня занесло и, главное, в кого...

Память услужливо подкинула название монеты — конский франк...

И тут я внезапно понял...

Это не сон...

Это не шутка...

И я не брежу и определенно не свихнулся...

Внезапно накрыло ощущение полной беспомощности и дикого ужаса, так накрыло, что я сел на камень и впал в мрачное уныние, отказываясь понимать все, что случилось со мной. Это в книгах про попаданцев бравые парни моментом вписываются в жизнь и вооруженные массой знаний переворачивают все в истории с ног на голову.

А я?

Судя по надетым на меня доспехам — средние века. Главный источник знаний про средние века у меня книги Александра Дюма...И все. Разве что еще Вальтер Скотт.

Больше же ничего не знаю. Совсем ничего...

Не врач я...

Не ученый...

Не гениальный полководец...

Не инженер...

Не химик... твою же мать, я даже не имею не малейшего представления о составе пороха, который, судя по книгам, на зубок знает любой приличный попаданец.

Я не знаю истории! Совсем!

Я умею только фехтовать.

Да, черт возьми, я это только и умею, но... умею фехтовать современной спортивной полукилограммовой саблей, которой даже при всем желании барана не зарубишь, а здесь мечи должны быть тяжеленными, вон, только моя эспада больше кило весит...

Куда не ткнись, везде...

Состояние рассудка с каждой секундой становилось все плачевней, я моментами впадал в дикую ярость, злой на весь мир, проклиная судьбу и неизвестные силы, сыгравшие со мной такую пакостную шутку. Ярость сменялась диким унынием, когда рука сама тянулась к кинжалу прекратить всю нелепость моего положения. Я реально не знал что делать. Не смотря на мою обертку из этого мира, я остался тем, кем был и не видел никаких перспектив для выживания. Не радовало даже молодое и сильное тело... твою же мать, здесь же судя по крошкам моих знаний, тут даже зубы кузнецы рвут, а люди не моются никогда. Добавим чуму, тиф и всякие дизентерии...

Я не знаю, сколько просидел, занимаясь самобичеванием, но, как ни странно, привел меня в чувство голод, банальный голод и зуд давно не давно мытого тела.

Солнце, весело пускавшее зайчики через прорехи в листве, ушло к горизонту. Стало немного прохладней.

— Сдохнуть? — спросил я сам себя и повертел страхолюдную дагу. — Вот взять и заколоться этой железякой...

Но, несмотря на полное уныние и упадочническое настроение этот вариант не привлекал. Жить хотелось. Жить и пользоваться всеми благами жизни и молодого полного сил тела... Да и чума с тифами не так страшны...

Заурчало в животе. Вспомнил, что сегодня вечером собирался в испанский ресторанчик с Юлькой Сенчиной, тренером молодежки...

Не-е-е-е-ет... сдохнуть я всегда успею. В данном периоде истории это как раз совершенно не трудно. По крайней мере, сначала надо набить чем-то пузо.

Вытащил и расстелил на траве темно зеленый плащ из плотного сукна и на него вытряхнул все содержимое сумок.

Сразу отсеял все не съедобное в сторону и развернул несколько свертков из грубой, но сравнительно чистой холстины и подвинул к себе полный кожаный бурдюк.

Выдрал пробку, нюхнул, затем влил в себя несколько полновесных глотков...

Вино! И не плохое вино. Терпкое, с приятной кислинкой, с миндальным послевкусием. Поискал современные аналоги и не нашел... Но хорошее вино, черт побери!

Да, именно, черт побери.

Судя по фильмам, у дворян... а я надеюсь, судя по золотым шпорам, что я дворянин — это самое распространённое ругательство. Значит, не будем выпячиваться из эпохи.

В свертках оказалось несколько приличных ломтей копченого мяса и сыра. По паре головок лука и чеснока, пучок незнакомой мне зелени с пряным запахом и в завершение большая булка слегка черствого, но чертовски вкусного сероватого хлеба.

Ну ка... мясо пахнет какими-то специями и копченостями, вроде свежее... червей, по крайней мере, не наблюдается.

Набил полный рот и даже замычал от наслаждения. Сыр вообще оказался похож на божественный нектар. Не остановился, пока не умял треть припасов. Уже лучше... И всякое дерьмо в голову перестало лезть. Воистину желудок у мужиков прямо связан с мозгами.

С насыщением пришло почти благостное настроение. Порылся в вещах и выудил мешок с запасным бельем и одеждой. Сразу зазудело немытое тело и я обнаружил, что содрать с себя винтажные, приличествующее эпохе одежды не самое простое дело.