Прошло не менее часа, прежде чем бушующая огненная магия начала затихать, открывая взору черноволосого красивого подростка, лежащего в круге со странными символами и семь медленно истлевавших тел. Когда энергия утихла — трупы превратились в пепел.

Гарри с облегчением выдохнул — этот ритуал был слишком болезненный.

Предыдущие: первый и второй этап Эволюции повысили прочность его тела, адаптацию магии конкретно к плоти (без этого с некромантией он бы намного дольше мучился), и подготовили к следующему, увеличивая влияние источника на него. А точнее, ускорили перестройку плоти для лучшего использования новых даров.

А вот третий этап, который он только что провел, привьет способность самому телу адаптироваться, в теории, ко всему. К высокой или низкой температуре, к различного рода излучениям... Хотя первые два также наделяли этой функцией, но настолько незначительной... Можно сказать, что они создали базу, на основе которой и появится ярко выраженная способность к адаптации.

Чувствуя дикую усталость, словно после истощающей битвы на смерть, Гарри с трудом поднялся с земли и насильно заставил себя замести следы. Удостоверившись, что ничего не указывало на то, чем он тут занимался раннее, он воспользовался портключем, чтобы попасть домой. У него было лишь одно желание — поспать.

Гарри порадовался, засыпая, что несколькими часами ранее пополнил темницы людьми и закупил все необходимое, чтобы реализовать все планы на это лето.

Первый день каникул прошел успешно.

* * *

На следующий день после ритуала Гарри поглотил вейлу и, пребывая в отличном расположении духа, принялся проводить тестирование завершенного в мае ритуала.

Гарри начертил нужные символы на полу ритуального зала расположенного возле темницы и прежде, чем разбудить пленника-мага (магглы не подошли бы — им нечем запускать обряд), обработал его сознание, сделав того послушной марионеткой.

Жилистый желтокожий волшебник с черным ежиком волос сел в центре круга, где по обеим сторонам находилось два спящих обычных человека.

Волшебник, получив от Гарри мысленный приказ и выжженную, будто раскаленным железом, инструкцию, принялся проводить ритуал.

На первых порах все шло как нужно. Пленника-мага охватило синее сияние, похожее на пламя, когда он прочитал длинное заклинание, но стоило ему вонзить два ножа в жертв, как все пошло наперекосяк. Заструился черный дым вокруг троих участников ритуала, и воздух наполнился смрадом экскрементов. Секунда — и от тела пленного волшебника осталась только кровавая кашица.

Гарри был спокоен. Он не ожидал, что первая попытка окажется удачной.

Более недели ему понадобилось, чтобы довести ритуал до ума. Однако в первый же день он нашел важную ошибку в расчетах. Жертвами не могут быть магглы. Для ритуала годятся только волшебники. Это немного опечалило Поттера. Ведь в ходе экспериментов он перевел практически всех заключенных, забранных им из Австрийской тюрьмы.

Когда ритуал наконец-то прошел как нужно, Гарри сразу же не решился использовать его на себе. Лишь повторив его еще четыре раза на разных волшебниках и не найдя никаких отклонений, он с грустью заметил, что у него осталось всего семь магов. Из них лишь пятеро шли на будущее поглощение.

Поттер взял день на отдых. Он решил дождаться, когда душа вейлы полностью переварится, во избежание неучтенных факторов.

* * *

Вокруг фигуры Поттера, сидящего на коленях, словно торнадо, кружилась магия. Рисунки на полу сияли фиолетовым, а трупы магов превратились в пепел, который, повинуясь невидимой воле, повторил контуры символов. Перед Гарри лежала раскрытая на середине Книга Памяти. Черные длинные отростки, похожие на водоросли, присосались к рукам Поттера. Они, казалось, пульсировали в такт сердцебиению.

Вскоре магия утихла — время, отведенное Гарри на пребывание в ином виде сознания, подошло к концу. Он открыл глаза. В них сверкали пурпурные искры. Его разум еще не отошел от пережитого. Не было слов в человеческом языке, чтобы объяснить то, что он ощущал. Слишком страшно. Слишком странно. Много 'слишком'... Однако, грубо говоря, Поттер смог объяснить... если такое слово уместно... магии смерти, кто хозяин.

Отростки, прикрепленные к его рукам, повинуясь ему, вернулись в книгу, исчезая с глаз. Подняв ладонь, он на одной воле создал шар, похожий на сжатую фиолетовую молнию, и улыбнулся. Некроэнергия была вся так же холодна, как самый лютый мороз, но для Гарри она казалось очень приятной. Приручение прошло успешно.

'И лишь треть отведенного мной времени всего понадобилось, — подумалось ему. — Это хорошо. Позволило изучить иное сознание и даже немного привыкнуть к нему'.

* * *

Вышло так, что за время проведения опытов, Гарри ни разу не взглянул в зеркало. Его так поглотило создание ритуала, что он в этот период не обращал внимания на окружающий мир. И решив вопрос с магией смерти, Поттер первый раз за это время увидел свое отражение. Чтобы, словно одурманенный, быть не в состоянии отвести от себя взгляд.

Когда Гарри только вселился в это тело, то неосознанно его улучшил. Ведь даже ухоженная дурнушка кажется симпатичной, когда ее кожа чистая и без изъянов, а волосы сияют здоровьем. А привлекательный парень из-за попадания стал красивым. Из-за этого Хагрид и принял Гарри за Блэка при первой встрече. Ведь без характерных очков Джеймс имел сходство с Сириусом. А черты Лили, заслоняемые очками, которые носил уже Гарри, мало бросились в глаза. К тому же за десять лет у большинства поблекли воспоминания о том, как на самом деле выглядел Джеймс. Только очки и непослушные вихри волос — самые яркие приметы, остались в памяти. А без них схожесть с отцом стала менее заметна.

К тому же еще и под влиянием новой души изменились черты в лучшую сторону. Правда, это происходило постепенно и завершилось за неделю до первого Рождества в этом мире. Гарри даже в некотором роде порадовался, что Дамблдор проверил его кровь (благо преподавательский контракт запрещал причинять вред ученикам) и не только ее, чтобы удостовериться в его личности. О чем Поттер узнал из памяти Снейпа.

Впрочем, можно было и не переживать об этом. Ведь самое забавное, что чем обширней багаж знаний по магии, тем больше разум рождает правдоподобных теорий, способных пояснить, почему ребенок-волшебник мог внешне поменяться. И тем проще себя убедить, что в этом нет ничего особенного. Потому что, на самом деле, такие изменения не являются неслыханными.

Существовал так называемый 'спящий метаморфизм', когда до года он относительно активен, а лишь потом 'засыпает'. В том возрасте малыши могли копировать образ своих родителей и делать его практически перманентным — в чистокровных семьях это не редкость. Изредка под действием очень сильных эмоций и стихийной магии преображение, приобретенное в детстве, слетало, и проявлялась истинная внешность. Подобное было невозможно только после достижения волшебником половой зрелости. Тогда изменения, произошедшие в младенчестве, закрепились навсегда.

А бывало под действием стихийной магией, когда ребенок всем сердцем желает стать красивее, он менялся. И такие перемены оставались на всю жизнь и бывали, как правило, у сильных магов.

Гарри сходу вспомнил две теории, которые невозможно как доказать, так и опровергнуть. Если, конечно, не найти в памяти нужный момент.

По этим причинам ему было легко подвести Дамблдора под нужные выводы относительно отсутствия шрама в форме молнии. Поттер догадался, что при вселении он не только душу мальчика поглотил, но и крестраж. Так вот, та версия, которую озвучил директор, вполне могла произойти с бывшим хозяином тела. При условии, естественно, если бы Гарри любил свою тетю, и та отвечала бы ему взаимностью. Под действием магии крови, усиленной чувствами, крестраж мог уничтожиться...

Так вот после поглощения вейлы его и так красивые черты стали идеальными, нечеловечески совершенными.

'Я, кажется, переборщил в потакании своему тщеславию', — Гарри насильно подавил в себе эмоции. Его разум снова обрел ясность.

Перестав любоваться собой, он сосредоточился и направил свою волю, не используя магию, на изменение цвета глаз. Будто с неохотой, они сменили свой окрас с зеленого на лазурный.

'Отлично', — подумалось ему.

Далее он попробовал изменить цвет и длину волос — успешно. Поэкспериментировал несколько часов, пока не научился с легкостью управлять своей новой способностью, он попробовал использовать человеческое преобразование. Без палочки, он почерпнул немного магии и направил ее на руку. С довольством Гарри наблюдал, как та приняла вид кошачьей лапы.

'По субъективным ощущениям теперь раза в четыре проще изменять свое тело, — отметил он. — Не зря я поглотил вейлу.

Вернув руке привычный вид, Гарри без промедлений съел душу метаморфа Рихарда.

* * *

Месяц — столько ему понадобилось, чтобы полностью освоить метаморфизм. И первым делом он изменил внешность на ту, которая у него было до поглощения вейлы. С небольшим улучшением. В течение двух-трех лет он собирался постепенно менять свой облик на тот, который у него получился после поглощения Сессилии. А то без этого была слишком заметна разница с тем, что было чуть раньше. Впрочем, он был еще до конца не уверен, что эта затея целесообразна. И стоит ли настолько потакать не лучшим сторонам его характера...

Способность очаровывать он тоже приобрел. И как приятный бонус немного усилил свои ментальные способности.

Гарри не хотел вспоминать, сколько раз он спотыкался, падал или менял цвет волос без своего на то желания, когда осваивал метаморфизм. Но оно того стоило. Теперь маг мог держать любой образ. И не важно: в сознании он при этом находился или без него.

Не обошел его стороной соблазн вернуть себе тело из прошлой жизни. Ему он не противился.

Рассматривая себя прошлого, выглядящего как Сандавира, он оставался равнодушным. Его новое тело больше нравилось Гарри. То ли магия разума так хорошо на него повлияла, то ли привык... ему было без разницы. Возвращаться к былому он не хотел.

Кроме метаморфизма он осваивал науку создания волшебных палочек.

Гора испорченного материала — результат первых двух недель. Однако через день после того, как Гарри освоил метаморфизм, у него получилось создать первую волшебную палочку. Из бузины и жил сердца дракона. Не шедевр, зато рабочая.

Следующие три недели Гарри провел у Дурслей — нужно было обновить кровную защиту. Свое четырнадцатилетие он отмечал под крышей их дома. Разобрав подарки от друзей, знакомых и Сириуса, он ответил на все поздравления — большинство из них написали в созданном им в конце второго курса блокноте (Гарри не забыл подарить такой же Блэку для связи), но некоторые прислали сов.

Дурсли так же расщедрились на презенты. Петунья посчитала, что полное обновление гардероба — лучший подарок. Впрочем, она была права. Гарри вытянулся за несколько месяцев до метра и семидесяти шести сантиметров, а почти вся имеющиеся одежда на его биологический возраст смотрелась на нем нелепо.

— Как тебе идет зеленый, Гарри, дорогой, — причитала тетя в магазине. Судя по румянцу молоденькой симпатичной продавщицы, пристально рассматривающей Поттера в новых джинсах и изумрудного цвета приталенной футболке, она была согласна с Петуньей.

А Гарри не испытывал ни малейшего намека на раздражение. Без влияния магии смерти он находил все это забавным. Даже когда Петунья наряжала его как куклу, войдя в раж. И Поттер со спокойствием отметил слежку за ним (как писал Корвин, Министр не распрощался с надеждой поймать Блэка и выделил авроров, чтобы те присматривали за Гарри), не чувствуя злости. Было так приятно ощущать эмоции, как раньше, без усиления и навязывания их некроэнергией. Ему не было надобности даже контролировать чувства. До этого момента он в полной мере не осознавал, как на него давила ситуация с магией смерти.

'Не верится, что раньше я воспринимал нынешнее состояние, как данность', — подумал Гарри, стоя на кассе и наблюдая, как Петунья оплачивает покупки.

— Наверное, стоит возвращаться домой, — произнесла тетя, будто только что очнулась. Она наконец-то заметила сколько пакетов с одеждой держал Гарри в руках.

— Не возражаю, — улыбнулся Поттер продавщице, наблюдавшей за ним. Просто так, без желания заводить более близкие отношения. Слишком она была юна. Та опустила взгляд, поняв, что ее разглядывания заметили.

Покинув магазин, они поймали такси и вернулись на Тисовую улицу.

Когда Гарри раскладывал покупки, в двери робко постучали.

— Войдите, — сказал Поттер. Дверь открылась, впуская Дадли.

— Мама зовёт ужинать, — выпалил он.

— Хорошо, я скоро спущусь, — сообщил Гарри. Однако Дадли не спешил уходить. Он неловко переминался с ноги на ногу, что с его габаритами выглядело смешно. Поттер подавил усмешку и спросил:

— Ты о чем-то хотел поговорить?

— Нет... То есть да, — еще больше смутился Дадли. — У Малькольма родителей нет дома. Мы решили замутить вечеринку. Будет весело. Девочки там... даже пиво... — протараторил на одном дыхании он.

— Заманчиво, — улыбнулся Гарри, вешая последнюю новую рубашку в шкаф и закрывая его дверцы. — Но откажусь. Удачно вам повеселиться.

Услышав отказ, Дадли немного расстроился.

— Я, вообще, давно хотел тебе сказать, что магия — это круто, — неожиданно сказал Дадли. — И извини меня за то, как я вел себя в детстве, — и протянул руку.

— Забыли, — пожал протянутую ладонь. — А теперь идем вниз, а то тетя будет недовольна, если горячее остынет до того, как мы его попробуем.

— Ага. Точно, — кивнул Дурсль и улыбнулся.

* * *

За неделю до Чемпионата мира по квиддичу Гарри отправился наведать Сириуса, предварительно договорившись о времени с помощью записной книжки. Поттеру нужны были сведения о Регулусе и крестраже. А дом Блэков — еще не проверенная зацепка.

Гарри воспользовался мантией-невидимкой, чтобы его слежка не догадалась, что он покинул дом. Пройдя квартал, наслаждаясь прохладой вечера, Поттер аппарировал в Лондон. Площадь Гриммо, двенадцать он нашел быстро.

Гарри поднялся по каменным ступенькам на крыльцо дома, чьи стекла, казалось, никогда не мыли, а стены с облезшей черной краской могли вызвать лишь жалость. Поттер постучал с помощью чудом сохранившегося дверного молотка из серебра — он был уверен, что без магии тут не обошлось — в форме извивающей змеи.

Дверь со скрипом отварилась, и Гарри шагнул внутрь. Его встретила полутьма. Света от старинных газовых рожков, висящих на стене, едва хватало, чтобы осветить прихожую и дожидающегося его Сириуса. Рисунок ковра на полу был затерт от времени и множества ног, переступивших порог этого дома. Пахло пылью и гниющим деревом. Обои, некогда шикарные, ныне были ободраны, а кое-где частично отклеились. Люстра и подсвечники, имевшие схожесть со змеями, являлись лишь декорацией — света они не давали — и нуждались в чистке от паутины и густого слоя пыли. Портреты, украшающие стены, висели криво вдоль всего длинного коридора.

↓ Содержание ↓